Опасная игра Уилсон Жаклин

Глава 5

Невезение Алека Три Карты

Наконец жители Драй-Крика осмелели настолько, что потихоньку двинулись к дому Билли Шея.

Дело было не в христианском чувстве милосердия по отношению к раненому. Всех снедало жгучее любопытство. Каждому хотелось самому увидеть то, что натворил там легендарный Малыш Кид. Кому же не хочется стать живым свидетелем столь неординарного происшествия? Ведь потом можно будет годами рассказывать о нем проезжающим через город да еще украшать повествование красочными деталями. А что может быть интереснее, чем свидетельство очевидца?!

Трудно поверить, но есть только одна вещь, которая ценится у жителей Дальнего Запада дороже золота – это хорошая история. И не важно, правдива она или нет, главное, чтобы выглядела правдоподобно. Причем популярны обычно две разновидности таких историй. Одни – когда рассказчики откровенно врут и сами при этом смеются. Слушатели воспринимают их довольно терпимо, многие даже любят эти сказки, особенно если есть над чем посмеяться. Но не они являются гордостью и отрадой истинных жителей Запада, а другие – настоящие, то есть те, где правда и вымысел столь тесно сливаются воедино, что различить их порой бывает трудно даже старожилам, которые собаку съели на разных байках. В их основе обычно лежит истинное событие, но в тех местах, где у слушателя захватывает дух, фабулу искусно украшают красочные детали, а мелкие подробности, не поверить которым просто невозможно, уводят еще дальше в мир приключений. К примеру, если на самом деле прозвучал всего только один выстрел, вам так и скажут, однако при этом почему-то выяснится, что двое бандитов, или индейцев, или мексикашек, в общем, тех, о ком идет речь, как раз в момент выстрела стояли друг за другом, а потому и погибли оба. При этом рассказчик сам подивится, как такое могло произойти, а потом, вдоволь насладившись изумлением и недоверием слушателей, подробно и со знанием дела объяснит, почему такое случилось. Еще одна характерная деталь – опытный рассказчик никогда не говорит от своего собственного имени. Все истории начинаются и заканчиваются словами «говорят» и «они». Кто эти таинственные «они», до сих пор остается загадкой. Эти загадочные личности наносят удар стремительно, точно падающий с неба сокол, и при этом способны появляться бесшумно, будто летучие мыши. «Они» знают язык птиц, а иногда и пчел, могут вслед за змеей протиснуться в самую узкую щель, чтобы затем, подобно магическому лучу, проникнуть сквозь толщу громадной горы только лишь для того, чтобы стать очевидцами очередного кровавого преступления. К тому же чья-либо душа для «них» – открытая книга, а уж прочитать самые сокровенные мысли у других «им» пара пустяков. Передвигаются «они» обычно со скоростью солнечного луча, вырастая как из-под земли то тут, то там, и все для того, чтобы подобрать крохи драгоценной информации, напоминая при этом курицу, трудолюбиво перекапывающую навозную кучу в поисках толстых дождевых червей. На Западе многие свято верят в могущество этих таинственных незнакомцев, в их сверхъестественную мощь и передают эти истории благоговейным шепотом из уст в уста, изумленно округляя глаза и с бешено колотящимся сердцем. Но немало и скептиков, которые, заслышав нечто подобное, лишь посмеиваются и пожимают плечами. Допытываться правды у рассказчика обычно бесполезно. Чаще всего он лишь зевнет вам в лицо и покачает головой: «Откуда мне знать, мистер? Говорят, вот и все!»

Так что можете сами решать, как вам быть, верить или не верить. Но большинство, надо сказать, верит. Именно поэтому бесчисленные истории о «них» множатся на глазах. Они ползут из конца в конец огромной страны, чудесные происшествия обрастают новыми, еще более захватывающими подробностями до тех пор, пока окутывающая их таинственная дымка не укрывает факты волшебной завесой, непроницаемой для человеческого глаза, будто звездная пыль.

Итак, толпа зевак, перешептываясь и переговариваясь, двигалась к дому Билли Шея. Потом, посовещавшись немного, самые смелые из них распахнули дверь и застыли на пороге, сраженные наповал. Впрочем, зрелище, представшее их глазам, могло бы зачаровать кого угодно.

Громоздкая мебель, которую, как правильно догадался шериф, Билли Шей навалил перед дверью, соорудив что-то вроде баррикады, чтобы не дать Киду проникнуть в дом, сейчас была раскидана и беспорядочными грудами громоздилась вдоль стен. Большая часть ее была сломана. Тут и там валялись стулья с вырванными или перекрученными ножками. А один из них, будто подброшенный неведомой могучей рукой, медленно кружился под потолком, накрепко запутавшись в толстой цепи, на которой висела тяжелая люстра. Вообще, судя по всему, Билли Шей не скупился, когда обставлял мебелью свой новый дом.

Что же это за рука? – подумали невольно вошедшие. Кому под силу зашвырнуть так высоко массивный стул?

Ясно было одно – в пылу схватки стулья использовались как метательные снаряды. Стены, пол, потолок – все было сплошь изрешечено пулями. Человек, попавший сюда, мог бы запросто вообразить, что здесь держал оборону целый отряд.

А на полу, возле подножия лестницы, опираясь широченными плечами на первую ступеньку, лежал Алек Три Карты. И больше уже не стонал. Его правая нога, изогнутая под каким-то немыслимым углом, была откинута в сторону, а в пальцах правой руки дымилась цигарка. Полузакрыв глаза, он курил, с блаженным видом втягивая в себя ароматный дым. Дыхание его было на удивление ровным. Впрочем, для истинных жителей Запада свернуть цигарку было всегда наивысшим наслаждением, перед которым меркла даже возможность выпить глоток виски.

Толпа зевак сгрудилась у дверей. Вытаращив от удивления глаза, люди разглядывали, во что превратился дом. Его передняя стена была так изрешечена пулями, что вся прихожая оказалась залита солнечным светом, проникавшим сюда через бесчисленные отверстия. Раздался громкий треск, и все невольно вздрогнули. Но это всего лишь упал здоровенный кусок штукатурки, непонятно каким чудом еще державшийся на потолке.

Кое-кто из зевак, перепугавшись не на шутку, так и не осмелился войти внутрь даже со всеми вместе, а остался ждать на крыльце. Они испуганно озирались по сторонам. Эхо недавнего боя еще отдавалось в ушах, а в воздухе по-прежнему остро пахло порохом. Весь дом Билли Шея, от пола до потолка, казалось, был пропитан этим запахом.

– Эй, есть кто-нибудь живой? – крикнул шериф.

– Что, неужто сам не видишь? – с хищной усмешкой отозвался Алек Три Карты.

Уолтерс двинулся к нему.

За ним гурьбой пошли и некоторые из вошедших, хотя каждый из них при этом лелеял в душе надежду, что не он будет тем человеком, на которого шериф возложит заботу о раненом, если ему придет такая охота. Пусть уж это будет кто-то другой, думали они. Этот «другой», добрая душа, тоже часто бывал героем легенд и рассказов, только вот отличался при этом куда более покладистым нравом, чем «они».

Ни один из зевак так и не выразил ни малейшего желания помочь раненому Алеку. Наконец вперед протиснулась Джорджия. Помявшись немного, она присела на корточки и заглянула в его сузившиеся от боли глаза. Они слезились, и Алек все время моргал. Крошечные его глазки напоминали сверкающие бусинки.

