Белый царь – Иван Грозный. Книга 2 Тамоников Александр
– Тут тоже вроде промашка вышла.
– Ты о чем?
– Да Марин-то мертв.
– Что?
– Угу! Видать, ударился башкой обо что-то. Волосы все в крови.
– Да что же это такое? Были два свидетеля, и тех потеряли. Ладно послушник, но Марин!.. Его мы обязаны были брать живым.
– Что ж поделать, князь. – Белый вздохнул, осматривая свой пудовый кулак. – Так уж вышло. Но правду-то мы узнали.
– Узнали, Лешка, мы многое, да только подтвердить ничего не сможем. А государю нужны доказательства. Опять враги царя уйдут от возмездия. В этом наша вина.
– Ничего, рано или поздно попадутся. Княгиня Старицкая не успокоится, покуда жива. Она ненавидит Ивана и только сына своего видит на престоле. Значит, и дальше будет строить козни государю. Но сколько ниточке не виться, а конец все одно наступит.
– Ладно, делать нам здесь нечего. Надо уходить.
– Михаила Шутова оставим?
– Не в лесу же его тайно хоронить.
– Так обвинят Михаила в убийстве Марина.
– Ему уже все равно. Но правда дойдет до людей. Те же Митяй со Степаном расскажут, как все было, и похоронят Шутова по-христиански.
– Может, дом обыщем, князь? Глядишь, и найдем чего-нибудь интересное.
– У нас нет времени. За ночь надо уйти как можно дальше.
Вскоре они покинули Вологду, соединились с людьми, оставленными за пределами города, и двинулись в обратный путь.
По возвращении в Москву князь Ургин, не заезжая домой, направился в Кремль. Стража пропустила его во дворец. Дмитрий вошел, низко поклонился и заметил незнакомого человека малого роста, находившегося при царе.
Иван вышел навстречу Ургину.
– Ну, здравствуй, Дмитрий.
– И тебе, государь, здравствовать, – ответил Дмитрий.
– Да ты проходи, присаживайся.
Иван сел в кресло, Ургин – на скамью.
– Как поездка на Соловки?
Дмитрий посмотрел на незнакомца.
Царь сказал:
– Это дворянин Григорий Скуратов-Бельский, за малый рост прозванный Малютой. Его мне князья Захарьины представили, посоветовали взять на службу. Интересные вещи поведал мне Малюта. Оказывается, благочестивый наш протопоп Сильвестр – желанный гость княгини Ефросиньи Старицкой. Встречаться с ней он старается скрытно. После таких разговоров Сильвестр собирает ближних бояр из Избранной рады, чаще всего Алексея Адашева да Андрея Курбского. Раньше он общался и с князем Семеном Лобановым.
Ургин спросил:
– И откуда это известно Малюте? Он что, следил за Сильвестром? По чьему, позволь узнать, государь, велению?
– Малюта следил не за Сильвестром и даже не за княгиней. По своей воле. Он имеет обиду на людей Старицких. Они в свое время при попустительстве князя Андрея надругались над его сестрой. Княгиня при этом тоже присутствовала. Насильничали девицу двое. Один помер, другой жив и по сей день служит у Ефросиньи. За ним охотился Малюта. Отомстить хотел. Свидетелем встреч Сильвестра с княгиней он стал случайно. Я прав, Малюта?
– Да, государь! Только ты не сказал о том, что говорил поп, выходя от княгини во время твоей болезни.
– Скажи, Малюта!
– Мол, теперь уже как Бог даст! Владимиру Старицкому князю надо держаться крепче. Царь при смерти, бояре младенцу и опекунам его, Захарьиным, служить не желают. Но если Владимир примет царский титул, то будет другое дело. Потом он еще что-то сказал, но я того не слышал. Напоследок княгиня спросила: «А ты-то сам, Сильвестр, пойдешь за сыном?» Поп ответил, что пойдет. Новому царю свой митрополит нужен.
Царь поднялся.
– Ты слышал, Дмитрий? Получается, что Сильвестр и взаправду заботится не о судьбе государства, а о своем положении.
– Прежде ты не верил в предательство Сильвестра, а сейчас послушал этого человека? – Ургин указал взглядом на Скуратова.
– Да, Дмитрий. Удивляешься? Я еще не знал Малюту, когда то, что ты сейчас слышал, мне подтвердил сам сын Ефросиньи, князь Владимир Андреевич Старицкий.
– Князь Владимир? – еще более удивился Ургин.
– Да! Я пригласил его во дворец. Сам он на престол не метит. Слаб для того, чтобы управлять государством, понимает, что бояре не дадут ему быть полновластным правителем. Мы поговорили. Владимир просил прощения за то, что отказывался присягать наследнику. Я простил. Более того, выдал ему грамоту, в которой князь Владимир объявляется опекуном царевича и законным наследником престола в случае его смерти. Та же грамота дает ему неприкосновенность. Видел бы ты, как радовался Владимир. Я попросил его лишь об одном, чтобы он, в случае нового заговора Ефросиньи, сообщил о нем. Владимир согласился не раздумывая, услышал о том, что я обещаю прощение и его матери, и тут же поведал мне о ее тайных встречах с князем Лобановым-Ростовским, Ростовым, Сильвестром. Он уличил протопопа в двуличии, сознался, что Сильвестр действительно обговаривал с Ефросиньей собственное положение при вступлении на престол ее сына. Вот почему я поверил Малюте.
– Если так, то это другое дело, – сказал Дмитрий.
Царь повернулся к Скуратову:
– С этого дня, Малюта, ты служишь только мне. Понял?
– Благодарю за оказанную честь, государь. За тебя я готов на все!
– Все пока не требуется. Найдешь надежных людей?
– Да, государь.
– Найди и установи постоянное наблюдение за княгиней Старицкой, Алексеем Адашевым, Андреем Курбским и Сильвестром. Я должен знать все об их делах. Но так, чтобы вельможи об этом не догадывались. Иначе твоих людей и тебя самого ждет неминуемая смерть.
– Я понял, государь. Все исполню!
– Докладывать будешь лично мне.
– Но я не вхож во дворец!
– Захарьины проведут, если возникнет потребность.
– Понятно. Еще раз благодарю тебя, государь.
– Ступай, Малюта. Ты не словами, а делом докажешь свою преданность, либо возвысишься, либо окажешься на плахе. Другого не будет.
Скуратов поклонился и вышел из палаты.
Иван опустился в кресло.
– Вот такие дела, князь.
– Вижу, что Сильвестр, Адашев и даже Курбский потеряли твое доверие.
– Сами виноваты. Я считал их своими друзьями, верил как себе. А они? Вспомни приведение бояр к присяге царевичу Дмитрию. Я надеялся, что в критический момент Сильвестр и Адашев поддержат меня, и ошибся.
– Но Сильвестр и Адашев присягнули царевичу.
– Формально да. Но они не старались привлечь бояр на мою сторону. Отец Алексея, Федор Адашев прямо высказался в пользу Владимира. Только князь Владимир Воротынский да дьяк Иван Михайлович Висковатый встали за моего сына, сумели привлечь к себе некоторых бояр. Алексей Адашев и Сильвестр готовы были нарушить клятву и служить князю Старицкому. Царю Владимиру Андреевичу!.. Но это дело прошлое. Что же сейчас? Теперь они пытаются оказать давление на меня. Мол, я должен принимать решения не единолично, а только с одобрения Избранной рады. Забыли, что я создавал ее как совет ближайших помощников. Вот тебе свежий пример. Буквально вчера Сильвестр и Адашев заявили мне, что не надо бы вести войну с Ливонией, следует обратить взор на Крым. Это в то время, когда татар успешно сдерживают лишь отряды казаков, Крым не готов к серьезной войне, а большинство русского войска выдвинуто на запад.
– Чем Сильвестр и Адашев обосновали свое заявление?
– Тем, что Русь издревле терпела унижения от татар. С ними и надо воевать, а вопрос с Ливонией можно решить путем переговоров. Да, с крымцами нам придется крепко столкнуться, но позже. А разве отказ Ливонского ордена от выплаты дани не унижение Руси? Нет уж, наши интересы лучше учитывать, нежели отвергать. Шах-Али, Глинский, Захарьин при поддержке войска князя Шестунова прогулялись по Ливонии, и там тут же было принято решение собрать деньги для расчета с нами, чтобы не допустить настоящей войны. Другое дело, удастся им это или нет. Больше никаких уступок рыцари не дождутся. Не выплатят долг до мая, наши войска пойдут на ливонские крепости и города. Пусть все увидят, что отныне с нами шутить не след. Себе дороже выйдет.
– Но Швеция, Польша, Литва наверняка выступят против нас.
– Пусть. Выступят, будем воевать и с ними! Я не исключаю, что не удастся решить вопрос так, как мне хотелось бы. Но мы обязательно заставим ливонцев и их соседей уважать нас и изменим соотношение сил. Впоследствии это поможет нам в противостоянии с Крымом. Но я совсем заговорил тебя. Ты же пришел с докладом. Извини, Дмитрий, я высказал то, что тревожит душу. Слушаю о поездке на Соловки. Что удалось узнать?
Ургин вздохнул.
– Это ты прости меня, государь! Узнать удалось много, да вот свидетелей добыть я не смог.
– Почему?
Дмитрий в подробностях рассказал о пребывании своего отряда на Соловках, а затем в Вологде.
– Вот так, государь! – заявил он. – Хоть казни, хоть милуй. Я привез только показания послушника Соловецкого монастыря Федора Курилина, скрепленные печатью игумена Филиппа. Больше никаких доказательств заговора добыть не сумел. Видимо, стар стал. Недооценил купца Марина, а должен был взять его сразу, без лишних разговоров.
– Не вини себя, Дмитрий. Слава Богу, жив остался. А мне и показаний послушника хватит, если придется вершить суд. Против княгини Ефросиньи многие выступят. Но сейчас не до нее. Благодарю за работу, князь Ургин. Отдыхай!
– Да, значит, я прав, действительно стар стал, раз государь отправляет меня на отдых, не определяя срока! Что ж, пойду домой, тихо помирать на лавке.
– И кто это говорит? Князь Ургин?
– Но ты же сам…
Иван не дал договорить Дмитрию:
– Я что сказал, князь? Отдохни с дороги, а потом приходи.
– Коли так, то ладно. До встречи, государь.
– Храни тебя, Господь, князь.
Сомнения русского царя в том, что Ливония сможет вовремя выплатить дань, подтвердились. Не видя смысла ждать, государь послал к Ивангороду мощную рать. Туда прибыли войска воевод Алексея Басманова и Данилы Адашева. Они окружили Нарву. После артиллерийского обстрела русские полки пошли на штурм города и овладели им.
После взятия Нарвы Иван Васильевич передал войскам идти на крепость Сыреньск. 2 июня она была осаждена. 5 июня к войскам подошло крупное подкрепление из Новгорода. После массированного орудийного обстрела Сыреньск был взят.
В середине июня войска воеводы Петра Шуйского подошли к крепости Нейгаузен. Воины рыцаря фон Паденорма более полумесяца отражали натиск русской рати. Крепость пала только 30 июня.
Покончив с Нейгаузеном, войска Шуйского осадили Дерпт (Юрьев). Город защищал гарнизон епископа Германа Вейланда. 11 июля артиллерия начала обстрел Дерпта. 15 июля Петр Шуйский предложил Вейланду сдаться. В результате переговоров 18 июля 1558 года Дерпт капитулировал.
За май – октябрь русские войска овладели двадцатью городами-крепостями, большинство из которых сдались добровольно. После этого рать царя Ивана ушла зимовать.
Этим воспользовался противник. В конце 1558 года Готхард Кетлер подвел войска к крепости Ринген. Малочисленный русский гарнизон держал оборону в течение пяти недель. Немцы сумели ворваться в крепость. Стрельцы вступили с превосходящим противником в рукопашный бой и все погибли. Но и Кетлер потерял около двух тысяч человек. Его войско отошло к Риге.
Получив известие об этом, Иван приказал срочно подготовить и провести зимний рейд. В январе месяце 1559 года войска князя Серебряного вошли в Ливонию. Они разгромили противника и, не встречая сопротивления, прошли по землям ордена. Русские полки захватили еще одиннадцать городов, дошли до Риги и сожгли флот, стоявший на рейде.
Иван IV предоставил Ливонскому ордену перемирие. За это время русские войска нанесли упреждающий удар по Крымскому ханству. Используя отсрочку, ливонцы проникли в окрестности Юрьева. Однако, несмотря на численное превосходство, им пришлось отступить.
В 1560 году русские войска возобновили боевые действия и провели ряд успешных операций. Был взят Мариенбург, захвачен Феллин. Это привело к распаду Ливонского ордена.
Талантливый полководец и прозорливый политик Иван Грозный прекрасно понимал и правильно оценивал обстановку в Прибалтике, оттого и не изменил решения вести войну до достижения поставленных целей. Русь готовилась к затяжной схватке с Литвой, Польшей и Швецией, а также с ордами крымского хана.
Глава 2
Боль и измена
М.Ю. Лермонтов
- Унылый колокола звон
- В вечерний час мой слух невольно потрясает,
- Обманутой душе моей напоминает
- И вечность и надежду он.
- И если ветер, путник одинокий,
- Вдруг по траве кладбища пробежит,
- Он сердца моего не холодит:
- Что в нем живет, то в нем глубоко.
Ноябрь 1559 года от Рождества Христова выдался холодным и ветреным. Снега выпало мало. Он скоро растаял, оставил после себя разбитые дороги, грязь.
Царская повозка в сопровождении конного отряда стражников въехала в Кремль под вечер, 13 ноября, и остановилась у дворца. Царь соскочил с коня, подошел к повозке, в которой находились Анастасия и старший сын Иван, открыл дверцу. Царица полулежала на скамье, укрытой шубами. Она болела.
Царская семья вернулась из Можайска, куда ездила молиться в соборном Никольском храме о здоровье царицы. Иван долго стоял на коленях пред чудотворным образом Николая Угодника, и Господь услышал его молитвы. Любимой жене стало лучше. Но, как оказалось, на время.
Царица слегла перед самым отъездом из Можайска. Неведомая болезнь жгла ее плоть, лишала сознания. Когда недуг вроде отступил, царь приказал ехать на Москву.
– Ну, как ты, голубушка?
– Да, ничего, Иван. Только вот голова кружится да душно в повозке.
– Это тебя укачало. Сейчас на воздухе полегчает. Давай-ка я помогу тебе.
Анастасия качнулась, но твердая, крепкая рука мужа поддержала ее.
– Ничего, Настенька, постой, подыши свежим воздухом.
Няньки прибежали, забрали сына. Царь отпустил стражу и остался с супругой.
– Воздух какой чистый, – проговорила Анастасия. – Только зябко.
– Что ж ты хочешь, родная, зима в дверь стучится. Скоро снег выпадет, морозец ударит, народ горки ледяные наделает, весело будет.
Анастасия вздохнула.
– Весело, Иван, да только, видать, уже не для меня.
– Что ты! Вспомни, как я болел. Думал, помираю. Да и все так считали, особенно те, которые желали моей смерти. Но встал же! Вопреки всему поднялся, выздоровел. Так и с тобой будет. Хвороба помучает и отпустит.
– Ох, Иван, чувствую, не выздороветь мне. На душе страшно становится. Как ты, дети без меня останетесь? Иван, подбери им добрую мачеху.
Иван обнял жену.
– Перестань! Ты выздоровеешь.
Анастасия улыбнулась одними глазами.
– Все в руках Божьих.
Иван услышал тихие шаги, обернулся и увидел Скуратова.
– Это ты, Малюта? Чего крадешься как вор?
– Да я не крался, государь. С детства такая походка.
– У тебя дело ко мне?
– Есть что сказать, государь. Но могу и обождать, завтра зайти.
– Ты вот что, Малюта, дождись у палат, позову. Послушаю, коли есть что слушать.
– Да, государь. – Скуратов растворился в сгущающихся сумерках.
– Истинно как зверь дикий, – проговорил Иван.
– Не нравится мне этот Малюта, – заявила Анастасия. – Хитрый он какой-то, сам себе на уме.
– Так твои братья посоветовали мне взять его на службу. Я так и сделал. Пока о том не жалею, а дальше видно будет. Ладно, пора домой, а то застынешь еще. Во дворце тепло, в трапезной стол накрыт. Кушанья разные.
– Не до трапезы мне, Ваня. Я, с твоего позволения, помолюсь да прилягу.
– Подкрепиться надо, Настенька, иначе с хворью не сладить.
– Не хочу, Иван!
– Воля твоя.
Государь и Анастасия поднялись во дворец. Там ее окружила прислуга.
Иван сбросил верхнюю одежду, прошел в палату, где собирались ближние бояре из Избранной рады, сел в кресло и приказал:
– Позвать ко мне Скуратова!
Малюта Скуратов появился тут же и поклонился.
Иван раздраженно сказал:
– Да полно гнуться-то, Гришка!
– Так положено, государь. Иначе нельзя. Ты глава всему, а я кто? Твой верный холоп. Поэтому мне положено выказывать тебе уважение. Да и всем остальным. Чтобы порядок был!..
– Значит, по обязанности уважение выказываешь, Малюта?
– Более от души. Коли ты мог бы не только книги заморские читать, но и души человеческие, то увидел бы, что верней меня у тебя людей мало.
– Ладно, садись на скамью, говори, чего хотел.
– Желаю дать отчет по твоему поручению.
– Говори, Малюта!
Скуратов присел на скамью.
– На подворье у Старицких все тихо. Княгиня Ефросинья никого не принимает, сама выезжает из дома только в храм. Очень недовольна была, что ее сын принял твою милость. Люди слышали, как она ему сказала, что не опекуном он должен быть, а государем. Владимир ответил, что ты объявил его наследником. Княгиня только усмехнулась. Мол, жди престола, наследник. Только как бы тебе вместо трона на лобном месте не оказаться. В общем, повздорили они.
– Этого и следовало ожидать. Что еще?
– Сильвестр встречался с боярами вчера, на подворье князя Немого. Были там и Адашев, и князь Воротин и другие, всего пять человек. За столом разговорились. Воротин жалился, что ты, государь, очень обижаешь бояр и возвышаешь поместных дворян. Адашев все говорил о войне с Ливонией. Мол, Избранная рада уже и не совет для тебя.
– А что Сильвестр? – поинтересовался Иван.
– Тот, как всегда, ни нашим, ни вашим. Однако Адашева поддержал, сказал, что надо собрать думу, поставить вопрос о примирении с Ливонией и готовиться к войне с крымским ханом. Еще Сильвестр говорил, что твои дела ведут не к укреплению государства, а к его ослаблению.
– Вот как? – удивился Иван. – Как же священник объяснил подобные обвинения?
– Всего не знаю, – ответил Скуратов. – Мой человек не мог долго находиться у трапезной, но слышал, как Сильвестр сказал, что это за Русь православная, коли в присоединенных казанских и астраханских землях оставлено мусульманское вероисповедание? Если ханства вошли в состав Руси, то все их жители должны принять православную веру. А кто воспротивится, того гнать в степи, а мечети рушить.
Иван внимательно посмотрел на Скуратова.
– Ты, уверен, Малюта, что Сильвестр так и сказал?
– Передаю то, что слышал мой человек.
– А он напутать ничего не мог?
– В том, что речь об этом на сходе велась, ручаюсь. Я верю своим людям. Не мог мой человек такое придумать.
– Ладно! Значит, недовольны бояре моим правлением?
– Они недовольны тем, что ты не спрашиваешь у них совета. Но на то ты и самодержец.
Иван ненадолго задумался, резко встал.
– Недовольны! Как же! Москва впервые отступила от старых порядков. Государственные интересы теперь поставлены выше боярских. Это многим не по нутру. Но иному не быть, пока я на престоле…
Слова царя прервали крики из опочивальни:
– Ох, Господи, царица!.. Стража, кто-нибудь, лекаря сюда, быстрей!
Иван побледнел.
– Что это?
Вскочил с лавки и Малюта.
– Кажись, с царицей что-то!
Иван оттолкнул Скуратова и бросился в покои жены.
Анастасия лежала на полу, широко раскинув руки. Царь вспомнил, как его мать, уже мертвая, вот так же лежала на полу в этой самой комнате. Дрожь пробежала по его телу. Над Анастасией наклонились знаменитая знахарка Домна, перевезенная во дворец из города, и мужчина, которого Иван прежде не видел. Обслуга, плача, стояла рядом.
Иван, будто очнувшись, нагнулся к жене, но мужчина остановил его:
– Государь, твое присутствие только мешает. Прикажи прислуге открыть все окна и покинуть опочивальню. – Он говорил с заметным немецким акцентом.
Иван повиновался и отдал приказ. Окна раскрылись. Слуги перенесли Анастасию на постель и выбежали из опочивальни. Царица пришла в себя. Иван облегченно вздохнул. Домна продолжила ухаживать за ней, протирала лоб влажным полотенцем. Мужчина же отошел от постели.
Иван спросил его:
– Кто ты? Почему я раньше не видел тебя во дворце?
– Я лекарь, Курт Рингер. Родом из вольного имперского города Гамбурга.
– Немец?
– Да.
– Говори по-своему, я знаю ваш язык.
– Хорошо, государь.
– О том, как попал сюда, расскажешь позже. Сейчас отвечай, что с царицей? Почему она потеряла сознание?
– Твоя жена больна, государь.
– Знаю. Чем больна? Какой недуг поразил ее?
– Об этом сейчас сказать не могу, надо смотреть, но…
– Что?.. – повысил голос царь.
– Нам надо поговорить. Не здесь!
– Сейчас царице ничего не грозит?
– Сейчас нет.
– Погоди. – Иван подошел к постели жены. – Как ты, Настенька?
– Прости, перепугала всех.
– Да за что ты, голубка моя, прощенья-то просишь? Разве твоя в том вина, что захворала?
– Прогневала, видно, Господа чем-то.
– Это ты прогневала? Что же тогда о других говорить?
Анастасия взяла Ивана за руку.
– Не знаю, что со мной. Я словно провалилась в черную, глубокую пропасть.
Иван вздохнул.
– Я тоже видел ту пропасть во времена своей болезни. Ничего, родная, ты дома, с тобой Домна, она знает, что надо делать. Я отойду, потом вернусь.
– Да, государь. Домна дала мне какое-то снадобье. С него в сон тянет. Посплю я.
– И то верно. Во сне и хвороба быстрее проходит. – Государь взглянул на знахарку. – Смотри здесь, Домна. Коли что, зови. Да, может, тебе что надобно? Скажи, тотчас доставят.
– То, что надо, у меня есть. А что хотелось бы, то только Господь дать может.
– Бог милостив. – Иван прошел мимо Рингера и сказал ему: – Следуй за мной!
Они закрылись в царских палатах. Иван велел страже никого не пускать до особого распоряжения.
Он повернулся к доктору, устроившемуся на скамье, и заявил:
– Так о чем ты хотел поговорить со мной, Курт Рингер?
Лекарь осмотрел палату.
– Мы и здесь будем беседовать по-немецки?
– Да! И не спрашивай, почему так.
– Я и без этого знаю, что и каменные стены имеют уши.
– Говори, Рингер! – приказал Иван.
– Чтобы мой рассказ был понятней, начну с себя.
– Хорошо, я слушаю. – Иван устремил пронзительный взор на немца.
Читать бесплатно другие книги:
