Влюбленные Браун Сандра
— Иными словами, вы двое сговорились за моей спиной.
Доусон готов был возразить, но, понимая, что Амелия права, только пожал плечами.
— На самом деле это был просто пустяк.
— Пустяк, вот как? Боюсь, помощник шерифа Такер с тобой не согласится. Кстати, ты рассказал детективам о ваших «невинных» встречах?
— Да, я им рассказал.
Это заявление немного остудило Амелию, однако на Доусона она продолжала коситься с подозрением и гневом.
— Ты, вероятно, решил, что Стеф станет для тебя превосходным источником информации обо мне. Или у тебя были насчет нее другие планы?
— Нет, я не собирался выуживать у нее сведения. Что касается «других планов»… Что именно ты имеешь в виду?
— Да брось, Доусон, не делай из себя дурачка… и из меня заодно. Стеф была открытой, жизнерадостной и достаточно симпатичной девушкой… А уж в бикини!..
— Да. Не могу с тобой не согласиться. Ты права по всем пунктам. Только ты не учла, что Стеф была вдвое моложе меня. Ну, почти вдвое…
— Стеф как-то говорила мне, что парень, с которым она встречается, тоже намного старше, так что возраст не имел для нее особого значения.
Услышав эти слова Доусон чуть заметно вздрогнул.
— Дирк старше Стеф?
— Так ты о нем знаешь?
— В четверг, когда Стеф… перебрала в баре, она упоминала о нем. Она сказала: «Мы с Дирком прикончили бутылку «Капитана Моргана». Детективам очень хочется допросить этого Дирка, но он исчез.
Амелия кивнула.
— Именно поэтому они просили меня подъехать. То есть не только поэтому, конечно. В том числе и поэтому. Они хотят узнать, что мне о нем известно.
— И что же тебе известно?
— Немного. Я даже фамилию его не знаю.
Выслушав все, что Амелия могла сказать о таинственном Дирке (а это и в самом деле было немного, почти ничего), Доусон заметно помрачнел.
— Стеф не говорила, почему она не хочет его с тобой знакомить?
— Как я поняла, Дирк и сам не горел желанием ехать к нам в гости. Как сказала Стеф, он просто «не вписывался» в нашу семейную идиллию.
— Она не рассказывала, как он выглядел?
— Я уже говорила, что Дирк был старше… Ну, мускулистый… татуированный… бородатый. Этакий экс-байкер, как мне представляется. А что? Ты что-нибудь знаешь?
— Таинственная личность этот Дирк, ты не находишь?.. — С этими словами Доусон поднялся и подошел к информационному стенду, где были вывешены фотографические и рисованные портреты разыскиваемых преступников: грабителей, убийц, наркоторговцев. Все они выглядели мрачно и зловеще, и только один портрет резко контрастировал с остальными. На нем был изображен молодой человек с поистине ангельским лицом, обрамленным мягкими, чуть вьющимися светлыми волосами. На вид ему еще не было тридцати.
— Разыскивается по подозрению в вооруженном ограблении и убийстве, — прочитал Доусон вслух. — Крайне опасен. Может быть вооружен. Двадцать пять тысяч долларов награды за информацию, которая приведет к его поимке…
Амелия поняла, что хотел сказать Доусон. Преступника не всегда можно узнать по лицу или по повадкам.
Журналист тем временем снова повернулся к ней.
— Я не использовал Стеф для сбора сведений о тебе, — с нажимом сказал он, — но, быть может, это делал кто-то другой. Кто-то, кто не хотел упускать из вида тебя и детей, кто-то, кому важно было знать, где ты и с кем ты. Этот человек изучал твой распорядок дня, твои привычки, чтобы…
Амелия судорожно вздохнула и знаком показала Доусону, что прекрасно поняла, к чему он клонит.
— Вот почему возраст имеет значение, — негромко сказал он.
— Но мы же не знаем, сколько лет Дирку! — слабо возразила Амелия.
— Давай просто предположим, что возраст подходит.
— Нет, мы не будем ничего предполагать! — Амелия импульсивно поднялась на ноги. — Мужчина, которого описывала Стеф, абсолютно не похож на Джереми!
— Татуировки легко сделать. Чтобы отрастить бороду, достаточно двух-трех недель. Джереми исчез пятнадцать месяцев назад.
— Уж не думаешь ли ты, что я не узнаю мужчину, за которым я была замужем, даже если он отрастит бороду?
— Ты-то узнаешь, а вот посторонний человек — вряд ли. Кроме того, не забывай, что Джереми Вессона никто не ищет. Согласно официальной версии, Уиллард Стронг убил его и скормил тело голодным собакам.
Ошеломленная его прямотой, Амелия попятилась, наткнулась на сиденье стула и с размаху села. Доусон, немного помедлив, тоже опустился на стул рядом. Ему хотелось погладить ее по щеке или хотя бы взять за руку, но он сдержался — главным образом потому, что опасался получить решительный отпор.
— Меня беспокоит еще кое-что…
Амелия покачала головой, словно заранее отметая все его доводы и предположения, но Доусона нелегко было сбить с мысли.
— Я ничего не сказал детективам, — добавил он, — потому что хотел сначала обсудить это с тобой. — «И с Хедли», — мысленно добавил он. На самом деле, инстинктам и опыту своего крестного Доусон доверял намного больше, чем Амелии, которая к тому же все еще была слишком расстроена и не могла мыслить здраво или, во всяком случае, непредвзято.
— Когда я столкнулся со Стеф в универмаге, — проговорил он не спеша, — на ней был красный пластиковый дождевик с очень ярким рисунком из желто-белых цветов. Я даже пошутил, что в нем она похожа на клумбу, а Стеф ответила, что взяла его из багажника твоей машины.
— Все правильно, это мой дождевик. Я купила его в Чарльстоне — однажды мы с Джереми ездили туда в короткий отпуск. Погода неожиданно испортилась, и мне пришлось приобрести первое, что попалось под руку, чтобы защититься от дождя. Он не в моем стиле, поэтому я держала его в доме на берегу и надевала всего несколько раз.
— Когда я в последний раз видел Стеф, она стояла рядом с твоей машиной и на ней был твой плащ с…
— Нет!
— …С накинутым капюшоном.
— Прекрати немедленно!
— Амелия…
— Ни слова больше!
Он хотел что-то возразить, но в этот момент дверь в перегородке рядом с окном дежурного отворилась, и в вестибюль вышли Такер и второй детектив — очевидно, тот самый Уиллс, о котором упоминал Доусон.
— А-а, мистер Скотт! Хорошо, что вы еще здесь, — протянул Такер. — А мы уже собрались ехать за вами в отель. В сэкономили нам уйму времени.
— Я встретил мисс Нулан.
— Да, вижу… — Такер представил Амелии своего напарника.
— Спасибо, что заехали, мисс Нулан, — сказал второй детектив, который был настолько же высок и худ, насколько Такер был толст и коренаст. Должно быть, из-за своего роста Уиллс заметно сутулился, что делало его похожим на пожилого университетского профессора. На самом деле он был, наверное, лишь немногим старше Амелии. По-видимому, из них двоих Уиллс был наиболее наблюдательным, поскольку он сразу заметил отразившееся на ее лице потрясение.
— Что с вами, мэм? Что-нибудь случилось?
— Нет, все нормально. Просто… просто у меня был тяжелый день. Ужасный!
— Прекрасно вас понимаю. Поверьте, мы не стали бы просить вас заехать к нам именно сегодня, если бы этого можно было избежать.
Амелия кивнула.
— Мне это было нетрудно. Я хочу помочь… если смогу, конечно.
— Надеюсь, что сможете, — сказал детектив. — А сейчас… сейчас вам придется подождать еще немного…
— …Пока мы займемся мистером Скоттом, — прибавил Такер и подтянул сползший с живота ремень. — Как я уже сказал, мы собирались вас разыскивать, мистер журналист.
— Вот же я! — Доусон пытался шутить, но у него появилось нехорошее предчувствие, уж больно самодовольной и двусмысленной была ухмылка старшего детектива.
— Вам знаком человек по имени Рей Дейл Хаффман?
— Никогда о таком не слышал.
— Вы уверены? — спросил Уиллс несколько более мягким, чем у напарника, тоном.
— Абсолютно. Кто это?
— Преступник. Рецидивист. Закоренелый нарушитель закона. Сейчас он находится у нас под замком, ждет суда. Благодаря «тюремному телеграфу» — вы, вероятно, знаете, что это такое и как он работает? — Рей Хаффман прослышал, что мы допрашиваем вас в связи с убийством мисс Демарко. Только что нам сообщили, что он готов заключить сделку с правосудием.
— Сделку? Какую же?
— Мы не станем выдвигать против него обвинение, а за это он сообщит нам ценную информацию о вас, мистер Скотт.
— Мне очень жаль, но, похоже, этот Рей… Дей… В общем, он пытается вас наколоть. Я даже его имени не знаю!
Ухмылка Такера стала еще более неприятной.
— А Рей утверждает обратное.
— Да мне наплевать, что он утверждает!
— А напрасно. — Такер шагнул вперед и плотоядно улыбнулся. — Потому что мистер Хаффман готов показать под присягой, что не далее как на прошлой неделе, на Ривер-стрит, он продал вам целый пакет сильнодействующих наркотических средств.
Доусону разрешили сделать один телефонный звонок. Он позвонил Хедли.
— Мне сейчас не очень удобно говорить, — сказал Хедли, едва услышав его голос. — К нам зашли друзья, принесли хорошего вина. Бифштексы уже в гриле, а Ева режет салат. Ты не мог бы перезвонить завтра?
— Вчера вечером была убита няня Амелии Нулан.
Доусон почти слышал, как в голове старого фэбээровца со скрежетом закрутились шестеренки.
— Так, подожди секундочку…
Пока Хедли ходил сообщить Еве и гостям, что вечеринка откладывается, Доусон обернулся через плечо. Оба детектива стояли достаточно далеко и не могли его слышать, но они внимательно за ним наблюдали. Такер поглаживал свое торчащее брюхо — очевидно, он полагал, что эти движения должны действовать на задержанных устрашающе (так другие полицейские поглаживают резиновую дубинку). Доусон не знал, сколько времени ему дадут, поэтому как только Хедли снова вернулся на линию, он сказал:
— У меня совсем мало времени, поэтому слушай и не перебивай…
Судя по большим настенным часам, он уложился в две с небольшим минуты, сумев за это время вкратце рассказать о событиях последних дней, включив в свой отчет те факты, о которых прежде умалчивал. Только о собственной непростой ситуации он не сказал ни слова.
— Ни хрена себе!.. — только и сказал Хедли, когда Доусон закончил.
— Вот именно. Самое главное — когда Амелия нашла часы, которые я положил на перила веранды, она сильно испугалась, потому что еще раньше почувствовала, что за ней кто-то следит.
— То есть ты?
— Да нет же! Я уже сказал — ощущение, что за ней наблюдают, появилось у нее еще до того, как я прибыл на остров. А еще пропавшие фотографии… — Доусон все же рассказал Хедли о сделанных им снимках, стараясь не реагировать на неодобрительное ворчание в трубке. — Я до сих пор не выяснил, кто их взял. И это еще не все. Детский мяч, который кто-то починил… Парадная дверь, которая чудесным образом открылась, когда я за ними приехал.
— Может, причина все-таки в ней, в Стефани Демарко? Она заклеила мяч, она забыла запереть дверь…
— По ее словам, она не заклеивала мяч. Что касается двери, то Стеф обычно пользовалась не парадным, а черным ходом. Это действительно удобнее.
— Ну хорошо… Значит, в день убийства Стеф отправилась за покупками на машине мисс Нулан и в ее плаще?..
— Да, причем плащ имел необычную, запоминающуюся расцветку. Было уже темно, лил дождь… Если смотреть сзади, Стеф вполне можно было перепутать с Амелией.
— А этот Дирк — он исчез в тот же день?
— В тот же или на следующий. — Доусон немного помолчал. — Ну, что скажешь?
— Что-что… Сам знаешь — что.
Доусон действительно знал.
— Боюсь, Амелии все это очень не понравится. В глубине души она понимает, что моя догадка может оказаться верной, но открыто признать это она пока не готова.
— С другой стороны, мы тоже можем ошибаться, — размышлял вслух Хедли. — Может быть, Стеф с кем-то поссорилась, и он — или она — ее прикончил.
— Это не исключено, но у меня сложилось впечатление, что у нее не было врагов. Сама она, во всяком случае, ни о чем таком не упоминала. Зато мы знаем, что у Амелии враг был. И есть.
— О’кей, допустим, Джереми жив. Но что он выиграет, если убьет свою бывшую жену?
— Он получит своих детей.
— Вот дерьмо! — выругался Хедли. — Я тоже об этом думал, но…
— Однажды Джереми сказал Амелии, что никто и ничто не сможет разлучить его с детьми.
— Кстати, я звонил в родной город Вессона. Прикинулся большим фэбээровским начальником, наплел ерунды насчет дела чрезвычайной важности, от которого зависит национальная безопасность, и попросил переслать мне по электронной почте некролог, который публиковали в местных СМИ по поводу гибели его родителей. Сегодня после обеда пришел ответ. Ты угадал — там действительно была фотография весьма симпатичных пожилых супругов, сделанная, кажется, в день их серебряной свадьбы. На миссис Вессон был корсаж из роз… между прочим, довольно красивый.
— Но это были, конечно, не Карл с Флорой?
— Никакого сходства.
— Это значит только одно: если Джереми действительно сын Карла и Флоры, растили и воспитывали его не они.
— Похоже на то, Доусон, похоже на то…
Прежде чем они успели обсудить это предположение, Такер подошел к Доусону и, тронув его за плечо, показал указательный палец.
— У тебя минута! — прошептал он.
— Ну все, — сказал Доусон, — мне пора.
— Можешь не спешить, — хмыкнул Хедли. — Ева уже разозлилась, но она переживет. Не впервой, в конце-то концов… Кстати, насчет Дирка… Его необходимо найти.
— Да, — подтвердил Доусон. — И я думаю, будет очень неплохо, если ты сам сюда приедешь, чтобы… направить усилия местной Шерифской службы в правильном направлении. А то они тут черт знает чем занимаются.
— Куда я должен приехать? В Саванну? Зачем это?!
— Если Дирк — это Джереми, ты наверняка захочешь участвовать в охоте. Возможно, тебе повезет, и ты его схватишь.
— Что ж, ты прав… Завтра же позвоню Кнуцу, пусть собирает межведомственную оперативную группу.
— А… сегодня ты не сможешь приехать?
— Сегодня? Ты с ума сошел! У нас уже вечер, да и у вас, я думаю, тоже.
— Ты нужен мне здесь, — сказал Доусон не терпящим возражений тоном.
— Обоснуй.
— Для этого есть две причины. Первая и главная заключается в том, что Амелия и ее дети нуждаются в охране.
— Я так и думал… Ну а вторая причина?
— Похоже, тебе придется внести за меня залог.
Все сложилось более или менее удачно, Хедли внес залог, и уже на следующий день Доусон вышел из тюрьмы. Крестный сам заехал за ним, но прежде чем поблагодарить его за помощь, Доусон спросил, что он сделал для безопасности Амелии.
— Сразу после нашего вчерашнего разговора я позвонил Кнуцу. У него есть несколько человек, которых он время от времени использует для наружного наблюдения — это внештатники, своего рода фрилансеры, но довольно опытные. Одного из них он и отправил охранять мисс Нулан. Собственно говоря, его агент женского пола, но Кнуц говорит — пол делу не помеха: она одна из лучших. Сделать это удалось довольно быстро, поэтому мисс Нулан взяли под охрану еще вчера, когда она вышла из офиса шерифа и отправилась на квартиру, которую снимает в городе. Там она переночевала, а сегодня в восемь утра… — Хедли посмотрел на часы. — …То есть десять минут назад покинула квартиру.
— Значит, с Амелией все в порядке?
— Разве я только что тебе этого не сказал?
— Хорошо. А мальчики?
— Дети были не с ней.
— Должно быть, она оставила их на ночь у директора музея и его жены. Амелия рассматривала этот вариант. Пожалуй, это даже к лучшему. И все-таки считаю, что кто-то должен присматривать и за ними. Они… Что? — спросил он, заметив, что Хедли смотрит на него с любопытством.
— Для человека, который только что вышел из тюрьмы, ты что-то слишком заботишься о благополучии вдовы и ее детей.
— Если с ними что-то случится, виноват будешь ты.
— Это еще почему?
— Потому что не сообщил местным властям о том, что Джереми Вессон воскрес.
— Один из фрилансеров Кнуца следит за домом директора музея, — сварливо сказал Хедли. — Ну, теперь ты доволен?
— Почему ты не сказал сразу?
— Видишь ли, в последнее время я был очень занят, вытаскивая тебя из-за решетки.
— Да, кстати — спасибо.
Хедли фыркнул.
— Собственно говоря, я не очень беспокоился насчет того, что мне предъявят официальное обвинение. Рано или поздно меня бы все равно выпустили, — сказал Доусон достаточно бодрым тоном, хотя прошедшую ночь ему пришлось провести в самой настоящей тюремной камере — к счастью, не в той, где сидел Рей Дейл Хаффман. В противном случае Доусон мог бы его запросто придушить.
Хедли молча показал ему на автомобиль, который он взял напрокат в аэропорту Саванны.
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что им просто нечего мне предъявить.
Достав из кармана ключи с брелоком сигнализации, Хедли отпер дверцы машины. Оба сели в салон, и Хедли завел двигатель.
— Ты имеешь в виду обвинение в убийстве или в незаконном приобретении наркотиков?
— Я не имею никакого отношения к смерти Стеф.
Хедли не пошевелился. Мотор работал, его рука лежала на рычаге переключения передач, но он не спешил трогать машину с места, а только молча смотрел на своего крестника, ожидая, что он скажет по поводу второго обвинения.
— О’кей, — сдался Доусон. — Я покупал у Рея Хаффмана кое-какие сильнодействующие средства. Вчера, когда за мной приехали, я попросил разрешения переодеться. Со мной в комнату пошел шофер Такера — молодой полицейский, которого легко было обмануть. Я отвлек его внимание болтовней, а сам схватил со столика флакончик с таблетками и сунул в трусы. Потом я пошел в туалет и спустил таблетки в унитаз.
— Ну хоть что-то слава богу!.. — проворчал Хедли, задом выезжая с парковки и разворачиваясь.
— Да расслабься уже! — нетерпеливо бросил Доусон. — Это был всего-навсего…
— Я знаю, что это было. У тебя в квартире я нашел по крайней мере месячный запас этой дряни.
— Не понял? Что ты делал у меня в квартире?
— Не надо так на меня смотреть. Я не наркоман — в отличие от некоторых.
— Я тоже не наркоман.
— Да? Тогда почему у тебя руки трясутся?
Доусон машинально попытался спрятать руки, но не преуспел. Он надеялся, что этого никто не заметит или не обратит внимания, но Хедли трудно было провести.
— Мне просто хотелось немного расслабиться.
— Расслабиться? То есть у тебя проблемы, которые тебя напрягают?
— Послушай, я не принимал ничего такого, что нельзя получить по рецепту врача.
— Тогда почему ты не обратился к врачу, чтобы он выписал тебе этот драный рецепт? Почему покупал свои таблетки у парней вроде Рея? Одному богу известно, что на самом деле там намешано!
Доусон собирался возразить, но прикусил язык. Он и сам не был уверен в том, что таблетки, которые он принимал, соответствуют аптекарским стандартам. О качестве препаратов он мог судить только по одному признаку: действуют они или нет. Таблетки действовали быстро, но недолго — Доусон был рад возможности хоть немного отодвинуть очередной кошмар. Состав и происхождение седативных пилюль волновали его в последнюю очередь.
— Я… я был осторожен.
— Ну да! Именно поэтому ты покупал «колеса» только у самых крупных и хорошо известных наркодилеров.
И снова Доусон не возразил. Он прекрасно понимал, что крестный прав. Его беспечность или, лучше сказать, безрассудность, нельзя было оправдать. Он не стал и пытаться.
— На следующем перекрестке направо, — только и сказал он. — Отель будет слева в конце квартала.
Перебираясь на Сент-Нельду, Доусон захватил с собой только то, что могло понадобиться ему на берегу. Из отеля он выписываться не стал и теперь был рад этому. Оставив Хедли в вестибюле, Доусон поднялся в номер, чтобы принять душ и переодеться. Через десять минут он снова был внизу, а еще через четверть часа оба уже входили в здание суда.
Глава 14
Судебное заседание началось в девять часов с минутами. Судья выразила надежду, что за выходные все участники процесса как следует отдохнули, после чего спросила у адвоката Стронга, готов ли он к перекрестному допросу свидетельницы.
Майк Глизон поднялся:
— Готов, ваша честь.
Бейлиф ввел Амелию. Когда она занимала свое место на возвышении для свидетелей, судья напомнила, что мисс Нулан все еще находится под присягой, и Амелия кивнула. Хедли, сидевший на галерее рядом с Доусоном, негромко хмыкнул:
— Хотел бы я знать, что тебя в ней привлекло — ум, скромность или умение держать себя в руках?
Доусон не ответил — Майк Глизон начал засыпать Амелию вопросами, суть которых сводилась, в общем-то, к одному: она должна была признать, что отрицательное мнение об Уилларде Стронге сложилось у нее еще до того, как она с ним познакомилась.
— Что вы имеете в виду? — уточнила Амелия.
— Я объясню, мисс Нулан. Смотрите, ваш муж возвращается с войны. Совершенно очевидно, что он страдает ПТСР. Что же вы делаете? Пытаетесь его успокоить? Подбодрить? Окружить любовью и заботой? Нет. Вместо этого вы бросаете его и к тому же отнимаете у него последнюю возможность общаться с собственными детьми.
Джексон мгновенно вскочил на ноги:
— Протестую ваша честь!
— Скажите, мисс Нулан, разве нельзя утверждать, будто вы крайне отрицательно реагировали на все, что могло отвлечь внимание мужа от вашей персоны, — и в первую очередь на его сближение с мистером Стронгом?..
— Ваша честь!..
— …Испытывали ли вы в этой связи злобу, раздражение, ревность?
Судья несколько раз ударила по столу молотком.
— Протест принят.
И так далее, и так далее… Майк Глизон гнул свое, пытаясь посеять в сердцах присяжных сомнение в честности и порядочности Амелии. «Эгоистичное», «жестокое», «поспешное» — с помощью этих и других подобных прилагательных он пытался охарактеризовать ее желание как можно скорее развестись с мужем. Особое внимание адвокат уделил тем случаям, когда Амелия встречалась с его подзащитным лично: в день рождения Хантера и в день, когда Стронг заявился к ней домой, разыскивая Джереми. Глизон ставил ее прежние показания под сомнение или интерпретировал их в выгодном для Стронга ключе, пытаясь выставить Амелию злобной, истеричной стервой, которая заботится исключительно о собственном благополучии. Довольно скоро, однако, стало очевино, что избранная им стратегия не приносит желаемых результатов. Амелия держалась с большим достоинством и сумела сохранить спокойствие, даже когда по ходу допроса от нее потребовалось подтвердить: да, в тот день, когда Уиллард Стронг, вооруженный ружьем, явился к ней домой, она была абсолютно уверена, что он представляет собой серьезную угрозу для ее собственной жизни и для жизни детей. В конце концов до адвоката, похоже, дошло, что ее сдержанность и спокойствие выглядят гораздо убедительнее, чем устроенный им театр. Единственное, чего он добился, это заставил присяжных еще больше сочувствовать свидетельнице. Перекрестный допрос, таким образом, ничего не дал, хотя и длился больше часа. Глизон был вынужден заявить, что больше вопросов не имеет.
Когда Амелия сошла со свидетельского места, бейлиф вывел ее через ту же боковую дверь, что и в прошлый раз. Доусон шепнул Хедли:
— Идем скорее…
Вместе они спустились с галереи и, выйдя из зала заседаний через заднюю дверь, успели перехватить Амелию в коридоре. Держа в руке мобильный телефон, она, сосредоточенно хмурясь, набирала какой-то номер. Но, увидев Доусона, едва не выронила сотовый.
— Ты здесь?! — воскликнула она. — Тебя выпустили? Когда?!
— Ты, похоже, разочарована! — ухмыльнулся он.
Хедли укоризненно посмотрел на него и шагнул вперед, протягивая руку.
— Мисс Нулан? Я — Гэри Хедли.
Амелия пожала протянутую руку, но чисто машинально.
— Вы, вероятно, его адвокат?
— Нет, просто друг семьи и заодно крестный этого шалопая. Надеюсь, вы не поставите мне это в упрек? — Он широко, по-дружески улыбнулся, но выражение лица Амелии осталось холодным, почти враждебным.
— Ты отлично справилась, — вмешался Доусон, кивком показывая на двери судебного зала.
— Если ты заметил, это было вовсе не шоу молодых талантов, — отрезала она.
— Да, заметил, — парировал он, тоже начиная раздражаться. — Я, собственно, хотел сказать только одно: твои показания произвели на присяжных куда более сильное впечатление, чем напыщенная болтовня мистера Глизона.
— Передо мной не стояло такой задачи — производить на кого-то впечатление. Я просто рада, что все закончилось. А теперь, прошу меня извинить… — Она попыталась обогнуть обоих, направляясь к выходу, но Доусон преградил ей дорогу:
— Ты куда?
— Мне нужно забрать детей.
— С ними все в порядке?
— Нет, с ними не все в порядке. — Амелия резко откинула назад волосы и привычным движением пристроила за ухо непокорную прядь. — Они все время спрашивают, где я и когда я за ними приеду. Мои дети догадываются, что происходит что-то неладное, но они не знают что, и их это пугает. В особенности это касается Хантера, который на редкость проницателен для своих лет. Боюсь, мне все же придется им рассказать, что их любимая няня мертва, хотя я и хотела отложить это на более поздний срок… — Амелия слегка откашлялась. — А теперь дай мне пройти. Мне действительно пора.
На этот раз Доусон не стал загораживать ей дорогу, но, когда Амелия уже миновала его, он окликнул ее по имени.