Хирург. Бегун. Беглец Волгин Юрий
Густав не хотел умирать так глупо.
Именно поэтому он собрал всю свою волю и заглушил голос разума.
Инстинкт снова спас ему жизнь.
Странник подпрыгнул и выстрелил в ближайшего к нему волка. Двое других, по одному с каждой стороны, по-звериному среагировав на прыжок Густава, тоже взлетели в воздух, но к тому моменту странник уже был на земле. Он успел нагнуться и вытащить нож из высокого сапога.
Со лба странника струился пот, пальцы онемели от холодного ветра, который дул, постоянно меняя свое направление.
Нож едва не выскользнул, но Густав успел его перехватить и практически одновременно выбросил руки в разные стороны. Левая, с пистолетом, дрогнула, когда раздался выстрел, разнесший морду волка в клочья, правая приняла на себя удар куда более мощный, когда последний волк напоролся на лезвие ножа грудью. Раздался треск, и охотничий нож основательно взрезал жертву, выпуская кишки наружу.
Волк заверещал, а рука странника под тяжестью зверя провалилась в раскаленную, агонизирующую брюшину. Оба рухнули на землю, пропитывая белый снег алой кровью, разбрасывая внутренние органы, разматывая кольца кишок.
Морщась от омерзения, Густав сбросил с себя подыхающего зверя и вскочил на ноги. Морозный воздух тут же прихватил рукоятку ножа, которая, вместе с кровью, прилипла к ладони. Странник разжал кулак — нож не падал. Он снова сжал нож. Руки можно отмыть потом, сейчас это не важно.
Семь патронов в обойме.
А сколько осталось волков?
Тяжело дыша, Густав внимательно огляделся, но, к своему удивлению, не обнаружил вокруг никого, кроме нескольких неподвижно лежавших волчьих тел. По подсчетам, в стае было никак не меньше тринадцати. Скольких же он убил? Где остальные, включая вожака?
— Эй! — негромко сказал Густав.
Мелкими, осторожными шагами он начал обходить корабль. Луна как раз светила в бок машины, обнажая каждый изгиб и царапину на прочном металле, который, по идее, должен был спасти странника. И спасал не раз. Но не этой зимой.
Этой зимой надо выживать самому.
Руки зябли, а ветер усиливался.
Густав думал о том, хватит ли ему семи пуль, чтобы убить вожака. Он быстрый и ловкий, он — существо неземного происхождения. Нужно целиться только в голову, чтобы лишить его органов управления и осязания. Хотя каких к черту органов? Странник вспомнил, что внутри коровьих улиток, этих жутких созданий, не было ровным счетом ничего, кроме непонятной черной массы.
Почему у вожака волков человеческие руки? Известно, что улитки принимают чужой облик, черный слизняк вгрызается в жертву и превращается в ее полную, с визуальной точки зрения, копию. Получается, улитка вгрызлась в волка с человеческими конечностями?
Густав тряхнул головой от полной невозможности такого предположения.
Несомненно, вожак имел отношение к Легиону, его облик не объяснить мутациями, которые произошли с людьми и животными после Большого Взрыва. В результате мутаций люди превратились в примитивных уродов. Легион же, через своих наместников, насаждал повсеместно ум, силу и мощь.
Сзади раздалось тихое рычание. Густав медленно обернулся и увидел вожака. Его лапы утопали в снегу, и поэтому было невозможно понять, что волк какой-то необычный. Разве что чрезвычайно большой.
— Тише, тише, — прошептал Густав.
Он неловко переступил с ноги на ногу, но потерял равновесие и от неожиданности взмахнул руками. Этого оказалось достаточно: вожак бросился в атаку.
Пару метров, что была между ними, он одолел так быстро, что Густав не успел даже прицелиться. Он только поднял правую руку с ножом, и лезвие чиркнуло по задней лапе вожака, когда тот повалил странника на землю.
Падая, Густав локтем врезался в какой-то камень под снегом. От пронзившей его нестерпимой боли ладонь левой руки, в которой он сжимал пистолет, раскрылась, и оружие отлетело в снег.
Теперь у Густава остался только нож. В правой руке.
Странник успел подставить предплечье как раз в тот момент, когда острые желтые клыки чуть не сомкнулись на его шее. Хищник с рычанием продолжил напор, упершись задними лапами страннику в район паха. Джинсы порвались, и волчьи когти процарапали бедра. Густав закричал от боли, и это мимолетное отрезвление придало ему сил: каким-то чудом он смог ударить волка по уху свободной левой рукой и перекатиться на него.
Теперь Густав был сверху, но он получил это преимущество лишь на краткое мгновение.
Вожак дергался и вырывался как бешеный, его челюсти щелкали в опасной близости от лица, а человеческие руки крепко держали странника за плечи, впившись когтями в куртку. Густав успел отметить, что пальцы у волка недоразвитые, какие-то закостенелые, но это не мешало вожаку сражаться на все сто.
Они опять перевернулись и покатились в сторону от корабля, собирая собой снег с грязной подстилки.
Странник оказался в беспомощном положении. Голыми руками волка не одолеть, а правая рука с ножом удерживала пасть вожака на расстоянии от его собственного лица. Ослабь Густав оборону — и это станет последним неверным решением в его жизни.
Волк рычал и трясся, как будто хотел вбить странника в землю.
— Херов ты ублюдок, — просипел странник. — Чтоб тебя…
Он попытался ударить волка в брюхо коленом, но не вышло. Сил не хватало, рука предательски дрожала. И в этот миг странник вдруг понял, что ему нужно делать.
Он быстро поднял свободную левую руку, схватил волка покрепче за морду и вдавил онемевший от холода большой палец ему в глаз. Брызнула глазная жидкость, появилась густая кровь. Вытекло ее немного, как и предполагал Густав, потому что в посланниках Легиона крови особо не было.
Волк визгливо заверещал и попытался оторваться, но потом передумал и направил всю силу на яростное нападение, тем самым заставив палец странника погрузиться еще глубже в его черепную коробку.
Густав почувствовал тепло и мягкость, как будто проникал в лоно юной девушки. Но вожак не ослабил сопротивления. Хотя черный слизняк, обратившись в волка, судя по всему, успел приобрести чувство боли, в остальном же он оставался типичной улиткой, целью которой было служить Легиону. Служить любой ценой, невзирая на боль, и волк больше не замечал боли.
Нужно лишить его обоих глаз, нужно получить преимущество, но даже и тогда слизняк попытается убить странника, ориентируясь на слух и запах.
Странник повернул голову и посмотрел на лежавший в снегу пистолет.
Густав с громким чмоком вытащил палец из правого глаза волка. Он попытался воткнуть его в левый, но вожак дернул головой, разбрызгав капли крови. Густав не уследил за сдерживающей рукой, и челюсти зверя щелкнули слишком близко от лица, больно задев нос.
Густав напрягся, опять потянувшись к целому глазу, который натужно вращался в орбите, следя то за надвигающимся пальцем, то за самим странником. Прозрачная полусфера была близка, ноготь застыл в миллиметре от нее.
Но в этот момент в выдавленной глазнице началось какое-то неприятное шевеление. Что-то черное выбиралось оттуда. Матово-блестящее, гладкое и чавкающее.
— Хрень! Блядская хрень! — закричал Густав.
Он увидел, как из волка наружу выбирается черная улитка. Такого он точно не ожидал, и, когда обжигающий круглый рот слизняка коснулся кисти Густава, организм его сам перещелкнул какой-то невидимый тумблер и вложил все силы в последний рывок.
Странник вонзил указательный палец в уцелевший глаз волка и, когда тот обмяк от новой вспышки боли, выскочил из-под него, успев полоснуть ножом по горлу. Черная улитка, так и не успев толком присосаться к Густаву, выпала из глазницы на землю и завертелась как на раскаленной сковороде, видимо, ощутив холод.
— Черт! Черт! Черт! — бормотал Густав, отступая от тяжело и медленно поднимающегося на ноги волка, в окровавленных глазницах которого продолжалось червивое копошение. Странник ожесточенно тер запястье, которого коснулись острые зубы коровьей улитки.
Он поднял с земли пистолет.
— Подарочек тебе, сука! — крикнул странник и выстрелил.
Пуля снесла часть морды волка, и оттуда посыпалось что-то малоприятное. Может быть, слизняки, может быть, что-то еще, но все это, падая на холодный снег, шипело и верещало на каких-то ультразвуковых частотах, больно резавших слух.
Странник еще раз нажал на курок. И еще раз. И еще.
Когда боек начал щелкать впустую, странник сделал несколько шагов назад и уперся спиной в борт корабля. Его трясло.
Волк с развороченной передней частью туловища валялся в темном кругу взрытого снега, но все еще жил. Он загребал лапами, шевелил хвостом. С ним было покончено. Неизвестно, конечно, будет ли он подавать признаки мертвой жизни вечно, поэтому лучше бы его сжечь, но лишнего топлива не было.
Поэтому странник решил перенести горючее на другую сторону, чтобы всю ночь следить за тем, что когда-то являлось вожаком.
Пошатываясь, он подошел к приготовленным для костра щепкам, как вдруг заметил какое-то движение на насыпи. Внимательно присмотревшись, странник увидел поднимавшихся на нее волков. Как же он забыл о них? Или, вернее, так: как они дали забыть о себе? Видимо, они следили за боем между вожаком и странником издалека и теперь спешили убраться отсюда.
Кто знает, возможно, они наконец-то почуяли неземное происхождение своего главаря и это их напугало.
И вот теперь, оставшись в полном одиночестве, когда костер жарко разгорелся, странник успокоился. Он перезарядил пистолет, а затем срезал у одного из убитых волков — обычных волков — филейную часть и принялся жарить ее.
В голове у него звучал один вопрос, но тот, кто мог бы дать на него ответ, не умел говорить на иньере. И уж тем более не смог бы сделать это сейчас, лишенный головы.
Верно одно: встреча оказалась не случайной. Легион, лишенный возможности пробраться сюда, где холодно, продолжал искать Густава. Все же Бояр оказался прав: странник представлял опасность для Легиона. Странник нарушил работу идеально отлаженного механизма. Он был мелким камушком, из-за которого могла случиться катастрофа земного масштаба.
— Что мне теперь делать? — спросил Густав у туши волка, загребающей лапами и руками в вечном беге на месте. — Что делать?
Странник протянул ладони поближе к огню и зажмурился от удовольствия. В ноздри ему ударил запах свежего жареного мяса.
Ему было хорошо оттого, что он снова один.
Глава 5
Густав вышел из супермаркета, разглядывая черную пластиковую пачку с электронными сигаретами. Он пытался разжевать замерзшую пастилу, по карманам у него было расфасовано несколько десятков уцелевших упаковок сластей («химическое паточное счастье» — так говаривал его отец), рюкзак оттягивала печеная консервированная фасоль в стеклянных банках.
Но самыми интересными были сигареты. «Наверное, Семен был бы рад такому подарку», — подумал странник. Он поднял пачку повыше, на свет, и на ее матовой поверхности вспыхнули три зеленых индикатора — активизировались элементы питания, сигареты начали заряжаться от солнца.
Что ж, хорошо.
Странник забрался в кабину, скинул рюкзак и бросил пачку на освещенную солнцем приборную панель. После битвы с волками кабина стала «одноглазой», странник переставил стекло с правой стороны на левую, благо они были взаимозаменяемыми.
Окно пришлось кое-как заделать подогнанным пассатижами куском жести при помощи холодной сварки. Конструкция вроде бы держалась, тем более что Густав проклеил ее по периметру теплоизоляцией и обмазал герметиком. При первом же удобном случае нужно обязательно вставить новое стекло. И купить или смастерить защитную решетку на окна тоже не мешало.
Страннику нужно было сделать это заранее. В путешествиях он обычно сталкивался с отдельными людьми, которые не представляли для корабля настоящей угрозы. Но с момента выезда из Тисок все изменилось. Остается надеяться на удачу, ждать случая и быть готовым ко всему.
Густав прибыл в Воронеж утром и пока еще не добыл бензина. На въезде в город он наткнулся на заправку, но бензина в ней не было, заправку обчистили то ли местные жители, ни одного из которых он тут пока что не встретил, то ли другие странники.
Густав поймал специальный сигнал, идущий из центра города и обозначающий гостиницу для странников, но пока туда не спешил. Густав терпеть не мог все хостелы и гостиницы без исключений (кроме таверны Крека!). Обычно они располагались в крупных городах и представляли собой места сбора всякого сброда, включая дешевых шлюх и любителей поговорить за жизнь, наливавшихся под завязку вонючим самогоном и пивом.
Реже встречались гостиницы, действительно ориентированные на странников.
Открыв гостевую вкладку, Густав не увидел в ней ровным счетом ничего. Это было странно.
Чуть позже он собирался наведаться туда, потому что в гостиницах помимо общей информации, общения с людьми и теплой мягкой койки имелись обменные магазины со всякой всячиной. В глуши обменник мог оказаться практически пустым, да и трудно найти подходящее стекло, но кто мешает проверить? Густав желал как можно скорее вернуть своему кораблю первоначальный вид.
Не исключалось и то, что сигнал вовсе может быть мертвым. Например, хозяин давно умер, а передатчик работает от солнца на автопилоте — эка невидаль, никого этим не удивишь.
Густав оглянулся, разглядывая несколько стоявших особняком домов, что были в глубине дворов, по правую руку, в стороне от главной улицы, по которой он ехал. У еще одной высотки была снесена вся верхняя часть, а огрызок здания упирался обнаженной арматурой в безоблачное небо. Это показалось Густаву странным — остальные здания, на первый взгляд, смотрелись целыми. Словно вокруг него разворачивалась театральная декорация, но кто-то продырявил занавес, и зритель увидел закулисье — то, чего ему видеть не следовало бы.
Странник на малой скорости повернул корабль вправо.
По узкому проезду, иногда наезжая широкими колесами на бордюр, Густав въехал во двор. Он хотел выехать в арку, оказаться на другой, параллельной улице и там уже рассмотреть поближе разрушенные дома. Возможно, что их взорвали или что-то типа этого, и тогда около них можно обнаружить следы людей, приходивших за легкой добычей — строительным материалом. Кирпич в стене и кирпич, валяющийся на земле, — это разные вещи: второй ценней в разы.
На парковке напротив подъездов плотным рядом стояли навсегда брошенные автомобили. Их запорошило снегом, лежал он и в салонах, в которые беспрепятственно проникал через выбитые стекла. Машины уже фактически вросли в землю, а некоторые так и вовсе красовались без колесных дисков, лежа на брюхе.
Густав снова пожалел, что не застал Большой Взрыв в момент его свершения. Потому что только тогда можно было делать запасы в неограниченных количествах и использовать многочисленные брошенные автомобили на свое усмотрение.
Странник равнодушно проехал мимо погибших автомобилей. Темные ветви деревьев, разросшихся по всему двору и корнями разворотивших детскую площадку, практически смыкались над крышей корабля, как будто хотели хотя бы раз в сто лет прикоснуться к чему-то живому.
Густав подъехал к арке, и ему показалось, что он не сможет в нее втиснуться, слишком уж узкой она была. Пошел снег, легкий и невесомый. Странник аккуратно подъехал к проходу, выровнял машину, сложил зеркала и медленно нажал на газ, въезжая в полумрак и прислушиваясь: а не случится ли скрежет? Но нет, от краев корабля до кирпичных стен арки оставалось сантиметров по пять свободного пространства. Мало, но терпимо.
Внутри было сумрачно и сыро, на стыке двух плит висели мелкие сосульки, а выход закрывало мутное полотно внезапно усилившегося снегопада. Странник включил фары и ускорился, чтобы тут же, практически сразу, утопить педаль тормоза в пол. Корабль, наполовину вышедший из арки, резко остановился, клюнув носом, а странник, проклиная снег, снизивший видимость, открыл боковую дверь и выбрался наружу.
То, что он увидел, поразило его.
Густав стоял на краю обрыва, не очень глубокого, метра три, но падение с него не сулило ничего хорошего. Перед ним лежала длинная, бесконечная прямая полоса шириной в несколько футбольных полей. Она уходила в обе стороны, насколько хватало глаз, и разделяла город на две части.
По краю ее стояли уродливые, обрушившиеся здания. Когда снегопад чуть ослабевал, Густав видел их на другой стороне каньона. Когда же снег начинал идти с прежней силой, то странник видел перед собой лишь белую пелену.
Что-то прошлось здесь. Или пролетело, уничтожая все на своем пути.
— Что-то? — воскликнул Густав. — Это дуга Легиона.
Ничем другим открывшийся пейзаж быть не мог. Странник впервые в жизни наткнулся на одну из тех самых дуг, что в мгновение ока поделили Землю, как на дольки, когда случился Большой Взрыв и к ним ворвался Легион. Внутри — или на конце, как знать? — каждой дуги в момент прокладки маршрута заключалась физическая энергия, безмерно мощная, словно взрывная волна от атомной бомбы. Фрагмент такой дуги видел сейчас перед собой Густав. А вот то, что проложило дугу, заодно убив почти все живое на планете, исчезло без следа.
Боком, одной рукой удерживая равновесие, Густав съехал по снегу вниз, на дно русла дуги.
Там было как-то неустойчиво, словно странник вступил на лед. Ногой он раскидал снежный наст, чтобы обнаружить практически гладкую, то ли обожженную, то ли спрессованную землю. Он присел и коснулся ее пальцами, ощутив твердую поверхность, больше похожую на металл или пластик. Пальцы легко скользили по ней. Странник поднес руки к лицу.
В тот же миг в голове у него что-то вспыхнуло, ярко и ослепительно, и Густав на мгновение потерял сознание, безвольным манекеном подавшись вперед и упершись ладонями в снег, сразу пробив его и снова коснувшись земли. С этого момента он потерял ориентацию в пространстве. Все как-то смешалось и сместилось, сердце забилось чаще, а в мозгу застучал лихорадочный пульс.
Странник засипел, стараясь вдохнуть как можно больше холодного и отрезвляющего воздуха, но это не помогло. А затем на него обрушились картинки.
Они проливались ревущим водопадом и уносились мимо, куда-то вдаль, назад, как слайды. Глядя перед собой широко открытыми глазами, странник, по идее, должен был видеть только снег, тающий на его руках, и темно-серую землю, но он видел живые образы. Он видел черные завихрения, вырывавшиеся из одной маленькой точки, раскрывшейся прямо в воздухе, как миниатюрное алое влагалище или цветочный бутон. Он видел, как эти завихрения распухают, словно исчерченный карандашными штрихами смерч. Растут. И как — бум! — разлетаются во все стороны, наполняя землю нестерпимым запахом страха.
Он видел, как на концах этих стремительных и огромных существ, больше похожих на туманные коконы, раскрываются гигантские многоуровневые пасти, сжирающие, сминающие, засасывающие и поглощающие все, что вставало на их пути.
Густав попытался подняться, и картинки помутнели, но ему не хватило сил, его тело будто сковала внезапно накатившая слабость.
И он снова увидел это. Как в черные, словно бездны вселенной, тела этих существ всасывается расщепленная людская органика. Он видел лица, сдираемые с костей, рассыпающихся на молекулы детей и проваливающихся внутрь себя стариков. Он видел это все, слышал каждого, и их крики эхом отдавались в его голове.
Он видел, как призрачные существа проходят весь свой путь по планете и смыкаются на другом конце дороги, исчезая. Дуги сомкнулись. Следы остались. Легион прибыл.
И почему-то перед глазами у Густава запрыгало, завертелось истекающее кровью и мясом, облепленное ордами мух одно-единственное слово: «чистильщики».
Густав замычал и с трудом оторвал ладони от земли, словно они примагнитились к ней. Он чуть не упал от собственного рывка, но встал, удерживая себя на ногах, и, собрав все свои силы, бросился назад. Ноги скользили в каше снега, больно ударялись о вывороченные кирпичи и арматуру, которой были щедро завалены края каньона, но он все же выбрался назад, к своему спасению, к своему дому — к своему кораблю.
Снег все еще шел, когда странник, дрожа, забрался в салон и упал на колени около кровати. Его трясло, к горлу подступала горькая тошнота, голова кружилась, и он как будто каждые две-три секунды терял сознание, чтобы затем снова прийти в себя.
Постепенно ему становилось легче.
Но картинки не уходили — перейдя в реверс, они снова и снова проносились перед его глазами. Это было похоже на кошмар, который случился не во сне, а наяву.
Нужно было уезжать отсюда. Густав уселся в водительское сиденье и включил задний ход, стараясь не смотреть на открытое молочное поле, расстилавшееся внизу.
«Отдышись, отдышись!» — пронеслось у него в сознании.
Немного помешкав, он достал из пачки электронную сигарету и затянулся. Она вспыхнула синим огоньком, рот наполнился паром, а в организм поступил никотин. Странник никогда в жизни не курил табак, но любил никотиновые жвачки. Теперь вот еще и электронные сигареты.
Бессмысленное увлечение, но помогает успокоиться.
Он со страхом подумал: «А что будет, если все это мне приснится?» Эти лица, голоса и… ужасные чистильщики. Но сама мысль была настолько неприятной и вновь порождающей картинки, что он постарался отогнать ее от себя, отвлечься, крепко затянувшись сигаретой пару раз.
Это помогло.
Странник нажал на газ. Урча, корабль задом выбрался из арки, а затем и со двора.
Если смотреть с улицы, не видно ничего такого, что говорило бы о том, что здесь пролегла дуга. Как будто город стыдливо прятал этот уродливый шрам от взглядов приезжих. Густав только что посетил не местную достопримечательность, вроде Пизанской башни. О нет. Все было немного иначе. Он понимал, сам того не желая, что в этом следе от дуги Легиона хранились какие-то данные. Воспоминания. Что-то неприятное и ужасное, хранившееся в оцифрованном энергетическом виде, доступное для каждого, кто…
— Прикоснется к нему, — прошептал Густав, затягиваясь белым легким дымом.
Его вдруг охватило огромное желание вернуться туда и не только прикоснуться к дуге, а лечь на нее. Раздеться и лечь, чтобы впитать в себя все, абсолютно все, до последней картинки. Но желание это испугало странника значительно больше, чем сами картинки.
Он резко вывернул руль влево и с пробуксовкой шести колес стартовал с места, стремясь на другую улицу, подальше отсюда. И только выехав на какой-то проспект, он смог немного успокоиться. Забарабанил пальцами по рулю, затем включил навигатор и установил маршрутный маркер на источнике сигнала, идущего от гостиницы.
Она, судя по карте, располагалась на приличном отдалении от дуги, и кто, как не хозяин гостиницы для странников, может рассказать больше об этом непонятном уродстве, обезобразившем город?
Да и горячая еда, а также сведения о действующих заправках Густаву сейчас не помешали бы.
Лишь бы сигнал не был мертвым.
Глава 6
По традиции гостиницы для странников всегда обозначались на навигаторе переливающейся иконкой милого глянцевого домика, но когда Густав подъехал к точке назначения и система подсказок возвестила, что «проложенный маршрут успешно завершен, не желаете ли обозначить новый?», никакого уютного домика там и в помине не оказалось.
Над Густавом возвышалось высотное кольцевое здание с замкнутым внутренним двором, вход в который перегораживали глухие металлические ворота с видеофоном и едва заметной по контурам дверью справа от него.
Никаких вывесок («Странник, здесь еда!»), никаких условных обозначений (треугольник или два круга, соединенных горизонтальной линией). На снегу никаких следов. Значит, сутки, а то и двое суток из дома никто не выходил.
Странник поднял голову и, щурясь от солнца, посмотрел на верхние окна, ловя ртом редкие снежинки.
Стены дома закрывали солнечные батареи. Густав это сразу понял, но он никогда не видел их в таком количестве. Они целиком, без видимых зазоров и щелей, покрывали всю поверхность фасада этажа до десятого, затем резко обрывались, и следующие шесть этажей шли без батарей, пока их вновь не опоясывало черное кольцо у самой крыши.
Густав подошел к видеофону и сдул снег с хромированных кнопок — куцый козырек над экраном не спасал от вьюги. Так как чисел на табло было десять плюс еще кнопка вызова и сброса, то странник растерялся: какую комбинацию набирать? Он вспомнил, что в навигаторе гостиница числилась за номером 36, поэтому решил попытать удачу и набрал эти цифры, приплюсовав в конце кнопку «В».
Видеофон всхрапнул и запиликал. В ожидании Густав ощупал карман, но доставать пистолет не стал — приходить в гостиницу с оружием наперевес считалось плохим тоном. Загорелся экран, и странник увидел часть какой-то комнаты. Мелькнула темная фигура, и практически весь экран заслонило плечо, естественно, без лица.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Странник, — ответил Густав. Что еще сказать, он не знал, обычно хозяин гостиницы лично встречал гостей. Но здесь, видимо, так было не принято.
— Проходи и жди.
Видеофон громко пискнул, и дверь отошла от проема. Странник оглянулся на свой корабль и вошел внутрь, оказавшись в тесном помещении, больше похожем на склад или гараж, так как по бокам располагались полки с различным инструментом и скарбом. Даже на светильнике на стене, словно на крючке, висели кольца тугого провода, скрепленные синей липкой лентой.
Перед Густавом находилась еще одна дверь, на этот раз с целой кучей замков, что и было отлично слышно: кто-то неторопливо открывал их с той стороны.
Наконец, когда лязги и шумы прекратились, навстречу страннику вышла высокая женщина лет тридцати. Она была выше Густава примерно на голову, и он тут же почувствовал себя немного неловко, глядя на нее снизу вверх. Она же стояла непринужденно, уперев руки в бока, чистая и опрятная, в обтягивающих джинсах, меховых сапогах и просторном темно-синем свитере с высоким горлом.
— Долго ли? — спросила женщина.
— Мало, — ответил Густав и улыбнулся. Типичное приветствие странников его обрадовало. От женщины, которая выше его ростом, он не ждал ничего хорошего.
— Прекрасно. Пойдем.
Она махнула рукой и распахнула дверь, приглашая странника войти. Он шагнул внутрь того, что, по сути, оказалось большим холлом многоквартирного подъезда. Он уже много раз видел такое: два лифта — один пассажирский, другой грузовой, ящики для писем по стенам, пыльная конура вахтера и тусклые иррациональные лампочки на потолке, дающие бледно-желтый свет, который не столько освещает предметы, сколько их скрывает.
Женщина закрыла дверь на все замки и засовы, затем подошла к почтовым ящикам и, замешкавшись, вытащила из одного из них, пожалуй выбранного наугад, разлинованный лист бумаги на прямоугольной картонке.
— Система учета, так нужно, — пояснила она. — Как тебя зовут?
— Густав.
Она что-то быстро записала обычным графитовым карандашом и положила папку обратно в ящик, захлопнув его с железным лязгом.
— Меня зовут Ира. Мы ждали тебя, странник. Пойдем за мной.
— Ждали?! — Густав напрягся, внутренне и внешне.
Видимо, и внешне, так как Ира подняла руки и поспешно произнесла:
— Не беспокойся, мы не имеем в виду ничего плохого, ты для нас дорогой и нужный гость. Пошли-пошли. Только для начала избавься от своего оружия, у нас в доме не принято расхаживать вооруженными.
— В доме? — Странник посмотрел на дверь, которая отрезала ему путь к отступлению, и вынул пистолет из кармана куртки.
— Не нервничай, — улыбнулась Ира. — Я всего лишь беззащитная женщина.
— А я и не нервничаю, просто не нравится, что меня ждут незнакомые люди в незнакомом месте. Это по крайней мере странно.
— Скоро ты поймешь, мы все тебе расскажем.
— Мы? Вас много?
— Двое. Я и мой муж. Повторяю: ты в безопасности. Если бы я хотела убить тебя, то сделала бы это. Посмотри вокруг, неужели тебе кажется, что ты в жилище мутов или людоедов? Поверь, у нас много еды, еще и тебе хватит с лихвой. И насиловать я тебя не собираюсь, — сказала Ира, протягивая пустую коробку.
В эту коробку она предлагала положить пистолет. И разоружиться. Отдаться в руки неизвестно кому.
Но хозяйка рассуждала здраво: именно ей нужно опасаться Густава, потому что она впустила его в свой дом. А чего бояться ему — здоровому и сильному мужчине?
Странник глубоко вздохнул. Конечно, дело тут в первую очередь заключалось не в опасениях, а в принципах, так как расставаться с пистолетом ему не хотелось из каких-то своих, где-то даже суеверных предпочтений. Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. К тому же Ира ничего не сказала насчет ножа, припрятанного возле ботинка, поэтому Густав после секундного колебания поставил пистолет на предохранитель и бросил его в коробку.
— Вот и славно.
Ира опустила коробку на пол и легонько подтолкнула ее ногой. Коробка оказалась в углу у стены.
— Никто его не возьмет, не беспокойся, — сказала она. — А теперь пойдем, напою тебя для начала чаем.
— А мой корабль? — спросил Густав. — Он останется снаружи? Его никуда нельзя загнать и спрятать?
— Зачем? — Ира качнула головой. — Этот город мертв. Здесь никого нет.
— Никого? Быть не может. Всегда есть кто-то: дикари, муты, общины. Гостиницы, одной из которых, как я понимаю, вы притворяетесь.
— Через этот город прошел чистильщик. Здесь пусто, — просто сказала Ира, но у Густава от этих слов желудок свернулся в тугой узел.
Если она знала, кто такие чистильщики (а она знала!), то Густав не зря очутился в этом месте, где его по какой-то неизвестной причине ждали.
— Пошли уже, а то холодно. — Ира скрестила руки на груди и кивнула в сторону лестницы.
Густав кивнул в ответ и двинулся за ней.
Они поднялись на третий этаж, который представлял собой одну большую, просторную комнату. Судя по всему, тут снесли перегородки между помещениями, превратив часть этажа в широкую студию. Да, многочисленных голодных странников на постой здесь вряд ли ждали.
В студии царил легкий беспорядок, как и внизу. Какие-то тряпки, детали гардероба, понятные и непонятные страннику вещи. Визуально пространство делилось на зоны, то есть Густав понимал, где кухня, столовая, а где спортивная часть с турниками и гантелями, а также что-то вроде творческой части, уставленной картинами и банками с красками.
Страннику показалось, что люди, живущие здесь, плохо представляли себе, как тут нужно правильно обустроиться. Эти люди, как и он сам, привыкли видеть огромные пустые территории, но не имели привычки жить в них и обживать их. Всегда легче иметь один свой угол, чем десяток, и черт знает, что с излишком углов делать.
В студии горело множество ламп, дававших холодный, синеватый свет. Стол, за который уселся странник, неловко сложив покрасневшие, в мелких ссадинах руки, тоже был синим.
Подошла Ира, держа кипящий чайник и плетеную вазочку, до краев наполненную круглыми коричневыми печеньями.
— Овсяное, — сказала она. — Очень вкусное, когда свежее. Так говорит Кир. Но я никогда не пробовала свежее, только такое, старое. И все равно оно вкуснее, чем крекеры.
— Спасибо.
Густав бросил в кружку чайный пакетик и залил его кипятком. После того как чай настоялся, он окунул туда печенье на секунду и, роняя капли, откусил — действительно, было очень вкусно и необычно. Сладко.
— Кир — твой муж? — спросил странник.
— Да.
— И давно вы тут живете?
— Лет десять.
— Ого!
Густав многозначительно кивнул и отхлебнул обжигающий чай. Он не любил горячее, но чаем можно было заполнять не только желудок, но и паузы в разговоре, поэтому пришлось смириться. Ира села напротив и, положив подбородок на подставленные руки, внимательно наблюдала, как странник ест. Тому от этого стало еще более неловко.
— И зачем вы меня ждали? — наконец выговорил он вопрос, который давно хотел задать.
— Не только мы, — Ира весело улыбнулась. — Ты сейчас фигура заметная, знаешь ли, тебя многие ждут, а некоторые даже ищут.
— Кто меня ищет? О чем ты говоришь?
— Я говорю о Легионе, странник.
— Получается, что ты знаешь о Легионе? Ну, хотя бы знаешь, что он реально существует? — медленно произнес Густав.
— Да.
— И знаешь, что я с ним… немного повздорил, так? И про волков знаешь?
— Про волков — нет, потом расскажешь. А если про сам конфликт, то «немного» — это мягкое слово. Ты узнал их секрет, странник. И самое важное тут то, что они узнали о том, что ты узнал. К тому же ты убил их ставленника.
— Господи, да я всего лишь убил коровью улитку, Бояра. Он угнал мой корабль!
— Все правильно, только, странник, это для тебя они улитки, а на самом же деле они ставленники. Чем выше ставленник, тем больше он значит для Легиона. — Ира начала водить пальцем по столу, рисуя невидимые круги и завитушки. — Высокий уровень означает для них более близкую связь со сложными ставленниками, более близкую, чем, скажем, с примитивными и подменышами, типа домашнего скота. Если хочешь по-простому, то ставленник низкого уровня для Легиона что-то вроде аквариумной рыбки, а высокого уровня — что-то вроде сына. И когда ты убиваешь его, то ты ранишь и самого легионера.
— Легионера?
Густав, ошарашенный этим потоком информации, больше не задавался вопросом, откуда Ира может все знать. Потому что странник вдруг понял, что он всегда относился к Легиону как к чему-то множественному. Но ведь хозяйка права: Легион состоит из легионеров, отдельных тварей. И хотя в своей жизни странник воочию встречал лишь отдельную особь, все же ассоциации у него в голове застряли множественные. Ведь нельзя думать о гречке и рисовать в воображении отдельные зерна, даже если много раз видел их рассыпанными по столу тонким слоем!
— Да, легионера. Ты удивлен? — сказала Ира. — А тебе многое еще предстоит узнать. Кир все расскажет, потому что даже я не знаю то, что знает он. Будет интересно.
— Но зачем? Зачем я вам нужен? Чтобы рассказать о Легионе?
— Нет. Ты тот, с кем надо работать. Ты тот, кто поможет нам избавиться от Легиона. Ты — носитель.
— Кто я?! — Густав крепко сжал горячую кружку в руках, едва не расплескав чай.
— Носитель, — раздался из-за его спины мужской голос, и странник резко обернулся.
В дверях стоял худой мужчина. Коротко стриженный, примерно сорока лет. На голове сдвинутая назад вязаная шапка-колпак, на шее широкие затемненные очки. Густав видел такие в спортивном магазине и на плакатах с лыжниками. Когда он шагнул к ним навстречу, его зимняя одежда светлых тонов, плотно облегавшая тело, зашуршала.
Мужчина снял перчатку и протянул руку страннику.
— Кир, — представила его Ира.
— Я знаю, ты — Густав, — сказал Кир.
Страннику оставалось лишь растерянно кивнуть и пожать руку в ответ.
— Рад познакомиться, — продолжал Кир. — Я сразу понял, что у нас гости, когда увидел корабль перед домом. Хороший аппарат.
— Спасибо, — сказал странник.
— Я говорю не из вежливости, я на самом деле увлекаюсь техникой. И, вообще-то, меня зовут Кирилл, это по-русски, но Кир как-то проще для иньеры, я предупредил Иру, что ты из дальних краев.
— Понятно. — Густав сделал большой глоток чая, чуть не поперхнувшись.
Читать бесплатно другие книги:
