Чемодан. Вокзал. Обойма Казанцев Кирилл

– Умед, Фархот…

Наконец очередь дошла до гиганта с непропорционально маленькой головой – Ораза Ширинбекова. Этот мрачный тип уже давно был на примете у Андрея. Еще в первые дни пребывания в Москве Ораз подкатился к бригадиру с предложением: мол, он может облегчить ему жизнь. Все сводилось к тому, что поддержание порядка в бригаде Ораз хотел взять на себя по принципу армейской «дедовщины». Он и несколько его дружков по мере надобности учили бы уму-разуму строптивых соотечественников. За это, естественно, получали бы доступ к распределению денег. Ораза боялись, он был младшим братом участкового в поселке, где набирались рабочие, и милиционер по указке брата мог сильно прижать семьи гастарбайтеров. Ларин, естественно, от подобных услуг отказался.

– Почему так мало? – спросил Ораз, когда Андрей вручил ему деньги.

– Что-то не так? Ты у ребят спроси. Они видели, как ты работал. Другие за тебя корячились. Вот они больше и получат.

Трое «шестерок» Ширинбекова двинулись к Ларину, но Ораз остановил их движением плеча.

– Как скажешь, бригадир, – недобро прищурился он. – Твое слово – закон. Но только потом не обижайся.

– И не таких, как ты, обламывал, – ответил Андрей и назвал следующее имя. – Вахид.

Когда все деньги были розданы и рабочие уже были готовы вернуться на свои места, Ларин остановил их.

– Есть хорошая новость. У Вахида сын родился.

Сварщик сперва замер, неуверенно улыбнулся, а затем до него дошло. Он буквально запрыгал от счастья. Односельчане бросились его обнимать. Лишь Ораз со своими «шестерками» остался в стороне. Андрей выждал, когда схлынет первая волна восторга, и громко произнес:

– По такому случаю нужно сделать отцу первенца подарок, – он вытащил из кармана несколько купюр, положил их на бетонную плиту и, чтобы не сдуло ветром, прижал половинкой кирпича.

Рабочие подходили, клали деньги – кто больше, кто меньше. Жали Вахиду руку.

– Ну, а ты? – глянул Ларин на мрачного Ораза.

– Сын – дело нужное, – ответил гигант и, все-таки отслюнявив одну купюру, небрежно положил ее под обломок кирпича.

То же сделали и его приближенные. Вахид принялся прижимать руки к сердцу и чуть ли не в пояс кланяться товарищам. Собранные деньги завернул в обрывок газеты и запихнул в нагрудный карман сварщицкой робы.

– А теперь по местам. Работу никто не отменял.

Дважды Андрею повторять не пришлось. Вскоре уже вновь сыпались искры электросварки, гудел кран, позванивали металлоконструкции. Через этот гул пробивался радостный напев счастливого сварщика.

Солнце уже клонилось к западу. Рабочая смена заканчивалась. Но только для местных рабочих, а не для приезжих. Погасли прожектора на подъемном кране. Русские строители потянулись в бытовку. Фидель Иванович попрощался с Лариным. Новенький автобус повез строителей к Москве. А вот гастарбайтеры продолжали закреплять пролеты ферм.

Вахид и в самом деле, как предполагал прораб, нигде специально не учился своему искусству. В том смысле, что не было у него ни диплома об окончании строительного колледжа, ни даже разряда. Постигал секреты прямо во время работы в «подмастерьях». В конце концов, средневековые создатели булатной стали тоже никаких ПТУ не оканчивали.

Вахид сидел верхом на выступе металлической фермы, пристегнув карабин страховки к раскосу. Через затемненное стекло в щитке маски он видел россыпь искр и то, как расплавленный электрод намертво скрепляет ферму с опорой. Брызнули последние искры, Вахид повесил зажим с огрызком электрода на балку и поднял маску, чтобы оценить работу. Но сделать этого не успел – погас прожектор. Глаза после яркого света плохо различали, что делается впереди. А там, под уже возведенной частью крыши, явно ощущалось какое-то движение.

– Эй, кто там свет выключил? – крикнул сварщик.

Из-под крыши к нему на выступ фермы шагнул Ораз. За его спиной маячили двое «шестерок».

– Ты деньги-шменьги получил? Получил. Ну, так вот, делиться по справедливости надо. Шменьги можешь себе оставить, а деньги сюда давай.

– Ты чего, Ораз? Мы же земляки. Твой дом рядом с моим стоит.

Ширинбеков наклонился и отщелкнул карабин страховки сварщика.

– Может, ты летать умеешь? Дерну – и все.

Страховочный трос натянулся, и Вахид почувствовал – еще немного и он потеряет равновесие.

– Так умеешь летать? – Ораз глянул с двадцатиметровой высоты вниз.

– Слушай, не надо…

– Деньги сюда давай. И с этого дня с каждой получки треть мне отдавать будешь, как и все остальные.

Вахид перевел дыхание, но колебался недолго, поняв, что никто ему не поможет. Он вытащил деньги, завернутые в газету. Ораз хотел схватить их, но сварщик инстинктивно отдернул руку, а затем отчаянно крикнул:

– Ничего я тебе не отдам, – и уже почти забыв о том, где находится, вскочил на ноги.

Узкая ферма, нависавшая над строительной площадкой, загудела.

– Значит, все-таки полетать захотел… Ну и лети со своими деньгами.

Ораз резко дернул трос страховки. Сварщик качнулся. Какие-то доли секунды он смотрел в пропасть, в которую ему предстояло полететь. Но все же в последний момент успел сложиться пополам и повис, держась кончиками пальцев за балку. Газетный сверток упал с высоты на песок. И тут вспыхнул прожектор. Ширинбеков, уже занесший ногу, чтобы ударить Вахида по пальцам, обернулся. Из-за рифленой жестяной перегородки вышел Ларин. По его лицу было понятно, что он уже все для себя решил и будет не говорить, а действовать.

Двое «шестерок» Ораза не успели метнуться в темноту. Одного из них свалил резкий удар в шею, второй получил ногой в пах. Жалкий скулеж прокатился под металлической крышей. Ораз сразу почувствовал силу противника и инстинктивно попятился, неуверенно ступая по узкой металлической балке. Его забрызганный бетонным раствором ботинок опустился на пальцы Вахида. Дальнейшее заняло всего несколько мгновений. Андрей успел вырвать карабин со страховочным тросом из руки Ширинбекова и в падении ударил его ногой по колену. Гигант, взмахнув руками, рухнул в темноту, издав протяжный крик. Затем послышался глухой удар. Крик мгновенно захлебнулся.

Ларин и Вахид висели на разных концах страховочного троса, переброшенного через балку, и раскачивались. Тонкий страховочный тросик мог и не выдержать двоих. Он тихо потрескивал, переползая по острому краю металлического профиля. Перевешивал более тяжелый Ларин. Андрей протянул руку к сварщику, приблизил его к себе. Тросик предательски треснул; одна из прядей отскочила, свилась змейкой.

– Не дыши и держись за меня… – прошептал Ларин и потянулся свободной рукой к балке.

– Сорвемся, бригадир, – шепотом ответил Вахид.

– Может, и так. Но будет это в другой раз.

Ларин зацепился-таки за балку. А затем они, помогая друг другу, все же сумели вскарабкаться на ферму.

– Вот же черт, – Ларин посмотрел вниз на распростертое тело Ширинбекова и добавил: – А ты и в самом деле счастливый.

Вахид в ответ ничего не мог сказать. Его буквально трясло от страха. Внизу возле разбившегося Ораза уже собирались рабочие.

– Ладно, – Андрей похлопал сварщика по плечу, – нечего здесь рассиживаться. Надо народ успокоить.

«Шестерки» Ширинбекова, спрятавшиеся где-то под крышей, боялись высунуть нос. Ларин сбежал по гулкой металлической лестнице и стал перед полукольцом рабочих. Между ним и гастарбайтерами лежало мертвое тело их односельчанина. Каким бы ни был этот человек при жизни, но он был их земляком. А Ларин, даже немного умевший говорить на их языке, все равно оставался чужим. Подоспел и запыхавшийся Вахид. Он так и не решил, рядом с кем ему стать: с Андреем или с соплеменниками. Обстановка накалялась. Одно неосторожное слово могло взорвать ее. Бригадир нагнулся, поднял с земли газетный сверток и подал его сварщику.

– Держи свои деньги, – Ларину даже пришлось повторить. – Держи, – прежде чем Вахид решился прикоснуться к свертку. – Так будет с каждым, кто решится устанавливать тут свои порядки и грабить своих. Это всем ясно?

Андрей переводил взгляд с одного рабочего на другого. Никто не выдерживал его взгляда, все опускали головы.

– Может, кто-то хочет вызвать милицию? – спросил он.

Ответа не последовало.

– Тогда запомните все – Ораз был, но потом просто исчез. Ушел куда-то и не вернулся. И то, если только вас будут об этом спрашивать. Долго еще таращиться будете? Теперь все. Никто не будет никому отдавать свои деньги. Что заработали – все ваше.

– А с ним что делать? – наконец-то прорезался голос у молодого землекопа в выцветшей тюбетейке.

– Мало вы всякого строительного мусора на площадке в землю закопали? Ему самое место вон там, – и Андрей указал на глубокую яму, в которой только вчера установили фундаментные блоки.

Фонари на стройке погасили. Работали молча, но быстро и слаженно. Даже «шестерки» погибшего примкнули к общему делу. Никому из рабочих не хотелось, чтобы тут появилась милиция и началось разбирательство. Ведь тогда прощай работа в Москве и надежда хоть немного заработать. Мертвое тело закрутили в простыни и опустили на дно котлована. Загудела бетономешалка, и вскоре раствор уже лился на мертвого Ширинбекова. Поверх бетона набросали земли, и вскоре уже ничто не свидетельствовало о разыгравшейся на стройке трагедии.

– Все, на сегодня хватит, – приказным тоном произнес Андрей. – Завтра встанете на рассвете и закончите начатую работу.

Гудели на ветру натянутые тросы подъемного крана. Посвистывал ночной ветер в хитросплетениях металлических конструкций. Щелкала и звенела жесть временной крыши. Неподалеку переливалась огнями проезжавших машин московская Кольцевая дорога.

Ларин чувствовал себя уставшим и опустошенным. Он совсем не хотел убивать Ширинбекова. В конце концов, у него и не было морального права вторгаться в устоявшуюся жизнь этих людей, менять порядки. Он, как и подавляющее большинство жителей столицы, предпочел бы не замечать того, что творится в среде гастарбайтеров. Но сейчас Андрей не принадлежал себе. О личных желаниях и предпочтениях следовало на время забыть. Ведь он являлся бригадиром. Чем больше узнаешь о внутренней жизни закрытого сообщества, тем потом будет легче.

Андрей хлопнул дверью вагончика-бытовки и лег на старый продавленный диван, даже не снимая обувь. Он слышал, как по соседству с ним за перегородкой устраиваются на ночлег его азиаты. Шуршали, разрываясь, пакеты с макаронами быстрого приготовления, булькал электрочайник. Люди шептались. Кто-то даже негромко напевал что-то свое – протяжное. Уставшие за день люди вели себя так, словно ничего экстраординарного и не случилось. Они смирились с тем, что здесь, в Москве, один из них может запросто исчезнуть. Каким бы негодяем ни был Ораз Ширинбеков, но у себя на родине они похоронили бы его как человека. Голоса сделались тише, словно отдалялись. Сон наконец сморил Андрея.

Проснулся он внезапно – от криков и звука ударов. Вагончик-бытовка буквально содрогался, как небольшое суденышко, попавшее в шторм. Ларин даже не успел толком понять – явь это или продолжение сна, как хлипкая фанерная дверь, ведущая в его бригадирскую коморку, проломилась. И кто-то стремительно, как дикое животное, бросился на него. Противник был щуплый, но в нем ощущалась отчаянная сила. Он набросился на Андрея с таким остервенением, словно от исхода схватки должен был решиться вопрос жизни или смерти.

Мужчины обычно так не дерутся. В ход пошли не только руки, ноги, голова, но и зубы. В полумраке хищно поблескивали раскосые глаза, пальцы тянулись к шее. Ларин сбросил с себя мелкого противника, тот гулко ударился о стену, но тут же вскочил на ноги, с криком подпрыгнул, намереваясь обрушиться на Андрея. Он был похож на крысу, атакующую человека. Ларин, схватив стул за спинку, швырнул его в нападавшего. Затрещали, разлетаясь, деревяшки. Андрей снес плечом остатки двери и выскочил в соседнюю часть вагончика. А там уже творилось нечто невообразимое. В воздухе словно метель мела. Летали перья, выпотрошенные из подушек. Свистели, рассекая воздух, цепи. Мелькали увесистые дубинки и арматурины. Люди катались по полу, сцепившись друг с другом. Хрип, ругательства, стоны слышались со всех сторон. Судя по распахнутой настежь двери и крикам, доносившимся с площадки, драка шла уже и там. Не разбирая, где тут свой, где чужой, Андрей несколько раз ударил ногой по оказавшимся на его дороге и выскочил из вагончика.

До этого он терялся в догадках, что происходит. Кому понадобилось нападать на его нищих рабочих? Теперь же кое-что прояснялось. На них напали такие же выходцы из Азии. Но только выглядели они уже куда потрепаннее: заношенная одежда, худощавые лица, голодные глаза. В первую очередь их интересовали деньги. Кто-то проследил, что сегодня на стройку привезли зарплату. Но эта стая налетчиков не брезговала и продуктами питания. Ларин видел, как из бытовки тащат коробки с макаронами, консервы, сигареты. Но и его гастарбайтеры не сдавались. Сварщик махал перед собою сжатым в руке оголенным кабелем. Когда он задел медью железную обшивку вагончика, вспыхнул сноп искр. Рабочие уже успели вооружиться кто чем мог. В воздухе мелькали кирпичи, лопаты, кирки, гвоздодеры, обрезки арматуры.

Всякие побоища доводилось видеть Андрею в жизни. Дрались мастера рукопашного боя, матерые бандиты, хулиганы и просто пьяные. Но сегодняшнее ночное зрелище было одним из самых впечатляющих. Не по количеству пролитой крови, не по сломанным носам и разбитым головам, а по той ожесточенности, с которой люди дрались за пропитание и мизерные деньги.

На гастарбайтеров, получивших сегодня деньги, налетела не толпа, а именно стая, свора, где каждый мыслит себя не столько индивидуумом, сколько частью группы. А потому инстинкт самосохранения, присущий даже животным-одиночкам, отходит на второй план, но лишь до того момента, как в руки попадает добыча.

Зрелище было настолько страшным, что Ларин чуть не пропустил удар багром, сорванным с пожарного щита. Спасло то, что он заметил четкую тень на стенке бытовки. Вот тогда и включились отработанные до автоматизма навыки, приобретенные во время тренировок. Силу, вложенную противником в удар, всегда можно использовать против него самого. Андрей уклонился. Тяжелый багор, не найдя, во что удариться, не найдя цели, потянул за собой щуплого брюнета в потертой джинсовой куртке не по размеру. Оставалось только вырвать багор у него из рук и ударить сзади. Брюнет врезался головой в стенку, отскочил назад и схватился за темечко. Из-под грязных пальцев потекла кровь. Ларин не стал валить его с ног. В этом уже не было смысла. Он просто крикнул, зарычал на него, замахнулся, как если бы видел пред собой одичавшую собаку. Щуплый парень в джинсовой куртке, петляя, побежал к прорезанной в сетчатом ограждении дыре. В ней по одному уже исчезали и те, кому досталась хоть какая-то добыча. Брошенные товарищами грабители остались в меньшинстве и вскоре были прижаты к штабелю железобетонных плит. Они еще скалились, размахивали цепями и обрезками арматуры, но уже не решались нападать сами. Гастарбайтеры были готовы прикончить их. В проигравших полетели куски бетона, обломки кирпичей.

– Стоп! – крикнул Ларин, останавливая своих людей.

Те хоть с неохотой, но прекратили избиение, однако продолжали сжимать в руках импровизированные орудия самообороны. В наступившей тишине было слышно, как тяжело дышат шесть десятков разгоряченных дракой мужчин.

– Бросить то, чем вы дрались! – Андрей приблизился к оборонявшимся. – И мы вас больше не тронем. Считаю до пяти, – он поднял над головой растопыренную пятерню, стал по одному загибать пальцы. – Один, два, три… Вы же люди! Опомнитесь…

На счет «четыре» цепи, куски арматуры упали на землю. Разум взял верх над желанием поживиться.

– Пять, – с облегчением проговорил Ларин и опустил руку. – А теперь стали лицом к стене, руки над головой. – Обыщите их.

Документов у грабителей не оказалось, если не считать нескольких помятых проездных на транспорт. У них забрали не только украденное, но вообще все, что представляло хоть какую-то ценность. Среди прочего оказался и газетный сверток с деньгами, отнятыми у Вахида. Тем не менее, все без исключения деньги сложили вместе. Рабочие рылись в бытовке, выворачивали порванные карманы. Многие не досчитались своих зарплат – те исчезли вместе с убежавшими. Схваченные на месте преступления смотрели с тоской в глазах, понимая, что итог налета может оказаться для них трагическим.

– Что с ними делать будем? – спросил Вахид. Он уже чувствовал себя приближенным к Ларину, а потому и решался задавать вопросы бригадиру.

Скажи Андрей сейчас, что грабителей следует порубить на куски или закопать живьем, так бы и случилось. Чувство мести буквально распирало ограбленных.

– Почему вы напали? – спросил Ларин.

– Работы нет, документы украли, домой вернуться не можем, жить надо… – ответил один из налетчиков.

– Вы же грабите таких, как вы сами…

– Магазины, квартиры воровать – посадить могут, – раздался в ответ голос. – А вы милицию звать не станете.

– Откуда узнали, что на стройку зарплату привезли?

– Ширинбеков нам сказал…

– Кто у вас главный?

– Убежал, и за нами не вернется.

Ларин почесал голову, понимая, что по большому счету грабители тоже жертвы. Если человек остается без средств к существованию, то пытается выжить любым способом.

– Пошли отсюда, – произнес Ларин.

Никто не шелохнулся, ни одна из сторон просто не могла поверить, что такое может произойти.

– Бригадир, ты… вы их отпускаете? – проговорил кто-то с недоумением.

– Мне проблемы не нужны, – твердо сказал Андрей, не вдаваясь в подробности. – И вам, кстати, тоже. Хотите больших неприятностей? Они будут. Кто против того, чтобы их отпустить?

Возникла пауза, никто не решился перечить бригадиру.

– Тогда идите. И больше мне не попадайтесь.

Грабители сперва осторожно двинулись к прорезанной в сетке дыре, а затем, оказавшись по другую сторону изгороди, побежали.

– Зря ты так, бригадир.

– Ну, вот и все, – вымолвил Ларин, пропустив замечание мимо ушей, а потом все же пояснил свое распоряжение. – Сегодня они так стояли, завтра вы можете у стены стать. Решайте, как будете делить отобранные деньги.

– Ты бригадир, тебе и решать, – напомнил Вахид.

– Мое предложение такое: положить сюда, – он указал на уже отобранное у грабителей, – то, что у кого осталось, и разделить поровну. Ведь вы земляки. Но решайте сами.

Гастарбайтеры зашептались. Андрей не хотел больше вмешиваться в их дела. Сегодняшний день и так был насыщен неприятностями, но внутреннее чувство подсказывало, что их запас еще не исчерпан. Никогда не знаешь, насколько может быть плохо. Ларин первым ощутил, что в темноте за оградой происходит какое-то движение. В голове мелькнула мысль, что, возможно, возвращаются грабители, вновь сбившиеся в стаю.

«Черт, пистолет в тайнике остался», – подумал Андрей и нагнулся, поднимая с земли обрезок трубы.

Теперь уже насторожились и рабочие. Они переглядывались и вооружались кто чем мог. И тут за воротами послышался звук работающего мотора, вспыхнули фары. Тентованный грузовик легко снес бампером створки, ворвался на территорию стройки. Из кузова высыпался десяток бойцов в экипировке, предназначенной для разгона массовых беспорядков: пластиковые шлемы с забралом, дубинки, щиты с надписью «МИЛИЦИЯ». Следом за грузовиком въехала «Волга» с милицейскими номерами и небольшой автобус с затемненными стеклами.

Свет трех пар фар безжалостно высветил на фоне составленных в два яруса бытовок вооружившихся чем попало рабочих. Ларин стоял к цепочке бойцов ближе остальных. Положение сложилось для него не лучшим образом. Ему не стоило иметь дел с милицией. Одно дело – давать взятки участковому за просроченную или липовую регистрацию гастарбайтеров. И совсем другое, когда к тебе пожаловало целое подразделение, а подготовиться к встрече ты не успел. Люди твои вооружены, на земле следы крови, на бетонной плите стопкой сложены деньги. Тут уж не хватит откупиться даже тех купюр, что остались от выданных на текущие расходы Хайдаровым. Их просто заберут. А если самого возьмут в оборот, то может выплыть и правда: то, что на самом деле никакой он не бригадир среднеазиатских строителей. Вот этого допустить нельзя. Первым желанием было рвануть, перемахнуть через невысокую ограду и раствориться в темноте. Но тогда бы пошли прахом полгода подготовки. Заваливать же порученные ему дела Ларин не привык. В конце концов, убежать можно было и поздней. Правда, шансов становилось бы меньше.

Бойцы со щитами стояли наготове. Достаточно было одной только команды, чтобы они обрушились на рабочих и, применив спецсредства, уложили их на землю. Дверца «Волги» открылась. Из машины выбрался вполне жизнерадостного вида милицейский майор и, улыбаясь, посмотрел на Ларина. Андрей окончательно отбросил мысль о побеге, разжал пальцы, кусок арматуры зазвенел у него под ногами. Следом и рабочие побросали на землю свое «вооружение».

– Так, – осматриваясь и продолжая улыбаться, произнес майор. – Всем построиться у стены.

Рабочие торопливо построились у бытовки. Ларина майор остановил властным движением руки.

– Вы главный в этой шайке?

– Я бригадир. И это не шайка, товарищ майор, а строители. Работаем на объекте по контракту…

Милиционер даже не стал дослушивать, поднял руку.

– Шайка или бригада, это мы и сами разберемся. Что тут происходит? Почему кровь? – он подошел и осмотрел с разных сторон стопку денег на бетонной плите, рядом с которой лежал пяток потрепанных мобильников и старый цифровой фотоаппарат.

– На нас напали ночью, товарищ майор…

И вновь милиционер не стал дослушивать, чувствовалось, что у него уже загодя есть своя версия произошедших событий. Возможно, даже появление грабителей было провокацией. Контора из другой среднеазиатской республики вполне могла пожелать заполучить выгодный объект для своих рабочих. Заплатила милиции и погромщикам, вот и появились они с «правильным» временным интервалом.

– А я думаю по-другому, – с ухмылкой проговорил майор. – Ваши рабочие не поделили полученные деньги.

– Это не так, – вставил Ларин.

– Во всем разберемся. У вас будет время подробно рассказать о случившемся, что мы и зафиксируем в протоколе. А пока проведем стандартную процедуру. Предъявите документы и регистрации, договоры с подрядчиком.

– Они у меня в бытовке, в сейфе, – Ларин обозначил движение к вагончику.

– Вы ключ нам дайте, а сами оставайтесь на месте, – улыбка сползла с лица майора.

Вскоре он уже держал в руках стопку паспортов и папку с документами. Первым делом раскрыл паспорт Ларина, сверил фото с оригиналом.

– Совпадает, – произнес он. – Вы, значит, гражданин Российской Федерации?

– Разве не видно? – парировал Ларин.

– А почему тогда работаете на иностранное бюро по трудоустройству? В России хорошей работы не нашли?

– Моя работа противоречит законодательству?

– Случается, что очень сильно противоречит, – вновь улыбнулся майор. – А случается, что и нет. Вы не переживайте, разберемся. И с вами, и с вашими рабочими.

Для чего прибыл автобус с затемненными стеклами, пока для Ларина оставалось загадкой. Никто не входил в него, никто не выходил. Майор тем временем принялся называть фамилии рабочих. Те выходили. Милиционер присматривался, листал паспорта, убеждаясь, что перед ним те самые люди, которым и принадлежат документы. Наконец в руках у него остался один паспорт.

– Ширинбеков, – вызвал он.

Никто, естественно, не сделал шаг вперед. Над мертвым Оразом несколько часов тому даже бетон схватился, превратившись в монолитный камень.

– Ширинбеков, – повторил милиционер и обернулся к Ларину, требуя объяснений.

– Я вечером отпустил его в город, – спокойно произнес Андрей. – Они не заключенные, не крепостные, чтобы безвылазно сидеть на стройплощадке.

– Что ж, и это проверим. Надеюсь, не его кровь я вижу на песке. Так, с регистрацией, если она, конечно, настоящая – а это мы обязательно пробьем, – у вас все в порядке. И контракт проверим. Ведь всякое случается.

Ларин набрался наглости и поинтересовался:

– Можно узнать, почему вы и ваши люди здесь появились? Я милицию вызвать еще не успел.

– Звонок бдительного прохожего: слышал крики, видел драку… Вот нам и поступил сигнал. Мы оперативно на такие вещи реагируем.

Говоря эти слова, майор мило улыбался. Ведь и ежу было понятно, что за сетчатой оградой сотни метров пустыря, по которым ни один добропорядочный и законопослушный человек ночью прогуливаться не станет.

– Спасибо, что объяснили, – сдержанно ответил Андрей.

– Пока мы здесь будем проводить обыск, вы съездите с нашими сотрудниками. О документах не беспокойтесь, они у меня побудут до выяснения обстоятельств дела.

Спорить было бессмысленно. Ларин было подумал, что слова «съездите с нашими сотрудниками» означают сесть в «Волгу», к ней и направился. Но майор окликнул его:

– Не сюда.

Зашипела пневматика, и дверь небольшого автобуса с тонированными стеклами отошла в сторону. Внутри было темно.

– В автобус? – на всякий случай переспросил Андрей, подозревая, что все для него может кончиться даже хуже, чем он предполагал.

Возможно, и гастарбайтеры, и нападение на них, и появление милиции являлось лишь ширмой спецслужб, вышедших на след тайной организации по борьбе с коррупцией. И настоящая цель всего предприятия, захватить его – Ларина.

– Поторопитесь! – прозвучало в спину Андрею, когда он на мгновение задержался перед блестящей рифленой подножкой автобуса.

В салоне было темно. Он видел лишь силуэты двух сидящих внутри людей. Дверь за Лариным с шипением закрылась, и автобус, заурчав двигателем, выехал за ворота стройплощадки. Никто не предложил Ларину сесть, никто не отдавал ему распоряжений. Он стоял возле кабины водителя, отгороженной сплошным затемненным стеклом, всматривался в полумрак и глубоко дышал, перебирая в голове варианты того, как следует вести себя дальше. В мыслях уже виделся утомительный допрос у следователя.

То, что автобус не имеет отношения к милиции, во всяком случае, к заурядному райотделу, он почувствовал почти сразу – слишком новый, слишком ухоженный и дорогой. Да и запах в салоне стоял странный. Обычно любая милицейская техника бывает насквозь пропахшей терпкими мужскими запахами. Андрей потянул носом, различив еле уловимый, причем знакомый запах духов.

– Лора? – негромко спросил он, всмотревшись в темноту.

– Догадался же, черт, – наконец-то один из силуэтов пошевелился, и на фоне окна Ларин увидел, как поблескивают длинные женские волосы.

В салоне зажегся неяркий плафон, в свете которого Андрей уже отчетливо видел расположившихся на заднем сиденье свою напарницу Лору и невысокого мужчину с мясистым лицом – Павла Игнатьевича Дугина. Андрей хоть и работал на него уже не первый год, но до сих пор толком не знал, какую именно должность занимает этот высокопоставленный аналитик в верхних эшелонах Министерства внутренних дел России. Но зато он знал другое – то, о чем даже не подозревало большинство простых смертных и, конечно же, руководство самого Дугина.

Павел Игнатьевич являлся главой, мозгом и организатором тайной структуры по борьбе с коррупцией, действовавшей абсолютно неконституционными методами. Экономическое и правовое состояние российского государства просто не могло не породить этой глубоко законспирированной организации, не имевшей даже названия. Когда коррупция разъедает все эшелоны власти, проникает на все уровни от патрульно-постового милиционера до министров силовых ведомств, бороться с ней законными методами становится невозможно. Ведь получается, что преступники должны ловить и изобличать сами себя. Они действуют нагло, будучи уверены в безнаказанности. Они заранее предупреждены о любом движении следствия. Этот принцип был раз и навсегда сформулирован в русской народной мудрости уже много веков назад: «Рука руку моет».

Коррупция в России – это уже не исключение из правил, а стиль жизни, могущественная сила. Но любая сила порождает и противодействие. Закон физики. Вот, благодаря Дугину и случилось то, что должно было случиться. Он, используя свое высокое служебное положение, смог собрать информацию о многих честных офицерах-силовиках, пострадавших из-за того, что они пытались противостоять беззаконию в рядах своих ведомств, и желавших привлечь к ответственности зарвавшихся чиновников. Да, их увольняли, лишали должностей и званий, даже судили и отправляли на зоны – лишь за то, что они пытались добиться справедливости и соблюдения закона для всех без исключения. У продажных чиновников всегда находился способ расправиться с неугодными и через купленных следователей, свидетелей, судей, прокуроров придать делу видимость законности. Закон против оборотней в погонах почти бессилен. Дугин отыскивал этих честных офицеров, используя свое влияние, и вновь устраивал на службу. Некоторых, как Ларина например, ему даже удалось вытащить из тюрьмы, устроив ему побег.

Тайная организация со временем приобрела определенную структуру. Дугин был гением конспирации. Он создал «тройки». Лишь трое участников – честных офицеров знали друг друга лично. Знали еще и того, кто был над ними, но не ведали, какую должность и где он занимает. В случае провала выдергивалось лишь одно звено, но организация оставалась на плаву. Иногда даже работающие в одном кабинете члены тайной организации не подозревали, что их сосед тоже состоит в ней. Главной целью Дугина было не покарать всех коррупционеров, ведь это невозможно из-за массовости явления. Тактика была эффективна: он сделал ставку на яркие точечные удары, которые получали бы огласку в обществе. И неважно, за что в итоге садился в тюрьму бравший миллионные взятки чиновник – хоть за подстроенные сексуальные преступления. Главное, что он был наказан и его окружение понимало, в связи с чем свершилось над ним возмездие.

Иногда в организации Дугина использовали даже прямое физическое устранение, если нельзя было поступить по-другому. Главное – эффект от этого, а руки у членов организации не были связаны никакими инструкциями и законами. Они действовали против преступников в погонах и засевших в чиновничьих креслах коррупционеров их же методами. Об организации уже ходили легенды. Ее участников пытались выследить, перекупить. Но людей объединяла идея, а это куда сильнее подкупа и угроз. К Дугину стекалась информация, поэтому он заранее мог предвидеть возникающие опасности, обходить и предотвращать их.

