Невеста вечности Степанова Татьяна

Глава 6

Соседи Балашовы

Марина и Олег Балашовы провели отличный вечер в Москве, смотрели балет в музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко вместе со своими старыми знакомыми, а после спектакля пошли в бар и у этих самых знакомых заночевали.

Утром Олег Балашов поехал на работу в банк, а его супруга после приятного завтрака с подругой и долгого шопинга по московским магазинам во второй половине дня на машине вернулась в коттеджный поселок «Маяк», где дома вместе с двумя их детьми оставалась няня Равшана.

Сворачивая на дорогу в поселок с Ярославского шоссе, Балашова внезапно поняла: что-то случилось, что-то не так. Машины ГИБДД на въезде и вообще слишком много авто на обочине. Что-то произошло на соседнем участке.

Загнав машину в ворота, Марина Балашова вошла в дом. Дети играли на террасе, няня Равшана готовила им полдник на кухне. Балашова спросила, что случилось в их отсутствие. Нянька только плечами пожала – не знаю. Таджичка Равшана плохо изъяснялась по-русски. К ее услугам Балашовы прибегали лишь в крайнем случае, когда не с кем было оставить дома их маленьких детей.

Марина срочно позвонила мужу по сотовому:

– Слушай, тут такое дело…

– Опять, что ли, на дороге заглохла? – недовольно спросил тот. – Я же сто раз учил тебя на повороте в горку…

– Нет, нет, с машиной все в порядке, я дома, – перебила его Марина. – Но тут полно полиции.

– Где?

– У соседа. Я из окна вижу. Полицейские машины у забора и какие-то люди во дворе.

– Что ты паникуешь?

– Я не паникую, Олег, я просто решила тебе позвонить. Там что-то случилось. Что-то нехорошее.

– Это не наше дело.

– Но они… полиция, могут прийти, спросить.

– Пусть приходят.

– А что мне им говорить?

– Слушай, Марин, я занят сейчас, надо документы готовить к собранию правления банка.

– Ты не слушаешь меня. Я тебе повторяю – тут полно полиции, что-то случилось. И они… они уже идут сюда, к нам на участок. Я их вижу: в калитку звонят. Олег, что мне им говорить? Ничего?

Муж на том конце провода помолчал.

– Ничего или как? – повторила Марина. – Давай быстрее решай, ты же у нас всему голова. Иначе потом загрызешь меня – чего совалась, кто тебя за язык тянул. Мне их послать?

– Нет. Это чересчур, – сказал Олег Балашов. – Нам это может повредить. Сама знаешь, как слухи по поселку разносятся. А тут у нас такие люди живут. Надо беречь репутацию. Сначала нужно узнать, что там стряслось. И ты, пожалуйста, успокойся, Мариша. Не психуй. Возьми себя в руки, соберись.

– Да я понимаю. А потом? Что мне говорить полиции?

– Ну, скажи о том, что мы вчера с тобой видели перед отъездом. В принципе нас это ни к чему не обязывает. Мы же видели, правда? Кстати, это не было чем-то необычным или неординарным.

– То есть не стоит мне молчать, лучше настучать? – прямо, без обиняков спросила Марина.

– Я прошу тебя успокоиться.

– Олег, я просто не хочу во все это влезать. Ты сам ведь понимаешь, что мы…

– Да надо сначала узнать, в чем там дело. Спроси их сама, прежде чем что-то болтать.

– Хорошо. Только ты уж не ругай меня потом, – жалобно попросила Марина, – и лучше, если ты сам приедешь.

– Я работаю допоздна, сегодня заседание правления банка. Ты уж там сама… И думай, прошу тебя. Включи мозги.

– Я постараюсь, – кротко пообещала Марина. – Ну все, я пойду им открывать. Полицейские уже звонят.

Глава 7

Труп в коттедже

Поселок «Маяк», которым Катя прежде никогда не интересовалась, так как он ни разу не попадал на страницы криминальных сводок, оказался местом приятным для взора. Чувствовалось, что многое тут построено в последнее десятилетие и с чисто европейским комфортом. Следовательно, и люди здесь проживали не бедные.

