Черная эстафета Васильев Владимир

Этап четвертый: Шат Унген, Shat-Tzoor, Багута – Ван Трейа – Морита Грифона.

Астероид попался здоровый – даже по меркам местного пояса. Иные камешки в поясе крупнее естественного спутника Багуты-3, который всего-то вчетверо меньше самой планеты.

Катер-штольня отделился от рудной базы; унтер, видно, решил не ждать полных результатов разведки, а сразу брать удачу за хвост и приниматься за дело.

– Разведка, к высадке! – пропел он сиплым от алкоголя голосом.

Еще два столетия назад шаты не знали что такое алкоголь. Участь расы-сателлита, малозавидная даже при взгляде издалека… Все решают за тебя – что тебе есть, что тебе пить, сколько и с кем тебе трахаться, кем и как интенсивно работать.

Шат Унген по прозвищу Мотыга жалобно уркнул и полез из гамака.

Конечно, жить под пятой самодовольных наседок-азанни – участь на редкость тоскливая. Но, с другой стороны, среди шатов тогда не было законченных пьяниц, как отец. Шаты практически не знали воровства – а теперь что? На прошлой неделе у четвертой бригады сперли две штольни, и никаких концов унтеры отыскать не сумели! График бурения сорвали ко всем исамарам, премиальные, понятно, тю-тю, и в отпуск теперь неизвестно когда выпустят…

Люди пошатнули незыблемое превосходство пяти высших рас над остальными обитателями Галактики. Но они же и ввергли всех без разбору в грязь, в беззаконие, в произвол… Борк знает еще во что. Разве стал бы брат Шат Унгена Мотыги вором, а сестра проституткой, если бы шаты остались сателлитами азанни? Разве отец умер бы от пьянства, а мать – от нищеты и болезней? Вряд ли. Работали бы себе где-нибудь на Багуте-3 под присмотром начальника-азанни… Не роскошествовали бы, это факт, но не пришлось бы и бедствовать.

Мотыге повезло – он не стал вором, как брат; ну а участь сестры он по понятным причинам разделить не мог вовсе. Он сумел устроиться в горняцкую артель, по полной программе отпахал четыре цикла на Багуте-4, а потом был отобран военным ведомством для работы в поясе астероидов. Вероятно, сыграло свою роль стойкое предубеждение Мотыги против алкоголя – брат его родился куда здоровее, но за несколько лет превратился в развалину. А Мотыга здоровье не травил, работал много, но не через силу, и мало-помалу перерос старшенького. Стал и ростом выше, и в ключицах пошире, и мышечные узлы нарастил – будь-здоров, не скрипи!

– Мотыга! – зычно заорали из коридора. – Ты что, в полусон впал?

– Иду-у-у-у!!! – пропел Шат Унген в полную силу воздухополости. Со стола сдуло тоненький листик пластика – распечатку сестриного письма, что вчера пришло. Мотыга снова вспомнил о семье и тяжко уркнул. Брат – Борк с ним, сам из последнего ума выжил. А вот сестренку жалко… Как подумаешь, что трахают ее всякие уроды с монетой, так все наизнанку выворачивается. А с другой стороны – как ей еще на жизнь заработать? За обучение платить родители не могли. Вот она и не смогла работу найти – кому нынче нужны неучи? А в горняцкую отрасль баб не берут, разве что в администрацию. Но там все теплые места присижены – что у начальства из шатов родственников мало?

Впрочем, сестра вовсе не считала свою участь печальной. Монета у нее водилась, и, надо признать, пожирнее, чем у Мотыги. Правда, свободы сестричка не знала никакой: что и когда босс велит – изволь тут же изображать. Но, опять же, у Мотыги, что ли, босса нет? Только и разницы, что унтером зовется, а так – босс и босс.

А еще Мотыга не любил планетарные города. Как пацаном впервые попал в пространство (уборщиком на грузовоз Багута-3 – Багута-2 сумел устроиться. За половинную плату, разумеется, иначе взяли бы взрослого), так сразу и сообразил – тут его место. Среди звезд. Ну, не в том смысле, что шастать от звезды к звезде – Мотыга еще ни разу не вылетал за пределы системы Багуты – а в том, что когда не глянь наружу, а там звезды. И не только над головой, но зачастую и под ногами тоже, когда приходится работать в пустоте.

– Мотыга-а-а-а!!!

– Иду-у-у-у!

Вслед за письмом на пол свалилось перо-самописка, но поднимать Мотыга не стал. Пустотный комплект он уже прикрепил, привычно затянув ремни под ключицами, надел специальные башмаки с двигателями в подошвах, взял тубу с инструментом и вышел в коридор.

Шат Урима, напарник и закадычный приятель Мотыги, носил прозвище Сизый. Наверное, за цвет скелета на груди, действительно сизый какой-то до неприличия. У Мотыги скелет везде был, как и положено, здорового коричневого оттенка. Впрочем, у Сизого необычный окрас сложился вовсе не из-за болезни. Просто он в пустоте работает уже циклов тридцать, говорит, это вроде загара. У старых пустотников даже спина светлеет вроде бы.

Только где они – старые пустотники нынче? Сгубила их нежданная свобода от опеки наседок-азанни… Сожгла вседозволенность. Дотла.

А жаль.

– Куда на этот раз? На поверхность? – поинтересовался Мотыга.

– Не знаю еще, – Сизый придирчиво осмотрел напарника. – Опять ремни не затянул как следует?

– Трут, – пожаловался Мотыга. – Я привык со слабиной.

– Вот рванет гравитикой как-нибудь, вылезет тебе твоя слабина промеж ключиц, – проворчал Сизый. – Затяни сейчас же, а то я сам затяну.

Мотыга вздохнул, и подчинился. Сизого он уважал – за опыт, за готовность этим опытом поделиться и подсказать новичку если вдруг что не так. Да и просто за доброту уважал.

Сизый зыркал на него, опустив передужье. Убедившись, что Мотыга затянул ремни пустотного комплекта как полагается, Сизый довольно уркнул и пихнул Мотыгу в ключицу:

– Шевелись, птичья пожива! Унтер сегодня что-то рвет и мечет – не иначе ему начальство передужье натерло по самое не могу. Еще озвереет.

И они поспешили на штатное место в разведочном боте. В дряхлой керамической конструкции, сработанной еще рудокопами довоенной эры, но тем не менее исправно, цикл за циклом, служащей горнякам обеих Багут.

Едва они доложились унтеру, заняли свои ниши и пристегнулись (Сизый снова придирчиво глядел на то, как манипулирует ремнями Мотыга, но, кажется, на этот раз остался доволен), бот отстрелился. Мотыгу и остальных горняков вдавило в нишу. Рабочий день начался.

Унтер привычно затянул песню, и горняки дружно подхватили, перекрывая гул переборок. Чем еще занять время перед сменой, если не песней?

Когда бот коснулся поверхности и разведка повалила наружу, невдалеке как раз садилась штольня. Садилась сразу в вертикали; вокруг рыжей от коррозии свечи вились боты с гравитолкачами.

– Так! – пропел унтер перед неровной шеренгой горняков. – Начнем, пожалуй. Делим направления на восемь секторов, по сектору на двойку. Глубоких проб не брать, сначала исследуем приповерхностный слой. В первую очередь металлы и углеродные связки. Встретятся разломы или естественные шахты – исследовать с повышенным вниманием. Будут интересные результаты – докладывать вне графика. Поехали, первый сектор – Шаман, второй – Капелька, третий – Сизый, четвертый – Передуга…

Когда перекличка завершилась, а унтер ушел в кабину разведчика, напарник пихнул Мотыгу в ключицу и первым запрыгал вглубь отведенного сектора. Мотыга пристроился следом. Прыжки выходили высокими и плавными – сила тяжести на астероиде была очень низкой.

– Эх, легкость какая! – радостно пропел Мотыга. – Так бы и прыгал, так бы и скакал…

– Гляди, на орбиту заскочишь, – проворчал Сизый. – Ты хоть осматривайся, когда в верхней точке. Вдруг и правда разлом какой случится…

Периодически они останавливались, запускали сканирование и составляли изомерные карты – по отклонениям в структуре породы можно было сделать весьма полные и интересные выводы о залегающих поглубже слоях. Понятно, что ни Сизый, ни Мотыга самостоятельно никаких выводов сделать не могли, для этого нужно быть инженером и иметь под рукой приборы с вычислителями. Но практика полевой работы тоже стоила немало – в разведку попадали только лучшие. Мотыга уже не раз с удовлетворением думал, что в разведку идти – не кайлом махать.

Хотя, конечно, кайлом махать при нынешней-то технике приходилось исключительно редко… В наказание разве что, да еще в критических ситуациях – когда штольню на Виззкри завалило с четверть цикла назад, например. Тогда все, включая унтера намахались…

Работа была не тяжелая, и не легкая. Мотыга как всегда быстро впал в задумчивое состояние и все действия выполнял чисто механически, по привычке, а мыслями витал где-то вдалеке – вспоминал сестру, от которой накануне получил письмо, думал, чем займется в отпуске… Низкое тяготение тоже не слишком заботило шат-тсуров – горняки привычны к работе в любых условиях.

В середине смены Сизый пробурчал что-то о странностях – Мотыга и сам отметил, что поверхность астероида чересчур неровна, много сколов, мелкой крошки, россыпей – такое впечатление, что совсем недавно на его поверхности разыгралась какая-то катастрофа со многими взрывами. Время обычно стирает эти следы, даже в космической пустоте, если времени проходит достаточно. Но тут его прошло явно недостаточно.

Впрочем, какое им дело? Так даже лучше – если этот астероид на самом деле обломок более крупного – вполне могут обнажиться богатые и перспективные пласты, а это компании только на руку.

Очередной разлом обнаружил Мотыга – он как раз закончил сканирование и сиганул из низинки на возвышение. Еще на подъеме он увидел слабо темнеющую немного в стороне продолговатую черту. Это его удивило – на лишенном атмосферы астероиде тени обычно были резкими и очень контрастными, даже при включенном нокторежиме.

В несколько десятков прыжков Мотыга добрался до разлома; Сизый возился чуть ли не у близкого горизонта и выглядел предельно поглощенным работой.

Вблизи разлом больше походил на трещину во льду – почти прямой, а не зигзагообразный, как остальные. Множество светлой пыли скопилось у его краев и, наверное, внутри, на отвесных склонах. Тени перестали казаться блеклыми, совершенно непонятно почему. Мотыга заглянул в разлом, подсвечивая себе, и убедился, что тот очень мелкий, ун двадцать-двадцать пять всего, мелочи. С десяток-полтора ростов шат-тсура. Не задумываясь, Мотыга соскочил на дно разлома. И почти сразу заметил круглый, уводящий куда-то под поверхность, цилиндрический ход, похожий на нору сугароза.

Мотыга озадаченно уркнул, и связался с Сизым.

– Эй, старина! Я тут кое-что странное нашел. Дыра какая-то. Нехарактерная.

– Где?

– Следи… – Мотыга запулил в низкую и очень яркую звездную путаницу, что нависла над астероидом, свечу-сигналку. Оставляя быстро рассеивающийся дымный след, в небо вознеслась еще одна звездочка – зеленоватая. Запусти Мотыга красную – переполошились бы шаты и в разведботе, и при штольне, да и с орбиты могли заметить. Красный – цвет тревоги и опасности. У любой расы. А зеленый – просто рабочий сигнал, проводят взглядом, и вернутся к сиюминутным заботам.

Свеча возносилась все выше и выше – тяготению астероида не под силу было вернуть ее на поверхность.

– Вижу, – сказал Сизый почти сразу. – Сейчас буду.

Он появился даже быстрее, чем Мотыга ожидал. Видимо, как раз закончил сканирование и свернул инструмент перед сигналом.

– Что тут у тебя? – справился он, медленно падая на дно разлома.

– Во! – показал рукой Мотыга. – Скажи, на нору сугароза похоже? Хоть ружье бери…

Сизый внимательно оглядел стены, дно под башмаками, и машинально поскреб грудь – до экзоскелета он, конечно, не добрался, мешало поле скафандра.

– М-да. Странное местечко. Мне кажется, что этот коридор искусственный, – прокомментировал Сизый.

Мотыге стало одновременно и весело, и страшно, и любопытно. Он, как и все шахтеры-пустотники, мечтал о встрече с чужим разумом, и побаивался ее. Ведь не может быть, чтобы союз открыл все до единой расы Галактики и добрался до всех без исключения артефактов старины? Кому, как не им, горнякам, натыкаться на древние следы ушедших цивилизаций?

– Искусственный? – переспросил Мотыга, даже не пытаясь скрыть восторг.

– Ага, – подтвердил Сизый. – Я, конечно, не специалист, но от этой дыры за много ун несет… только не сугарозом, как ты решил, а Роем.

– Роем! – по-детски восхитился Мотыга. – Никогда не встречался с Роем.

– Радуйся, что не встречался, – проворчал Сизый. – Кстати, это нам знать вообще-то не положено, но вблизи Багуты где-то вне плоскости эклиптики циклов двенадцать назад случилась какая-то стычка с Роем… Я у унтера на рабочем экране директиву недавно подсмотрел.

– Правда? – насторожился Мотыга. Ему вполне хватало сообразительности, чтобы связать закрытую директиву и сегодняшнюю находку. Если они и впрямь связаны, то следует немедленно доложить унтеру и напрочь забыть о том, что существует любопытство и личная инициатива.

– Доложим? – так и спросил он более опытного напарника.

– Это всегда успеется, – Сизый решительно шагнул к дыре. – Сперва глянем.

Почти сразу они поняли, что ошибиться им не суждено. Совсем недалеко от входа в коридор они наткнулись на труп рабочего Роя. Иссохший, совершенно утративший воду. Рабочий лежал на боку, скрючив шесть суставчатых лап. Некогда округлое брюшко сморщилось и целиком втянулось под твердую спинную пластину. Головогрудь потеряла былой глянец и припала мелкой светлой пылью, которой вокруг по-прежнему было ненормально много.

– Этот из Роя? – прошептал Мотыга потрясенно. Мертвый инопланетянин из высших внушал ему неясный трепет.

– Да, – сказал Сизый, разглядывая труп. – Это малый рабочий, самая многочисленная форма, если верить брошюрам корпорации…

– А живых ты видел когда-нибудь? – поинтересовался Мотыга.

– Нет. Даже по телеку. Ну, если не считать кино, конечно, но ты ведь знаешь, что в кино такую чушь обычно снимают…

– Мне нравится кино, – заявил Мотыга. – Только там в основном солдат Роя показывают, а не рабочих.

Сизый коротко и неопределенно уркнул, а затем направился дальше. Мотыга невольно оглянулся на высохший труп, и последовал за напарником.

Вскоре им попался еще один мертвец, тоже рабочий, и еще один, и еще. Седьмой по счету труп был заметно крупнее остальных и несколько иначе сложен.

– О! – сказал Сизый и озадаченно остановился. – А это большой рабочий. Интересно, кого мы встретим дальше?

Дальше им встретились еще несколько малых рабочих, трое больших и четыре неопределенные формы, видимо, специализированные особи. Кроме трупов горняки не видели ничего – никаких орудий труда, никаких изделий, вообще ничего.

– Отчего они умерли? – тихо спросил Мотыга, когда Сизый задержался у очередного тела.

– Не знаю. Наверное, от отсутствия воздуха. Или от холода. Или от голода.

– Да, – дошло наконец до Мотыги. – Они же без скафандров! Как я сразу не сообразил!

– Особи Роя могут некоторое время функционировать в открытом космосе и на поверхности планет с агрессивными атмосферами, – назидательно оттопырив указательный палец процитировал Сизый, – а также на поверхности планет начисто лишенных атмосферы, либо с крайне разряженными атмосферами. Улавливаешь?

– А давление? – удивился Мотыга. Способность особей Роя обходиться без кислорода его не слишком впечатлила. Но вот способность выживать в вакууме… Это действительно поразительно. Это высший пилотаж выживания.

– Не тому ты удивляешься, Мотыга, – скучным голосом пропел Сизый. – Ты подумай, Рой в двух шагах от нашего дома что-то затевает, рабочих своих присылает, которым надлежит сидеть в гнезде и работать, а не по космосу шастать. А? Сообразил?

Мотыга даже присел слегка.

«А что, если тут и живые особи Роя найдутся? Как они нас воспримут? Как врагов?»

– Надо унтеру доложиться, – убежденно сказал Мотыга. – Как бы не нарваться на какую-нибудь штучку…

– Так и сделаем, пожалуй, – согласился Сизый. При этом он то и дело фокусировал взгляд на ближайшем трупе. Мотыге показалось, что будь трупов поменьше, Сизый настаивал бы на более подробном осмотре. А так… Лучше перестраховаться, с этим Мотыга спорить не собирался.

Сизый уже вызывал унтера.

– Эй, контора! – с деланным весельем пропел он в эфир. – Разговор есть.

– Чего вам? – отозвался унтер спустя некоторое время.

– Пошли на директ, – предложил Сизый. – У нас тут накололось кое-что…

Унтер безропотно переключился на выделенный канал, и теперь никто из посторонних не мог прослушать их разговор – аппаратура кодировала каждый импульс.

– У нас тут мертвяки, – небрежно сообщил Сизый. – В количестве.

