Черная вдова Безуглов Анатолий

Лена принялась резать закуску, овощи, заправлять салаты.

Инженер возился со своим сюрпризом минут двадцать. И когда он появился на кухне, Лена спросила:

– Теперь можно посмотреть?

– Все равно ничего не увидишь. Он сработает неожиданно.

– Ну и интриган же ты, Федор. Давай тащи все это на стол…

Они принесли готовые блюда в комнату. Как ни старалась хозяйка увидеть, что же сотворил инженер-электронщик, но так ничего и не обнаружила. А он только улыбался.

Федор помог Лене расставить угощение, попутно починил кран в ванной, из которого текло, подкрутил расшатавшуюся дверную ручку в спальне.

– Из тебя муж – просто клад! – нахваливала его Ярцева. – Действительно, почему не женишься?

– А куда приведу жену? – усмехнулся Гриднев. – У нас на тридцать два квадратных метра пять человек. Я, мама, сестра с мужем и ребенком.

– Первое время можно снимать…

Федор присвистнул:

– На какие шиши? Сто тридцать в месяц – не разбежишься.

– Ну, возьми с квартирой.

– Как будто невесты с квартирой валяются на дороге. И потом, насмотрелся я на сестру. Все, буквально все проблема! Племяшка грудная была – пеленок не достать. Хотели в ясли пристроить, сказали, что очередь подойдет не раньше, чем через два года. Из-за этого у сестры прервался рабочий стаж: сидела дома. Хорошо, хоть теперь в детсад определили. Ну и другое прочее… Представляешь, ботиночки ребенку не купишь! Поневоле задумаешься, заводить семью или нет.

Вопрос о детях для Лены был больной: она очень хотела ребенка, но Глеб считал, что это помешает его научной работе. Никакие мольбы и слезы не помогали. А ей часто снилось, особенно в последнее время, что у них дитя – светловолосый мальчишка, ужасно похожий на Ярцева.

– Я тебя оставлю в одиночестве минут на десять, – сказала Лена, показывая на халат.

– Пора уже, – кивнул Федор. – Наверное, вот-вот гости нагрянут.

Лена пошла переодеваться. И только успела сделать прическу и нанести, так сказать, последние штрихи, в дверь позвонили.

Она пошла открывать.

На лестничной площадке стояли три человека. Мужчина лет шестидесяти пяти, среднего роста, в строгом драповом пальто с воротником-шалькой и нерпичьей шапке. Второй – высокий парень атлетического сложения, в кожаном пальто, щегольских сапожках и без головного убора. С ними была женщина в шубе искусственного меха и шерстяном платке. В руке у нее была какая-то нелепая кошелка.

– Если не ошибаюсь, Леночка? – спросил старший, протягивая ей огромный букет чуть распустившихся роз. – Валерий Платонович…

– Да! Да! Проходите, пожалуйста. Спасибо. Очень рада. Какие чудные розы, – несколько растерялась Ярцева: она ожидала, что профессор придет один, а тут еще два гостя.

В прихожей началась церемония раздевания и представления.

Скворцов-Шанявский был в темно-синем костюме, прекрасно сшитом и ладно сидящем, на ослепительно-белой рубашке выделялся галстук-бабочка.

– Простите, дорогая хозяюшка, что я не один. Понимаете…

– Очень хорошо, – перебила его Лена. – Мы всегда рады гостям.

– Позвольте представить – Орыся, – показал он на молодую женщину, но объяснять, кто она, не стал.

Орыся пожала протянутую руку и смущенно проговорила:

– Вы уж извините… Меня затащили к вам…

Выговор у нее был южный, с фрикативным «г». Сняв шубу, она оказалась в скромном, несколько мешковатом платье, которое, однако, не могло скрыть ее ладную фигуру.

Очередь дошла до парня.

– Эрнст Бухарцев, – сказал профессор. – Моя жизнь в его руках…

– В каком смысле? – не поняла Лена.

Эрнст расплылся в улыбке и покрутил обеими руками, словно держался за баранку.

– Очень приятно! – протянула ему руку Лена.

– Можно просто Эрик, – гоготнул парень.

На нем были фирменные джинсы и свитер. Без пальто Бухарцев выглядел еще внушительнее: могучий торс, мощные бицепсы и, как говорится, буйволиная шея.

На что обратила внимание Лена – нос у него был слегка деформирован.

«Боксер, что ли?» – подумала она и указала на дверь в комнату:

– Прошу. Сядем, проводим старый год.

– А Глеб? – огляделся профессор.

Лена объяснила, что муж уехал к отцу в Ольховский район, где задержался по не зависящим от него причинам.

– Оригинально, – усмехнулся профессор несколько растерянно. – Пригласил, а сам укатил.

– Ничего, – успокоила его хозяйка. – Посидим без него.

– Все-таки неудобно, – сказал Скворцов-Шанявский, заходя в комнату, где Федор уже зажег свечи.

Профессор так и застыл на пороге, восхищенно глядя на сверкающий хрусталь, фарфор и елочные шары.

– Это наш большой приятель, – представила Лена. – Мастер на все руки.

Тот назвался, пожал всем руки.

– Чудно! Просто великолепно! – восторженно говорил Скворцов-Шанявский, обходя комнату.

Он похвалил вкус хозяйки, сказал, что ему нравится все-все. И обстановка, и сервировка, и праздничное оформление. Когда он приблизился к бару, дверцы его неожиданно растворились. Профессор от неожиданности застыл, потом рассмеялся.

Лена бросила взгляд на Федю. Тот с улыбкой кивнул и сказал, обращаясь к московскому гостю:

– Возьмите, что вам нравится.

Освещенные лампочкой и отраженные в зеркальной стенке, в баре стояли бутылки виски, джина, вермута – все импортное.

– Благодарю, но, увы, я не пью. Тем более крепкое, – вежливо отказался профессор.

– А вот «Чинзано», – подошла к бару Лена.

Она взяла в руки красивую длинную бутылку, и тут же невидимый голос произнес: «Пейте на здоровье! Но Минздрав предупреждает, что алкоголь – яд!»

Сюрприз, приготовленный инженером, был принят со смехом и восторгом. И, усаживая Гриднева рядом с Орысей, Лена шепнула ему на ухо:

– Здорово! Глебу очень понравится.

Пришли Колчины.

– А это наши соседи и добрые друзья, – представила их Лена. – Прошу любить и жаловать – Людмила и Петр… Ну слава богу, все в сборе. Мужчины, разливайте вино.

Федя и Петр откупорили шампанское, стали наполнять фужеры. Профессор отказался:

– Рад бы в рай, да грехи не пускают.

– Даже глоток шампанского? – огорчилась хозяйка.

– Желчный пузырь… – виновато улыбнулся Валерий Платонович и показал на запотевший графин. – Это что? Сок?

– Морс, – пояснила Лена. – Из черноплодной рябины.

– Прекрасно! Что может быть лучше? – сказал профессор, наливая себе морса.

Накрыла свой фужер рукой и Орыся, когда Гриднев собрался наполнить его.

– Так нельзя, – запротестовал инженер. – Надо обязательно проводить старый год, чтобы вместе с ним ушли все беды и неприятности.

– Спасибо, но, честно, не могу, – приложила руку к груди Орыся. – У меня в четыре утра поезд.

– Всего один бокал! – уговаривал Федя.

Орыся вздохнула:

– Ладно… Но только один!

Эрик тоже не пил.

– За рулем, – кратко объяснил он.

Настаивать никто не стал. Лена предложила сказать тост Скворцову-Шанявскому. Он отнекивался: мол, сам не пьет, но все же поддался настойчивым просьбам.

– Что же, – поднялся он, – будем считать, что в этом бокале вино… Дорогие друзья! Я впервые в этом доме, поэтому прежде всего выпьем, чтобы в нем всегда царили любовь и согласие! Я желаю Леночке и Глебу много-много счастья! Разумеется, благополучия и успехов тоже! Провожая старый год, пусть они, а заодно и мы расстанемся с печалями и неприятностями. Пожелаем Ярцевым в новом году триста шестьдесят пять дней радости и исполнения всех желаний!

Все встали, сдвинули бокалы.

– И чтобы нашлись твои украшения! – добавила Люда Колчина, еще раз чокаясь с Леной.

– Дай-то бог, – вздохнула хозяйка.

После тоста дружно принялись за еду. Профессор положил себе немного лобио, овощей, не притронувшись к мясу.

– О каких украшениях идет речь? – полюбопытствовал он у Лены, которая сидела рядом.

– Не стоит об этом в такой вечер, – уклонилась было она от ответа.

– Почему? – возразила Людмила и рассказала, что Ярцевых обокрали.

– Представляете, – с жаром говорила она, – я, лично я говорила с вором!

– Как?! – удивился профессор.

– Понимаете, я позвонила сюда по телефону как раз в тот момент, когда их грабили! Из наших окон видно их окно в спальне. Я думала, что Лена дома. А мне ответил какой-то мужчина. Голос такой странный, глухой. Вроде как по междугородной…

– Почему вы думаете, что это был вор? – спросил Валерий Платонович.

– А кто же еще? И милиционер сказал, что это был вор! – ответила Колчина, довольная тем, что завладела вниманием компании. – Я запомнила голос, честное слово! Тут же узнаю! Меня два раза расспрашивал оперуполномоченный.

– Ладно, ладно, – недовольно осадил ее муж. – Милиция и без тебя справится.

– Ну и это… – проговорил с полным ртом Бухарцев, обращаясь к Лене, – что милиция?

– А! – махнула она рукой. – Следователь какой-то недотепанный. Представляете, все допытывался, куда я хожу, Глеб, в каких ресторанах бываем, кафе…

– Зачем? – удивился Федор.

– Видишь ли, его осенила гениальная идея, – усмехнулась Ярцева, – будто кто-то из гардеробщиков снял слепки с наших ключей. Двери-то открыли ключами, без отмычки.

– Любопытная версия… – начал было Гриднев, но Лена его перебила:

– Хватит об этом, в конце концов! Давайте лучше поговорим о чем-нибудь веселом! Кушайте, прошу!

– Едим, едим, – откликнулся Петр.

– Вкуснота-а! – протянул Эрик, накладывая себе снова полную тарелку.

– Изумительно! – поддакнула Людмила.

– А вы, Орыся? – спросила Лена. – Отлыниваете…

– Нет, что вы, я ем, – поспешно ответила гостья, беря на вилку маленький кусочек индейки, хотя Федор навалил ей всего.

И вообще, Лена обратила внимание, что инженер очень внимателен к своей соседке, даже слишком. Сколько она помнит Федю, за ним такого не водилось.

Приглядываясь к Орысе, Лена все больше убеждалась, что она красива. И красота ее не стандартная, городская, а самобытная. Выразительные карие глаза, чувственные губы, мягкий овал чуть смуглого лица.

«Ей бы модную прическу да эффектное платье…» – подумала Ярцева.

Еще она отметила, что гостья не то чем-то огорчена, не то просто устала. А это никогда не красит женщину.

«Что-то не получается веселья, – с грустью подумала Лена. – Эх, Глеба нет! Уж он-то умеет завести компанию!»

Мысли о муже не отпускали ее. То охватывало отчаяние (не дай бог, с ним что-нибудь случилось!), то ревность (ох уж эта девица из Москвы!). Лена ждала, что вот-вот раздастся телефонный звонок от мужа. Но время шло, а Глеб не звонил.

– Грустите? – Скворцов-Шанявский положил на руку Лены свою теплую сухую ладонь.

– А? – встрепенулась Лена, отрываясь от своих невеселых размышлений. – Нет… Ничего… – На экране телевизора появилась Спасская башня, и часы стали отбивать двенадцать ударов. – Товарищи, товарищи! – спохватилась она. – Наливайте, а то провороним Новый год! Валерий Платонович, вам слово!

Федя и Петр спешно налили шампанского тем, кто пьет. Профессор чинно поднялся и, когда прозвучал последний удар кремлевских курантов, прочувствованно сказал:

– С Новым годом! С новым счастьем!

Люда чмокнула мужа в щеку, полезла целоваться с Леной, Федором и остальными. Лене показалось, что Петру это не очень понравилось, особенно когда его жена прикоснулась губами к щеке Эрика.

– Целуйтесь, целуйтесь! – требовала Колчина. – Так принято!

– Это на Пасху христосуются, – буркнул ее муж.

Но его замечание потонуло в звуках музыки начавшегося новогоднего представления по телевизору.

А профессор уже наклонился к хозяйке, чтобы запечатлеть на ее щеке поцелуй. Потом к ней подошел Гриднев, тоже с поцелуем.

Концерт начался с вальса.

– Потанцуем? – вдруг предложил Лене Скворцов-Шанявский.

– С удовольствием! – охотно согласилась она. – Обожаю вальс!

Профессор закружил ее в танце. Федор немедленно пригласил Орысю, которая сначала отнекивалась, но потом сдалась, так как инженер был очень настойчив.

Скворцов-Шанявский вел партнершу легко, изящно. В одном из пируэтов их тела прижались друг к другу, ее грудь коснулась его груди, и Лена вдруг увидела странное выражение в глазах профессора. Всего на какой-то миг…

Она хорошо понимала эти мужские взгляды, которые иногда ловила на себе.

Лена растерялась, опустила глаза. Но в ней самой тоже что-то произошло. Она даже не осознала что. Во всяком случае, момент этот был приятен.

– Валерий Платонович, – сказала она, чтобы как-то замять эту нечаянность, – все хочу спросить. Вы будущий оппонент у Глеба? Или как там называется…

– Нет, – улыбнулся он. – Ваш муж не по моей епархии.

– Значит, вы не историк? – округлила глаза Лена.

– Сожалею, что разочаровал вас, – с иронией заметил профессор.

– Вовсе нет, – смутилась Лена. – А чем вы занимаетесь, если не секрет?

– Не секрет, – снова улыбнулся Скворцов-Шанявский. – Торговля. Кстати, тоже наука. Но мой профиль – ценообразование. А если еще точнее – на овощи и фрукты. Езжу по стране, бываю за границей. Даю рекомендации, как лучше обеспечить покупателя вкусной витаминной продукцией.

– Да вы патриот своего дела, – засмеялась Ярцева. – Настолько, что даже мяса не едите.

– Понимаете, Леночка, люди продлевают старость, а я хочу подольше жить молодым, – полушутя-полусерьезно пояснил профессор.

Вальс кончился, и они вернулись к столу. Людмила, слышавшая их разговор, обратилась к профессору:

– Вы уж извините… Я прямо… Что творится с овощами? До того дошло, что осенью, в разгар, так сказать, урожая, за капустой очередь километровая стояла!

– Люда! – укоризненно сказал Петр.

– Что «Люда», что «Люда»? – оборвала его жена. – Я просто интересуюсь.

– Пожалуйста-пожалуйста, – кивнул профессор.

– Помидоры, перец, виноград – болгарские, яблоки – венгерские, – продолжала Колчина. – Неужели своих нет? Ведь огромные площади! Астраханская область, Ростовская, Краснодарский край, Кавказ, Средняя Азия! А Молдавия?… Выполняют, перевыполняют, а где они, овощи и фрукты?

– Больной вопрос, – вздохнул Скворцов-Шанявский. – Что вы сказали, правда. Увы, печальная. И виной тому плохая организация. Понимаете, вырастить урожай – полдела, а вот сохранить его, доставить покупателю – тут у нас ого сколько огрехов!

– Но почему частник умеет сохранять? – горячилась Люда. – И доставлять? За примером далеко ходить не надо. – Она показала на помидоры, огурцы и виноград на столе. – За тысячи километров привезли.

– Все верно, – согласился профессор. – Верно. И все понимают: нужно что-то делать. Есть люди, мои коллеги, а также отдельные руководители, которые знают, как исправлять… Но требуется время! Коренная перестройка. Слава богу, сейчас взялись за нее серьезно.

– Я считаю, надо всем вкалывать по-настоящему, – вставил Петр.

– Что значит «вкалывать»? – чуть усмехнулся Валерий Платонович. – Вот я был в Японии, беседовал с бизнесменами… То, что японцы идут впереди всех стран капиталистического мира по производительности труда, – не секрет. Я спросил у одного менеджера, как им это удается? Очень просто, ответил он, необходимо, чтобы условия заставляли эффективно работать, а не управляющие.

– Там конкуренция, – сказал Федор. – Железный закон: будешь делать плохо – прогоришь.

– Не такой уж плохой закон, – серьезно произнес Скворцов-Шанявский. – При социализме тоже не годится работать некачественно.

Зазвонил телефон. Лена бросилась к нему, думала, звонит Глеб. Но это был отец.

– Подожди, – сказала Лена, – я возьму трубку в другой комнате.

И она побежала на кухню.

Антон Викентьевич поздравил дочь и зятя с праздником, пожелал всяческих благ. Потом взяла трубку мать Лены. Ее интересовало, как проходит встреча Нового года, что на столе, довольны ли гости.

– Все хорошо, мама! – ответила Лена. – Весело, настроение отличное!

Она скрыла отсутствие Глеба и, когда разговор закончился, подумала, что этот вечер представляла себе совсем иначе: будет смех, танцы, розыгрыши, а она – королева компании, веселой, интересной…

«И что за гости? – удивлялась Ярцева. – Этот Эрик… Или глупо улыбается, или молчит. Пришибленная Орыся… Вот профессор действительно светский человек».

Внимание Скворцова-Шанявского льстило ей.

– Можно? – заглянул он на кухню.

– Ой, извините за беспорядок! – стала оправдываться хозяйка.

– Очень милый беспорядок, – улыбнулся Валерий Платонович. – В моей огромной холостяцкой квартире полный порядок, и, увы, скучно.

Лене показалось, что о своем холостяцком положении профессор обмолвился не просто так.

– Глеб? – кивнул на телефон профессор.

– Родители… Вы знаете, я уже волнуюсь, – призналась Лена. – Почему он не звонит? Неужели в пути? Такая гололедица… Пьяные за рулем…

– Да, да, – сочувственно кивнул Валерий Платонович. – Но вы не переживайте. Не забивайте себе голову страхами.

В комнате включили магнитофон. Яростный рок-н-ролл заполнил всю квартиру.

– Вообще-то, – улыбнулся профессор, – бросить в новогоднюю ночь такую очаровательную жену… – Он покачал головой.

– А ну его! – вырвалось у Лены, у которой обида на мужа перерастала в злость.

– Мне так нужно с ним переговорить, – вздохнул профессор.

– Попробую заказать разговор, – сказала Ярцева, жалея, что не сдержалась.

На междугородной сообщили, что линия перегружена, и приняли заказ только по срочному тарифу.

– Подождем здесь, – сказала Лена, опуская трубку на рычаг. – Там шум.

Она заметила, что Скворцов-Шанявский пристально смотрит на нее, смутилась.

– Франция? – спросил он, имея в виду платье.

– Шила у портнихи. Здесь.

– Да ну! – не поверил профессор. – Честное слово, подумаешь, что от Диора! Летом я был в Париже. Зашел в магазин на Елисейских Полях. Тут же подбегает продавец: что угодно? А в зале – ни одной души… Какие платья! Мечта! Я вежливо поблагодарил и вышел.

– Валюты не было?

– Была-а, – протянул со вздохом профессор. – Не для кого покупать…

Лена засмеялась. Валерий Платонович удивленно вскинул брови.

– Обычно бывает наоборот, – пояснила Лена. – Есть для кого, но не на что.

– Вам идут красивые вещи, Леночка, – сказал профессор. – Вас надо одевать как куколку.

Лена от таких приятных слов зарделась:

– Думаю, мой муж будет в состоянии…

– Дай-то Бог. Хотя наука, увы, занятие не очень рентабельное. Я имею в виду материальное вознаграждение.

– Глеб в этом году станет кандидатом, – с гордостью сказала Лена и, увидев ироническую улыбку профессора, добавила: – И тут же сядет за докторскую.

– Вы знаете, когда я был еще без ученой степени, мне казалось: вот защищусь, стану кандидатом – деньги некуда будет девать… И что же? Четыре года угрохал на диссертацию! Света, можно сказать, белого не видел. Получил корочки. И вместо восьмидесяти стал получать сто семьдесят!

– А когда стали доктором?

– Четыреста. Но что такое четыреста рублей? Вот, например, вам нужны сапоги. Ведь дешевле ста пятидесяти нет! Я имею в виду сапоги так сапоги…

Арифметика, которую привел профессор, обескуражила Лену.

– Глеб говорит, что будет писать монографии, а ведь за них платят…

– Милая моя, о чем вы говорите! – покачал головой профессор. – Хорошо платят за художественную литературу. Да и то тем писателям, которые, так сказать, в обойме. Уверяю вас, их не так уж много. А большинство… – Он махнул рукой. – Есть у меня знакомый. Поэт. Выпустил за двадцать лет пять тоненьких книжек… Как-то он признался мне, что, если бы не зарплата жены, положил бы зубы на полку. А что касается научной литературы… Во-первых, очень трудно опубликовать. Во-вторых, платят копейки. А если работа плановая – вообще ничего.

– Неужели все так? – не могла поверить Ярцева. – Ну а вы? Машина у вас?…

– Леночка, я профессор уже семнадцать лет. Консультирую Госагропром. Живу один! – подчеркнул Валерий Платонович. – И потом, бываю за границей. Имею возможность привозить кое-что.

Громко и часто зазвонил телефон. Лена взяла трубку, готовясь высказать мужу все, что у нее накопилось. Но телефонистка жестяным голосом произнесла:

– Ваш абонент в Ольховском районе не отвечает.

– Как не отвечает? – вырвалось у Лены.

– Могу соединить с другим номером. Говорите, с каким.

– Другого нет…

– Что делать с заказом? Снимать?

– Можно повторить? Через полчаса?

– Хорошо, я повторю.

Послышались гудки. Лена стояла в растерянности, продолжая прижимать трубку к уху. Она не знала, что и думать. Почему нет дома даже Златы Леонидовны?

– Леночка, не переживайте, – сочувственно сказал профессор. – Пойдемте к гостям… Отвлечетесь…

– Да-да… Сейчас… Вы идите, Валерий Платонович, – кивнула Лена, кладя трубку на рычаг.

– Я буду ждать, – улыбнулся Скворцов-Шанявский, покидая кухню.

Лена едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Она была почти уверена: все это неспроста. Заговор… Против нее…

Колчин выключил магнитофон и прибавил громкость телевизора. Все уставились на экран. Новогоднее представление было на редкость неинтересным. Но другого развлечения не было.