Неприступный герцог Грей Джулиана
Комната утопала в темноте. Абигайль поспешно нащупала выключатель, и помещение залил тусклый желтый свет.
Уоллингфорд снял шляпу и перчатки и положил их на столик рядом с лампой.
— Современное убранство.
— Да, этот отель построили лишь в прошлом году. — Абигайль встала позади стула. — Здесь даже есть водопровод. Такое удовольствие. У тебя здесь тоже номер?
— Да.
— Полагаю, он вдвое больше. Наверняка самый лучший.
— Что-то в этом роде. Хочешь посмотреть? — Уоллингфорд повернулся к ней.
Абигайль с силой вцепилась в спинку стула. Комната была настолько маленькой, что узкие кровати, казалось, стояли очень близко друг к другу.
— Послушай, Уоллингфорд, надеюсь, ты не принял мое дружелюбие за желание возобновить наши… наши…
— Нет, не принял.
Плечи Абигайль опустились, но она сама не знала, от чего именно: от разочарования или облегчения.
— Ну что ж, в таком случае я вынуждена попрощаться и пожелать тебе приятного вечера.
Уоллингфорд оперся плечом о стену и терпеливо посмотрел на Абигайль.
— Я не принял твое дружелюбие за желание, потому что наверняка знаю, что ты чувствуешь. Ибо чувствую то же самое.
— И что же это?
— Я чувствую, что мы принадлежим друг другу. Что нужно немедленно положить конец этому смехотворному отчуждению, продлившемуся целых две недели, пока мы оба не тронулись рассудком.
— Что еще?
— Я не отступлюсь от тебя, Абигайль, и не позволю твоему ошибочному стремлению к независимости и свободе разрушить счастье, которое мы можем испытать вместе.
— Ты рассуждаешь довольно деспотично.
Уоллингфорд улыбнулся:
— Но ведь тебе нравится моя деспотичность.
— Я считаю эту черту твоего характера оригинальной и бодрящей, как автомобиль мистера Берка, но не желаю жить рядом с этим каждый день. — От созерцания красивой стройной мужской фигуры всего в нескольких футах от нее и его лица, залитого мягким светом электрической лампы, у Абигайль слегка кружилась голова.
— Дорогая, чего ты боишься? — негромко произнес Уоллингфорд. — Думаешь, я подрежу тебе крылья? Но я люблю твои крылья. Я люблю в тебе все. И скорее дам отрезать собственную руку, чем заставлю тебя сидеть в лондонской гостиной и слушать ничтожеств, несущих чушь.
Абигайль закрыла глаза.
— Все это прекрасно, но, по-моему, там, в лодочном сарае, мы уже установили, что совершенно не подходим друг другу. Мы совершенно несовместимы на… физиологическом уровне. А я считаю это самой важной составляющей… — Абигайль потеряла мысль, потому что снова и снова прокручивала в голове слова Уоллингфорда: «Но я люблю твои крылья. Я люблю в тебе все».
До ее слуха донеслись еле слышные шаги Уоллингфорда по новому ковру.
— Моя дорогая, прости меня за грубое поведение в ту ночь. Это было непростительно.
— И ужасно меня разочаровало.
— Когда мы окажемся в постели в следующий раз, клянусь, ты не будешь разочарована.
— Следующего раза не будет.
— Обязательно будет. Открой глаза, Абигайль.
Она открыла глаза и охнула. Уоллингфорд стоял совсем близко — высокий и широкоплечий. Его рука покоилась на спинке стула рядом с ее рукой, глаза, казалось, прожигали насквозь, а тепло его тела пропитывало ее кожу. Он накрыл ее руку своей ладонью.
— Несмотря ни на что, я всегда считал себя объективным человеком, открытым для чего-то нового. И я никогда не считал зазорным учиться на собственных ошибках.
— Я поражена.
— Так вот, во время нашего отчуждения я поставил себе цель научиться кое-каким вещам. — Уоллингфорд наклонился к ее уху и прошептал: — Например, я узнал, где на самом деле находится средоточие женской страсти.
— О… — Абигайль почувствовала, что ее сердце забилось где-то в горле, а желудок скрутило узлом.
— А еще я выучил двадцать шесть различных позиций, в которых до этого места удобнее всего дотрагиваться. — Палец мужчины скользнул по подбородку Абигайль.
— Как… интересно, — выдохнула она.
— И наконец, я уяснил самую важную вещь, которая открывает дорогу к таким глубоким наслаждениям, какие только может испытать смертный. Знаешь, что это, любовь моя?
Губы Уоллингфорда замерли всего в дюйме от лица Абигайль. Она разомкнула губы, смакуя его дыхание, аромат и исходящий от него нестерпимый жар.
— Бергамот? — еле слышно спросила она.
Уоллингфорд коснулся пальцем ее приоткрытых губ.
— Предвкушение.
С этими словами он отстранился от нее и Абигайль, покачнувшись, ухватилась за спинку стула.
— Уоллингфорд, подожди! — крикнула она, но герцог уже направлялся к двери.
В этот самый момент ручка двери повернулась.
— Абигайль, дорогая! — раздался из коридора голос Александры. — Кажется, я забыла ключ.
Уоллингфорд замер.
— Абигайль, ты там? — Ручка двери загромыхала с новой силой. — Ах вот он где. В другом кармане. Ну и рассеянная же я.
Уоллингфорд нырнул под кровать.
Ручка повернулась, и в комнату порывисто вошла Александра.
— Ты здесь? Почему не отвечала?
— Я… я говорила по телефону. Просила прислать горничную, чтобы она помогла мне раздеться.
— У меня потрясающие новости. Я выхожу замуж! — Александра обняла сестру за талию и принялась кружиться вместе с ней по комнате. — Ну разве не чудесно?
— Еще как чудесно! За мистера Берка, я надеюсь?
— Ну конечно, за мистера Берка! О, я так счастлива! Нет, я просто без ума от радости. — Александра упала на кровать и рассмеялась. — Только подумай: миссис Финеас Берк! Ну разве не чудесно звучит?
Абигайль ошеломленно смотрела на Александру, ноги которой свешивались с постели у самого носа Уоллингфорда.
— Чудесно! — выдавила она.
Александра села.
— Ты будешь подружкой невесты. Мы хотим пожениться как можно быстрее — через несколько дней. Устроим скромное семейное торжество. Ну что, ты готова лечь спать?
— Нет! Вернее, я хотела сказать — да, конечно. — Абигайль помолчала. — А ты?
— Не могу решить. Вообще-то я подумываю о том, чтобы спуститься к управляющему отелем, чтобы обсудить с ним детали. Сможет ли он предоставить нам помещение для торжества в ближайшее время.
— Да, конечно! Сейчас это самое важное, — подбодрила сестру Абигайль.
— Хотя я ужасно устала. — Александра прикрыла рукой рот. — День был поистине сумасшедший. Может, нам все-таки стоит позвать служанку?
— Нет, нет! Я так взволнована, что вряд ли смогу заснуть. Давай спустимся вниз и выпьем шампанского?
Александра ошеломленно посмотрела на сестру.
— Господи, Абигайль! Прямо у всех на виду! О чем ты только думаешь? Попросим, чтобы нам принесли шампанское и бокалы в номер. Останемся в одних ночных рубашках и будем танцевать, как в детстве.
— Хотя знаешь, наверное, я все же устала сильнее, чем мне казалось.
— Неудивительно. У тебя тоже был долгий и насыщенный день. Уоллингфорд проводил тебя до отеля, как я просила?
— Да. Он подоспел как раз вовремя, ибо меня собирался похитить мистер Хартли.
— Уоллингфорд — джентльмен!
— Да. Самый настоящий. Хотя это происшествие пагубно сказалось на моих нервах. Не могла бы ты узнать, нет ли в отеле какого-нибудь успокоительного средства?
— Твои нервы? — Александра засмеялась. — И когда это ты поняла, что они у тебя все-таки есть?
Абигайль приложила руку к сердцу.
— Я говорю серьезно, Александра!
Но та продолжала смеяться.
— Почему бы тебе не позвонить по телефону и не попросить принести лекарство?
— Он… — Абигайль взглянула на телефон. — Он не работает.
— Глупости. Не ты ли мне только что говорила, что звонила и просила прислать горничную? — Александра встала с кровати и подошла к деревянному аппарату, стоящему на столе.
— Нет, не трогай! Меня ударило… током. Наверное, проводка неисправна. — Абигайль в отчаянии посмотрела на кровать.
Александра отскочила от стола.
— О Господи!
— Да! Это очень опасно! Ты должна спуститься и попросить кого-нибудь его починить, пока мы не сгорели заживо в собственных постелях. — Абигайль прикрыла глаза рукой. — Спущусь сама, хотя у меня до сих пор зубы стучат.
— О бедняжка! Я немедленно отправлюсь вниз. Мы просто потребуем, чтобы нас переселили в другой номер. Давай положу тебе на лоб мокрое полотенце?
— Нет! Нет, спасибо. Просто, если тебе не трудно… — Абигайль неопределенно покрутила в воздухе пальцами.
— Да, да. Скоро вернусь. — Александра направилась к двери, сопровождаемая шорохом юбок.
— Не забудь ключ! — напомнила ей сестра.
— Лежит в кармане, — пропела Александра, открывая дверь. Однако прежде чем захлопнуть ее, оглянулась и сказала: — Да, Абигайль, вот еще что…
— Я тебя слушаю.
— Когда Уоллингфорд будет уходить, напомни, чтобы он не забыл взять перчатки и шляпу.
Глава 18
Три дня спустя
Уоллингфорд наконец-то обнаружил Абигайль в кафе на первом этаже отеля, где она спорила с букмекером. Она все еще была в платье для свадебного завтрака, хотя этот так называемый завтрак начался только в пять часов вечера. Плечи ее были почти полностью обнажены и поблескивали в свете ламп, а волосы собраны на затылке и украшены небольшим, но очень красивым пером. Будь он букмекером, он выполнил бы любую просьбу этой леди.
— Что здесь происходит? — спросил Уоллингфорд, подходя и кладя руку на талию Абигайль.
Она обернулась:
— Не могу заставить этого парня вернуть мне двадцать лир. Он говорит, что поскольку Александра не выиграла, то деньги остаются у него.
— И всего-то? — Уоллингфорд повернулся к итальянцу, нахально восседающему за столом с чашечкой крепкого черного кофе. — Верните леди ее двадцать лир, сэр, иначе мне придется вытащить вас из-за стола и отвести к первому попавшемуся судье. — Он уперся пальцами в столешницу, наклонился вперед и тихо добавил: — И поведу я вас туда за уши.
— Ты был восхитителен, — сказала Абигайль пятью минутами позже, пряча банкноты за корсаж. — Как тебе удалось?
— С помощью права, полученного мной при рождении. Наверху все готово?
— О да. Я помогла служанке перенести вещи Александры в номер Берка, пока гости ели торт. Мы украсили все цветами и поставили у кровати бутылку шампанского. Как думаешь, он внесет ее в номер на руках?
— Берк? Не сомневаюсь. Он отвратительно романтичен.
— Так ведь это же чудесно.
Они стояли в холле рядом с танцевальным залом, где проходил какой-то званый вечер. Из-за дверей раздавался смех, веселые голоса и звуки вальса.
Уоллингфорд предложил ей руку:
— Потанцуем?
— Прямо здесь? В холле?
— Где захочешь.
Абигайль улыбнулась, подала ему руку, и они закружились в танце в огромном, выложенном мрамором коридоре. Тело Абигайль было легким и в то же время сильным под его руками. Она полностью отдалась во власть партнера, двигаясь в такт его шагам и улыбаясь.
Мимо прошла хихикающая пара, совершенно не обратившая на них внимания.
— Поженились, — сказала Абигайль. — Поверить не могу. Они оба такие счастливые. Я еще никогда не видела Александру такой.
— Как и я Берка. Он просто лучился счастьем, когда я подвел ее к нему. Поистине любовь зла.
Абигайль ударила Уоллингфорда по руке.
— А я считаю, что ему очень повезло.
Танец закончился. Уоллингфорд слегка отстранился и взял руки Абигайль в свои. Сквозь ткань перчаток ощущалось ее тепло, а по изящному лицу разлился очаровательный румянец. Он не позволял взгляду спускаться ниже, где из низкого выреза платья виднелись соблазнительные округлости груди.
— Идем со мной, — сказал он.
— Уоллингфорд, я…
Герцог поцеловал руки Абигайль и повел ее по коридору к лестнице. Она ничего не сказала, но дрожь ее тела передавалась ему через ее руку.
Они принялись подниматься пролет за пролетом, и, когда Абигайль начала ослабевать под тяжестью платья и многочисленных нижних юбок, Уоллингфорд подхватил ее на руки и понес дальше.
— Уоллингфорд, ты прошел мимо моей комнаты…
— Ш-ш-ш. — Герцог выудил из кармана ключ и отпер дверь.
— Ты собираешься меня изнасиловать? — Абигайль мечтательно вздохнула.
— Если придется. — Он поцеловал ее в шею и ногой захлопнул дверь. — В предвкушении есть как положительные, так и отрицательные стороны.
Уоллингфорд опустил Абигайль на пол, развернул ее к себе спиной, и ее ошеломленный вздох волной прокатился по его телу.
— Что это?
— Это для тебя.
Взгляд Абигайль медленно скользил по многочисленным вазам с цветами, бутылке шампанского в ведерке со льдом, маленькому столику с фруктами и сладостями. Мягкие отблески света лились из двери, ведущей в спальню.
— Здесь гораздо удобнее, чем в лодочном сарае, не находишь? — шепотом спросил герцог.
— О, Уоллингфорд. — С трудом сдерживая слезы, Абигайль повернулась и сжала его лицо ладонями. — Я и представить себе не могла. Когда ты успел?
— Пока все ели торт, а ты украшала комнату Берка.
Руки Абигайль соскользнули вниз и легли на талию Уоллингфорда, в то время как сама она уткнулась лицом в его грудь и прошептала:
— И что я должна делать?
— Все, что хочешь. Я в твоей власти. — Уоллингфорд поцеловал ее в макушку. — Только есть одно условие.
— Какое?
Он обхватил ее затылок, вынуждая поднять лицо. Бледная кожа под глазами Абигайль блестела от слез.
— Никто не покинет эту комнату до утра. Больше никаких побегов, моя любовь. Ты можешь ругать меня, обзывать животным, настаивать на любых условиях, но не уходи от меня.
Абигайль рассмеялась сквозь слезы.
— Не уйду. Обещаю.
Ее пухлые розовые губы слегка приоткрылись, явив взору Уоллингфорда белоснежные зубы, и он наклонился, чтобы накрыть их в нежнейшем из поцелуев. Ему хотелось продлить этот момент, чтобы насладиться каждой секундой этого единения, ароматом Абигайль, ее вкусом. От нее пахло шампанским, и она сама напоминала сладкий золотистый напиток, поэтому герцог просто расслабился и принялся жадно осушать этот дарящий жизнь бокал по имени Абигайль.
«Наверное, виной всему шампанское, — подумала Абигайль. — Нужно было отказаться от последнего бокала». Но что она могла поделать, если священник все время просил принести еще спиртного?
А может, дело было в Уоллингфорде, который целовал ее так невероятно терпеливо, словно смаковал каждый дюйм ее тела. Он стоял так близко и казался таким высоким, что Абигайль пришлось запрокинуть голову, чтобы ответить на его поцелуи. Она бы неминуемо упала, если бы руки мужчины не служили ей верной опорой. Уоллингфорд крепко сжимал ее в объятиях, и под его нежными губами Абигайль расслабилась и просто отдалась ощущению. А оно было восхитительным.
Абигайль не могла отказать Уоллингфорду, да и не хотела этого делать. Желание переполняло ее на протяжении всех дней, когда они путешествовали с Александрой и Финном по Риму, и нескольких недель, когда она безучастно бродила по замку, всей душой мечтая оказаться с ним рядом. Так что ужасного в том, если она наконец-то воплотит в жизнь свои мечты? Она просто хотела этого мужчину. Хотела ощущать прикосновение его кожи к своей, тяжесть его тела, единение с ним. Хотела слышать его шепот и отвечать на его поцелуи.
Только это имело значение.
Она провела ладонями по груди Уоллингфорда, скрытой гладкой тканью сюртука, и поблагодарила за него небеса.
Уоллингфорд на мгновение прервал поцелуй.
— Да, Абигайль?
— Да.
Он подхватил ее на руки и понес в спальню с такой легкостью, словно проделывал подобное изо дня в день и по нескольку раз. Шампанское забурлило в жилах Абигайль, и она рассмеялась.
— Почему ты смеешься?
— Так на меня действуют твои цветы, поцелуи и ты сам. То, что ты несешь меня на руках. Ты романтик, верно?
Уоллингфорд поставил ее на пол и начал расстегивать платье.
— Прикуси язык.
Абигайль снова рассмеялась, а потом закрыла глаза, ибо прикосновения пальцев Уоллингфорда к ее спине пьянили кровь и заставляли подкашиваться ноги. Платье соскользнуло вниз не без мужской помощи, и Абигайль ногой отбросила его в сторону.
Руки Уоллингфорда легли на ее талию поверх корсета.
— Ты знаешь, как ты красива? — прошептал он ей на ухо. — Как переливается на свету твоя кожа, напоминая золото?
Когда он провел пальцем по кружевам сорочки, видневшейся из-под корсета, кожа Абигайль покрылась мурашками. Она уткнулась головой в его грудь, почти физически ощущая его жар на своей коже.
Пальцы Уоллингфорда тем временем стянули с нее нижние юбки и расшнуровали корсет, снимая слой одежды за слоем, пока она не осталась перед ним в одной сорочке и панталонах.
— Ты дрожишь, — заметил он.
— Знаю, но не могу остановиться.
Уоллингфорд одной рукой обнял ее и прижал к своему большому телу, другой прошелся по ее волосам, вытаскивая шпильки и перо.
— Кажется, ты боишься?
— Удивительно, правда?
— Почему ты меня боишься сейчас? Ведь раньше не боялась.
Абигайль не ответила. Не могла. Потому что у нее не было ответа. Она знала лишь то, что безумно хочет этого мужчину, хочет ощутить его прикосновения, но в то же время отчаянно желает остаться под защитой сорочки, ведь тогда он не увидит ее наготы со всеми ее несовершенствами.
— Если бы ты только знала, как красива.
Абигайль еле слышно хмыкнула.
— Ты наверняка видел и более красивых женщин.
— Нет, любовь моя. — Пальцы Уоллингфорда сжали подол сорочки. — Можно, Абигайль?
Она не стала противиться, когда он задрал подол ее сорочки сначала до пояса, а потом еще выше. Абигайль подняла руки, и белая ткань с шелестом коснулась ее головы и полетела на пол. Теперь она стояла перед Уоллингфордом обнаженная до пояса.
— Господи.
— Знаменитая грудь Харвудов, — печально произнесла Абигайль. — Она не так внушительна, как у моей сестры, но… в конце концов она все же старше.
— Господи, — повторил Уоллингфорд.
— Ужасное неудобство, когда необходимо сойти за молодого человека. Приходится бинтовать.
В уголках губ Уоллингфорда заиграла улыбка, хотя он и не поднял глаз. Вместо этого легонько погладил подушечкой большого пальца сосок на правой груди Абигайль, послав по всему ее телу волну сладкой дрожи. Потом наклонился, чтобы поцеловать ложбинку на ее шее, начал спускаться все ниже и ниже, пока не уткнулся лицом в ее живот, обхватив ладонями ягодицы. Абигайль положила руки ему на плечи.
В комнате царила тишина. Электрическая лампа тускло освещала белые стены, зеленые шторы, большое удобное кресло, повернутое к столу. От центра стены простиралась кровать, накрытая зеленым бархатным покрывалом, в изголовье которой высились подушки.
Теплое дыхание Уоллингфорда согревало живот Абигайль, распространяясь дальше. Его плечи приподнимались и опускались при каждом вздохе.
«Запомни это мгновение», — сказала себе Абигайль.
Пальцы Уоллингфорда проскользнули за пояс панталон, развязали ленты, и спустя мгновение последняя разделявшая их преграда упала.
Уоллингфорд поцеловал низ ее живота и встал.
— А теперь? — Руки Абигайль все еще лежали на его плечах.
Герцог освободился от строгого черного сюртука и ловко швырнул его на спинку кресла, оставшись в накрахмаленной белой сорочке и белом галстуке, сером шелковом жилете и брюках. Все это такое строгое и ладно скроенное восхитительно контрастировало с блестящими темными волосами Уоллингфорда и его исполненными страсти глазами.
— А теперь я почту за честь применить все полученные мной знания на практике.
Абигайль коснулась пальцем его губ.
— И с чего ты предлагаешь начать?
Уоллингфорд без предупреждения взял в рот палец Абигайль и принялся ласкать его языком, не сводя взгляда с ее лица.
— Мы начнем так, — сказал он наконец, — как и начинаются все уроки: с тщательного изучения.
— О нет. — Абигайль сделала шаг назад.
— О да.
Уоллингфорд подхватил ее на руки, усадил в кресло, а сам опустился на колени между ее ногами.
— Не прячься от меня, — попросил он, отводя в стороны руки Абигайль, которая попыталась сжать колени, но широкие плечи герцога не позволили ей этого сделать.
— А теперь, — сказал он, — постарайся расслабиться, так как для изучения потребуется время.
Абигайль закрыла глаза и запрокинула голову на подголовник кресла, накрытый его вечерним сюртуком. Она ощущала накрахмаленную ткань сорочки, а когда мужская ладонь коснулась низа ее живота, судорожно втянула носом воздух.
— Ты совершенство, — прошептал он. — Каждый дюйм твоего тела розовый и блестящий. — Мучительно медленно палец Уоллингфорда заскользил по шелковистым складкам.
— Уоллингфорд, пожалуйста… Я этого не выдержу. — Абигайль чувствовала себя беззащитной расплавленной массой, только ее ноги требовательно сжимали плечи мужчины.
— Ш-ш-ш. — Палец Уоллингфорда слегка погрузился в ее лоно. — Ты такая влажная, любовь моя.
— Господи, ну конечно!
— Насколько я понимаю, это свидетельствует о твоем желании?
— Ну конечно! — Абигайль вцепилась в волосы Уоллингфорда, который не обратил на это никакого внимания, погруженный в изучение тела любимой.
— А это твои губы, — удивленно произнес он.
— Это так называется? — охнула Абигайль.
— Да. Только твои гораздо красивее, чем те, что на картинке.
Читать бесплатно другие книги:
