Медовый месяц в Греции Браун Джеки
– Проблема с волосами решена! – сообщила она и собрала волосы в «конский хвост».
– Отлично, но кое-что нужно поправить.
На этот раз он не просто коснулся ее волос. Она почувствовала, как по ее щеке скользнули теплые пальцы, как они заправили за ухо непослушную прядку. Совершенно дружеский жест, если бы не блеск его темных глаз и не бешеный пульс, который вызвало у нее это прикосновение.
Позади них пронзительно загудел клаксон. Водитель крикнул что-то на греческом. Ник ответил, но его тон был миролюбивым, а выражение лица вполне добродушным. Повернувшись к Дарси, он сказал:
– Люди слишком спешат. Я предпочитаю не торопиться. Спешка ни к чему.
Он повернул ключ. Мощный мотор «порше» взревел, и автомобиль тронулся с места.
Ник не знал, где находится отель, обозначенный в маршрутном листке Дарси, но вбил адрес «Сантора» в карту мобильника.
– Ехать около сорока минут, – сказал он, когда аэропорт остался позади.
Дарси удобнее устроилась в кресле, решив наслаждаться видами. Она не только впервые была в Греции, она вообще была впервые за границей. Не считая пары уик-эндов, проведенных с Бекки в Торонто, она ни разу не покидала Штатов. Но даже дивные пейзажи не могли отвлечь ее внимания от сидящего рядом мужчины, и ее взгляд то и дело возвращался к его профилю. Господи, до чего красив. И к тому же дает понять, что симпатия взаимна. Это, конечно, не «романчик», но как приятно сознавать, что такой привлекательный мужчина обратил на тебя внимание.
Когда он, повернувшись, встретился с ней взглядом, она смутилась и выпалила первое, что пришло на ум:
– Вам давно нравятся эти красотки?
– Красотки?
– Я имею в виду, машины, – уточнила она, радуясь, что из-за языкового барьера ее оговорка проскочила незамеченной.
Он кивнул.
– Мой дядя когда-то участвовал в гонках. Когда мне исполнилось шестнадцать, он взял меня на европейский Гран-при.
– Звучит неплохо.
Ник улыбнулся, соглашаясь:
– Это и было неплохо. Весьма.
– А вы когда-нибудь принимали участие в гонках?
– Я задумывался об этом. Но не участвовал. – Он пожал плечами. – Да и мне куда интереснее сам автомобиль, чем скорость, с которой он может ехать. Так что, когда мне исполнилось восемнадцать, я купил «порше-спидстер» 1957 года. Увидел объявление в газете.
– Неплохо для первой машины.
Что касается Дарси, то ее первой машиной был древний бабушкин седан размером с Лихтенштейн, который поглощал бензин, как студент кофе во время сессии. Позднее Дарси посчастливилось сменить его на десятилетнюю малолитражку, на ней-то она и ездила до сих пор.
Ник фыркнул:
– Не совсем. На нее ушла уйма сил и времени. Поэтому-то мне ее и продали. Я провел целое лето, перебирая двигатель. – Тут его улыбка сделалась ностальгической и гордой.
– Вот тогда вы и попались на крючок? – предположила она.
Нечто подобное Дарси испытала в старших классах, впервые предложив свою статью для школьной газеты. Три колонки об изменениях в обеденном меню. В тот день она поняла, кем хочет стать, когда вырастет. А теперь, спустя восемь лет после получения диплома журналиста, именно журналистом она могла назвать себя с большой натяжкой.
– Попался… Да, это правда. Особенно после того, как два года спустя я решил продать свой «спидстер» на аукционе в Каламаки. Туда съехались коллекционеры со всей Греции, да что там – со всей Европы. Мне понравился этот опыт. Так что, продав машину, я поднакопил еще денег, купил следующую, привел в порядок и продал на аукционе. Прошло еще немного времени, и я уже сам проводил аукционы. Этим я занимаюсь и сейчас.
Дарси слышала в его голосе удовлетворение и гордость. Вызывала ли ее собственная работа подобные эмоции? О нет… Но она и мечтать не осмеливалась о лучшей карьере. Лучшем жилье, лучшей жизни…
– Вы вернулись из Штатов в Грецию по делам? – спросила она.