Катя, пока ехали по Ярославскому шоссе, сверилась с навигатором – что хоть за район такой? Железнодорожная станция Тридцать второй километр, следующая – Каблуково. А вокруг в полях пригородные новостройки – кондоминиумы и коттеджные поселки, небольшие рощи, придорожные супермаркеты и торговые моллы.

Один из экспертов-криминалистов сообщил, что в этих местах лишь две достопримечательности – живописная речка Соловьевка около «Маяка» да женский Высоко-Кесарийский монастырь, находящийся в процессе реставрации. Катя пропустила это замечание мимо ушей. Не до достопримечательностей сейчас. Дело какое-то, кажется, мутное.

В отличие от поселков-кондоминиумов в чистом поле, «Маяк» утопал в зелени солидных участков. На въезде стояли патрульные машины ГИБДД, инспектор указал улицу – вон туда, к тому коттеджу.

Улицу успели перегородить полицейской лентой. Катя вместе с экспертами пошла к дому пешком, оглядывая окрестности.

Заборы и ворота тут не глухие, а очень изящные. Какие-то участки великолепно ухожены, со стриженым осенним газоном, другие запущены – палые листья, разросшиеся кусты. Осень в Подмосковье – яркая и умиротворяющая.

Кругом очень тихо.

– Вы мне тут не указывайте, пожалуйста, я сам знаю, как надо работать по таким делам!

Раскатистый баритон эксперта Сивакова Катя узнала бы из тысячи. Он с кем-то громко спорил в открытых дверях двухэтажного кирпичного коттеджа.

Катя очутилась во дворе. Обратила внимание на распахнутую настежь калитку, в которую входили сотрудники полиции. Дорожка вся в палых листьях, двое экспертов сразу же приступили к ее осмотру.

Следователь Андрей Страшилин, это который «не подарок»… Это, видно, с ним скандалит Сиваков. Катя прислушалась – ну-ну, Сивакову палец в рот не клади, при нем сам полковник Гущин, шеф криминального отдела, кроткий как ягненок. Ах, как не хватает сейчас тут полковника Гущина, как назло, в отпуске!

А этот Страшилин… надо же, фамилия какая… Катя морально готовила себя к чему угодно. После того, как замначальника главка попросил ее удерживать следователя-профи от пьянства (!), она ожидала увидеть этакого Бармалея – хриплого, небритого, разухабистого грубияна с полицейской портупеей под мышкой и с сивушным амбре.

Эксперт Сиваков скрылся в доме, Катя еще чуть помедлила, собираясь с духом. Сначала осмотрим коттедж снаружи – очень хороший, просторный, двухэтажный, с террасой и большим окном, крытый металлочерепицей. Входная дверь массивная, со множеством замков. Сейчас она, как и калитка, распахнута настежь. Катя оглядела дверь и притолоку – вроде никаких явных признаков взлома. Впрочем, она же не эксперт, могли и ключ подобрать.

– Вы чего здесь высматриваете, девушка?

Катя обернулась.

Перед ней стоял руки в боки этаким «фертом» высокий, массивный, темноволосый, очень полный, почти квадратный мужчина в сером костюме при галстуке и расстегнутом бежевом плаще. На вид – лет сорок, хотя полнота могла его и старить. Лицо с резкими волевыми чертами, однако с двойным подбородком. На переносице красовались очки в массивной темной оправе. И вообще весь вид этого типа был совсем не «полицейский», не «следовательский». Так выглядят юристы по корпоративному праву или сотрудники банков – типичнейший раскормленный «яппи». Во всем облике – этакая полнейшая консервативность и… склонность к весьма правильному, размеренному, чуть ли не лениво-расслабленному образу жизни.

Таким Катя впервые увидела Андрея Аркадьевича Страшилина.

– Я смотрю, нет ли следов взлома.

– Их нет. Что дальше?

– Капитан Екатерина Петровская, прибыла по распоряжению руководства главка оказывать помощь и содействие оперативной группе в деле информационного сопровождения расследования и…

– А, это вы. Славка по телефону промямлил что-то нечленораздельное, что спеца пришлет, который умеет работать там со всякими-разными.

«Славка» – это так именовался замначальника главка? Катя выпрямилась – ну да, тот тоже обмолвился, что они «были друзьями».

– Всякие-разные, это кого вы имеете в виду? – спросила она.

– Разберемся по ходу следствия. Страшилин Андрей Аркадьевич. – Толстяк широким чисто мужским жестом протянул Кате «пять». Катя, слегка опешив, руку ему пожала.

– Только если будете ныть и падать в обморок, лучше сразу ноги в руки и назад на Никитский, – сказал Страшилин, оглядывая ее поверх очков.

– Не станет она ныть. И в обморок тут особо нечего падать. Чисто сработано.

Эксперт Сиваков, снимая использованные резиновые перчатки, снова появился на авансцене.

– Привет, Екатерина.

– Ой, здравствуйте. А что здесь случилось-то? Я в сводке читала – разбойное нападение на коттедж. И вроде как убили хозяина.

– Тяжкие телесные. Голову разбили, но он жил еще несколько минут после нанесения ударов. С момента смерти прошло от шестнадцати до двадцати часов. Да, поздновато его обнаружили. Полдня тут в доме пролежал бедолага, – сказал Сиваков. – Проходи в дом, полюбуйся. Труп у книжных стеллажей.

Катя робко зашла в дом. Уютно, тот, кто здесь жил, имел достаток. Терраса, кухня с гарнитуром «дубовая классика». Но на мебели и вещах налет пыли – тут, видно, редко убирались. И пол особо не мели. Сор на полу, покрытом ламинатом.

С террасы – лестница на второй этаж. Но на ступеньках – стопки старых журналов и газет, видно, наверх особо не поднимались. Жили внизу. Справа вход в небольшую комнатку с кроватью – это спальня. А прямо – двери в просторную гостиную, занимающую основную площадь коттеджа.

Катя увидела камин – из потухших углей что-то торчало и возле работал эксперт. Она перевела взгляд: книжные стеллажи, неновый массивный диван, кресла. Справа у двери плетеное кресло, и оно опрокинуто.

Домашние тапочки – засаленные, клетчатые.

Ноги в темных брюках и серых носках.

Труп на полу у книжных стеллажей. От Кати его заслоняли работавшие эксперты.

И справа участок пола был прикрыт полиэтиленом.

– Кого убили-то? – тихо спросила Катя.

– Как и написано в вашей сводке – хозяин коттеджа. Илья Ильич Уфимцев, пенсионер, судя по паспорту, документы в доме нашли, не похищены они – ему семьдесят семь лет. Проживал тут в поселке постоянно, а не только в весенне-летний период. Что ж, в таком доме можно жить. Здесь у них газ стационарный, водопровод, горячая вода, городской телефон, все удобства.

Это заявил Страшилин – словно обвиняя, что владелец слишком хорошо устроился.

– Ограбление? – спросила Катя.

– Смотрите сами, делайте выводы. Похоже это на ограбление?

Катя оглядела комнату еще раз. Кресло перевернуто – это да. Легкое, плетеное кресло-качалка. Но вся остальная мебель на месте. Книги с полок не скинуты, ящики в шкафах и на кухне не выдвинуты. В вещах особо не рылись.

– Не очень. А что в камине?

– Настольная лампа с мраморной подставкой, – ответил Сиваков. – Судя по всему, именно ею потерпевшего и ударили дважды по голове – один удар в лицо и один сбоку. Увы, не порадую вас тем, что нападавший был левшой. Зацепка была бы, да, и какая, как в детективах? Но нет, нападавший обычный правша. Удары нанесены с большой силой. Да, из особых соображений – нападавший примерно одного роста с потерпевшим или чуть ниже. У убитого рост высокий, но он старик, судя по всему, сильно сутулился, горбился, спина уже плохо держала.

– Ударили, а потом лампу сунули в камин? – уточнила Катя.

– Хотели избавиться от отпечатков. Что ж, все гениальное – просто. Избавились, лампа успела сильно обгореть, прежде чем огонь в камине потух. Абажур полностью сгорел. Ну, есть хоть что-нибудь? – обратился Сиваков к работавшему у камина эксперту.

Тот отрицательно покачал головой. Нет образцов, пригодных для идентификации.

– Заберем в лабораторию, – сказал Сиваков Страшилину.

– Я жду от вас результатов вскрытия.

– Я знаю, что вы ждете, – ответил Сиваков. – Я труп забираю. Хочешь полюбоваться, Екатерина?

– Ой нет, спасибо. – Катя оглянулась на место у стеллажей, которое продолжали загораживать эксперты.

Ноги… старческие ноги в серых носках и старые тапочки.

– Он один тут жил? А где его семья?

– Выясняем, – отрубил Страшилин. – Слушайте, вы много вопросов сразу задаете. Вы ведь репортер пресс-центра. Но прислали вас сюда не статью писать, а помочь прояснить некоторые вопросы. Хотя я не очень понимаю, почему именно вас сюда, как десант, на парашюте спустили.

– Я тоже не очень это понимаю пока, Андрей Аркадьевич, – тихо сказала Катя. – Простите за назойливость, но можно еще спросить? Где именно стояла лампа?

– А где бы вы ее сами поставили, чтобы было удобно?

Катя прошла в центр комнаты. Диван, журнальный стол, кресла. Уютный уголок. Она наклонилась и поискала глазами у плинтуса розетку. Вот она.

– Правильно. Слепой бы догадался, – хмыкнул Страшилин. – Старичок любил сидеть в кресле под лампой. Книжечки читал. А потом его по башке шарахнули этой самой лампой. Документы из дома не пропали. Насчет ценностей… будем выяснять. Сядьте на диван.

– Что?

– Там книга на столе. Собственно, из-за этого, как я понимаю, вас сюда и направили. Последнее, что он читал перед смертью, когда к нему пришел визитер.

– Он, получается, сам пустил в дом убийцу? – спросила Катя.

– Следов взлома нет.

– А ключом могли открыть…

– Ничего там этого нет. Он дверь открыл сам. И калитку тоже. С калиткой, впрочем, надо еще разобраться.

– Выходит, этот Уфимцев знал своего убийцу?

– Слушайте, девушка, сядьте на диван, закройте хоть на минуту рот и вникните, там книга, которую он читал. Я хочу знать, что все это значит.

– Что вы так с ней разговариваете? – вскинулся Сиваков. – Это что за тон?

– Все, все! – Катя смиренно подняла руки. – Я сейчас все почитаю, что нужно. Можно будет вам потом позвонить по результатам вскрытия? – спросила она у Сивакова.

Тот кивнул, смерил Страшилина испепеляющим взглядом и удалился в сторону трупа, который собрался забирать в морг.

Катя скользнула на диван. Жесткий. Кресло напротив – продавленное, с засаленной подушкой. Судя по всему, излюбленное место хозяина в этой комнате.

Толстая книга в коричневом переплете раскрыта примерно на середине. Страшилин протянул ей резиновые перчатки. Катя молча взяла их и натянула. Только так можно касаться сейчас этой книги. Потому что она вещдок? Но почему?

Она снова оглядела комнату. Чего-то ей пока не говорят – ни этот Страшилин, ни Сиваков. Что-то тут есть, что-то не так. И от нее это пока скрывают.

Она посмотрела на название книги. Библия. Потерпевший Уфимцев читал Библию.

И блудили они… блудили в своей молодости. Там измяли груди их, и там растлили девственные сосцы их…

Труп старика эксперты упаковали в черный пластиковый мешок. В комнату вкатили носилки. Труп погрузили на них и повезли к входной двери. Катя была рада, что она не видела лица убитого. Она хотела запретить себе даже оглядываться сейчас, пока носилки скрипели, преодолевая порожек между комнатой и террасой. Но все равно оглянулась – последний траурный катафалк…

Огола блудила с любовниками, потому что они спали с нею в молодости ее и растлевали девственные сосцы ее, и изливали на нее похоть свою…

– Библия, открыта на двадцать третьем стихе Книги пророка Иезекииля, – сказала Катя, – пророк повествует о «сестрах одной матери» Оголе и Оголиве, считая их блудницами. Тут на странице я вижу отметки, судя по всему, ногтем их делали.

– Весьма живописное описание порока. – Страшилин смотрел на нее поверх очков. – Не находите, что выбрана старичком для чтения весьма пикантная история?

– Стих двадцать третий дает метафорическое описание, Андрей Аркадьевич. Фактически пророк Иезекииль имел в виду под сестрами Оголой и Оголивой два библейских места, два города, погрязших в разврате с иноземцами.

– Где такое сказано?

– В комментариях к Книге пророка Иезекииля.

– Но потерпевший не комментарии читал. Он читал эти вот абзацы про «измятые груди» и «излитую похоть».

– Может, он как раз дошел до этого места?

– А не специально его выбрал из всей Библии?

Катя молчала. А что тут скажешь? Нет, что-то не так, что-то нечисто со всем этим убийством… Они тут говорят «убийство», но сразу оговариваются – тяжкие телесные со смертельным исходом. Но пока никак это ей не поясняют. И что Страшилин так прицепился к этой книге, к двадцать третьему стиху?

– Ну, какие у вас соображения? Я жду, – нетерпеливо бросил Страшилин. – Есть какие-то догадки на этот счет?

– Насчет Оголы и Оголивы? Нет.

– Ладно, хоть быстро пояснили, кто это такие.

– Я так понимаю, что пока очень мало информации, – осторожно заметила Катя. Ей совсем не хотелось выглядеть дурой перед этим чертовым следователем, похожим на нотариуса из Сити!

– В общем, если хотите, можете быть свободны.

– Мне уезжать в главк?

– Я вас тут более не держу.

– Но меня послали к вам, помогать и…

Катя встала с дивана. Стянула резиновые перчатки.

– Запретить вам здесь находиться и участвовать я не могу.

– Андрей Аркадьевич, я…

– Ладно, не обращайте внимания. У меня паршивое настроение с утра. Со всеми лаюсь, как пес цепной. – Страшилин снял очки.

Без них он выглядел гораздо моложе. Но он тут же водрузил их снова на нос. Квадратный и толстый человек. Нелюбезный. Катя с тоской поняла: они никогда с ним не сработаются.

– Если мало информации, надо ее добывать. А тут никто ни черта не делает, – подытожил Страшилин. – Есть свидетели – соседи. Сейчас мы ими и займемся.

– Мы?

– Вас же приставили ко мне. Ох, начальнички! – Страшилин покачал головой. – Не приказывали в цивильных рамках меня стараться удерживать?

– Нет, мне ничего такого насчет вас не говорили. Вы старший следственно-оперативной группы. Я, правда, очень сожалею, что начальника криминальной полиции полковника Гущина с нами сейчас тут нет.

– Старый болван мне только бы палки в колеса ставил. – Страшилин указал на дверь. – Прошу.

Они вышли из коттеджа, в котором остались лишь эксперты.

Страшилин снова указал, как полководец, – теперь уже через участок на соседний дом.

– Хозяйка только что из Москвы на машине вернулась, – сказал он, – Балашова. Сначала опросим ее.

– Балашовы его мертвым обнаружили, да?

– Нет. Но начнем опрос именно с них.

– Почему?

– Да потому что они вчера смылись отсюда. Первые «что», «как» и «почему» к тем, кто смылся. Вы не находите это правильным с тактической точки зрения?

– Н-не знаю. Нет.

– А забавным? – И Страшилин впервые улыбнулся совсем притихшей Кате.

Глава 8

Свидетельские показания

Для того чтобы попасть на соседний участок, примыкающий к саду Уфимцева, пришлось выйти на улицу и обогнуть весь застроенный квартал, дойти до другой улицы.

Полный Страшилин шагал быстро, Катя еле за ним поспевала. По пути он все время разговаривал по мобильному – видимо, с сотрудниками местного ОВД.

У калитки Балашовых их ждали – участковый и патрульный, они уже звонили в звонок. Ограда тут была ажурной, увитой диким виноградом, и ухоженный участок хорошо просматривался.

– Иду, иду, я сейчас. – На крыльце появилась молодая блондинка в джинсах и спортивной куртке.

– Полиция, откройте, пожалуйста.

– Конечно, конечно. – Блондинка спустилась, подошла и открыла калитку.

– Вы гражданка Балашова? – спросил участковый.

– Да, я, а что случилось?

– У нас к вам вопросы, можно зайти в дом? – Страшилин попер на нее своим массивным корпусом, оттесняя в глубь участка.

Коттедж Балашовых – точно такой же, как и у Уфимцева, отметила Катя. Видно, строились по единому проекту одним застройщиком. Но тут на участке все как-то новее, не так захламлено.

– Вы ведь только что вернулись домой на машине, – с ходу спросил Страшилин. – Что за необходимость назрела срочно уехать из дома?

– Не срочно, мы давно собирались… у нас билеты в театр…

– Где ваш муж?

– На работе. Он в Москве остался.

– То есть вы хотите сказать, что полсуток вас не было с мужем дома?

– Я… мы в театре, потом у друзей… Но что произошло?

– Уфимцев Илья Ильич – ваш сосед – убит.

– Сосед? – Блондинка закрыла рот ладонью. – Как… кем?

– Почему вы вчера с мужем так внезапно уехали? – спросил Страшилин.

Задавая вопросы, как выстрелы, он оттеснил Балашову к крыльцу, затем в холл.

В светлом просторном доме все совсем не так, как в доме убитого. Наверху пищат, смеются маленькие дети. Телевизор работает. Из кухни пахнет яблочным пирогом с корицей. Катя невольно вздохнула. Уютно и тепло тут. Нет, вряд ли здесь живут убийцы старика.

– Я же вам говорю: мы давно собирались с мужем в театр. У нас билеты на балет. Я вам покажу сейчас. – Балашова ринулась искать сумочку.

– Хорошо, хорошо, билеты в театр, понятно…

– Мы пошли с друзьями, потом посидели в баре после спектакля, выпили все. Какая уж дорога домой ночью, если и я выпила, и муж? Мы остались у друзей, они в центре живут. Утром муж мой пошел на работу, а мы с подругой поехали в Охотный Ряд. Я купила домашнюю одежду на осень-зиму себе и детям.

– Сколько детям лет?

– Пять и три года.

– С кем вы их оставили?

– У нас няня. Хорошая девушка из Душанбе. Позвать ее?

– Потом. Во сколько вы уехали?

– В пять или в начале шестого. Спектакль в семь начинался, мы только-только успели – дорога вся забита.

Страшилин кивнул.

– Соседа, Уфимцева, хорошо знали?

– Нет. Мы позже приехали, дом купили у прошлого владельца. А старик жил уже здесь. Я слышала, у него сын – дипломат высокопоставленный, это его дом.

– Сын приезжал?

– Ни разу его не видела.

– Что, Уфимцев жил совсем один?

– Да.

– Ни родственников, ни знакомых?

– Его соседка навещала – пожилая дама из дома напротив. Но редко.

– С вами он общался?

– Здоровались на улице. У нас участок, дальше его участок – не кричать же через забор.

– А вчера вечером вы ничего подозрительного не видели перед отъездом?

– Подозрительного – нет.

– А не подозрительного? – спросил Страшилин.

– Простите, у нас тут в поселке живут уважаемые люди, и мне бы не хотелось, чтобы меня неправильно поняли. Что я сплетни распускаю или какие-то домыслы глупые.

– Человек убит. – Страшилин оглядел блондинку Балашову. – От подозрений, домыслов и сплетен теперь все равно не убережешься. Так что было вчера? Почему вы так поспешно улизнули в Москву?

– Да не поспешно, что вы в самом деле? Вот билеты! – Балашова вспыхнула и потрясла вечерней сумочкой, схваченной с кресла. – Наведите справки, когда я их через агентство заказала – за две недели до спектакля! А вчера где-то в пять часов я сама видела – к старику приходил какой-то человек.

– Какой человек?

– Не знаю. Вроде тоже пожилой. Зеленая куртка болоньевая и серая кепка. Старик! Я гараж открывала – там у нас такой угол косой, хорошо просматриваются оба участка – нет деревьев. И я видела их обоих во дворе.