Эра Водолея Идиатуллин Шамиль

Текст книги представлен в авторской редакции. Редакция не несёт ответственности за содержание авторских материалов и не предоставляет гарантий в связи с публикацией фактов, данных, результатов и другой информации.

Эта странная… вечная… одинокая ночь, длившаяся уже несколько веков, стала для него домом. Он не помнил ни своего настоящего имени, ни земного крова, ни прошлого…

Его господин пролил истину только на то, что он был когда-то гладиатором – воином, развлекающим толпу в смертельных поединках… Затем он продал душу Дьяволу, однако не после смерти, как полагается, а находясь еще в Земном царстве. Воспоминания Гладиатора поблекли и затерялись в веренице времени. Единственное, что помнил воин – как нужно убивать.

Он снова проснулся в своей небольшой хижине, построенной в центре бесконечной степи. Окно пропускало лунный свет, озарявший небольшое строение. Гладиатор в очередной раз взглянул на свою скромную обитель: деревянная кровать с мягкой соломой, отдающей запахом пыли, небольшой стол, который был самой бесполезной вещью, так как хозяин дома не питался обычной едой, развешанные черные доспехи, плащ цвета ночи, огромный серебряный меч и длинный кнут, скованный из звеньев цепи.

Встав с кровати, он почувствовал прилив голода. Сжимая и разжимая кисти рук, Гладиатор будто проверил наличие силы в своих мускулах, затем вынул из ножен меч и ловкими движениями начал рассекать воздух, наполняя хижину звоном серебра. Бросив взгляд на лезвие оружия, он увидел свое отражение – накаченное тело со смуглой кожей, кроваво-блестящие глаза, с омутом полного спокойствия, и молодое лицо без шрамов и повреждений.

Неспешно надев амуницию, парень вышел за порог своего дома. Бескрайняя степь с легким ветерком и одинокая луна, нависшая на том же самом месте в полотне темно-синего небосвода, встречали Гладиатора. Единственным живым существом в мертвом пространстве был верный конь, привязанный к деревянному столбу близ дома. Черный, как смоль, он рыл копытами землю, покачивая продолговатой головой из стороны в сторону, будто выдавливал из себя слова, приговаривая своему хозяину: «Я готов к очередной битве… Помчались в ад».

И всадник, чувствуя призыв верного жеребца, по обыденному распорядку вновь вскакивал на седло и мчался по сухой степи, оставляя за собой лишь облака пыли.

Быстрая езда – то немногое, от чего он получал истинное удовольствие в своей жизни. Черный плащ развивался по ветру в ночной тиши, степная пыль раскалялась и превращалась в огонь… Это означало только одно – через мгновение всадник перенесется в преисподнюю. Как только всадник распутал кнут, раскалившийся докрасна, он оказался в Долине мертвых. В очередной раз Гладиатор попал в самое пекло битвы и одним взмахом цепью огненного кнута перерезал десяток тел, навечно впутанных в эту бессмысленную битву. Промчавшись по трупам, он собрал солнечный свет, выпархивающий из поверженных тел. Солнечный свет, впитывающие его доспехи, и был пищей для всадника. Обматывая обратно кнут, он брался за меч и снова кромсал уже поверженных. Для него сопротивляющиеся обитатели ада были лишь тренировочными манекенами и солнечной пищей, так необходимой для существования.

Бесчисленные убийцы, бесчисленные убитые, бесчисленные грешники… Выждав пока останутся сильнейшие и стойкие, на арене ада появлялся хозяин. У него было много обличий – пока он представлял собой огромное чудовище, взмахом своих огненных лап сметающее все на своем пути. Но недолго просуществовало чудовище – прорычав на всю долину, он превратился в огненный смерч и начал уничтожение Долины мертвых. Пламенная стихия все набирала обороты, увеличиваясь в размерах, и в скором времени судьбы, жизни, время, смысл и все то, что означает жизнь – кануло в огне. Гладиатор, насытившись грешными душами, знал, что вскоре проснется в своей хижине и вместо горящей долины, кишащей смертельными поединками, его встретит лунная ночь с мертвой тишиной и полным одиночеством…

Однако на этот раз всадник остался стоять там же, где и стоял. Это могло означать только одно – хозяину что-то нужно от него. Огненные стены и длинная пепельная дорога привели всадника к Дьяволу. На сей момент, он принял обличье человека. Гладиатор, как полагается, спрыгнул с седла, обнажил свой меч и встал на колени перед властелином ада.

– Я понадобился тебе, господин, – не смотря на Дьявола, спросил, Гладиатор.

– Да, мой сын, – опираясь об огненный трезубец, ответил старик в черной мантии и с такими же кроваво-блестящими глазами. Пока он выглядел измученным и полностью лишенным силы.

– Скажи мне… Ты не устал от вечного однообразия?

– Нет, – коротко ответил Гладиатор.

– То есть тебя все устраивает?

– Да.

– Просыпаться в вечной ночи, снаряжать себя и своего коня, а затем убивать, дабы утолить неизведанный голод, а затем вновь просыпаться в одинокой обители. И так изо дня в день… Точнее из ночи в ночь…

– Да, господин, – покорно ответил тот. – Меня все устраивает.

– Я тебе искренне завидую… – голос говорившего из хриплого стал более бодрым, а сам старик начал молодеть. – Но эти огненные стены начали надоедать мне… – покрутив трезубец в руке, он добавил. – Я бы хотел попросить тебя об одной услуге… В награду я покрою твою степь густым лесом, где ты сможешь охотиться… Поверь мне, я знаю, что ты угнетен не каждодневным однообразием, а одиночеством…

– Все что угодно, господин, – не поднимая головы, произнес Гладиатор.

– Я отправлю тебя в Земное царство.

Один из крупнейших музеев Нью-Йорка – Метрополитен-музей в субботнее ноябрьское утро был переполнен посетителями. Огромное здание в неоготическом стиле в бело-золотом тоне изнутри придавало чувство уюта и шика, несмотря на прохладную погоду, царившую снаружи. Туристы и местные жители, самостоятельно и с помощью гидов-экскурсоводов лицезрели творения фотографов Уолкера Эванса, Дианы Арбюс, Альфреда Стиглица, изучали коллекции Леонарда Лаудера, в том числе и картины Пикассо, входившие в число его коллекции. И, конечно же, никто не мог пройти мимо отдела «Оружие и доспехи», количество предметов которого превышало более четырнадцати тысяч наименований, среди которых украшенные самоцветами оружия Османской империи, доспехи короля Англии Генриха VIII, короля Франции Генриха II и императора Фердинанда I.

Эти и многие другие отделы, включающие в свой список американские декоративные искусства, древнее ближневосточное искусство, искусства Африки, Океании и Америки, музыкальные инструменты и многие другие, ежегодно посещали более шести миллиардов людей, но сегодняшнее утро казалось било рекорды по числу посетителей.

Для входа в музей нужно было пройти в кассу и купить жетон с эмблемой Метрополитена, который прикреплялся к одежде, чтобы смотрители видели, что билет оплачен. Цвет жетонов менялся каждодневно, сегодня он был желтым. Среди множества томящихся в очереди людей, всегда можно выделить одного…

Мужчина средних лет в длинном грязном плаще черного цвета с капюшоном что-то бормотал себе под нос, скрывая свое лицо. Охранники сосредоточили свое внимание именно на нем. Лишь находящиеся близ него слышали строки из Библии, приговариваемые незнакомцем: «И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого грядущего на облаках небесных с силою и славой великою; и пошлет Ангелов своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их…»

Нашептывая эти слова, он прошел мимо кассы и прямиком направился в музей. Охранники рванулись задерживать мужчину в плаще, сразу же после того, как запищали охранные приборы-металлоискатели. Рослые секьюрити не могли совладать с мужчиной среднего телосложения. Взяв за ворот одного из нападающих, мужчина в плаще отшвырнул его в ревущие сиреной приборы, заставив все же замолчать устройство. Второй охранник влетел в ближайший музейный экспонат. Пока подобно стеклянному дождю сыпалась витрина, одержимый раскрыл плащ и представил окаменевшей от шока публике перевязанное гранатами тело и блестящих серебром пару пистолетов. Приговаривая слова апокалипсиса, мужчина начал пальбу по бесчисленному скоплению людей. В панике они бежали кто куда, еще больше мешая друг другу спастись. Выстрел за выстрелом – люди падали, будто выборочно, нагоняя ужас и безысходность. Когда вместо боевых выстрелов послышались пустые щелчки, мужчина в плаще хладнокровно засунул оружие в карман и начал выдергивать по одной гранате из грозди связки, бросая вдоль комнат. После оглушительных взрывов, начали разлетаться части человеческих тел, музейных экспонатов, отколовшиеся куски белых колон, горящие обрывки фотографий и художественных полотен. Мирная картина, господствующая три минуты назад в стенах музея, обернулась кровавым триллером.

Ему был безразличен творящийся ужас, бегство посетителей, последние вздохи умирающих. Вынув чеку из последней гранаты, одержимый бросил ее себе под ноги. Все приговаривая слова из Библии, он отправился на тот свет вместе со своими жертвами. Трагическая ирония привела его из музейной очереди в очередь постояльцев преисподней.

– Черт бы побрал этот сумасшедший город! – с силой бросив утреннюю газету на стол, прокричал начальник полиции.

Билл Харрис всегда представлял собой спокойствие. Находясь уже в возрасте, о чем подсказывала его серебристая прическа, он редко выходил из себя, возможно из-за этого, а также включая послужной список раскрытых дел, он носил звание капитана и числился на должности начальника департамента полиции. Однако несколько взрывов и перестрелок, всколыхнувшие город, пошатнула спокойствие даже такого умеренного офицера, как Билл Харрис.

Собрание проходило не в кабинете, а в рабочем помещении. Порядка двухсот офицеров, сержантов и рядовых собрались для прослушивания объявления.

– Здравствуйте, офицеры и сержанты, – начал Билл, одетый, как и многие в белую рубашку и черные штаны, – не знаю, что происходит в нашем городе, но череда террористических актов заполонила город. Связи между преступлениями нет. Люди не знакомы друг другу, происшествия происходят в разных районах Нью-Йорка. Преступниками являются местные жители, подрывающие себя и устраивающие массовые перестрелки. На данный момент зафиксировано четыре таких происшествий, унесших 114 гражданских жизней. Террористические акты были тщательно спланированы, их источники самоликвидированы. На расследование брошены лучшие детективы и полицейские страны совместно с Федеральным Бюро Расследований. Дабы обезопасить город, всеми полицейскими департаментами было решено вывести всех полицейских на городской патруль. Исключением остаются только дежурные на телефоне. Всем остальным получить амуницию и средства связи.

– Когда начинать? – среди гула перешептывания появился первый вопрос.

– Прямо сейчас, – кратко ответил Харрис.

– И до какого времени это продлится?

– Пока неизвестно, но вам ответят.

– А что делать с начатыми расследованиями?

– Пока отложить их, – и чуть громче капитан добавил. – Жизнь и спокойствие наших горожан должны быть на первом месте. О всех подозреваемых лицах и происшествиях сообщать своему непосредственному начальнику. Есть ещё какие-то вопросы?

Перешептывание прекратилось и все замерли, ожидая команды от капитана.

– В таком случае, еще раз повторюсь, все в очередь на получение оружия, амуниции и средств связи.

Публика в погонах синхронно поднялась со своих мест и направилась в комнату хранения оружия. Только один человек остался сидеть на своем месте.

Коренастый крепыш с массивным подбородком и смуглой кожей походил больше на гангстера, чем на заместителя начальника департамента полиции. Лейтенант Митч Томсон, двадцати семилетний коп, с боксерской внешностью по количеству раскрытых дел в своем послужном списке перегонял более пожилых и отъявленных детективов. Рожденный в Бронксе и воспитанный улицей, он знал правила Нью-Йорка по ту сторону закона. Однако происходящая анархия никак не вписывалась ни в разряд войн между группировками, ни в межрасовый терроризм… Не было понятно ничего. Полное отсутствие мотива и зацепок деморализовало всю полицейскую структуру города. Помимо подключения «федералов» и организации круглосуточных городских патрулей больше нечего было сделать.

– Пойдем, Митч.

– Пойдем, Билл.

Стеклянное окно двери кабинета начальника полиции закрылось опущенной жалюзи. Митч остался у двери, когда начальник устало обошел массивный стол и уселся за кожаное кресло. Одной рукой он отодвинул стопку бумаг, второй налил себе воду из графина.

– Что-то случилось? – вопрос был неуместным, учитывая что творилось в городе, но он больше касался самого капитана.

– Да, Митч, – ответил седовласый мужчина. – Это моё последнее дело. Как его раскрываем – ухожу.

– Ясно… – по лицу лейтенанта всегда было сложно прочесть эмоции. – А куда?

– В Вашингтон…до этого кошмара меня уже пригласили в местный департамент.

– Думаешь там лучше?

– Не исключено, но я по семейным обстоятельствам. Матери Фелиции стало хуже с момента кончины её мужа, а переезжать в Нью-Йорк не хочет.

– Хах…Упертая баба, – к бестактности подчиненного начальник уже успел привыкнуть за годы работы.

– Точнее не скажешь…Да и обстановку нужно поменять.

– На какую должность?

Заместитель департамента полиции.

– Может, останешься, Билл? Просто махнемся должностями и всё.

– Я бы с радостью… – он посмотрел на лейтенанта, стоящего у двери и тихо добавил – Сможешь подключить к этому расследованию Фитцджеральда? Вы же всё-таки друзья.

– Пожизненные напарники, – сухо добавил Митч. – Я свяжусь с ним.

История человечества, кладезь эпох, тома истины и лжи хранились в этой библиотеке. Хотя к числу знаменитых библиотек, таких как Александрийской, Библиотеке Конгресса или Библиотеке святого Флориана ее нельзя было отнести, но это небольшое здание на углу Бродвея представляло собой довольно таки уютное место для отрешенности от мира реальности и в погружении в неизведанный мир странствий, космических пространств, в просторы отдаленных или уже погребенных эр, в мир экшена или романтики. С каждой прочитанной книгой детективу Алексу Фитцжеральду казалось, что он на сотую долю приблизился к разгадке тайн человечества, но осилив очередную книгу современника того же автора, читатель понимал, что каждый писатель по сути лжец. И чем красивей он лгал, тем известнее и востребованнее был у своей публики.

В небольшом здании библиотеки с занавешенными окнами было сложно определить какое время суток господствует на улице. Изумрудно-коричневый интерьер предавал определенную атмосферу уединенности и спокойствия. Из дюжины расставленных столов с мягкими стульями и со светильниками в центре лишь три были заняты.

«Как же приятно иногда углубиться не в свои проблемы, а в проблемы придуманных персонажей. Заранее предвидеть «хэппи энд», а натолкнуться на абсолютно противоположный исход, или видеть то, что рисует автор, но глазами разума. Я вряд ли когда-нибудь смогу переложить свои мысли на бумагу, но как наблюдатель, могу по достоинству оценить мастерство творцов».

Почесывая переносицу, детектив отложил книгу в кожаном переплете с названием «Богач, бедняк» Ирвина Шоу. Кроме этой книги на столе лежала его шляпа, незаменимый атрибут гардероба детектива Нью-Йорка. Кремового цвета она была в тон плащу, который покоился на спинке стула. Взяв шляпу в руки с мыслью покинуть библиотеку, он замер. За спиной Алекс почувствовал чей-то взгляд, направленный на него.

– Как ты меня нашел? – вместо приветствия, не оборачиваясь, спросил детектив.

– Милена подсказала, – приглушенным басом ответил голос из-за спины.

– Предлагаю перекусить, – предложил Фитцжеральд, все так же смотря перед собой и одевая шляпу и плащ.

– Поддерживаю, – чредой коротких фраз завершился их диалог.

Пасмурная погода и следы прошедшего утреннего дождя нагоняли серость и настроению. Однако Фитцжеральд был рад увидеть своего бывшего напарника, хотя внешне, впрочем, как и всегда, не давал эмоциям выплеснуться наружу. С их последнего громкого дела о пропавших подростках прошел уже год. Но ни разу за этот период напарники не виделись.

Обойдя в безмолвии здание библиотеки, декорации серой улицы сменились на фон цивилизации Древнего Китая. Золотыми иероглифами на черном фоне красовалась вывеска ресторана.

– Это что название китайской забегаловки? – подняв голову на вывеску, спросил Митч.

– Нет, это китайская мудрость: «Каждая выпитая чашка чая разоряет аптекаря».

– Откуда ты знаешь?

– Спрашивал у хозяина заведения, – ответил Фитцжеральд.

Преобладание красного, черного и золотого цветов бросалось в глаза. Юные официантки восточной внешности в черных кимоно поклоном встречали посетителей.

– Господину Фитцжеральду угодно тоже самое, как и всегда? – с акцентом спросила официантка.

– Да, пожалуйста. За тот же стол, – снимая плащ, Алекс направился к столу с красными диванчиками, расположенному у окна.

– Это Вам, – с улыбкой, девушка протянула меню Томсону.

– Спасибо, мэм, – холодно бросил полицейский.

Детектив начал с фунчезы, а лейтенант заказал грибной суп.

– Рассказывай, – вылавливая ложкой грибы, сказал Митч.

– Все по старому, – коротко ответил Алекс.

– Хах, – громко усмехнулся собеседник. – Целый год его не видел, а у него все по-старому. Может хоть любовницу завел?

– Нет.

– Любовника?

– Нет.

– Сменил работу?

– Нет.

– А я вот каждый день подумываю уйти в официанты или в гардеробщики, – с грустью добавил заместитель начальника нью-йоркской полиции.

– С твоим фейсом и харизмой лучше в гангстеры или в наемные убийцы, – после сказанного Фитцжеральдом, официантка принесла горячий чай и, поклонившись, вновь исчезла. – Лучше ты расскажи о себе.

– Если честно, то мне нужна твоя помощь… – Митч замолчал, отпивая благоухающий травами напиток.

– Террористические акты, – догадался детектив.

– Дружище, их совершают не ублюдки, которых мы немало заслали за решетку, не арабы-фанатики и даже не русские… Их совершают жители нашего же города. Причем за ними ничего не числилось. Законопослушные граждане, у которых есть семьи, один из них даже занимал руководящую должность в Северо-Восточном банке. Они просто приходили в те места, где больше всего народа и начинали палить из дробовика или закидывать толпу гранатами. Ни одного не удалось взять живым, как только террорист оказывался в западне, последним патроном он вышибал себе мозги.

Алекс аккуратно протер салфеткой губы и начал размышление, готовясь опровергнуть теорию собеседника:

– В любом случае зацепки должны быть.

– Мужчины и женщины, из разных районов города, в разные дни… Ни место, ни время, ни личности…

– Ты же бывалый коп, – поправил его Алекс. – Во-первых, место – Нью-Йорк. В других городах было замечено что-то подобное?

– Нет.

– Во-вторых, время – это произошло, как мне известно, из статей в газетах, в течение двух недель. Верно?

– Верно.

– В третьих – это не в чем неповинные граждане. Все сходится.

– Все это слишком глобально, – отмахнулся Томсон. – В нашем городе более восьми миллионов людей, поэтому твои логически рассуждения ни к чему хорошему не приведут. И самое главное – нет мотива. А это, как сам знаешь, половина дела.

Лейтенант замолчал и начал говорить на тон ниже:

– У Билла это последнее дело. После раскрытия он переезжает в Вашингтон.

– Довольно неплохой расклад получается – начальника департамента переводят на новую должность, а его заместитель становится на его место и получает звание капитана… Или я что-то путаю.

– Так-то оно так, – покручивая в руке чашку, ответил Митч. – Но если инциденты со взрывами и перестрелками будут продолжаться, то возможен вариант отставки всего руководящего состава. Зачем городу, в котором правит анархия, копы?

– Как я понял, департамент полиции Нью-Йорка хочет снова воспользоваться услугами частного детектива Нью-Йорка. Угадал? – с улыбкой спросил Алекс.

– Было бы неплохо, но у нас очень мало времени. ФБР и все остальные департаменты так же занимаются расследованиями. Только если полицейские ведут общее дело, то из федералов ничего не выудишь.

– Из них никогда не выудишь, – сделав глоток чая, детектив добавил. – Пора к этому привыкнуть. Так каков размер моего гонорара?

– Сукин сын, ты никогда не изменишься, – с улыбкой подметил полицейский.

Этот многомиллионный муравейник, названный в честь одного из провинциальных городков Англии, заставлял пересмотреть человеческую суть. Фитцжеральд любил наблюдать за нескончаемым потоком людей, иногда ради этого даже сбавляя свой темп жизни. Если среди этой массы ты разбираешься во всех профессиональных областях, в сферах мозговой активности и обладаешь среднестатистическим талантом, то ты так и останешься серой массой в этой бесчисленной реке. Однако если ты не силен в науке, у тебя нет средств и возможностей, но есть то, что делает тебя уникальным – город может заговорить о тебе. Алекс прекрасно знал это. Обучение в Кремьонской специализированной школе развили в нем навыки телепатии и гипноза. Это и была уникальность этого худощавого двадцативосьмилетнего парня. Он никогда не просил этот город об услугах, но Нью-Йорк сам взял слово и постоянно обращался к нему. С тех пор, начиная с расследований в чине полицейского и заканчивая частным сыском, Алекс Фитцжеральд стал одним из самых знаменитых детективов города большого яблока. Вместе с тем, как-бы не сыпались предложения о помощи в раскрытии тех или иных дел, Фитцжеральд поставил за правило после раскрытого преступления брать недельный перерыв.

Он с удовольствием уделял это время чтению, путешествиям в пределах страны с Миленой или в редких случаях одиночеству.

Даже сейчас, шагая в сторону своего дома по ухоженным аллеям, Алекс сбавил ход, наблюдая за быстрым течением людей. Солидного мужчину в синем пиджаке и с черной папкой в руках линия сотовой связи соединяла с партнером по бизнесу, который был за тысячи километров от Нью-Йорка. Детектив словно сам превратился в электрическое колебание, преобразовавшись от человеческого голоса в электронный импульс и, промчавшись сотни миль за мгновение, снова превратился в английские реплики. Услышав их разговор о поздней поставке продукции, Алекс заключил про себя: «Место никогда не играет важную роль в жизни человека. Самый ценный ресурс – время. Одну и ту же проблему можно решить, находясь и в разных городах, но если она будет решаться в разное время, то проблема, скорее всего, станет уже не актуальной».

В пасмурную погоду среди толпы неброских людей выделялись две молоденькие девушки в красном и ментоловом платьях. Цвета их одежды были столь сочными, что взгляд, упавший на эти тона, отдыхал от однообразия господствующей серости.

– Клэр, они все одинаковые, – объясняла одна подруга второй. – Поэтому после того, как Кайл сделал мне предложение, я сначала переспала с Джимом и только потом согласилась выйти за него замуж.

– Эээ… – в недоумении протянула подруга и спросила. – Замуж за кого?

– За Кайла, друга Джима.

«Среди женского мира пошла мода на тупость и беспринципность. Скорее всего, это из-за влияния средств массовой информации и рекламных агентств, – заключил про себя Алекс. – Сейчас трудно найти музыкальный клип, кинофильм или рекламу, где бы не фигурировали полуобнаженные бодибилдеры или загорелые девушки в купальниках. Всё это формирует понятия о красоте и жизненных приоритетах. Нынешняя молодежь в разы умнее своих предшественников, гонявшихся за американской мечтой в Филадельфии, в Чикаго или у нас в районах Бронкса с обрезами и ножами. На данный момент миром правит информационный бог. Грабежи, мошенничества, налеты никто не отменял, но сейчас властвует поколение рейтингов, узнаваемости, рекламных влияний. Сколько денежных средств уходит на поддержание порноиндустрии, на содержание притонов и борделей… Исходя из всего этого, и формируется сознание современной молодежи. Поэтому раздвинуть ноги – гораздо выгоднее и безопаснее бандитских выходок. А если раздвигать ноги ещё и под камеру, то помимо денег можно получить соответствующее место в рейтинге людей, исполнивших американскую мечту. Финансовая независимость, власть, влияние на те или иные структуры, авторитетность… каждый к этому приходит по-разному: сложным путем победителей или легкой дорогой, переступая определенные принципы и совесть».

Очередной личностью, привлекшей взгляд детектива, стал нищий мужчина в грязной одежде из лохмотьев. Мужчина шел также медленно, как и Фитцжеральд. Дойдя до определенной точки, он остановился, задумался на минуту и, развернувшись, побрел обратно.

«О чем он думает? Почему он пошел обратно? Что происходит в его жизни?…Череда вопросов из за одного действия.»

Обойдя здание, Фитцжеральд вышел на свою родную улицу. Он старался реже ездить на автомобиле, так как галлюцинации всё ещё не оставляли его. Детектив нередко видел туманные гримасы вместо привычных лиц, кишащий пол с насекомыми, вместо обычного ковра и прочие причуды его сознания. Сначала он пытался с этим бороться, обращаясь к услугам медицины, затем рассчитывал на исцеление ребенком индиго (хотя поправка Милены, после автокатастрофы в тот момент была важнее собственной жизни). В итоге Алекс просто смирился, тем более галлюцинации были редкостью.

– Это настоящий ад! – прокричал в бесконечную пустоту Гладиатор.

Ледяная вода вместе с кромешной тьмой делили господство в этом мире. Причем уровень воды был так высок, что если нога бредущего хоть на дюйм проваливалась, то избранник ада сразу же погружался в воду. Из семи измерений для обряда воскрешения Гладиатору выпало оказаться именно здесь. Пугала ни тьма, окутавшая как невидимый небосвод, так и бесконечную гладь реки, и даже не страх утонуть в этом спокойном озере… Пугал страх неизвестности. Мертвую тишину, казалось, не нарушало ничего. Но проходя дальше, начали слышаться чуть заметные всплески воды. В воде что обитало… Гладиатор чувствовал это всем своим существом, но отсутствие света, даже лунного, к которому он так привык – делало взгляд ненужным. Тяжело переставляя ноги, Гладиатор двигался вперед, но зачем он идет, куда он направляется и для чего?.. На все эти вопросы не было ответа. Что-то гигантских размеров всплыло вблизи него и нырнуло обратно, однако сделав это так тихо, что казалось, это был лишь мираж, очередной вопрос, гигантская тень.

Именно так хотел настроить себя наш герой: «Это измерение, которое существует благодаря страху. Энергия страха так и витает в этом тихом месте»…

Не успел он закончить мысль, как что-то, проплывшее рядом, сбило его с ног. Оказавшись в воде, взгляду, начинающему привыкать к темноте, предстали тела – сотен, тысяч, миллионов… Мимолетного взгляда хватило на то, чтобы сказать, что они расстелены по всему дну, так же времени хватило увидеть хвост гигантского существа, уплывающего вдаль. Вынырнув обратно, сердце уже билось с неимоверной скоростью. Пока Гладиатор выплёвывал грязную воду – гигантская тень, похожая на покачивающийся толстый столб, начала тихо подниматься из воды прямо перед ним. На мгновение все замерло: Гладиатор, гладь воды и змея, издающая тихое шипение. Спустя минуту подобного бездействия – шипение змеи переросло в оглушительный свист, и она с молниеносной скоростью упала на рослого парня, снова сбив его в воду. Но вместо того, чтобы в этот раз отпустить свою жертву – гигантская рептилия одним укусом лишила его ноги. Вода покрылась каким-то теплом, и Гладиатор понимал, что это его кровь.

Привыкшие к темноте глаза, снова ослепли из-за кровавого слоя на глади воды. А хищник и не думал всплывать, все ползая где-то вблизи. Казалось, нет спасения в этом черно-кровавом омуте. И в этот момент, когда Гладиатор уже смирился со своей гибелью, рептилия снова скрылась, оставив предсмертный покой и время… Время страха, медленно наполнявшее каждое мгновение, проведенное в этом мрачном месте. Очередной отрезок тишины натолкнул на мысль: «Эта тварь уплыла доедать мою ногу? Или уплыла на совсем?»

Как ни странно, но боль от оторванной конечности беспокоила меньше всего. Всплывая снова на поверхность, он вдохнул глоток воздуха, и снова погрузился в воду. Теплота от истекающей крови, придавала какую-то порцию удовольствия, но как приходило понимание, что это его кровь, то сердце болезненно сжималось. Жадно хватая воздух ртом, Гладиатор старался держаться на плаву, одновременно высматривая чудовище или хотя бы знак его пребывания. Но все было тщетно – тихий мрак не хотел выдавать скользкую тварь.

«Давящий страх и полное отчаяние, складывали в себе бессилие и желание быстрее погибнуть. Наверное, это и есть настоящий ад…», – но его мысли оборвала железная хватка, окольцовывающая все тело. Холод чешуйчатой кожи теперь превосходил температуру воды. Медленно сдавливая свою жертву, скользкая тварь не думала сразу же убивать его. Внимательно рассматривая со всех сторон, она шипела, принюхивалась, словно предугадывая вкус пойманной пищи.

Единственное, что смог сделать Гладиатор – это издать протяжный крик, от чего рептилия сжала его еще сильнее и одним укусом лишила головы.

«Обряд воскрешения всегда проходит через смерть…» – вспомнились слова господина.

Открыв глаза, первое, что увидел Гладиатор – это ночное небо с яркими звездами и серебристым месяцем. Вся эта красота в принципе была и в его измерении, но здесь покрывало небосвода было словно живым, с падающими метеоритами, оставляющими за собой позолоченный свет, с облаками, серыми лоскутками прикрывающими космос, и даже луной, отдававшей теплом жизни.

Встав с земли, он осознал, что полностью обнажен. Сильные руки, мощные бедра, накаченная грудь и мужское достоинство… Все было на месте. Его радовал и тот факт, что это измерение было из плодородной почвы, без огромных змей и без наполненной страхом водной поверхности. Где-то вдалеке мерцали искусственные огни города, среди бесчисленного населения ему нужен был только один человек, способный помочь в исполнении его миссии. На вопрос Гладиатора, как его найти, хозяин ответил: «Твое сердце подскажет кто он. Но сначала оповести о своем прибытии. Лишь пролив багровые реки, их течение приведет тебя к финалу. Сын мой, я надеюсь на тебя».

«Какое же счастье, когда она рядом», – подумал про себя Фитцжеральд.

Милена лежала на постели в комнате, освещаемой светом полной луны. Ее шикарные формы вновь пробуждали эрекцию, а кожа еще не успела остыть от недавнего секса. Эта брюнетка с глазами цвета ясного неба просто сводила его с ума. Да и он был ей не безразличен.

С момента аварии прошло больше года. Но Алекс до сих пор помнил нахлынувшее чувство ответственности за произошедшее вперемешку с чувством любви и страха за жизнь любимой. Как бы это не было странно, но именно сейчас в нем начала пробуждаться страсть.

Вспоминая поэтапно отношения с Миленой, детектив понимал, что весь алгоритм чувств сбился. Сначала была влюбленность – стандартная, банальная, проходящая по одному сценарию: встреча взглядами, первые смелые шаги одного и встречный ответ другой. Затем наступила пора раскрытия друг друга. Походы в дорогие рестораны, посещения выставок, романтические свидания на крышах домов. Потом в их жизни началось затишье. Редкие звонки, не отвеченные сообщения, полное погружение в работу. Если в подобных моментах не проявить инициативу хотя бы одному из партнеров, то можно разбить столь хрупкие отношения.

В этот момент в роли хранителя любви выступила Милена, постоянно надрывающая телефон сообщениями и звонками. Как только любовь начала врываться в их сердца – произошла авария.

Внутри детектива будто разорвалась бомба. Ребенок индиго, чьи способности были как убивать, так и воскрешать – поняла, что высшей благодарностью для детектива, спасшего ее, будет исцеление Милены. Только после этого в их отношениях зажглась страсть.

Они занимались этим, где только можно: в автомобиле, в парке, в лифте, на работе… Причем не могли насытиться друг другом, чувствуя себя озорными школьниками.

И даже сейчас, видя большие упругие груди, гладя ее нежную кожу и длинные стройные ноги, Фитцжеральду хотелось разбудить девушку для очередного полового акта.

Внезапно завибрировал мобильный телефон.

– Какого черта? – тихо выругался Алекс и взглянул на настенные часы. Под лунным светом он разглядел стрелки циферблата на позиции первого часа ночи.

«Не могу до тебя дозвониться – перезвони. Подпись брат».

– Да, брат, – выйдя в другую комнату, начал детектив.

– Всадник пропал, Алекс, – начал объяснять Сайман. – Помнишь про которого я всегда рассказывал?

– Какой всадник? Час ночи…

Но старший из братьев Фитцжеральдов оборвал его и продолжил:

– После попадания в преисподнюю, первое, что я вижу – это как бесчисленные грешники рубят друг друга в долине мертвых. Затем появляется всадник и начинает крошить всех кого попало. Пару раз я видел, как у него ломается меч. В этих случаях он доставал цепи и одним взмахом перерубал сотню бьющихся, а то и больше. Я двадцать лет погружаюсь в ад, стоит мне посмотреть на отражение своих глаз, и сценарий никогда не менялся, но сегодня всадника не было. Впервые за двадцать лет!

– Сайман, – начал Алекс. – Я всего-навсего детектив. Единственное, чем я занимаюсь – это раскрытие преступлений. Причем делаю это только исключительно в пределах Нью-Йорка.

Сайман после недолгого молчания добавил.

– Мне кажется, весь творящийся ужас как-то связан и с пропажей всадника. Я же тебе говорю, брат, он всегда появлялся. На черном коне и в черных доспехах – он истинный слуга Дьявола. А еще я встретил одного грешника, который все время повторял слова апокалипсиса… Алекс, умоляю – поверь мне… Грядет что-то ужасное… И мы должны все это предотвратить.

– Сайман! – оборвал его детектив, и, посмотрев на наполненную лунным светом комнату, чуть тише добавил. – Брат, я сплю, Милена спит, и тебе советую заснуть. Если хочешь – завтра встретимся.

– Не нужно, – обиженно сказал старший брат. – Но если ты возьмешься за расследование этих взрывов, а я уверен, что ты возьмешься, то не забудь, что я тебе говорил.

– Увидимся, брат.

– Спокойной ночи.

Положив телефон, Фитцжеральд подошел к окну. Глядя на ночной город, мысли так и витали вокруг него. Его старший брат обладал даром, или как считал сам Сайман проклятьем, странствовать в ад. Немало преступлений были раскрыты именно благодаря ему. Однако покойники, даже находясь по ту сторону жизни, не были слишком разговорчивы. Лишь в единичных случаях называли адреса или имена.

Услышав заветное: «Нью-Йорк. Булвер стрит дом тридцать пять… Зло… Спасите их». Сайман сообщал об этом младшему брату-полицейскому, а тот в свою очередь наведывался по этому адресу. Раньше подобные вылазки они делали втроем: Алекс, Сайман и Митч. Называя эти операции «чисткой», троица использовала конфискованное оружие. В редких случаях они арестовывали подозреваемых, еще реже старались оставлять следы и попадаться на глаза свидетелям.

Сколько же всего они увидели за эти годы: распятые на крестах младенцы, выпотрошенные тела животных, протухавших внутри жилых квартир, жертвоприношения, каннибализм.

Алексу припомнился случай, когда умственно отсталый маньяк расчленил своих родителей и записывал разницу строений организма матери и отца в тетрадь.

– У него есть писька и в горле какой-то жесткий комок. У мамы титьки и меньше ребер. У папы мозг тяжелее, чем у мамы… и печень.

Все свои эксперименты и внутренности родителей он фотографировал и прикладывал к записям. От увиденного одного из присяжных увезли на скорой прямо на заседании суда. Этот садист объяснял, что все его эксперименты на благо человечества, яро убеждая, что родители сами согласились на опыты.

Подобных историй было уйма. Каждый из сумасшедших имел свое собственное оправдание, покрывающее весь сотворенный ужас.

Детектив так же продолжал наблюдать за «большим яблоком», пытаясь отогнать тяжелые воспоминания. В принципе Сайман редко ошибался, и эти массовые происшествия требовали всестороннего изучения. Поэтому отметать мысль о непричастности всесторонних сил он не спешил.

Каждое утро детектива начиналось одинаково: ободряющая джазовая музыка в исполнении Фрэнка Синатры, Луи Армстронга или Рея Чарльза, гимнастические упражнения с параллельным просмотром телевизионных новостей и конечно же завтрак. Причем отборный кофе играл важнейшую роль в утренней трапезе.

Узнав, что за ночь никаких происшествий не произошло, он накинул на себя плащ и шляпу и, попрощавшись с Миленой, покинул квартиру.

Черный «Dodge Challenger» пробивался сквозь нью-йоркские пробки. Пока движение было замедленным Алекс включил одну из аудио книг. Мужчина довольно артистично рассказывал историю молодого парня-студента. По первой прочитанной строке детектив сразу же узнал произведение Харуки Мураками.

Спустя полчаса, Фитцжеральд уже был у департамента полиции. Дойдя до порога здания, даже одетый в плащ и шляпу, он успел подмерзнуть.

Привычный департамент, в котором до получения лицензии детектива Алекс успел отработать порядка пяти лет, не шумел, как прежде. Кроме телефонных звонков, перекрикивающих друг друга, других звуков не было.

– Утро доброе, коллеги, – зайдя в кабинет Билла Харриса, поздоровался Фитцжеральд.

– Как спалось? – пожимая руку детективу, начальник департамента привстал с места.

– Не плохо, – после этих слов Алекс заметил лейтенанта, сидящего у окна и целящегося дротиком в цель.

– Да что с ним станется? – грубоватым басом вступился Митч Томсон, крепко сжимая протянутую руку. – Это у нас тренировки, стрельбы, патрули, безнадежные дела. А у него гонорары, свободный выбор материалов и никакого давления сверху.

– На такого как ты надавишь, – с усмешкой подметил Алекс, привыкший к остротам бывшего напарника. – А насчет тренировок – у меня тоже свой режим посещений айкидо и стрельб.

– Может как-нибудь организуем спарринг?

– Ты же помнишь, чем закончилась последняя драка, – улыбка так и не сходила с лица детектива.

– Это было, когда мы еще учились в полицейской академии! – взорвался лейтенант.

– Так, – спокойно прервал их седовласый капитан. – У нас очень мало времени. Оставь эти чертовы дротики и введи уже в полный курс дела Фитцжеральда.

Тяжело вздохнув, Томсон направился к двери.

– Там сотни свидетелей. Среди всего выберете нескольких и опросите никак патрульные копы, а как настоящие детектив и лейтенант, – подметил Билл.

Зайдя в свой бывший кабинет, Фитцжеральда охватила ностальгия. Столько громких преступлений было раскрыто в этих пятнадцати квадратных метрах. Почти ничего не изменилось с момента последнего пребывания, кроме одной мелочи:

– А где фикусовое дерево?

– Высохло, – доставая папки с делами, коротко бросил лейтенант. – Только не говори, что у тебя там была заначка.

– Теперь ты мне должен двадцать баксов.

– Учитывая сколько нерв я потерял на «чистках», то ты мне должен свой «Challenger». Кстати, как поживает твой брат-шизик?

– Ему тяжело.

– Еще бы, – усмехнулся Томсон, располагаясь на своем кресле. – Каждый день наведываться в гости к покойникам… Ну, да ладно. Есть предложение по раскопке всего этого дерьма, – лейтенант подмигнул.

– Сжечь все материалы и сообщить, что ничего не было? – усмехнулся детектив.

– Это второй вариант.

– Тогда давай убей меня своим логическим алгоритмом раскрытия данных террористических актов.

– Предлагаю свидетелей оставить напоследок. Их там тысячи, а нас двое. Причем я читал показания – эти засранцы говорят одно и тоже: «Он вышел, начал стрелять, потом скончался».

– Поддерживаю, коллега, – на последнем слове Фитцжеральд сделал особый акцент. – Предлагаю сосредоточиться на исполнителях.

– Кишки и мозги, которых разбросаны по всему Нью-Йорку.

– Именно. Копать нужно в их биографии. Кто у нас в списке?

– Леонардо Холл, Аксель Фокс, Луиза Митрич, Джон Стигман. Эти четверо переиграли в «GTA».

– Дай мне по любому из них материал.

Митч протянул папку, в котором был указан номер дела и фотография афроамериканца с пышной прической и бакенбардами.

– Аксель Фокс. Тридцать пять лет, – начал читать вслух Фитцжеральд. – Житель района Гарлема. Адрес Винт-стрит дом тринадцать. Посудомойщик в пиццерии. Были приводы в полицию за распитие спиртных напитков в общественных местах. Со слов работодателя мистера Дженкинса, Фокс был вполне порядочным работником. Краж и дисциплинарных взысканий не было. Жил с супругой и двумя дочерями… Это все?

– А что ты удивляешься? – покручиваясь на стуле, спросил Томсон. – Тут столько взрывов было, что опросить успели в основном только тех, кто был непосредственно на месте.

– Одно из самых громких дел, а вы толком даже не начали его расследовать.

– Нам главное предотвратить очередные теракты. Для этого всех на патруль и кинули, – пояснял Митч.

– Ладно, – поправляя ворот коричневого плаща, сказал детектив. – Поехали к его супруге и двум дочерям.

– Чур, мне супруга, – по-ребячески произнес Митч.

– Ты псих. Захвати материалы по трем оставшимся.