Восьмой ангел. I-II часть Нечаева Наталья
— Я. Откуда ты знаешь? — требовательно повторил свой вопрос Макс.
— Вот и не верь после этого в судьбу, — горько засмеялся Адам.
И от этого смеха, тоскливого и натужного, Барта пробрал озноб, словно мгновенная неведомая сила переместила его вместе со всем этим жарким малийским вечером под вымораживающий ветер Кольской тундры, словно еще пара секунд — и запуржит острый и льдистый снег…
Мурка отказалась от сметанки, верно, соседка кормила ее на совесть, и доверчиво свернулась на постели рядом с Ольгой, которая, стянув джинсы и свитер, юркнула под теплое одеяло.
— Мурочка, — гладила девушка теплый шелковый бок, — соскучилась до дому? А по Максу? Я тоже. Плохо нам без него, да? Представляешь, он в такую глухомань забрался, что даже позвонить не мог. А теперь и вовсе. Телефон-то у меня — тю-тю. И что мы с тобой тут, дома, он не знает. И мы с ним связаться не можем. Ни мобильника с номером нет, ни записной книжки. Ее вместе с сумкой — того. Но ничего. Теперь все в порядке, все позади, и Максик наш скоро приедет. А мы его будем ждать, да?
Кошка уютно и сладко мурлыкала, под одеялом было тепло и сонно, за неплотно прикрытой шторой неуверенно торкался в стекло мелкий слабенький дождик. Дремотная нега разлилась по телу, приятная мягкая тишина вдавила голову в подушку, тяжелые ресницы заставили сомкнуться веки.
Где-то внутри головы в обратной последовательности лениво поплыли картины последних часов: Машка машет в окно такси рукой, она сама проходит через восторженно рукоплещущий строй коллег в узком коридоре, взъерошенные мегалитчики, отстаивающие перед камерой свои теории.
— Жаль, что нет Рощина…
Кто это сказал, там, в студии, кажется, какой-то известный ученый-географ?
Рощин…Оказывается, он жив. Как же ему удалось спастись? Она же видела! Вот он летит с отвесной скалы, переворачиваясь от ударов о валуны, вот за ним рассерженной птицей несется остроклювый белый камень — шапка, сорвавшаяся с сейда, — догоняет и впечатывает его тело в узкую расщелину меж серых глыб. Потом рушится мир, и осевший песочным домиком скальный массив погребает под собой все то, что недавно было травой, мхом, березками, человеком… После такого не выживают.
А Рощин выжил! Значит, не зря он хвастался тем, что бессмертен? Сейды помогли? Как и ей тогда, сделав невидимой, чтобы он не мог ее убить?
Значит, сейдам все равно, кого оберегать? Беззащитную женщину или злодея-убийцу?
- Рощин не злодей. Он просто потерялся во времени, как и многие существа на Земле, и поэтому нуждается в сочувствии и помощи.
— В сочувствии? С каких пор убийцам нужно сочувствовать?
— Зло — это всего лишь неверно направленная энергия, выпавшая из своего времени. Достаточно вернуть энергию в исходное положение, и человек выздоровеет.
— Станет добрым?
— Да, нормальным.
— Выходит, зла как такового нет?
— Есть, конечно, но лишь относительно ко времени. То, что считалось нормой сто лет назад, сейчас — нонсенс. Многие из нынешних привычек будут признаны потомками вредными и злыми. Сегодняшнее восприятие — вот мерило зла.
— Но и Рощин, и немцы из «Туле» были заряжены на зло, оправдывая его разными целями. Разве то, что там рухнул мир, похоронив под собой носителей зла, — не показатель справедливости Вселенной?
— Подобное притягивает подобное, ты же знаешь. Если несколько потерявшихся душ оказываются вместе, энергии объединяются, образуя воронку, втягивающую новые заблудшие души. Когда энергии становится слишком много, следует ее выброс, что и произошло на Сейв-Вэре. Разве ты не помнишь еще одну истину: добро созидает, а зло — разрушает?
— Само себя?
— В том числе. Закон Вселенной — Добро и Любовь. Нарушители закона всегда наказывают сами себя. Это и случилось с родом магистра.
— То есть они убили сами себя?
— Не совсем так. Есть еще один аспект, позже ты его поймешь. Там, на Сейв-Вэре, каждый творил свою реальность.
— Каждый? И я?
— Конечно. Ты хотела жить и выжила.
— То есть моя воля дала мне силы?
— Воля — лишь инструмент. И магистр, и ты — пользовались этим инструментом и получили каждый свой результат. Акт созидания и акт разрушения.
— Но тогда почему выжил Рощин? Он сотворил не меньше зла.
— Просто его урок на Земле еще не окончен.
— Какой урок? Что за чушь? — Ольга села в постели, испугавшись своего громкого голоса, открыла глаза. — С кем я только что разговаривала? Сама с собой? Но я ничего не знаю о законах Вселенной и каких-то там энергиях, выпавших из своих временных зон. Откуда в моей голове эти эзотерические бредни?
Вокруг нее была та же комната. То же окно с грустным рыжим кленом, тот же экран компьютера, сонно помаргивающий ромбовидной заставкой. Она сходит с ума, вот что…
— Не бойся. С тобой все в порядке.
Теперь голос звучал прямо в голове. Девушка совершенно не могла определить, где именно — в ушах, затылке, темечке. Непонятно было, и кто говорит — мужчина или женщина. Громко или тихо. Весело или грустно.
Просто голос. Ясный, доброжелательный, очень четкий.
Я сплю? — Ольга сильно потерла глаза, больно дернула себя за мочку уха. Глаза снова увидели то же окно, впрочем, изрядно посветлевшее, потому что на улице окончательно рассвело, тот же дождь, тот же клен, сильно полысевший и на свету еще более жалкий.
Ухо, цепко прихваченное острым ногтем, защипало.
Нет, не сплю. Значит, я все же сошла с ума. С горя не получилось, так — с радости. Все. Душ, кофе — и на работу.
- Не спеши. Где ты будешь находиться, значения не имеет. Главное, чтобы ты хотела со мной говорить.
— Господи! — Славина накрыла голову подушкой, прячась от этого голоса, света за окном, самой себя. — У меня галлюцинации.
— Не бойся, ты здорова.
— Кто ты? Кто со мной говорит? — тоскливо прошептала Ольга.
— Вы называете меня Мурка, хотя мое настоящее имя совсем другое.
— Мурка? — Девушка сбросила с головы подушку и уставилась на расположившуюся рядом кошку.
Животное сидело прямо против ее головы и немигающе смотрело на Славину глубокими зелеными глазами, в центре которых, как ворота в иные недоступные миры, чернели вытянутые провалы зрачков.
Ольга в ужасе уставилась на кошку и тут же почувствовала, как втягивается ее вялое беспомощное тело в эти бездонные черные дыры. Плети обвисших рук, плечи, голова… В тот момент, когда Славина готова была потерять сознание от страха и тоски, зазвонил телефон. Девушка схватила трубку, как соломинку, понимая в ней единственное свое спасение.
— Олечка, — проворковал в трубке уютный голос соседки. — Корм-то Мурочкин забери! Она ведь у вас избалованная! С голоду помрет, а ничего другого в рот не возьмет.
— Хорошо, Любовь Ивановна! — радостно откликнулась Ольге, безумно обрадовавшись тому, что так удачно окончился недавний кошмар.
Вскочила с постели, натянула свитер и джинсы, пригладила щеткой волосы, и тут зазывно затренькал дверной звонок.
— Сейчас, Любовь Ивановна, сейчас! — крикнула она, пытаясь найти второй тапок.
Не нашла, поскакала к двери на одной ноге. Рядом, с любопытством наблюдая за ее цапельным передвижением по скользкому паркету, важно покачивала трубой хвоста Мурка.
— Сейчас, Любовь Ивановна, сейчас, — повторила Славина, скидывая цепочку и отпирая запор.
Мурка странно и громко мяукнула.
Девушка справилась с замками, приглашающе распахнула дверь.
— Здравствуй, Оля, я к тебе. Поговорить надо.
Вошедший Рощин спокойно отодвинул ее в глубь коридора и задвинул щеколду.
Тьма, душная и липкая, прижималась к голым плечам и коленям, как чужие навязчивые ладони, перепачканные чем-то грязным и сладким. Хотелось одного: стряхнуть с себя эти мерзкие прикосновения, а потом до боли тереть и тереть тело жесткой мочалкой, пока от этого липкого, клейкого, ненавистного не останется и воспоминания.
Макс в очередной раз передернул плечами.
— Сейчас бы в душ…
— Не помешало бы, — отозвался Адам.
Доходил третий час их путанного отрывистого разговора, в котором они заново узнавали друг друга, а узнавая — принимали. Десять лет, что встали между ними поначалу непроходимым скальным хребтом, постепенно искрошились, распавшись сначала на валуны годов, а потом и на мелкую гальку отдельных дней.
Размытый язычок огня от самодельной свечки, предупредительно оставленной Фестусом, смазывал черты лиц, сглаживая морщины и время, озаряя лишь глаза, светящиеся то ли радостной болью, то ли болезненной радостью.
И если бы света было чуть больше, то каждый из них моментально признал бы в сидящем напротив того самого Макса или Адама, какими они были много лет назад, когда самой большой бедой считался заваленный зачет или растаявшая, как первый снег, невеликая стипендия.
Короткий рассказ Макса о недавних событиях на Сейв-Вэре Адам выслушал с напряженной тревогой, почти не перебивая вопросами.
— И, значит, твоя Оля сделала этот фильм?
— Почти. Осталось довести до ума. Я видел лишь черновик. Собиралась закончить после возвращения.
— Ты уверен, что она еще в Турции?
— Да, мы так договорились.
— Звонил?
— Ты же знаешь, какая в Мали связь…
— Держи, — Адам извлек из широкого кармана шорт довольно увесистую трубку. — Этот берет везде.
— Ночь, Адам, она спит, не хочу пугать.
— Думаешь, она не обрадуется твоему звонку ночью? Звони!
Голос приятеля прозвучал почти приказом. Макс набрал номер.
— То же самое, — пожал он плечами. — Абонент не доступен.
— Для этого аппарата нет недоступных абонентов, если только…
— Что ты хочешь сказать? — Барта снова обдало холодом.
— Макс, я тоже был в Мурманске, за месяц до тебя, в июне.
— Зачем? — Барт напрягся. — Что ты там делал?
— Искал разгадку тех же секретов, о которых ты только что рассказывал, — мрачно ответил Адам.
— Сейдов?
— Да. И возможности управления ими с помощью древней магии.
— Адам… Ты веришь в эту чушь?
— Я во многое поверил, Макс. А в это… Если это работает и может помочь, я готов поверить и в это!
— Помочь? Чему? Или кому?
— Моя родина — это горы. И ее легко разнести в клочья, не прибегая к бомбардировкам и десантам. Ваши уже это опробовали. Правда, легонечко так, для острастки…
— А при чем тут Кольский полуостров и древние мегалиты?
— Ты же сам только что рассказывал, какие идеи вынашивали эти немецкие придурки.
— Но это же бред, чушь, эзотерические блудни!
— Макс, я задам тебе один вопрос, а ты подумай, не отвечай сразу, хорошо?
Барт настороженно кивнул.
— Скажи, неужели ты всерьез считаешь, что деятельность такой организации, как «Туле», да еще с таким составом участников — одна вице-губернаторская семья чего стоит! Да еще со свободным использованием новейших военных вертолетов, могла быть столько лет скрыта от спецслужб? Рядом с Мурманском? Где ядерных боеголовок, как тут баобабов? Подземные переходы, оборудованные скальные города! Это все освоили немцы черт знает когда, а наши, идиоты, до сих пор ничего не знают? Макс! — Адам сокрушенно развел руками. — Вспомни, общеизвестный факт: еще в тысяча девятьсот двадцать втором туда, в Кольскую тундру, при личном содействии Дзержинского была снаряжена целая экспедиция, якобы для этнографических и географических исследований. На самом деле, чекисты интересовались возможностями физического воздействия на психику. В стране голод, разруха, целые губернии вымирают, а тут — на тебе, научная экспедиция в заполярную Тьмутаракань! Да и потом, насколько мне известно, те места никогда не выходили из поля зрения советских спецслужб. Вот и прикинь, могло ли это «Туле» там так развернуться, если…
Барт молчал долго. Так долго, что Адам пару раз, не выдержав, вставал из-за стола и начинал мерить шагами пустынный пятачок у «отеля», потом снова садился, не произнося, однако, ни слова, просто ожидая.
— Дай телефон, — хрипло попросил Макс. — Сколько сейчас в Москве?
— Ну, если тут уже шесть, то там — десять.
Барт раз за разом набирал два номера: Ольгин мобильный и следом — домашний. Тщетно. С силой потер лоб, снова набрал номер, третий по счету. Пошли гудки, вполне различимые в абсолютной африканской предрассветной тиши.
— Але, — услышал Адам высокий мужской голос.
— Это телевидение? — тем же хриплым басом поинтересовался Барт.
— Да, слушаю.
— Могу я услышать Ольгу Славину?
Трубка довольно долго молчала, а потом растерянно отозвалась:
— Нет, ее нет.
— Она еще не вернулась из отпуска? — обрадовался Барт.
— Н-нет… — трубка замялась. — Она тут больше не работает.
— Как это — не работает? — опешил Макс. — А где она?
— Уволилась, — сообщил голос.
— Давно? — снова потух Барт. — Вы не путаете? Славина?
— Не путаю, — недобро загустела трубка. — Со вчерашнего дня она не работает на первом канале. До свидания.
— Постойте, — взмолился Барт. — Я очень издалека звоню, не могу ее найти. С ней все в порядке?
— Понятия не имею, — сообщил телефон. И тут же пошли гудки.
Макс напряженно всматривался в погасший дисплей, будто надеялся отыскать там ответ на мучившую его загадку. Снова пощелкал кнопками.
— Николай, привет, это Барт.
В трубке радостно завопили.
— Коля, у меня просьба, я очень далеко, в Мали. Пожалуйста, узнай через супругу, что произошло с Ольгой Славиной. Да-да, с той самой. Срочно. Жена вернется только ночью? Она в Праге? Ну, хоть ночью! Только сразу позвони, хорошо?
Отключил телефон, поднял ясные и очень печальные глаза на друга.
— С Ольгой беда. Я Николаю Томину звонил, помнишь? Его супруга тоже на первом канале работает, больше и узнать не у кого. Я в Москве не очень-то свой…
— Да, узнал ты немного, — задумчиво проговорил Адам, — но зато — самое ценное: твоя Оля жива. А все остальное — ерунда. Понадобится — купим! — и он натужно и неестественно засмеялся.
— Адам, я сейчас вспомнил давнюю историю с «Тайнами Сириуса», ну, помнишь?
— Еще бы не помнить! Тогда нас всех чуть не отчислили за чтение запрещенной литературы!
— Так вот, у Темпла был грандиозный скандал с ЦРУ…
— Ну-ну, — заинтересовался приятель.
— Понимаешь, в свое время американцы проворонили догонскую загадку. А когда засуетились, Грийоль уже помер. Конечно, после него осталось много черновиков, но они требовали расшифровки. ЦРУ очень хотело их заполучить, а доступ к дневникам был только у Темпла, который уже тогда работал над «Тайнами». ЦРУ почему-то очень хотело помешать Темплу издать его книгу, однажды дошло до элементарного воровства. У Темпла выкрали статью с комментариями самой Дитерлен.
— Ну, это для ЦРУ, как два пальца…
— Фокус в том, что Темпл решил, будто ему мешает КГБ, что русские его и обчистили. Учинил скандал. Тут-то и выяснилось, что его, гражданина великой Америки, обокрало его собственное правительство! И именно ЦРУ, не КГБ, всячески противодействовало его работе над книгой.
— Дальше можешь не рассказывать, — махнул рукой Адам. — Обвинение в плагиате, подтасовка фактов, инсценировки ограблений, которые на самом деле были тривиальными обысками. Липовые уголовные дела…
— Откуда ты знаешь?
— Методы спецслужб во всем мире одинаковы…
— Но «Тайны» все же вышли, как ты знаешь. Как раз, когда мы зачитывались этой книгой, Би-Би-Си снимало фильм о древних астронавтах. Темпл должен был быть ведущим, как один из величайших исследователей. Но вдруг на Би-Би-Си звонят из Америки и требуют не подпускать Темпла к телевидению. Телевизионщики вначале заартачились, типа, мы сами решаем, кого снимать. Вмешалось НАСА, ни больше, ни меньше. Би-Би-Си намекнули на серьезные неприятности, ну, и интерес к Темплу и его теме резко угас.
— Ты думаешь, что твоя Ольга…
— Я ничего не думаю, просто почему-то вспомнилось, — процедил Барт. — Если следовать твоей логике…
Глава 9
Повинуясь сильной руке, легонько подталкивающей в плечо, и немигающему жесткому взгляду, Ольга попятилась и, не в силах отвести от Рощина глаз, двинулась спиной вперед по узкому коридорчику, запинаясь на подкашивающихся ногах. Уже в комнате наткнулась на кресло и, не удержавшись, завалилась на него так, что голова оказалась внизу, на сиденье, а ноги, наоборот, на мягком валике поручня. Поза была унизительной и абсолютно беспомощной.
Сейчас он меня убьет, — пришла отстраненная и четкая своей совершеннейшей безнадежностью мысль.
- Если бы я хотел тебя убить, я бы сделал это там, на Сейв-Вэре, — равнодушно сказал Рощин. — Не бойся, Оля. Я по делу. Нам надо поговорить.
Звук его голоса, а главное — спокойствие, которое в нем слышалось, произвели странное действие. Ольгу словно обдало жаром, а следом без малейшей паузы — диким холодом. Руки, ноги и спину невыносимо заломило, словно все кости в один момент стали мягкими и резиново-гнущимися. Девушка неловко, будто чужие, подтянула коленки, с трудом оперлась на бескостные ладони, привалилась к поручню кресла.
— Да не трясись ты так, — скривил губы Влад. — Я же тебе говорил, что бессмертен, ты не верила. Вот он, я. Жив и здоров. И буду жить до тех пор, пока не сделаю свое дело. Точнее, мы не сделаем. — Он присел в кресло напротив. — Ты ведь понимаешь, о чем я?
— Нет, — Славина качнула головой.
— Нет? — Рощин удивленно усмехнулся. — Может, хватит играть в прятки? Ты поможешь мне, я — тебе.
Дверной звонок радостным птичьим щебетом перекрыл слова Рощина.
— Сиди! — повелительно махнул рукой гость, увидев, что девушка слабо встрепенулась. — Нам надо поговорить. Гости — потом!
— Это соседка…
— Позже зайдет. Не до нее.
— Она корм принесла. Кошке. Я думала, что это она, а это… — неожиданный звонок и мгновенное осознание того, что она — не одна и совсем близко — люди, придали Ольге сил.
— А это я, — закончил Рощин. — Ничего, позже зайдет
— Она знает, что я дома, — уже увереннее сказала Славина. — Она только что звонила. Не открою — милицию вызовет.
— Ну, открой, — предложил Рощин. — Только без глупостей. Ты ведь уже поняла, что от меня не отделаешься?
Звонок снова разлился птичьей трелью, и в дверь тут же постучали.
— Олечка, это я, Любовь Ивановна!
Девушка подошла к двери, щелкнула замком. Рощин горячо дышал в затылок.
— А я звоню-звоню, — залопотала старушка, — а у тебя, оказывается, гости? — воткнула она остренькие любопытные глазки в Рощина. — А я уж думаю, не Максимушка ли наш приехал?
— Нет, — радостно сообщил Рощин. — Макс попозже будет. Я как раз заскочил от него весточку передать.
— Да? — Соседка недоверчиво обыскивала взглядом встрепанную полураздетую Ольгу, незнакомого высокого мужчину, по-хозяйски обнимающего ее за плечи. — То-то я звоню-звоню…
— Спасибо, Любовь Ивановна, — Славина стряхнула с себя руку Рощина, перехватила пакет с кормом.
— А, так вы Любовь Ивановна и есть? — снова обрадовался Влад. — Значит, и вам от Макса привет. Кланяться велел!
— Ну, и ему тоже поклон, — старушка поджала губы, всем своим видом демонстрируя, что не верит ни единому слову эффектного гостя. — Пойду. Мурочку кормить не забывай! — строго наказала она Ольге. И, уже стоя в проеме двери, помедлила чуток, но все же спросила: — А сам-то когда будет? Скоро ли?
— Не знаю, — грустно пожала плечами Славина.
— Скоро, скоро, — заверил Рощин, подталкивая старушку.
— Скорей бы! — осуждающе мазнула по нему взглядом соседка. — Животина вон вся извелась!
Мурка громко и тоскливо мяукнула, полностью поддерживая заявление старушки.
— Может, мне ее забрать? — снова развернулась та. — Лишняя, небось, она вам?
— Да что вы, Любовь Ивановна! — запротестовала Ольга, поднимая кошку на руки. — Может, останетесь, чайку попьете?
— А мне кофейку! — услышала она вдруг из-за коридорного угла знакомый голос.
И в квадрате света, образовавшемся от оконного проема на лестничной клетке, возник Шульгин.
— Еще один, — констатировала старушка. — Тоже мне привет от Максима привез? — ехидно осведомилась она, переводя глаза с этого нового мужчины на растерянную Ольгу.
— Нет, я вот к ней, — объяснил Шульгин. — Пойдем, Оль, поговорить надо. — И, не обращая больше внимания на любознательную бабульку, втянул девушку в квартиру. — Давай кофейку покрепче. Я не спал совсем. Машка где?
— Улетела.
— О, ты не одна? — увидел он Рощина, молча стоящего в коридоре.
— Да это ко мне…
— Тоже сосед? — Шульгин пожал Владу руку. — Друг, извини, потом зайдешь, а? У меня дело срочное. — И нетерпеливо подтолкнул Рощина к незакрытому еще входу.
Старушка, нарочито возившаяся с замком, ядовито оглянулась на застывшего перед захлопнувшейся дверью мужчину.
— Смена караула?
— Что? — не расслышал Влад.
— Поклон, говорю, Максиму Викторовичу от меня не забудь!
— Не забуду! — с досадой сплюнул Рощин.
— Витька, как ты вовремя, — Ольга на секунду прижалась к Шульгину, остро чувствуя, что в нем сейчас вся ее защита от зловещего Рощина. — Сейчас быстренько кофе и вместе на студию, да? — нервно затараторила она. — Витюш, а нельзя меня прямо сегодня куда-нибудь в командировку отправить? А то что-то засиделась я на одном месте. Давай, тряхну стариной, для новостей поработаю!
Шульгин, не говоря ни слова, прошел в ванную, зашумела вода. И шумела все время, пока Ольга суетилась с кофе.
Наконец, гость вышел, на мокром ежике волос поблескивали капли воды, лицо и шея, видимо, крепко растертые полотенцем, горели кирпичным румянцем. Только сейчас, на свету, девушка обратила внимание на то, что глаза у Шульгина красные и усталые, а вокруг них, практически на полщеки, густая, темная с прозеленью, синева.
— Витька, ты что, пьянствовал всю ночь? — неуверенно хихикнула Ольга.
— Типа того, — согласился Шульгин и отхлебнул кофе. Закурил, подпер щеку ладонью. — Оль, поздравь. Меня с работы выгнали.
— Как? Когда? — Славина осела на табуретку. — За что? — и тут же поняла: — Из-за меня, да?
Шульгин сделал большой глоток кофе, сморщился, обжегшись, проглотил и только потом молча кивнул.
Все оказалось тривиально просто. Вчера, как только Шульгин, выйдя отсюда, включил мобильник, на нем обнаружилась куча пропущенных звонков. Большая часть — от генерального директора канала. Думая, что сейчас получит заслуженную порцию славы за предприимчивость и смелость, Виктор перезвонил шефу и тут же оказался вызванным на ковер.
— Сейчас? В два часа ночи? — не поверил он.
— Именно, — подтвердили ему. — Ждем.
Ну, а когда он приехал, разговор был предельно коротким. Самоуправство, непрофессионализм, авантюризм, посягательство на основы государственности…
— Что? — не поверила Ольга.
— Именно так, — горько согласился Шульгин. — Хорошо, что я всю подоплеку уже от тебя знал.
В кабинет генерального, несмотря на глухую ночь, прибывали люди. Депутат Госдумы, помощник губернатора, зам прокурора. Звонков из Мурманска было штук двадцать. Председатель областной Думы, какие-то военные чины, даже сам губернатор позвонил и орал так, что бумаги со стола слетали.
— Они-то как о программе узнали? Вас же в Мурманске не транслируют?
— А спутниковое телевидение на что? Кто-то позвонил, кто-то записал. Короче, к шести утра в курсе были просто все. Ну, а на десерт нас с тобой еще и в воровстве обвинили.
— В смысле?
— Съемки, дескать, собственность первого канала, программа была сдана, по ней ведется служебное расследование… Ну и на закуску — вся эта твоя история с наркотиками…
— Сволочи…
— Да ну?! — усмехнулся Шульгин. — Как-то ты уж очень деликатно, Оль. — И он забористо выругался. — Короче, шефа официально уведомили, что правительство Мурманской области подает на телеканал в суд, Госдума назначает парламентское расследование. Уотергейт. Или как там еще…
Они долго молча пили кофе. Курили. Снова пили кофе.
— Ты прости меня, Вить, — сказала, наконец, Ольга. — Не зря я не хотела…
— Брось, — зло оборвал ее Шульгин. — Я все правильно сделал. А эти все… засуетились, затряслись! Знаешь, я у генерального напоследок не удержался, спросил: может, вы там все в этом «Туле» состоите? За страну-то не страшно? Дети ведь у всех! А он, видно, не врубился, о чем речь, говорит: ты детей не тронь. Мои, говорит, третий год в Англии учатся…
— И что теперь, Вить? — тоскливо спросила Славина. — Как ты будешь?
— Не ты, а мы, — наставительно произнес приятель. — Сегодня-завтра сдам дела, а потом двинем-ка мы с тобой в Москву. Как думаешь?
Читать бесплатно другие книги:
