Крымский Ковчег Прокопович Александр

– Я!

Директор двигался экономно, каждый раз ровно так, чтобы его клинок оказывался в нужном месте в нужное время. Пуля всегда быстрее клинка. Сегодня это правило не работало. Тень двигалась до третьего удара, точнее, до финала первого – просто директор так работал палашом: одно движение – три разреза.

За первой тенью встала вторая, третья. Кривой уже был рядом с директором – до Ефима Марковича ему было далеко, но и противник оказался не самым серьезным.

Диспозиция изменилась. Николай держал под контролем двери, а директор с Кривым рубились с тенями. Противник был безоружен, но движения – быстрые, смазанные, и это у директора каждый выпад достигал цели, Кривой бился трудно. Попасть было еще полдела – само по себе попадание не гарантировало ничего. Казалось, будто тело противника состояло из металлических пластин, и только если все три удара шли в разрез – тень проигрывала. Михаилу очень не хотелось узнать, что произойдет, если тень все же дотянется до него.

– Школа, Миша, школа!!!

«Фехтование есть искусство наносить удары, не получая их» – в тренировочном зале висела цитата из Мольера, а каждая тренировка начиналась и заканчивалась с так называемой школы. Комбинация из трех ударов – горло, сердце, низ живота. И снова – горло, сердце, живот. Начинали в шестой позиции, заканчивали в четвертой. Оттачивали скорость и точность, после каждого удара – отход.

– Школа! – Прошли годы, но стоило директору скомандовать, и рефлекс работал: три удара – на одну тень меньше.

У Кривого все как-то стало складываться не так быстро, как хотелось бы, но противники словно ждали своей очереди, чтобы принять три удара и… Об этом Миша пока решил не думать. Пусть они выглядели не совсем как люди, но это как-то еще можно было списать на последствия светошумовых гранат… Но куда девались трупы? После третьего удара, если все три наносились правильно, тень просто таяла. Секунда-другая – и не оставалось ничего. Кривому уже начинало казаться, что он бьется с одним и тем же противником. То, что они исчезали, было некстати. Потому что теперь он вспомнил не только практическую часть школы, но и теорию. Тогда это казалось просто красивой сказкой. В конце концов, почему не учиться фехтованию с демонами, особенно если получается и клинок в руки так и просится. Если учитель считает, что так они лучше усвоят материал… В конце концов, чем это хуже школы тигра?

Теория гласила: «Если демону позволить коснуться себя – ты проиграешь». Школа и была простейшей системой боя с демонами – нанести три удара и не пытаться парировать – просто максимально быстро уходить. Это директор мог не держать дистанцию, его скорости хватало и ударить, и парировать удары, воспитанников учили по упрощенной методике, чтобы у каждого были шансы.

Миша знал – он ошибется только один раз. И уже два раза благословлял массивную гарду – способную защитить не только от чужого клинка.

Постепенно логика боя складывалась в довольно простую схему: тень за тенью вставала перед Михаилом, казалось, только для того, чтобы он не мог принять участие в другом бое, где все было серьезнее, – против директора раз за разом оказывалось то трое, то четверо противников. Пока он справлялся. Николай следил за тем, чтобы больше никому не пришло в голову воспользоваться дверью – никому из привычных противников, и пока был вне игры. Он пытался стрелять. Тени даже не замедлились.

В бой вступила очередная тень. Теперь Кривой работал еще осторожнее, а значит, еще быстрее, и ноги уже давали знать о годах без тренировок. Вероятно, и у директора запас прочности был на исходе, потому что иначе он просто не допустил бы даже в бою с тремя противниками ситуацию, в которую сам себя загнал. У одного противника директора шансов не было, зато второй подошел близко, слишком близко, чтобы Ефим что-то успел. Ситуация Кривого была лучше: еще один удар – и его противник отправится за своими предшественниками. Только времени на этот удар у Кривого уже не было, потому что свой следующий выпад он сделал, остановив тень, которая слишком близко подобралась к директору.

Если бы Кривого спросили, почему он решил спасать директора, он не то чтобы не знал, что ответить, он даже не понял бы, что кого-то спасает. Просто нужно было парировать удар. Больше было некому. Дальше все должно было произойти быстро и просто – одно прикосновение. Не было ни времени, ни мастерства уйти от этого прикосновения.

Три выстрела. Горло, сердце, живот. Туше. Пуля быстрее клинка. Николай освоил школу в своем собственном стиле.

Три пули стали последней каплей – тени исчезли, словно и не было. Во дворе тоже было тихо.

Николай перезарядил пистолеты, в кобуру не прятал. Повесил на плечо так и не пригодившийся АК.

– Осмотримся?

– Как ты это сделал? – Директор рассматривал Николая с подозрением, словно боясь обнаружить если не рога, то парочку щупалец точно.

– Я умею стрелять по заданным параметрам.

– Пули их не могут остановить. Куда бы ты ни попал.

– Но ведь остановили.

– Им и клинок не страшен. Дело не в железе. Палаш, – директор бережно спрятал оружие в ножны, – просто продолжение твоей воли. В теории, их можно убивать руками. Это еще эффективнее. Проблема в том, что тогда придется их касаться, а для обычного человека это верная смерть.

– А чем пули плохи?

– Пуля – это не твое продолжение, это просто кусочек свинца, – Ефим Маркович никогда не любил огнестрельное оружие. Понимал его необходимость, но именно необходимость. Сейчас он пытался обратить в свою веру Николая. Так поклонник французской кухни мог бы терпеливо втолковывать любителю гамбургеров и растворимого кофе, что это… ну не вершина кулинарного искусства. – Между тобой и пулей расстояние, и потом их много…

– Для тебя, может быть. Для меня пуля – это и есть мое продолжение, такое очень конкретное продолжение.

Директор смотрел на руки Николая. Расслабленные, но бережно державшие пистолеты. Может, и пули, все еще ждущие своей очереди, тоже чувствовали себя частью этого странного человека.

– Наверное, ты прав, Николай. Иначе того, что произошло, просто не объяснить. Слишком много не вполне обычных людей собрались в одном месте. Такое иногда бывает. Не в лучшие времена.

Миша почувствовал себя маленьким. Карликом рядом с гигантами. Когда-нибудь он тоже сможет, не вспотев, положить пятерых и быть готовым продолжить бой. Когда-нибудь он сможет рассуждать о чем-то таком на второй секунде после атаки демонов и совершенно не переживать о том, что будет после… Когда-нибудь – в жизни следующей через три после этой. Кривой провел ладонью по шее – красное, жидкое, на вкус соленое. Когда же это он?…

– Пулей зацепило. Прости.

Кривой мог поспорить – пройди пуля на сантиметр ближе – и была бы у него вместо царапины дырка в шее. А Николай точно так же извинился бы и пошел осматривать двор.

У Кривого дрожали ноги, клинок казался чугунным, но ему хотелось еще. Он чувствовал, что может что-то еще, что-то кроме школы, его неудержимо тянуло коснуться тени. И он больше не боялся.

Огромный бульдозер «комацу» прошел насквозь ограду приюта да так и встал. Если не уедет – дыру можно не заделывать. Ворота остались целехоньки – действительно, кто ж нынче берет штурмом ворота, если можно запросто заехать прямо через стену. Башням повезло меньше. Если знать, что они там были, угадываются остатки. Вероятно, гранатомет.

В дальнем от ворот углу двора перешептывалась группа воспитанников.

– Старший курс, – объяснил Ефим Маркович.

Кривому можно было не разжевывать. Сам таким был. Короткая стрижка, личный палаш, по случаю тревоги без ножен, босиком, в одинаковых черных куртках и штанах, старосты групп в синем, отличить пацанов от девчонок – разве что на ощупь.

– Без них мы бы точно не справились? – Кривому стало нехорошо – одно дело, когда с наемниками разбираются взрослые мужики, и совсем другое – когда дети, пусть и обученные единоборствам…

– Справились бы. Точнее, справились бы именно без них. Я детей только учу! – огрызнулся директор.

Михаил осмотрелся. Сразу он не обратил внимание – уж больно живописной была картинка с ребятишками и бульдозером: по всему периметру двора – неприметные ребята в Digital Urban – американском городском камуфляже.

– Я что-то пропустил? Штаты ввели войска?

– Спокойно. Войска наши. Камуфляж чужой, а войска – наши, вон видишь, Николай уже знакомых отыскал.

– Жаль, они чуть раньше не прибыли…

– Они прибыли вовремя. Раньше получилось бы, если бы они прямо в приюте квартировались. Что, судя по всему, мы теперь и получим.

Тем временем Николай вел к директору и Кривому человека, который, будь он хоть в смокинге, хоть в домашнем халате, откликался бы исключительно на «господина полковника». Невысокий, плотный, но ни грамма жира, стриженный под ежик не потому, что по уставу, а потому, что ему так нравится, пожмешь руку – обязательно проверит на прочность кости. Казалось, в каждый конкретный момент времени он находился в состоянии схватки. Сейчас целенаправленно преодолевал пространство между собой и директором. Пространство, ясное дело, сдалось.

– Полковник Матушкин, – произнес так, чтобы даже мысль о шутке умерла не родившись.

Кривой представил полковника в косынке, и ему стало легче. Михаил очень удивился бы, если бы узнал, насколько полковник похож на свою маму. Такую же кряжистую, такую же – всю жизнь пребывающую в понятной только ей борьбе со всем и каждым, разве что волосы не стригла под ноль – и ходила в косынке. Представлялся полковник почему-то Кривому, что, в общем, было странно, потому как – зачем?

– Михаил, – интерес полковника угас, прежде чем Кривой выговорил свою фамилию. Из их фамилий могла получиться отличная пара, хоть на эстраду выходи.

– Ефим Маркович, что это было? Не в моей компетенции, но командование, скорее всего, будет настаивать на переносе объекта.

– Перенос объекта не в вашей компетенции, а вот его безопасность, господин полковник, целиком ваша зона ответственности, – сказано это было так, словно одних этих слов было достаточно, чтобы разжаловать полковника в рядовые. Навсегда. – Займитесь периметром. Не факт, что все закончилось. И… Убитые есть?