– Свежие? – живо заинтересовался унтер. – Просто на грунте? И кто – шаты?

– Нет, не шаты. Рабочие Роя. По-моему, очень свеженькие, несколько циклов от силы. Тут нора какая-то, мы слегка спустились. Но еще не все осмотрели.

У унтера даже голос изменился.

– Рой?!? Уа-у-у-у… Так, Сизый, утреннее задание отменяется. С места – ни шагу до особого распоряжения. В эфир – ни слова. С канала не уходить ни при каких обстоятельствах! Да, и кто там с тобой? Мотыга? Пусть выберется наружу и дежурит на поверхности. Все, вас сейчас вызовут…

Унтер суетливо переключился, но синий индикаторный пиксел и не подумал погаснуть – каналу присвоили приоритетный статус.

– Ты понял? – Сизый обернулся к Мотыге. – Засуетился, как будто ему перцу на задницу насыпали. Что-то тут будет…

– Мне вернуться к выходу? – деликатно справился Мотыга.

– Подожди пока, – Сизый повертел головой, оглядываясь, и Мотыге показалось, что он очень не хочет оставаться в одиночестве.

Унтер не заставил себя долго ждать.

– Сизый!

– Я! – бодро отозвался напарник. Мотыга, затаив дыхание, вслушивался.

– Слушай вводную. Насколько вы углубились в канал? В нору эту вашу?

– Ун на триста-триста пятьдесят.

– Пройдите глубже. У вас видеодатчик есть? Трансляцию сообразить.

Сизый вопросительно взглянул на Мотыгу, и тот виновато присел. Не было у него датчика – зачем он нужен в поиске? Мотыга горняк, а не репортер.

– Нет у нас датчика.

Унтер что-то неразборчиво пропел, торопливо закольцевав мелодию на полутакте.

– Ладно… Тогда сообщайте на словах все, что увидите. Все, вперед!

Мотыга взглянул на индикатор, и понял, что к каналу подключился еще кто-то. Напрямую, в режиме клиента через терминал унтера.

Сизый призывно склонил голову, обошел застывший посреди хода труп рабочего и направился вглубь, прочь от выхода. Мотыга двинулся следом за ним. Лучи осветителей скользили по шероховатым стенам, выхватывали из тьмы зернистую породу, скупо припорошенную все той же светлой пылью.

Уже через пару десятков ун они наткнулись на обширную камеру-пещеру. Посреди камеры возвышалась темная гора в три роста шата и площадью у подножия ун пять на ун пятнадцать. Впрочем, подножие было неправильной формы. Вокруг в одинаковых скрюченных позах валялись трупы малых рабочих и еще какая-то членистоногая мелочь.

– Матка! – прошептал Сизый изменившимся голосом. – Мотыга, мы с тобой нарвались на транспортный астероид Роя!

– Со мной? – тупо переспросил Мотыга.

– С тобой, с унтером, со всей нашей конторой! Это не астероид Багуты! Это астероид Роя, пришлый! А еще скорее – не целый астероид, а обломок. Поэтому у него такой необычный рельеф поверхности.

Мотыга как раз соображал, почему Сизый пришел к такому выводу, и вдруг в некоем случайном озарении взглянул на гору в центре камеры несколько иначе, и понял, что это тоже труп. Труп огромной особи Роя, мало похожей на рабочих, но все же что-то общее в строении тела у этого гиганта и у рабочих просматривалось. Больше всего Мотыгу поразило полное отсутствие у гиганта ног. Хотя, они могли прятаться под тушей…

Эта, как назвал Сизый «матка», лежала иначе, чем остальные трупы. Рабочие большею частью замирали на боку, скрючившись и сведя вместе суставчатые лапы. Матка лежала спиной вверх, свободно вытянувшись. Вероятно, она была не слишком подвижной при жизни, и смерть ничуть не изменила ее позы.

У стен Мотыга углядел несколько десятков белесых клубков. Высотой они достигали шату пояса; форма если и отличалась от идеально шарообразной, то весьма мало. Около них загадочной светлой пыли наблюдалось куда больше, чем в коридоре и остальном пространстве камеры.

– Унтер! – вызвал начальство Сизый. – Я нашел камеру с огромным трупом, наверное, маткой. Что делать?

Ответ пришел немедленно:

– Ничего не трогай, военные уже ложатся в пульсацию. Они вот-вот высадятся. Ты отправил Мотыгу к выходу?

– Да, – соврал Сизый, и выразительно взглянул на напарника. – Он вот-вот доберется. Вызвать его?

– Как доберется, пусть доложит.

– Эй, напарник! Ты слышал?

– Слышал! – выдавил Мотыга.

Вторично намекать было не нужно: благодарно махнув напарнику рукой, он со всех ног кинулся к выходу из камеры. Но бежать было неудобно – низкий потолок мешал прыжкам. А в канале бежать и вовсе не получалось: Мотыга отталкивался от неровностей стен и довольно быстро приближался к разлому. Вскоре он выскочил под открытое небо; пятачок у входа в канал стискивали близкие отвесные стены.

– Унтер! – уняв дыхание позвал Мотыга. – Я на месте.

– Оч-хорошо, – глотая слоги пропел унтер. – Гляди в оба. Увидишь катера военных – сигналь свечками. Можешь даже красными. И не жалей, твой запас я уже списал…

– Понял, унтер! Гляжу в оба!

Мотыга немедленно подпрыгнул во всю силу ног, помог импульсом двигателей в подошвах и высоко вознесся над разломом, а потом стал медленно-медленно, словно на парашюте, опускаться. Так он и подпрыгивал время от времени: с высоты было легче следить.

Военные появились спустя полтора принятых в системе Багуты часа. Мотыга в очередном прыжке заметил быстро проплывающие у горизонта яркие звездочки и одну за одной принялся выпускать в зенит свечи-сигналки. Звездочки сначала замедлились, а потом стали стремительно увеличиваться в размерах.

Вскоре четыре оперативных корабля и транспортник легли на грунт у самого разлома. Из верхнего люка транспортника крупой посыпались вояки – шаты в легких скафандрах. У каждого к бедру был пристегнут регулярный лучевик работы азанни, но адаптированный специально под кисти шат-тсуров.

Шат-офицер – и не унтер какой-нибудь, а целый полковник! – соскочил с брони рядом с краем разлома, вплотную к поджидающему Мотыге.

– Где канал? – без предисловий начал он.

– Там! – указал Мотыга вниз. – На самом дне.

Полковник несколькими повелительными жестами раздал приказы; часть солдат оцепила участок местности. Мотыга с удивлением отметил, что вояки развернули даже три турельных орудия. Мало им, что ли, бортовых систем огня на катерах? Видимо, мало…

Десятка три солдат выстроились в шеренгу на самом краю разлома. Два лейтенанта что-то доложили полковнику, но Мотыга их не слышал – военные использовали свою частоту связи. Скорее всего, напрямую с Мотыгой сможет разговаривать только полковник. Остальные – в лучшем случае через унтера или горняцкий ретранслятор.

– Веди! – скомандовал полковник и Мотыга послушно прыгнул на дно разлома. Солдаты по очереди сигали следом.

Кроме солдат за Мотыгой последовали трое шатов в гражданских скафандрах. Все трое были обвешаны приборами, словно рекламные столбики – голограммами, и поэтому Мотыга решил, что это научники. «Наверное, биологи. Или специалисты по Рою», – подумал он, боязливо оглядываясь. Ему казалось, что полковник сейчас на него рявкнет, чтобы не глазел зря по сторонам, а вел, куда приказано. Но полковник молчал. Может быть, оттого, что Мотыга оглядывался не стоя на месте, а на ходу?

Поди угадай!

У первого трупа полковник велел задержаться. Ребята с аппаратурой присели на корточки и некоторое время колдовали над останками рабочего. Потом дружно встали на ноги. Мотыга снова не услышал их рапорта, но он и не надеялся что-либо услышать. Хотя ему было до жути интересно – что же такое сообщают начальству эксперты?

Вторично научники задержались у трупа большого рабочего, а потом – у каждой из специализированных особей. Задержки всегда получались короткими, словно экспертиза мертвых представителей Роя была делом совершенно обыденным и привычным для каждого из научников. Впрочем, – что мог знать о работе военных экспертов горняк Мотыга? Вдруг им и вправду часто приходится осматривать мертвые особи Роя?

В камере с маткой не оказалось Сизого, и Мотыга сначала немного струхнул, но напарник почти сразу вынырнул из дальнего канала. Видимо, решил не сидеть на месте пока Мотыга встречал вояк, а осмотреть тут все как следует. Похвально! Хотя, Мотыга честно признал, что сам вряд ли бы набрался отваги в одиночку шастать по дебрям астероида Роя. Кто знает, вдруг тут не только трупы встречаются…

– Я там еще кое-что обнаружил, – пропел Сизый, обращаясь к полковнику. Как показалось Мотыге – пропел как-то очень уж невесело и озабоченно. – Там, в следующей камере.

Сизый указал на темное пятно канала, откуда только что вышел.

– Веди, – полковник по-прежнему отличался немногословием. Один из экспертов, лейтенант и несколько солдат остались у мертвой матки Роя; остальные, и среди них Мотыга, последовали за Сизым. Мотыга пошел по собственной инициативе – и его никто не одернул.

Канал привел в камеру, похожую на предыдущую, только трупа матки здесь не оказалось. Зато нашлись трупы солдат Роя – даже Мотыга их без труда опознал, хотя солдаты выглядели далеко не так свирепо, как в фильмах. Впрочем, могут ли скрюченные трупы выглядеть свирепо? Повреждений на солдатах не было, а значит они умерли по той же причине, что и остальные особи Роя.

Посреди камеры возвышался чуть сплюснутый с вершины шарообразный кокон. Он был сплетен из похожих на светлую паутину тончайших нитей; внутри просматривалось что-то темное и массивное. Эксперты на миг остолбенели (это заметил даже Мотыга), а потом с таким остервенением схватились за свои приборы, что ничего не оставалось, кроме как предположить, будто они столкнулись с самой важной тайной со времен возникновения Галактики, и имели хорошие шансы эту тайну разгадать.

А, может, так оно и было? Есть ли в союзе более загадочная раса, чем Рой? Даже ледышки-а'йеши на деле оказываются близкими и понятными, особенно с того времени, как им приглянулось грязное человеческое мировоззрение. Такими делами стали ворочать… Люди могут отдыхать.

А Рой был и остается непостижимым и неприступным. На то он и Рой.

Вдруг и правда раскроют какие-нибудь его секреты? Тогда имя Шата Унгена по прозвищу Мотыга вполне может войти в историю. А что?

«…оставался малоизученным и замкнутым сообществом вплоть до момента, пока горняки корпорации „Минералы Багуты“ Шат Урима и Шат Унген во время рядового поискового рейда не обнаружили…»

Что именно они обнаружили – Мотыга надеялся заучить потом. Пока он увидел только несколько десятков трупов да округлый кокон неизвестно с чем внутри.

«Кстати, – подумал Мотыга. – Если особи Роя могут некоторое время выживать в вакууме, то кокон явно способен оставаться живым дольше, чем активные организмы. Это аксиома, как говаривал биолог инструктор на вечерних занятиях…»

Мотыга очень любил вечерние занятия на базе и охотно их посещал. Практически без пропусков.

– Эй, чего стоишь? – Мотыгу дернули за рукав. – Помогай!

Мотыга очнулся и послушно вцепился в какой-то прибор, который его заставили держать. Полковник что-то лихорадочно и беззвучно выпевал в микрофон на тоненьком усике. Солдаты кольцом охватили объект изучения и как-то нехорошо поигрывали лучевиками. Словно могла возникнуть необходимость отстреливаться.

Кокон тщательно просканировали, несколько раз засняли, а кристаллы с записью бережно упрятали в аварийный кофр; прискакал третий научник, и «мозги на ножках», как дразнили ученых военные, принялись длинно и азартно спорить, периодически взывая к кому-то на связи. Понятно, что Мотыга об этом мог только догадываться, но как опытный пустотник, не один час наработавший в эфире и худо-бедно разбирающийся в переговорах по связи, без труда отслеживал включения на дежурный график. Он даже попытался втихую подстроить свою систему на частоту военных, но безуспешно. Впрочем, он не очень и надеялся – конечно, военные работают в закрытых диапазонах, аппаратура горняков на них просто не настраивается. Да плюс кодеры-декодеры, модуляторы-демодуляторы… Мало ли хитроумных штучек придумали и внедрили в обиход «мозги на ножках»?

Вскоре из темного канала прибыло пополнение: еще несколько научников и двое азанни. Вид бывших хозяев расы шат-тсуров Мотыгу и вовсе вышиб из колеи. Птички все еще играли в судьбе шатов немалую роль, хотя уже и не решающую. Но бывали случаи, когда они вмешивались, и зачастую – очень бесцеремонно.

Как сейчас.

Полковник сразу же поблек и отошел на второй план; теперь парадом командовал крылатый коротышка в маленьком скафандре. Коротышка смешно хлопал крыльями в тщетных попытках взлететь, из чего Мотыга заключил, что безвоздушка ему в диковинку. Какой-нибудь кабинетный птиц, скафандр, небось, второй раз в жизни надел…

Второй азанни вел себя профессиональнее: крылья использовал в основном как руки, и с ходу принялся деловито руководить научниками-шатами. Те у него живо забегали, собирая из разрозненных частей сложную машинку с кубическим экраном и плоским клавиатурным лоскутом. Когда экран ожил и засветился, этот азанни уселся за клавиатуру, а научники подозвали солдат и, вроде бы, приготовились кокон вскрыть.

Прибор у Мотыги отобрали несколько раньше, и теперь отогнали от кокона к стене. Сизый стоял тут же и глазел на происходящее из-за спин полковника и лейтенантов.

Даже с такого расстояния Мотыга был в состоянии разглядеть все, что возникало в толще экрана. А возник там первым делом прямоугольный брусок-параллелепипед, пропорциями сходный с интеррасовым кирпичом. Почему-то пропорции кирпича оказались приблизительно равными чуть ли не для всей галактики – и у азанни, и у цоофт, и у людей, и у шатов, и у булингов…

У разумных Галактики вообще слишком уж много общего. Мотыга часто об этом задумывался на занятиях.

Углы у бруска, вроде бы, выглядели сглаженными. А, может, это издержки сканирования, кто знает. Больше внутри кокона ничего настолько же плотного не просматривалось – только какие-то рыхлые клубки, скорее всего состоящие из той же «паутины», что и сам кокон.

По команде азанни двое научников взялись за резаки. Тонюсенькие плазменные шнуры бросили на кокон изумрудно-зеленые отсветы. Аккуратно, словно при работе с бомбой большой мощности, научники вспарывали резаками оболочку кокона. Она распадалась на две половины; края получались неровными и подпаленными. Теперь кокон стал напоминать огромное яйцо какой-нибудь птицы, поврежденное мелким хищником.

Когда надрез стал достаточно большим, шаты-научники взялись за края и развели их пошире. Кокон раскрылся, будто диковинный цветок, и Мотыга впервые воочию увидел то, что впоследствии стал считать саркофагом.

Серая чешуйчатая глыба действительно со скругленными краями. Безмолвный и загадочный монолит, при виде которого Мотыге (да и остальным, наверное) показалось, что на них мельком взглянула Вечность.

Это было странное и пугающее ощущение; но пугающее не в смысле угрозы и опасности – нет, пугающее отсутствием границ, возраста, пугающее непонятным предназначением… Чужеродностью, в конце концов.

Мотыга остро ощутил, что обычные понятия к этой находке неприменимы. Вот, например, что значит мысль об отсутствии границ? Не размытость же линейных размеров он имел в виду! Что-то другое – находка, казалось, не была привязана к данному конкретному месту во вселенной. Она, принадлежала всей вселенной одновременно. И всем временам заодно. Веяло от нее чем-то необъяснимым, чем-то высшим.

Даже азанни вроде бы это почувствовали, а уж они-то насмотрелись в космосе на любые диковины.

Некоторое время научники, сбросив оцепенение, хлопотали у находки. Окончательно освободили ее от остатков кокона, замерили, вроде бы, в который уже раз осмотрели и ощупали. Что-то занесли в свои мудреные компьютеры. А потом азанни (оба) очень долго совещались – и между собой, и с кем-то третьим, по связи.

Мотыга и Сизый переминались с ноги на ногу перед шеренгой солдат. Полковник и лейтенанты благоговейно взирали на неугомонных азанни, но не вмешивались – продолжали выжидать. Горняцкая смена уже давно закончилась, у Мотыги уже начало бурчать в желудках – хорошо, что никто, кроме него самого, не мог этого слышать.

Когда их вызвал унтер, азанни еще продолжали совещаться.

– Эй, Сизый! Где вы там!

Сизый встрепенулся:

– Тут! На месте.

Мотыга тоже оживленно прислушивался – звук начальницкого голоса был первым посторонним звуком за несколько часов.

– Можете возвращаться. За вами послали бот, он вот-вот сядет немного в стороне от разлома. Как поняли?

– Поняли, возвращаемся. Полковнику доложиться?

– Не нужно, он уже в курсе. Просто разворачивайтесь и идите, солдаты вас пропустят.

«Пропустят? – подумал Мотыга мимоходом. – Интересно. А что, могли и не пропустить?»