Одна на две жизни Романова Галина

— Давно, — продолжал он, идя следом. — С самой первой встречи. Но ты уже была с Мареком. Если бы я встретил тебя раньше, ни за что бы не отдал ни ему, ни кому-то другому.

— И поэтому ты его убил.

Мужчина возмущенно фыркнул, но для Агнии все было понятно и не вызывало сомнений. Ариэл ревновал ее к мужу, мечтал устранить соперника. Случай представился неожиданно рано, через каких-то два месяца после свадьбы. Они вместе отправились выполнять поручение профессора алфизики, а живым вернулся лишь один из них. В этом наверняка и кроется причина того, почему Ариэл дал о себе знать не так скоро. Ясно как день — прятался в укромном месте, выжидал удобного случая. Наблюдал, собирал сведения. А как только понял, что никто не считает его убийцей, вернулся и прямиком направился к вдове своей жертвы. И ведь он сам неоднократно говорил, что умеет отнимать жизнь!

— Это неправда. Кровью Первопредка клянусь: я его и пальцем не тронул!

— О да, конечно! Есть много других способов. Яд, например…

Он рассмеялся:

— Как же ты меня ненавидишь!

— А за что мне тебя любить? Ты мне всю жизнь сломал! Ты сделал меня несчастной…

— Агни…

— Оставь меня в покое!

Она побежала, задыхаясь от страха. На кладбище было мало посетителей, она не знала, что будет делать, когда Ариэл ее настигнет. Надо было свернуть на центральную дорожку, поближе к храму, где ее могли защитить, но знакомая желто-зеленая крона была уже близко. У Агнии мелькнула мысль, что само присутствие могилы мужа может послужить надежной защитой.

— Марек! — закричала она, зовя его по имени.

— Стой!

Ее крепко схватили за локти. Агния закричала, стала вырываться, и тогда мужчина приподнял женщину над землей, прижимая к себе.

— Да стой же ты, глупая! — рявкнул он на ухо.

— Пусти! Пусти немедленно! Я закричу! Помогите!

Краем глаза она заметила отца-молельщика, который спешил в их сторону, и удвоила усилия. Ариэл повиновался и поставил Агнию на землю, но крепко стиснул за плечи.

— Пущу, — заявил он, — если ты во всем будешь меня слушаться.

— Что происходит, господа? — Отец-молельщик приблизился к ним.

— Ничего особенного, — улыбнулся Ариэл. — Я просто учу эту молодую даму правилам поведения в местах захоронений. Скажите хоть вы ей, а то она не верит, что здесь нельзя вопить во все горло и носиться сломя голову среди надгробий.

— Это правда, — кивнул монах.

— Он меня преследовал, — заявила Агния, тряхнув головой.

— И у меня были на то причины. — Ариэл еще сильнее стиснул женщине плечи. — Ты могла споткнуться и упасть.

Тем не менее он разжал руки, давая ей свободу. Агния немедленно встала так, что отец-молельщик оказался между нею и ее спутником.

До могилы Марека оставалось всего несколько шагов. Агния приблизилась, встала над курганом из цветов, который сама и возводила день за днем все эти месяцы. Плита давно скрылась под ними, надгробный камень в изголовье был едва виден.

Обычно Агния разговаривала с мужем, рассказывала, как сильно любит его, как тоскует и мечтает о том, чтобы поскорее соединиться с ним под этой же плитой, ласково укоряла за то, что оставил ее совсем одну на свете, вспоминала про ночные визиты. Порой просто плакала, обнимая камень и прижимаясь к его нагретому солнцем боку. Но сегодня рядом с нею стоял Ариэл, держа в руках помявшиеся желтые и розовые лохматые цветы, и слова не шли с языка. «Прости меня, Марек! Если можешь, прости!» — без конца повторяла она мысленно.

Ариэл постоял молча, потом шагнул вперед, всматриваясь в высеченные на плите слова.

— «Камень сей установила по мужу своему, Мареку Боуди, безутешная вдова его», — прочитал он вслух. — Красиво!

— Что ты понимаешь в красоте? — воскликнула Агния. — Если бы не ты…

Он не ответил. Пожал плечами, делая шаг вперед и наклоняясь, чтобы положить букет сверху кучи остальных цветов…

И вдруг резко отпрянул, толкнув Агнию в грудь:

— Назад!

— Ты с ума сошел! — воскликнула она. — Ты что себе позволяешь?

— В самом деле, сын мой, — вмешался отец-молельщик, последовавший за ними на могилу Марека, — имейте совесть! Вспомните, где вы находитесь! Такое поведение недопустимо в…

— Помолчите! Оба, — цыкнул Ариэл. — Здесь кто-то побывал до нас.

— С чего ты взял?

— Куча… Такое впечатление, что ее ворошили. Хотел бы я знать для чего. — Он сделал несколько шагов, внимательно глядя себе под ноги. — А ты стой где стоишь!

— Зачем?

— Затем! Ты можешь затоптать следы.

— Глупости! — передернула плечами Агния. — Не мели чепухи.

— Боюсь, дочь моя, что этот молодой человек говорит сущую правду, — вздохнул монах. — Меня зовут отец Мило. Я, как вы знаете, молельщик при кладбище и уже давно приметил вас. Несколько раз я порывался подойти к вам и даже как-то раз осмелился заговорить…

Агния внимательно посмотрела на невысокого пожилого отца-молельщика с лицом, похожим на печеное яблоко, и в самом деле припомнила, что уже неоднократно встречала его недалеко от могилы. И вроде бы даже как-то разговаривала. Она кивнула, подтверждая его слова.

— Так вот, — продолжал отец Мило, — в мои обязанности входит также уход за могилами на этом участке. И сегодня утром я заметил, что этот великолепный курган цветов, этот памятник истинной любви разворошен, словно кто-то пытался докопаться до плиты. Нашелся некто, безо всякой жалости разбросавший их, так что обнажилось надгробие. Я, как мог, собрал их снова…

— Да так, что вялые цветы и полупрелое сено оказались на самом верху, — кивнул Ариэл, присаживаясь на корточки перед цветочным холмом и принимаясь его раскапывать. — Хвалю ваше рвение, отец Мило, но вы только что уничтожили улики.

— Какие улики? — переспросила ошеломленная Агния.

— Откуда я знаю? Следы, например! Тот, кто раскидал всю эту кучу компоста, наверняка оставил множество следов, которые вы, отец Мило, затоптали, приводя тут все в порядок. — Он отбросил в сторону охапку гнилых стеблей и горстями сдвинул назад верхнюю часть кучи, не давая ей обрушиться на голову. — Вот это вам в отместку за излишнее рвение.

— Ты что делаешь? — поинтересовалась Агния.

— Пытаюсь понять, что произошло. Ну, так я и думал! Плита цела!

Ариэл произнес это таким тоном, что Агния оставила свои страхи и наклонилась вперед, чтобы посмотреть. Мужчина отгреб часть кучи, обнажив край просевшей могилы. Прямоугольная плоская плита под собственным весом ушла в землю. Если бы не ворох цветов, ухаживавшие за кладбищем монахи-молельщики давно бы приподняли ее и подсыпали немного земли. Несколькими взмахами рук расчистив еще немного места, Ариэл осмотрел край, потрогал землю.

— Нет, ее не сдвигали, — определил он. — Во всяком случае, настолько, чтобы это было заметно невооруженным глазом.

— Ты думаешь, кто-то пытался разрыть могилу Марека? — изумилась Агния.

— Это кощунство, — возмутился отец Мило. — Кому и зачем это могло понадобиться?

— Не знаю. — Ариэл встал и, к ужасу Агнии, стал небрежно, кое-как, ногами сгребать помятые, грязные, вялые и гнилые букеты обратно в кучу. — Могу только предположить. Кому-то хотелось что-то достать… Ты ничего такого не клала в гроб… необычного?

Агния затрясла головой.

— Ладно. — Сорвав пучок листьев с ветлы, Ариэл кое-как вытер испачканные в земле ладони. — Будем считать, что ничего не было. Кстати, отец Мило, не стоит пока приводить могилу в порядок. Если вы уберете эту траву сейчас, то только облегчите задачу гробокопателям… или кем бы они ни были на самом деле!

Всю дорогу домой Агния молчала, стараясь не смотреть в сторону своего спутника. Ариэл увязался за нею, и никакими силами нельзя было заставить его отстать. Не затевать же скандал прямо на улице или в фиакре! Вот была бы потеха для зевак и соседей! Впрочем, от соседей и без того покоя не будет. Улица полна внимательных глаз и чутких ушей. Как ни скрывайся, обязательно найдется кто-то, кто что-то видел или слышал и потом рассказал остальным. И каждый рассказчик считает своим долгом добавить что-то от себя, так что неудивительно, что порой по городу ходят самые невероятные слухи.

— В дом я тебя не приглашаю, — решительно заявила Агния уже на крыльце, когда фиакр укатил прочь. — Я живу одна, не считая горничной, только два раза в неделю приходит прачка и один раз — уборщица. И если соседи заметят у меня постороннего мужчину…

— Скажешь, что это — брат твоего мужа, — пожал плечами Ариэл. — Тем более, что, чем дольше мы стоим на крыльце, тем больше глаз нас видит!

Раздраженная его правильным замечанием, Агния потянулась к шнурку звонка. Дребезжание колокольчика они услышали сквозь закрытую дверь, но никто не поспешил им открыть. Помедлив, Агния позвонила еще раз, потом — в третий. Тишина.

— У тебя есть ключ? — поинтересовался Ариэл.

— Был. Но я им не пользуюсь, — вздохнула Агния. — Я почти никуда не выхожу — только до кладбища и обратно. Лимания знает.

— Она не могла никуда уйти? Скажем, на рынок…

— Она бы дождалась меня.

— Ладно. Попробуем…

Ариэл не договорил — стоило ему дотронуться до двери, как та распахнулась.

— Не заперто!

Удивленная Агния сделала было шаг в переднюю, чтобы подняться по лестнице, но ее бесцеремонно схватили за локоть и задвинули назад, буквально вытолкнув на крыльцо.

— Ты что себе позволяешь?

— Тихо! — Мужчина плавным движением извлек из-за пояса под плащом два пистолета. — Ни звука. Следуй за мной.

Агния прикусила губу. Да какое право он имеет ею командовать? Он — убийца. Может быть, ее предположения верны и смерть ее мужа действительно на совести этого странного человека. Человека, который однажды почти признался ей в любви. Брр, ну уж нет! Все что угодно, только не это! Он ей совсем не нужен. Он только мешает ей жить. Зачем он ворвался в ее размеренное существование? Вот что он сейчас творит?

Ариэл тем временем быстро, чуть ли не бегом пересек крошечную темную прихожую, распахнул дверь в кухню, нацелив внутрь дула пистолетов. Ничего не обнаружил — как и следовало ожидать! — точно так же распахнул дверь в кладовую, затем в ванную и комнаты для прислуги. Потом, повернувшись боком, протиснулся к задней двери, убедился, что она заперта, и, наконец, локтем отодвинув Агнию с дороги, прыгая через три ступеньки, устремился наверх.

— Ты куда? — Молодая женщина бросилась за ним по пятам. Это не его дом! Что он вообще себе позволяет!

Она догнала его на пороге большой комнаты, той самой, где накануне сидела в кресле, пока он пил чай. Опустив пистолеты, Ариэл озирался по сторонам.

— Тут кое-что изменилось, не находишь?

Выглянув из-за его плеча, Агния вскрикнула.

Комната выглядела так, словно по ней прошел ураган. С каминной полки чужая рука посшибала все свечи и сувениры-безделушки. Кресло перевернуто, и нутро сиденья вспорото — из разреза вылез конский волос, которым оно было набито. Со стола сдернули скатерть. Дверцы шкафа распахнуты настежь, книги, оставшиеся от мужа, валялись на ковре, растрепанные, корешками вверх. Среди них сверкали осколки нескольких фарфоровых тарелок и соусниц из сервиза. Серебряная и оловянная посуда, к счастью, не пострадала. Из комода вытащили и распотрошили все ящики, и Агния покраснела, увидев валяющиеся сверху свои чулки, подвязки и панталончики. Ковер отогнут, картины вырваны из рам.

— Что здесь произошло? — пролепетала она, тихо делая шаг вперед. Ариэл посторонился, давая ей дорогу, но, когда молодая женщина попыталась пройти на середину комнаты, опять решительно задвинул себе за спину:

— Погоди! А вдруг…

Легко перескочив через валявшийся стул, кинулся к дверям, ведущим в кабинет Марека и спальню. Кабинет оказался заперт, а дверь в спальню — открыта.

— Сиди здесь, — Ариэл толкнул Агнию внутрь.

— Не хочу! — уперлась женщина.

— Глупая! Они могут быть еще в доме!

— Они?

— Грабители.

— Ты хочешь сказать, что в моем доме побывали воры?

— Нет, почтальон! — огрызнулся мужчина. — И он принес тебе письмо! Только ты задержалась, и он решил положить его в укромное местечко, но мы как раз спугнули его во время поисков… Вернее, когда звонили в дверь. У него было время уйти по-тихому.

— У него или у них?

— Откуда я знаю? В ванной комнате я видел открытое окно. Наверняка они убрались на задний двор и сейчас уже далеко.

Агния прошлась по разоренной комнате.

— Что им было нужно? — подумала она вслух.

— Откуда мне знать? Это твой дом, а не мой! Вернее, твой и Мара…

Упоминание о покойном муже болью отозвалось в душе Агнии, но женщина тут же вспомнила кое-что еще.

— Лимания! Где она?

— Я тоже об этом подумал! — кивнул мужчина. — Тише!

Агния попыталась сказать, чтобы он перестал командовать, и уже открыла рот, но Ариэл сурово сдвинул брови и склонил голову набок, прислушиваясь. Молодая женщина послушно сосредоточилась. Ей показалось, что в доме еще кто-то есть. Да-да, внизу, на первом этаже, почудился шорох или… Она сделала движение, и ее спутник в тот же миг сорвался с места. Как когда-то он нарочно громко топал подкованными сапогами по брусчатке мостовой, так сейчас бесшумно, в два прыжка, выскочил из комнаты и почти съехал вниз по лестнице. Когда подоспела Агния, он уже стоял внизу и вертел головой во все стороны, ловя звуки. Угадав появление хозяйки дома, махнул рукой — мол, оставайся на месте — и направился к кладовой.

Любопытство заставило Агнию последовать за ним. В конце концов, это ее дом, она имеет право знать…

В кладовой не было ни души, но вход в подвал был заперт, и изнутри доносились невнятные блеющие звуки.

— Отойди.

Агния послушно попятилась. Отыскав топор, Ариэл выбил скобу вместе с замком, и из подвала, дрожа и что-то лепеча заплетающимся языком, кое-как выбралась потрепанная Лимания. На сатирре не было лица. Она еле стояла на ногах, и если бы человек не поддержал ее за шкирку, не удержалась и свалилась бы на пол.

— Лимания? — Агния бросилась к ней. — Что случилось?

— Не зна-а-аю, — всхлипнула она. — На меня напа-а-али, столкнули сюда-а-а, а потом… О-о-о… это было так страшно… Госпожа, я…

— Ты их видела? — поинтересовался Ариэл. — Тех или того, кто тебя столкнул в подвал?

— Да… то есть нет… То есть… я слышала, но…

— Все понятно! — Ариэл быстро огляделся по сторонам. — Один позвонил в дверь, так? Пока Лимания разговаривала с ним через дверь, второй проник через окно и либо оглушил твою горничную, либо просто набросил на голову мешок и отволок в подвал. Я угадал?

Сатирра мелко закивала головой так, что ее ушки заболтались туда-сюда, как две тряпочки.

— Ну вот! Скорее всего, они пошли шарить наверху, а наше появление их спугнуло. Вернее мое.

— Почему?

— Все просто. — Ариэл подал ей руку, направляясь к выходу из кладовой. — Их двое сильных мужчин. Ты — слабая женщина. Они бы позволили тебе войти в дом и потребовали отдать им то, что искали. Но со мной им было труднее справиться, что лишний раз доказывает, что никакие они не убийцы, а простые грабители. Иначе не запихнули бы твою горничную в подвал, а убили.

Лимания за его спиной тихо икнула от страха.

— Не переживай так! Все в прошлом… почти.

Агния поднялась наверх, присела на уцелевший диван, разглядывая погром в комнате. Следом за нею поспешила горничная. Сатирра всплеснула руками, увидев беспорядок.

— Что же они искали? — подумала вслух молодая женщина.

— Понятия не имею. — Ариэл поднял с пола ее подвязки. Белые, кружевные. Те самые, которые были на ней в день свадьбы. — Но они это не нашли. Может быть, просто не знали, где искать?

— А что ты так на меня смотришь? — Агния вскочила и вырвала подвязки, спрятав их за спину. — Я понятия не имею, что им понадобилось у меня дома!

— И очень плохо. Потому что если они придут снова — а они придут, можешь не сомневаться! — то начнут спрашивать об этой вещичке. И ни за что не поверят, что ты не догадываешься, о чем речь. Они просто решат, что тебе надо немного помочь освежить память… даже если придется чуть-чуть тебя освежевать.

— Ты что? Всерьез уверен, что они станут меня… допрашивать?

— Нет. Они станут тебя пытать.

Лимания испуганно мемекнула.

— Не смей меня пугать! — воскликнула Агния.

— Я не пугаю. — Ариэл переступил с ноги на ногу, с хрустом раздавил что-то, попавшее под каблук. — Я предупреждаю… Извини, это, кажется, были твои духи?

По комнате разлился приторный аромат жасмина и тубероз. Эти духи подарил ей Марек.

— Уходи.

— Хорошо-хорошо. — Мужчина попятился, зацепился каблуком за какую-то кружевную сорочку, протащил ее несколько шагов за собой, пока не догадался отцепить, порвав край кружева. — Но если у тебя будут проблемы, пообещай, что обратишься ко мне.

— Я обращусь куда следует! — крикнула ему вслед Агния.

Оставшись одна, она огляделась по сторонам. Комната была разгромлена. Не до конца, но все же. Собственно, кроме кресел и обивки дивана, ничего серьезно не пострадало. Мебель можно перетянуть заново, разбросанные вещи собрать и положить на прежнее место, осколки вымести — все равно она почти не пользовалась этим сервизом, подаренным какой-то из тетушек. Распахнуть окна, чтобы выветрился запах духов. Он будет слишком напоминать ей о Мареке…

— Открой окна, — приказала Агния горничной. — И принимайся за дело. Надо сбегать к мебельщику, чтобы перетянули кресла и диван, разложить вещи по полкам, потом… что-то придется сделать с ковром, чтобы от него так не пахло.

Лимания оглушительно чихнула и сорвалась с места, распахивая окно настежь. Ее чувствительный нос не выносил человеческих духов. Сама же Агния принялась перебирать вещи.

Так уж вышло, что с тем, что и куда класть, возникла небольшая проблема. Комод был забит под завязку, и молодая женщина, к стыду своему, не помнила точно, для чего какой ящик или полка. Пришлось выдвигать все ящики по очереди, набивать каждый, пытаясь отсортировать предметы туалета — чулки к чулкам, сорочки к сорочкам.

Порванная Ариэлом сорочка валялась у самого порога. Про нее Агния вспомнила, когда большая часть вещей с горем пополам оказалась забита в комод. Сперва женщина подумала ее зашить, но посмотрела на кружевной подол и неожиданно расплакалась опять. Марек просил, чтобы она почаще меняла для него белье. А теперь уже никто и никогда не попросит ее надеть кружевную обновку… Не для кого надевать. Все мужчины мира перестали существовать для Агнии в тот миг, когда тело ее мужа опустили в могилу. И даже немного раньше. А для того призрака, что наведывался к ней, сводя с ума своими ласками, кажется, белье не имело никакого значения.

Торопясь избавиться от сорочки — с глаз долой — из сердца вон, как говорится! — она выдвинула первый попавшийся ящик, кое-как запихнула в него вещь, скомкав, словно тряпку, задвинула… То есть, попыталась задвинуть — ящик неожиданно перекосился, словно между ним и стенкой что-то попало.

«Вот неумеха!» — обругала себя Агния. Вещами занималась Лимания, но она сама отослала сатирру к мебельщику. Горничная придет только через четверть часа. Подождать — и пусть сама все укладывает? Нет уж!

С усилием надавив на ящик и нажав коленом, Агния вдруг услышала хруст. Что-то треснуло. Сломался комод? Или…

Резко выдернув ящик и отшвырнув его в сторону, она с тревогой заглянула внутрь. Слезы досады навернулись на глаза — только сломанной мебели не хватало для полного счастья! — и неожиданно увидела застрявший в глубине какой-то предмет. Пузырек? Еще одни духи? Как эти-то сюда попали?

Марек дарил ей много духов — жасмин, лаванда, мята, туберозы, нарциссы с ванилью, фиалки и сирень… всего не перечислить. Самые любимые стояли в спальне на туалетном столике. Остальные ждали своего часа в шкатулке, в особых отделениях. А этот с чем?

Пузырек из темного непрозрачного стекла оказался неожиданно тяжелым, словно это было не стекло, а свинец. Или… Нет, не может быть, чтобы серебро!

Агния торопливо зажгла свечу, поднося странный пузырек к свету. Пробка притерта… даже замазана чем-то, затвердевшим от времени. Внутри… нет, даже если потрясти, ничего не бултыхается. Но что-то там наверняка есть. Что там такое?

Агния сжала пузырек в кулаке и внезапно поняла, что не хочет этого знать. Но как он туда попал? Случайно закатился? Откуда? Или его засунули нарочно? Но это значит, что все правда. Что грабители действительно знали, что в доме что-то есть! О Кровь Первопредка, что же происходит?

Внизу хлопнула дверь. Послышался голосок Лимании. Она что-то говорила… объясняла. Затопали шаги. Двое или трое мужчин. Мебельщики или…

Агния сорвалась с места и кинулась прятаться в свою комнату, крепко зажав странный пузырек в кулаке.

Несмотря на позднее время, в одном из просторных лабораторных залов университета собралось много народа. Разместившись на стульях и креслах, десятка два зрителей, затаив дыхание, следили за профессором алфизики и тремя его подмастерьями, хлопотавшими над сложным прибором. Их коллеги-алхимики могли принять его за установку для добычи философского камня. А парфюмеры решили бы, что тут извлекают некие эфирные соединения, долженствующие служить основой для новой разновидности духов.

Лунный луч, проходя через встроенную в окно линзу, распадался на небольшую радугу, которая отражалась на колбе из освинцованного стекла. Внизу, под колбой, кипел, исходя паром, котел. В бурлящей воде плавали какие-то листики и тонкие пряди мха и паутины. Попадая в колбу, водяные пары оседали на стенках тончайшей изморосью, собираясь крупными каплями, в которых свет лунного луча странным образом густел и становился плотным, осязаемым.

— Где камертон? — не сводя глаз с содержимого колбы, прошипел алфизик. — Скорее камертон! Нужен звук… Один чистый нежный звук — и…

Дзи-и-инь…

Внутри колбы вспыхнул огонек.

— Пробку!

Чья-то рука протянулась вперед, и разогретая в пальцах сургучная нашлепка легла на горлышко таким точным и легким движением, что не только содержимое колбы, но и, кажется, лунный луч не дрогнул.

— Есть! Готово! Что стоите? Огня! Живо! И воды! Надо охладить, чтоб осел конденсат!

Трое подмастерьев засуетились — один кинулся к бочке за водой, где плавали, постепенно тая, куски льда из погреба. Другой поспешил к мехам, чтобы раздуть огонь побольше, третий подал мастеру большие щипцы, которыми тот осторожно стиснул бока колбы.

— Всем не дышать! Где вода?

— Вот она, мастер!

Ведро грохнулось на пол так, что алфизик едва не разжал руки. Припал на колено, стиснув зубы, медленно наклонил щипцы, погружая колбу в воду…

— Есть!

От холодной воды содержимое колбы мигом разделилось на фракции — темная вязкая жидкость сгустилась на дне, а над нею засверкала сквозь запотевшие и закопченные бока крошечная капелька, словно клубок золотых ниток висел в воздухе.

— Готово! — Алфизик поставил колбу на подставку и выпрямился, продолжая крепко сжимать в руках щипцы. — Поздравляю вас, господа! Впервые в истории мы только что синтезировали душу — сиречь эфирную нематериальную субстанцию, призванную служить источником неисчерпаемых возможностей.

Двое подмастерьев зааплодировали учителю. Третий не спешил бурно выражать свой восторг.

— Вы все отменно потрудились, господа, — продолжал алфизик, разворачиваясь к зрителям и продолжая вещать в большей степени для них. — Сегодняшний опыт был финальным в череде долгих и упорных поисков. Наш путь еще не окончен, но эта маленькая победа — залог будущих свершений! Вы подумайте только — много веков люди пытались придать обычным предметам необычные свойства. Они накладывали на них чары, превращая простые в общем-то безделушки, в могущественные артефакты. Напитывали их силой, способной созидать и разрушать. Редко, очень редко на свет появлялись и природные артефакты — так сказать, вещи, наделенные душой. И сегодня впервые нам удалось синтезировать душу, которую теперь можно поместить в любую вещь.

Подмастерья заозирались по сторонам. Зрители тоже насторожились.

— Вы уверены, учитель? — поинтересовался один. — Практически в любой предмет?

— Да, юноша, — нахмурился тот. — Любой неодушевленный предмет отныне может обзавестись собственной душой. Разве это справедливо, что не только люди, но и звери наделены душами. Души — или, вернее, природные духи! — есть даже у воды, лесов, полей, воздуха, огня. Но у творений рук человеческих, многие из которых достойны соперничать с творениями природы, души нет! Достаточно вспомнить уникальные произведения искусства. Про них говорят, что они сделаны с душой. Но во всех ли них есть душа как таковая? Или, к примеру, легендарные мечи?

— Многие из них обладали душами, — подал голос другой подмастерье. — Достаточно вспомнить Рассекающий короля Дрозодера Первого. Или Ревущую Ярость императора Бальдуга.

— Не буду спорить, — помотал головой алфизик и осторожно поместил колбу на специальную подставку. Огонек качнулся, взмывая к самой пробке, словно пытался убраться подальше от темного месива на дне. — Это были великие клинки. Они могли разговаривать и давать советы. А меч Голос Бури короля Шарамы пел, когда его обнажали, и для каждой битвы у него была своя песня. Но знаете ли вы, как эти мечи получили свои души? Чтобы родился один такой клинок, должна была умереть одна женщина. В Рассекающем жила душа жены короля Дрозодера. Ревущей Ярости свою душу отдала несостоявшаяся невеста императора. Она была воительницей и нарочно в бою бросилась на этот меч, ибо убить императора было выше ее сил, а признать поражение означало перестать быть воином и стать просто женщиной. Она предпочла смерть — и ее душа перешла в меч, чтобы вечно сражаться. А Голосу Бури отдала свою душу и голос любимая дочь короля Шарамы, пожертвовавшая собой, чтобы ее отец мог вернуть себе трон и отомстить захватчикам. Но, господа, согласитесь, что это слишком жестоко — использовать женщин и приносить их в жертву. Грядет новый век, он принесет большие перемены. Все больше и быстрее в нашу жизнь входит техника. То, что еще недавно было простенькими механизмами, служащими в основном для развлечения детей и скучающей публики, теперь завоевывает место в нашей жизни. Уже никого не удивляют часы и музыкальные шкатулки. Мы можем наблюдать звезды с помощью выдвижных телескопов. Кое-где опробованы новые ткацкие и прядильные станки. Недалек тот день, когда для передвижения по городу нам не нужно будет запрягать в повозку лошадь — фиакр или ландо смогут ехать сами, повинуясь только разуму человека и заключенной в них энергии…

— Ну, — раздался голос среди слушателей, — это, простите, ересь…

— Не ересь, ваше сиятельство! — тут же кинулся в бой один из зрителей в первом ряду. — Осмелюсь напомнить, что вы находитесь на кафедре алфизики, которая почти полвека назад создана при нашем Всеобщем университете науки и искусства. В этих стенах было сделано множество открытий, и одно из них вы сейчас имеете возможность лицезреть!

— Благодарю, господин ректор, — поклонился докладчик. — Если позволите, я продолжу…

Он смотрел при этом не на спорщика, а на его соседа, который и бровью не повел из-за этой перепалки и лишь кивнул головой.

— Так вот. Нам удалось путем наблюдений, серии опытов и теоретических расчетов выяснить одну вещь. Для того чтобы технический прогресс оказался на деле, а не на словах, необходимо в каждый механизм вдохнуть живую душу. Без этого они просто не будут работать…

— Но позвольте, — снова вылез спорщик, — а как же часы и все эти развлекательные штуки?

— Часы и игрушки — суть примитивные приспособления, сиятельный герцог. Их легко сломать, еще легче заменить на другие. Мы же говорим о настоящих механизмах, способных работать на благо человека, служить ему. Создатель вдохнул живую душу в Первопредка и оживил его, а мы хотим вдохнуть душу в машину и сделать ее способной выполнять возложенные на нее задачи. Но, как я уже сказал, рисковать чужими жизнями — жизнями людей! — мы не имеем права…

— А если — нелюдей? — раздался голос из рядов зрителей.

Алфизик насторожился, выискивая взглядом говоруна.

— Нелюдей? — переспросил он. — Да, в империи живут многие нечеловеческие расы, являющиеся ее верными подданными. Достаточно вспомнить сатиров, рогачей, шезрулов… Но, насколько я знаю наши законы, они являются такими же подданными и имеют практически те же права, что и люди. Отличным выходом из положения станет синтез искусственной души — наилучший вариант для творения рук человеческих. Только что вы были свидетелями, как мы создали искусственную душу. И сейчас на ваших глазах в качестве эксперимента мы попытаемся поместить ее в один из предметов… — Алфизик потер руки и внимательно посмотрел на колбу, внутри которой сверкал крошечный огонек. — Для чистоты эксперимента мне нужна любая вещь искусственного происхождения, способная выполнять строго определенные функции.

Он обвел собравшихся внимательным взглядом, но все только переглядывались и перешептывались.

— Кхм… — Третий подмастерье, державшийся за спинами двух других, шагнул вперед. — А вот это подойдет?

Подойдя к кафедре, он ловким движением выхватил из-за пояса короткий широкий офицерский кортик.

Аудитория ахнула. Кто-то из первых рядов подался вперед. Кто-то попятился. Лишь несколько человек застыли, во все глаза глядя на сцену.

— Откуда это у вас? — поинтересовался алфизик.

— Нашел, — коротко ответил подмастерье.

— Где?

— Зря интересуетесь. Другого там уже нет. Так берете?

Острый кончик смотрел прямо в живот ученому. Тот сглотнул, не сводя глаз с полосы металла. Он не любил своего младшего подмастерья и побаивался его. И именно этот страх — хотя чего бояться-то? — и заставлял давить в себе остальные эмоции.

— Если все получится, мы будем иметь оружие, всегда разящее без промаха и не способное причинить значительный ущерб своему владельцу, — негромко произнес тот. — Оружие, которое всегда будет лежать в руке как влитое и при любом раскладе сможет нанести врагу рану опаснее, чем другой такой же кортик. Правда, вряд ли кортик будет способен петь и разговаривать… Если же нет… Думаю, несколько капель жидкости не причинят ему особого вреда. Только вот… Зачем вам это надо, Ариэл? — Алфизик предпочитал не обращаться к своему подмастерью по фамилии.

— Это уж мое дело, — спокойно ответил тот.

— Прошу вас, — промолвил сидевший в первом ряду ректор. — Мы ждем результатов! Первая часть произвела на нас должный эффект, но что будет со второй?

Алфизик поджал губы. Этот малый его просто подставляет, притом что среди зрителей находятся высокие гости — его заранее предупредили об этом, да и стража у дверей что-то да означает! Если на глазах у десятков людей удастся подсадить искусственную душу в оружие, станет ясно, что подобное возможно и в массовых масштабах. Подумать только! Огромное количество разумных механизмов. А что, если, обретя душу, эти приборы захотят власти над человечеством? И так уже идут жаркие споры о том, нужны ли вообще станки и машины и не грозит ли это концом света? А машины, способные думать и чувствовать? Экспериментаторы стояли сейчас на пороге если не великого открытия, то поворотного момента в истории.

«Неподобающие мысли в голову лезут!» — оборвал сам себя ученый и кивнул:

— Давайте сюда ваше оружие.

Кортик лег на кафедру. Сам Ариэл встал рядом, касаясь руками столешницы.

— Действовать будем классическим методом, многократно описанным в литературе, — заговорил алфизик, обращаясь преимущественно к аудитории. — Все знают, что нужна капля крови. Предполагается, что оружие — личное, значит, и владелец должен либо предоставить собственную кровь, либо кровь кого-то, кого принесут в жертву…

— А без этого нельзя? — опять вылез тот, кого недавно поименовали сиятельным герцогом. — Что за дикость и варварство? Мы, кажется, в храме науки, а не на сборище сектантов?

— Кровь, ваше сиятельство, несет в себе эманации жизни. — На сей раз ученого сбить было не так-то просто. — Душа — тоже проявление и признак живого существа. Подобное тянется к подобному. Капля крови сообщит на время клинку свойства живого организма, и душа сможет занять надлежащее место. Извольте немного поцарапать руку и…

Он еще не договорил, как Ариэл взял кортик и спокойно провел лезвием по ладони, разрезая кожу.

— Мм… вполне достаточно. Теперь верните образец на прежнее место и извольте отойти и не мешать!.. Господа, прошу заметить, что ритуал не отработан до конца. И вполне возможно, что результат тоже окажется… как бы… э-э-э… не таким. Так что заранее прошу у вас извинения…

Присутствующие невольно затаили дыхание, хотя мастер пока еще ничего особенного не сделал.

По его знаку два подмастерья осторожно придвинули тиски. Стараясь действовать медленно и не спеша, зажали в них кортик рукоятью вверх.

— А почему не острием? — поинтересовался один из зрителей. — Ведь удар наносят им!

— Совершенно верное наблюдение. — Мастер встал над кортиком, крепко держа склянку с образцом души. — Однако если вы обратитесь к истории, то можете заметить, что испокон веков именно в рукоять вставляли различные украшения, помещали мощи святых, магические артефакты, драгоценные камни. Именно рукоять отделывали золотом и серебром, слоновой костью или чеканкой. Крайне редко так поступали с самим клинком — максимум на основание наносили клеймо мастера и несколько оберегающих рун. Еще реже эти руны складывались в слова…

— На мече одного из моих предков было вытравлено: «Я пью кровь, как хозяин — вино», — вспомнил собеседник, важно кивая головой.

— Совершенно верный пример, ваше сиятельство! И, несмотря на все позднейшие легенды и учения, принято считать, что именно в рукояти помещается субстанция, которую можно поименовать душой, — продолжал алфизик. — И поэтому мы наш образец подсадим именно сюда… А теперь внимание…

Аудитория затаила дыхание. Алфизик протянул руку — и в этот момент чужие пальцы крепко обхватили его запястье:

— Разрешите все-таки мне! Как-никак это мой кортик.