Скелеты из шкафа русской истории Мединский Владимир
«Глупый и неопытный кандидат на выборах тратится.
Умный и опытный — на выборах зарабатывает»
Демократия? Все могут избирать и быть выбранными? Формально — да…
Но с самого начала в парламенте огромное значение имели деньги. Мало того, что существовал имущественный ценз: право избирать имели не все, а уж тем более не все могли избираться. Так еще и шел подкуп избирателей. Увы, это не изобретение современных политтехнологов. Поэтому сознательно дам небольшой экскурс в историю родины парламентаризма — Британии.
Итак, голос избирателя уже в XV веке был капиталом, который нетрудно было превратить в наличные, фунты и шиллинги.
В XVIII веке в Британии говорили, что цена голоса избирателя установлена с такой же точностью, как на хлеб или на землю.
В среднем место в парламенте в первой половине XVIII века можно было купить за 1–1,5 тысячи фунтов стерлингов. Это была огромная сумма по тем временам.
Однако инфляция. И к концу XVIII века цена на депутатство возросла до 5 тысяч фунтов. Во времена промышленной революции стало больше тех, кто обладал значительными капиталами. Они не пользовались политическим влиянием, а покрасоваться в парламенте хотели. Все логично: спрос определяет предложение.
Но это мы — про простую продажу своего голоса за деньги.
Обычнейшая сделка, не более.
Один английский избиратель XIX века описывал, что он, как и каждый голосующий, опускал бюллетень в одно отверстие в стене, а через другое получал соответствующую сумму.
Удобно.
Иногда удавалось купить избирателя и дешевле — за «халявную» выпивку и еду. Лорд Рассел уверял в конце XIX века, что спаивание избирателей — это типичная сторона английской демократии, которая резче всего бросается в глаза чужестранцам.
Поначалу покупку голосов еще как-то маскировали. Например, кандидаты в депутаты парламента или их агенты покупали у избирателей ничего не стоящие подержанные вещи за несоразмерно большие деньги.
Бывало, платили избирателям немалые суммы за… приезд на место выборов. Избиратели в Седбери, не жившие в городе, подкупались как бы оплатой их проезда. За милю дороги от Лондона до Седбери они получали по 1 шиллингу и притом во время пути их еще поили и кормили. В общем, ничего оригинального современные пиарщики не придумали: как известно, новое — это хорошо забытое старое.
Но зачем покупать в розницу, скажет опытный политтехнолог, если можно сделать это оптом? Это выгоднее. Да и проще: не возиться с рядовыми избирателями, а сразу договориться с местными муниципальными властями. Так и делали. Например, во время выборов в городке Пуле явилось трое кандидатов: один официально пообещал городской думе за свое избрание 1000 фунтов, другой — 1500 и третий — 750 фунтов.
Думаю, не надо объяснять, кто из них победил.
Времена меняются — люди никогда. Принципы демократии незыблемы. В те времена все было, как сейчас. Все делали на выборах свой маленький бизнес.
В 1768 году Оксфордская городская дума, обремененная долгами, написала своим двум депутатам в парламенте, что они будут избраны вновь лишь при уплате суммы в 6–7 тысяч фунтов стерлингов. Зря они оставляли письменные улики, эти «оборзевшие» члены городской думы. Все-таки формально требовать денег за избрание депутатов они права не имели, даже по тогдашним британским законам. Посему они быстро оказались в тюрьме, а когда освободились (за взятки, естественно), оказалось, их заместители уже провели сделку без их участия.
В 1711 году некто полковник Гледхил купил себе место в парламенте, записавшись в… гильдию сапожников (!) и сделав ей заказ на сапоги для всего своего полка. Представьте комичность ситуации: бравый колониальный британский полковник записывается в сапожники! Ну чего не сделаешь, чтобы пролезть в депутаты… Париж стоит мессы…
Торговля голосами была так хорошо налажена, что если кандидат не имел нужных средств в момент избрания, то мог выплачивать деньги в течение ряда последующих лет. В рассрочку. Парламентская неприкосновенность в кредит.
Во время избирательных кампаний на видных местах, как и сегодня, вывешивались плакаты, призывавшие избирателей отдать свой голос за кандидата. И тут же, на плакате, иногда называлась сумма, которую можно получить.
Цена голоса колебалась в зависимости от того, насколько ожесточенной была предвыборная борьба.
В конце XVIII века Фокс, один из лидеров вигов, истратил на выборы 18 тысяч фунтов. Для понимания веса тогдашних денег поясню: считалось, что купец, накопивший 50 тысяч фунтов, может отойти от дел — столько стоило поместье, дававшее в год 2500 фунтов дохода. Можно было жить помещиком-лендлордом, не рискуя деньгами в сложных торговых операциях. Фокс потратил почти половину такого имения…
Абсолютное большинство британцев ничего не имело против.
По их мнению, все было справедливо. Система продажи мест в Парламенте их не раздражала и не возмущала. Люди, обладавшие богатством, могли иметь соответствующую богатству власть.
Люди, богатством не располагавшие, получали от кандидатов деньги или какие-то важные для них услуги.
Британцы, не имевшие избирательных прав, боролись за то, чтобы их получить… На то было много причин, но одна из них очевидна: гражданские права были делом выгодным. Правда, увы, чем большему числу людей давали право голоса, тем меньше стоил этот самый голос.
Девальвация «честного голоса избирателя» шла постоянно, как бы сейчас сказали, значительно опережая темпы инфляции.
Если еще в XVIII веке, торгуя голосами своего многочисленного семейства, почтенный селянин вполне мог заработать на обучение в колледже одного из своих детей, то к концу века XIX избирателям максимум ставили бесплатную выпивку и кормили их рыбой с картошкой.
Примеры «продажной демократии» с одинаковым успехом можно выуживать практически из любого исторического периода любой страны, где те или иные формы выборности имели и имеют место. Думаю, бывший руководитель Центризбиркома Вешняков привел бы нам сотни ГОРАЗДО более ярких, живописных примеров надругательств над базовыми демократическими принципами и институтами, причем исключительно используя фактуру новейшей отечественной истории. Нам в этом отношении ходить за три моря за примерами точно не нужно.
Смысл нашего краткого экскурса в историю родины парламента в другом. В том, чтобы показать: если даже «образцово-классическая» избирательная система Британии с самого своего рождения была столь извращена и «монетизирована», то не надо питать никаких иллюзий относительно и вчерашнего, и позавчерашнего, и тем паче сегодняшнего дня иных «демократий» парламентского типа.
Была ли демократия в Древней Руси?
Государственный строй подгоняется к народу, как платье подгоняется к фигуре человека.
А. Франс
В 862 году Рюрик, сидевший сначала на Ладоге, захватил Новгород. Та часть горожан, которая не хотела его пускать, восстала. Восстание не победило, и почему-то с этой даты — 862 год — считается начало «исторической» Руси.
Рюрик пришел в Новгород, который до него управлялся народным вече. Варяг его отменять не стал или не смог. И вообще во всех (!) русских землях были веча: и в деревнях, и в городах.
Обычный и нормальный способ управления обществом. Все общины на Руси управлялись тогда демократически.
Кстати, города у нас не были обособленными, изолированными поселениями. На Руси они воспринимались как центры той или другой земли. Если город был большим, как Новгород, в нем могло быть свое вече в каждом из его районов — концов. Их так и называли — кончанские веча. Такая сходка жителей района решала какие-то местные вопросы. А общее городское вече возглавляло не город, оно возглавляло всю землю.
То есть, поясню, новгородское вече — это небольшая городская дума.
Это скорее законодательное собрание Новгородской области. С двумя оговорками. Первая — в собрании принимали участие не выборные депутаты, а все граждане, кто мог и хотел. Вторая: Новгородская область — это не сегодняшний небольшой субъект Федерации, а огромное государство, больше современной Франции.
Этот стиль управления очень далек от европейского городского права, но похож на греческую политию времен Аристотеля.
В Греции полис состоял из города — собственно полиса, и из территории — хоры. Часть населения полиса жила в хоре. Полисы маленькие, и для того чтобы попасть на народное собрание, надо было пройти самое большее километров 20 или 30, а чаще всего — намного меньше. Решения народного собрания принимались и для всей хоры тоже.
Обычно вече представляют так, будто все мужское население Новгорода сходилось на площадь. Мол, в одном месте собирались 10 тысяч человек и решали все вопросы демократически.
Не было десяти тысяч. Все население Новгорода составляло около 20–30 тысяч человек. Это включая женщин и детей. Численность дееспособных мужчин обычно определяют в 15–20 % от всего населения. Получается — до 4–5 тысяч.
Для сравнения: число граждан Афин составляло в разные периоды от 10 до 40 тысяч человек. В большинстве республик-полисов Древней Греции население было поменьше — от 5 до 8 тысяч взрослых мужчин. Афинские граждане выбирали своих должностных лиц на площади. В точности как новгородцы — посадника и тысяцкого. Типичная непосредственная демократия, когда все по-соседски знают не только тех, кого выбирают, но и друг друга.
Вече. Палех.
Вече формально правило не только в Новгороде и Пскове, но и в десятках других крупных городов. Имело особые права даже в Киеве.
Новгородское вече было высшим государственным органом Господина Великого Новгорода. Оно приглашало, контролировало и выгоняло князя. Назначало, сменяло и судило посадника и тысяцкого. Решало вопросы войны и мира.
Вече строило церкви и отдавало государственные земли навсегда или «в кормление». Выбирало архиепископа. Судило любого новгородского гражданина за все тяжкие преступления, за которые осужденный мог быть казнен, мог лишиться имущества или быть изгнан из Новгорода.
У вече была своя вечевая изба (канцелярия) с «вечным дьяком», который записывал решения и скреплял их печатями Господина Великого Новгорода.
При всей важности князя и его дружины, Новгород вполне мог воевать и сам, без князей. Победы Александра Невского в 1240 и 1242 годах часто трактуют как дело отборной княжеской дружины. Мол, князь защитил и спас Новгород… Это, конечно, далеко не вся правда.
Дружина Александра (2–3 тыс. конных) была лишь небольшой частью новгородской армии (15–17 тыс. чел.). Своя конница была и у Новгорода — тоже 2–3 тысячи всадников. Главную же ударную силу новгородского войска составляло ополчение — закованные в латы пехотинцы (как раз в эту эпоху на арену истории выходит пехота), вооруженные длинными копьями и топорами.
Отмечу, что тяжелый топор в то время был оружием грозным, чуть ли не страшнее меча. К тому же владение мечом — это искусство, а в руках непрофессионала меч просто неэффективен.
А топор — другое дело, тут главное силушку в удар вложить. Топор запросто проламывал щит, разрубал латы.
Вооружение ополченцев, непрофессиональных солдат, не говорит в данном случае о какой-то бедности новгородцев или безграмотности. Непобедимый чешский полководец эпохи религиозных войн Ян Жижка осознанно вооружал своих воинов таким «нестандартным оружием».
Жижка сам был рыцарем, но так повернулась судьба, что он возглавлял армию, состоявшую в основном из крестьян. И залогом успеха его войска стало то, что он вооружил их непрофессиональным оружием, справедливо полагая, что учить крестьян обращаться с мечом бесполезно… В Европе говорили тогда, что рыцарь рождается на коне, опоясанный мечом.
Поэтому, рассудил хитрый чех Жижка, надо научить крестьянина сражаться с помощью привычных ему орудий, которыми он сызмальства отлично владеет. Жижка был сельским помещиком и хорошо знал крестьянский быт…
Целые подразделения его ополченцев были вооружены, например, крестьянскими цепами — подразделения цепников.
Он же придумал знаменитую возовую оборону — когда круг из возов, особым образом сцепленных между собой, — иногда даже в два этажа, — молниеносно становился неприступной крепостью в чистом поле. Особенно для вражеской конницы. Это было не случайное изобретение, а тщательно продуманная и мастерски осуществленная с инженерной точки зрения идея. К возам прибивались специальные штыри, были в комплекте цепи, толстые канаты, эта конструкция крепости из возов Жижкой регулярно, от раза к разу, совершенствовалась.
Укреплялись стенки и поддон, изготовлялись хитрые выдвижные крючья — ну и так далее.
К копью — древку — вместо наконечника Ян Жижка приделал крестьянский серп. Этими серпами, засевшие за возами повстанцы-табориты лихо подрубали не защищенные железом ноги рыцарских лошадей.
Представьте себе закованного в броню рыцаря, который налетает на крестьянский воз, и при этом ноги его коня подрезают серпом, а сверху он получает по шлему, который и мечом-то не разрубить, страшный удар молотилкой — цепом. Шлем — пополам — так два крестьянина шутя побеждают одного рыцаря.
В Ледовом побоище 1242 года решающую роль сыграли пешие полки. Классическое описание событий: войско Тевтонского ордена прошло через лед в самом узком месте, в проливе между Псковским и Чудским озером. Александр Невский предвидел, где пойдет противник, и расставил новгородское войско так: впереди, на льду, лучники, за ними — тяжеловооруженное пешее войско, а с боков — отборные отряды. Свою же дружину он вообще поставил в резерв.
Тевтонцы шли через озеро, построились клином («свиньей») и ударили по русскому центру, который им удалось прорвать. Однако с флангов по «свинье» ударили отряды Александра, а с тыла — резерв. Да, наш центр немцы смяли, но так и было задумано, чтобы окружить тевтонское войско. И этот самый «центр» не выпустил тевтонцев со льда Чудского озера.
А кто «ударил с флангов»? «Отборные дружины Александра»? Нет, отборные дружины Новгорода и Ладоги! Городское ополчение, тяжелая броненосная пехота остановила удар тевтонской конницы, не выпустила ее с опасного весеннего льда.
Такая же броненосная пехота нанесла удар с флангов и не дала врагу развернуть грозную рыцарскую «свинью».
Свою же дружину Александр Невский придерживал до конца. Противник отступает, бежит, дело сделано — и он наносит удар дружиной в тыл уже поверженного, но недобитого врага.
Добивает — гонит, истребляет, топит в озере. Пешим ведь не догнать конного, тут профессиональная дружина особенно эффективна. Поздравим князя со светлым подвигом, но все же отметим: битву на Чудском озере 5 апреля 1242 года выиграли у рыцарей горожане.
Под грамотным руководством, конечно, Невского.
Вывод простой: Новгород входил в число тех средневековых обществ, которые могли противопоставить феодальной коннице силу пеших горожан. Князь важен как организатор и как знамя.
Порой само имя вождя — уже половина победы. Но все же и Господин Великий Новгород много что мог — и без князя.
Созывалось вече не регулярно. И посадник, и вообще — теоретически — любой горожанин мог ударить в вечевой колокол. Была бы необходимость. А вот между созывами вече правил Совет господ: правительство Господина Великого Новгорода. В него входили тысяцкий, посадник, «старые», то есть прежние посадник и тысяцкий (очень грамотно — обеспечивалась преемственность!), кончанские и сотские старосты.
Для исполнения решений администрации было до сотни приставов, подвойских, позовников, изветников, бирючей… Все это различные должности.
Широчайшее самоуправление, пронизывавшее буквально все стороны жизни, народоправство, делали ненужным большой чиновничий аппарат. Действительно, а зачем чиновники? Управлять? Но местные веча сами управятся: назначат ответственных за все общественные дела, разобьют общинников на команды, разделят труд. И добьются большего успеха, чем целая бюрократическая армия.
Самоуправляющиеся общины не допустят преступлений на своей территории, проложат дороги, устроят путников и купцов, отведут места для торговли, наймут охрану для грузов, построят пристани на реке, не допустят браконьерства на бобровых ловах… Словом, сделают сами все то, чем без местного самоуправления стали бы заниматься чиновники. Причем бюрократы сделают то же самое и хуже, и намного дороже.
Остается поражаться, какой маленький аппарат управления нужен был громадной стране. На Руси времен Ярослава Мудрого живет не менее миллиона человек. А весь центральный аппарат управления, включающий всех должностных лиц княжеской власти, не составляет и тысячи человек! Есть еще должностные лица в крупных городах, на волоках, где идет торговля, на границах — но их тоже немного, считанные десятки, от силы — сотни.
Во владениях короля Филиппа IV во Франции население составляло около 7 миллионов человек. А только королевских чиновников было свыше 20 тысяч. Число должностных лиц в графствах, городах, на таможнях и на промыслах — в четыре раза больше. Соотнесем 100 тысяч чиновников на 7 миллионов человек и менее 1 тысячи — на 1 миллион. Получается, во Франции на одно и то же число жителей приходится в 14 (!) раз больше чиновников.
Такова плата государства за подавление местного самоуправления.
Централизованные бюрократические учреждения сложились на Руси очень поздно — в XVI веке, при Василии III. Это система приказов. Раньше приказом называли канцелярию, которую заводил боярин для выполнения царского поручения.
Теперь приказы стали особыми учреждениями.
В 1660-е годы во всем государстве было порядка 100 дьяков и 1000 подьячих. К концу XVII века число приказных в Москве возросло до 3 тысяч человек. Но и этот «распухший аппарат» представлял собой совершенно ничтожное число чиновников для управления таким большим государством.
Во Франции с ее 20 миллионами населения в конце XVI века только на службе короля было не менее 30 тысяч чиновников.
А еще примерно такое же число профессиональных юристов считались «людьми свободных профессий», то есть кормились в режиме свободного рынка, но тоже были очень важным элементом системы управления страной. Получается, в Московии на душу населения приходилось в десять, даже в пятнадцать раз меньше чиновников, чем во Франции.
Это чиновное малолюдство достойно удивления. Страна с населением в 10–12 миллионов человек управляется тысячей чиновников! От силы 3 тысячами…
Наши предки, «привыкши» управлять самостоятельно, общественный статус чиновника считали за «тьфу». В Европе же быть чиновником считалось необычайно престижным. В том числе в Британии, гордящейся без меры своими демократическими традициями. Не будем и говорить о высочайшем положении чиновничества в странах Востока. Даже в Японии, самой демократичной из восточных стран, чиновники находились в особо большом почете. Стать чиновником в Китае было счастьем для всякого, управление страной велось исключительно бюрократическими средствами.
Извините за подробности, но за возможность сыну попасть в элитный круг чиновников «императорской администрации» китайские родители нередко САМИ отдавали свое дитя на кастрацию. Ведь у евнуха шансы занять почетный и, главное, доходный государственный пост были несравненно выше, чем у нормального мужчины.
И в Индии, и в мусульманском мире чиновник был важнейшим человеком для государства и очень уважаемым членом общества.
Но не в Московии.
Общее мнение о «приказных крючках» в Московии было нелестное, считалось, что публика это нечестная, вороватая, ведет себя «не по правилам», и вообще люди в приказах сидят нехорошие. Приказных обвиняли во множестве грехов. В покупке должностей. В небескорыстном отправлении суда и предвзятом трактовании закона. В том, что они делились неправыми доходами с высшими, а те покрывали их. Взяточничество и рвачество «приказных» возмущало людей чрезвычайно. В фольклоре образ дьяка — один из самых непривлекательных.
Что уж говорить о подьячем? «Я не подьячий породы собачьей, не стану бросаться да лаяться», — такую поговорку записали русские фольклористы еще в XIX веке, когда про эту чиновную должность уже никто и слыхом не слыхивал.
«Подьячего бойся и лежачего», — из той же оперы.
Служилых людей Московии, ее армию, уважали в народе намного больше. Их было мало: около 300 тысяч на всю страну. Из них помещиков — порядка 30 тысяч, и еще столько же имеют такие же права, но не имеют земли.
Во Франции дворян порядка 1 миллиона: 5 % всего населения.
В Московии — 60 тысяч, то есть 0,5 %.
Верхушка аристократии — бояре, имевшие не поместья, даваемые на время, за службу, а вотчины, переходившие по наследству. Боярских родов было от 30 до 40, но это число росло — постоянно возводили в бояре за заслуги. Знатнейших родов из них — 16. Общее число взрослых мужчин во всех этих родах в середине XVII века не превышает и 300.
Во Франции того же времени мы видим до 1000 семей титулованного дворянства. Активного мужского населения в них до 12 тысяч человек.
Получается, аристократов «на душу населения» во Франции в 20–25 раз больше, чем в России. Согласно исследованиям А. Буровского, во Франции того времени вообще редко возводили в дворяне, — дворянами в основном рождались. В Британии эсквайром считался всякий, у кого доход был больше 40 фунтов стерлингов в год. Но и там лордами рождались и почти никогда не становились.
А в России это было возможно.
Аристократия заседала в совещательном органе при царе: в Боярской думе. И была Боярская дума сравнительно… демократична по составу.
При Алексее Михайловиче из 60 членов Думы было 5 бояр, не принадлежащих к знатным родам, 5 думных дворян и 4 думных дьяка. Итого, из 60 человек 14 имели вовсе не аристократическое, а «демократическое» происхождение.
В 1688 году, уже 35 из 57 членов Думы были выдвиженцами, этакими self-made men.
А какова судьба русского «непосредственного парламента» — вече? На северо-востоке Руси последний раз вечевые колокола били в 1262 году. В этот год по всей Руси вспыхнуло восстание против монгольских сборщиков дани, точнее, мусульманских купцов-бесерменов, которые выкупили у Орды этот выгодный бизнес. Полыхнуло в Суздале, Ярославле, Владимире… Как свидетельствовал летописец, «бысть вече на бесермены по всем градом русским, и побита татар везде, не терпяще насилие от них». Бусурман перебили.
После восстания Александр Невский снял вечевые колокола и не велел больше собираться вече. Это было слишком опасно: монголы могли вырезать население этой части Руси до последнего человека.
Но в Новгороде и Пскове вечевые колокола никуда не делись. На русских землях, отошедших под Великое княжество Литовское, вечевой строй сохранялся и в XIV, и в XV веках. Он был в Киеве, Львове, Минске, Турове… Везде.
И после XV века вечевой строй не исчез. Просто постепенно русские города получали разрешение управляться по Магдебургскому (или же немецкому) праву. От взаимного проникновения двух традиций демократии сложилась иная, не такая строгая и формализованная система городского самоуправления, как на романо-германском Западе.
Наши Генеральные штаты лучше
Иностранцы, бывая в Москве в XVI–XVII веках, сразу понимали, что такое Земский собор. Для польского подданного Филона Кмиты Собор 1580 года — сейм, англичанин Джером Горсей называет собор 1584 года парламентом, ливонский дворянин Георг Брюнно признает собор 1613 года риксдагом. Немец Иоганн-Готгильф Фоккеродт приходит к выводу, что это был «род сената».
С. Иванов «Земский собор».
Земский собор — прообраз Съезда народных депутатов Всея Руси.
Русский посланник в Англии в 1646 году Герасим Дохтуров описывает английский парламент со сходной симметрией: «Сидят в двух палатах; в одной палате сидят бояре, в другой — выборные из мирских людей».
Полномочия Земских соборов были БОЛЬШЕ, чем у Генеральных штатов во Франции. Они МЕНЬШЕ зависели от монарха, нежели английский парламент.
Действительно: только в начале XVII столетия, через пять веков после своего появления, британский парламент де-факто стал основным элементом в системе управления страной. Только в XVII веке законодательная власть бросила вызов власти короля и попыталась непосредственно контролировать власть исполнительную.
В Московии же уже первый Земский собор, который Иван Грозный созвал в 1549 году, намечал ход судебных и финансовых реформ, «приговаривал» налоги, то есть участвовал в управлении государством.
Выборы представителей на Земские соборы (число членов не было определено и колебалось в пределах 200–500 чел., а иногда и больше) проходили в уездных городах и в волостях. По их завершении составлялся протокол собрания, который заверялся всеми участвовавшими в выборах. Протокол отправляли в Москву (т. к. Центризбиркома еще не было, то — в Посольский или Разрядный приказ). А следом в Москву отправлялись сами выборные, которые брали с собой необходимый запас провианта или денег. Заседания соборов могли проходить годами, надо было запастись всем необходимым. Представляю себе ангары на Охотном ряду, в которых хранятся продукты для нынешних депутатов Государственной Думы!
Установился обычный порядок работы собора — обсуждение проблем, которые ставит царь, по «чинам» и по группам. Обсудив вопрос, группа подавала свою письменную «скаску» (от слова «сказывать»). Историки очень любят работать с такими «сказками», потому что по ним очень легко судить, что же волновало разные группы посадских, служилых, черносошных людей.
Конечно, будем объективны: не выбирали своих представителей владельческие крестьяне, холопы и «вольница». Но и в Британии ведь тоже ни слуги, ни пираты не имели своих представителей в парламенте.
Но и служилые, и «гости», и посадские, и черносошные люди на своих, как теперь говорят, корпоративных или на волостных сходах выбирали представителей на Земские соборы.
Получается, что в Московии на Земской собор выбирали своих представителей, равных по количеству примерно 15 % населения. Это существенно больше, чем в Британии.
В XVII веке всего 2 % англичан имели «активное избирательное право», то есть право выбирать в парламент своих представителей. 2 % издавало законы, по которым жили все 100 %. А реальную возможность быть куда бы то ни было избранным имели значительно меньше 1 % населения страны — такая вот «демокраси».
Александр Горянин подсчитал, что во Франции до 1849 года право голоса имели 2 % населения, в Испании эта цифра в 1854 году чуть превышала 0,2 %, а в Японии, где первые выборы состоялись в 1891 году, правом голоса благодаря налоговому цензу в 15 йен обладал 1 % населения.
Историки и России, и Запада часто говорят об «ослаблении роли Земских соборов» при Алексее Михайловиче. Им кажется очень важным найти в России те же черты общественного развития, что в странах Европы. Был в Европе абсолютизм? И на Руси должен быть! Если его нет, это даже как-то обидно за Россию…
Неполноценность какая-то.
Увы, они не хотят замечать, что различия, если и есть, то скорее в пользу России. Раз уж мы ищем в истории развитие демократических институтов, то на тот момент по справедливости Московия опережает Британию.
Тезис об отмирании соборов опирается на то, что Земские соборы регулярно собирались до 1653 года. С этого времени их созыв делается нерегулярным, эпизодическим. Но Земские соборы все-таки созывались. Последний из них состоялся в 1684 году: он «приговорил» вечный мир с Польшей. Всего за 135 лет (1549–1684) их было созвано 57.
Только переворот Петра I в 1689 году покончил с Земскими соборами. Хотя и его самого в 1682 году успело избрать — вместе с братом Иваном V — собрание в составе духовных и выборных. На тот момент соборы приняли такую усеченную форму.
Как избирали Романовых
Никогда британский парламент не учреждал новую династию.
Никогда не было официально признано, что парламент выбирает или приглашает на место монарха нового короля.
Однажды он, правда, распорядился престолом: позвал на правление Ганноверского курфюрста. Но это было со стороны парламента не осуществлением законных полномочий, а закулисной сделкой, к которой избиратели не имели никакого отношения.
Точно так же и Генеральные штаты никогда не выбирали правителя, не сажали на трон представителя новой династии, даже не утверждали кандидата, выдвинутого аристократами.
А вот Земской собор выбирал нового царя.
Некоторые соборы носили именно УЧРЕДИТЕЛЬНЫЙ характер! В 1584 и в 1598 годах Земские соборы собирались специально для избрания новых царей: Федора Ивановича и Бориса Годунова.
В 1606 году собор избрал царем Василия Шуйского (а в 1610-м лишил его престола).
В грозном 1612 году Земский собор, находясь при ополчении Пожарского, составлял правительство государства — именно представители собора, а не Думы.
Во время Смуты роль соборов еще более возросла: по прямой мужской линии пресеклась династия Рюриковичей. Земля заявляла свою волю в условиях ослабления монархического принципа.
Земля не хотела делаться республикой, она стремилась избрать новую династию. В точности как в некоторых полисах выбирали царей. Аристотель считал такой способ правления «хорошим»: ведь монархия становилась изъявлением воли народа.
Так же точно и Романовы возглавили престол потому, что их избрала земля — то есть народ. Однако историки никогда не обращали на этот факт должного внимания, особенно, разумеется, в СССР.
А ведь в 1613 году в России состоялась настоящая избирательная кампания! Существовало большое число претендентов на престол, в общей сложности до 30 кандидатов.
Между этими претендентами развернулась самая настоящая, вовсе не бутафорская предвыборная баталия. Царем хотел стать Д. М. Пожарский, о котором сказано: «Воцарялся и стоило это ему в двадцать тысяч». Вот так был даже зафиксирован бюджет его избирательной кампании. «Воцариться» пытались и такие известные аристократы, как князья Д. М. Черкасский, П. И. Пронский, И. В. Голицын.
Активнейшую избирательную кампанию вел признанный казачий вождь князь Дмитрий Трубецкой. По свидетельству современника, «учреждаше столы честные и пиры многие для казаков и полтора месяца всех казаков, сорок тысящ, зазывая к собе во двор по все дни, чествуя, кормя и поя честно и моля их, чтобы ему быти на России царем, и от них казаков похвален же был».
Однако такой подкуп избирателя в английском стиле на нашей почве плодов не дал. «Казаки же честь от него принимающе, ядяще и пиюще ихваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющиеся его безумию такову. Князь же Дмитрей Трубецкой не ведаше лести их казачей…» Когда казаки в феврале 1613 года вломились на Земский собор и потребовали присяги Михаилу Романову, бедный Трубецкой был так обескуражен, что с расстройства не на шутку заболел: «Лицо у него ту с кручины почерне, и паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего».
До сих пор спорят, почему выбор пал именно на Михаила Романова. Мнений у историков столько же, сколько их самих. Не будем забывать и того, что именно Михаил оказался ближайшим родственником последнему московскому царю из Рюриковичей.
Но вот что несомненно: Михаила избрали голосами более чем 600 представителей, в том числе от посадских людей и черносошных крестьян.
Вступая на престол, увы, Михаил не заключил с подданными никакого договора. Конституции, к сожалению, не возникло.
Правда, некоторые источники упоминают некий документ. Якобы при вступлении на престол Михаил Федорович дал какую-то «запись» с определенными обещаниями. Но ни текста самой «записи», ни даже более подробного описания, что же именно обещал делать (или не делать) царь, у нас нет. Может быть, обязывался править, созывая Земские соборы? Можно долго гадать о том, давал ли он «запись» за одного себя или и за своих потомков тоже. Только что толку? В истории Руси появилась еще одна тайна — тайна документа, который будто бы был составлен при вступлении Романовых на престол.
- Чтоб трон поправить царский
- И вновь царя избрать,
- Тут Минин и Пожарский
- Скорей собрали рать.
- И выгнала их сила
- Поляков снова вон,
- Земля же Михаила
- Взвела на русский трон.
- Свершилося то летом;
- Но был ли уговор —
- История об этом
- Молчит до этих пор.
Один из создателей легендарного Козьмы Пруткова А. К. Толстой ироничен — но точен в деталях.
Николай I «Палкин» и его «вертикаль власти»
О невеселых последствиях правления Николая I написано много. Начиная со Льва Толстого многие историки и писатели описывали Николая I в самых мрачных тонах. Получалось так, что раз он человек плохой, то и правление не удалось.
Но проблема гораздо сложнее. Судя по всему, Николай I был как раз душевно здоровым, не жестоким и не злым человеком.
«Император выглядит очень мужественно: он атлетически сложен имеет рост шесть футов, у него римские черты лица и орлиный профиль. Царь хорошо держится в седле. Император придерживается строгого распорядка дня Он встает рано и некоторое время уделяет докладу начальника генерального штаба, обсуждая с ним военные проблемы. После завтрака царь принимает министров, в час едет на смотр войск, затем в экипаже или пешком отправляется на прогулку с императрицей. В четыре обедает в кругу семьи после чего принимает министров либо уединяется со своим личным секретарем и работает с документами до десяти часов вечера».
Есть много примеров того, как Николай стремился вознаградить самых незначительных чиновников и солдат за верную службу, стремился к справедливости (в своем понимании этого слова, конечно), искренне заботился об устроении России. Покровительствовал Гоголю, Пушкину. Нередко проявлял неплохое чувство юмора и самоиронии при рассмотрении тех или иных текущих дел. А способность к самоиронии — всегда свойство хорошего ума. Потому я и подчеркивал в первой книге «Мифов о России», что пресловутая чрезмерная жестокость, тупость и необразованность Николая Павловича — ложь и постыдный миф.
Читатели «Комсомолки» поведали мне такую показательную историю.
Как-то Николаю на утверждение попало дело некоего крестьянина, который в кабаке плюнул на портрет Императора. Мужику грозила каторга.
Резолюция Николая:
1. мне тоже на него наплевать;
2. нечего вешать мои портреты в кабаках;
3. отпустить с Богом.
Может, и выдумка придворных пиарщиков, но что-то больно их много, таких «PR-выдумок» о Николае «Палкине». А дыма без огня не бывает.
Он был глубоко убежден в том, что России нужно любой ценой избежать ужасов революции и что управлять в ней можно только суровостью и строгостью.
Беда Николая в другом. Истинная ошибка Николая I — в безрассудном строительстве своей бюрократической «вертикали власти».
Вообще, для понимания того, почему неудачно в целом правление Николая I, бессмысленно выяснять, был он «плохим» или «хорошим».
Герцен — тот вообще называл Николая I царем-фельдфебелем.
С одной стороны, были объективные успехи. Николай последовательно и довольно успешно проводил политику протекционизма отечественной промышленности и торговли.
Развивалась при нем сеть средних учебных заведений. Университетов строили мало, а вот гимназий много.
Он пытался навести порядок в госаппарате, как мог, боролся со взяточничеством, добивался ответственности чиновников за порученное им дело. Чего стоит только его указ 1848 года «О высылке из столицы чиновников, отставляемых за дурное поведение и нетрезвость».
В конце концов, окончательный выход ко всему Черноморскому побережью произошел при Николае I.
И человеком он, кстати, был храбрым. Малоизвестный эпизод:
14 декабря 1825 года на Сенатской площади вместе с Милорадовичем под выстрелы к декабристам поскакал и сам государь.
Просто Милорадович прискакал первым, и был убит. Когда в сентябре 1830 года в Москве вспыхнула эпидемия холеры, государь лично обходил холерные бараки. На эту тему, правда, не написано никаких картин, как в случае с Наполеоном, единожды посетившим барак с чумными солдатами в Яффе.
Бесспорно, технические новшества при Николае I вводились слабо, крепостничество консервировало ситуацию. Последовательный изоляционизм царя проявлялся даже в мелочах.
Именно он приказал, начав железнодорожное строительство в России, расширить колею на тринадцать сантиметров. Сделано это было сознательно, чтобы не дать военным эшелонам ехать напрямую от Парижа и Берлина в Москву и Петербург. То, что это мешало торговле, создавая массу технологических трудностей, царя не волновало, важнее были военные задачи.
Кстати, между Москвой и Питером до сих пор не курсирует ни один экспресс «Николай I». А зря. И Николаевский вокзал в Москве до сих пор носит имя несуществующего города Ленинграда — словно нам отшибло историческую память.
Однако надо выделить главное, что несмотря на все локальные успехи определило общую неудачу его царствия.
Николай чрезвычайно усилил принцип бюрократии в ущерб всем остальным формам управления Россией.
Даже самые лучшие дела в период его правления, в т. ч. деятельность Комиссий по крестьянскому вопросу, вершились чисто бюрократическим путем, через собрания высших чиновников.
Бюрократия при Николае постоянно наступала и на местное самоуправление, и на корпоративное самоуправление дворян и городов. В результате получилось то, что и должно было: лишенный прав действовать, исчезал класс людей самостоятельных, убежденных, активных. На смену им приходили чиновники: послушные, изредка, по воле случая — честные как Аракчеев, и эффективные — как Бенкендорф, но, как правило, — посредственности, равнодушные и ни за что не отвечающие. Как в «Ревизоре».
И именно при Николае чудовищно обогатился некто «Андрей Аристович» Шлиман и приключился грандиозный скандал с Храмом Христа Спасителя. В конце этой главы я рассказу об обоих случаях… С понятной целью: показать, как расцветает коррупция, когда бюрократия заменяет самоуправление.
Троя — на деньги, украденные у русских
Простой и добрый семьянин,
Чиновник непродажный,
Он нажил только дом один —
Но дом пятиэтажный.
Н. А. Некрасов «Прекрасная партия»
В XIX веке золотым дном были подрядные работы. Подрядчики жирели на приписках. Но только почему-то больше всех воровали… Ах, как это неприлично… Как это политически некорректно… Но воровали чаще всего — не русские. Точнее выразимся: не православные. Вот ведь как…
Чуть ли не величайшего подрядчика-вора за всю историю Российской империи звали Генрих Шлиман. Имя, хоть убейте, не нашенское.
Генрих Шлиман.
Его судьба — пример верности избранной в юности мечте. И нечистоплотных методов в ее достижении.
Генрих Шлиман, сын бедного священника из немецкого городка Нойбуков (Neubukow) (род. 1822 г.), с детства истово мечтал о двух вещах: о богатстве и о том, чтобы найти Трою. Да, ту самую Трою в Древней Греции, о которой писал слепой Гомер. Трою, которую осаждали ахейцы 10 лет, пока не захватили ее с по мощью небезызвестного деревянного коня. Стихи Гомера он слышал в лавке, где работал еще мальчиком. В лавку заходил вечно нетрезвый клиент, бывший учитель греческого и латыни. Маленький Генрих подливал ему винца, и пьяница читал наизусть «Илиаду». Красота стихов покорила Шлимана, заставила его навсегда увлечься Гомером, Древней Грецией и Троей.
Чтобы искать Трою, нужны деньги. Юноша работает в торговой конторе в Амстердаме и истово учит иностранные языки. Учит изнурительным, варварским способом, заучивая наизусть непонятные для него тексты. За два с половиной года с таким ноу-хау, от которого бы рыдали все профессора МГИМО, но — все же, что значит немецкое упорство — осваивает русский, английский, французский, голландский, испанский, португальский и итальянский!!! В 1846 году Генрих Шлиман отправляется в качестве агента крупной торговой фирмы в Петербург, где спустя год открывает свое собственное дело.
Двадцать лет потребовалось Шлиману для того, чтобы добиться осуществления своей первой мечты: сколотить состояние. За эти годы он выучил еще польский, шведский, новогреческий, арабский и латынь. В 1863 году купец 1 гильдии Генрих, или Андрей Аристович, Шлиман отходит от дел.
Довольно! Пора осуществлять вторую великую мечту! В 1868 году Генрих Шлиман едет в Малую Азию и начинает искать Трою.
Для него Гомер — высший авторитет, он ищет Трою, понимая буквально его описания местности. Холм Гиссарлык идеально соответствует описаниям… В апреле 1870 года Шлиман начинает раскопки и обнаруживает останки городов, расположенные один над другим… Шлиман — пример целеустремленности и мужества, верности раз выбранной цели и энергии и последовательности, мужских качеств и природных способностей. Совершеннейший человек! Образчик всех добродетелей. Нравственный и умственный гигант. О «подвиге Шлимана» частенько рассказывают немецким школьникам, явно имея в виду назидательное: будешь себя вести правильно, станешь как Шлиман. Вот только об одном не написал ни один из официальных биографов «Андрея Аристовича».
О том, откуда именно взял он свой стартовый капитал.
А мы расскажем. Дело в том, что заработал он его ну совершенно не романтическим способом: на поставках в русскую армию во время Крымской войны. Сапоги оказывались с картонными подметками, шинели разлезались в руках, крупу можно было сразу выбрасывать. Но зато хорошо хрустело в карманах у самого Шлимана и у тех военных чиновников, которые принимали его поставки.
Кадр из фильма «Оборона Севастополя». Режиссеры В. М. Гончаров и А. А. Ханжонков. 1911 (!) г.
При Ющенко Украина, говорят, хотела снять СВОЕ кино об обороне Севастополя. Что ж, боюсь, из него мы узнали бы новую версию этой истории. О том, как героические украинские моряки, такие, як гарный хлопец матрос Кошка, насмерть бились с врагами за ридный украинский Севастополь под неумелым командованием царско-москальских сатрапов Корнилова и Нахимова.
Транссиб. Первый поезд пришел в Иркутск.
На строительстве железных дорог обогащались безумно, но и Россия с невероятной скоростью покрывалась сетью стальных магистралей.
Шлиман был не жадный, делился охотно, и это сделало его аферы долговечными: слишком много людей были в них прямо заинтересованы.
Такая вот история, тоже в своем роде назидательная. И вот что интересно: при всем феерическом воровстве поставщиков времен Крымской войны история не сохранила памяти о каком-нибудь поставщике Иванове или ворюге Петрове.
Вопрос, как принято говорить, философский: а сохранилась бы память о ворюге-поставщике Шлимане, если бы он впоследствии не «нашел» Трою? Которая, как выясняется, тоже не совсем Троя.