Скелеты из шкафа русской истории Мединский Владимир

Бухарское и Хивинское ханства до начала 1920-х годов оставались вассалами Российской империи. Они не имели права на самостоятельные международные отношения, но вся внутренняя политика велась по-прежнему согласно местным законам и традициям.

Кстати, во всех мусульманских областях сохранялось шариатское право (!), при том, что местные судьи-кадии получали жалованье из «федерального бюджета», т. е. казны Российской империи.

По законам шариата жила и большая часть Туркестана. Официально суд по шариату был отменен большевиками только в 1927 году.

Мусульманин не только молился в мечети и учил сына на арабском языке в медресе, но и женился по законам шариата, мог иметь положенных в исламе нескольких жен. Он заключал сделки по законам Хивинского ханства и вел деловую переписку на узбекском или арабском языках. Он платил налоги своему хану и мог служить в ханском войске. Законы Российской империи давали ему на то полнейшее право.

Свои права на самоуправление имели армяне и грузины, вплоть до сохранения особых воинских частей, которые находились в оперативном управлении Генерального штаба, но набирались в Грузии, приносили присягу на грузинском языке и шли в бой, повинуясь приказам на том же языке, под собственными знаменами. Причем в Грузии, например, каждая область имела свои традиции и обычаи, а города Грузии управлялись по разным уставам.

Понтийские греки и армяне имели право на самоуправление во всех городах, где были зарегистрированные диаспоры, вплоть до обучения и ведения документов на родном языке и наличия собственной полиции.

Когда интеллигенция из Петербурга приезжала на курорты Крыма, она сталкивалась с греками, армянами и татарами, которые самоуправлялись по старинным обычаям, и эти местные правила могли довольно сильно отличаться от петербургских.

А на территории Литвы даже действовал кодекс Наполеона.

Какая уж тут «тюрьма народов»…

В 1913 году русский флаг развевался над колоссальной территорией, от Камчатки и Северного Китая до Польши и Причерноморья, от Арктики до Центральной Азии. По переписи 1897 года ее население составляло 128,2 миллиона человек, из них 93,4 — в Европейской России, 9,5 — в Царстве Польском, 2,6 миллиона — в Великом княжестве Финляндском, 9,3 миллиона — в Кавказском крае, 5,8 миллиона — в Сибири, 7,6 миллиона — в Среднеазиатских областях.

Русские составляли всего 44 % населения империи, но именно русский язык был официальным языком делопроизводства, культуры, администрации и науки.

СОВЕТСКАЯ МИФОЛОГИЯ

Двадцать лет между двумя фотографиями

Вот этот господин в тройке, с щегольскими усами и модно стриженной бородкой — мой прадед.

И на другом старом фото на следующей странице, — он же, а рядом с ним прабабка моя, остзейская немка Августа Фридриховна.

Между этими фотографиями 20 лет.

И то и другое — классические семейные фотокарточки, сделанные соответственно в 1909 и 1929 годах. Но как говорится, почувствуйте разницу!

На предыдущем, снятом сто лет назад, — не буржуин, не дворянин и даже не профессор.

Это — человек, у которого за спиной всего четыре класса церковно-приходской школы. Правда, он выписывал газеты и, по семейному преданию, сам прочитал всего Ключевского и Соловьева. Выбился из рабочих в главные механики сахарного завода в Малороссии. Почти «белый воротничок» — над ним был только управляющий и хозяин.

Этим же главным механиком он и проработал на разных заводах на Украине до самой пенсии. Власть менялась, а толковые механики были нужны всегда. Я думаю, тогда, в 1909-м, это были очень небогатые люди. Но они шли фотографироваться как на праздник, стремились выглядеть эффектно, одеться в лучшее, может чтобы с гордостью послать фотокарточку родным в село — смотрите, как мы выбились в люди!

Первая жена моего прадеда в длинном выходном платье с белоснежными кружевами… Они выглядят как респектабельные буржуа. Если бы сказали, что на фото директор, я бы не удивился, а ведь это всего лишь квалифицированный рабочий.

Кажется, что вот еще чуть-чуть, и эти люди поедут с круизом по Средиземному морю, в Ниццу. Поработают, подкопят — и поедут. А может, потом и завод этот откупят у хозяина. Мой предок очень хочет стать буржуа, он очень хочет стать главным инженером, пробиться наверх, у него есть цель, мотивация. И он очень гордится тем, чего уже добился.

На втором фото прадед — тот же главный механик сахарного завода. Но здесь все в точности до наоборот. Люди вроде тоже прилично одеты, но какие-то серые мешкообразные платья, прадед — единственный, кто еще как-то хочет выделиться, демонстрируя модный галстук. А остальные — уже все, уже рабочий класс. Это не вопрос следования моде, просто люди перестали мечтать, перестали стремиться зарабатывать деньги, выбиваться в следующий слой социального пирога. Наоборот — не дай бог вылезти, а то раскулачат. Как раз — 1929-й на дворе. НЭПу конец. Коллективизация. Вот и хотят они выглядеть как все, ничем не выделяться, быть похожими на пролетариев на своем же заводе.