Бывший наро-фоминский опер, бывший осужденный, отбывавший срок на зоне «Красная шапочка» для сотрудников МВД, прокуратуры и ФСБ, Андрей Ларин был боевым копьем организации, одним из многих, но лучшим из них. Именно ему Дугин и доверял самые ответственные задания. Для всех людей человек, бывший некогда Андреем Лариным, стал мертв. Его обгоревший труп был найден на пожарище коттеджа, который заключенные возводили для начальника зоны. Тело опознали лишь по нательному крестику. А затем была пластическая операция, месяцы тренировок по стрельбе, экстремальному вождению, рукопашному бою… Менялись конспиративные квартиры, документы… Прежняя жизнь иногда казалась Андрею нереальной, словно все происходило и не с ним вовсе. Ведь теперь ему приходилось выдавать себя то за журналиста, то за бизнесмена, то за сотрудника силовых структур. Естественно, такому человеку не положено было иметь ни друзей, ни знакомых, ни даже постоянной женщины. Для него существовали лишь напарники и изредка напарницы по заданиям. Кто окажется с ним в одной связке в следующий раз, определял исключительно Дугин. Иногда Андрей и сам толком не знал всей схемы операции – не позволяла секретность. Дугин обрисовывал лишь его участок работы. А остальное ложилось на плечи других людей. Десятки аналитиков, информаторов обеспечивали выполнение задания. И иногда сообщение, полученное от простого участкового, находившегося на нижней ступеньке иерархии тайной организации, значило куда больше, чем секреты, раздобытые в недрах администрации президента.

– Ну, как тебе новая работка? – прервал затянувшееся молчание Павел Игнатьевич Дугин.

– Могли бы появиться и менее затейливым способом. Все-таки нервы, даже у меня, не железные.

– Это не дешевый эффект, Андрей, и я не народный артист России, чтобы специально такие фокусы устраивать. Самое странное, что майор, когда говорил тебе о звонке прохожего, не лукавил. Сигнал-таки от гражданина поступил. Правда, не по линии экстренной службы, а напрямую мне. А у меня всегда наготове есть свои люди, легкие на подъем. – Дугин повел рукой в воздухе, словно очерчивал шеренгу бойцов со щитами.

– Ваш человек следит за стройкой?

– Во-первых, не ваш, а наш. А во-вторых, естественно, ты у меня под наблюдением. Фиксируем, кто приезжал, когда; отслеживаем, куда направился, с кем встретился. Так что картина вырисовывается вполне определенная. Я же не просто так старался тебя бригадиром в фирму по трудоустройству гастарбайтеров внедрить. Для этого человек твоей квалификации не нужен. Теперь, когда мне стали понятны вертикальные и горизонтальные связи, существующие между среднеазиатскими рекрутинговыми конторами и Департаментом труда и занятости, я уже хорошо представляю, куда тебя следует дальше двинуть. Сделаешь головокружительную карьеру в криминальном бизнесе.

Лора пока молчала, лишь слегка улыбалась. Ларин ее недолюбливал, хотя никаких претензий, кроме характера, предъявить к ней не мог. Все, за что бралась эта уж очень независимая молодая женщина, она делала блистательно и с выдумкой.

– Павел Игнатьевич, как я понимаю, мне и в дальнейшем придется работать с Лорой?

– Естественно. Знаю, что у вас иногда случаются нелады – не сходитесь характерами. Но о таких мелочах ради пользы дела можно и забыть.

Лора улыбнулась шире и, как показалось Андрею – даже немного хищно.

– Я знаю, что во мне тебя раздражает. Я конченая стерва. Но для женщины это не минус, а огромный плюс, – Лора даже развела изящные руки в стороны, как рыбак, похваляющийся уловом. – Иногда нужно не только метко стрелять и кулаками махать, но и уметь бедрами перед самым носом у мужика покрутить. От этого у вашего брата мозги иногда почище отшибает, чем от правильно проведенного хука левой.

– Не прибедняйся, Лора, – усмехнулся Ларин. – Иногда ты и врезать умеешь.

– Что есть, то есть, – согласилась женщина. – Так что придется тебе со мной на время смириться. Обещаю, что никаких поползновений, чтобы соблазнить тебя, предпринимать не буду.

– И не получится, – заверил Андрей.

– Это мы еще посмотрим.

– Ладно. К делу, – Ларин провел ладонью по лицу, словно смахивал сонливость. – Долго ваши… наши люди, – поправился он, – будут моих работяг третировать? Им, между прочим, с самого утра на верхотуре работать надо.

Дугин похлопал Андрея по плечу.

– Ровно столько, чтобы вся акция выглядела вполне реальной. И вообще, Андрей, ты слишком вжился в роль. За стройку можешь не переживать. Возведут торговый центр и без тебя. На нижнем уровне со всем безобразием, которое там творится, никогда не справиться. Будь ты хоть сто раз честным человеком, как твой прораб Фидель Иванович. Не заботься о единицах – тогда спасешь тысячи.

– Одичавшие гастарбайтеры, готовые убить за корку хлеба и сторублевую бумажку… Это, надеюсь, не ваша идея? Не вы их к нам подослали?

– Нет-нет. Не стоит придумывать то, что и так существует в природе. Они – порождение системы. Сами налетели. Ты верно подметил – одичавшие. Раньше я подобное только среди собак видел, а они – показатель; ведь собака – друг человека. Это люди вывели их из волков путем отбора. Вы, ребята, наверное, не раз видели, особенно в дачных поселках, диких собак. Летом дачники их немного прикармливают. Пока их немного и они сытые, то вроде бы безобидные. Ну так, порычать могут, машину или велосипедиста облаять. А потом дачники уезжают, и собак уже некому кормить. Вот тогда они сбиваются в стаи и добывают себе пропитание, как умеют. В первую очередь расправляются с теми, у кого одна с ними судьба, но кто слабее их. Бродячих котов тоже хватает, вот и рвут их на части. А потом и за людей принимаются. По моей статистике, в подмосковных дачных поселках каждый месяц до пяти смертельных исходов от нападения бродячих собак. А сколько покусанных, так это один бог знает. Не каждый к врачу станет обращаться.

– Павел Игнатьевич, я по вашей воле сейчас с людьми работаю, а не с собаками. В чем-то вы правы, но я смотрел в глаза и тех, кто на нас сегодня напал. В другой ситуации, у себя дома, я уверен, они были очень приличными людьми, не хуже нас с вами. Своему чутью я доверяю.

– Ты меня не дослушал. И мне не хотелось бы проводить параллель между людьми и животными, но она, к сожалению, существует. И вероисповедание, национальность тут не играют никакой роли. Возможно, мы с тобой, окажись в их стране в подобной ситуации, одичали бы еще быстрее и худшим бы зверьем сделались. Но ты не забывай, что есть и другие. Помни: ислам моложе христианства почти на семьсот лет. И в этом смысле они все молодые нации. Мы, христиане, в их возрасте еще не растратили свой запал, несли по всему миру свои привычки и нормы жизни. Русские огнем и мечом покоряли Сибирь, не считаясь с народами, которые ее населяли. Европейцы в это время точно так же покоряли Америку и относили древние цивилизации индейцев к варварам… Ладно, хватит истории. Ты в ней разбираешься не хуже меня и понимаешь, что я имею в виду. Беда не в том, что к нам приезжают рабочие из бедных стран, без этого не обходится ни одно развитое государство в мире. Это необходимость для всех мировых столиц, какой является и Москва. Другое дело, что это происходит абсолютно бесконтрольно.

– Ну как же? – с издевкой произнесла Лора. – И у нас есть Департамент труда и занятости, есть квоты. Ну а все остальное… это так, мелкие недостатки. Не станет же коренной москвич от заката до рассвета расчищать снег лопатой да метлой махать. Для этого надо кого-то из-за границы пригласить.

– Не прикидывайся дурочкой, Лора, – укоризненно покачал головой Павел Игнатьевич. – Подобные аргументы можно только простым обывателям в пример приводить, а не нашему Андрею, который уже находится внутри системы и знает, как она действует, не понаслышке. Да, есть квоты. Но весь вопрос – кто контролирует их соблюдение? Без должного контроля все получается так, как если бы пассажиры заходили в автобус: один показывает проездной билет, а потом передает его через плечо следующему. Так по одному проездному билету весь автобус и заполнится под завязку. В Департаменте труда и занятости и при прежнем его главе, Викторе Дерищенко, большого порядка не было. Но покойный, надо отдать ему должное, по российским понятиям, крал в меру. Продавал квоты рекрутинговым фирмам, но хоть как-то считался с последствиями, чем, наверное, и не угодил тем, кто платил ему деньги. Официальная версия его гибели – несчастный случай. Но по моим данным, его элементарно устранили.

– И как всегда в таких случаях, нужно искать того, кому это выгодно. Преемник на должности? – спросил Ларин.

– Новый глава Департамента Олег Юрьевич Пролясковский не столько преемник Дерищенко, сколько протеже тех, кто поставляет трудовых мигрантов в Москву и другие города России. Вот им-то уж точно нет дела до последствий. Я подозреваю, что с ним махровым цветом распустится следующая схема. По одной и той же квоте в нашу страну будут запускать в три-четыре раза больше мигрантов, чем положено. И заметь, Андрей, – больше, чем нужно государству. Теперь смотри. Твои ребята работают на стройке. Подобной бригаде среднеазиатов, в какой ты бригадирствуешь, для начала заплатят. Один раз – полную зарплату, потом – лишь половину, затем – треть. Наши застройщики и подрядчики отлично выучили слово «кризис» и постоянно вкручивают его, объясняя свое нежелание платить. Ну, а потом твои работяги в надежде, что им со временем отдадут уже заработанное, будут еще вкалывать три-четыре месяца, не получая ни копейки. Куда денешься с подводной лодки? Особенно когда тебе объясняют, что кризис виноват. Да и должны тебе приличную сумму, которую не хочется терять. Когда же приезжие работяги обессилят и одичают от безденежья, бунт поднимут, выяснится, что фирма-однодневка, подписавшая с ними контракт, просто исчезла. На их место в Россию привезут очередную партию людей. Рождаемость на Востоке высокая, как, впрочем, и безработица. А вот твои работяги останутся у нас в Москве. Точно так же и наши люди, уехавшие на Запад, редко когда возвращаются. Добавь сюда клановость; каждый специалист, сумевший хоть немного зацепиться у нас, перетащит сюда со временем всю свою деревню. Даже сегодня в московских роддомах женщины-гастарбайтеры почти стопроцентно отказываются от своих детей, передавая их на опеку государства. Проблема и сейчас не из легких, а Пролясковский со своими компаньонами только усугубит ее. Там, где скученность, нищета и безденежье, где люди просто не имеют возможности обратиться к врачу только потому, что у них кончилась регистрация, неминуемы вспышки эпидемии…

Лора явно скучала, посматривая в окно мчавшегося по Кольцевой автобуса. Она беззвучно шевелила губами, будто разговаривала сама с собой, обсуждая перспективы. Ларин слушал пространные рассуждения Дугина и практически полностью был с ним согласен.