Ливийский вариант Николов Николай

Тогда агент Рембрандт чуть не провалил задание. Хасан должен был, держа Наташин фотоаппарат на виду, прогуляться по одному оживленному району Триполи. На вечерней набережной аппарат нужно было передать человеку, который обратится к нему с вопросом – паролем, который придумали русские. Хасан вышел на прогулку, но положил розовый, явно женский, аппарат в небольшую холщовую сумку. Иначе можно было привлечь недобрые взгляды. Почти час Хасан ходил по торговой улице, останавливаясь, словно разглядывая ювелирные изделия, выставленные за толстыми стеклами витрин. Опасения были не напрасны: он только один раз вытащил камеру из сумки, но через минуту опять спрятал, заметив, что прохожие и особенно охранники ближайшего магазина обращают на него пристальное внимание.

На залитой ярким электрическим светом набережной было полным полно народу: кяфиров в светлых штанах, спешащих военных в форме, каких-то индийцев в чалмах. Хасан в темном запыленном бурнусе топтался на месте, словно не зная, куда ему дальше идти.

Обжигая, на голову капнуло холодной водой из торчащей над улицей трубки кондиционера. Араб начал злиться, стало жарко, пришлось на виду у всех вытирать воду и пот со лба не совсем чистым платком. Нужно покинуть это проклятое место. Казалось, и полицейский на углу, постукивая бамбуковой дубинкой по начищенным черным ботинкам, смотрит только на него. Оглядываясь, Хасан торопливо свернул в первый попавшийся темный проулок.

Араб явно нервничал и покидал место условленной встречи. В этой ситуации ничего не оставалось, как изъять агента Рембрандта прямо на улице, затолкать в автомобиль и забрать нужный предмет. Розовая фотокамера была в полном порядке, но к арабу пришлось применить силовые методы воздействия – Хасану запомнился русский парень с раскосыми глазами, который уложил его лицом вниз на заднее сидение белой «Камри».

Капитан Сергей Иванович Ершов, опытный диверсант в свои двадцать шесть лет, крепкий, выше среднего роста, с открытым лицом и татарским разрезом глаз, доставшимся от деда, почти блондин со стрижкой ежик, начал докладывать Новикову: «Прибыл в Ваше распоряжение согласно…», но адмирал только махнул рукой и протянул Ершову папку с документами. В кабинете за дубовым рабочим столом в адмиральском кожаном кресле восседал полковник Белов. Если Емельяныч здесь, то задание обещает быть интересным.

Сергей внимательно изучил мелкомасштабную карту глубин одной из неприметных бухт на побережье Средиземного моря недалеко от Бенгази. Задание, ситуацию, план он понял, а агент Рембрандт вообще старый знакомый. Вспыльчивый, склонный к непродуманным действиям, но смелый и до сих пор не подводивший араб должен был оставить добытые материалы в условленном месте. Дополнительных вопросов у Ершова не возникло, хотя как раз сейчас и стоило их задать. Во время проведения операции капитан принимал решения самостоятельно и на связь выходил только в самых экстренных случаях.

Адмирал Новиков и полковник Белов смотрели выступление президента США по ТВ. После гибели посла президент был явно не в себе. Обещал ответить, сохранить, усилить. Было понятно, что в его команде царит растерянность. Госсекретарь Хиллари Клинтон стояла рядом с трибуной и смотрела прямо президенту в рот, словно боялась, что он скажет что-нибудь лишнее. Американцы официально заявили о решении приблизить боевые корабли к береговой линии Ливии, но речь о высадке десанта не шла. Реакция явно не предусматривала быстрых силовых решений и сводилась к усилению охраны зарубежных представительств. Вокруг посольства в Каире возводилась трехметровая стена из каменных блоков, протестующих в Йемене разогнала пулеметным огнем местная армия.

Ершов по уставному поднялся из-за стола и спросил, обращаясь к адмиралу:

– Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

Короткий, без лишних деталей, оперативный план контакта с агентом Рембрандтом был составлен и утвержден, приказ отдан: Ершов с двумя бойцами морского спецназа вылетал ближайшим гражданским рейсом в Тунис.

Старая «нокия» для связи с русскими давно была выключена. Другой мобильник, с обычным ливийским номером, коротко вздрогнул, приняв СМС на арабском от анонимного отправителя. Посылку следовало оставить после вечернего намаза в рыбацкой лодке двоюродного брата, живущего в маленьком поселке у моря. Как русские найдут ночью лодку на каменистом пляже, отличив ее от десятка других, агента Рембрандта уже не должно волновать.

С тихим стуком перекатывая гальку, легкий ночной прибой плавно вынес аквалангиста в темном гидрокостюме на дальнем конце пляжа у подножия окружающих бухту отвесных скал. В неярком свете звезд угадывались очертания вытащенных из воды рыбацких лодок. Некоторые перевернуты, словно для просушки. В приборе ночного видения пляж и тропинка, ведущая вверх, были чистыми. Сняв баллон, ласты и другое, лишние на берегу снаряжение, темная фигура двинулась к седьмой лодке во втором ряду. Вдруг со скалы справа, со стороны тропинки, с шумом покатились камни.

Боец мягко прыгнул вперед, перекатился и залег в тени от ближайшей лодки. На черно-белой картинке прибора ночного видения не появилось ничего настораживающего. Последний камешек из камнепада, щелкнув по гальке, затих. Минут через десять можно будет двигаться дальше.

Уже много часов Хасан терпеливо лежал под одной из перевернутых лодок, наблюдая за пляжем. Узкий кинжал с богато украшенной вязью рукояткой он держал в ножнах, пряча оружие в левом рукаве грубошерстной рубахи. Аквалангиста на берегу араб заметил сразу, но буквально на секунду отвлекся на шум камнепада, и черный силуэт исчез.

На галечном пляже бухты было тихо, только небольшие волны, накатывая на берег, шумели прибоем. Человек в гидрокостюме, притаившись, лежал в густой тени у борта рыбацкой лодки. Оружия, кроме ножа аквалангиста, он не имел, а все снаряжение было сделано в Китае. В случае нештатной ситуации принадлежность пловца к какой-либо стране не установят.

Прошло восемь минут, затем еще пять. Капитан Ершов по-пластунски переместился под прикрытие развешенной на деревянных кольях рыбацкой сети. Отсюда открывался широкий обзор всего пляжа.

Несколько лодок сушились на небольшом каменистом холме. Устроившись под одной из них на коврике, Хасан лежал на боку и тоже старался не шуметь. В широкую щель между бортом перевернутой лодки и галькой в свете звезд был виден почти весь берег. Араб пытался определить, куда делся аквалангист, и нервно перебирал четки. Много подобных ночей провел Хасан в этой удобной для контрабандистов бухте, часами лежа в засаде. Но, кажется, раньше он так не нервничал – обычно на дело они ходили вдвоем с братом.

Левую руку холодил пристегнутый на предплечье под рукавом старинный кинжал в ножнах. Этим оружием Хасан не лишил жизни ни одного человека, даже неверного – не хотелось расставаться с такой красивой вещью. Ножны и рукоятку клинка густым арабским узором украшала инкрустация из драгоценных камней. Старики поговаривали, что обагренный человеческой кровью кинжал должен поменять хозяина: его лучше кому-нибудь подарить или продать. И поэтому, хотя убивать Хасану приходилось, это оружие оставалось чистым.

Попало оно к Хасану благодаря двоюродному брату – тот украл из дома своего отца старинный кинжал и передал ему как раз перед боем. Спрятанные под одеждой ножны играли в схватках роль защиты – ими прикрывалось предплечье безоружной руки от кисти до локтя. Поэтому и выпал один из камешков.

Это случилось около пятнадцати лет назад на старом базаре – Хасан отбил левой рукой удар турецкой сабли. Клинок в ножнах незаметно оказался в руках, когда он как бы случайно скрестил их за спиной. Соперник – бедуин, не желавший платить за охрану верблюдов у караван-сарая, размахивал саблей и подумать не мог, что какой-то мальчишка сможет оказать ему достойный отпор.

Ножны Хасан засунул в левый рукав, а в правой стиснул кинжал. Бедуин ударил сверху, Хасан подставил предплечье левой руки под наклоном, и кривая сабля соскользнула по ножнам вниз, не причинив вреда. В тот же миг старинный клинок оказался у самого горла караван-баши. Еще одно движение, как при свежевании ягненка, и кровь забрызгает песок под ногами. Тогда-то Хасан, совсем еще мальчишка, и понял, что такое взгляд полный предсмертной тоски. Толпа зашумела, окружающие оттащили Хасана подальше, но эту первую, самую важную схватку в жизни, он выиграл с честью и стал настоящим мужчиной.

Бедуин отсчитал двойную цену и быстро убрался вместе со своими верблюдами.

После этого прошло много лет, и в схватках араб использовал это оружие редко, хотя почти всегда носил его с собой. В добрые былые времена один вид неизвестно откуда появившегося в руке клинка останавливал многие горячие головы. И в ночной бухте кинжал еще не один раз пригодился Хасану – одним, с коротким замахом, ударом им легко рубились веревки и вскрывались мешки контрабандистов для проверки и бакшиша. И не было разницы, висят они с бортов шлюпок или ждут в общей куче отправку наверх по тропинке. Если дань снимали еще до разгрузки товара на берег или контрабандисты пытались уйти из залива не рассчитавшись, мешки срезались за считанные секунды. Дельцы держали их привязанными за бортом лодок так, чтобы иметь возможность, в случае появления патрульных катеров, быстро сбросить контрабанду в воду. Срезанные с бортов в бухте, даже распоротые мешки с сигаретами или гашишем выносило утренним отливом в открытое море совсем недалеко. На рассвете Хасан с братом выходили на рыбацкой лодке из бухты и собирали товар.

Если перевозчики были старыми знакомыми и платили деньгами, только что сгруженную у кромки прибоя партию товара проверяли редко. Но чаще они с братом действовали по другому. Тяжелые упаковки с алкоголем или электроникой удобней всего было брать у почти метровой ступеньки на тропинку, которая шла вверх, через скалы, к дороге.

Контрабандисты должны были останавливаться у ступени для передачи товара наверх. Бесшумно появившийся из темноты Хасан обычно без лишних вопросов получал положенную долю. Здесь, у этого уступа, нередко доставалась самая крупная добыча.

Попадались и наложницы. Но ни Хасан, ни его брат никогда не использовали право первой ночи на мусульманской земле. Если у единоверцев не было денег на оплату дани, их пропускали, назначая долг. Такие долги иногда стоили дороже, чем деньги. Да, в этой бухте прошли, пожалуй, лучшие времена.

Шум камней, скатившихся с горы, мало беспокоил Хасана. Он знал, что, если кто-то пойдет по тропинке сверху, мелкие камешки посыплются прямо на отполированную за много лет площадку у подножия высокой ступени, и звук будет совсем иной. Поэтому Хасана волновало другое – где прячется русский. Только сейчас он понял, что видел человека в матовом костюме аквалангиста, но не слышал его шагов. Араб начинал не только нервничать, но и злиться на самого себя. Хотелось просто проконтролировать получение товара и немного величить оплату, а теперь этот русский прячется и неизвестно, что у него на уме. Отсюда, сверху, светлые бумажные пакеты с компьютерными железками были отчетливо видны. Они лежали недалеко, метрах в десяти, на корме одной из лодок. Это была лодка брата Хасана с нарисованным на борту масляной краской знаком, который наверняка знали русские.

Похоже, того, кто пришел за товаром, насторожил шум камнепада, и он затаился. Оставалось только перебирать четки и отдавливать бока на гальке. Но слишком долго тихо лежать под лодкой Хасан не мог – сильно поджимал низ живота. Один раз он уже отлил, но сейчас хотелось еще сильнее. Надо было расслабиться и закрыть глаза хотя бы на пару минут.

Тяжелую, как золотой слиток, пластиковую коробочку мусульманин давно вытащил из-за пояса и спрятал под ковриком. Пожалуй, это самая ценная часть товара, и теперь главное – удвоить сумму. Как это сделать, он пока не знал. В старые времена брат, почти не различимый в темноте бесшумно подкрадывался и накидывал удавку на шею недовольного. Сейчас такой вариант не пройдет, брата рядом не было.

Раньше они делили ночь в бухте на две равные части. Хасан любил поспать под утро, и тогда брат дежурил, укрывшись под другой лодкой. Если раздавался незнакомый звук или «сигнал опасности» – брошенный в борт лодки камешек, Хасан моментально просыпался и брал ситуацию под контроль.

К рассвету похолодало, и он пожалел, что не прихватил у родственников одеяло. Не хотелось говорить лишнего и признаваться в своих тайных делах с русскими. Хотя, скорее всего, брат догадался, куда он ушел после вечернего намаза. Большой молельный коврик из верблюжьей шерсти Хасан привез с собой, а кинжал как всегда был при нем.

После того как перед войной в бухте стали появляться серые военные катера, а по тропинке контрабандистов начали переправлять большие, темно-зеленые ящики, от сбора дани пришлось отказаться. На каменистом пляже становилось небезопасно. Катера, прикрывая суденышки с грузом, подолгу светили прожекторами, обшаривая каждый уголок бухты. По гальке расхаживали люди, вооруженные автоматами, и под их прицелами рисковать не хотелось.

После начала войны появились новые клиенты – нелегалы. Раньше они пытались добраться из Африки до ближайшего итальянского острова Лампедуза, отправляясь в море на лодках и катерах на свой страх и риск из другой части Ливии – Триполитании, в районе границы с Тунисом. Правительство Каддафи с этим боролось, и при нем нелегалов было совсем немного. А с началом восстания и в течение почти двух месяцев желающие найти счастье в Европе толпами, со всей Африки, валили через регион со столицей Бенгази – Киренаику. Им нужны были лодки и возможность спокойно отчалить от берегов Ливии. Тогда Хасан обзавелся парой автоматов Калашникова и вместе с братом и парой крепких ребят снова взял бухту под свой контроль.

Мощный поток живого товара превратился в пересыхающий ручеек после того как суденышки с нелегалами стали загонять обратно катерами блокирующего ливийское побережье иностранного военного флота. Зато контрабанда шла почти в открытую. Появился героин, порошок и таблетки, а гашиш теперь вывозили из Ливии.

В последнее время по ночам в бухте стало тихо. На рассвете рыбаки, пользуясь отливом, спокойно выходили в море. Зато все чаще с просьбой об отправке товара стали обращаться бородатые из катибов повстанцев. Куда теперь отправлялось оружие, Хасан предпочитал не спрашивать. Платили мало или совсем никак, но ссориться было опасно. Когда удавалось, он запоминал маркировку на ящиках и оставлял записки с данными в тайнике для Емельяновича.

Но товар в стандартных ящиках шел редко, чаще попадались завернутые в брезент стволы. Пару раз удалось засечь упакованные отдельно от снарядов трубы, следить за которыми очень просили русские. На перегрузке удалось надрезать брезент, оказалось, что это были еще советские РПГ. За эту информацию заплатили немного, но обещали крупную сумму, если удастся быстро сообщить об отправке переносных зенитных комплексов, советских или новых, все равно. Почти такие же трубы, но стреляют из них по самолетам.

Уже наверняка прошел целый час, как аквалангист появился на пляже, но после камнепада его не было ни видно, ни слышно. Хасан закрыл глаза, отложил четки и улегся поудобнее. На фоне слабого шума прибоя движения русского мог выдать любой звук.

Развешенная для просушки рыбацкая сеть пахла морем. Капитан Ершов по квадратам, слева направо изучал обстановку. Три пакета с передачей обнаружились в условленном месте, на кормовой банке лодки с нарисованным на борту характерным знаком.

Продолжая наблюдение, Сергей обнаружил интересную деталь. На одной из перевернутых лодок явно читались следы не так давно побывавшего здесь мужчины. Об этом свидетельствовали темные разводы мочи на днище. Ершов перевел взгляд ниже. Свежие отпечатков шагов по каменистой ряби гальки обнаружить не удавалось, зато кромешной тьмой выделялась щель между грунтом и бортом соседнего, приподнятого с одной стороны на камне, баркаса. Если выбирать место для засады, то лучшего, пожалуй, не найти. Стоило присмотреться внимательнее.

Хасан мысленно повторял суры, но нервы, похоже, сдавали. Все сильнее хотелось освободиться от переполнявшей мочевой пузырь жидкости. Араб рискнул и, подвинувшись ближе, на секунду, выглянул из укрытия. Русского не было. По телу, от холода или от волнения, или от всего вместе, пробежала мелкая дрожь. Высовываться из под лодки было опасно – аквалагист, не разобравшись, мог прихлопнуть одним выстрелом.

Через прибор ночного видения Ершов за секунду четко зафиксировал в памяти лицо человека, выглянувшего из-под приподнятого борта. Короткая стриженая борода, усы, без головного убора. Неужели Рембрандт? До начала отлива оставалось не так много времени, а до рассвета еще предстояло выбраться из бухты и как можно дальше отплыть в открытое море. Сергей легонько бросил камешек в одну из сушившихся на пригорке лодок.

От раздавшегося громом небес стука по деревянному борту лодки Хасан на миг потерял голову. Привычка сработала быстрее, чем разум: старый сигнал тревоги заставил его выскочить из укрытия.

Капитан наблюдал, как араб ловко, ужом выбрался из-под борта, отбежал на пару шагов и остановился, спуская штаны. Ершов бросился к лодке с пакетами. Содержимое бумажных упаковок из-под натовского пайка в мгновение ока переместились в специальный водонепроницаемый чехол. Рембрандт, между тем, закончил свое дело и, подтягивая шаровары, смотрел прямо на капитана. Что-то было не так.

Неслышное движение за спиной и Сергей, шестым чувством ощутив угрозу, попытался резко присесть, чтобы уйти в сторону прыжком с переворотом. Но он не успел – в ту же секунду у него на шее захлестнулась наброшенная сзади удавка. Тонким шелковым шнурком брат Хасана ловко заарканил бойца.

«Теперь его, словно бычка, можно стреножить, обыскать и пустить на корм рыбам», – подумал араб, держа удавку натянутой, как струна.

Хасан, неспешно приближаясь, спросил по-русски:

– Ты зачем здесь?

– Получить товар от хороших людей, – с трудом проcипел Сергей.

Удавка немного ослабла. В руке Хасана, словно появившись из воздуха, блеснул длинный клинок. Араб подошел совсем близко и, пристально глядя в глаза, продолжил:

– Я тебя узнал.

– И я тебя помню. Что теперь?

– Самое время рассчитаться.

Хасан медленно приблизил острую как бритва сталь к шее пленника. Ершов мог бы одновременно с ударом головой назад выхватить нож из неопренового чехла на бедре, но вместо этого только слегка тряхнул зажатым в руке чехлом с железками:

– Дорого стоит?

– У меня есть еще кое-что, но сумму придется удвоить.

Капитан отвел взгляд, как будто пытаясь разглядеть что-то в чернильной темноте скал за спиной Рембрандта. Торговля – любимый арабский вид спорта. Если соглашаться сразу, то продавец может обидеться. Через несколько секунд он снова смотрел арабу в глаза:

– Ты знаешь, что мы тебя никогда не обманывали. Посмотрим и заплатим, если того будет стоить.

Хасан сделал еще шаг вперед и теперь был практически лицом к лицу с Ершовым. Их немигающие взгляды скрестились как стальные клинки. Страха в глазах русского не было. Араб понял, что ссориться и мстить за разбитый в прошлый раз нос не стоит, а лучше завершить начатое дело. Хасан легким движением кинжала рассек удавку, слегка порезав на шее капитана гидрокостюм:

– Сейчас принесу, это ценная вещь. А ты, – он коротко взглянул на брата, – не вздумай тронуть этого человека. Он заплатит нам позже.

«Заднего можно убрать ударом с разворота, а в уходящего Хасана метнуть нож», – но капитан лишь медленно поднял правую руку и провел пальцами по разрезу:

– Мне пора уходить.

Через минуту мусульманин вернулся с черной пластиковой коробочкой и, передавая ее капитану, словно вспомнив о чем-то важном, нахмурил брови:

– У меня украли бинокль.

Ершов улыбнулся – вечно эти арабы друг у друга что-то крадут:

– Бери мой. Будешь видеть даже в темноте.

Получив подарок, Хасан тоже слегка улыбнулся и, обнимая Ершова на прощанье, на ухо прошептал:

– Деньги на счет: двойная сумма, плюс десять тысяч сверху, —

слава Аллаху, все прошло хорошо, и брат оказался рядом.

Темная коробочка – прибор весом около трехсот граммов в прочном пластиковом корпусе с разъемами на задней панели – была очень похожа на внешний жесткий диск. Возможно, на нем сохранилась важная информация либо ее удастся восстановить.

Начался отлив. Ершов рассчитывал с его помощью быстро покинуть бухту и, подхватив течение, удалиться от берегов Ливии на максимальное расстояние.

Надувной неприметного серого цвета плотик течением и попутным ветром уносило все дальше на северо-восток. Сброшено в море лишнее снаряжение, непромокаемый чехол с передачей от агента Рембрандта закреплен на метровом линьке. Капитан Ершов отправил в эфир условный сигнал и проверил работу радиомаяка. В течение часа его должен подобрать гидросамолет с греческими опознавательными знаками.