Ник покачал головой. Прядь темных волос упала на лоб. Это придало оттенок бесшабашности его идеальному внешнему виду.
– В этот раз – нет. У нас в семье свадьба.
Свадьба. Слово, даже произнесенное с чудесным акцентом Ника, тенью легло на Дарси, напомнив о неслучившемся «я согласна».
– Но вы же собирались улететь сегодня.
– Я бы вернулся. Церемония намечается через две недели.
Она удивилась:
– Так это только через две недели, но вы все равно остаетесь?
– От меня этого ждут, – коротко ответил он.
Дарси уловила легкий холодок в его голосе. Что ж, понятно почему. Ей-то было известно все о семейных ожиданиях. Три сестры, две старшие, одна младшая, все трое счастливы замужем и заняты продолжением рода человеческого, который конечно же зачахнет без их потомства.
А вот Дарси весной стукнул тридцатник. Все, что осталось от ее свадебных надежд, – это гора подарков, которые нужно отослать обратно, когда она вернется домой.
Она невольно застонала. Ник удивленно взглянул на нее, и она пояснила:
– Понимаю вашу боль. Моей семье тоже в некотором роде сложно угодить. Так чья же свадьба?
– Моего брата Петроса.
– То есть он живет здесь.
– Да, как и вся моя семья.
Интересно. При этом Ник обосновался за Атлантическим океаном.
– Кому-то мамочкина юбка не нужна, – прошептала она.
– Что?
– Ничего, так. Вы близки с братом?
– Когда-то были.
Он сжал губы в линию, словно повесил замок на свое молчание. Дарси показалось, что за этой фразой кроется целая история, о которой он не желает говорить. Но она обуздала свое любопытство и изменила тему. Так что они немного поболтали о политике, а тут показался и отель.
Двухэтажное приземистое здание выглядело так, словно в него угодил снаряд. Некоторые античные развалины и то целее. Зато на фасаде красовалась табличка, сообщавшая на греческом и английском о ремонтных работах на территории отеля. Оглядевшись, Дарси поняла, что территория вокруг «Сантора» под стать ему самому. Ресторан неподалеку тоже доверия не внушал. Несмотря на сильнейшее чувство голода, Дарси не хотелось даже приближаться к нему. На пороге стояли двое мужчин, они курили сигареты и передавали друг другу бутылку ликера.
Дарси почувствовала, как к ней возвращается истерическое состояние.
– Нет, Руфус был не так уж плох, – пробормотала она.
Ник сдвинул брови:
– Ваш кот?
– Больше не мой. Я думала, скатертью ему дорога после того, что он сделал с моим любимым шелковым платьем. Но теперь…
– Кто-нибудь говорил вам, насколько запутанной кажется история вашей жизни? – Он посмотрел на нее с задумчивой улыбкой. – Что ж, идемте. Я провожу вас. Посмотрю, как вы устроитесь.
– Спасибо. Я ценю вашу заботу! – не стала возражать Дарси.
Ник завладел ее несчастным чемоданом, и они направились ко входу по дорожке, застеленной кусками картона. По обеим сторонам стояли горшки с пальмами, чьи листья были покрыты густым слоем серой строительной пыли.
Ник придержал для нее створку замызганной стеклянной двери. Она опасливо шагнула внутрь. Когда глаза привыкли к полумраку, она обнаружила, что и вестибюль завален стройматериалами и инструментами, все было покрыто той же сероватой пылью. Когда она представила себе, как выглядит ее номер, в горле пересохло. Словно почувствовав ее нерешительность, Ник легонько положил руку ей на спину, направляя к стойке регистрации. За ней помещалась колоритная особа лет сорока пяти; одна зажженная сигарета свисала с ярко накрашенных губ, вторая тлела в пепельнице. Женщина недружелюбно взглянула на них сквозь завесу дыма и пыли.
– Калимэра. – Она поприветствовала их на греческом, отправляя в пепельницу вторую сигарету.
– Добрый день, – ответил Ник. Он покосился на ее беджик и добавил: – Пеша. Как дела?
Это было произнесено по-английски. Похоже, Пеша знала язык, потому что ответила на нем же:
– Неплохо, спасибо. – Она одарила Ника игривой улыбкой. – Чем могу помочь?
– Моя подруга забронировала номер в вашем отеле.
– Подруга, значит. – Пеша улыбнулась еще шире и выпустила струйку дыма из ноздрей. – Назовите имя, пожалуйста.
– Дарси Хейз, – сказал Ник.
Компьютера на стойке не было, только увесистая тетрадь в кожаном переплете, которую Пеша листала по меньшей мере минут пять. Наконец, она подняла глаза:
– Простите, но такого имени на эту неделю не записано.
– А как насчет Дарси Франклин? – спросила Дарси, избегая удивленного взгляда Ника.
Снова шелест перелистываемых страниц. Потом Пеша покачала головой:
– Окси. И этого имени нет.
– Должно быть, произошла ошибка. Турпакет был заказан и полностью оплачен еще несколько месяцев назад!
– Турпакет? – медленно повторила Пеша. – О каком турпакете вы говорите?
– О турпакете «все включено» плюс экскурсии, который был заказан через «Зевс тур».
– Ставрос!
Женщина выплюнула это имя с таким негодованием, что два простых слога превратились в страшнейшее из ругательств. Продолжила говорить она на греческом, сопровождая поток слов яростной жестикуляцией. Дарси ничего не оставалось делать, как стиснуть зубы и ждать. К тому времени, как Пеша снова переключилась на английский, Дарси начала закипать.
– Этот человек задолжал мне за три туристические группы, которые останавливались здесь! Я сказала ему, что с меня хватит. Целый день уже разворачиваю его клиентов.
Пеша вытащила из пепельницы сигарету и сделала глубокую затяжку.
– Э-э-э… когда вы сказали, что с вас хватит… – начала Дарси.
– Я не стану больше делать ему одолжений до тех пор, пока он не заплатит. – И Пеша, словно ставя точку, раздавила сигарету в пепельнице.
– Понимаю ваше недовольство Ставросом. – Дарси и сама была им самую чуточку недовольна. – Но я при чем? Я сполна заплатила за номер в «Санторе»!
– Нет, это Ставросу вы заплатили сполна. Но мне он не заплатил! Он слишком долго мне не платит! – Пеша гневно потрясла в воздухе рукой с зажатой в ней сигаретой. Частички пепла мягко осели на стол и на окружающих. – И пока он мне не заплатит, его клиенты не будут селиться в «Санторе». Но если вы желаете заплатить мне наличными, я с радостью сдам вам номер.
Дарси могла понять позицию Пеши. У нее бизнес, а Ставрос в который раз подводит ее. Но раз уж сама Дарси оказалась в безвыходном положении и ей придется раскошелиться еще раз, то она лучше заплатит за номер в нормальной гостинице, а не в этой ночлежке. Она повернулась к Нику, который, казалось, прочел ее мысли:
– Я отвезу вас в другой отель. Найдем что-нибудь поближе к магазинам, ресторанам и ночной жизни.
Дарси кашлянула и произнесла:
– Но за разумную цену. Мой бюджет ограничен.
Когда они повернулись, чтобы уйти, Пеша всполошилась:
– Лучшего варианта, чем «Сантор», вам не найти!
И поскольку так много в жизни Дарси зависело в этот миг от фатума, интуиция заставила ее ответить:
– Я попробую.
Помня о том, что сказала Дарси насчет бюджета, Ник отвез ее в одну из сетевых афинских гостиниц, хотя его самого она не прельщала ни атмосферой, ни сервисом. Он бы предпочел другое место. Впрочем, расположение отеля было удобным, внутри было чисто, имелась зона, свободная от курения, а консьерж всячески старался угодить клиентам.
Когда Дарси забронировала номер, они задержались у лифтов. Ник не спешил уходить. По правде говоря, ему не хотелось прощаться. Дарси тоже не стремилась отделаться от него.
– Есть ли у меня шансы вернуть деньги? – спросила она.
– Вероятность невелика. Я думаю, что у Ставроса просто нет средств, чтобы их вернуть.
– Хм. При таком раскладе мне придется вернуться в Нью-Йорк еще до конца недели.
Ограниченный бюджет, вспомнил Ник. И тем не менее произнес:
– Это будет непростительно. Греция так красива, здесь есть на что посмотреть.
Возможно, это окажется бесполезным, но Ник все же планировал позвонить Ставросу и немного надавить на него. Дарси Хейз и прочие доверчивые туристы не должны страдать из-за неумения Ставроса вести дела.
Конечно, добрые намерения Ника не были совсем бескорыстными. Он засмотрелся на длинные ноги американки. Даже в туфлях на плоской подошве она была высокой. «Величавой», – пришло на ум правильное слово. И сексапильной. Округлые бедра, грудь, ягодицы. Но почему у него такое чувство, что она совсем не осознает свою привлекательность? Большинство таких, как она, отлично умеют использовать свою внешность, чтобы получать то, что им хочется. Но не Дарси. Эта загадка дразнила его и интриговала.
А Ник любил загадки. Когда дело касается нескромных удовольствий, загадки возбуждают не хуже азартных игр.
– Не знаю, как и благодарить вас за все, что вы сделали, – сказала она.
– Я ничего не сделал.
– Неправда. Последние два часа вы работали моим личным водителем. Если бы не вы, я бы до сих пор торчала в аэропорту со сломанным чемоданом и ждала гида, который никогда бы не приехал.
Вид у нее был измотанный. Она, наверное, заснет, не успев коснуться головой подушки. Ника вдруг укололо сожаление о том, что его не будет рядом, когда она проснется.
– Рад, что смог быть полезен. Ужасно, если путешественник покинет мою родину с неверным представлением о греческом гостеприимстве. Ставрос Паппанолос – исключение из правил, вы скоро убедитесь в этом. Люди здесь щедры и приветливы.
– О, вы с лихвой окупили впечатление о Ставросе.
Она кашлянула и снова почувствовала, что краснеет. Ник наклонился, чтобы поцеловать ее, но она протянула руку, неловко ткнув его в солнечное сплетение, и залилась румянцем.
– Нам пора прощаться, – сказала она.
Правда пора? Ник так не считал. Но она устала, а его ждут семейные дела.
Он пожал ей руку и совершенно искренне произнес:
– Был очень рад знакомству с вами, Дарси Хейз.
Глава 3
На следующее утро Дарси все еще была у него в голове. Ник сидел на бабушкиной кухне, поглощая свежеиспеченные кулукария портокалиу – сладкие, пахнущие апельсином пирожки, которые так часто готовились в доме у йайа.
Родители, Георгий и Tea Костас, жили по соседству и тоже были здесь. Вся большая семья Ника проживала в одном квартале на западной окраине Афин. Оправдывая сложившуюся традицию, Петрос купил дом на этой же улице. Еще две недели, и они поселятся там вместе с Селеной как муж и жена.
Апельсиновые пирожки были достаточно сладкими, но не смогли избавить Ника от привкуса горечи.
– Чай остывает, – нарушила течение его мыслей йайа.
Густые белоснежные волосы, уложенные в узел, составляли разительный контраст с ее обычным черным платьем. София Паппас овдовела двадцать три года назад и все еще носила траур по мужу. Кроме того, она считалась главой семьи и вмешивалась в ее дела, когда полагала необходимым.
– Ты отчего хмуришься, Николаос? Выпечка не удалась?
– Нет, с ней все отлично. – В подтверждение своих слов он отправил в рот пирожок. – Просто задумался.
– Тебе сейчас непросто, – мудро заметила бабушка.
– Только потому, что все словно сговорились усложнить мою жизнь.
– Ты обдумал предложение Петроса? – спросила мать.
Брат хотел, чтобы на греческой православной церемонии венчания Ник был его кумбаро — распорядителем. А это означало, что именно Ник возложит венцы на головы Петроса и Селены, скрепляя их семейный союз.
Нику даже думать об этом было невыносимо. Он вообще удивлялся, как у брата хватило смелости сделать ему такое предложение.
– Я уже ясно сказал «нет», мама.
Она нахмурилась:
– Было бы неплохо тебе передумать, Ник. Он твой единственный брат.
– Было бы неплохо Петросу вспомнить, что он начал встречаться с Селеной за моей спиной.
– Ник, но ты же уехал. Отправился в Америку развивать свой бизнес. И ты сказал Селене, что понимаешь ее нежелание перебираться в Нью-Йорк.
Что Ник понимал, так это то, что его предали. И вообще-то он надеялся, что Селена передумает. В глубине сердца он лелеял мечты жениться на ней. Но тут встрял Петрос.
– Я не буду его кумбаро. Радуйтесь, что я вообще согласился приехать на эту свадьбу.
– «Радуйтесь, радуйтесь», – ворчливо передразнила его йайа, – ты бы последовал собственному совету, мой мальчик. Если не будешь искать, никогда себе не найдешь невесту.
– Уверяю тебя, женского общества мне хватает.
– Следи за тем, как разговариваешь с бабушкой! – вмешался Георгий.
Ник осекся. Лишь однажды отец сделал ему замечание тем же тоном. В детстве, когда он перешел границы. И Ник попросил прощения.
– Я просто хотел сказать, что, если бы желал найти жену, она бы уже у меня была.
Ему не хотелось бы называть себя белой вороной в собственной семье, но что есть, то есть: цвет его оперения определенно отличался от цвета перьев его брата. К великому сожалению родителей и йайа. Мало того что он жил на Манхэттене, даже его греческий дом стоял совершенно в другом конце Афин, ближе к Эгейскому морю. Этот дом с белыми стенами гнездился на склоне холма, оттуда открывался потрясающий вид на гавань, заполненную яхтами и рыболовецкими судами. Tea надеялась, что этот вид успокоит его неугомонный характер. Но в определенном смысле уходящие в открытое море лодки только усугубляли его беспокойство.
– Женщины Манхэттена не годятся в жены, – убежденно сказала мать.
Отчасти это было правдой. Манхэттенская сторона его жизни была тесно связана с бизнесом, а частые поездки отнимали столько времени, что он не был готов остепениться и осесть.
Тем не менее он не удержался от вопроса:
– Откуда ты знаешь, мама? После Селены ты не была знакома ни с одной из моих женщин.
– Мне и не нужно быть с ними знакомой. Я твоя мать. Я знаю. – И Tea скрестила на груди руки.
Он любил свою семью. Он любил Грецию. Но с тех пор, как он впервые продал автомобиль коллекционеру из Штатов – это произошло более десяти лет назад, – он знал, что не создан для спокойной и предсказуемой жизни, которую он вел бы здесь, работая вместе с отцом.
Семья никогда не разделяла одержимость Ника старыми машинами, не понимала его желание видеть их восстановленными и тем более – его удовольствие от поиска коллекционера, который хотел как раз ту машину, которую предлагал Ник. Родные, безусловно, гордились им. Благодаря упорному труду, немалым вложениям и удаче Ник превратил хобби в многомиллионный бизнес. Они просто предпочли бы, чтобы Ник решил сделать его центром не Нью-Йорк, а Афины.
– Кроме того, эти женщины не гречанки, – добавила йайа.
Для бабушки все сводилось именно к этому. Для матери тоже, хоть она и не высказывала этого вслух. Обе они мечтали, чтобы Ник женился на хорошей греческой девушке, желательно из знакомой семьи; чтобы он вернулся в Афины, купил дом поблизости и свил семейное гнездышко. Пока у них ничего не выходило, но они не оставляли попыток.
Разумеется, через пару минут мать как бы невзначай обронила:
– Я тут вчера видела на рынке Марию Карапулос. Она была с дочкой, Даникой, недавно вернулась из Лондона. Что-то у нее там не сложилось с работой.
– Вот и славно, эти англичане даже не умеют заварить чашку нормального чая, – заметила йайа, и обе женщины рассмеялись. – И как Даника? Все такая же хорошенькая?
– Даже лучше, – сказала Tea. – Немного похудела и, кажется, теперь носит линзы. Во всяком случае, ходит без очков. У нее, оказывается, прелестные глаза.
– И семья достойная, – добавила бабушка.
Ник отхлебнул чаю и промолчал. Он размышлял о голубых глазах Дарси.
– Я пригласила ее на свадьбу, – сообщила мать.
– Правильно. Пусть повеселится хорошенько, – одобрила йайа. – Думаю, она найдет с кем потанцевать.
Ник добавил еще ложку меда в и без того сладкий чай и принялся размешивать, старательно игнорируя этот разговор. Он знал, какой будет следующая фраза, и, разумеется, угадал.
– Ник мог бы сопровождать ее, – предложила бабушка.
Он яростно звякнул ложечкой: Нет.
Сколько раз им нужно сыграть в эту игру, чтобы мама и бабушка, наконец, отстали от него? Ник даже подумывал пригласить для этого какую-нибудь из местных девушек, но вот незадача: из-за последних сплетен одинокие женщины одного с Ником социального круга смотрели на него либо с жалостью, либо как на потенциальную добычу. Ему не хотелось ни того ни другого.
Он с надеждой взглянул на отца, надеясь найти в нем союзника, но Георгий отодвинул стул и встал из-за стола:
– В ванной какая-то проблема со сливом. Я обещал бабушке взглянуть.
– Я помогу, – тут же вызвался Ник.
Но Георгий покачал головой:
– Не нужно, пей свой чай. Я сам справлюсь.
– Спасибо, папа, – не без сарказма ответил Ник.
Отец обернулся:
– Ты бы послушал, что мать говорит. Даника хорошая девушка из хорошей семьи. Сам ты такую не найдешь.
Это была уже рекомендация. После того как отец вышел, на кухне воцарилась тишина, и Ник начал было надеяться, что тема себя исчерпала. Но тут мама произнесла:
– Ты не можешь прийти на праздник один. Стыдно двум одиноким молодым людям быть без сопровождения.
Йайа хлопнула в ладоши:
– Решено. Николаос идет с Даникой.
– Нет, я с ней не иду.
– Нет?
Ник промокнул губы салфеткой и самым светским тоном объявил:
– Я не иду с Даникой или с какой-либо еще женщиной, которую вы пригласили на свадьбу. Я сказал «нет», и это означает именно «нет».
– «Нет», «нет», всегда сплошное «нет»! – Бабушка гневно всплеснула руками. – Назови хотя бы одну стоящую причину, почему нет!
Перед его внутренним взором возник образ молодой женщины с синими глазами, восхитительными ногами и копной каштановых кудрей.
– У меня уже есть пара.
Мать и бабушка заморгали от удивления. Первой дар речи обрела Tea.
– Ты сказал, у тебя есть пара? – скептически переспросила она.
– Женщина, с которой ты придешь на свадьбу Петроса? – уточнила йайа. Судя по голосу, она тоже не очень-то верила внуку.
Ник не слишком хорошо умел лгать, какой бы оправданной он ни считал причину для лжи. Так что он просто ответил вопросом на вопрос:
– Что, так трудно поверить? Я вроде бы не урод.
– Ты красив, как Адонис, – подтвердила Tea, – но только вчера ты выбежал вон, стоило бабушке пригласить на чай заглянувшую к нам дочку бакалейщика.
– Заглянувшую? – фыркнул Ник. – Да она была одета как на вечеринку. Я не одобряю сводничество. И помощь ваша мне не нужна, какие бы благие намерения за ней ни стояли.
Tea вздохнула. Ник понадеялся, что разговор закончен, но не тут-то было.
– Кто эта женщина? Когда ты пригласил ее?
Почему раньше о ней не упоминал? – принялась выяснять бабушка.
Поскольку ничего еще не произошло и, вероятно, не произойдет, Ник решил ответить на вопрос:
– Вы с ней незнакомы. Она американка.
– Американка? – Йайа нахмурилась.
– Она живет в Нью-Йорке? – спросила Tea.
– Сейчас Дарси в Греции.
Это было правдой. А обстоятельства уточнять не обязательно.
– Дарси… Что за имя такое – Дарси? – Йайа нахмурилась еще больше. – Совсем не похоже на наши имена.
У матери имелись иные сомнения.
– Она живет в Афинах?
– Нет. Приехала сюда в отпуск.
– А чем она занимается? – поинтересовалась йайа.
– Работает в журнале, который пишет про автомобили.
Читать бесплатно другие книги:
