Белочка во сне и наяву Донцова Дарья
Раздосадованная Алиса начала глазеть по сторонам. Наступил вечер, основные покупатели сахарной ваты – дети младшего школьного возраста – уже сидели по домам, поэтому она просто ждала, когда можно будет уйти. Дверь скупки распахнулась, оттуда вышла та самая девушка в розовом пальто. Крепко прижимая к груди сумочку, она поравнялась с Алисой. Та получила возможность хорошо рассмотреть блеклое личико, которое несколько оживило выражение бесконечного счастья. Девица прошла мимо и вышла на улицу. Алиса в большое окно-витрину видела, как незнакомка села в маршрутное такси и укатила…
Алиса уперла руку в бок и завершила свой рассказ вопросом:
– Сообразила, да?
– Нет, – прикинулась я дурочкой.
– В ломбарде украшения продают, – снисходительно пояснила Алиса. – Хозяйка там Марианна. Болтают, что она краденое скупала. Вроде милая, но норовила у тебя хорошую вещь за рубль взять, а потом ценник с кучей нулей к ней привесить и дурачкам впарить. Вот муж ее, Хамид, другой. Интеллигентный, тихий, из семьи врачей. Как такого угораздило у Гаджиевых зятем стать? Хамид на ювелира учился, может любое украшение починить, оно станет как новое. А еще заказы берет на кольца-браслеты. Целый день согнувшись сидит, не пьет, не курит. Ой, он такой артист! Если кто из посторонних в ломбард заходит, прикидывается кем-то вроде Джамшута из «Нашей Раши». Смотрела эту программу?
– Нет, – ответила я, – но слышала о ней.
– Очень прикольная, – захихикала Алиса. – И, похоже, твоя сестра, как Хамид, любит комедию ломать. Не платила она наперсточнику, я хорошо из кафе видела, что девчонка свою сумку не открывала, на плече та у нее висела. А вот парень ей чего-то дал, только я не разглядела что. Фокус со стаканчиками я не поняла. За фигом наперсточник тут встал? Но уверена, моль в розовом пальто в скупке себе украшение приобрела. Видела бы ты, как она к груди сумчонку прижимала, когда к выходу спешила. За полкилометра ясно, что ценное несет. Вернешься домой, скажи ей: «Лишних денег в запасе не имею. Говоришь, тебя мошенник вокруг пальца обвел? Ну так продай серьги или браслет, которые в ломбарде купила».
– Спасибо, – поблагодарила я Алису и двинулась в скупку.
В маленькой, ярко освещенной комнатке за длинным прилавком расположился мужчина. Одни очки сидели у него на носу, вторые держались на макушке. Услышав дребезжание дверного колокольчика, он отложил кольцо и с сильным характерным акцентом произнес:
– Добрый утро, дарагая! Что хочешь?
– Говорят, у вас тут можно приобрести красивые украшения, – сказала я.
– Канечна! Сматри витрин, – дружелюбно предложил скупщик. – Золото, бриллианты, антиквариат!
– Дорого очень, – вздохнула я, рассматривая ценники со внушительными цифрами. – Мне не по карману.
Ювелир встал, взял со стола большой ящик и поставил его на полированную доску.
– Зачем расстраиваешься? Выбирай, дарагая, Хамид не обманщик. Тут не бриллианты, а стекло, но подружкам скажешь, что настоящий камень, они поверят сразу. Две вещи возьмешь – скидка!
– А где Марианна? – поинтересовалась я.
– Какая Марианна? Зачем Марианна? – зачастил Хамид. – Не знаю Марианну!
– Я заходила сюда раньше, тут женщина сидела, называлась хозяйкой, – придумала я. – Она обещала мне брошь отложить.
– Ах, Марианна… – протянул Хамид. – Нет ее, дарагая! Уехала она, теперь я тут хозяин.
Не успел он произнести последние слова, как дверь лавчонки распахнулась, на пороге возникла худая горбоносая женщина во всем черном и сразу закричала:
– Собачий сын! Не будет тебе счастья! Убил мою дочь! Сидишь теперь в магазине? Сдохни на месте!
В руках тетки неожиданно оказалась бутылка. Незнакомка размахнулась, швырнула ее в Хамида, повернулась и опрометью кинулась наружу. Я, испугавшись до крайности, тоже вылетела из лавки, ожидая, что скупка сейчас взлетит на воздух. Но ничего не произошло, зато Хамид, который появился через мгновение в дверях, выглядел и пах не самым лучшим образом. Из моей груди вырвался вздох облегчения – в бутылке был не коктейль Молотова[5], а фекалии. Конечно, неприятно, если тебя обливают жидким дерьмом, но, согласитесь, это лучше, чем взорваться. Во всем плохом надо искать нечто хорошее.
Выкрикивая что-то на непонятном мне языке, Хамид догнал тетку и, схватив ее за плечи, начал трясти. Я бросилась к молча наблюдающей за происходящим Алисе с криком:
– Позовите охрану!
Она посмотрела влево.
– Уже бегут. Чего Фатима сделала?
– Швырнула в ювелира склянку с дерьмом, – пояснила я.
– Во дает! – восхитилась Алиса. – Небось Фатима решила, что Хамид ее дочь Марианну убил.
– Хозяйку скупки лишили жизни? – изумилась я. – Когда? Ты мне ни слова об этом не сказала.
– Позавчера, – пояснила Алиса, наблюдая, как парни в черных кожаных куртках оттаскивают Хамида от женщины. – Любят наши люди при виде кавказцев скривиться и зашипеть: «Понаехали в столицу из аула!» Гаджиевы в столице сто лет живут. Ты сама откуда?
– Москвичка, – ответила я, – родилась тут.
– Я тоже, – сказала Алиса. – Торговый центр возвели в середине девяностых, мне лет десять тогда было. Раньше на этом месте две убогие трехэтажки стояли. Хозяин будущего магазина их расселил. Мы с мамой однушку получили, а Гаджиевы на той же лестничной клетке «трешку» огребли. Наши сплетничали, что дядя Ибрагим, отец Марианны, муж Фатимы, дальний родственник человеку, которому молл принадлежит, поэтому Гаджиевым такая хорошая жилплощадь досталась. Но мы с мамой и однокомнатной квартирке радовались. Она большая, кухня просторная и есть гардеробная-шестиметровка, пусть и без окна. Я там себе кровать поставила, отдельная спальня у меня получилась. Дядя Ибрагим хороший был человек, он всю жизнь у народа ювелирку, столовые приборы под залог брал. Не жадничал, не вредничал, его любили. Семьи вокруг бедные, мужики все пьющие, бабы вечно к Ибрагиму носились. Сдадут серебро, потом выкупят, опять сдадут. Когда ростовщик умер, Марианна в его лавке стала хозяйкой. Это года три-четыре назад случилось. Гаджиевы уже помещение в торговом центре имели, официально ломбард открыли. Дочь не в отца пошла, она никому, даже старым знакомым, послабления не давала, жестко бизнес вела. Много о ней нехороших сплетен ходило, кое-кто вообще такие гадости говорил…
Алиса понизила голос:
– Ну, вроде Марианна с отцом ругалась, упрекала его, что он вечно людям льготы дает, долго залог назад ждет, деньги теряет. Зарима, она под Гаджиевыми живет, по секрету моей маме нашептала, что однажды вечером от них жуткие вопли неслись. А потом что-то упало, и тишина наступила. К утру «Скорая» приехала, врачи смерть Ибрагима констатировали, вроде инфаркт его разбил. Но Заримка уверена, что Марианна отцу на тот свет отправиться помогла. Бешеный характер у бабы был, как у Фатимы. Вечно Марианкина мать на всех орет, может с кулаками кинуться. Хамида она ненавидит, упрекает, мол, на ее дочери из расчета женился. А та в него влюбилась, как кошка. Другая бы мать радовалась, что Марианна от супруга без ума, и он тоже ее обожает… Вот Ибрагим к Хамиду хорошо относился, потому что тот очень талантливый ювелир. Ему в прошлом году Заур на свадьбу дочери комплект заказал, чтобы как у царицы был. Хамид в музей сходил, книгу там с фотографиями купил и такое сделал, что Зауровы гости чуть не умерли. Все решили: у невесты настоящий антиквариат из экспозиции. А это копии, хотя тоже очень недешевые. Хамид талантливый, свою работу обожает, поэтому Ибрагим его и нахваливал. А Фатима про зятя ни разу доброго слова не сказала, иначе как оборванцем его не обзывала. Ее старшая дочь вышла замуж за сына богачей, да только ничего путного не получилось. Давно это было, я ее совсем не помню. Мама рассказывала, какой скандал случился, все еще в бараках жили, об отдельных квартирах и не мечтали. Ибрагим-то деньги всегда имел, но при коммунистах нищим прикидывался, чтобы его за ростовщичество не посадили. В общем, посватался к дочке скупщика хороший парень из приличной семьи, а Фатима ей даже думать о нем запретила, жених был не их веры, а наш, русский, с крестом на шее. Но старшая дочь оказалась непокорной, расписалась без родительского согласия. И Фатима ее прокляла, вон выгнала, больше с дочкой никогда не виделась. Вот какой у тетки характер. Но сейчас я ее осудить не могу. Марианка только-только умерла, положено горевать, а вдовец с утра ломбард открыл и сидит, насвистывает. Я прямо офигела, когда утром увидела, как он чапает, словно ничего не случилось. Отпустил Ису, тот всегда по ночам дежурит, и с ювелиркой, как обычно, ковыряется. Ясное дело, Фатима взбесилась.
– А что произошло с Марианной? – проявила я любопытство.
– Тетенька, продайте нам вату, – снова прервал наш разговор детский голос.
Алиса запустила свой агрегат.
– Точно не знаю. Кто говорит, инфаркт, кто болтает про инсульт, а некоторые считают, что Марианку за вредность убили.
– Последнее навряд ли, – усомнилась я, – тогда бы тут сейчас полиция работала.
Алиса вручила растрепанные розовые комья двум подпрыгивающим от нетерпения девочкам и криво усмехнулась:
– У нас здесь территория Шакирова, его законы, его суд. Самого хозяина не видим, Заур с делами управляется, а он с полицией о чем угодно договорится. Главное, чтобы бизнес вертелся и покупатели косяком тянулись. Сейчас Заур Фатиме с Хамидом объяснит, как вести себя надо, и опять все тихо будет! Наши никогда к властям не обращаются. Какой от них толк? Вот Заур справедливый, он и защитит, и накажет.
Глава 7
История с наперсточником насторожила меня. Как вы объясните появление таинственного мошенника, который поджидал у метро именно Анастасию? И, главное, каким образом к нему попало кольцо Нины Феликсовны? Откуда симпатичный молодой человек мог узнать, когда Настя Груздева пойдет из общежития бывших зэков домой?
Ответ на последний вопрос нашелся сразу: кто-то предупредил красавчика. И, скорей всего, информатор – один из подопечных Зуевых. Да, все жильцы дома Доброй Надежды находились в цирке, но то, что Анастасия не пойдет на представление, а останется мыть окна, было известно заранее. Может, в общежитии помимо Ларисы Малкиной, пьяного Кирилла Найденова и Насти находился еще кто-то? Вдруг один из бывших уголовников тайком удрал с представления и незаметно вошел в дом? Что, если вся история придумана для того, чтобы подвести под монастырь Настю? Но зачем преступнику нужно отправлять девушку за решетку? Она его обидела? Унизила? Узнала его тайну и грозила ее разболтать? И почему кольцо? Проще украсть деньги, вытащить из сумки Нины Феликсовны кошелек. Откуда вор мог знать, что Зуева оставит на рукомойнике фамильную драгоценность?
Я вздохнула. На этот вопрос вроде тоже есть ответ: благотворительница, по словам Лены, постоянно бросала перстень на полочке. И он к ней всегда благополучно возвращался. Что же случилось на этот раз? Отчего украшение не отдали владелице? Как оно попало к наперсточнику? Стоп, я начинаю ходить по кругу. Что произошло с Марианной? Скупщица сообщила в полицию о сданном в ее ломбард украшении, можно сказать, «утопила» Настю и скоропостижно умерла. Вся история выглядит очень странно. Вдруг Лена права, и ее дочь ни в чем не виновата, она жертва чужого хитроумия? Но кто мог желать девушке зла?
Поняв, что мне надо поговорить с подопечными Нины Феликсовны и с ее верной помощницей Ларисой Малкиной, я призадумалась, как изыскать такую возможность. Появиться в фонде под своим именем нельзя. Едва я покажу служебное удостоверение, как все сотрудники и обитатели дома Доброй Надежды мигом узнают, что к ним явился детектив, а тот, кто помогал «наперсточнику», затаится и заметет все следы. У Макса на службе состоит Володя Анисимов, который очень быстро изготовит вам любые документы и составит новую биографию. Конечно, если вы попытаетесь ввести в заблуждение серьезную организацию, захотите, например, устроиться по фальшивому паспорту в Гознак, то вас живо разоблачат, но у кадровика в обычной фирме вопросов не возникнет. Вот только мне абсолютно не с руки обращаться к Володе, который не особенно жалует меня и непременно скажет: «А Макс в курсе твоего расследования? Нет? Извини, без приказа босса я даже не чихну».
Минут пятнадцать я пыталась сообразить, как лучше решить проблему. Потом меня осенило – Офелия Бурмакина! Фели – жена очень обеспеченного человека, она занимается благотворительностью и не любит посещать светские мероприятия, фотографии Бурмакиной никогда не мелькают в глянце.
Я тут же позвонила Офелии, объяснила суть вопроса, и та сказала:
– Я знакома с Ниной Феликсовной, мы встречались на балу для меценатов, который устраивал мой муж перед Новым годом. Очень приятная дама. Не волнуйся, я все организую.
Она звякнула Зуевой и сказала ей:
– У меня есть двоюродная сестра, Леночка Романова, прекрасный, добрый, но очень наивный, не от мира сего человек. Сколько раз ее обманывали, невозможно сосчитать. Лена склонна всегда верить людям, а те, узнав о нашем родстве, используют ее, чтобы проникнуть к нам в дом, познакомиться с элитой делового мира России. Нина Феликсовна, буду откровенна, мне нужно, чтобы моя родственница работала в таком месте, где нет подлецов и негодяев, размер зарплаты не принципиален. Ленуся живет с нами. Нет ли в вашем фонде местечка для моей сестрички?
– Даже если б его не было, все равно мы бы изыскали возможность приголубить Елену, – заверила Нина Феликсовна. – Мы буквально на днях рассчитали девушку, которая работала помощником-секретарем в нашем дизайн-бюро. Много денег мы не платим, зато обещаем интересную, творческую работу. Еще Лена, если захочет, может помогать нашим подопечным, стать правой рукой Ларисы Малкиной. Вы же знаете Ларису, супругу Вениамина Константиновича?
– Лично нет, но слышала, что она занимается благотворительностью. Не напоказ, а на самом деле, – ответила Офелия.
– Да, Лара не из тех, кто любит покрасоваться с бокалом шампанского в руке на вечеринках под лозунгом «Поможем гигантским дельфинам пустыни Сахара». Малкина настоящая труженица, не боится черновой работы, – отметила Зуева. – Пусть Леночка завтра в девять утра приезжает в наш с Вадимом офис. Офелия, вы в курсе, что мы занимаемся париями, людьми, которых общество не принимает, даем шанс бывшим заключенным. Елена… э… она…
– Прекрасный, сострадательный человек, который, как Малкина, не боится трудной работы, – заверила Офелия.
– Очень рады будем видеть ее, – воскликнула основательница фонда.
После того как Фели передала мне содержание беседы, я поблагодарила ее:
– Спасибо! Что бы я без тебя делала!
– Да, хорошо иметь умную и расторопную подругу, – согласилась Офелия. – А еще я необыкновенно предусмотрительная. Предупредила Зуеву: «Двоюродную сестру все зовут Лампой. Прозвище она получила за веселый характер. В ее присутствии становится светлее, словно лампочка в комнате зажигается». Я подумала, что ты рано или поздно забудешься и брякнешь кому-нибудь в присутствии Зуевых: «Обращайтесь ко мне просто Лампа», вот и приготовила объяснение на этот случай.
– Ты гениальна! – воскликнула я.
Первая моя встреча с Ниной Феликсовной и Вадимом прошла без всяких осложнений. Сегодня меня впервые взяли к заказчику, а после этого предстоит отправиться в общежитие бывших зэков, где меня познакомят с Малкиной и обитателями дома Доброй Надежды.
– Ну и дверь у него, – покачала головой Зуева, увидев створку из натурального дерева, утыканную шипами.
Я осторожно потрогала одну железку.
– Об этот шип легко пораниться. На мой взгляд, нельзя так украшать дверь, кто-нибудь может пострадать.
Вадим нажал на звонок.
– Да уж! Выглядит неприветливо.
Дверь бесшумно открылась.
– Входите, – прошелестела худенькая женщина в платье цвета линялой мыши, – Герман Евсеевич в кабинете.
Я начала снимать туфли.
– Не надо, – остановила меня домработница, – ступайте так.
– Нанесу вам грязи, – смутилась я.
– Вымыть полы нетрудно, – еле слышно возразила горничная. – Герман Евсеевич не любит, когда мастера босиком ходят, он брезгливый.
– Каролина! Кто пришел? – крикнул из глубины апартаментов визгливый тенор.
– Специалисты по интерьеру, дизайнеры, – ответила прислуга. – Сейчас я их к вам…
– Молчать, дура! – заорал тот же голос. – А эти пусть идут в каминную.
– Пожалуйста, налево по коридору, – предложила Каролина, – теперь прямо…
– Сколько тут квадратных метров? – поинтересовался Вадим.
– Тысяча, – шепотом уточнила горничная. – Герман Евсеевич любит простор.
Мы вошли в огромный зал, и я вздрогнула. Одну стену занимает гигантский камин, в котором можно жечь нераспиленные бревна, а на остальных тут и там развешаны головы несчастных погибших животных. Окна здесь круглые и расположены в беспорядке в самых неожиданных местах – два под потолком, одно почти у пола, три на разных уровнях, между останками антилоп, зебры и прочих невинно убиенных животных.
– Господин Фомин охотник? – предположила Нина Феликсовна.
– Да, – кивнула Каролина. – Он меткий стрелок, недавно убил слона, но его пока не вывесили, он в работе у таксидермиста.
– А еще хозяин любитель рыбок! – воскликнула я. – Смотрите, какой красивый аквариум. Можно поближе подойти?
Не дожидаясь разрешения, я приблизилась к стеклянному кубу и удивилась.
– А зачем в воде зеркала?
Вадим сел в кресло.
– Вот уж в чем не смыслю, так это в содержании всяких там гуппий.
– Наверное, для красоты, – предположила Нина Феликсовна. – Или, может, рыбкам нравится на себя любоваться.
– У нас не рыбки, а две черепашки, – еле слышно сказала Каролина.
– Ой, правда! Такие милые! – восхитилась я.
– Лампочка, посмотрите, камин отделан перламутром, – позвала меня Зуева.
Я подошла к Нине Феликсовне.
– Действительно, это не пластик. Ну и ну! Интересно, сколько стоит такая облицовка?
– Эй, дура! А ну поди сюда! – завизжали из коридора.
Горничная стала меньше ростом.
– Разрешите покинуть вас?
– Конечно, милая, – улыбнулся Вадим. – Не волнуйтесь, мы никуда не торопимся.
– Герман Евсеевич не любит, когда мастера остаются без присмотра, – прошелестела домработница, – в доме исключительно ценные вещи. Влетит мне, что ушла! Но ведь он зовет?
– Нельзя одновременно находиться в двух местах, – сказала Нина Феликсовна. – Идите, дорогая, мы не умыкнем чужое добро.
– В частных квартирах ничего не тырим, прем раритеты только в музеях, – добавил с усмешкой Вадим.
Каролина выскользнула в коридор. Нина Феликсовна сложила руки на груди и обвела взглядом каминную. Вадим принялся чесать шею, руки. Я еще вчера поняла, что у Зуева проблемы с кожей. Правда, лицо у него чистое, но под подбородком начинается цепь неровных пятен, которая уходит под рубашку, и на тыльной части ладоней видны те же отметины.
– Перестань! – приказала сыну Нина Феликсовна. – Не веди себя как блохастая собака. Лампа, не бойтесь, у Вадика просто аллергия на пыль. А в этом помещении ее предостаточно.
Я ответила:
– Я не принадлежу к числу людей, которые, поздоровавшись с кем-либо за руку, тут же достают антибактериальный гель. Хотите таблетку? У меня есть с собой антигистаминный препарат. Иногда я начинаю чихать и кашлять, но пока не выяснила, на что мой организм столь бурно реагирует.
Вадим вытащил из кармана дозатор и пару раз прыснул себе в рот.
– Вам плохо? – испугалась я. – Может, лучше на улицу выйти? Здесь ужасно пахнет, и, несмотря на то что потолок высокий, кажется, что он вот-вот на голову упадет.
Вадим спрятал лекарство.
– Представляю, как великий и ужасный Герман Евсеевич обрадуется, когда увидит на полу мой хладный труп. Готов спорить, что любезный хозяин отдаст его чучельнику, и вскоре головушка дизайнера повиснет вон на той стене между кабаном и жирафом. Представляешь, Нина, входишь ты сюда с новыми занавесками, а я на тебя смотрю стеклянными глазами!
Зуева, пропустив слова сына мимо ушей, повторила сказанную мной фразу.
– Кажется, потолок на голову падает? Лампа, у вас повышенная чувствительность. Некоторые цвета, например красный, вызывают…
Договорить Нина Феликсовна не успела, в каминную влетел тщедушный подросток, который, видимо желая понравиться девочкам из класса, выкрасил волосы в ослепительно белый цвет. Сначала я подумала, что это сын истребителя четвероногих, но потом поняла: мальчик одет в очень дорогой, сшитый на заказ костюм, манжеты его рубашки застегнуты запонками с крупными бриллиантами, на ногах у него ботинки из натуральной кожи змеи, на запястье болтаются золотые часы размером с будильник, который в детстве поднимал меня в школу. От подростка разило дорогим парфюмом и сигарами. Он завизжал:
– Вы экстрасенсы, которые переоборудуют квартиры?
И до меня дошло – перед нами сам хозяин, великий и ужасный Герман Евсеевич Фомин.
Глава 8
– Нет, мы не лечим карму пиявками и не исправляем энергетику, – спокойно ответила Нина Феликсовна. – Мы дизайнеры, наша задача сделать интерьер дома уютным, комфортным, подобрать драпировки, обои, мебель, ковры. Никакой мистики, все очень просто.
– Как ни назови, один хрен, – резюмировал хозяин. – Каролина, дура, где мой чай? Я опять задыхаюсь! Скорей! Пить!
Горничная вбежала, неся на золотом подносе литровую кружку синего цвета.
– Сколько тебя, идиотку, ждать? – в очередной раз схамил Герман Евсеевич. Затем плюхнулся в кресло, отхлебнул из посудины и стал громко вещать: – Я построил квартиру, обставил, украсил, бабла вкачал в интерьер немерено, приобрел все самое лучшее, шикарное. Люстры из Италии, мебель американская, камин немецкий, ничего российского, все из экологически чистых материалов, а я задыхаюсь в этой комнате. Воздух, как кисель, в легкие не втекает!
– Понимаю вас, – с сочувствием произнес Вадим, почесывая руку.
– Нет, тебе не понять! – внезапно разозлился Герман Евсеевич, вскочил и забегал по гостиной. – Камин стоил пятьдесят тысяч евро, люстра тридцать. Обои из древнего папируса. Мне обещали, что они погасят все плохие волны. И где эффект? Паркет из бивней мамонта. Поставщик клялся, что при ходьбе я с каждым шагом буду оздоравливаться. И почему мне так тошно?
Нина Феликсовна откашлялась.
– Разрешите объяснить. Жить на кладбище некомфортно. Думаю, в гостиной всегда холодно. Так?
– Аж озноб до костей пробирает, – прошептала Каролина. – Сыро тут. Разведешь огонь, а он не греет, впустую горит.
– Кто тебе рот открыть разрешил? – изумился хозяин. – А ну заткнулась! Кругом воры, обманщики, мерзость, гадость. Эй, что у тебя на руке?
Домработница растопырила пальцы.
– Ничего.
– Да не к тебе, идиотке, обращаюсь! – гаркнул «вежливый» хозяин и подошел к Зуевой. – Покажи кольцо!
Нина Феликсовна вытянула вперед руку.
– Неплохая вещичка, – процедил Фомин. – У меня такой нет. Продай. Хочу.
– Вы носите женские украшения? – удивился Вадим.
– Нет, – отрезал хозяин.
– Зачем тогда вам этот перстень? – не утихал парень.
– Не люблю, когда у меня чего-то нет, а у тебя это хорошее и дорогое есть, – объяснил нувориш.
– Кольцо фамильная ценность, – объяснила Зуева. – Передается из поколения в поколение. Я от него не откажусь ни за какие деньги.
– Чушь! – выпалил Фомин. – Я предложу миллион баксов, так еще упрашивать будешь, чтобы взял твою хреновину.
– Давайте попробуем для начала поменять занавески, – перевела разговор на другую тему Зуева. – Здесь станет светлее и тогда…
Герман вскочил, подбежал к стене, на которой висела здоровенная морда носорога, и затопал ногами:
– Не хочу света! Мне нужен кислород! Душно тут.
– Может, открыть окна? – не выдержала я. – Устроить сквозняк?
– Московский воздух отнюдь не целебен, – хмыкнул Вадим.
Фомин замер, открыл рот, но не успел произнести ни звука. Огромная коричнево-серая голова с рогом на носу сорвалась со стены, упала прямо на тщедушного бизнесмена и погребла его под собой.
В каминной повисла тишина. Потом Вадим выпалил:
– Ох и ни фига себе!
Нина Феликсовна подбежала к останкам носорога и крикнула:
– Вы живы?
– Бу-бу-бу-бу, – донеслось из-под чучела.
– Вроде он реагирует на раздражитель, – обрадовался Вадим. – Ну-ка, секундочку…
Зуев несколько раз попытался приподнять то, что осталось от представителя африканской фауны, потом отошел назад.
– Тяжелая штука. Скажите, Каролина, у вас в доме есть домкрат?
– Надо у шофера спросить, – прошелестела домработница.
– Дура! – вдруг четко прозвучало из-под морды носорога. – Водитель поехал по делам, домкрат в машине.
Каролина мелкими шажочками подобралась к жуткой морде.
– Герман Евсеевич, вы в порядке?
– Не надейся, кретинка, – донеслось в ответ. – Дай пить! Живо!
Горничная убежала.
– Немедленно достаньте меня отсюда, – потребовал Фомин, – хватит по сторонам пялиться.
– Мы думаем, как лучше это сделать, – ответил Вадим. – О, кочерга! Ее можно использовать как рычаг.
– Не тронь! – взвизгнул Герман Евсеевич. – Это непростая вещь, из золота с гравировкой. Погнешь, сломаешь – не расплатишься. Моя кочерга единственная во всем мире, второй такой ни у кого нет.
– Вроде золото плавится при не слишком высокой температуре, – засомневалась я. – Как ею угли мешать?
– Кто тебе сказал, что моим элитным аксессуаром можно в грязи копаться? – возмутился хозяин. – Она для шикарности интерьера, чтобы гостей от зависти пропоносило. Дайте пить! Где эта дура?
– Бегу, Герман Евсеевич, – запыхавшись, выпалила домработница. – Вот морсик, ваш любимый, клубничный. Подать?
– Идиотка, – привычно отреагировал шеф. – Я от жажды засохну, пока до чьего-то деревянного мозга дойдет, что делать надо. Не дрыхни, дура!
Каролина присела на корточки и начала осторожно наливать красную жидкость в приоткрытую пасть носорога.
– Чтоб тебя разорвало! – взвыла голова. – Прекрати!
– Так я пить вам даю, – растерялась Каролина.
– Куда льешь морс? – возмутился труп носорога.
– В рот, – пролепетала горничная.
– Чей? – допытывался Герман Евсеевич.
– Ваш, – еле слышно ответила затюканная прислуга.
– Дура! Там носорожья пасть! – заверещал босс. – Мне через ноздри капай. Усекла, балда?
– Простите, Герман Евсеевич, – прошептала Каролина, – я никогда этим не занималась. А где у вас нос?
– На лице, идиотка!
Горничная совсем сникла.
– Но я вашего личика не вижу.
Нина Феликсовна отняла у бедняжки кружку.
– Господин Фомин имеет в виду орган дыхания чучела. Хотя я ляпнула феноменальную глупость. Тот, кто умер, не дышит. В доме есть соломинки для коктейля?
Каролина выпрямилась.
– Вам с позолотой, со стразами от Сваровски или с ручной китайской росписью?
– Без разницы, – ответила Зуева, – главное, чтобы через нее жидкость протекала. Лучше простую, которой все пользуются, – одноразовую пластиковую трубочку, желательно большого диаметра. Такие к смузи подают.
– У нас нет ничего обычного, – пояснила Каролина, – все по спецзаказу.
– Ну раз так, несите, что есть, – согласилась Нина Феликсовна. – И еще лист бумаги, предпочтительно жесткой. Туалетная или салфетка не подойдут.
Домработница в мгновение ока притащила требуемое, Зуева осторожно вставила одну соломинку в ноздрю чучела, оторвала кусок белого листа, скрутила воронку, воткнула ее в трубочку и начала аккуратно лить туда клубничный морс.
Вадим вынул телефон.
– Женя, где наши строители? А в офисе кто-нибудь есть? Да нам надо носорога поднять. Настоящего. Нет, не шучу, реальный зверь. Вернее, его голова. Нет, это очень долго. Сейчас попробуем сами сообразить.
– Можно зацепить за рог ремень, – предложила Каролина. – У Германа Евсеевича есть очень длинный и крепкий пояс из кожи каракуцы. А потом мы все потянем за него и приподнимем мордочку. Я очень сильная, честное слово. Сейчас принесу.
Мне стало интересно, что за зверь такой каракуца, но в данной ситуации я предпочла промолчать.
– Разговорилась, дура, – вякнул носорог и закашлялся.
– Вы лучше молча пейте, – посоветовала Нина Феликсовна, – а то захлебнетесь.
– Так чего пить-то? – пропищали в ответ.
Зуева замерла.
– Морс. Я лью его вам в ноздрю. То есть не вам, но вы меня поняли.
– Ничего тут нет, ни капли! – взвизгнул хозяин дома.
Зуева уставилась на пустую емкость.
– Куда же морс подевался?
– Красивый у вас аквариум, – похвалил Вадим, подходя к большому стеклянному кубу в углу комнаты. – Тоже спецзаказ?
– Подхалимы подарили, – ответил владелец хором. – Думали, я им за эту хрень тендер на поставку выиграть помогу. Со мной такие штучки не проходят. Даешь взятку? Возьму. А потом – дулю тебе! Ваще не помню, кто эту ерундовину припер. Мне вечно все приносят и задарма отдают.
Из носорожьей пасти понеслось хрипение, перешедшее в кваканье.
– Вам плохо? – встревожилась я.
– Нет, Герман Евсеевич смеются, – успокоила меня прибежавшая Каролина, – у них прекрасное настроение. Вот ремешок. Его сделали из каракуцы!
– Это кто такой? – не выдержала я.
Каролина затеребила пояс.
Читать бесплатно другие книги:
