Русская армия. Сражения и победы Бутромеев Владимир

Война с Персией 1826–1827 годов и с Турцией 1828–1829 годов

Гюлистанский мир 1813 года не способствовал установлению добрососедских отношений между Россией и Персией. Персияне не примирились с потерей вассальных закавказских ханств, и пограничные инциденты происходили весьма часто.

Весной 1826 года в Персии взяла верх воинственная партия престолонаследника Аббаса-мирзы. Российский посланник в Тегеране князь Меньшиков был арестован, и 16 июля персидские полчища перешли Араке, причем главные силы – 40 000 Аббаса-мирзы – вторглись в Карабахское ханство. Русские силы в Грузии и Закавказье доходили до 30 батальонов, но из них могли быть выделены для встречи нашествия едва 30 рот.

Русские отступили к Гумрам (ныне Александрополь) и оставили Глисаветполь. Однако персидское нашествие было задержано стойким сопротивлением Шуши, где полковник Реут с маленьким гарнизоном геройски отражал во много раз превосходного врага. У Реута было всего около 2000 егерей его 42-го полка и ширванцев. Ермолов решил первоначально придерживаться оборонительного образа действий, но государь повелел ему сосредоточить войска в эриванском направлении и действовать наступательно. Уже 3 сентября авангард Действовавшего корпуса под начальством князя Мадатова разбил при Шамхоре 15 000 персов и 5-го занял Елисаветполь.

Ермолов предписал Паскевичу, вступившему с началом военных действий в командование Действовавшим корпусом, спешить с главными силами на соединение с авангардом Мадатова. 9 сентября 11 000 русских сосредоточились под стенами былой Ганжи. Только что прибывший из Петербурга на Кавказ Паскевич, привыкший к картинным парадам, безупречной выправке и единообразию Марсова поля, в первый раз видел кавказские полки, у которых дух всегда господствовал над формой. Вид их вначале очень смутил будущего графа Эриванского, «встретившего по платью» эти бесподобные войска и усомнившегося было в их боеспособности. Однако уже через несколько дней он совершенно изменил это первоначальное свое мнение о них.

Персидская армия подошла к Елисаветполю, и 13 сентября Паскевич атаковал и наголову разбил ее. Против 35 000 персов, из коих 15 000 регулярной пехоты с 24 орудиями, у нас было 10 319 бойцов, тоже при 24 орудиях. Персидская армия надвинулась в виде громадного полумесяца, охватывая неподвижно стоявший русский корпус с трех сторон. Персы остановились на расстоянии ружейного выстрела. Паскевич тоже медлил с атакой, пока командиры, которым не терпелось, не убедили его атаковать, уверив, что кавказские войска неспособны к обороне. «Если эта золотая сволочь опомнится, то шапками нас закидает», – сказал ему князь Мадатов.

Персов было перебито до 2000, а 1019 с 4 знаменами и 4 орудиями взято в плен. Остальные бежали.

Мы лишились 295 человек. Сражение под Елисаветполем решило участь кампании. Шуша была деблокирована после геройской 47-дневной защиты, а в октябре вся русская территория была очищена от персов. Зимой князь Мадатов произвел в свою очередь два набега в персидские пределы.

А. П. Ермолов. Художник П. 3. Захаров

Трубач Сумского Гусарского полка, 1809–1826 гг. Раскрашенная гравюра

И. Ф. Паскевич. Художник Ф. Крюгер

К открытию кампании 1827 года Ермолова уже не было, и Паскевич стал полновластным хозяином на Кавказе. Всю свою долгую жизнь Ермолов прожил в Москве. Он был главнокомандующим ополчением в Восточную войну и умер 91 года от роду, в 1861 году, пережив всех героев Двенадцатого года.

В мае месяце Паскевич стянул войска к Эчмиадзину и в июне выступил оттуда на Аббас-Абад, выслав 20-ю дивизию генерала Красовского блокировать Эривань – неприступный оплот Персии, о который уже дважды – при Цицианове и при Гудовиче – разбивались русские усилия.

Аббас-Абад был взят 7 июля, но под Эриванью дела приняли неблагоприятный оборот. Лихорадки и дизентерия настолько ослабили 20-ю дивизию, что в ней осталось едва 4000 штыков. Красовский снял осаду и отвел свои войска на Аштаракские высоты. Аббас-мирза с 30 000 двинулся на него, но, не смея атаковать сильную русскую позицию в лоб, обошел ее и стал между Красовским и Эчмиадзином, угрожая разгромом почти беззащитной, переполненной больными русской базе. Тогда Красовский двинулся 16 августа на персидскую армию, пробился сквозь нее с большими потерями и прикрыл Эчмиадзин. Мы лишились 24 офицеров и 1130 нижних чинов. Это самый большой урон за все войны с Персией. После этого поражения персы отказались от дальнейших попыток к наступлению.

Устроив продовольственную часть, Паскевич приступил к решительным действиям. 19 сентября он взял сильно укрепленный Сердар Аббас, 23-го подступил к Эривани – и 1 октября овладел ею штурмом. Сердар Аббас нельзя было обложить со всех сторон по условиям местности. Паскевич подверг крепость жестокой бомбардировке, после которой остатки гарнизона бежали.

В крепости взято 14 орудий. Из гарнизона в 1500 человек до 650 перебито и 100 взято в плен. В Эривани взято 48 орудий, 4 знамени и 3000 пленных, в том числе комендант Гассан-хан. Наш урон за всю осаду не свыше 100 человек. За отличие на приступе 7-й карабинерный полк наименован Эриванским карабинерным, а Паскевич возведен в графское достоинство и награжден орденом святого Георгия II степени.

Взятие Эривани нанесло окончательный удар Персии. В октябре 1827 года русскому оружию покорилась вся северо-западная ее часть. 14 октября был взят Тавриз, и 21 числа Персия запросила мира. Мирные переговоры продолжались около четырех месяцев, и мир был подписан в Туркманчае 13 февраля 1828 года ровно в полночь, в момент, признанный персидским астрологом самым благоприятным для его прочности. Астролог не ошибся – с тех пор Россия и Персия больше не воевали. По Туркманчайскому миру Персия уступила нам ханства Нахичеванское и Эриванское и уплатила 20 миллионов рублей серебром контрибуции.

Обер-офицер лейб-гвардии Конного полка, 1815–1826 гг. Раскрашенная гравюра

Музыкант, унтер-офицер и рядовой лейб-гвардии Конного полка, 1815–1826 гг. Раскрашенная гравюра

И. Ф. Паскевич. Художник Ф. Рэнделл

Паскевич настаивал на использовании персидской неурядицы – борьбы за шахский престол различных претендентов – и расчленения Персии. Он полагал включить часть персидских земель в число российских владений, а из остальных образовать ряд вассальных и полувассальных государств. Однако император Николай Павлович – блюститель порядка и хранитель заветов Священного союза во всех частях света – отказался от подобной «неблагородной» идеи воспользоваться затруднительным положением законного шаха Персии. Великая Екатерина поступила бы иначе.

Кавказ недолго наслаждался спокойствием. В феврале 1828 года был заключен мир с Персией, а в апреле объявлена война Турции.

Кавказскому корпусу надлежало отвлечь силы турок от главного, Балканского театра и покорить Карский и Ахалцыхский пашалыки. Из 40 000 войск свыше половины пришлось отделить для поддержания порядка в Закавказье и только что присоединенных ханствах – и против турок Паскевич смог сосредоточить у Гумр всего 18 000 бойцов при 70 орудиях. Турок в Эрзерумском районе было до 60 000, под начальством Киос-Магомета-паши. 14 июня Паскевич двинулся от Гумр к Карсу – и 23-го взял его штурмом, предупредив турецкую армию.

Гарнизон Карса состоял из 8000 человек, из которых 2000 регулярной пехоты, а остальные конница и ополчение. Во время штурма перебито до 1500. В крепости взято 33 знамени и 151 орудие. Наш урон – 400 человек. Первый поднявшийся на стену солдат, эриванский карабинер, был смертельно ранен.

«Братцы, умираю, – успел он крикнуть товарищам, – только крепость возьмите!» Появление чумы побудило прекратить на месяц дальнейшие действия и отвести войска в здоровую местность, в горы. По миновании заразы Паскевич овладел 23 июля Ахалкалаками и, перевалив с осадной артиллерией через Цудахарский хребет, подступил 4 августа к Ахалцыху и разбил здесь 9 числа неприятельскую армию.

9 августа под Ахалцыхом у Паскевича против 30 000 турок было всего 9000 человек и 42 орудия. Сражение велось в сильнейшую грозу. Турок перебито до 2000 и 500 человек с 10 орудиями и 10 знаменами взято в плен. Наши потери – 81 убитый, 339 раненых. Штурм Ахалцыха 16 августа велся с большим ожесточением, из девятитысячного гарнизона легло 5000. Трофеями были 57 знамен и значков и 62 орудия. Ахалцых 16 числа взят штурмом. В августе и сентябре взяты Ацхур, Ардаган, Поти, Баязет и покорен весь Баязетский пашалык. Кавказский корпус блистательно выполнил свою задачу, и Паскевич, оставив во всех занятых крепостях гарнизоны, отвел свои войска на зимние квартиры.

Зима с 1828 года на 1829 год протекла тревожно. В феврале турки в количестве 10 000 осадили Ахалцых, но были отражены генералом Муравьевым, а трапезундский паша пытался проникнуть в Гурию, но безуспешно. В занятых областях жители волновались, ежеминутно готовясь восстать поголовно. Персы в свою очередь стали стягивать свои войска к Араксу, и лишь угроза Паскевича Аббасу-мирзе истребить всю его династию заставила их отказаться от попытки реванша, в Тегеране только что назначенный посланником Грибоедов был растерзан чернью. Кампания 1829 года открывалась при крайне неблагоприятных обстоятельствах.

Штаб-офицеры Санкт-Петербургского и Харьковского полков, 1826–1827 гг. Раскрашенная гравюра

Штаб-офицеры и рядовой (в шинели) Гусарского полка, 1827–1835 гг. Раскрашенная гравюра

И. Ф. Паскевич. Раскрашенная гравюра

Лейб-гвардия Саперного батальона, 1826 г. Раскрашенная гравюра

Четвертую весну выступали кавказские полки со своих квартир на границу. Из 45 000 опять, как и в прошлую кампанию, лишь 18 000 человек и 70 орудий смогли быть назначены для активных операций, 12 000 двинуты на персидскую границу, 15 000 оставлены внутри страны. Силы турок же возросли тем временем до 120 000. Главнокомандующим вместо Киос-Магомета назначен эрзерумский сераскир Хаджи Салех.

В середине мая турецкий главнокомандующий с 70 000 двинулся от Эрзерума к Карсу, трапезундский паша с 30 000 – к Ахалцыху, а ванский паша с 20 000 и курдами – к Баязету. Паскевич, своевременно осведомленный, решил предупредить турок и двинулся сам через Соганлугский хребет к Эрзеруму. Хаджи Салех вел свою армию двумя группами: справа – Хаки-паша с 20 000, слева – сам сераскир с главными силами – 30 000 человек, имея в резерве остальные 20 000.

19 июня Паскевич разгромил сераскира под Каинлами, а на следующий день, 20-го, нанес полное поражение Хаки-паше под Милле Дюзе. В двойном бою, при Каинлах и Милле Дюзе, мы лишились 1000 убитыми и ранеными. Турок перебито до 5000, а 12 000 с 19 знаменами и 28 орудиями взято в плен. Конница под личным начальством Паскевича преследовала 20 верст. Разгромленная турецкая армия бежала в Эрзерум, который сдался почти без боя 27 июня – в сто двадцатую годовщину Полтавской победы, причем в плен был взят сам сераскир, 4 паши, до 15 000 человек и 150 орудий.

Покорением Эрзерума и победоносным отражением от Баязета войск ванского паши война с Турцией на Кавказе, собственно, закончилась. В кампанию 1828 года были взяты турецкие крепости Закавказья, а в короткую июньскую кампанию 1829 года разгромлена живая сила турок и взят их оплот.

Паскевич, имевший за персидскую кампанию титул графа Эриванского, был произведен в генерал-фельдмаршалы и награжден орденом Святого Георгия I степени.

В июле, августе и сентябре происходили небольшие бои. 27 сентября в деле при Байбурте, последнем за всю войну, русский отряд в 7000 человек при 34 орудиях разгромил 12 000 турок и курдов. Неприятелей перебито 700 и 1236 взято в плен, с 12 значками и всеми 6 бывшими в деле орудиями. Наш урон – всего 100 человек. В конце сентября войска отведены на свои стоянки. Ахалцыхский пашалык присоединен к России.

В мае 1831 года Паскевич был срочно вызван в Польшу и покинул Кавказ. Его в общем кратковременная деятельность свелась лишь к двум войнам, зато блестяще проведенным, с внешним врагом.

Штаб-офицер и рядовой лейб-гвардии Конного полка, 1826–1844 гг. Раскрашенная гравюра

Обер-офицеры и унтер-офицеры лейб-гвардии Павловского полка, 1826–1850 гг. Раскрашенная гравюра

Император Александр II Николаевич. Неизвестный художник

Балканская война 1877–1878 годов

Первые мероприятия царствования императора Александра II Николаевича имели целью раньше всего облегчить ставшее непосильным для страны бремя военных расходов. Решено было произвести сокращение непомерно разросшейся вооруженной силы, увеличив в то же время ее боеспособность – пожертвовав в количестве, выиграть в качестве.

Еще осенью 1855 года, после падения Севастополя, была учреждена «Комиссия для улучшений по воинской части» под председательством главнокомандующего гвардией и гренадерами генерала графа Ридигера. Старик Ридигер, лучший боевой генерал императора Николая Павловича, сразу вошел в суть дела, усмотрев главное зло в чрезмерной централизации нашей военной системы, умерщвлявшей всякую инициативу. Ридигер наметил ряд мероприятий по децентрализации – в первую очередь, увеличение прав и ответственности командиров корпусов и дивизий, предоставление им возможно большей самостоятельности. Осуществить все эти мероприятия победителю Гергея не пришлось – он умер уже в 1856 году.

К 1 января 1856 года сухопутные силы России составили круглым числом 37 000 офицеров и 2 266 000 нижних чинов, из коих 32 500 офицеров и 1 742 000 нижних чинов регулярной армии.

Коронационным манифестом 1856 года император Александр II отменил рекрутские наборы на три года. Одновременно срок действительной службы был с 19 лет сокращен на 15.

В результате к 1862 году армия мирного времени составила 800 000 человек – в три раза меньше росписи 1856 года и в полтора раза меньше штатов мирного времени предыдущего царствования.

Средний возраст солдата был около 35 лет – моложе 27 лет людей вообще не было, так как наборов не производилось шесть лет. В 1856 году рекрутам определено иметь не свыше 30 лет.

Для приведения всей армии на военное положение требовалось 6 месяцев.

Братья государя получили высокие назначения. Великий князь Константин Николаевич был назначен генерал-адмиралом, великий князь Николай Николаевич – генерал-инспектором конницы, великий князь Михаил Николаевич – генерал-фельдцехмейстером, а после смерти генерала Ростовцева (в 1861 году) и главным начальником военно-учебных заведений.

Наиболее ярким тактическим впечатлением только что минувшей войны было сознание превосходства неприятельского – английского – нарезного оружия. Поэтому в первую очередь решено было перевооружить войска.

Центр тяжести всех намечавшихся преобразований заключался в этой общей децентрализации. Проведение ее оказалось делом многотрудным. Назначенный министром по уходе на покой в 1856 году фельдмаршала князя Чернышева генерал князь Долгорукий 1-й уже через несколько месяцев был заменен генералом Сухозанетом 2-м (брат известного начальника академии).

Сухозанет 2-й пробыл военным министром с 1856 года по конец 1861 года. При всех своих хороших качествах строевого командира он не обладал, однако, достаточно широким кругозором и был несомненным рутинером, усвоив формы, но не будучи в состоянии проникнуться основной идеей намеченной Ридигером децентрализации. В конце 1861 года Сухозанет получил назначение в Польшу, а 9 ноября на его место был назначен генерал Милютин.

Болгарские мученицы. Художник К. Е. Маковский

Человек в высшей степени просвещенный, гуманный и образованный, генерал Д. А. Милютин обладал выдающимися административными способностями. Его противники видели в нем «кабинетного человека». Упрек по форме не совсем обоснованный – Милютин обладал боевым опытом Кавказской войны, где был ранен и где в конце концов занимал должность начальника штаба Кавказской армии при князе Барятинском. По существу, он был, безусловно, человеком «кабинетного образа мыслей» и бюрократической складки. Воспитанник частного гражданского пансиона и Московского университета, он, имея военный ум, не имел военной души, военного сердца, строевой жилки. Венцом всех реформ явилось введение 1 января 1874 года всесословной воинской повинности. Почва для этой реформы была подготовлена уже давно – с 19 февраля 1861 года ничто ей не препятствовало. Общий срок службы определен в 15 лет: 6 – в строю, 9 – в запасе.

В общем реформа 1874 года, при всей ее посредственности, представляет собою положительное явление исключительной важности. К сожалению, ее результаты не успели сказаться к моменту начала войны с Турцией. 1 ноября 1876 года при объявлении мобилизации в армии считалось 722 000 нижних чинов, в запасе – всего 752 000. Некомплект до штатов военного времени достигал 480 000, и его полностью не удалось заполнить призывом 1877 года и льготными казаками.

Положение балканских христиан, лишенных Парижским миром покровительства России, ухудшалось с каждым годом. Рабство болгар сделалось особенно тяжким: в середине 60-х годов в Болгарии турецким правительством было поселено до 100 000 свирепых черкесов, вымещавших на безоружной болгарской райе свою ненависть к изгнавшим их с Кавказа «гяурам».

В 1875 году вспыхнуло восстание сербского населения Боснии и Герцеговины. Турки пытались подавить его страшными зверствами. Неоднократные представления России оставлялись без ответа Турцией, заручившейся моральной и материальной поддержкой европейских стран, в частности Англии. 20 июня 1876 года Сербия и Черногория, не будучи в силах созерцать гибель единоплеменников, объявили Турции войну. Эта война за правое дело вызвала большой подъем духа в русском обществе, нашла живейший отклик в благороднейших сердцах мира – русских сердцах. Семь тысяч русских добровольцев стали в сербские ряды (большей их части не суждено было возвратиться на родину). Во главе сербской армии стал туркестанский герой – генерал Черняев.

Однако борьба была слишком неравной. Превосходство турок было подавляющим. Разгром сербской армии под Дьюнишем 17 октября открыл туркам дорогу на Белград, и Черняев телеграфировал князю Милану о безнадежности дальнейшего сопротивления. Русское правительство предприняло экстренные шаги, и уже 19 октября наш посол в Царьграде генерал-адъютант Игнатьев предъявил Порте ультиматум прекратить военные действия в 48-часовой срок, угрожая разрывом дипломатических сношений. Пораженная этой решительностью Турция подчинилась беспрекословно.

Д. А. Милютин. Неизвестный художник

Чтоб доказать непреклонность России и серьезность ее намерений, император Александр II, которому суждено было вторично стать царем Освободителем, 1 ноября повелел произвести частичную мобилизацию русской армии.

В дело вмешались европейские державы. Чувствуя за собой их поддержку, Турция мало-помалу стала повышать тон. На бумаге объявлялись скороспелые реформы, на деле зверства черкесов и башибузуков лишь усиливались. Злая воля Порты уже не подлежала сомнению. Конференция послов, собравшаяся в Константинополе 8 января 1877 года, окончилась безрезультатно.

Тогда представители европейских держав, собравшись в Лондоне, подписали 19 марта протокол, обязывавший Турцию заключить мир с Черногорией (Сербия уже вынуждена была заключить мир), распустить иррегулярные ополчения, ввести реформы. Но Турция отказалась принять Лондонский протокол, высокомерно потребовав демобилизации русской армии и невмешательства России во «внутренние дела» Оттоманской империи.

Черногория возобновила военные действия. Разрыв России с Турцией стал неизбежен. В предвидении его Турция потребовала от вассального ей Румынского княжества совместного участия в войне с Россией. Однако Румыния предпочла стать на сторону сильнейшего из двух вероятных противников.

4 апреля между представителями русского и румынского командования была заключена конвенция о пропуске русских войск на территорию княжества, пользовании румынскими железными дорогами и устройстве в районе Бухареста главной базы действующей русской армии. Румынская армия, начавшая мобилизацию 6-го числа, должна была сосредоточиться у Калафата, защищая Малую Валахию и прикрывая правый фланг русского стратегического развертывания на Дунае. 12 апреля 1877 года последовал Высочайший манифест о войне с Турцией.

Частичная мобилизация 1 ноября 1876 года затронула 20 пехотных, 8 кавалерийских дивизий, 3 стрелковые, 2 саперные бригады и льготные казачьи части.

Для доведения этих войск до штатного состава военного времени было призвано 225 000 запасных, 33 000 льготных казаков, а по конской мобилизации поставлено 70 000 лошадей. Из мобилизованных войск поведено составить 6 армейских корпусов и особый Кавказский.

Общая численность мобилизованных войск простиралась до 390 000 строевых, из них 130 000 назначено в Действующую армию, 60 000 – на Черноморское побережье, 40 000 – на Кавказ. Внутри страны оставалось на мирном положении еще 730 000. Иными словами, мобилизована лишь третья часть вооруженной силы, и из этой трети опять-таки третья часть назначена в главные силы – действующую армию.

Ввиду «слабости» турецкой армии Милютин, а с ним и Главный штаб полагали возможным достигнуть решительных результатов без напряжения вооруженных сил России и находили достаточным для этого иметь на главном, Балканском театре войны всего 4 корпуса. Черпая всю свою информацию о противнике из случайных, непроверенных источников, петербургские стратеги считали силы турок на Балканах около 200 000, из коих против России могло быть использованным не свыше 80 000. Донесения агентов представляли турецкую армию совершенно дезорганизованной.

Великий князь Николай Николаевич. Художник Н. Г. Шильдер

Переправа русских войск через Дунай. Художник H Д. Дмитриев-Оренбургский

В основу плана войны легли следующие соображения.

Превосходство турецкого флота на Черном море было подавляющим. Операционную линию надлежало поэтому удалить сколь можно от побережья, направив главный удар в Западную Болгарию. Первой целью кампании следовало поставить скорейшее занятие Румынии, дабы лишить турок возможности активной обороны первой естественной преграды – линии Дуная. Перейдя Дунай, оставить 1-й и 2-й корпуса для наблюдения за сильными крепостями, а остальным 2-му и 3-му корпусам двинуться на Балканы и, преодолев эту вторую естественную преграду, идти на Константинополь – объект всего похода. Кавказскому корпусу надлежало отвлечь неприятельские силы от главного театра и овладеть Эрзерумом. Кампания 1829 года – забалканский маневр Дибича – в общих своих чертах продолжала служить русской стратегии трафаретом в 1877 году, как и в Восточную войну.

Между объявлением мобилизации и объявлением войны прошло свыше пяти месяцев. Корпуса Действующей армии были перевезены по железным дорогам в долину Днестра и расположились постоем у обывателей, частью в Бессарабии, частью в смежных уездах Подольской и Херсонской губерний. Главнокомандующим был назначен брат государя великий князь Николай Николаевич Старший, начальником штаба – генерал Непокойчицкий. Главная Квартира находилась в Кишиневе.

В феврале 1877 года у нас было образовано помимо уже имевшегося Гвардейского корпуса еще 9 армейских корпусов. Из них в марте и апреле мобилизовано и двинуто к Днепру корпуса генерала Зотова и генерала Гана. Таким образом, к моменту объявления войны для действий против Турции было мобилизовано 530 000 человек – около половины вооруженных сил России: 25 пехотных и 9 кавалерийских дивизий.

Остальные 23 пехотных и 8 кавалерийских дивизий пока оставлены на мирном положении. В казачьих войсках было мобилизовано свыше двух третей всех частей и выставлено (помимо четвертых полков кавалерийских дивизий) еще 4 казачьи дивизии и 4 отдельные бригады.

Тем временем Турция тоже успела изготовиться, доведя свою армию до 450 000 регулярных и 100 000 иррегулярных войск. Вся пехота была снабжена превосходными винтовками Пибоди-Мартини, далеко превосходившими своими баллистическими качествами наши ружья, конница получила магазинные карабины Винчестера, а артиллерия – дальнобойные стальные крупповские орудия, правда, в небольшой сравнительно с пехотой пропорции.

Из всех этих сил к моменту объявления войны на Балканах находилось 300 000, из которых до 200 000 могло быть привлечено к действиям против русских. «Сердарь-экремом» был назначен победитель при Дьюнише Абдул-Керим. Ему указано придерживаться активно-оборонительного образа действий, сосредоточить главные силы в знаменитом «четырехугольнике» крепостей Рущук – Шумла – Базарджик – Силистрия, завлекать переправившихся русских к Балканам, в глубь Болгарии, и затем разгромить их, обрушившись на их левый фланг и сообщения. Одновременно с этим довольно значительные силы Османа-паши были сосредоточены в Западной Болгарии, у Софии и Виддина, имея задачей наблюдение за Сербией и Румынией и воспрепятствование соединению русской армии с сербами. Кроме того, небольшие отряды занимали балканские проходы и укрепления по Среднему Дунаю.

Во исполнение плана кампании в русской Главной Квартире решено было по быстрому занятии Румынии переправиться через Дунай на участке Никополь – Систов, а затем быстро наступать к главному из балканских проходов – Шипке, где перевалить через Балканы. Сознавая недостаточность наших сил, великий князь просил усилить Действующую армию двинутыми на Днестр 4-м, 8-м и 9-м корпусами, но в этом ему было отказано. Кабинетные стратеги полагали 8 дивизий вполне достаточным для сокрушения Турции, а все остальные силы хотели иметь в различных «заслонах», «презервах» и «наблюдательных отрядах».

12 апреля, в день объявления войны, наша армия перешла Прут четырьмя отрядными колоннами, соответствовавшими в общем четырем ее корпусам. По железной дороге от Унген на Бухарест перевозились лишь главные силы 1-го корпуса, все остальные войска шли походным порядком: 8-й и 12-й корпуса к Бухаресту, 11-й – к Браилову. Командир этого последнего, князь Шаховской, опасаясь выдвижения турок на Серег, выслал вперед лихого Стекова с 29-м Донским полком, который, пройдя 80 верст в 9 часов, к вечеру овладел Барбошским мостом – переправой через Серет. 13 апреля занят Галац, 14-го – Браилов, и в устьях Серета устроены минные заграждения. Развертывание армии было обеспечено, и к 10 мая оно закончилось. Авангард – вся конница, 32-я пехотная дивизия и 4-я стрелковая бригада – стал по Дунаю от устья Ольты до Калараша, главные силы сосредоточились к югу от Бухареста с целью подать туркам повод думать, что переправа намечена у Журжи. Главная Квартира находилась в Плоештах.

Ближайшей преградой явился Дунай, сильно в ту весну разлившийся. Турки имели на нем до 20 броненосцев, на которые сильно надеялись. Однако вместо того, чтобы сосредоточить их для действий в решительном пункте, они разбросали свои корабли по всему течению от Виддина до моря, поставив их в подчинение комендантам крепостей.

Обе стороны сооружали по Дунаю батареи. В перестрелках этих батарей друг с другом и с кораблями и лихих поисках наших минных катеров на турецкие броненосцы прошел весь апрель и весь май. 29 апреля нашей тяжелой артиллерией взорван у Браилова флагманский турецкий корвет «Лютфи-Джелиль», погибший со всей командой. 14 мая минными катерами лейтенантов Шестакова и Дубасова потоплен монитор «Хивзи Рахман». Турецкая речная флотилия была расстроена, и значение ее сведено на нет нашими моряками, устроившими ряд заграждений и ставшими полными хозяевами на Нижнем Дунае.

В последних числах апреля по настоянию великого князя в состав Действующей армии были включены стоявшие на Днестре три корпуса: 4-й стал перевозиться по железной дороге к главным силам, но не смог сосредоточиться раньше конца июня, 13-й и 14-й, стоявшие ближе, двинуты походным порядком на Нижний Дунай, чтобы сменить 11-й корпус (их сосредоточение на Дунае закончилось в последних числах мая).

Подход этих крупных русских сил на Нижний Дунай встревожил турок, ставших полагать, что русские собираются вторгнуться в Добруджу. Сераскириат предписал Абдул-Кериму передвинуть в Добруджу главные силы из «четырехугольника». Турецкому главнокомандующему стоило большого труда добиться отмены этого предписания – он полагал, что русские переправятся на Среднем Дунае, между Рущуком и Виддином. Турки стали укреплять Никополь, Систов и Туртукай. Непрерывно меняя свои предположения, они все более подчинялись русской инициативе, разбросали свои усилия и перешли к чисто пассивной обороне линии Дуная. В середине июня у них было собрано для борьбы с Россией около 200 000 человек при 450 орудиях. У нас собралось в Румынии до 185 000 сабель и штыков при 846 орудиях. Румынская армия, в свою очередь, насчитывала 45 000 бойцов и 150 орудий.

С конца мая Действующая армия стала усиленно готовиться к переходу Дуная. Выбор главнокомандующего пал на Фламунду – в 4 верстах ниже Никополя и в 10 верстах от устья Ольты, где исподволь были собраны все понтонные парки. Дунай здесь узок, и, кроме того, от Никополя исходила кратчайшая и наиболее удаленная от «четырехугольника» операционная линия. Сильный разлив Дуная задерживал переправу, последним сроком которой было назначено для 14-го корпуса на Нижнем Дунае – 10-го, а главных сил у Фламунды – 13 июня.

На рассвете 10 июня части 18-й пехотной дивизии 14-го корпуса с боем переправились от Галаца на Буджакские высоты. Высадилось 10 рот (Рязанского и Ряжского полков) с 4 орудиями, с боем прошедших 12 верст. Турок было около 3000 с 2 орудиями. Наш урон составил 5 офицеров, 139 нижних чинов. Турецкие потери гораздо больше. 11-го был занят Мачин, 14-го – Тульча и 16-го – Бабадаг. Турки очистили неверную Добруджу без боя, и в 20-х числах июня 14-й корпус дошел до линии Черноводы – Констанца, где остановился и простоял без всякой пользы всю войну. Операция эта была совершенно бессмысленна: наша армия ослаблялась на целый корпус, запертый в Северной Добрудже и попавший, кроме того, в рискованное положение, подвергаясь опасности разгрома со стороны главных сил неприятельской армии.

Тем временем великий князь Николай Николаевич, лично обрекогносцировав местность у Фламунды, пришел к заключению, что форсирование здесь Дуная повлечет большие потери, ибо турки догадались о нашем намерении и возвели на своем берегу сильные батареи. Главнокомандующий решил переправиться не у Фламунды, а от Зимницы на Снегов, и вечером 9 июня он секретно сообщил об этом командиру 8-го корпуса генералу Радецкому, войска которого и должны были в ночь на 15-е начать переправу.

Чтобы скрыть это намерение от противника, велено начать бомбардирование Рущука и Никополя. Для сохранения же полной тайны частям 8-го, 12-го и 13-го корпусов было подтверждено приказание выступать к Фламунде, а уже находившемуся там барону Криденеру объявлено, что на войска 9-го корпуса выпадает честь переправиться во главе армии.

Капитуляция крепости Никополь. Художник Н. Д. Дмитриев-Оренбургский

В действительности честь эта выпала на долю 14-й пехотной дивизии генерал-майора Драгомирова, получившего секретное предписание идти на Зимницу, где тем временем, незаметно для турок и прибрежных жителей, были сосредоточены понтоны. 14 числа дивизия Драгомирова прибыла в Зимницу, и в ночь на 15 июня волынцы и минцы нашли свои георгиевские трубы на Систовских высотах Приказ Драгомирова своей дивизии перед переправой можно считать образцовым. Войска были в зимних черных мундирах, чтоб оставаться незамеченными в темноте (белый китель был у одного лишь Скобелева, пошедшего охотником). Первый эшелон высадился благополучно (первой перешла Дунай 3-я Волынская стрелковая рота капитана Фока), но, начиная со второго эшелона, переправа происходила под жестоким огнем. Систовские кручи были свидетелями геройской отваги командиров и порыва их войск. От полковника до рядового все проявили изумительную инициативу, организуя в кромешной тьме и под огнем «боевые артели», по меткому выражению генерала Драгомирова, столь хорошо подготовившего свою дивизию.

Наш урон – 320 офицеров, 780 нижних чинов убитых, раненых и утонувших В Дунае погибло 2 орудия.

Немедленно вслед за 14-й дивизией на Зимницу – Систов был двинут весь 8-й корпус, а за ним и 13-й. Переправа совершалась на понтонах, паромах и пароходах. Бесстрашные саперы 5-го и 6-го батальонов провели по частям огромный плавучий мост из устья Ольты к Зимнице под огнем Никопольской крепости и броненосцев, и 21 июня мостовая переправа была готова.

Положение переправившихся войск на Систовском плацдарме было рискованное. Войска эти находились между двух огней, имея на левом флаге главную турецкую армию Абдул-Керима в «четырехугольнике», а на правом – армию Османа в Виддине. Решено было, не дожидаясь переправы всей армии (на что требовалось не менее двух недель), поспешить расширением базы. За два месяца, что уже продолжалась кампания, не удосужились собрать сколько-нибудь точных сведений о турках – знали только, что главная их масса находится в «четырехугольнике». Поэтому все внимание Главной Квартиры было обращено на левый фланг – восточную половину театра военных действий. Армии Османа особенного значения не придавали и полагали, что с ней управятся румыны (хотя и знали, что раньше начала августа румынская армия переправиться не сможет), а еще более надеялись на всесильное «авось».

Въезд великого князя Николая Николаевича Старшего в Тырново 30 июня 1877 г. Художник H. Д. Дмитриев-Оренбургский

Действовать против главных турецких сил можно было двояким способом: атаковать «четырехугольник» крепостей, двинуться в обход его и овладеть балканскими проходами. Первое из этих решений в случае уклонения турок от боя могло привести к одновременному действию, осаде либо выделению сильных заслонов против сильнейших крепостей Рущука, Силистрии и Шумлы.

Второе отвечало плану войны, но требовало опять-таки выделения очень сильных заслонов против двух неприятельских армий. Сил же, особенно после бессмысленного выделения из армии 14-го корпуса, было недостаточно, а великий князь не был Дибичем.

Тогда же было принято компромиссное, половинчатое решение: овладеть на правом фланге Никополем, на левом – Рущуком, расширить этим базу, выслать стратегический авангард для захвата важнейшего из балканских проходов – Шипки, подняв заодно на борьбу болгар, а затем «действовать по обстоятельствам».

В соответствии с этим группировка наших сил в 20-х числах июня стала следующей: на правом фланге 9-му корпусу барона Криденера надлежало овладеть Никополем; в центре 8-му корпусу Радецкого идти на Балканы, а стратегическому авангарду – Передовому отряду генерала Гурко – овладеть балканскими проходами и выслать конницу за Балканы на левом фланге; Рущукскому отряду цесаревича Александра Александровича овладеть Рущуком.

Считая невозможным движение русских в обход «четырехугольника», турецкий главнокомандующий решил оставаться в нем. Осман-паша предложил очистить Никополь (значение которого после отмены переправы у Фламунды отпадало), присоединить его гарнизон к своему корпусу и атаковать переправившиеся русские войска в их правый фланг, в то время как главная армия обрушится на них слева. Однако Абдул-Керим отверг это предложение, опасаясь, что с уходом Османа румыны возьмут Виддин (сохранение крепости он считал важнее разгрома неприятельской армии). Турки продолжали оставаться в бездействии.

22 июня Передовой отряд начал свое наступление, и 25-го Гурко вступил в Тырново, древнюю столицу Болгарии. Туда 30 числа прибыл великий князь главнокомандующий и авангард 8-го корпуса. На левом фланге нашего расположения Рущукский отряд сосредоточился на реке Янтра, а на правом – 9-й корпус 30 июня подошел к Никополю.

Продвижение русских и занятие ими Тырново очень встревожило султана Абдул-Гамида, который, вопреки мнению Сераскириата, повелел Осману выступить от Виддина и сосредоточить свой корпус против правого фланга русских у города Плевны. Одновременно было повелено перебросить в Болгарию действовавшую в Черногории армию Сулеймана-паши в составе 33 000 бойцов при 88 орудиях. Армия эта, погруженная на суда в Антивари 4 июля и высаженная три дня спустя в Деде-Агаче, 10 июля стала сосредотачиваться у Адрианополя. Главнокомандующим вместо Абдул-Керима был назначен софийский паша Мехмед-Али.

Заняв Тырново, генерал Гурко собрал сведения о неприятеле и 28 июня двинулся на Казанлык, в обход Шипкинского перевала.

В сильную жару и по горным тропинкам передовой отряд прошел 120 верст в 6 дней. Двойная атака Шипки с севера и юга успехом не увенчалась. Тем не менее известие о переходе Гурко за Балканы до того подействовало на турок, что занимавший Шипку их отряд покинул свою прекрасную позицию, бросил на перевале всю свою артиллерию и отступил к Филиппополю.

7 июля Шипка была взята без боя. Мы лишились около 400 человек и захватили на перевале 6 орудий и до 400 пленных.

В то время, как на левом фланге переправившейся армии Рущукский отряд собирался на Янтре, а в центре Передовой отряд перешел Балканы, на правом фланге общего расположения 9-й корпус генерала Криденера подошел к Никополю, 3 июля штурмом овладел его передовыми укреплениями, а 4-го и самой крепостью. В Никополе взято 2 паши и 7000 пленных с 7 знаменами и 113 орудиями.

Урон 9-го корпуса – 1 генерал, 32 офицера, 1258 нижних чинов.

В день взятия Никополя русская Главная Квартира узнала из венских газет о выступлении войск Османа из Виддина, а 5 июля разъезды 9-й кавалерийской дивизии донесли о подходе к Плевне сильной неприятельской колонны. Хоть это и решено было считать лишь «рекогносцировкой», но тем не менее генералу Криденеру в тот же день было предписано занять Плевну, и командир 9-го корпуса назначил для этого 5-ю пехотную дивизию генерала Шильдер-Шульднера. 8 июля Шильдер-Шульднер атаковал войска Османа на Плевненской позиции и потерпел полную неудачу. В 3 полках 5-й дивизии было 8000 штыков при 48 орудиях. Турок в Плевне было уже 17 000 с 30 орудиями. Шильдер-Шульднер очень неумело руководил боем. Наш урон – 1 генерал, 74 офицера, 2771 нижний чин – треть всего отряда.

Известие об этой неудаче – Первой Плевне – не особенно встревожило Главную Квартиру, но заставило ее изменить распоряжения. Рущукскому отряду приказано оставаться на месте, а шедший на его усиление 4-й корпус генерала Зотова направлен на правый фланг, к Плевне. 11-й корпус раздроблен и дезорганизован: он был направлен частью к Плевне, частью составил Осман-Базарский отряд для связи войск Радецкого с Рущукским отрядом, частью, наконец, оставался в Румынии. Восстановление положения под Плевной возложено на Криденера, который расположил свой 9-й корпус в 15 верстах от Плевны, выжидая подкреплений и давая возможность Осману усиливаться с каждым днем.

К середине июля против трех русских отрядов в Болгарии находились три турецких армии. На нашем правом фланге Криденеру противостоял Осман с уже двадцатишеститысячной армией. В центре войскам Радецкого и Гурко – армия Сулеймана. На левом фланге против Рущукского отряда находился Мехмед-Али с главной армией. К этим силам надо прибавить с нашей стороны добровольно запертый в Добрудже 14-й корпус, с турецкой – наблюдавший за ним отряд. Турецкие генералы не могли столковаться между собой. Вялый и нерешительный Мехмед-Али все откладывал наступление главных сил. Осторожный Осман считал рискованным вести свой корпус фланговым маршем на соединение с главной армией и решил оставаться пока в Плевне. Один лишь пылкий Сулейман жаждал скорейших побед. Превосходство сил у турок было на всем театре войны полуторным, на главном операционном направлении даже двойным, но они этим не сумели воспользоваться.

Получив 16 июля свободу действий, генерал Гурко положил двинуться всеми своими силами, 3 отряда, на Гни-Загру и разбить стоящую здесь отдельно от главных сил Сулеймана дивизию Реуфа. В свою очередь Сулейман решил атаковать Эски-Загру, куда и приказал двинуться Реуфу. Таким образом, 17 июля оба противника произвели одновременно фланговые марши: русские – на юго-восток, турки – на северо-запад.

К вечеру 17-го отряды Гурко вошли в соприкосновение с противником. 18-го и 19-го произошел ряд боев, для нас в общем удачных. 4-я стрелковая бригада прошла за сутки 17–18 июля по горам 75 верст. 18 июля у Ени-Загры стрелки сбили турецкий отряд, захватив 2 орудия и потеряв 7 офицеров, 102 нижних чина. 19 июля произошел упорный бой у Джуранлы, где мы лишились 20 офицеров, 498 нижних чинов, но перебили до 2000 турок. При Эски-Загре болгарское ополчение лишилось 34 офицеров и 1000 нижних чинов, здесь лег весь цвет офицерства туркестанских стрелков. Однако мы потерпели неудачу у Эски-Загры, где было разгромлено болгарское ополчение. 19 июля войска Гурко отошли к Шипке и Ханикиою. Они рисковали оказаться в безвыходном положении, но Сулейман не преследовал, увлекшись избиением болгарского населения, и мы могли сохранить Шипку. Это было единственным, зато крупным положительным результатом летнего перехода Балкан: удержав Шипку, мы разъединили действия всех трех турецких армий. Слабый числом отряд Гурко сделал все, что мог сделать, и с честью вышел из своего затруднительного положения.

18 июля генерал Криденер атаковал Османа. Эта Вторая Плевна едва не обратилась в катастрофу для всей армии. Разгром 9-го корпуса был полным, весь тыл армии охватила паника, под влиянием которой едва не уничтожили единственную мостовую переправу у Систова.

Мы имели под Плевной 32 000 бойцов при 176 орудиях. Турок было 26 000 и 50 орудий. Криденер атаковал разрозненно, импровизированными отрядами. Наши потери – 1 генерал, 168 офицеров, 7167 нижних чинов. Единственные трофеи – 2 пушки. У турок выбыло из строя 1200 человек. В Систове приняли подходивших казаков за черкес плевненской армии. Паника была усмирена энергичным генералом Рихтером, командиром 3-й саперной бригады. Великий князь главнокомандующий совершенно потерял голову и обратился за помощью к румынскому королю Карлу в выражениях, не соответствовавших ни достоинству России, ни чести русской армии.

19 июля 1877 года, Вторая Плевна и Эски-Загра, было критическим днем войны. Перейди турки после всех этих своих успехов в наступление, используй они эту в высшей степени благоприятно для них сложившуюся обстановку, русская армия попала бы в мешок в Северной Болгарии и могла быть сброшена в Дунай. Однако Осман не пошел на Систов и не использовал своего успеха, ограничившись лишь прочным занятием Ловчи и рассчитывая в дальнейшем действовать на сближение с Сулейманом. Русские войска были разбросаны полудугой на огромном фронте в 330 верст.

Обер-офицер, жалонер, барабанщик, адъютант лейб-гвардии Конного полка, 1873–1877 гг. Раскрашенная гравюра

В этом фронте имелись промежутки, заполнить которые было нечем за отсутствием общего резерва (последствия пренебрежительного отношения к противнику в начале кампании). Желая всюду иметь «заслоны» и «прикрытия», наша Главная Квартира лишь разбросала войска. В то же время турки оказались сосредоточенными в трех массах. Однако ссоры их старших начальников (Мехмед-Али и Сулейман были личными врагами еще с Черногорского похода) и неумение Сераскириата согласовать их действия, заставив всех подчиниться главнокомандующему и побудив самого главнокомандующего к энергичным действиям, привели к полному разнобою. Русская армия смогла поэтому выйти из своего критического положения.

19-го же июля последовало Высочайшее повеление о мобилизации Гвардейского, Гренадерского корпусов, 24-й, 26-й пехотных и 1-й кавалерийской дивизий – всего 110 000 человек и 440 орудий, которые, однако, не могли прибыть ранее сентября-октября. Кроме того, повелено двинуть на театр войны уже мобилизованные 2-ю, 3-ю пехотные дивизии и 3-ю стрелковую бригаду, но и эти части не могли прибыть ранее половины августа.

До прибытия подкреплений решено было ограничиться обороной на всем театре войны. Генералу Гурко было приказано отступить за Балканы (энергичный Гурко предложил было укрепиться в Хаинбогазе, где выждать прибытия главных сил для решительного движения за Балканы). Оборона Балкан была возложена на войска Радецкого, в состав которых включены части расформированного Передового отряда. Рущукскому отряду было приказано укрепиться по реке Лому. Инициатива операций была предоставлена туркам, но они не сумели ею воспользоваться. Каждый из трех их главнокомандующих преувеличивал находившиеся против него силы русских.

Недаром одерживали свои победы Румянцев и Суворов, от них осталось кое-что и через сто лет, и турецкие командиры 1877 года смутно чувствовали незримое присутствие страшного «Топал-паши» и его чудо-богатырей!

Вся вторая половина июля протекла в бесплодном обмене телеграммами турецких главнокомандующих с Константинополем, где не сумели объединить их действий. Мехмед-Али стянул все свои войска к Рущуку и Разграду, опасаясь вдвое слабейшего отряда цесаревича и требуя от Сулеймана перейти Балканы и двинуться на Тырново, на сближение с его армией, обещая тогда перейти в наступление. Сулейман, со своей стороны, настаивал на занятии Шипки и соединении с Османом. Помимо стратегических, здесь играли роль и личные соображения: по соединении с Мехмедом-Али Сулейман должен был бы подчиниться ему, как «сердарь-экрему», тогда как по соединении с Османом он сам становился главнокомандующим, будучи старше чином Османа. Чтоб положить этим препирательствам конец, султан созвал военный совет, на котором было решено двинуть армию Сулеймана на Шипку.

Потеряв 19 дней после дела под Эски-Загрой, когда он мог почти беспрепятственно овладеть Шипкой, Сулейман 7 августа с 40 000 при 54 орудиях подошел к Шипкинскому перевалу. Войска Радецкого, защищавшие Балканы, а кроме того, имевшие задачей прикрывать левый фланг Плевненской группы и правый – Рущукского отряда, были разбросаны на фронте 130 верст от Сельви до Кесарева. На самой Шипке находилось 4000 человек при 28 орудиях Потратив еще один день, Сулейман штурмовал 9 августа в лоб сильнейшую часть русских позиций на перевале.

Так началось знаменитое шестидневное шипкинское сражение. Атаки следовали за атаками, табор шел за табором. Расстрелявшие свои патроны, томимые жестокой жаждой, защитники «Орлиного гнезда» – орловцы и брянцы – отбивались камнями и прикладами. 11 августа Сулейман уже торжествовал победу, но тут в решительную минуту, как гром с ясного неба, грянуло «ура!» 4-й стрелковой бригады, молниеносным маршем прошедшей 60 верст в сорокаградусный зной. Шипка была спасена – и на этих раскаленных утесах 4-я стрелковая бригада заслужила свое бессмертное наименование «Железной бригады».

Сюда прибыла 14-я дивизия генерала Драгомирова, сам Радецкий лично стал управлять боем, и 13 августа горнисты сулеймановских таборов заиграли отбой. 9 августа мы имели к вечеру 6000 человек, у штурмовавших турок было 28 000 и 36 орудий. 10 августа Радецкий двинул на Шипку резервы; турки, отраженные накануне, весь день вели артиллерийский бой.

11 августа было критическим днем. Русская позиция была охвачена с трех сторон. 16-й стрелковый батальон подоспел в критический момент на крупах казачьих лошадей, с места ринувшись в штыки.

12 августа подошла 2-я бригада 14-й дивизии, а 13 августа и Волынский полк. Радецкий перешел в контратаку (лично повел в штыки роту житомирцев).

13 и 14 августа велись бои с переменным успехом. Был ранен Драгомиров, а командир 2-й бригады 9-й дивизии генерал Дерожинский убит. Наш урон – 2 генерала, 108 офицеров, 3338 нижних чинов. Турки показали свой в 233 офицера и 6527 нижних чинов, но на самом деле он вдвое больше – в письме Сераскириату Сулейман требовал срочно 12 000 – 15 000 человек на пополнение убыли. Чтобы иметь понятие об условиях защиты Шипки, достаточно заметить, что воду для наших раненых приходилось доставлять за 17 верст!

Пока Сулейман сражался с Радецким у Шипки, Мехмед-Али, сосредоточив 92 000 бойцов с 200 орудиями (не считая 15 000 в резерве), решил атаковать стоявший на Ломе Рущукский отряд.

Наш 12-й корпус составлял левый фланг в рущукском направлении, 13-й – на правом фланге – далеко выдвинулся вперед. Осман-Базарский отряд (11-я пехотная дивизия) находился уступом позади 13-го корпуса, в 40 верстах от него, и этот промежуток ничем не был заполнен. Турецкий главнокомандующий мог атаковать по трем направлениям: от Рущука на Систов – сбив 12-й корпус, отрезать русских от систовской переправы, на Белу – сбив зарвавшийся 13-й корпус, прорвать фронт Рущукского отряда, на Тырново – используя упомянутый промежуток между Рущукским и Осман-Базарским отрядами, обойти 13-й корпус, зайдя Радецкому в тыл, подать руку армии Сулеймана.

Нерешительный Мехмед-Али избрал наиболее безопасное второе – центральное – направление, причем положил лишь «потеснить» русских, отнюдь не преследуя стратегических целей.

10 и 11 августа он и потеснил передовые части 13-го корпуса на Кириченских высотах, но действовал крайне вяло, дав возможность цесаревичу принять необходимые меры для парирования наметившегося удара. 18-го произошел бой у Карахасан-киоя – для нас бесцельный, для турок – удар по воздуху. При Карахасан-киое у нас из 4000 с 16 орудиями убыло 514, у турок из 15 000 с 42 орудиями – 500.

Бой длился 12 часов. Мехмед-Али решил после этого обратиться против нашего 12-го корпуса. 23 августа турки атаковали нашу левофланговую 12-ю дивизию у Кады-киоя, но были отбиты, а 24-го их главные силы имели упорный бой с 33-й дивизией у Аблавы. Турок удалось остановить, но нами потеряна выгодная позиция у Кацелева, и положение Рущукского отряда стало критическим.

У нас было 12 000 бойцов с 58 орудиями, у турок – 30 000 и 72 орудия. Начальник 33-й дивизии генерал Тимофеев с саблей наголо повел войска в атаку, ликвидировав охват. У нас убыло 58 офицеров, 1248 нижних чинов; у турок примерно столько же. Цесаревич распорядился отступить к Беле, с тем чтобы произвести перегруппировку, занять более сосредоточенное расположение.

Отступательный этот маневр был произведен весьма искусно 25 и 26 августа, а 27-го Рущукский отряд сосредоточился у Белы на фронте всего 25 верст, имея 3 дивизии в кулаке и одну в резерве. Задача Рущукского отряда (охрана сообщений Плевненской и Балканской групп) выполнялась этим в полной мере.

19 августа Осман-паша демонстрировал частью своих сил на Пелишат, но был отражен частями 4-го корпуса. В недоведенном до конца бою под Пелишатом мы лишились 43 офицеров и 954 нижних чинов, турки – 1350 человек. 27 августа части отряда князя Имеретинского имели жаркое дело на Зеленых горах. Запальчиво атаковавший турок Калужский полк овладел с налета всеми тремя гребнями Зеленых гор, но, неподдержанный, вынужден был отступить. Наш урон – 900 человек.

В середине августа Действующая армия усилилась 2-й, 3-й, 26-й пехотными дивизиями и 3-й стрелковой бригадой, а также 2-м румынским корпусом в составе 3 дивизий. 2-я пехотная дивизия князя Имеретинского, стрелки и румыны двинуты под Плевну, на усиление 4-го и 9-го корпусов, вместе с которыми составили Западный отряд князя Карла. 3-я пехотная дивизия генерала Карцева должна была связать Западный отряд с Радецким, а 26-я пехотная дивизия генерала Малахова, сперва тоже двинутая под Плевну, направлена в Рущукский отряд ввиду его затруднительного положения.

Генерал М. Д. Скобелев под Шипкой. Художник В. В. Верещагин

Захват Гривицкого редута под Плевной. Художник Н. Д. Дмитриев-Оренбургский

Взятие Гривицкого редута под Плевной. Художник Г. Дембицкий

Решено было поскорее покончить с Плевной, не ожидая гвардии и гренадер – и этим развязать себе руки на всем театре войны. Операцию начать со взятия Ловчи, чтоб обеспечить тыл Западному отряду, и ее выполнение возложить на отряд князя Имеретинского, в состав которого был включен и небольшой отряд Скобелева. 22 августа Ловча была взята. Отряд князя Имеретинского насчитывал 22 000 человек при 98 орудиях. Ловчу занимали 4000 турок с 6 орудиями. Почти все они были перебиты. Наш урон – 46 офицеров, 1637 нижних чинов. Упущена возможность разгромить Османа, вышедшего было из Плевны на выручку Ловчи с 15 000 человек. После этого все силы стянулись под Плевну. 25 числа в Горном Студне состоялся военный совет; большинство старших начальников стояли за немедленный штурм, признавая осаду невозможной, как грозившую затянуться до зимы. Сам князь Карл был против штурма, но великий князь Николай Николаевич стал на сторону большинства и назначил днем штурма 30 августа – день тезоименитства Государя.

И штурм 30 августа стал для России Третьей Плевной! Это было самое кровопролитное дело за все войны, что когда-либо русские вели с турками. Не помогли героизм и самопожертвование войск, не помогла отчаянная энергия Скобелева, лично водившего их в атаку… «Ключи Плевны» – редуты Абдул-бея и Реджибея – были взяты, но генерал Зотов, распоряжавшийся всеми войсками, отказался поддержать Скобелева, предпочтя скорее отказаться от победы, чем ослабить «заслоны» и «резервы». Последним своим усилием Осман (решивший было бросить Плевну) вырвал победу у горсти героев Горталова, истекавших кровью на виду зотовских «резервов», стоявших с ружьем у ноги.

Артиллерийская подготовка штурма длилась 4 дня и оказалась малодейственной. На штурм 30 августа генерал Зотов двинул всего 39 батальонов, оставив 68 в «резерве»! Штурм почти удался, несмотря на разрозненность, бессвязность, отчасти преждевременность атак. На правом фланге архангелогородцы и вологодцы взяли Гривицкий редут, захватив знамя и 3 орудия, в центре штурм отбит, а на левом фланге Скобелев, поведший войска верхом на белом коне, взял «Ключи Плевны» – 2 редута. Еще одно усилие, и Плевна была бы наша. Весь день 31 августа шел здесь неравный бой – 22 русских батальона бились с турецкой армией на глазах 84 батальонов, стоявших и смотревших! Оставив на редуте Абдул-бея батальон Владимирского полка, Скобелев взял с его командира майора Горталова слово с редута не сойти. Геройский батальон держался против всей турецкой армии. Получив от Зотова отказ в подкреплениях, Скобелев с болью в сердце послал Горталову приказание отступить, сказав, что освобождает его от слова. «Скажите генералу Скобелеву, что русского офицера освободить от данного слова может только смерть!» – ответил майор Горталов. Отпустив остатки своего батальона, он вернулся на редут и был поднят турками на штыки. Наш урон составил 2 генерала, 295 офицеров, 12 471 нижних чинов.

Румыны лишились 3000, а у турок, по их собственным показаниям, убыло 3000.

Император Александр I Николаевич. Художник Е. И. Ботман

Скобелев был возмущен: «Наполеон радовался, если кто-либо из маршалов выигрывал ему полчаса времени. Я выиграл им целые сутки – и этим не воспользовались».

Имя Белого Генерала, как его прозвали и русские, и турки, прогремело на всю Россию. После Ловчи и Третьей Плевны завистники и рутинеры должны были смолкнуть, и Скобелеву наконец-то согласились дать штатную должность – он получил 16-ю пехотную дивизию.

«На верхах» его стали считать если еще и не вполне равноценным корпусным командирам Зотову и Криденеру, то, во всяком случае, мало чем уступающим (а то и вполне равноценным) Шильдер-Шульднеру.

Третья Плевна произвела ошеломляющее впечатление на армию и на всю страну. 1 сентября император Александр II созвал в Порадиме военный совет, столь мало походивший на таковой же, имевший место в Горном Студне всего неделю назад. Почти все старшие начальники во главе с великим князем Николаем Николаевичем и Зотовым пали духом и высказались за отступление от Плевны, иные – за Дунай, и за прекращение кампании до будущего года.

Но государь – и в этом огромная заслуга царя Освободителя – согласился с меньшинством, считавшим, что после всех этих неудач отступление совершенно немыслимо как в политическом, так и собственно в военном отношении: такой бесславный конец кампании явился бы слишком жестоким ударом по престижу России и русской армии.

Было положено отказаться от каких-либо наступательных действий и по всему фронту перейти к обороне. Под самой Плевной действовать осмотрительно: стянуть туда как можно больше войск, сильно укрепиться и отрезать Осману сообщения. Таким образом, к началу сентября стратегическое положение нашей армии было то же, что 19 июля – после Эски-Загры и Второй Плевны. Мы снова отказались от какого-либо проявления активности до прибытия новых подкреплений. 17 дивизий оказалось недостаточно, и время, когда полагали, что на Балканах четырех корпусов девать некуда, безвозвратно прошло.

Инициатива вновь была предоставлена туркам – и они опять не сумели ею воспользоваться.

Осман, которому за Третью Плевну был пожалован титул Гази (непобедимого), сознавал свое рискованное положение в импровизированном плевненском лагере и просил разрешения отступить, пока его там не блокировали. Ему, однако, было предписано оставаться в Плевне.

Из гарнизонов Западной Болгарии формировалась в Софийском районе армия Шефкета-паши, которую предполагалось направить к Осману. 8 сентября Шефкет двинул в Плевну дивизию Ахмета-Хивзи с громадным продовольственным транспортом. Сбор этого транспорта прошел незамеченным, а когда вереницы этих обозов потянулись мимо массы нашей конницы, бездарный и робкий ее начальник генерал Крылов не решился их атаковать. Ободренный этим, Шефкет 23 сентября двинул еще один транспорт, с которым отправился и сам, причем от Телиша всю охрану составлял всего один кавалерийский полк! Крылов пропустил транспорт и самого Шефкета, проехавшего со слабым конвоем обратно из Плевны в Софию. Попустительством Крылова армия Османа была снабжена продовольствием на два месяца!

Артиллерийский бой под Плевной. Батарея осадных орудий на Великокняжеской горе. Фрагмент. Художник Н. Д. Дмитриев-Оренбургский

5 сентября Сулейман вторично штурмовал Шипку, но был отбит. Сулейман желал оказать этим помощь Осману. У нас убыло 1017 человек, у турок – 2000.

Сераскириат предписал Мехмеду-Али перейти в решительное наступление против Рущукского отряда. 1 сентября Мехмед тронулся с 60 000 и 2-го подошел вплотную к позициям Рущукского отряда на Баницком Ломе – местами на пушечный выстрел. Турецкие генералы целую неделю простояли здесь в бездействии, ссорясь между собою и посылая друг на друга жалобы в Константинополь. 9 сентября Мехмед-Али атаковал на позиции у Чаиркиоя Невский и Вятский полки, введя всего около 5000.

Наступление главной турецкой армии свелось лишь к этой жалкой попытке – в ночь на 11-е Мехмед приказал ей отступать, что она и выполнила в большом беспорядке, отойдя далеко за исходное положение до сражения при Аблаве.

Рущукский отряд все время держался совершенно пассивно (в духе инструкций Главной Квартиры), самое отступление турок было открыто лишь на четвертый день – 14 числа! В результате этой неудачи Мехмед-Али был смещен, главнокомандующим назначен Сулейман, а Южную армию принял Реуф.

15 сентября под Плевну прибыл Тотлебен, вызванный государем по телеграфу после Третьей Плевны, и 16-го в Горном Студне состоялся военный совет, на котором было решено направить подходивший Гвардейский корпус Плевне, гренадер – в Рущукский отряд, а 24-ю пехотную дивизию – Радецкому. Гвардейский корпус и вся конница Западного отряда под общим начальством генерала Гурко должны были перейти реку Вид выше Плевны и отрезать Осману отступление в Софийский район.

С первых чисел октября блокада Плевны установлена по-настоящему. 10 октября гвардия сосредоточилась на правом берегу Вида, в 20 верстах к юго-западу от Плевны. В этом районе турки имели сильно укрепленные редуты Телищ Горный и Дольный Дубняки, занятые дивизией Ахмета-Хивзи. Редуты эти должны были послужить Осману опорными пунктами в случае его выхода из Плевны.

12 октября Гурко штурмовал Горный Дубняк, занятый после упорного боя. Атака на Телиш была, однако, отражена, и Телиш сдался лишь 16 октября. Огонь гвардейской артиллерии по Горному Дубняку был настолько сокрушителен, что, отложи Гурко атаку на полчаса, крепость сдалась бы без боя.

Измайловцы, 2-я гвардейская дивизия и стрелки атаковали с блистательным мужеством и понесли жестокий урон – 3 генерала, 126 офицеров, 3410 нижних чинов. В плен сдалось 2300 турок со знаменем и 4 орудиями и 1500 перебито. Телиш атаковали лейб-егеря, но атака их была отбита, и храбрый полк лишился 27 офицеров и 1300 нижних чинов. Телиш был вынужден сдаться артиллерийским огнем. В нем взято 4700 пленных и 3 орудия. 20 числа гвардией занят и третий опорный пункт – Дольный Дубняк, гарнизон которого отошел заблаговременно к Плевне.

Тем временем на восточном театре войны Сулейман, вопреки общим ожиданиям, оставался в бездействии, жалуясь на непогоду, требуя подкреплений и получая из Константинополя душеспасительные советы избегать потерь. Положение Рущукского отряда все крепло, и в середине октября по настоянию Тотлебена, находившего тройное превосходство в силах против Османа недостаточным, оттуда был переведен к Плевне Гренадерский корпус в составе 2-й и 3-й гренадерских дивизий. Против 47 000 Османа было, таким образом, сосредоточено 170 000 человек. Главные силы этих войск были в подчинении Тотлебена, гвардия же и конные части под начальством генерала Гурко были выделены за Вид и составили особый отряд, который штабные остряки называли «Завидным».

Гурко и Тотлебен расходились во взглядах относительно дальнейшего образа действий. Гурко смотрел на войну с точки зрения полководца, Тотлебен – только с точки зрения сапера, гениального в своей специальности. Опасаясь затяжки военных действий, Гурко настаивал на нанесении неприятельской армии решительного удара до наступления зимней стужи и на скорейшем для этого переходе к наступательным действиям. Тотлебен, всецело поглощенный организацией крепостной войны под Плевной и переоценивавший к тому же силы Османа примерно вдвое, настаивал на сосредоточении у Плевны возможно большей массы войск.

26 октября Гурко представил на рассмотрение государя план: выделив из-под Плевны гвардию, двинуть ее по Софийскому шоссе, разбить по частям формировавшуюся для выручки Османа Софийскую турецкую армию, перейти Балканы, усилиться отрядом Карпова и двинуться в тыл Южной турецкой армии у Шипки на соединение с Радецким. Этот план был одобрен государем, возложившим его выполнение на самого составителя.

Войска Тотлебена, оставшиеся под Плевной, были переименованы в Отряд обложения, а вверенный генералу Гурко назван Западным и доведен до 35 000 строевых при 174 орудиях.

Командующим Софийской турецкой армией был назначен Мехмед-Али, только что смещенный с поста главнокомандующего. У него было тоже около 35 000, не закончивших, однако, своего сосредоточения. Главнокомандующий Сулейман, пожалованный званием «сердарь-экрема», проектировал операцию по всему фронту для оказания помощи Осману. Восточной армии надлежало наступать от Осман-Базара на Елену и Тырново, Южной – тоже на Тырново, Софийской – на Ловчу. Мешкотность Мехмеда-Али спутала все эти расчеты: он затянул выступление, а тем временем Гурко разбил его передовые части в ряде жарких дел 10 и 11 ноября у Новачина, Правца и Этрополя. Мехмеду было уже не до наступления. Рассчитывая на деморализацию неприятеля, Гурко решил безотлагательно развить наступление и окончательно добить Мехмеда-Али, однако наша Главная Квартира остановила его по причине ожидания скорой развязки под Плевной. Благодаря этому странному распоряжению Главной Квартиры, прервавшей блестяще начатую операцию под совершенно несостоятельным предлогом, целый месяц был потерян даром.

В горах тем временем установилась суровая зима с двадцатиградусными морозами. С середины ноября снег завалил балканские проходы, и войска Радецкого жестоко страдали в своих орлиных гнездах. Двинутая на Шипку без теплых сапог и полушубков 24-я пехотная дивизия была буквально заморожена, с небольшим в две недели лишившись двух третей своего состава, и к середине декабря ее сняли с перевала. Нужна была вся твердость Радецкого и героизм его 8-го корпуса, чтобы отсиживаться почти три месяца в таких условиях и удержать в своих окоченевших руках важнейший стратегический пункт театра войны.

В трех полках 24-й дивизии обморожено 6213 человек – свыше двух третей штатного состава. Во всем отряде Радецкого с 5 сентября по 24 декабря боевая убыль составила 700 человек, заболело и обморожено 9500.

У турок Реуф был назначен военным министром, и Южную армию принял Вессель-паша. Желая чем-нибудь ознаменовать свое вступление в командование, он 9 ноября ночью атаковал гору Святого Николая на Шипке, но был отбит.

Между тем Сулейман приступил к организации наступления главной турецкой армии – Восточной. Он мог бы сосредоточить 70 000 – 80 000 штыков для решительного удара в любой пункт расположения Рущукского отряда, но вместо этого предпочел раздробить свои силы по двум направлениям: 35 000 с 96 орудиями двинуто было против левого фланга Рущукского отряда – 7-го корпуса великого князя Владимира Александровича, а другие 35 000 при 42 орудиях изготовились для решительного удара на Елену – вразрез Рущукского отряда и войск Радецкого.

Турки потеряли 10 дней на рекогносцировки и демонстрации. Наконец, 13 ноября Сулейман с первой из своих групп перешел речку Кара-Лом и 14-го атаковал авангард 12-го корпуса, но был отражен в делах у Трестеника и Косабины. У Трестеника 5 батальонов 12-й дивизии, поддержанные 44 орудиями, сдержали натиск 40 таборов. Наш урон у Трестеника – 32 офицера, 761 нижний чин, у турок выбыло 1300 человек. При Косабине у нас из 2500 человек с 12 орудиями убыло 367 человек, у турок из 4500 – 800 человек. Потерпев эту неудачу, Сулейман отправился к главной ударной группе, чтоб лично руководить наступлением на Елену против растянутого в ниточку фронта новообразованного 11-го корпуса барона Деллинсгаузена. 22 ноября турки обрушились на наш Еленинский отряд – 5000 при 26 орудиях – и совершенно растерзали его. Вся тяжесть боя легла на севцев, поддержанных затем 4-й стрелковой бригадой. Турок было 25 000 при 40 орудиях. Наши потери – 55 офицеров, 1807 нижних чинов и 11 орудий.

Весь Восточный фронт русского расположения в Болгарии был прорван, на следующий же день турки могли быть в Тырново, захватив огромные обозы, склады и парки 8-го и 11-го корпусов. Тыл Радецкого очутился под ударом, и дальнейшее продвижение Сулеймана могло повлечь за собой крушение всего Балканского фронта. Однако турки не развили свой успех и весь день 23 ноября бездействовали и окапывались. 24-го же числа спешно двинутая цесаревичем 26-я пехотная дивизия восстановила положение, сбив турок под Златарицей. Сулейман после этого распорядился прекратить наступление и уехал опять в Рущук для действий против левого фланга войска цесаревича.

У генерала Деллинсгаузена оказалось сосредоточенными на еленинском направлении около трех дивизий – 22 000 бойцов при 137 орудиях, и он просил главнокомандующего разрешить ему переход в наступление, чтобы окончательно разбить турок. Однако великий князь не разрешил этого по той же причине, по которой задержал победоносный отряд Гурко. Запертый в Плевне Осман незримо верховодил всеми русскими операциями. Главная Квартира, «ожегшись на молоке, дула на воду» – она упускала одну победу за другой.

Генерал М. Д. Скобелев на коне. Художник Н. Д. Дмитриев-Оренбургский

Сдача Плевны. Художник А. Д. Кившенко

Сулейман, сосредоточив «кулак» против нашего фланга, перешел Лом и 30 ноября атаковал у Мечки цесаревича. Турки были отбиты, сброшены в Лом и в беспорядке отступили. У Сулеймана при Мечке было 40 000 человек со 114 орудиями. Цесаревич успел, однако, сосредоточить здесь 28 000 при 138 орудиях. Наш урон составил 22 офицера, 813 нижних чинов. Турок перебито до 3000. За Мечку цесаревичу пожалована Георгиевская звезда. В конце этого сражения в штаб Сулеймана пришла горестная для Турции весть: лучшей ее армии не стало, Гази Осман был в плену.

С середины ноября армия Османа, стиснутая в Плевне в четыре раза превосходившим ее железным кольцом русских войск, стала задыхаться в этих тисках Припасы подошли к концу, и на военном совете решено было пробиться сквозь линию обложения. 28 ноября, в утреннем тумане, турецкая армия обрушилась на Гренадерский корпус, но после упорного боя была отражена по всей линии и отошла в Плевну, где и положила оружие. Раненый Осман вручил свою саблю командиру гренадер – генералу Ганецкому.

Первый удар приняли сибирские гренадеры. Турки отражены Гренадерским корпусом и 5-й пехотной дивизией.

Наши потери – 1 генерал, 57 офицеров и 1639 нижних чинов. Турок, атаковавших густыми массами, перебито до 6000. Сдалось 10 пашей, 128 штаб– и 2000 обер-офицеров, 41 200 нижних чинов, больные и раненые составили четвертую часть. Трофеи – 7 знамен и 88 орудий. Осману оказаны фельдмаршальские почести за доблестную защиту.

Двое младших пашей уступлены румынам; они пришли в негодование и заплакали от позора попасть в плен к «валахам». Осман все время подчеркивал, что сдался в плен исключительно русским.

В сражении 28 ноября румынские войска, занимавшие вообще совершенно другой участок, никакого участия не принимали.

Великий князь Николай Николаевич был награжден орденом Святого Георгия I степени, генерал Непокойчицкий и собственно победитель Османа Тотлебен, получили Георгиевскую звезду.

На Трояновом перевале. Гравюра.

Генерал Иосиф Гурко на Балканах. Художник П. О. Ковалевский

Узнав о падении Плевны, фельдмаршал Мольтке сложил карту, по которой он следил за операциями на Балканах, и спрятал ее, сказав: «До будущего года!» Холодный ум величайшего рационалиста военного дела не мог постичь силы духа, которая смогла бы заставить какие-либо войска в мире устремиться в лютую зиму на обледенелые, непроходимые местами и летом, кручи Балканского хребта. Творцу «Большого Генерального штаба» было дано видеть на своей карте Шипку и Троян, но ему не было дано чувствовать за ними Чертов Мост и Рингенкопф!

Падение Плевны – праздник для всей России – развязало руки русской стратегии. К началу декабря на театре войны считалось уже 310 000 русских и 40 000 румын, которым турки не могли противопоставить и 200 000 с гарнизонами крепостей. Кроме того, узнав о капитуляции Османа, выступила и Сербия, армия которой – 82 000 – двинулась на Ниш и Пирог.

Освободившиеся под Плевной 130 000 русских позволяли нанести Турции решительный удар. При одушевлении, охватившем всю армию, не могло быть и речи о приостановке кампании до весны. Кроме того, оставлять в горах всю зиму войска Гурко (у Этрополя) и Радецкого (у Шипки) – значило бы погубить большую их часть от стужи и болезней. Сойти с гор назад было нельзя: весною пришлось бы их снова брать. Оставалось, таким образом, сойти с них вперед. Осторожный Радецкий выразил было сомнение в возможности форсирования Балкан теперь же, зимою, но Гурко настоял на скорейшем окончании стоянки в горах. Наконец, нельзя было оставить сербов и подвергнуть их риску отдельного поражения. Все эти соображения и побудили великого князя Николая Николаевича отдать немедленно после падения Плевны распоряжение о безотлагательном переходе через Балканы.

Западному отряду генерала Гурко надлежало перевалить через Этропольские Балканы, разбить Софийскую турецкую армию и выйти в тыл туркам у Шипки, облегчив тем самым переход отряду Радецкого, которому приходилось оперировать в более трудных местных условиях Отряд генерала Карпова должен был перейти Балканы у Траяна уже по переходе Этропольских Балкан войсками Гурко. Отряду Деллинсгаузена предписано перейти Балканы у Твардицкого перевала, а Рущукскому – пока оставаться на месте.

Отряд генерала Гурко был доведен до 60 000 строевых при 318 орудиях Отряд Карпова насчитывал всего 5000 и 30 орудий. Отряд Радецкого был усилен до 40 000 при 162 орудиях. У Деллинсгаузена было 22 000 и 156 орудий, а в Рущукском отряде – 60 000 и 280 орудий.

Кроме того, составлен общий резерв – 40 000 при 162 орудиях, а частям 4-й кавалерийской дивизии предписано поддерживать связь с румынской армией в виддинском направлении.

13 декабря в жестокую бурю и метель полки генерала Гурко двинулись в поход за Балканы. Люди имели на себе довольствие на 6 дней, батареи были в 4-орудийном составе. Местные жители с ужасом смотрели на выступление русских войск, считая их обреченными на верную гибель… Переход длился целых 8 дней вместо предположенных двух.

Поход отряда генерала князя Мирского на Шипку. Гравюра

Позиция турок на Орханийском перевале была взята двойным охватом.