Топтала Бадин Андрей

Глава 14

В восемь часов вечера члены спецгруппы собрались на совещание в кабинете Максимова. Настроение было подавленное, и офицеры молчали. Полковник тоже был расстроен, но неумело скрывал это.

Он развалился в своем кресле, Алексей занял место в углу кабинета, а Долгов и Михаил пристроились у стола.

Пришел дежурный и положил перед шефом результаты всех экспертиз, проведенных за этот день. Максимов открыл папку, недовольно взглянул на листы документов, мельком просмотрел и отложил.

— Ну, что скажете, господа сыщики? — начал он. — Воскресенье кончилось. Завтра в десять ноль-ноль я буду с докладом на ковре у Кошелева. И что я ему скажу?

Все насупились и молчали — выговор никому получать не хотелось. Но не это портило настроение оперативникам. Они проиграли партию с преступниками. Все понимали, что Краснов невиновен, но доказать это не могли.

— Что мне сказать генералу? Мы вляпались в дерьмо и по горячим следам убийство крупнейшего российского олигарха не раскрыли. Краснов его не убивал, но доказательств этому нет. Напротив, есть доказательства, что убийца он. — Полковник обвел суровым взглядом всех присутствующих.

Алексей как старший группы, как обычно, принял гнев шефа на себя.

— Я считаю, что у нас есть косвенные доказательства вины Анны Фрейн. Надо просить руководство дать нам время, неделю, две — и мы дело раскроем. Куда спешить-то, Краснова все равно не поймаем.

— За него я тоже получу по первое число, — вставил Максимов.

— Хотите, я пойду с вами и скажу Кошелеву все, что сейчас сказал вам? — спокойно произнес Фомин. — Скажу, что Краснов невиновен, что тщательно подготовленные заказные убийства за два дня не раскрываются, и приведу ряд доказательств?

— Я это ему и сам скажу, но если не терпится получить по голове — пошли.

— Ну сами посудите, Николай Иванович, — вставил Алексей. — За эти дни мы выяснили, что только Анна была заинтересована в смерти Германа.

— Это не совсем так, — парировал Максимов. — Копысов мог вам лапши на уши навешать. Сам заказал босса, а на жену свалил. Он получит контрольный пакет акций, получит рычаги управления империей Германа Фрейна, а это миллиарды долларов дохода и проценты с них. В направлении этого Копысова надо еще покопать. Во всех делах об убийствах крупных воротил бизнеса прямо или косвенно фигурируют их соратники. Только свои могли убрать Германа, только свои. Или жена, или друзья. Друзья в кавычках, разумеется. — Максимов встал и зашагал по кабинету. Все следили за ним не дыша.

— Ну вот, видите, есть информация для дальнейших оперативных разработок. Надо ходатайствовать у руководства о продлении дела. Плевать на прессу, плевать на всех. Надо копать дальше, — согласился Фомин.

— Надо копать, надо копать, — ехидно передразнил полковник. — Я и сам знаю, что надо, но согласятся ли Кошелев и прокурор? Им сверху каждый день достается, захотят они пойти к министру с таким предложением? Осмелятся ли? Им проще закрыть дело, объявить Краснова в федеральный розыск, и баста.

— Политика, я понимаю, но когда решается судьба нашего товарища…

— Стоп! — повысил голос полковник, и Алексей умолк. — Демагогии не надо. Если на чаши весов лягут судьба Сергея Краснова и твоя судьба, ты, я уверен, поступишь в своих интересах. Как и каждый из нас. — Максимов обвел взглядом подчиненных.

Все сидели подавленные и молчали. Фомин понурился и тяжело вздохнул.

— Поэтому отдадим судьбу Краснова в руки провидения и будем ждать. Я постараюсь убедить генерала в целесообразности продления дела, в связи с его экстраординарностью. А как он там поступит — не знаю. Может, он тоже за спокойное, без горячки расследование. — Максимов сел в свое кресло, положил ногу на ногу, взял остывший чай в подстаканнике и сделал глоток.

Сколько прошло времени, Краснов не знал. Медленно приподнял веки и осмотрелся. Он лежал на холодном каменном полу в подвале какого-то дома. Под потолком тускло светила сорокаваттная запыленная лампочка без абажура, в углах у стен валялась мебель: старые стулья, матрацы, хлам, годами скапливаемый бережливыми хозяевами. Дышалось тяжеловато, хотя маленькая форточка была приоткрыта. Сильно болела голова, особенно правая ее часть, и нестерпимо хотелось пить. Во рту пересохло, точно после пьянки.

Сергей шевельнулся, осмотрел свое тело и нашел его в плачевном состоянии. Ноги и спина от долгого лежания в одной позе затекли, и, кажется, он простудил поясницу. Сыщик хотел принять более удобное положение, но тело с первого раза не послушалось. Его правая рука была пристегнута наручником к толстой трубе. Стальное кольцо сильно сжимало запястье, и острый край резал кожу. О том, чтобы сломать браслет, речи не было. Он осмотрел трубу, взялся за нее рукой, дернул пару раз, но она даже не прогнулась.

Краснов некоторое время лежал и вспоминал, что с ним произошло, а когда наконец вспомнил — мысленно выругался.

«Нельзя лезть сломя голову в неизвестный дом. Может, там взвод солдат. Вот и попал впросак — получил по затылку, и как выбираться из этого положения, не знаю».

Наконец спина отошла, и сыщик решил действовать. Он привстал, потянулся ногой к куче хлама, зацепил носком ботинка моток алюминиевой проволоки и попытался притянуть к себе. С первого раза не получилось, а вот со второго…

Когда спасительная проволока была у него, Сергей взял валявшуюся рядом ножку от разломанного стула и пару раз сильно ударил по кончику проволоки. Он сплющился и согнулся. Вставив самодельную отмычку в замок наручников, он без труда его открыл. Вынул руку, встал, размял продрогшее тело, сделал несколько махов и боксерских ударов по воздуху.

Покопавшись в мусоре, нашел обломок старой водопроводной трубы. Ничего, сойдет вместо оружия.

С трубой в руке Сергей осторожно двинулся в глубь подвала. Вдруг он услышал скрип открываемой двери, насторожился, вернулся к батарее, сел на пол у стены и вставил руку в наручник. Браслет защелкивать не стал, а сместил его вбок и задвинул рядом с замком. В любой момент сыщик мог скинуть кольцо и освободить руку. Трубу положил за спину — на всякий случай.

«Хотели бы убить — убили. Значит, я им для чего-то нужен», — подумал он и стал ждать.

Шаги приближались, и Краснов понял, что идут несколько человек. Он решил действовать осмотрительно и не спешить. Вскоре из темноты вышел Петровский, за ним Анна и следом ресторанная стриптизерша. Она была в неизменном лайкровом черном комбинезоне, режиссер в старых джинсах и темной футболке, а вот Анна разоделась как на парад. На ней красовался белый блестящий пиджак, короткая белая юбка из той же ткани, а под пиджаком — короткая, до пупка, узкая белая футболочка. Груди выпирали под ней великолепными буграми. Ясно, что о трауре она и не вспоминает, хотя Герман Фрейн похоронен еще не был.

Все трое встали перед горе-сыщиком и презрительно взглянули на него. Пленник немного изменил положение, поправил свободной рукой пряжку на поясе и с опаской взглянул на вошедших. Их появление не предвещало ничего хорошего.

Анна заняла позицию в центре, уперла руки в бока и бросила:

— Попался, голубок, в собственный капкан. Думаешь, ты нас выследил? Нет — мы тебя. Ольга за тобой двое суток ездила. С того самого дня, когда ты вернулся в мой дом и взял в заложники одного из ментов. От муровцев ты уехал, а от ее маленькой беленькой машинки — нет. И Владик ей помогал. Он специально влез в твой офис в тот момент, когда ты там видеокамеру забирал, и затеял с тобой драку. Продемонстрировал свои наколки, и ты как опытный сыщик его по ним вычислил. Ты начал за ним следить, и он привел тебя сюда, в этот дом. Он его снял специально для того, чтобы тебя грохнуть. Теперь мы тебя убьем, а тело в лесу закопаем. Краснова Сергея Сергеевича объявят во всероссийский розыск, но никто его никогда не найдет. Здорово придумано? Убийство Германа свалят на тебя, а я останусь чиста, как ландыш весной, — Анна улыбнулась, показав белоснежные ровные зубы. — Кончай его, — приказала она Петровскому.

Тот вынул из-за пояса пистолет Сергея и передернул затвор.

— Зачем ты убила Германа? — спросил сыщик.

— Старый хрыч решил со мной развестись и лишить наследства. А я хочу быть богатой, очень богатой, жить как хочу и делать что хочу, любить кого хочу, и чтобы никто мне в этом не мешал. А он вздумал ревновать, импотент чертов, поэтому пришлось его ликвидировать, пока наследство оформлено на мое имя. Здорово получилось, правда? — Анна гордо усмехнулась.

— Правда, правда, лихо ты меня подставила, — угрюмо пробубнил Краснов.

— Я все сама придумала — тебя наняла и Германа убрала, а Владик с Ольгой помогли мне осуществить план.

— Я догадался, что он у меня ключи вынул, когда мы трахались. Съездил в мой офис, привез пистолет и пристрелил Германа. Потом подбросил ствол в багажник моей машины, а ключи — в карман брюк.

— Правильно, только в одном ты ошибся. Германа я сама пристрелила из твоего пистолета. Собственноручно. Мы его держали несколько дней в подвале моего дома, прикованного наручником к трубе, а потом поставили к двери и шлепнули. И тебя шлепнем. Давай! — Анна кивнула режиссеру.

Петровский сделал шаг вперед, поднял пистолет и направил на пленника.

— Стой, стой, я хочу сказать! — выпалил он.

Сергей мог бы вскочить и кинуться на него с трубой наперевес, но тот был слишком далеко и успел бы выстрелить. Умирать не входило в планы Краснова, и он решил схитрить:

— Я записал твое признание на видеокамеру, она в пряжке моего ремня, а магнитофон спрятан в кустах. Теперь вам всем крышка, и не важно, убьете вы меня или нет. Запись будет в МУРе, и вас арестуют, осудят, и наследства ты, Аня, не увидишь.

— Что? — удивилась красавица. — Что ты несешь, урод? Проверь, — она кивнула Петровскому, и тот подошел к Сергею. Нагнулся, отстегнул ремень и выдернул его из брюк. Повернув пряжку, приподнял крышку и увидел глазок мини-камеры и плату передающего устройства.

— Вот сукин сын, — хмыкнул Расписной. — По две камеры с собой носит.

— Есть? — удивилась Анна.

— Да, мини-камера, но магнитофон не здесь. Он где-то недалеко. Радиус действия передатчика не более двухсот метров.

— Наверное, в его «мерине», — добавила Ольга. — Когда он вышел из машины, то сразу направился к дому и ничего в кустах не прятал.

И она оказалась права. На всякий случай, до слежки за Петровским, Краснов установил камеру в пряжке ремня, а принимающее устройство и магнитофон — в салоне «Мерседеса». Признание Анны было записано на пленку, и запись эта была его спасением. Преступники могли свободно открыть иномарку и забрать ее, но не это сейчас заботило Сергея. Его жизнь висела на волоске, и надо было в первую очередь спасать себя.

Петровский рассматривал камеру и опустил пистолет. Он отвел взгляд от Сергея, и тот воспользовался его оплошностью. Вынул руку из наручника, схватил трубу, вскочил и бросился на режиссера. Анна и Ольга завопили в ужасе, как свиньи недорезанные. Петровский вскинул пистолет, но Краснов саданул трубой ему по кисти. Оружие выпало и улетело в кучу хлама. Второй удар сыщик нанес по шее, но режиссер увернулся, и труба рубанула по наколке на предплечье. Дракон и красавица мигом распухли, посинели и слились в большое кровавое пятно.

Ольга повернулась и кинулась к выходу. На бегу она задела старый ящик, наваленные в нем пустые бутылки раскатились, а некоторые разбились. Стриптизерша добежала до лестницы и ринулась наверх.

Сергей врезал режиссеру по темечку, труба согнулась, из раны хлынула кровь, но противник успел схватить его за рубаху. Мужчины рухнули на пол и покатились по проходу.

Анна кинулась к лежащему под стулом ремню Сергея, схватила его и убежала прочь. Краснов оседлал режиссера, врезал ему кулаком по лицу, и тот отключился. Недолго думая, сыщик схватил убегающую Анну за ногу, и девица шмякнулась на пол. Она тотчас вырвала ногу, но потеряла туфлю и устремилась к лестнице. На бегу Анна наступила босой ступней на бутылочную стекляшку и сильно разрезала подошву.

Красавица вскрикнула, присела от пронзившей тело боли, но усилием воли поднялась и, хромая, заковыляла к выходу. Сергей хотел рвануть за ней, но Петровский снова вцепился в него, порвал рубаху. Пришлось сыщику еще пару раз врезать ему по физиономии и довести дело до нокаута.

Ольга вбежала в гостиную, не помня себя от страха, заметалась по ней, пока следом не приковыляла Анна.

— Где ключи от машины этого гада? — рявкнула она.

— На столе, — стриптизерша напрочь растерялась. — Что делать, что делать? — запричитала она.

Анна плюхнулась на диван, подняла окровавленную ногу, нащупала пальцами осколок, морщась, выдернула и отбросила в сторону. При виде крови Ольга потеряла сознание и рухнула на пол.

— Дерьмо, — процедила сквозь зубы Анна, схватила со стола красновский брелок от «Мерседеса» и заковыляла к двери.

Сергей расшвырял гору старых учебников и выудил из-под них запыленный «макаров», протер тряпкой и побежал к лестнице. Вырубленный режиссер так и остался лежать среди мусора.

Кровавые отпечатки подошвы вели вверх по ступеням, а оттуда в гостиную.

— Похоже, она здорово ногу порезала, — заметил сыщик.

Увидев на полу стриптизершу, Сергей перетащил ее на диван. Черный парик съехал с головы девушки, и пряди белых длинных волос упали на пышную грудь. Краснов тотчас узнал в ней соседку Анны по даче, что прогуливалась с собачкой, когда он дремал в машине, и спросила его, не ушибся ли он, когда Сергей сиганул с балкона.

— Вот те раз, была черная, а стала белая, — констатировал он. — Но душа-то у тебя все равно черная. — Сыщик взял со стола свою видеокамеру, брелок сигнализации от «Лотуса», сотовый телефон и устремился к двери.

В прихожей Анна намотала на рану какую-то тряпку, сунула ноги в домашние шлепанцы Петровского и выбежала на улицу. Дохромала до «Мерседеса» Краснова, выключила сигнализацию, распахнула дверцу и уселась за руль. Она не стала искать видеомагнитофон, а завела мотор, включила фары и лихо вырулила на дорогу. Сергей выскочил ей навстречу, выхватил пистолет, направил на стремительно приближающийся «мерин», но Анна включила дальний свет. Ослепленный сыщик прищурился, но успел выстрелить наугад. Пуля пробила ветровое стекло, пронеслась по салону в метре от Анны и вылетела сзади. Красавица поддала газку и направила машину прямо на детектива. Тот прыгнул в сторону, кувыркнулся на траве, вскочил и послал две пули ей вдогонку. Одна из них пробила багажник, а другая угодила в «молоко».

— Черт тебя подери! — зарычал он и бросился к «Лотусу» режиссера.

Была глубокая ночь. Но спокойной она была не для всех. Два умных, красивых, преуспевших в жизни человека — мужчина и женщина — посвятили ее не поцелуям под луной, не томным вздохам на скамейке, не любви, а смертельно опасной автомобильной гонке. Они неслись сломя голову на дорогих иномарках в кромешной тьме деревенского шоссе, и каждый преследовал свою цель, но от нее зависела жизнь обоих.

Постепенно «Лотус» нагнал «Мерседес» и пристроился сзади.

«Ее надо взять живой и невредимой, — думал Сергей. — Одна ошибка, один неверный поворот руля могут стоить жизни мне или ей. А Анна мне нужна живая. Запись чистосердечного признания — это лучшее доказательство моей невиновности».

Машины мчались в нескольких метрах друг от друга, и если бы кто-нибудь со стороны видел эту гонку, то решил, что ездоки с ума спятили.

Краснов скорость сбрасывать не собирался, ибо выбора у него не было. Он должен был победить в этой схватке любой ценой.

Анна тоже жаждала только победы. Для нее она означала богатство, независимость и свободу. Красавица уже ощутила их вкус и отказываться от них не собиралась. Тот, кто попробовал вкус богатства, потеряв состояние, жить нормальной жизнью уже не может.

Краснов пошел в атаку. Прибавил скорости, перестроился слева от «Мерседеса» и несильно ударил бортом «Лотуса» в его борт. Это скорее была психологическая атака. Крыло «мерина» и передняя дверца сразу помялись, машина вильнула, но Анна не испугалась, а выровняла ее и атаковала сама. Отчаянная женщина крутанула руль, и уже «Мерседес» протаранил «Лотус». Удар получился мощнейший. Машины завиляли на дороге и чудом не улетели в канаву. Сергей ударился плечом о стойку, а головой о потолок. Его охватила ярость. Он понял, что Анна не из тех, кто сдается. Как раненый зверь, она шла напролом, сметая на своем пути все преграды.

Сергей вынул пистолет, передернул затвор и хотел опустить стекло в правой двери, но при таране дверца помялась и механизм заклинило. Тогда он выстрелил в стекло, и оно рассыпалось на мелкие кусочки.

Анна вздрогнула, услышав грохот, заерзала за рулем, стала чаще оборачиваться, следить за маневрами преследователя. Сыщик прибавил газу, поравнялся с «Мерседесом», выставил руку в открытое окно и стал стрелять по его переднему левому колесу. Попал только с третьей попытки.

Пуля пробила бескамерную покрышку, она мгновенно лопнула, как тряпка, закрутилась на колесе и слетела. «Мерседес» накренился, рыскнул влево, скатился в канаву и понесся по полю, подпрыгивая на ухабах. Наехал на корягу, перевернулся и закувыркался, как мяч. Анна была пристегнута ремнем, но кресло оторвалось от крепления и загрохотало по салону. Совершив семь переворотов через крышу, исковерканный «мерин» пробороздил грунт и замер. Туча пыли окутала место аварии.

Сергей затормозил, выскочил из машины и подбежал к своей искореженной тачке. Ему не было жаль денег. Он жаждал справедливости.

Заглянув в салон, сыщик обнаружил, что Анна лежит на боку, прижатая к стойке кабины продавленной крышей. Глаза ее были открыты, и она часто дышала.

— Жива? — спросил он, но девушка не ответила. По лицу ее текла кровь, и, видимо, был сломан позвоночник. — Сейчас я тебя вытащу! — Он просунул руку в проем ветрового стекла, дотянулся до руки девушки, сжал ее и потянул на себя. Анна застонала от боли.

— Не тронь, слышишь, не тронь. Ноги больно, — она тяжело дышала, но была в сознании и здравом рассудке. — Бери видеокамеру, сними меня в последний раз.

Сергей открыл рот от удивления.

— Лежи спокойно, я сейчас «Скорую» вызову и спасателей, — он вынул сотовый телефон и начал набирать номер.

— Потом. Сейчас сними меня, пожалуйста, — взмолилась Анна.

Сергей мигом принес из машины «Сони», включил лампу на корпусе и снял место аварии. Потом навел объектив на лицо Анны.

В свете лампы краски стали ярче, кровь заблестела на лбу и губах девушки, и по выражению мутных глаз Сергей понял, что красавица при смерти.

— Снимай, — прохрипела она. — Ты же все снимаешь на свою чертову камеру. — Она на минуту замолчала, собралась с силами, а потом произнесла: — Я, Анна Фрейн, дочь Германа Фрейна от первого брака.

Услышав эти слова, Сергей окаменел, подумав, что у девушки бред. Но продолжал снимать.

— Он женился на моей матери ради денег и титула — мы потомки древнего знатного рода. Женился, а потом убил ее. Меня отдал в детский дом. Я выросла, и подруга матери рассказала мне, кто такой этот Фрейн. Кстати, фамилия тоже наша. Я поклялась отомстить ему и вернуть свои деньги. Всю жизнь я мечтала об этом, жила с мечтой об отмщении. Тебе это чувство, наверное, тоже знакомо. — Сергей кивнул. — Я так желала ему смерти, что по ночам видела сны, как убиваю его. То из пистолета, то ножом, то палкой, то камнем или чем-то еще. Это превратилось в наваждение, — Анна кашлянула, и изо рта у нее вытекла струйка крови. — Времени совсем мало, — продолжала она. — Я выросла, стала красавицей, это тоже наследственное, но от своей мечты не отказалась. Я собрала о Германе много информации и узнала, что у него есть сын от второго брака. Марк тогда учился в США. Я приехала в Америку и там познакомилась с ним.

У нас была любовь, но, невзирая на это, я убила его. Ты, наверное, уже понял, что моя любовь смертельна. Он наследник, а значит, конкурент, и поэтому жить не должен. Я накачала его наркотиками и сбросила с горной дороги. Внизу текла река, и полиция решила, что я утонула…

Потом я вернулась в Россию и познакомилась на одном из приемов с самим Германом. Очаровала его своей красотой, и он женился на мне, не подозревая, что я его родная дочь. Был какой-то момент, когда я решила его не убивать, ведь я добилась своей цели, стала наследницей огромного состояния, но… Я жила своей жизнью, какой всегда хотела, а ему это не понравилось. Он решил развестись со мной и изменить завещание — лишить меня денег, моих денег. Я считаю все его деньги своими, так как его стартовым капиталом были наши семейные драгоценности. Тогда я придумала и осуществила с помощью друзей свой план. Я лично пристрелила Германа — Владик и Ольга не убийцы. А тебя, Сережа, я случайно выбрала, и с тобой мне было хорошо. Прости меня…

Анна вымученно улыбнулась, потянулась к Сергею, хотела взять его за руку, но он ей своей руки не подал. Анна широко открыла глаза, вздохнула, и рука ее упала на живот. Прекрасные глаза остекленели. Она смотрели на Краснова, и он увидел в них свое отражение.

— Четыре часа две минуты. Анна Фрейн умерла, — сыщик коснулся пальцами ее век и опустил их. Потом глубоко вздохнул и выключил камеру.

Хотел ли он ее смерти? Сергей не мог однозначно ответить на этот вопрос. Он ненавидел Анну, но не до такой степени, чтобы ее убивать. Он желал восстановить справедливость, свое доброе имя, авторитет, хотел вернуться к прежней жизни и больше ничего. Смерть девушки вывела его из равновесия. Он сел на придорожный валун, отложил камеру, обхватил голову руками и зарыдал. Его стон покатился по бескрайнему полю и растворился в ночной тишине.

Бой был окончен. Нервное напряжение спало. Краснов, как всегда, добился своей цели, и теперь ему стало жалко себя, жалко Анну, но более всего свою душу. Он считал себя виновным в ее смерти.

Вскоре он успокоился, встал, полюбовался розовеющим небом, утренний ветерок высушил его слезы и прогнал тягостные мысли. Он постоял несколько минут в тишине, потом достал телефон, связался с Максимовым и рассказал ему все.

Через час оперативная бригада на нескольких машинах примчалась к месту аварии. Все это время Сергей дремал в «Лотусе». Увидев полковника и Фомина, он вышел навстречу, и они обменялись крепкими рукопожатиями.

Осмотрев «Мерседес», выслушав подробный рассказ Краснова, просмотрев запись, Максимов не на шутку разнервничался:

— Серега, ты такое дело в одиночку раскрутил! Я перед тобой в долгу. — Он хотел даже расцеловать сыщика, но вокруг были милиционеры.

— Поздравляю, — похлопал Сергея по плечу Алексей. — Мастерская работа. А мы облажались, не смогли найти улик против Анны Фрейн, хотя знали, что она заказала Германа.

— С такой женщиной не каждый справится, — констатировал Краснов. Настроение его улучшилось, он был уставший, но чувствовал себя на эмоциональном подъеме. Наверное, такие чувства испытывают люди, приговоренные к смерти, а потом помилованные.

Привезли подельников Анны — режиссера Петровского и Ольгу. Напуганные, они сидели в наручниках в милицейской машине и прятали глаза. Им сообщили, что Анна мертва, и это известие подействовало на них ошеломляюще. Ольга заплакала, а Петровский стал хмурым и грустным.

— Вот, — Алексей передал Максимову лазерный диск от компьютера.

— Что это? — спросил тот.

— Нашли в тайнике в доме Петровского. На нем записана сцена съемок с актерами в кабинете Фрейна. Он играет Краснова, а Германа — Ольга. Здесь фрагменты компьютерной графики и съемка Сергея на синем фоне в спальне Анны. Наложение его лица на тело Петровского.

— Зачем режиссер сохранил такую улику? — обратился полковник к Сергею.

— Боялся, что Анна убьет и его. Это какая-никакая, но страховка. Она мне призналась, что ее любовь смертельна. Это есть на пленке.

— Ну, ладно, — произнес полковник. — Поехали докладывать руководству о раскрытии этого громкого дела, показывать твой фильм.

Максимов, Фомин и Краснов сели в черную «Волгу» и отправились в Москву. На месте аварии осталась работать следственная бригада.

— Может, вернешься в уголовный розыск, нам классные сыщики позарез нужны, — спросил Николай Иванович Сергея.

— Нет, — твердо ответил тот. — Топталой больше быть не желаю.

Рассвело. Машина мчалась по утреннему, но еще пустому шоссе. Сергей смотрел в окно на проносящийся мимо пейзаж и думал:

«Интересно, смертельна любовь вообще или только любовь Анны Фрейн?» На этот вопрос он так и не нашел ответа.