На первом фото — внутренне свободные, к чему-то стремящиеся, имеющие мотивацию люди. А на втором — ну нет такого ощущения. Ну сфоткались на память, потом отметили это дело, выпили по рюмке самогона, а завтра — на завод. Марш, марш, вперед, рабочий народ…

Не хочется впадать в банальности и начинать стенать по России, которую мы потеряли. Но почему-то каждый раз, когда смотрю на эти семейные фото с 20-летним разрывом, грустные мысли приходят в голову…

Последнее прибежище большевиков

Нигде и никогда революционеры не составляют самой здоровой части общества. Но давайте сравним… Может ли читатель представить себе, как Ленин или Троцкий принимают подношения от Николая II или от великих князей? Ведут с ними тайные переговоры, обещают спасти и хапают за оказанные или обещанные услуги? Невероятная картина, верно? Но во времена не менее Великой, чем наша Октябрьская, Французской революции именно такая картина имела место быть. Вскоре после смерти одного из лидеров французской революции, Мирабо, обнаружилось, что он брал взятки от короля. Обещал помочь королю бежать из Парижа, спасти и его, и его семью от казни.

Когда дело открылось, тело умершего Мирабо с позором выбросили из пантеона, в котором хоронили «героев» революции.

Но не один пламенный революционер Мирабо оказался ворюгой. Сказочно обогатился и другой известный герой революции, Дантон. Он обещал спасение приговоренным к смерти аристократам. Он брал у этих несчастных деньги, драгоценности, чеки иностранных банков, а потом все равно отправлял их на гильотину. И их самих, и их родителей, жен и детей. Дантон умудрился получить 30 тысяч экю даже от королевы Марии-Антуанетты — негодяй пообещал спасти каких-то ее друзей.

Спас? Нет, конечно! Не поверите, но он даже начал переговоры со свергнутым и находившимся под домашним арестом королем… От короля «посланцы Дантона» сначала требовали 3 миллиона ливров, и не за что-нибудь, не за банальную организацию побега (для этого «смета» выглядела явно завышенной), а за то, чтобы ни много ни мало поднять восстание и восстановить монархию. Не получилось. И тогда возник заговор с целью… продать Людовика британскому правительству за 2 миллиона фунтов. Тоже не получилось, потому что, как оказалось, судьба короля Франции Британию совершенно не волновала.

Когда Дантона обвинили в коррупции — уже официально — он очень красиво оправдывался, художественно: «Я продавался не фактически. Люди моего покроя неоценимы, их нельзя купить». Или он говорил: «Я беру деньги, но это не значит, что я куплен». За время нахождения на посту министра юстиции Дантон обогатился чудовищно, приобрел множество замков, домов и другой недвижимости.

Вообще же за взятки, в том числе от аристократов и королевского двора, было осуждено 47 членов Конвента из 720. Вы скажете, что 7 % депутатов-взяточников это не много? Давайте, мол, еще поговорим о Государственной Думе… или более практично — об отстраненных «по этическим соображениям» от исполнения полномочий членов Совета Федерации.

Но, во-первых, 7 % — это те, кто попались с поличным и были осуждены. Сколько еще не попались? Сколько пошли на гильотину и каторгу по другим, «политическим» статьям? Факты коррупции еще надо было доказывать. А если обвинение было «политическим» — коленкор другой, тут главное — пламенно озвученные в нужный момент подозрения.

Во-вторых, мы ведь говорим не о депутатах-бюрократах — косных представителях неторопливой чиновной жизни, изнеженных, умиротворенных и потому подверженных многим соблазнам, а о «пламенных революционерах», народных трибунах, истовых проповедниках разных там «Эгалите, либертэ и фратерните».

На совести русских большевиков много преступлений и крови. Однако представить себе Ленина, берущего деньги от Николая II, чтобы спасти его от казни? Троцкого и Дзержинского, которые пытаются продать Николая и его семью в Британию? Как-то не хватает для этого решительно никакой антикоммунистической профессорской фантазии.

Конечно, наши герои 1917 года тоже были не фунт изюма: фанатики идеи, среди которых — и кровожадные маньяки, и беспощадные убийцы.

Но по крайней мере в одном они оказались приличнее — политическим врагам туда-обратно не перепродавались, да и, придя к власти, поначалу «собственное» «государство диктатуры пролетариата» не обворовывали.

Вот уж чего не было — того не было.

«Патриотизм — последнее прибежище негодяев», — как-то сказал в конце XIX века кто-то из английских политиков, характеризуя британских чиновников, занимавшихся в колониях вещами, мягко говоря, неприличествующими джентльмену. Неуемное воровство, обирание местного населения, жестокость и неуважение к обычаям туземцев и так далее — одним словом, мерзавцы они по сути и негодяи. Единственное, что их хоть как-то извиняет, — по крайней мере, они все же в критической ситуации остаются истыми патриотами Британии и Ее Величества. Patriotism is the last retreat of a scoundrel. Такой был изначально смысл этого выражения. Отметим, в этом контексте в эту фразу вкладывался совершенно другой смысл, чем мы понимаем ее сегодня.

А правильный перевод сего заезженного афоризма должен звучать так: «Патриотизм — последнее прибежище даже негодяев».

Посему, немного перефразируя, скажем: Бескорыстие — последнее прибежище большевиков.

В. Мономах и т. Зиновьев

Мудрый Владимир Мономах в 1097 году предложил всем князьям Руси собраться на съезд в город Любеч и договориться по-хорошему. На съезде все князья дружно посокрушались, что воюют между собой, а земля от этого оскудевает, раздорами же пользуются для своих набегов половцы. Было договорено: «Есть всего один способ блюсти землю Русскую. Кождо да держить Отчину свою».

Тут надо сразу отметить: эту формулу упоминают далеко не во всех учебных пособиях и популярных книгах по истории.

И даже если она упоминается, то не полностью. «Кождо да держить Отчину свою». Первая половина фразы удивительным образом исчезает.

Почему? Ведь это — важнейшая деталь. Князья не просто делили землю, а заботились все вместе о защите и процветании всей Русской земли.

Странно, согласитесь, что слова «блюсти землю Русскую» выпадают из учебников. И это ощущение странности не будет нас покидать, пока мы не разберемся с происхождением мифа о тотальной нерасположенности России к демократической форме правления. Он имеет сравнительно позднее происхождение. Он — наследие коммунистического режима. «Мы наш, мы новый мир построим» — пелось в официальном гимне СССР. Вплоть до 1944 года им был «Интернационал». Весь «старый» мир, вся история России огульно считалась «проклятым царизмом». Несколько утрируя, но именно так. Слово «патриотизм» долгое время было почти запрещенным, его приравнивали к «шовинизму». Ну а к демократии у большевиков вообще было своеобразное отношение. Мягко говоря.

Процитирую выступление тов. Зиновьева, произнесенное с трибуны XII съезда РКП(б): «Мы — марксисты, и поэтому мы слышим, как трава растет. Мы видим на два аршина под землей. Сейчас же, если спросить, что у нас растет и что происходит на два аршина под землей, то, как правильно подчеркнул т. Ленин, мы должны сказать: растет великодержавный русский шовинизм… Где бы он ни рос, этот чертополох, он остается чертополохом. Мало того, у нас есть шовинизм великорусский с самым опасным значением, имеющий за собой 300 лет монархии и империалистическую политику, царскую политику, то есть всю ту иностранную политику царизма, о которой еще Энгельс в 1890 году писал, что „всякий, кто в этом отношении сделает хоть малейшую уступку шовинизму, неизбежно подаст руку и царизму“».

Ну что было ждать при таком отношении к отечественной истории? К нашему наследию, включая наследие политическое? Только самоубийца мог тут начать расписывать, какие мощные демократические механизмы работали на Руси все время существования нашего государства. Любой позитив, относящийся к эпохе «до 17-го года» в 20-х годах XX века тщательно отфильтровывался. Демократия как часть старорусской жизни просто исчезла из учебников истории.

А вот 1925 год. Стихотворение пролетарского поэта Василия Александровского «Русь и СССР». Опубликовано в «Правде» 13 августа.

  • Русь! Сгнила? Умерла? Подохла?
  • Что же! Вечная память тебе.
  • Не жила ты, а только охала
  • В полутемной и тесной избе.
  • Костылями скрипела и шаркала,
  • Губы мазала в копоть икон,
  • Над просторами вороном каркала,
  • Берегла вековой, тяжкий сон.
  • Эх, старуха! Слепая и глупая!
  • Разорил твою хижину внук.
  • Злые гады над дальним болотом
  • Пусть шипят ему: «Сгинь, изувер!»
  • Скрепляемый кровью и потом,
  • Не дрогнет СССР.

Изуверы сгинули несколько позже. Окончательно — только через 60 лет. И все это время культивировалось пренебрежительное отношение к русской истории. Порой, когда это требовалось, на щит поднимались отдельные исторические фигуры — то Иван Грозный, то Петр I. Но в целом тысячелетняя отечественная история рисовалась как века косности и бесперспективности.

Антирусская страна

На дубу зеленом,

Да над тем простором

Два сокола ясных

Вели разговоры.

А соколов этих

Люди все узнали:

Первый сокол — Ленин

Второй сокол — Сталин.

А кругом летали

Соколята стаей…

Песня «Два сокола», перевод с украинского

С начала 1920-х годов большевики начинают планомерно переписывать всю историю предшествующего периода. И переписывают ее так, что просто страшно становится.

Миф об ужасах «допетровской Руси» большевики не отрицали, но дополнили новой порцией сюжетов о Российской империи.

В сущности, они стали относиться к России императорского периода так же, как при Петре — к допетровскому: как ко времени полного мрака, дикости и тупости.

По их версии, политика царизма всегда и во всем была антинародной, преступной и деспотической. «Тиранический царизм» и «реакционное дворянство» только и делали, что душили народ и подавляли малейшие ростки свободомыслия и любые «прогрессивные» идеи.

Это — черный миф «в квадрате». В мрачные тона оказались окрашены не только XVI–XVII века, но, по сути, вся история России от монголо-татарского ига до Николая II. Вот риторика тех лет в описании военных событий: «Генерал взял Ленкорань, положив на стенах несколько сот крепостных мужиков, наряженных в солдатские шинели».

Ни намека на героизм, наоборот, читатель сочувствовал иноземцам и возмущался беспощадности, коварству и жестокости русских солдат. Где, в какой стране вы найдете такое отношение к собственной армии и собственным достижениям?! Ни в какой! И это не самый вопиющий пример.

Академик Покровский в «Кратком курсе истории России» позволял себе называть царей и генералов «негодяями», «идиотами», «скотами» и «уродами». А слуг «проклятого царизма» — в лучшем случае «обманутым стадом».

По Покровскому, Николай I — безграмотный солдафон. Якобы он плохо различал буквы и больше всего любил слушать барабанную дробь — ничто другое его не волновало.

Александра III большевики объявили алкоголиком, Николаю II прочно приклеили кличку «кровавый», и даже победу 1812 года считали ошибкой: ведь и тут оболваненный народ воевал за укрепление власти своих же собственных помещиков.

Отношение к важнейшим вехам национальной истории иллюстрирует отрывок из «Вступления к поэме» пролетарского поэта Джека Алтаузена:

  • Я предлагаю — Минина расплавить,
  • Пожарского… Зачем им пьедестал?
  • Довольно нам двух лавочников славить,
  • Их за прилавками Октябрь застал.
  • Случайно им мы не сломали шеи,
  • Я знаю — это было бы под стать.
  • Подумаешь, они «спасли Расею»!
  • А может, лучше было б не спасать?

До конца 1930-х годов русофобия — часть официальной политики СССР. Луначарский в одном из своих циркуляров по Наркомату народного просвещения пишет коротко и ясно: «Нужно бороться с этой привычкой предпочитать русское слово, русское лицо, русскую мысль…» Прямо как в стихах уроженца Житомира А. Безыменского:

  • Расеюшка-Русь, повторяю я снова,
  • Чтоб слова такого не вымолвить век.
  • Расеюшка-Русь, распроклятое слово
  • Трехполья, болот и мертвеющих рек…

Как же тут не порадоваться, что эта отвратительная страна

  • Околела? Умерла? Сдохла?
  • Что же! Вечная память тебе!
  • Не жила ты, а только охала…

Парадоксально, но в период становления и развития СССР большевики подчеркивали, что русский народ — это имперский народ. Народ-завоеватель. А значит — плохой и порочный.

Вроде бы большевики были интернационалистами и строили общество, в котором угнетение народов невозможно. Но формула, восходящая еще к де Кюстину, довлела над ними как комплекс вины.

«Россия — тюрьма народов» — от этого комплекса пытались избавиться в Советском Союзе, определяя национальную доктрину СССР так: «…Интернационализм со стороны „великой“ нации должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы то неравенство, которое складывается в жизни фактической». «…Лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить». Обе цитаты из Ленина.

Признаемся себе: основы будущего распада СССР были заложены еще в доктрине «Право наций на самоопределение».

В 14 из 15 Советских Социалистических Республик была своя Академия наук. У всех, кроме Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Все республики имели свои столицы. Кроме РСФСР, столицей которой была общая для всех столица СССР — Москва.

Всякий живший в СССР хорошо помнит, какие сложные чувства испытывал русский, приезжавший из российской глубинки в «республики» — «национальные окраины» — особенно в Грузию или республики Прибалтики.

Путешественника на трассе из Брянской области РСФСР в Сумскую область Украины ждали не менее сильные впечатления: возле скромной таблички «УССР» кончался разбитый проселок и начиналась прекрасная асфальтированная дорога, осененная высокими тополями…

Причина этих явлений проста: Россия, в ущерб своей экономике, стала донором для национальных окраин. Я далек от местечкового шовинизма, но сухая экономическая статистика покажет любому интересующемуся: целые промышленные районы Средней Азии, Кавказа и Казахстана под ключ построены на средства «Центра», то есть России. И руками в первую очередь — русских рабочих.

Мифы о Гражданской войне: Чапай думать будет

Я раз слушал его… как добрался до Александра Македонского, то я не могу вам сказать, что с ним сделалось. Я думал, что пожар, ей-богу! Сбежал с кафедры и, что силы есть, хвать стулом об пол.

Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?

Н. В. Гоголь, «Ревизор»

Александр Македонский тоже был великий полководец, но зачем же табуретки ломать?

Фурманов в фильме «Чапаев»

Начиная с 1930-х годов, советская историография «слегка» подправила историю партии большевиков и Гражданской войны. Из истории убрали «неудобные» факты: и немецкий пломбированный вагон, и систему заложников, и лозунги мировой революции, в которой России отводилась лишь третьестепенная роль «детонатора». Из официальной истории Гражданской войны полностью «изъяли» всю систему ограбления России, всю чудовищную жестокость системы массовых расстрелов, террора и круговой поруки.

Даже создатель Красной Армии Лев Троцкий исчез из официальной истории, а народные вожди типа Щорса или Чапаева были подняты на щит и объявлены образцовыми красными командирами. Эти два покойника уже не могли возмутиться тому, как их превращают в нелепую икону.

Фильм «Чапаев» — пример гениального политического «пиара». Но после его выхода на экраны говорить об истории Гражданской войны в терминах исторической науки уже не представляется возможным. С этого момента начинается новый этап советского мифотворчества. Хотя воздадим дань — этот миф скорее позитивный.

Отмывая кровь и грязь, советские историки творили миф о власти, приход которой означал не гибель исторической тысячелетней Руси-России, а «всего лишь» некий крутой перелом в ее истории.

Фильмы типа «Волга-Волга», «Цирк» и «Кубанские казаки» формировали положительный образ страны. Страны, в которой хорошо и приятно жить. Устами советских историков «заговорила народная Россия».

Афиша фильма «Волга-Волга».

Любовь Орлова — наша Мэрилин, воплощение «большой советской мечты». Улыбка — Голливуд отдыхает!

«Классические русские историки рассматривали всю историю России с иностранной точки зрения, и 1917 год… явил собою классическое доказательство того, что средний профессор понимал русскую историю хуже среднего крестьянина. Знал ее, конечно, лучше, но не понимал по существу ничего» (Солоневич И. Л. Народная монархия).

Очень точное определение.

Переворот Сталина

И никто на свете не умеет

Лучше нас смеяться и любить.

«Песня о Родине» на слова В. Лебедева-Кумача

Для того чтобы осуществить идею «СССР», необходимо было вовлечь народ в процесс строительства государства, сделать этот народ — главным героем, главным действующим лицом великой разворачивающейся драмы. А для этого необходимо было пересмотреть отношение к этому самому народу.

Это означало отказ от идеологии глобальной мировой революции в пользу построения социализма в одной отдельно взятой стране. Такая позиция требовала заменить призывы к интернациональной солидарности трудящихся призывами совсем иного порядка: к солидарности исторической, национальной, религиозной. Сейчас трудно представить себе, насколько глубоко И. В. Сталину удалось видоизменить прежнюю советскую идеологию, внести в нее качественно новые элементы.

В 1936–37 годах совершился громадный по значимости идеологический переворот.

