Пламенное сердце Мид Райчел
Richelle Mead
Fiery Heart
© О. Степашкина, перевод на русский язык, 2014
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2014
Copyright © 2013 by Richelle Mead.
Глава первая
Я не вру. Если парень заходит в комнату и видит, что его девушка читает книгу с названием «Имя для младенца», он вполне может получить инфаркт.
– Я не специалист… – начал я, тщательно подбирая слова. – Хотя, нет, наоборот. И я совершенно уверен, что нам нужно кое-что сделать, прежде чем тебе потребуется читать данное произведение.
Сидни Сейдж, вышеупомянутая девушка и свет моей жизни, даже не подняла взгляд, хотя на губах ее промелькнула улыбка.
– Я готовлюсь к инициации, – сообщила она будничным тоном, будто речь шла о походе в парикмахерскую или в булочную, а не о вступлении в ковен колдуний. – Мне требуется «магическое» имя, которое они используют во время собраний.
– Ага. Имя, инициация. Серые будни, да?
Чья бы корова мычала. Я и сам – вампир, обладающий поразительной и трудной для понимания способностью к целительству и умением подчинять людей, но…
На сей раз меня вознаградили настоящей широкой улыбкой. Лучи послеполуденного солнца, проникавшие в комнату, озарили глаза Сидни, и в них засверкали янтарные искры. Потом Сидни заметила стопку коробок у меня в руках, и ее глаза тотчас округлились.
– А это что?
– Революция в музыке, – объявил я, почтительно сгружая ношу на пол. Затем я открыл верхнюю коробку и включил проигрыватель. – Один парень продавал свои вещи в кампусе, и я решил, что это знак. – Я занялся следующей коробкой – уже с пластинками – и достал «Слухи» «Флитвуд Мэк». – Теперь буду слушать музыку в чистейшем, можно сказать, виде.
Похоже, на Сидни ничего не произвело впечатления. Удивительно для человека, считающего мой «Мустанг» 1967 года выпуска – Сидни назвала его Ивашкинатором – своего рода святыней.
– Лично для меня цифровая музыка неплохая. И зачем выбрасывать деньги, Адриан? Я запросто загружу все песни, которые есть у тебя на виниле, на свой телефон.
– А те шесть коробок, которые пока лежат в машине, туда тоже поместятся?
Сидни изумленно моргнула и насторожилась.
– Адриан, сколько ты денег отдал за кучу хлама?
Я отмахнулся от вопроса.
– На платежи за машину у меня хватит. Впритык. – По крайней мере, мне не надо было платить за квартиру – я уже позаботился об этом заранее, но у меня хватало и других счетов. – Кроме того, мой раздел бюджета на подобные расходы вырос, потому что кое-кто заставил меня бросить курить и урезал выпивку.
– Я забочусь о твоем здоровье, – лукаво заявила Сидни.
Я сел рядом с ней.
– А я – о твоем и борюсь с твоей кофеиновой зависимостью.
Мы заключили сделку и создали своего рода группу поддержки. Я бросил курить и пил не больше одной порции в день, а Сидни сменила свое маниакальное сидение на диете на рациональный подсчет калорий и пила только чашку кофе раз в сутки. Кстати, ей пришлось тяжелее, чем мне. Сперва я думал, что буду вынужден сдать ее в центр восстановления для кофеиновых наркоманов.
– Ошибаешься, – обиженно буркнула Сидни. – У меня такой стиль жизни.
Я рассмеялся, потянулся к ней для поцелуя, и, как всегда, мир исчез. Теперь не существовало ни названий книг, ни пластинок, ни дурных привычек. Осталась лишь она и прикосновение ее губ, мягких и одновременно обжигающих. Окружающие уверены, что Сидни холодная и уравновешенная. Только мне известно о скрытой в ее душе страсти и жажде – ну, еще и Джилл, девушке, которая может заглядывать в мой разум, поскольку мы связаны сверхъестественными узами.
Когда я укладывал Сидни на кровать, у меня в голове опять пронеслась мимолетная мысль о том, что мы намерены совершить нечто запретное. Люди и вампиры-морои перестали смешивать свою кровь в Средние века, когда мой народ скрылся от чужих глаз. Мы сделали это из соображений безопасности, решили, что лучше будет, если мы сохраним наше существование в тайне от других. Сейчас и морои, и простые смертные (разумеется, алхимики) считают подобные отношения неуместными, а некоторые – дурными и извращенными. Но мне все равно. Мне плевать на все, кроме Сидни и ее прикосновений, сводящих меня с ума, хотя ее спокойствие и сдерживает бушующую во мне бурю.
Конечно, мы не выставляем наши чувства напоказ. Наш роман хранится в глубокой тайне, и нам приходится таиться и тщательно рассчитывать время. Но даже оно утекает сквозь пальцы. Сегодня мы действовали по спланированному сценарию. Последний урок у Сидни отведен под самостоятельные занятия. Снисходительный преподаватель позволяет ей уйти раньше, и у нее появляется возможность приехать ко мне. Мы тратим наш драгоценный час на поцелуи и объятия – или разговоры. Но чаще – на поцелуи, еще более неистовые из-за давления, под которым мы живем. Затем Сидни возвращается в кампус, как раз к тому моменту, когда ее прилипчивая и ненавидящая вампиров сестра Зоя влетает в их общую комнату.
У Сидни имеются свои внутренние часы, которые, наверное, оснащены сигнальным звонком. Я думаю, это часть ее врожденной способности следить за сотней вещей одновременно. Я так не умею. В данные секунды я, например, был поглощен исключительно тем, как стащить с Сидни блузку, и думал, получится ли снять с нее бюстгальтер. Увы, пока мне не очень везло.
Сидни уселась, раскрасневшаяся, с взъерошенными волосами. Она была настолько красивой, что у меня сжалось сердце. Мне всегда отчаянно хотелось, чтобы я мог нарисовать ее в такие мгновения и обессмертить ее взгляд. В ее глазах появляется нежность – настоящая редкость для нее, – а еще уязвимость человека, который привык вести себя сдержанно и рассудительно. Но хотя я неплохой художник, перенести Сидни на полотно мне не под силу.
Сидни надела и застегнула коричневую блузку, пряча бирюзовое кружево под консервативной одеждой, которую она носит как броню. Между прочим, недавно она провела ревизию своих бюстгальтеров. Я часто грустил, когда они скрывались из вида, но был счастлив знать, что они облегают ее тело – яркие скрытые ото всех цвета ее жизни.
Когда Сидни подошла к зеркалу в моем шкафу, я воспользовался магией духа, чтобы проверить ее ауру – энергию, окружающую каждое живое существо. Краткий всплеск удовольствия от магии – и я узрел сияние вокруг Сидни. Все как всегда: желтый цвет ученого уравновешивал насыщенный фиолетовый страсти и духовности. Одно мгновение – и аура угасла, вместе со смертоносным весельем духа.
Сидни закончила причесываться и посмотрела вниз.
– Что это?
– А? – Я шагнул к Сидни и обнял ее за талию.
Затем я понял, что она нашла, и оцепенел. Сверкающие запонки с рубинами и бриллиантами. Тепло и радость в моей душе сменились холодной, но знакомой мрачностью.
– Мне несколько лет назад подарила на день рождения тетя Татьяна.
Сидни подняла запонку и пытливо на нее уставилась. Настоящий знаток!
– Они стоят целое состояние. Они из платины. Продай их – и будут тебе карманные деньги. На все пластинки, какие пожелаешь.
– Я их продам не раньше, чем начну ночевать под мостом.
Сидни заметила произошедшую во мне перемену и забеспокоилась.
– Эй, я же пошутила. – Ее рука нежно коснулась моей щеки. – Все хорошо.
О нет. Мир внезапно сделался жестоким, лишенным надежды местом, опустевшим со смертью моей тети, королевы мороев и единственной из всех моих родственников, кто не осуждал меня. В горле у меня встал ком, а стены будто сдвинулись. Я вспомнил, как Татьяну закололи. Кровавые фотографии с ее телом выставляли напоказ, когда пытались обнаружить убийцу. И неважно, что его арестовали и приговорили к смерти. Тетю Татьяну не вернуть. Она покинула меня, и я не мог за ней последовать – во всяком случае, пока. Я остался здесь – одинокий, ничтожный, мечущийся…
– Адриан.
Голос Сидни был ласковым, но твердым, и я медленно всплыл из пучины отчаяния, способного стремительно охватить меня и почти задушить. Я вырвался из тьмы, что возрастала год за годом – вместе с использованием духа. Вот цена за возможность владеть магическим могуществом. Что ни говори, а мои внезапные приступы с некоторых пор участились. Я посмотрел в глаза Сидни, и мир снова стал цветным. Я по-прежнему тосковал по тете, но Сидни, моя надежда и мой якорь, находилась рядом. Меня понимали. Сглотнув, я кивнул и слабо улыбнулся. Темная хватка духа отпустила меня. На время.
– Ничего, я в норме, – увидев сомнение на лице Сидни, я чмокнул ее в лоб. – Правда. Тебе пора, Сидни. А то Зоя не поймет. И ты опоздаешь на свое колдовское сборище.
Сидни еще несколько мгновений смотрела на меня с тревогой, но вскоре расслабилась.
– Ладно. Но если тебе что-нибудь будет нужно…
– Знаю. Звони по Любовному телефону.
Сидни просияла. Недавно мы с ней купили мобильники, работающие на предоплате, чтобы алхимики (типы из организации, на которую работает Сидни) нас не засекли. Не то чтобы они постоянно прослушивали ее основной номер – но они определенно могли это сделать, если бы решили, что творится нечто подозрительное. А мы не хотели оставлять след из звонков и смс.
– Я приду ночью, – добавил я.
Сидни посуровела.
– Адриан, нет. Слишком рискованно.
У пользователя духа есть отличная возможность – он способен навещать людей в их снах. Это удобный способ поболтать, потому что днем у нас на разговоры вообще не хватало времени. Но как и всякие «фокусы», связанные с духом, такой род магии был сопряжен с риском для моего рассудка. Сидни даже пугалась моего дара, но я считал издержки малой ценой за шанс побыть с ней.
– Не спорь! – заявил я. – Я не намерен расставаться с тобой. А ты ведь хочешь знать, что творится у меня, верно?
– Адриан…
– Я ненадолго, – пообещал я.
Сидни вяло согласилась – вид у нее был отнюдь не веселый – и направилась к двери. Когда мы проходили через гостиную, она притормозила у аквариума, который красовался у окна. Улыбнувшись, Сидни присела и постучала по стеклу. В аквариуме жил дракон.
Я серьезно. Строго говоря, он именовался каллистаной, но мы редко использовали научный термин. Мы дали ему прозвище Прыгун. Сидни вызвала его из какого-то демонского царства, чтобы он стал ее помощником. Но, в основном, он стремился помочь нам избавиться от вредной еды в моей квартире. Я и Сидни были связаны с Прыгуном некими узами, и для сохранения здоровья ему требовалось, чтобы мы оба заботились о нем. Но после приезда Зои дракончик переселился ко мне. Сидни сняла крышку с аквариума и позволила золотистому чешуйчатому созданию взбежать по руке. Прыгун таращился на нее с обожанием, и я хорошо его понимал.
– Я его ненадолго усыплю, – сообщила она. – Как ты смотришь на перерыв?
Прыгун мог существовать в своем натуральном, живом виде или превращаться в статуэтку – очень удобно на случай визита посторонних. Впрочем, преобразить каллистана могла лишь Сидни.
– Отлично. Он пытается съесть мои брюки. И ему незачем глазеть на то, как ты целуешь меня перед уходом.
Сидни почесала дракончику шейку и произнесла заклинание, обратившее его в камень. Так все гораздо проще, но опять же, каллистане необходимо иногда пробуждаться. Ну и я сам привязался к прыгучей мелюзге.
– Я заберу его, но обязательно верну, – сказала Сидни, пряча статуэтку в сумку.
Я кивнул. Пребывание рядом с Сидни было ему полезно.
Освободившись от взгляда глаз-бусинок, я подарил Сидни на прощание долгий поцелуй. Мне не хотелось, чтобы он прекращался, и заключил лицо Сидни в свои ладони.
– План побега номер семнадцать, – шепнул я. – Сматываемся и открываем бар с соками в Фресно.
– Почему в Фресно?
– Мне кажется, народ прямо умирает от жажды.
Сидни промолчала, но ответила на мой поцелуй.
Подобные планы стали для нас дежурной шуткой – они всегда были дурацкими и нумеровались безо всякого порядка. Обычно я сочинял их в одну секунду. Впрочем, я не сомневался, что были даже более реальны, чем любая из наших перспектив. И Сидни, и я до боли остро осознавали, что у нас есть лишь настоящее, а будущее скрыто в тумане.
Прекратить второй поцелуй оказалось непросто, но в конце концов Сидни это удалось. Она покидала меня, а я смотрел ей вслед. Теперь моя квартира сделалась темнее.
Я принес из машины остальные коробки и принялся копаться в сокровищах. Большинство пластинок относились к шестидесятым и семидесятым годам, но попадались и экземпляры из восьмидесятых. Они лежали кучей, бессистемно, и я не пытался разобрать их. Хоть Сидни и заявила, что их покупка – бессмысленный поступок, она не удержится и рассортирует винил по исполнителям, жанрам или по цвету конвертов. А я перетащил проигрыватель в гостиную и выбрал пластинку наугад. Мне попались «Дип Пёпл», «Машин Хэд».
У меня была еще пара часов до обеда. Я присел перед проигрывателем и, уставившись на пустой холст, гадал, как быть с моим домашним заданием – а задали нам нарисовать автопортрет. Не обязательно свое точное подобие. Он мог быть и абстрактным. Да каким угодно, лишь бы он выражал меня. И я почувствовал себя загнанным в тупик. В принципе, я способен орудовать кистью. Хотя я не в силах передать тот восторженный взгляд, каким на меня смотрит Сидни, когда я обнимаю ее, но я могу изобразить ее ауру или цвет ее кожи. Я могу нарисовать мечтательное, нежное лицо моей подруги Джилл Мастрано Драгомир, юной принцессы мороев. Я могу сделать набросок пламенеющих роз в честь моей бывшей возлюбленной: она разбила мое сердце, но я до сих пор восхищаюсь ею.
Но себя самого? Я не представляю как… Возможно, я впал в ступор художника или толком не знаю себя. Я пялился на холст, досадуя все больше, и сражался со стремлением отправиться к моему обделенному вниманием бару. Спиртное не обязательно улучшает творение, но обычно порождает вдохновение. Я буквально ощущал во рту вкус водки. Можно смешать ее с апельсиновым соком и притвориться, будто так она полезнее для здоровья. Пальцы мои сжались, а ноги чуть не понесли меня на кухню – но я сопротивлялся. В памяти всплыл пылкий образ Сидни, и я опять сосредоточился на холсте. Я могу быть трезвым живописцем! Я обещал ей, что буду пить раз в день, и я сдержу слово. Если честно, я особенно нуждаюсь в выпивке вечером – перед сном. Я плохо сплю. Я долгое время мучился от бессонницы, поэтому прибегал к любым мерам.
Однако вдохновения мое здравое решение не принесло, и когда стрелка подходила к пяти часам, холст все еще оставался пустым. Я встал и потянулся, а прежняя тьма вновь нахлынула на меня. Она была скорее гневной, чем печальной, дополненной раздражением на свою неспособность справиться с заданием. Мои преподаватели твердили, что я талантлив, но я чувствовал себя раздолбаем и прирожденным неудачником, каковым меня считало большинство. Это очень меня угнетало, когда я возвращался мыслями к Сидни. Она – такая умница и легко добьется успехов на любом выбранном ею поприще. Даже если забыть о сложностях вампирско-человеческих отношений, я не раз задумывался – а что я могу ей предложить? Я даже выговорить правильно не могу половину тех вещей, которыми она интересуется, не то что потрепаться о них. А если нам когда-нибудь удастся свить гнездышко, она будет оплачивать счета, а я – с горем пополам вести домашнее хозяйство. Но если она захочет, приходя домой, находить там красавчика, на это я, пожалуй, гожусь.
Страхи, которые грызли меня, усиливали дух. Не под всеми из них были реальные основания, но от них-то было трудно отмахнуться.
Я отложил работу и решил прогуляться в надежде отвлечься на что-нибудь. Садилось солнце, а зимний вечер в Палм-Спрингсе позволял обойтись обычной ветровкой. Наступили сумерки – любимое время вечера мороев – еще светло, но уже не настолько, чтобы чувствовать себя неуютно. Мы можем уживаться с солнечным светом, в отличие от стригоев, немертвых вампиров, убивающих ради крови. Их солнце уничтожает, и нам это на руку. В драке с ними нужно использовать любое преимущество.
Я направился в Виста Азул, пригород, находящийся в десяти минутах езды от центра города. Именно здесь располагалась школа-пансион Амбервуд, в которой учились Сидни и прочие члены нашей пестрой компании. Обычно роль шофера исполняет Сидни, но сейчас данная сомнительная честь выпала мне, поскольку Сидни торопилась на тайное сборище ковена. Когда я прибыл, ребята ждали меня на тротуаре у женского общежития. Перегнувшись через пассажирское сиденье, я распахнул дверцу и скомандовал:
– На борт!
Пассажиры набились в машину. Сегодня их было пятеро плюс я. Если бы не отсутствие Сидни, получилось бы счастливое число семь. Когда мы переехали в Палм-Спрингс, нас было четверо. Джилл, причина нашего пребывания в городке, скользнула на соседнее сиденье, одарив меня ослепительной улыбкой.
Если Сидни – главная утихомиривающая сила в моей жизни, то Джилл – вторая по важности. Ей всего пятнадцать, на семь лет меньше, чем мне, но от нее исходит ощущение благодати и мудрости. Сидни – моя настоящая вечная любовь, но Джилл понимает меня как никто. Странно было бы ожидать иного – ведь мы связаны сверхъестественными узами. Они возникли год назад, когда я воспользовался духом, чтобы спасти ее – и когда я говорю «спасти», я не вру и не лукавлю. С формальной точки зрения Джилл была мертва – меньше минуты, но все же… В общем, я совершил чудотворный акт исцеления и вернул Джилл обратно прежде, чем мир иной заявил на девушку свои права. Чудо создало между нами связь, позволяющую Джилл ощущать и сканировать мои мысли. Правда, со своей стороны я ничем подобным похвастаться не могу.
Таких, как Джилл, называют «поцелованными тенью», и этого бы точно хватило, чтобы испортить обычного подростка. Вдобавок Джилл является представителем угасающего моройского рода. Между прочим, членов в знатном королевском роду всего два, и Джилл совсем недавно узнала о своем происхождении. Ее сестре, Лиссе – королеве мороев и моему другу, было крайне важно видеть Джилл целой и невредимой – а иначе Лиссе не удалось бы усидеть на троне. В результате противники либерального правления Лиссы желали убить Джилл, дабы прибегнуть к старинному закону, требующему, чтобы у монарха имелся хотя бы один родственник. И в результате кто-то породил блестящую идею: спрятать Джилл в «нормальном» городке в жаркой Калифорнии. А какой вампир пожелает жить здесь? Я и сам теряюсь в догадках.
Три телохранителя Джилл набились на заднее сиденье. Они – дампиры. А кто же они? Дампиры возникли от смешения человеческой и вампирской крови в те времена, когда между нашими народами случались романы. Они сильнее и быстрее прочих членов нашей компании, что делает их идеальными воинами для схваток со стригоями и цареубийцами. Эдди Кастиль – фактический лидер, крепкий, как скала. Он был с Джилл с самого начала. Ангелина Доус – рыжий вулкан – чуть менее надежна. То есть на нее лучше не рассчитывать. Впрочем, драка за ней не заржавеет. Последнее прибавление в группе – Нейл Рэймонд, он же Дылда, он же Пай-мальчик, он же Зануда. По неизвестным мне причинам Джилл с Ангелиной тают от его повадок. Дескать, это признак благородства. Тот факт, что он учился в Англии и подцепил на острове британский акцент, кажется, особенно их воспламеняет.
Последний член группы застыл у машины, не желая садиться. Зоя Сейдж, сестра Сидни.
Она наклонилась, и наши взгляды встретились. Глаза у нее карие, почти такие же, как у Сидни, только менее золотистые.
– Тут чересчур тесно, – сказала она. – Я не помещусь.
– Нет, – возразил я. Уловив намек, Джилл придвинулась поближе ко мне. – Сиденье рассчитано на троих. Прошлый владелец даже дополнительный ремень сюда прикрутил. – Хотя данное обстоятельство делало автомобиль более безопасным, Сидни чуть инфаркт не хватил при виде такого покушения на первоначальный вид «Мустанга». – Кроме того, мы ведь родственники, верно?
Чтобы нам было проще держаться вместе, мы убедили администрацию школы в том, что являемся родными или двоюродными братьями и сестрами. Однако алхимики заартачились насчет Нейла, и не ошиблись. Это выглядело бы нелепо.
Зоя несколько секунд таращилась на пустое место. Хотя сиденье было действительно длинным, ей все равно пришлось бы притиснуться к Джилл. Зоя пробыла в Амбервуде лишь месяц, и ее одолевали комплексы и предрассудки алхимиков, связанные с вампирами и дампирами. Но ведь у Сидни они тоже были. Ирония судьбы заключается в том, что миссия алхимиков – хранить мир вампиров и сверъестественных явлений в тайне от своих сородичей-людей. Алхимики боятся, что смертные не совладают с этим знанием. Еще алхимики убеждены, что дампиры – искаженное творение природы, которое надо игнорировать и держать на расстоянии от людей. Ага, ведь наше зло их испортит! Поэтому алхимики помогают нам нехотя. В ситуациях наподобие истории с Джилл, когда требуется договариваться за кулисами с официальными лицами и школьным руководством, они весьма полезны. Ораторское искусство – их стихия. Кстати, вот для чего сюда изначально прислали Сидни – чтобы упростить жизнь в изгнании для Джилл. Оно и понятно – ведь алхимики не желают гражданской войны среди мороев. А Зоя переехала в городок в качестве ученицы, и теперь нам приходится из кожи вон лезть, чтобы скрыть наши отношения.
– Испугалась? – усмехнулся я. Это был самый эффективный способ сдвинуть Зою с места. Она хотела стать идеальным алхимиком. А зачем? Конечно, для того, чтобы добиться одобрения папаши Сейдж – насколько я могу судить по множеству слухов, – упрямого типа.
Зоя вздохнула и собралась с духом. Не сказав ни слова, она уселась рядом с Джилл, захлопнула дверцу и насупилась.
– Надо было Сидни оставить свой внедорожник, – буркнула она.
– А где Сейдж? Ну, в смысле, старшая Сейдж, – поправился я, выезжая со школьной подъездной дорожки. – Нет, я не против вас покатать. Только следовало прихватить для меня черную шапочку, крошка. – Я ткнул Джилл локтем под ребра, она стукнула меня в ответ. – Соорудите что-нибудь такое в вашем швейном клубе.
– Она выполняет какое-то задание миз Тервиллингер, – неодобрительно произнесла Зоя. – Она вечно что-то делает для нее. И почему изучение истории занимает столько времени!
Зоя, к счастью, не знала, что «задание» Сидни – это вступление в ковен, в котором состоит ее учительница. Человеческая магия до сих пор кажется мне странной и загадочной – а алхимики вообще предают ее анафеме! – но у Сидни имелся врожденный талант. Неудивительно, если учесть ее даровитость. Она уже преодолела свой страх и перед магией, и передо мной. Теперь она погрузилась в изучение колдовства под руководством ее чудаковатой, но милой наставницы Джеки Тервиллингер. Сказать, что алхимикам это не понравилось бы, было бы редкостным преуменьшением. Даже не представляю, что взбесило бы их больше: тайные искусства или роман с вампиром. Здесь можно было бы и посмеяться, но я боялся, что ревностные фанатики могут навредить Сидни. А вдруг они ее поймают, что тогда? Вот поэтому привычка Зои ходить за сестрой по пятам только накалила ситуацию.
– Ох уж наша Сидни, – отозвался с заднего сиденья Эдди. В зеркале заднего обзора я увидел, что он улыбается, продолжая сосредоточенно сканировать пространство вокруг – нет ли где опасности. Их с Нейлом обучали на стражей, крутых дампиров-профессионалов, охраняющих мороев. – Для нее получить четверку – проявление нерадивости.
Зоя покачала головой. Ее, в отличие от остальных, слова Эдди не развеселили.
– Что за дурацкий учебный курс! Ей достаточно получить нормальную отметку, и все.
«Нет, – подумал я. – Ты не права». Сидни поглощала знания не просто так: она действительно их любила. Она мечтала поступить в колледж и зарыться в академические дебри. Увы, ее от рождения посвятили семейному делу, заставляя беспрекословно выполнять все поручения алхимиков. Сидни окончила школу, но училась в выпускном классе по второму разу так же ответственно, как и прежде, жадно впитывая любую новую (и старую) информацию.
«Когда-нибудь, когда Джилл будет в безопасности, мы убежим». Пока не пойму, куда и когда, но Сидни сообразит. Она выскользнет из хватки алхимиков и станет доктором Сидни Сейдж, а я… ну и я тоже.
Я почувствовал прикосновение чьей-то ладошки и, бросив взгляд, увидел, сострадательное лицо Джилл. Ее нефритовые глаза сверкали. Она была в курсе всех моих фантазий, которым я частенько предавался. Я улыбнулся в ответ.
Мы проехали через город, потом очутились в предместье, где находился дом Кларенса Донахью, единственного мороя, у которого хватает ума жить в глуши. То есть он был единственным, пока прошлой осенью сюда не заявились мы с друзьями. Старина Кларенс, как бы это так выразиться, не совсем в своем уме, но он любезно принял разношерстную компанию мороев и дампиров, а также разрешил пользоваться услугами своей кормилицы-экономки. Морои не убивают ради крови, как стригои, но она нужна нам минимум пару раз в неделю. К счастью, множество людей с радостью предоставляют свою кровь в обмен на жизнь на эндорфиновом пике – именно его вызывает укус вампира.
Мы нашли Кларенса в гостиной. Он сидел в массивном кожаном кресле и при помощи лупы читал какую-то старинную книгу. Он поднял голову и вздрогнул.
– Гости в четверг? Какой приятный сюрприз!
– Сегодня пятница, мистер Донахью, – кротко произнесла Джилл и, наклонившись, поцеловала его в щеку.
Старик ласково взглянул на нее.
– Что, правда? А я думал, вы здесь были вчера. Ну да неважно. Я уверен, что Дороти с радостью окажет вам услугу.
Дороти, его пожилая экономка, была очень даже довольна. Наш с Джилл приезд в Палм-Спрингс стал для нее выигрышем в лотерею. С возрастом морои пили меньше крови, и хотя Кларенс все еще доставлял Дороти удовольствие время от времени, наши с Джилл частые визиты обеспечивали ее почти постоянным наслаждением. А вот чего никто, кроме Джилл, не знал, так это того, что хотя группа официально привозила Джилл сюда всего два-три раза в неделю, я приезжал, чтобы брать кровь у Дороти ежедневно. Именно поэтому Кларенс перепутал, какой сегодня день. Я никогда не сходил с ума от жажды крови во время близости с Сидни, и, думаю, этого никогда не будет. Но как бы сильно она ни преуспела в отношениях с вампирами, я знаю, что от мысли о потреблении крови ее просто тошнит. Итак, я намеревался не допустить и тени шанса, что в запале страсти мне придет в голову мысль об укусе. Другие морои проделывают подобное друг с другом и с дампирами, но это не для меня. Я жажду ее тела, а не ее крови.
Джилл поспешила к Дороти.
– Можно, сейчас я?
Пожилая женщина нетерпеливо закивала, и они покинули гостиную, чтоб уединиться в приватной обстановке. На лице Зои промелькнуло отвращение, но она тактично промолчала. Это ее отвращение и манера садиться как можно дальше от нас так напоминала прежнюю Сидни, что я едва сдержал улыбку.
Ангелина буквально подпрыгивала на диване.
– А как насчет ужина? – Ангелина говорила с характерным южным акцентом, поскольку выросла в патриархальной горной общине мороев, дампиров и людей – насколько я знаю, единственной, где все они спокойно живут вместе и женятся друг на друге. Все поименованные следят за ними со смесью ужаса и очарованности. Но какой бы привлекательной ни была открытость этой общины, мне и в голову не приходило убежать туда вместе с Сидни. Терпеть не могу жизнь на лоне природы.
Никто не ответил. Ангелина посмотрела на всех поочередно.
– Ну? Почему бы не перекусить?
Дампиры не пьют кровь и могут есть обычную человеческую пищу. Морои тоже нуждаются в подобной еде, хотя и не в таких количествах. Чтобы поддерживать ускоренный метаболизм дампиров, требуется много энергии.
Эти регулярные собрания превратились в своего рода семейные трапезы, не только в смысле крови, но и в смысле обычной еды. Приятно было делать вид, будто мы ведем нормальную жизнь.
– Мне нравится индийская еда, которая была в прошлый раз. Масала, или как там правильно. Только не знаю, стоит ли туда ходить еще, а то начнут называть ее едой коренных американцев. А это как-то не очень вежливо получается.
– Обычно едой занимается Сидни, – сказал Эдди, не обращая внимания на знакомую и милую сердцу привычку Ангелины путать все на свете.
– Не обычно, – поправил его я. – Всегда.
Ангелина перевела взгляд на Зою.
– Может, добудешь нам чего-нибудь?
– Это в мои обязанности не входит! – Зоя гордо вскинула голову. – Мы здесь для того, чтобы хранить пребывание Джилл в тайне и следить, не засекли ли ее. А не для того, чтобы вас кормить!
– В каком смысле? – поинтересовался я. Я прекрасно понимал, что говорю гадость, но не смог удержаться. Зое потребовалось несколько секунд, чтобы осознать двойное значение собственной фразы. Она побледнела, потом покраснела от гнева.
– Ни в каком! Я вам не прислуга! И Сидни тоже! Не понимаю, почему она заботится о таких вещах. Она должна заниматься лишь тем, что важно для вашего выживания. Заказ пиццы сюда не входит!
Я изобразил ленивый зевок и откинулся на спинку дивана.
– Может, она считает, что, если нас хорошо кормить, вы двое не будете казаться нам такими аппетитными.
Зоя пришла в такой ужас, что не ответила, а Эдди бросил на меня сердитый взгляд.
– Хватит. Не так уж трудно заказать пиццу. Я этим займусь.
К тому моменту, как Эдди договорился со службой доставки, вернулась весело улыбающаяся Джилл. Она явно наблюдала нашу перепалку. Узы проявляли себя не постоянно, но, похоже, сегодня они были сильны. Когда проблема с пиццей была улажена, нас охватил поразительный дух товарищества – ну, если не считать Зои. Она просто наблюдала за нами и ждала. Отношения между Ангелиной и Эдди стали на редкость сердечными, невзирая на их недавние попытки встречаться, закончившиеся крахом. Но Ангелина на этом не успокоилась и теперь делала вид, что влюбилась в Нейла. Если это и причиняло Эдди боль, он никак этого не показывал, что было типично для него. Сидни уверяла, что он тайно влюблен в Джилл – это Эдди тоже хорошо скрывал.
Я одобрял поведение Эдди. Джилл, как и Ангелина, притворялась, будто влюблена в Нейла. Обе они только притворялись, но никто, даже Сидни, мне не верил.
– Как тебе наш заказ? – спросила у Нейла Ангелина. – Ты сам чего-то помалкиваешь, чего тебе хотелось бы.
Нейл со стоическим видом только покачал головой. Он стриг свои темные волосы крайне коротко и аккуратно. Алхимики любили серьезный подход к делу.
– Я не могу тратить драгоценное время на такие мелочи, как выбор между пепперони и пиццей с грибами. Если бы ты училась в моей школе в Девоншире, ты бы поняла. На втором курсе нас оставили одних на торфяниках; мы должны были сами добывать себе пищу и осваивать навыки выживания. Поешь три дня побеги и вереск – и научишься не перебирать деликатесы.
Ангелина с Джилл заахали, как будто в жизни не слышали ничего более крутого и мужественного. Лицо Эдди вполне отражало и мои чувства: он явно размышлял, то ли парень и вправду говорит серьезно, то ли гениально умеет вызывать восхищение девчонок.
У Зои зазвонил мобильник. Она внимательно посмотрела на экран и вскочила.
– Это папа!
И, даже не взглянув на нас, она вылетела из комнаты.
Я не силен в предсказаниях, но меня пробрал озноб. Сейдж-отец не из тех сердечных и дружелюбных людей, которые звонят в рабочее время, чтобы поздороваться с дочерью – а он знал, что Зоя сейчас занята делами алхимиков. А то, что касается ее, касается Сидни и беспокоит меня.
Я не обращал внимания на продолжающийся разговор – считал секунды до возвращения Зои. Когда она наконец вернулась, по ее мертвенно-бледному лицу я понял, что был прав. Случилось что-то очень скверное.
– Что стряслось? – спросил я. – С Сидни все в порядке?
Я слишком поздно спохватился, что не должен был выказывать особого беспокойства о Сидни. Даже близкие друзья не знали о наших отношениях. К счастью, всеобщее внимание было приковано к Зое.
Она медленно покачала головой. В расширенных глазах застыло неверие.
– Я… я не знаю. Мои родители… они… они разводятся.
Глава вторая
Я никак не ожидала, что тайная инициация в ковене ведьм начнется с чаепития.
– Милочка, передай, пожалуйста, савоярди.
Я быстро подхватила с кофейного столика фарфоровое блюдо и вручила его Мод, одной из старших колдуний среди присутствующих и хозяйке дома, в котором мы сегодня собрались. Мы сидели кружком на складных стульях в ее безупречной гостиной, а моя учительница истории, миз Тервиллингер, сидела рядом со мной и ела сэндвич с огурцом. Я слишком нервничала, чтобы что-либо говорить, и просто пила чай, пока остальные вели светскую болтовню. Мод подала травяной чай, так что я могла не беспокоиться о нарушении моего договора с Адрианом насчет кофе. Но, если бы она подала натуральный кофе, я бы не возражала.
Нас собралось семеро, и хотя колдуньи готовы были принять к себе любое число достойных кандидаток, похоже, всем было приятно, что получилось такое превосходное число. Мод утверждала, что оно счастливое. Время от времени Прыгун высовывал голову, потом снова отправлялся шуршать под мебелью. Поскольку колдуньи и глазом бы не повели при виде каллистаны, я позволила ему сегодня порезвиться.
Кто-то приводил доводы о сравнительных преимуществах зимних и летних инициаций, и я поймала себя на посторонних мыслях. Я задумалась о том, как там сейчас у Кларенса. Я возила Джилл на кормление начиная с сентября и теперь чувствовала себя странно и слегка грустно из-за того, что я тут, а все мои друзья там и приятно проводят время. Внезапно я осознала, что не договорилась насчет их ужина. Адриан исполнял роль водителя, и мне не пришло в голову дать указания. Займется ли этим Зоя? Наверное, нет. Я подавила материнский инстинкт, вопящий, что они там умрут без меня от голода. Наверняка кто-нибудь сумеет разобраться с едой.
При мысли об Адриане мне снова вспомнились наши сегодняшние счастливые мгновения. Даже несколько часов спустя я ощущала вкус его поцелуев. Я глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки, а то, глядишь, мои будущие сестры поймут, что сейчас я размышляю о чем угодно, но только не о магии. Хотя в последнее время я думаю только об одном – как мы с Адрианом лежим полураздетые и ласкаем друг друга. Раньше я гордилась тем, что в любых обстоятельствах ставлю работу на первое место. Теперь я поразилась, как такого рассудительного человека, как я, могла столь стремительно поглотить плотская активность. Иногда я пытаюсь рационализировать свою страсть и списать все на естественную физиологическую реакцию. Но вынуждена смотреть правде в глаза: мой парень, хоть он и вампир, безумно сексуален, и я просто не в силах избегать его.
Внезапно я осознала, что кто-то меня о чем-то спросил. Я с трудом оторвалась от воспоминаний о том, как Адриан расстегивает мою блузку, и повернулась к собеседнице. Мне потребовалась лишняя секунда, чтобы вспомнить ее имя. Трина. Ну, конечно. Ей лет двадцать пять – самая молодая из присутствующих, не считая меня.
– Простите, что вы сказали? – промямлила я.
Трина улыбнулась.
– Я спросила – у вас есть отношения с вампирами?
Ой. У меня еще какие отношения с одним конкретным вампиром, но она явно подразумевала другое.
– Ну да, – уклончиво произнесла я.
Миз Тервиллингер хихикнула.
– Алхимики очень ревниво оберегают свои тайны.
Пара колдуний закивала. Остальные с любопытством взглянули на меня. Мир колдуний не пересекался с обществом вампиров. Если честно, они даже не подозревали друг о друге. Некоторые из моих новых знакомых изрядно удивились, узнав о мороях и стригоях. Вот и отлично – алхимики хорошо справляются со своей миссией. Насколько я поняла, здешние колдуньи часто сталкивались с таинственным и сверхъестественным, чтобы спокойно воспринять новости о пьющих кровь магических созданиях и об организации алхимиков, которые пытаются контролировать их.
Колдуньи и паранормальное прекрасно сочетаются между собой. А у алхимиков – ситуация похуже. Организация, в которой я выросла, считает, что людям надо держаться подальше от магии ради чистоты душ. Когда-то я тоже верила, что дружба между нами и вампирами невозможна. А еще я полагала, что алхимики никогда не лгут. Теперь я знаю, что в организации есть типы, которые лгут и людям, и мороям. Эти ребята пойдут на все ради защиты своих шкурных интересов, кто бы им ни грозил. Когда я осознала правду, то не смогла слепо подчиняться своему руководству, хотя официально до сих пор я работаю на них. Впрочем, я и не бунтую в открытую – как, например, мой друг Маркус, – поскольку некоторые их изначальные принципы имеют свои достоинства.
А вообще-то, все свелось к тому, что теперь я – сама себе хозяйка.
– Тебе надо побеседовать с Инес, если она, разумеется, согласится. У нее было множество стычек с тварями – ну, с теми, которые немертвые.
Опять Мод что-то тараторит. Она поняла, что золотая лилия у меня на щеке сообщает знающим, что я – алхимик. Татуировка сделана при помощи вампирской крови и других компонентов, дающих нам часть их выносливости и способностей к самоисцелению. Кроме того, она не позволяет нам обсуждать сверхъестественное с теми, кто не причастен к миру магии. Во всяком случае, со мной так и получается.
– Кто такая Инес? – вырвалось у меня.
Послышались смешки.
– Величайшая из нас – во всяком случае, в этой части страны, – заявила Мод.
– В этой части мира, – поправила миз Тервиллингер. – Ей почти девяносто, и она видела и совершала такое, чего большинство из нас даже представить себе не может.
– А почему ее здесь нет? – выпалила я.
– Она не входит официально ни в один ковен, – объяснила ведьма по имени Элисон. – Она наверняка с ними общается, но действует она сама по себе вот уже… словом, много-много лет. С ней трудно связаться, и держится она особняком. Она живет в старинном доме под Эскондидо и почти не покидает его.
Мне на ум пришел Кларенс.
– Кажется, она бы хорошо поладила кое с кем из моей компании.
– В свое время она прикончила кучу стригоев, – задумчиво произнесла Мод. – Думаю, она знает кое-какие заклинания, которые бы пригодились тебе. И она разбирается в повадках этих существ. Она – настоящий воитель. Однажды она поведала нам, как один из них попытался напиться ее крови. – Мод передернуло. – Но, судя по всему, он не смог ничего сделать, и ей удалось его прикончить.
Моя рука с чашкой застыла в воздухе.
– В каком смысле?
Мод пожала плечами.
– Я не помню подробностей. Наверное, она носила амулет или использовала защитное заклинание.
Мое сердце лихорадочно забилось. В памяти всплыло давнее мрачное воспоминание. В прошлом году меня поймала в ловушку злобная стригойка, которая тоже хотела напиться моей крови. У нее ничегошеньки не получилось, якобы потому, что я «скверная на вкус». Но настоящая причина все еще оставалась загадкой, о которой под грузом неотложных дел позабыли и алхимики, и морои. А вот я не могла выкинуть стригойку из головы. Вопрос без ответа сидел в уголке моего сознания и мучил меня. Что же отпугнуло от меня ту стригойку?
Миз Тервиллингер, хорошо меня изучившая, внимательно посмотрела на меня и кое о чем догадалась.
– Если тебе хочется побеседовать с Инес, я могу устроить встречу. – Ее губы дрогнули в улыбке. – Хотя не гарантирую, что она поделится с тобой полезной информацией. Она не любит откровенничать.
Мод фыркнула.
– Я бы выразилась иначе, но твой вариант более вежлив. – Она посмотрела на богато украшенные дедовские часы и водрузила чашку на стол. – Кстати, не пора ли нам начать?
Я забыла и про Инес, и даже про Адриана – меня охватил страх. Менее чем за год я ушла на невообразимое расстояние от учения алхимиков, прежде управлявшего моей жизнью. Общество вампиров перестало меня смущать, но предубеждение против тайных учений порой всплывало снова. В итоге я собралась с духом и сказала себе, что я давно перестала шарахаться от магии, и колдовство становится злом лишь тогда, когда его употребляют во зло. Члены «Стеллы», как называла себя эта организация, давали клятву не причинять никому вреда, кроме как для самозащиты или защиты другого.
Ритуал проходил на заднем дворе Мод, просторном, заросшем пальмами и зимними цветами. Было градусов десять тепла – не сравнить с концом января в других штатах. Однако в Палм-Спрингсе считалось уместным в такую погоду не снимать куртку. Миз Тервиллингер предупредила меня, что я сегодня могу принарядиться, как хочу, – а все нужное мне предоставят. Поэтому мне вручили плащ, сшитый из шести полос бархата разного цвета. Я набросила его на плечи и почувствовала себя коробейницей из детской сказки.
– Прими наш подарок, – объявила миз Тервиллингер. – Каждая из нас внесла в него свою часть. Ты будешь надевать его на наши официальные церемонии.
Остальные колдуньи облачились в похожие плащи из разного количества полос; количество зависело от того, сколько членов было в ковене на момент их вступления.
Чистое небо оказалось усеяно звездами. Луна сияла чернотой, словно огромная сверкающая жемчужина. Наилучшее время для творения доброй магии.
Я заметила, что деревья во дворе высажены в виде круга. Колдуньи выстроились внутри окружности, в центре которой возвышался каменный алтарь со свечами и благовониями. Мод замерла у алтаря и жестом указала, что мне следует преклонить колени перед ней. Дул легкий ветерок, и хотя при мысли о тайных ритуалах мне всегда представлялись непроходимые, густые лиственные леса, в высоких пальмах и свежем бодрящем воздухе ощущалось нечто правильное.
Мне потребовалось время, чтобы решиться присоединиться к ковену. Миз Тервиллингер не единожды заверяла меня, что мне не надо будет приносить клятвы верности какому-нибудь первобытному божеству.
– Ты приносишь клятву магии, – объясняла она. – Клянешься изучать ее и использовать ради блага мира. В принципе, это клятва ученого. В самый раз для тебя.
Он была права. Я опустилась на колени перед Мод, и она начала ритуал. Она посвятила меня стихиям, обойдя вокруг меня со свечкой, символизирующей огонь. Потом она побрызгала водой мне на лоб. Раскрошенные лепестки фиалок изображали землю, а струйки дыма от благовоний – воздух. В некоторых сообществах данную стихию олицетворяет клинок, но, к счастью для меня – не здесь.
Стихии были сутью человеческой магии – так же, как и вампирской. Но, как и у мороев, тут не приветствовали дух. Подобный род магии лишь недавно открыли заново, и им владело очень мало мороев. Когда я спросила об этом миз Тервиллингер, у нее не нашлось толкового ответа. Максимум, что она смогла, – предположить, что человеческая магия берет начало из внешнего мира, где и обитают материальные стихии. Дух же горит в каждом из нас и потому наличествует всегда и везде. Хотя именно дух является загадкой и для людей, и для вампиров – пользователей магии. Его воздействие непредсказуемо, и потому пугает. И поэтому я иногда лежу без сна по ночам: меня тревожит, что Адриан не в силах держаться в стороне от духа.
Покончив со стихиями, Мод произнесла:
– Принеси свои обеты.
Текст был на итальянском, потому что данный конкретный ковен происходил из средневекового римского мира. Большинство того, в чем я поклялась, соответствовало объяснениям миз Тервиллингер – это было обещание использовать колдовство разумно и поддерживать моих сестер по ковену. Я заранее выучила обеты наизусть и произнесла их без ошибок. Стоило мне открыть рот, как энергия хлынула сквозь меня – приятный гул магии, исходящий от нас. Он был радостным и чистым. Договорив, я подняла голову, и мне показалось, что мир стал ярче. Он исполнился такой чудесной красоты, которую редко замечаешь в обыденной жизни. Теперь я окончательно убедилась, что в магии нет зла – если только вы не приносите его с собой.
– Как ты будешь зваться среди нас? – спросила Мод.
– Иоланта, – отозвалась я. «Иоланта» по-гречески означает «фиолетовый цветок», и оно мне подходит, раз уж Адриан постоянно твердит, что в моей ауре есть проблески фиолетового.