Сказки старого дома 3 Басов Андрей

Во дворе таверны Крис принял от Везера повозку, выпряг лошадку и увёл её в конюшню. Лесная братия перегрузила свои котомки в повозку Криса и через минуту мы все уже поглощали яичницу с ветчиной. А ещё через четверть часа весь персонал «Морского дракона» высыпал во двор, провожая наш отъезд самыми разными пожеланиями. Но лишь только одна Жанна сказала, напутственно целуя всех подряд, что-то в действительности ценное для нас:

– Возвращайтесь скорее!

Королевский волшебник помахал нам рукой из окна своего дома, когда мы проезжали через Королевскую площадь. Выезжали не через главные, а боковые ворота, которые поближе к морю и буквально локтей через триста, совершив вслед за дорогой крутой поворот влево, уже въезжали в старый лес. Мощные деревья, простирающие свои ветви над дорогой, низкая лесная трава, проблески солнца сквозь густую, ещё не опадающую листву и просто одурманивающее своим разнообразием и мелодичностью пение птиц.

Дорога мощёная и определённо наезженная. Слева вдоль неё тянется медная, позеленевшая труба диаметром сантиметров пятнадцать, опирающаяся через каждые десять локтей на каменные подкладки. Давление в трубе, похоже, не маленькое. Кое-где капает в соединениях, а изредка прорываются и тонкие, длинные струйки.

– Эта дорога идёт к границе с Коруной, а за Коруной лежит Либра и ещё дальше Альгамара. Сейчас никого не видно, потому что выехавшие утром из Коруны путники досюда ещё не добрались, – объясняет Везер. – Мы так никого и не встретим. Нам скоро сворачивать.

И в самом деле, минут через десять трубы водопровода свернули к низким горам, похожим на простые, зелёные холмы, которые мы видели, выехав из городских ворот. Тут же начался и едва ощутимый подъём вверх. Вдоль трубы уже не дорога, а петляющая вместе с трубами между деревьев широкая тропа. Впрочем, повозка Криса проходит по ней совершенно свободно.

– К вечеру должны добраться до источника, – высказал предположение Арзон, по праву старшинства, сидящий на козлах рядом с Крисом.

И опять скрип колёс, и убаюкивающее пение птиц.

– Арзон, расскажи, как ты оказался у поющего города? Как он выглядит и о чём поёт? – попросил Вик.

– Не поёт он ничего. Во всяком случае, при мне не пел. А привело меня к нему любопытство молодости. Когда дед рассказывал мне об этом городе, то и нарисовал на песке, где тот находится, а я запомнил. Только лет через десять после смерти деда я отважился сходить и посмотреть на этот диковинный город. От нас он в двух днях неспешного пути. Да и от Верна тоже. Город, а, скорее, городок лежит в небольшой долине, похожей на неглубокую тарелку. Виден как на ладони с холмистых гребней, окружающих его. Или даже не гребней из-за своей отлогости, а словно ты сам сидишь или стоишь на краю огромной безлесной тарелки. А в центре её, где-то локтей за тысячу или две от тебя большие и маленькие дома, безлюдные улицы и площади. Посреди города какая-то большая арка выше окружающих домов. С чем-то внутри её, ярко сверкающим в лучах дневного солнца. Часть противоположного склона тарелки густо изрыта входами в шахты.

Я долго стоял, смотрел и ничего не происходило. Тогда и двинулся вниз. Уже через сто шагов на меня напало какое-то непонятное и беспричинное беспокойство. А ещё через сто настоящий ужас и паника. Голова стала как звенящий котёл, сердце бешено забилось. Было такое ощущение, что на меня вот-вот набросится кто-то большой и страшный. Я опрометью бросился назад. И ещё не добежал до края тарелки, как то, что толкало меня прочь, вдруг резко прекратилось, словно оборвалось. Я обернулся. За мной никто не бежал и я никого не чувствовал поблизости, кроме вездесущих мышей. Какое-то неизвестное мне колдовство. Не зря ведь люди покинули это место. Сильное заклятье на него наложено. Чем-то жители прогневали богов.

– Да-а, – протянул Вик, – любопытная история. Мне становится всё интереснее и интереснее.

Тени деревьев стали очень длинными, когда мы со скрипом подкатили к источнику. Водопровод начинался широкой, медной воронкой, в которую скатывался со скалы довольно-таки не слабый поток неширокого, но полноводного ручья. Даже, пожалуй, очень полноводного ручья. Труба не поглощала и четверти текущей воды, переливалась через край воронки и извилистым путём убегала по камушкам куда-то в сторону.

Крис распряг лошадь и пустил её щипать травку. Арзон с Везером принялись развязывать мешки с провизией.

– Интересно, что там Колин собрал нам для пропитания? – копаясь в мешках, бормочет Арзон. – Нужно ли разогревать? Так, не обязательно, но можно. Серж, Вик, соберите дров. Дай им топорик, Везер, и разжигай костёр.

Огоньки весело лижут собранные ветки и сучья. А мы все, как рыбаки с удочками. Сидим каждый со своим прутиком, с нанизанным на него кусочками жареного мяса и греем его над пламенем.

– Как-то беспокойно мне всё-таки, – говорит Арзон, осторожно, чтобы не обжечься, обкусывая свою порцию. – Когда случайно сталкиваешься с непонятным и угрожающим, то не успеваешь испугаться. А когда сам лезешь в неприятности, то заранее жутковато.

– Но с тобой же ничего не случилось, – замечает на это Везер.

– Так-то оно так, но всё равно не по себе. Проклятое любопытство! До седой бороды дожил, а покоя так и не нажил.

– Ты не один такой, – успокоил его Вик. – Вон Серж ни одной щели не пропустит, чтобы не сунуть в неё свой нос.

– Ха, кто бы говорил, Вик, про носы и щели. Куда мне до вас! Это же надо было удумать – позариться на прибежище чертей и бесов в порту.

Все дружно рассмеялись.

– А ведь и в самом деле, Вик, – подзадорил его Везер, – выглядишь ты внешне солидно, уважающе, но, похоже, что из всех нас в действительности ты самый заядлый авантюрист. Расскажи-ка нам какую-нибудь захватывающую историю из своей жизни.

– Историю? – не стал ломаться Вик. – Морскую или сухопутную?

– Морскую, конечно. Сухопутная и так нас уже ждёт.

Вик помолчал немного, перекладывая в голове с места на место свои истории и начал:

– Было это довольно давно. Я ещё и капитаном не был, а плавали мы в южных морях. Что такое южные моря вы все, конечно слышали. Неимоверная жара, бешеные бури, огромные волны и миражи, миражи, миражи. Шли мы за хлопком на плантации острова с названием Крузейра. По карте он должен был уже часа через два-три появиться на горизонте. Шли на Крузейру впервые, а карта говорит о не очень-то простом входе в бухту – кругом рифы и мели. И в самом деле, где-то через час на горизонте появился и начал приближаться какой-то остров.

– Что за чёрт! – удивился наш капитан, разглядывая остров в подзорную трубу. – Странный какой-то остров. Или мне мерещится, или у нас прямо по курсу очень редкое явление – надводный мираж.

И действительно, остров как бы слегка мерцает и колеблется, становясь видным то совершенно чётко, то несколько расплывчато. Причём всё больше увеличивается в размерах с нашим приближением. Это не характерно для обычных миражей, висящих в воздухе. Те висят себе и висят, не меняясь в размерах. Сколько ни плыви к ним – никогда не доплывёшь. Надводный мираж совсем другого свойства. Это поднявшийся от поверхности воды плотный столб мельчайших капелек, неразличимых глазом. Вот в этом столбе, как в линзе и появляется отражённое в горизонтали и не перевёрнутое изображение чего-нибудь не очень далёкого. А в отличие от обычного миража, надводный мираж стоит на месте, и в него даже можно вплыть. Тогда изображение пропадает, а всё кругом становится влажным от осевших капелек воды.

Вот такая картина и оказалась перед нами. Несёмся под всеми парусами прямо к ней в то место, где видны расступающиеся берега. Вот бушприт и нос уже погрузились в мираж, и картинка пропала.

– Все на ванты! – раздался неожиданный рёв капитана. – Спустить паруса!

Ещё никогда эта команда не выполнялась так скоро. Но всё равно на исходе движения по инерции судно слегка процарапало килем песчаное дно у берега, к которому мы летели на всех парусах. Когда осмотрелись вокруг, то оказалось, что мы стоим в бухте Крузейры. За кормой узкая щель входа в неё и дальше безбрежный океан. После мы долго гадали, что же это было за явление. Ещё никто не описывал такой штуки, чтобы предмет, который послужил отражением для миража, оказывался внутри самого миража. И как это так нам повезло вслепую влететь в узкий пролив, а не врезаться во внешний берег? Вот такая история.

– Крис, закрой рот, а то муха залетит, – скомандовал Арзон. – Красивая история на сон грядущий. Давайте устраиваться.

На следующее утро после завтрака, Крис отправился в обратный путь. Ещё довольно долго слышался издалека скрип колёс его повозки. Но и он, в конце концов, затих. Молча разделили поклажу и двинулись вверх по лесистому склону.

Арзон, несмотря на почтенный возраст и коротенькие ножки, бойко и уверенно вёл нас за собой. Даже не приходилось придерживать шаг. Идти приятно, словно мы на прогулке. Удивительно обилие жизни вокруг. Птицы само собой, а другая, наземная живность то тут, то там попадается на глаза, совершенно не пугаясь нас. Зайчишки что-то грызут, смешно шевеля усами. Еноты, перестав копаться в земле, провожают нас словно удивлёнными глазами.

Склоны настолько пологие и ровные, что подъём на них почти незаметен. К полудню перевалили уже два холма и взошли на третий. Арзон остановился и начал обозревать дали.

– Похоже нам туда, к горе со словно обрубленной вершиной. Да, точно туда. На вершине нет деревьев, как на других – она. Пожалуй, к вечеру доберёмся. Давайте перекусим. Ужинать будем уже на месте.

Однако планы достижения цели чуть не утонули в глубокой и довольно широкой, стремительной реке, протекающей между холмов.

– Арзон, про реку ты ничего не говорил, – упрекнул старика Везер.

– Сам её впервые вижу. Я ведь шёл с другой стороны. Надо искать или расширение реки с бродом, или камни в русле. Вплавь, пожалуй, опасно. Унесёт неизвестно куда. Давайте пойдём вверх по течению.

С час продирались по берегу через густые кусты, запустив капитана Вика вперёд для протаптывания тропы.

– А это что такое? – вдруг остановился он.

– Похоже, что когда-то был мост, – как бы про себя пробормотал Везер.

И в самом деле, когда-то был. Мощная, замшелая арочная кладка из нетёсаных камней. Каменный парапет высотой почти до пояса. Между камнями мостовой прорастает трава и кое-где тоненькие, чахлые кустики. На той стороне реки то же самое и между тем и этим провал шириной метра три. Обломки моста торчат из воды. Если на самом сооружении мостовая шириной метра два с половиной хоть и заросла травой, но явно видна, то продолжаясь на берегу уже неразличимо исчезает под слоем нанесённой земли и растительностью. Едва-едва угадывается, что когда-то очень давно здесь проходила дорога. Угадывается лишь потому, что, если внимательно присмотреться, то деревья словно выстроились вдоль какой-то, довольно далеко просматриваемой линии. Наверное, дорога мощёная.

– Нужно поспешить, – забеспокоился Арзон, доставая свой топорик. – Иначе до темноты не доберёмся. Везер, начинай рубить те, которые толщиной дюйма три-четыре, а мы с Сержем будем настилать. Вик, вот тебе мой топорик. Будешь укорачивать то, что свалит Везер до десяти локтей.

Чёрт, брёвна хоть и тонкие, но тяжёлые. Вику за Везером не угнаться. Эльф буквально дюжиной ударов своего топора валит дерево. Вику на укорачивание ствола нужно намного больше времени. Мы с Арзоном тащим очередной ствол на мост, ставим стоймя и валим на ту сторону.

– Сколько ещё нужно? – кричит нам Везер.

– Ещё штук пять-шесть, – отвечает Арзон.

Последнее бревно Везер с Виком приволокли сами. Настил плотно улёгся между парапетами. Уселись отдышаться.

– Если судить по направлению дороги, то она должна идти к морю. Тогда мы её где-то пересекли и не заметили, – в раздумье произнёс Арзон.

– Почему ты думаешь, что к морю, а не к Верну? – поинтересовался я.

– Верна тогда ещё не было. А двигаться нам всё же надо. Солнце вон уже где. До темноты можем и не успеть. Хотя сейчас легче будет идти. Главное – дорогу не терять и она приведёт, куда нужно. На проверку направления не потребуется время тратить.

– А может быть, нам здесь остановиться до завтра, чтобы в темноте не оказаться?

– Не может. Провизии у нас на лишний день нет.

По старой дороге и в самом деле идти легче. Не нужно вилять между деревьев. Ускорили шаг. Теперь уже не до глазения по сторонам. Встретился маленький, горбатый, каменный мостик-труба через ручей. Около него видно, что и, в самом деле, дорога мощёная. И опять камни скрылись под слоем земли. Становится трудновато поддерживать быстрый темп ходьбы. Арзон заметно устал, но держится. Быстро темнеет. Солнце с трудом освещает дорогу не сверху, а сбоку едва пробиваясь через толщу стволов и крон.

– Вроде бы последний склон, – шумно дыша, произносит старый гном.

Взбираемся на гребень, когда солнце уже ушло за горизонт. Перед нами тёмная чаша долины. Солнца уже нет, а луна ещё только поднимается. Тишина. Дорога впереди исчезает в темноте, проходя в ложбине гребня.

– Здесь и остановимся, – распоряжается Арзон, спускаясь немного назад и сбрасывая свой мешок на землю. – Давайте разводить костёр.

Молча что-то жуём и чем-то запиваем. Сидим с полчаса, тупо глядя на костёр. Ужасно хочется спать. Начинаю расправлять свою подстилку. Остальные тоже зашевелились. Вдруг Везер замирает, прислушиваясь к чему-то.

– Что это? Он и в самом деле поёт!

– Я ничего не слышу, – ответствует Вик.

– Похоже, Везер прав, – поддерживает эльфа Арзон. – Ничего опасного не чувствуется. Давайте выглянем.

Поднимаемся на гребень. В свете поднявшейся луны чаша долины, как на ладони. Теперь уже и нам с Виком слышно. Тихий, мелодичный, приятный для слуха звон. Нет, не звон колокола или колокольчика. Словно кто-то ударил в большой китайский гонг и этот звук не угасает. Он только становится чуть громче или тише. Чуть выше или ниже по тону и не замирает окончательно, как при ударе в гонг. Чарующая мелодия из одной ноты. Откуда она идёт не определить. Вся чаша долины наполнена этим пением.

– Ну, вот, Арзон, а ты говорил, что город не поёт, – шепчет Везер.

– Не пел. Я здесь был днём, а сейчас ночь, – тоже громким шёпотом отвечает тот. – Странная музыка.

– И таинственная, – добавляю я.

– Не зря пришли, – обрадованно заключает Вик. – Что будем делать?

– Спать, – решительно отвечает Арзон.

Сползаем с гребня и заворачиваемся в свои подстилки. Усталость берёт своё, и я проваливаюсь во временное небытие.

Солнце пробивается сквозь опущенные веки и птицы тоже сигналят, что пора вставать. Костерок уже горит и Вик с Арзоном что-то колдуют у него. Завтрак готов. Чувствуется во всех какое-то напряжение и стремление побыстрее покончить с обязательными, неизбежными делами.

Покончили и взобрались на гребень. Никакого пения нет. По очереди долго рассматриваем город в бинокль Вика.

– Отличная вещь, – хвалит оптику Везер, передавая бинокль мне.

В свете солнца разглядываю двух – трёхэтажные дома, довольно широкие улицы, небольшие площади. Некоторые площади, похоже, даже с фонтанами и какими-то статуями. Много одичавших садов и садиков, заросших лужаек между домами. Сами дома светлого камня явно давно заброшены, но очень хорошо сохранились. Между плитами мостовых высокая трава, а стёкла домов серые от вековой пыли. Но со стёклами домов очень мало. Рамы окон и двери почти везде давно вывалились. В центре города большая площадь с каким-то храмом. Тут же, рядом с храмом внушительная арка. Похоже, что это какой-то памятник. Внутри арки на цепях в углах, словно растянутый этими цепями в четыре стороны висит сверкающий золотом диск. Если хорошо навести бинокль на резкость, то можно различить на диске изображение какой-то диковинной летящей птицы вроде павлина на фоне стилизованного солнца. Арка высотой с трёхэтажный дом. Так что, если взять это для сравнения, то диск должен быть метров пять-шесть в диаметре. Возвращаю бинокль владельцу.

– Ну, что, – спрашивает Вик, – пойдём? Вроде всё спокойно.

– Пойдём, – неохотно соглашается Арзон. Эй-эй, Везер, не трогай мешки. Пусть здесь остаются.

– Почему.

– На всякий случай. Без них бежать легче.

Медленно спускаемся в тарелку долины. Ничего. Только жарковато. Спокойно идём дальше, удаляясь от гребня шагов на триста. Лёгкий ветерок прилетает, немного развевая жару и освежая кожу. Страх и ужас наваливаются внезапно, парализуя волю. Кровь в голове начинает молотом бухать в стенки черепа. Глаза стремятся вылезти из орбит. Вижу, как лицо Везера искажает страшная гримаса. Арзон словно оцепенел, сжав зубы. Вик опомнился первым, схватил гнома поперёк туловища и со стариком подмышкой стремительно понёсся туда, откуда пришли. Мы с Везером за ним.

На гребне остановились. За нами никто не гонится, кровь в голове не бухает и страха как не бывало. Может быть, даже лишнее пробежали обратно. Однако проверять, где лежит граница страха, нет никакого желания.

– Вот так, – констатирует оживший немного Арзон. – Дальше не пройти.

– Что это было? – ни у кого спрашивает Везер.

– Что, что? Заклятье или проклятье, – отвечает Арзон.

– Нужно подумать заклятье ли, – с сомнением в голосе говорит Вик. – Что-то вроде бы знакомое есть в этом, но условия совсем какие-то не те – странные и непонятные. Всё не так, как могло бы быть.

– Любопытно, что это вам пришло в голову Вик? – спрашиваю я, садясь на траву.

Остальные тоже опустились на землю.

– В южных морях часто ходят разговоры о вдруг возникающей во время шторма панике, ужасе, который лишает человека рассудка и побуждает его броситься за борт. Не раз встречали плавающие суда, брошенные командой. Учёные говорят, что такое может случаться с людьми в жестокий шторм. Когда ветер очень силён, а волны велики.

– Да, я читал об этом где-то тоже. Инфразвук.

– Вот-вот. Ветер, создающий вихри между волн порождает инфразвук. Но здесь нет ни бури, ни штормового ветра, ни морских волн. А вот ощущение кошмара, расстройство организма есть.

– Что это такое – инфразвук? – чуть ли не в один голос спросили Арзон с Везером.

– Серж, попробуй, объясни это попроще. У тебя это хорошо получается.

– Ладно, попытаюсь. Что такое звук вы знаете.

– Ещё бы, – хмыкнул Везер.

– Вот именно. И бывает он разный. Тонкий и толстый. Звонкий и глухой. Высокий и низкий. Человек слышит не все звуки, какие существуют в природе. Если звук тоньше писка комара, то человек его не слышит и, если звук ниже буханья большого барабана, то тогда тоже не слышит.

– И что из того? Не слышишь ты его и ладно.

– Очень многое из того, Везер. Ты ведь радуешься или грустишь, когда слышишь музыку. Это значит, что звук действует на организм. Неслышимый звук тоже действует на организм, но не через уши. От очень низкого, неслышного звука выходят из строя внутренние органы. В первую очередь мозг и сердце. Если такой разрушительный звук очень силён или действует долго, то человек может не только почувствовать страх, но и умереть быстро или медленно.

– Этого ещё не хватало! Неужели, правда? Но, если, правда, то откуда этот ваш инфразвук здесь. Ведь нет ни моря, ни сильного ветра.

– Верно. Нет ни моря, ни ураганного ветра, которые существуют в природе. Но также, как ты делаешь виолу со струнами, дающими слышимый звук, можно построить и машину, инструмент, дающие неслышимый звук. Капитан Вик намекает на то, что здесь дело может быть совсем не в заклятье. Кто-то постарался сделать машину, создающую инфразвук и поставил её в городе, чтобы отпугивать любопытных.

Арзон мрачно взглянул на Вика и спросил:

– А в вашей стране такие машины есть?

– Бывают. Случайно появляются и наносят много вреда. Боремся по мере сил. Низкий звук в машинах возникает против нашего желания. А специально делать машины для получения инфразвука запрещено.

– Если ты прав Вик, то вы нас с Везером сильно озадачили. Может, в городе вместо заклятья и есть машина, пугающая нас, но мы же не можем к ней подойти, чтобы сломать. Сами же говорите, что она может и убить на расстоянии. С заклятьем хоть можно разделаться другим заклятьем, а тут…

– Как такая вредная машина может хоть выглядеть? – спросил Везер, берясь за капитанов бинокль.

– Кто его знает! Высматривай что-нибудь необычное, а я, пожалуй, схожу всё-таки проверю, где начинается это безобразие.

– Ты с ума сошёл! – воскликнул Арзон.

– Вряд ли, – откликнулся Вик. – Серж очень осторожен. Пусть идёт.

Шагах в ста от края долины я ощутил смутное и беспричинное беспокойство. Ещё через десяток шагов беспокойство усилилось. Ещё через двадцать стало почти невыносимым, и я поспешил назад. Беспокойство быстро спало.

– Ну, что? – поинтересовался Вик.

– Картина всё страннее и страннее. Инфразвук, говорят, почти не встречает сопротивления в атмосфере и распространяется очень далеко. По тому, что мы все ощутили он очень сильный и не мог бы заметно ослабнуть к краю долины. А ведь здесь, на краю его совсем нет. И там, куда я сейчас дошёл он по силе изменяется очень резко. Словно что-то не природное ограничивает его распространение.

– Или, наоборот, природное, – тихонько подсказал умудрённый жизнью Арзон. – Звук может отражаться.

– Точно! – воскликнул Вик. – Чашеобразная форма долины. Собирает всё в пучок, как вогнутое зеркало.

Я подошёл к Везеру.

– Ну, что ты насмотрел интересного?

– Почти ничего. Странно, что среди маленьких входов в рудник на той стороне долины есть одна огромная дыра. Почему? А в городе ничего странного не видно. Только корова.

– Какая ещё корова?

– Обыкновенная корова – с пятнышками.

– Где? Дай взглянуть!

– Вон там, почти в середине города, на лужайке.

– Да, действительно, корова. Инфразвук не действует на многих животных. А некоторые могут даже его создавать. Ничего странного в корове нет.

– Может быть, ничего в самой корове странного и нет, но её кто-то должен доить и кормить сеном зимой, – тихо заметил Везер. – Ей неоткуда здесь взяться самой или выжить в одиночестве сотни лет.

Повисло минутное молчание.

– Ты хочешь сказать, что там есть человек, на которого инфразвук не действует?

– Или люди, но я их не видел.

– Час от часу не легче! Если это так, то нам не дадут приблизиться к машине даже, если мы всё-таки её обнаружим.

– Известно, что мужчины не любители возиться с коровами, – подметил Арзон.

– Женщина? Всё ещё больше запутывается. Что будем делать прямо сейчас? – спросил Вик. – Арзон правильно вчера заметил, что наше пребывание здесь ограничено запасами провизии. Или завтра мы уйдём отсюда ни с чем, или прорвёмся в город и начнём доить чужую корову. А может быть, послать Везера на охоту за дичью? Кто за какой вариант?

Опять наступила пауза. Только Арзон тяжело вздохнул.

– Понятно, – оценил коллективное молчание Вик. – Все хотят молока. Тогда нужно шевелиться. Серж!

– Пойдём на ту сторону. Осмотрим рудник. Может, там какой-нибудь ключик найдём, и хоть что-то станет понятнее.

– Пойдём. Только вот удастся ли подойти к руднику, – засомневался Везер.

– Может и удастся. Долина, сам видишь, не идеально круглая, а продолговатая. Город ближе к нам, чем к руднику. Так что от противоположного края до опасной границы должно быть дальше, чем здесь. Во всяком случае, на это можно хотя бы надеяться.

– Да, если источник инфразвука в городе, а не в той дыре на другой стороне.

По краю долины, огибая город, пошли на ту сторону. Добрались за час и стали с опаской спускаться к выработкам. Спустились ниже рудника, не дойдя сотни шагов до какого-то каменного строения с большой трубой. Почувствовали себя плохо, и отошли назад.

– Если это золотой рудник, то, наверное, в том строении с трубой была плавильная мастерская, а, может быть, и чеканка монет. Жаль, что дотуда не добраться. Давайте полазаем по выработкам.

Полазали. Ничего интересного не нашли. В большой пещере почти начисто сгнившие обломки деревянных тачек и тележек с ржавыми железными колёсами. Снаружи тут и там на камнях валяются такие же колёса, превратившиеся в коричневую труху ржавчины. Деревянные детали средств малой механизации здесь не сохранились. Никакую звуковую машину и не искали. Понятно, что она в городе. Но где?

Взял у Вика бинокль, и начал изучать город с этой стороны. Корова лежит на лужайке и занята своей непрерывной жвачкой. Окна храма в центре должно быть красивые, если их отмыть от пыли. Похоже, что витражные. Только цвета под грязью не разобрать.

С этой стороны видно, что золотой диск в арке не плоский, а выпуклый и край диска загнут в эту сторону. И всё также никаких признаков живых существ. Кроме коровы, конечно. За чертой города кладбище. Сравнявшиеся с землёй могилы и покосившиеся кресты. А это что такое? Свеженасыпанные холмики! Разрывали или зарывали? Скорее, зарывали. Если бы цель была разрыть, то обратно зарывать смысла нет.

– Не пора ли нам заправиться? – интересуется Арзон. – Обеденное время давно минуло. Пошли обратно.

И пошли. Только уже по другому краю. Когда проходили со стороны кладбища, я остановил всех.

– Видите? Свежие могилы. Стало быть, люди тут водятся. Или кто-то вроде людей. Коровы копать не умеют и мёртвых не хоронят. Только вот вопрос – кого хоронят?

В нашем лагере уныние. Пришли, хорошо перекусили и теперь под лучами заходящего солнца валяемся на траве, не зная, чем заняться. Одна мыслишка всё шевелится в голове, но делиться ей со всеми как-то пока не хочется. Слишком много вопросов возникнет, а у меня лишь шаткие догадки и предположения.

– Да-а, походили вокруг города, как кот вокруг сметаны, – чуть ли не с безнадёжностью в голосе произнёс Вик. – Так и уйдём отсюда не солоно хлебавши?

– Я же предупреждал, что поход сюда зряшный, – качая головой, ответил старый гном. – Что из того, что там окажется не колдовство, а какая-то вредная машина. Не подступиться.

– А мне жаль, что провизии мы с собой мало взяли, – пробурчал Везер. – Кто-то же в городе есть и как-то попадает туда. Обидно нам так возвращаться. Может, мне и в самом деле охотой заняться? А хлеб растянем, насколько получится. Ручей рядом. Так что не пропадём и за неделю. Ты как, Арзон?

– Как, как? Да вот так! Не обращайте внимания на мою воркотню. Как говорит Вик, не солоно хлебавши, уходить и в самом деле обидно. А что делать? Серж, ты что отмалчиваешься?

– Сегодня ночью пойдём на приступ.

Все на минуту замерли.

– Ты это серьёзно?

– Серьёзно, Арзон. Как стемнеет, и город запоёт, так и пойдём. Я буду впереди.

– Постой, постой, как это впереди? А мы? Вдруг помощь потребуется. Ты это кончай!

– Оставь его, Арзон, – вдруг повеселевшим голосом прервал гнома Вик. – Он знает, что делает. Просто нам пока ничего не скажет, чтобы потом внезапно удивить. Знаю я этого типа.

– А если город не запоёт? – поинтересовался Везер.

– Всё равно пойдём. Но лучше бы запел. Ветерок нужен, а он пока что дует. Так что должен город запеть.

Сидим на внутреннем склоне долины и смотрим, как уходят за горизонт последние проблески солнца. Яркий диск луны медленно поднимается всё выше и выше, но в долине ещё полная тьма. Ветерок ласково обдувает нас и…

И город запел. Сначала очень низко, на пределе слышимости, а потом чуть выше и выше потянул свою единственную, мелодичную и вибрирующую ноту. Какая нота? Какая октава? Не знаю. Может капитан Вик знает? Его же когда-то в детстве учили играть на рояле. И Везер, наверное, по-своему, но тоже знает. Впрочем, какая разница! Звук почти ангельский, хотя и низковатый. Все замерли, внимая ему.

– Ну, что? Идём? – встрепенулся Вик.

– Темновато ещё. Подождём, пока луна поднимется повыше.

Ждём. Арзон задремал. Да и у меня что-то веки слипаются. Везер трясёт головой, прогоняя сон. Один Вик настороже. Привык, однако, ночные вахты стоять. Вроде бы стало достаточно светло. Толкаю в бок Арзона:

– Пора. У вас верёвки в мешках есть?

– Конечно, есть.

– Возьмите с собой и один топор на всякий случай.

Подождали Везера, пока он бегал к мешкам, и двинулись вниз. Сто шагов – ничего. Двести – ничего. Перестал считать. Пение города становится всё ближе и громче, но не нарастает настолько, насколько следовало бы ожидать с изменением расстояния. Какой-то акустический эффект?

Входим в город и молча движемся посредине широкой улицы среди мёртвых домов, отбрасывающих чёрные тени. Жутковато. Выходим на главную площадь. Теперь уже все видят и поняли, что является источником звука. Подходим к диску в арке. Гудит. Причём не оглушительно. Мы можем говорить между собой, почти не повышая голоса. Однако отчётливо слышали звон от края долины, а это, наверное, с километр отсюда. Удивительно!

Диск висит низко. Даже Арзон дотянется рукой до нижнего края. Диск и в самом деле выпуклый и с загнутым сзади краем. Если не металлический бубен, то уж гигантский гонг точно. Прикладываю ладонь – вибрирует. Арзон с размаху стукнул в край диска кулаком. В пение диска ненадолго вторглась более высокая, дрожащая составляющая. Но быстро растворилась в основной ноте.

– А он, похоже, и в самом деле золотой, – пощёлкивая ногтём по краю, – сказал Арзон.

Я потрогал одну из нижних цепей. Как и ожидалось – она сильно натянута. Налёг на неё всем телом. Тон звука стал едва заметно выше. Похоже, моя догадка подтвердилась.

– Вот, пожалуйста, перед вами инструмент мелодичного звона и одновременно безжалостный убийца инфразвуком.

– Как это, как это, как это? – зачастил Вик.

– Довольно просто. Он работает, как струна. Чем больше струну натягиваешь, тем выше её звучание. Смотрите, как сильно натянуты ночью цепи, держащие диск. А звук хотя и очень приятный, но и очень низкий. Почти на нижней границе слышимости. Когда восходит солнце, диск под его лучами нагревается, расширяется, цепи удлиняются, ослабевают и диск меняет свой тон на ещё более низкий, уходящий в инфразвук.

Можно предположить, что раз здесь золотой рудник, то из гордыни жители решили поставить самим себе памятник из золота. Планировали ли они сделать его поющим – мы никогда не узнаем. Но две ошибки они совершили точно. Диск слишком тонок для такой большой площади поверхности. Завихрения малейшего ветерка заставляют его дрожать. И слишком велик. Колебания в нём очень низкого тона. Вот и возник сладкоголосый убийца.

– Если ты прав, то получается, что, как только эту штуку освободили от лесов, дунул ветерок и город почти мгновенно вымер, – сообразил Вик.

– Что-то вроде этого. Если это было в выходной день или праздник, то умерли, наверное, все. Если в рабочий день, то в живых остались те, кто был на руднике. Но войти в город они уже не могли.

– А ночью, как мы? – проронил Везер.

– Это уже насилие над моей фантазией. Связать явление с временем суток оставшиеся в живых вряд ли смогли бы. И если и зашли бы ночью, то утром умерли бы и они.

– Что будем делать-то?

– Как что? – вскинулся Везер. – Нужно эту штуку закрыть от ветра или чем-то заглушить. Можно сзади упереть бревном в середину, и оно не даст диску звенеть.

– Верно. Деревьев кругом полно. Срубить пару и кронами упереть в диск. Но тогда он и петь не будет. Можно сделать иначе. Привязать к нижним цепям дополнительные грузы. Когда днём цепи от тепла вытянутся и ослабнут, то диск будут напрягать грузы и колебания не уйдут в область инфразвука.

– С грузами – это удачная мысль, – одобрил Арзон. – С перспективой.

– Какой ещё перспективой? – удивился Везер.

– Такой, что, когда утром диск не замолкнет, тот, кто в городе выберется посмотреть почему. Тут-то мы его или их и накроем!

– Какой же ты, однако, коварный, Арзон. Но мне по сердцу такое коварство. Давайте за работу! – воодушевился Вик.

Пришлось расковырять лестницу храма, чтобы добыть две подходящие каменные плиты. Привязали их к цепям диска с каждой стороны, как висячие площадки. Распотрошили немного и ограду храма. Камни из ограды навалили на висячие плиты. Наверное, почти по полтонны с каждой стороны. Должно хватить. Тон звука стал чуть выше.

– Прекрасно, – любуется делом наших рук Вик. – Теперь давайте сматываться. Может, ещё успеем вздремнуть часок – другой. А когда солнце начнёт пригревать, нам на всякий случай лучше быть подальше отсюда. Сработает наша затея или нет – мы не знаем.

Два или три часа сна – это, конечно, безобразие, а не сон. Тем не менее, к восходу солнца мы, не выспавшиеся и голодные, уже стояли в долине на стошаговой отметке от края чаши. Солнечные лучи упали на город. Ждём. Ничего не происходит – город поёт. Проходит с полчаса – город всё поёт.

– Двинулись, – предложил Вик, – а то, как бы нам к приходу гостей не опоздать.

Рванули чуть ли не бегом. На площадь выскакивать не стали, а скрылись в зарослях ближайшего к арке с диском садика. Перед нами вся площадь, как на ладони. Ждать пришлось довольно долго. Ноги устали. Но, если присядешь, то ничего не видно за кустами. Арзон начал что-то бубнить себе под нос.

Однако дождались. Шагов, конечно же, за звоном не слышно. Поэтому визитёры явились из боковой улочки бесшумно словно привидения. Я чуть не вздрогнул. Какая-то совершенно нелепая, тощая фигура в длинном, сером балахоне. Ростом, похоже, мне по плечо. И женщина на полголовы выше своего спутника в неброском, аккуратном платье. Похоже, что молодая, если судить по походке. Лиц не видно. Подошли к диску и стали рассматривать камни, привязанные к цепям. Женщина потрогала верёвки. Оба обернулись, огляделись вокруг, и никого не обнаружив, переместились к храму и осмотрели разломанную нами ограду и лестницу. Затем вернулись к диску и уставились на него.

Вик махнул рукой, и мы высыпались на площадь. Шагов за десять до этой пары они что-то почувствовали и обернулись. Действительно, молодая женщина. Вернее, симпатичная девушка, которую я уже когда-то встречал. Но взгляд приковывает лицо её спутника. Огромные, почти круглые, голубые, печальные и одновременно испуганные глаза. Длинный и тонкий нос, длинный и тонкий подбородок. Глубокие морщины на лбу. Не человек.

– Здравствуй, Криста, – произнёс Вик.

– Здравствуйте, капитан Вик, – слегка замешкавшись, ответила девушка.

– Как-то так получилось, что мы сегодня ещё не завтракали. Не угостишь ли нас молоком?

– Конечно, – последовал опять чуть задержавшийся ответ, и Криста двинулась к той улочке, откуда она несколько минут назад появилась. Нелепая фигура скользнула за ней.

Чистенький домик, чистенькая комната, чистенький стол. На столе молоко, сыр, творог, свежий хлеб и овощной салат. За столом мы все, Криста и неведомая фигура. Поговорили немного и о поющем диске. Ничего интересного местные жители о нём не знают.

– Ты хорошая хозяйка, Криста. Как у тебя здесь всё приятно и ладно!

– Спасибо, капитан Вик.

– А как ты тут оказалась?

– Нас с Уоли отпустили, а отца нет. Он на прощание сказал, что здесь, в этом городе никого нет и нам никто здесь жить не помешает. Мы и пробрались сюда.

– Отпустили? Кто отпустил? Ладно, не хочешь – не говори. Ты, оказывается, дочь Генри Рейна. А Уоли это он? – кивнул Вик на серую фигуру, с аппетитом грызущую сыр.

– Он. Уоли – домашний дух.

– А-а, понимаю. Это он жил в винном погребе?

– Жил и следил, чтобы вино не портилось.