До 1936 года даже имам Шамиль или какой-нибудь племенной вождь кыргызов Кеннесары Касымов, воевавший с Российской империей, объявлялись «прогрессивными» борцами с «тюрьмой народов». С точки зрения ученых школы историка-большевика М. Н. Покровского даже басмачество — это «прогрессивное национально-освободительное движение». Термин Покровского «военно-феодальный империализм» вызывал у Ленина восторг. Книга Покровского «Русская история в самом сжатом виде» вышла с предисловием Ленина, предлагавшего эту книгу перевести на иностранные языки, а в СССР сделать школьным учебником.

До конца 1930-х годов «русский колониализм» рассматривался как абсолютное зло, однако постепенно он превращался в зло относительное, и со временем полагалось уже отмечать «положительные стороны» присоединения народов и стран к Российской империи (говорилось, разумеется — «к России»).

До конца 1930-х годов даже само слово «Русь» считалось контрреволюционным и было фактически запрещено. Придавать слишком большое значение русской истории, русскому языку, русской культуре, вообще всему русскому стало чем-то недостаточно идейным и очень подозрительным.

Русский народ объявлялся народом-завоевателем, который угнетал другие, завоеванные им народы. В книгах, выходивших в то время, обязательно подчеркивалось, скажем, что буряты были хорошие, а завоевавшие их казаки — преступники и убийцы.

В книге А. П. Окладникова, посвященной присоединению Бурятии к России, живописуются чудовищные зверства «карателей и колонизаторов». То же самое — в книгах того времени о присоединении Грузии, Средней Азии или Северного Кавказа.

«Русский народ с 1918 по самый конец 1930-х годов рассматривался как неполноценный, зараженный великодержавным шовинизмом и подлежащий перевоспитанию. А слова „русопят“ и „кондовая Русь“ стали очень обычными для обозначения всех, кому „интернационализм“ хоть немного не нравился» (Буровский А. М. Крах империи).

«Реабилитация» русских началась с 1936 года и завершилась в конце 1940-х рассказами о «великом русском народе». Происходила эта реабилитация в такой форме: стали объявлять «прогрессивными» не вождей национально-освободительных движений, а собирателей русских земель. Теперь и Александр Невский, и русские цари XVI–XVII веков, и царские военачальники императорского периода объявлялись «прогрессивными».

«Реабилитация» Петра I и Ивана Грозного началась с выхода ставших знаменитыми художественных произведений.

Кадр из фильма В. Пудовкина «Суворов».

Генералиссимус был одинаково эффективен: с турками, французами, восставшими поляками или пугачевцами.

А вспомните целую серию талантливых кинофильмов, «вдруг» вышедших на советский экран в 1930–1940-е годы: «Александр Невский», «Адмирал Нахимов», «Адмирал Ушаков», «Кутузов», «Суворов». Прекрасно скроенные талантливые (а в случае с «Александром Невским» — гениальные) произведения уверенно утверждали новые положительные мифы о выдающихся государственных и военных деятелях дореволюционной России.

На волне этой реабилитации начали появляться книги о тех, кого почти не замечали в царской России: о Лисянском и Крузенштерне, открывателях Антарктиды, об освоении русскими людьми Русской Америки, о Циолковском и Мичурине, о Пржевальском и Кулибине…

Впрочем, нет смысла даже пытаться перечислять все эти книги, ведь речь идет о десятках и сотнях.

Сейчас большая часть этих книг оказалась в спецхранах библиотек, как «морально устаревшие» и «невостребованные».

А жаль… Вот бы их достать, поправить, убрать из них набившие оскомину советские штампы и коммунистическую идеологию, осовременить, придать им динамику XXI века — то есть по хорошему переписать и — в массовую продажу, в школы — как внеклассное чтение! Думаю, была бы самая востребованная литература.

В СССР начал создаваться положительный миф о России. Создавали его непоследовательно, коряво, да и слишком откровенно он был привязан к коммунистической идеологии. Но результаты все равно были блестящими.

«Подкидыши» советской эпохи

В эпоху Хрущева и Брежнева «подкинутое сословие» чувствовало себя безопасно и уютно. На своих любимых кухнях оно привольно сочиняло мифы самого разного рода. Охватить многообразие этих мифов о самих себе невозможно и не нужно. Но отметить то, что это был период развития и интерпретаций черного мифа о России, необходимо.

А. С. Пушкин говорил, что государство в России — единственный европеец.

В СССР государство, получается, было единственным патриотом.

Для многих ругать Россию было своего рода способом реабилитироваться — а то ведь, чего доброго, бесталанность кухонного оракула могла стать чересчур уж заметной. Чаще всего критикан становился как бы антисоветчиком. Но не обязательно.

Нередко он становился и русофобом, а как же — «сгубила талант и ум проклятая Рассея».

«Темная, с красными пятнами держава лежала в яме Земного шара. Дымные облака с багровыми брюхами клубились над громадным ее телом. По дну ямы, заросшему древними папоротниками и хвойными породами, топали коваными сапогами, и медный гул брел по чугунному чреву Земли. По краям ямы густо стояли стражи, и зарево пожарищ кровавило железо, зажатое в их когтистых руках.

Облака дымного пара над державой пылали жадным пожаром.

Это жгли в усобицах друг друга подданные державы, а в перерывы между усобицами горячим огнем жгли охотников глазеть завидущими глазами за края ямы и соблазняться чужим поганым грехом».

Такой видел свою родину петербургский интеллигент Аркадий Викторович Белинков, автор книг про Юрия Олешу и Юрия Тынянова.

Это книга в стиле фэнтези? Нет, все конкретно: «С Восхода обваливались в яму татары, топтали копытами диких кобыл хлеб и мутили воды медленных рек. С Заката обрушивались… поляки, разбрызгивались по могучим просторам, жгли и рубили местных подданных, смеясь и ругаясь, учили изящным танцам и ошеломляющему вину Заката и мерзли в ночи, в снегу, на ветру и морозе… Ухали пушками с севера норманны».

Ну и так далее, все в таком же духе. Много.

Разумеется, не все интеллигенты видели родную страну таким образом, но были и «подкидыши», готовые последовательно бороться с проклятой «ямой». И создавать подходящие для этого мифы.

«Перестройка» конца 1980-х годов, распад Советского Союза и появление нового государства — Российской Федерации, сопровождались перечеркиванием всего хорошего, что было в истории СССР. Либеральная интеллигенция получила возможность высказываться свободно, без цензуры. Вот она и высказалась…

В 1986–87 годах во всей стране огульно критиковали Сталина и призывали вернуться к «ленинским правовым нормам».

Тогда родился и миф о «неоправданно репрессированных» ангелоподобных «демократах» Якире, Тухачевском и Блюхере.

Якобы были они необычайно талантливыми и хорошими людьми, а злодей Сталин истребил их из зависти к душевному величию и талантам.

Публицисты эпохи перестройки словно соревновались, кто наговорит больше гадостей. Как нанялись…

Не случайно возникало в народе подозрение — а может, перестройщики во главе с Александром Яковлевым и правда — платная агентура Запада? Платная или идейная — но факт остается фактом: с 1986 года шла небывалая активизация ВСЕХ черных мифов о России. Даже очевидные достижения СССР рассматривались как что-то сомнительное и ненужное. Поголовная грамотность? Низкого качества.

Бесплатная медицина? Ее «на самом деле» не было. Гагарин первым в космос полетел? А еще неизвестно, кто первый. Победили в войне? Может, было бы лучше и не побеждать, ведь все равно неимоверные потери свели на нет все результаты победы.

И в Российской Федерации совершенно ничего не изменилось.

По крайней мере до 2000 года самая агрессивная русофобия оставалась ведущим мотивом в прессе и на экранах телевизоров.

С телеэкрана в 1997 году прозвучало: «Катастрофа по имени Россия» — автора не запомнил.

Тут же — газетные заголовки: «В кого будет стрелять голодная армия» и «Жизнь в России все больше похожа на зоопарк».

Стали «классикой» высказывания из газет, многие из которых повторялись неоднократно, а отдельные вошли в народный фольклор: «Такое возможно только в России!», «Хотели как лучше — получилось как всегда», «В отличие от цивилизованного мира».

Очень часто иностранные версии черного мифа о России опираются на данные, полученные изнутри страны. Откуда бы еще агентству Рейтер узнать, что двое пьяных рабочих на «заводе икс, к востоку от Урала» сперли на спор две ядерные боеголовки? (Сообщение от 20.04.1997.) И что из российского военного транспортного самолета упали две украденные коровы. Упали прямиком на японское рыболовное судно и потопили его. (Сообщение от 30.04.1997.) Могли, конечно, и придумать. Но в таких сообщениях прекрасно видно специфическое чувство юмора нашего «подкинутого сословия».

В общем, прессу легко можно было обвинить в попытке вызвать массовую панику и желание бежать из России куда глаза глядят. Тут же сообщалось, что как только россияне получат иностранные паспорта, за первый же год из страны уедут 20 миллионов человек.

Примерно то же самое творилось в кинематографе. Невозможно представить себе, чтобы американское кино выпустило аналог «Старых кляч» и вообще любой из последних фильмов Рязанова о России. Если и выпустит, продюсер разорится, а толпа разнесет съемочные павильоны и забросает камнями артистов.

Складывается впечатление, что русское кино унаследовало от русской классики одну особенность: никогда не писать о хорошем, а исключительно о плохом. А в русской жизни видеть только изъяны и мазохистски противопоставлять «плохую» Россию «хорошему» Западу.

Вроде бы забавная комедия про то, как в Петербурге в некой квартире открылось «окно в Париж», и россияне могут гулять по Парижу, а парижане так же, почти мистическим способом, оказываются в Петербурге.

Так нет же! И в фильме «Окно в Париж» Юрия Мамина четко противопоставляются утонченные парижане с изысканными парижанками и убогие питерские обыватели — дураки и рвачи. Какое все хорошее «там»! Какое все ужасное «здесь»! Кинематограф и в сложные времена рассказывает о любви.

Но… как? В «Курочке Рябе» А. Кончаловского получается, что любить по-русски — это попросту жалеть пьяного да убогого.

Впрочем, «Курочка» — история давняя, а Андрей Сергеевич ярок, плодовит, и каждый новый его фильм сопровождается, согласно правилам раскрутки, острыми, шокирующими интервью.

Фильмы перечислять не будем, послушаем слова, сказанные в разные годы…

«В России сейчас жить хорошо, потому, что из нее можно уехать» («Time-Out»).

«У нас нет потребности ни в свободе, ни в демократии, потому и героя нет» («Известия»).

«…Теперь вообще неясно, выживет ли Россия. Ведь, по мнению многих ученых, к 2040 году Россия исчезнет как государство» («Независимая газета»).

А вот нечто свеженькое: «В сегодняшнем российском обществе разрыв между богатыми и бедными вырос в десятки раз, но и „внизу“, и там, „наверху“ среди миллионеров, осталось то же хамство и отсутствие всякого уважения к личности, и главное — деньги не сделали людей лучше» («Московские новости», 31 августа 2007 г.).

«Русская женщина отличается от европейской женщины так же, как сегодняшняя европейская женщина отличается от европейской женщины XV века. Русская женщина — это европейская женщина Средневековья. Ничего плохого в этом нет» («Российская газета», 21 марта 2008 г.).

Надеюсь, к умнице-красавице Юле Высоцкой эти слова маэстро не относит? Было бы обидно.

Вообще, кажется, что желание засунуть нас в Средние века для Кончаловского — пунктик.

«Ну-у, хамство в России было всегда. Мы закалены: посмотрите на людей в метро, какие у них иногда агрессивные лица. Эта агрессивность связана с тем, что мы живем в XVI веке, там так и полагается. В Англии XVI века все приблизительно так и было. Только без „Калашниковых“. Были луки, яды и кинжалы». (Тот же старый «Time-Out» от февраля 2005 г.) Вот такой реэмигрант Кончаловский видит нашу страну, ничего с ним не поделаешь.

Интересно, но у его родного брата Никиты получается почему-то все по-другому. Его патриотизм — та основа, на которой стоит могучий художник. Именно по поводу таких фильмов, как «Курочка Ряба» и «Окно в Париж», Никита Михалков как-то заметил: «Какой нормальный человек, посмотрев эти фильмы, захочет посетить Россию?» И разразился блистательным «Сибирским цирюльником».

Тоже миф, но какой! Миф, после знакомства с которым в Россию захочется приехать, а не убежать из нее. Но таких фильмов — единицы, а основная масса, увы, скорее в стиле «позднего Рязанова».

Патологически честные советские люди

Вор должен сидеть в тюрьме!

В. Высоцкий, он же Глеб Жеглов, из фильма «Место встречи изменить нельзя»

В СССР «обналичить» казенные деньги было невозможно, вкладывать было некуда, тратить — негде.

Остап Бендер мог бегать по Москве с чемоданом, в котором лежит миллион. И что? Номер в гостинице дадут не ему, а участнику слета передовиков производства… Контрабандист-«теневик» может заработать немыслимые для советского работяги деньги… Но чтобы легализовать машину — и не иномарку, не «мерседес», а простенький «Москвич», герою «Бриллиантовой руки» приходится якобы «найти клад» и сдать его государству (!), получив в качестве вознаграждения лишь 25 % его стоимости!

Вниманию современных предпринимателей! Представьте на мгновение: «легализация дохода» за 75 % от декларируемой суммы. Вам уже плохо? Таковы были жесткие реалии социалистической плановой экономики.

В эпоху «перестройки» очень много говорили, а чаще истерически вопили о «патологической коррупции» советских вождей.

Сколько было крику о воровстве Брежнева! А что получилось в реальности? Ну, было у него несколько красивых автомобилей и ружей… Главе государства делали дорогие подарки.

Причем, в общем-то, не подкупали его таким способом. Выражали уважение в надежде на некоторое ответное личное благорасположение — и только.

Шум шумом, а кончилось-то фарсом, когда наследники Леонида Ильича вернули «присвоенные» Брежневым подарки. Не было у Брежнева ничего, кроме этих подарков, преподнесенных ему как главе государства… Были, конечно, в советские времена случаи масштабного воровства.

Были! После смерти Брежнева возникло пресловутое «дело Николая Щелокова».

Н. А. Щелоков.

Всесильный министр внутренних дел СССР и главный советский коррупционер наворовал на 100–150 тыс. долларов. По нынешним меркам — просто смешно. Не смешно то, что Щелоков застрелился, когда об этом стало известно.

Сам министр внутренних дел Щелоков 13 декабря 1984 года покончил с собой. Как выяснилось, он присвоил 560 тысяч рублей. (Это $ 100 000–150 000 по тогдашнему «рыночному» — в буквальном смысле слова — курсу). А шуму-то было по всей Руси Великой! Но вы видите сами: масштаб истерии совершенно не соответствует масштабам дела. И доказывает это все только одно: не привыкли. Любое крупное хищение казалось таким невероятным, таким фантастическим, что сразу — и во все колокола! Было «Елисеевское дело» о хищениях директора в государственном Елисеевском гастрономе. Размер, правда, оказался скромнее — десятки тысяч рублей, а больше так: баночки с икрой да шпротами, финская колбаса, ветчинка, дорогие конфеты. Да-а-а… Далеко советским торгашам не то что до Панамы, а даже до самого чахлого подрядчика царских времен.

Демократия в СССР. Возможно ли?!

Когда я вижу эту новую жизнь, эти сдвиги, мне не хочется улыбаться, мне хочется молиться!

И. Ильф, Е. Петров «Двенадцать стульев»

У современного российского школьника, студента СССР чаще всего ассоциируется с «империей зла». С ужасной тиранией, в которой не было и не могло быть демократии и прав человека.

Старшее поколение не согласно с этим мнением. Просто потому, что еще помнит Советский Союз. В СССР действительно не сложилось демократии в западном смысле этого слова: права избираться и быть избранным в органы власти, права гласно выражать свое мнение в печати, права не соглашаться с решениями власти и не участвовать в ее политике.

Не будем впадать в ностальгический самообман — ничего этого в СССР реально НЕ СУЩЕСТВОВАЛО.

Все права граждан, провозглашенные в конституциях, от Конституции 1924 до Конституции 1977 года, оставались на бумаге, и с бумажкой этой никто не считался. Реально правили даже не Советы разного уровня, а Коммунистическая партия, КПСС. На мой частный взгляд, Советская власть в чистом варианте просуществовала в России меньше недели. Дело в том, что, захватывая Зимний и арестовывая Временное правительство, Ленин и Троцкий действовали не от имени партии большевиков. На самом деле Октябрьский переворот инициировал полулегитимный проходивший тогда в Петрограде Съезд Советов.

Советская власть прожила де-факто в стране несколько дней, а де-юре — до подписания Брестского мира и выхода из состава СНК последних левых эсеров. Затем была установлена однопартийная диктатура большевиков.

Точнее, их руководства. Партия это не отрицала: с каждым из ее съездов мы удовлетворенно приходили к выводу, что «руководящая роль партии» в обществе возрастает.

Для молодых читателей, кто не помнит, как во времена «развитого социализма» осуществлялась Советская власть (т. е. власть выборных Советов) на местах, рассказываю классическую схему «народного советского самоуправления» уровня, скажем, района. Итак, заседание некоего районного Совета (например Н-ского района Н-ской области РСФСР, численность жителей условно 100 000 человек) назначается на понедельник в 14.00.

Все депутаты райсовета работают на общественных началах, но, естественно, на сессию райсовета по сложившейся традиции их отпускают с предприятий на весь день, благо сессии случаются не часто, несколько раз в году.

Райсовет, который должен рассмотреть некие важные вопросы жизни района, обычно собирается в актовом зале здания райисполкома (избираемого Советом на несколько лет исполнительного органа районной власти, по-нашему — администрации района). В этом же скромном административном здании обычно еще находится райком партии и райком комсомола, на соседних этажах, что удобно с точки зрения взаимодействия и экономии. Поэтому, кстати, зал заседаний на все три организации — один. Экономно.

В 10.00 утра того же дня в том же зале собирается конференция районной партийной организации. В президиуме, в центре — первый секретарь райкома, его замы, председатель райисполкома (он всегда член бюро райкома партии «по должности», как председатель райсовета — также обычно член бюро райкома).

В зале — делегаты конференции.

Теперь главное. Среди делегатов конференции уже находится 2/3 участников будущего (через 4 ч) заседания районного Совета. Почему? А как же: партия руководит и направляет, поэтому в любом Совете любого уровня «конституционное большинство» — за членами КПСС.

Удобно, когда заседания идут одно за другим. Предприятие отпустило ценного работника только на день: он до обеда «отработал» на партконференции, после обеда — на заседании Совета.

Начало представления. Первый секретарь райкома, достав на трибуне бумажку, информирует делегатов конференции, что «бюро райкома партии накануне рассмотрело… проработало… и руководствуясь… предлагает конференции принять следующие решения…» Далее следуют подготовленные выступления делегатов и короткая дискуссия (если позволяет характер первого секретаря и хватает времени на обед, а также есть в наличии желающие «критически обсудить вопрос»). Делегаты конференции голосуют.

Антракт.

В 14.00 — второе действие спланированного спектакля. Зал тот же. Публика немного меняется. Часть делегатов партконференции, кто не депутат, отправились по своим частным делам, но костяк сидит. К нему добавилась 1/3 новеньких — это те из районных депутатов, кто беспартийные и комсомольцы. В президиуме те же самые лица, но первый секретарь райкома и председатель райсовета поменялись местами. На трибуну выходит председатель райсовета (или райисполкома, это вмешательство «исполнительной власти в законодательную» никого не смущает, тем более что нередко — это вообще одно лицо) и зачитывает по бумажке тот же самый текст: «На состоявшемся вчера… рассмотрели, обсудили, проработали»…

Далее идет новелла: «Прошедшая накануне партийная конференция района также рассмотрела… и руководствуясь… решила…» Все согласно кивают. Далее можете продолжить сами…

Предположить, что партконференция (делегаты — ну, почти рядовые члены партии, по крайней мере не получающие напрямую материального вознаграждения) не поддержит полностью и безоговорочно предложения бюро горкома, то есть профессионального аппарата, еще теоретически можно. Говорят, такое иногда бывало. Это всегда — ЧП областного, иногда республиканского масштаба. Но вот предположить, что Совет может не согласиться и не поддержать решение партконференции — уже невозможно даже теоретически. Точнее математически.

Не буду, дорогой читатель, проводить напрашивающихся аналогий с современной действительностью. Как пелось в популярной песенке времен «расцвета застоя»: «Думайте сами, решайте сами… иметь или не иметь». Я, конечно, имею в виду демократию.

Сущность советского строя

До 1917 года у трона стеной стояло дворянство — аристократия. После — в этой роли выступала верхушка КПСС, профессиональные партийные функционеры. Качество, конечно, другое…

Николай Бердяев писал: «Диктатура пролетариата, усилив государственную власть, развивает колоссальную бюрократию, охватывающую как паутина всю страну и все себе подчиняющую.

Эта новая советская бюрократия, более сильная, чем бюрократия царская, есть новый привилегированный класс, который может легко эксплуатировать народные массы. Это и происходит».

Довольно точно определил Бердяев функцию, которую потом назовут номенклатурой. Собственно, вот она та бюрократия, та власть чиновника, которая усилилась Петром, которая нарастала и тысячекратно увеличилась после 1917 года и плоды которой, — невозможность перебороть ее обычными мирными средствами, нереволюционными, — мы и пожинаем сегодня.

Страницы: «« ... 1213141516171819 »»

Читать бесплатно другие книги:

Клэр Харт-Матиас гордится тем, что у нее было прекрасное детство. Но после того, как на ее глазах не...
Книга посвящена современной геополитике. В ней дается исторический очерк данной науки, раскрываются ...
В пособии раскрываются основные категории, процессы и закономерности развития современного публичног...
Перед вами краткое руководство по преображению жизни с помощью позитивного мышления и фэншуй, основа...
Перед вами краткое руководство по прекрасному преображению жизни с помощью позитивного мышления и фэ...
Эта книга – сборник рассказов известной православной писательницы монахини Евфимии. Эти истории не п...