Бандит напомнил девушке птицу, отчего ей стало не по себе. Его огромный нос походил на гигантский клюв, величину которого еще больше подчеркивали косой, резко срезанный лоб и такой же подбородок. Казалось, все лицо Алека состояло из этого гигантского носа, плавно перетекающего в шею, а оттуда – в плечи. Изо рта торчали два сильно выступающих вперед зуба. Как это часто бывает, они были неестественно белыми. Из-за этого лицо его анфас казалось крысиным, хотя в профиль напоминало голову попугая. Рот у Алека был всегда полуоткрыт, из-за этого людям порой мерещилось, будто он, окончательно превратившись в птицу, вот-вот шутливо клюнет кого-нибудь в щеку. На фоне желтоватой, как пергамент, кожи, ярко сверкали крошечные, беспокойные глаза. Его узкий лоб над кустистыми бровями был изборожден глубокими морщинами, свидетельствующими о терзающей его обладателя зависти, боли, жадности или алчности. Тело бандита было столь же непривлекательно – истощенное, костлявое, сгорбленное, с впалой грудью, все какое-то искривленное и изломанное. И единственное, на чем взгляд просто-таки отдыхал, были его удивительные руки – длинные, тонкие, с почти прозрачной кожей, на диво грациозные. С первого взгляда было понятно, что им не приходилось страдать ни от непогоды, ни от тяжелой работы и что чаще всего их облегали перчатки, конечно, за исключением тех случаев, когда хозяин пускал их в ход. Эти нервные, породистые руки были истинным счастьем Алека Три Карты, потому что он с одинаковой легкостью и изяществом управлялся с картами, костями, пистолетом и тяжелым ножом. Это было тем более странно, если учесть, что обладатель этих уникальных рук являл собой истинную пародию на человека. Казалось, сколько ни ищи, не найдешь в нем ни единой благородной черты, но никому и в голову бы не пришло оспаривать его храбрость, так что в округе он все-таки пользовался некоторым уважением.

– Очень плохо? – просто спросила Джорджия.

Вместо ответа, Алек только взглянул на нее и выпустил кольцо синеватого дыма. Впрочем, Три Карты никогда не отличался хорошими манерами.

– Вам, наверное, нужен доктор? Позвать доктора Данна? Он живет через дорогу отсюда, – предложила Джорджия.

Три Карты сделал знак, что хочет что-то сказать, и, наконец, проговорил:

– Да я не позволю этой клистирной трубке подать мне стакан вина, не то что трогать мою ногу! К тому же она сломана. Нет уж, отыщите мне дока Уилтона, не то я никого к себе не подпущу!

Джорджия оглянулась на толпившихся вокруг зевак и достаточно быстро отыскала взглядом забавного молодого человека. Кожа юноши-ковбоя казалась выдубленной палящим солнцем, а нос выдавал человека строгого, однако честного и порядочного.

– Сэмми, будь хорошим мальчиком, – попросила она, – сбегай отыщи доктора Уилтона!

Лицо Сэмми мигом омрачилось. Судя по всему, юноша простодушно упивался зрелищем разгрома, оставшегося после схватки. Но Джорджия не принадлежала к числу тех девушек, которые безропотно примут отказ. Испустив тяжелый вздох, Сэмми отправился на поиски доктора, а Джорджия в это время с милой улыбкой убедила четверых мужчин перенести Алека в примыкающую к прихожей маленькую комнатку, бережно поддерживая его сломанную ногу. Уложив раненого на стол, она осторожно подсунула подушку под его голову. Потом отобрала у одного из зевак стакан с виски, потребовала, чтобы Алек из него сделал большой глоток, и заботливо отерла выступившую у него на лбу от боли испарину. Затем Джорджия расстегнула ему ворот рубашки и с неожиданной ловкостью скрутила для него еще одну цигарку.

– Ну, ты в порядке! – удивленно протянул Три Карты. При этом его птичьи глаза на мгновение прояснились и перестали моргать. В них появился жесткий блеск, отчего он еще больше стал похож на хищную птицу.

– Вам удобно? Впрочем, что я спрашиваю? Конечно удобно!

Три Карты прикрыл глаза, предпочитая не отвечать. Впрочем, девушке показалось, что из его груди вырвался смешок. Наконец, откровенно хмыкнув, он проговорил:

– Держу пари, вы не поверите, но этот парень даже ни разу не спустил курок!

Джорджия невольно бросила взгляд в дальний конец комнаты, где на полу сверкали осколки разбитого стекла. Окно было выбито.

– Вы не Кида, случайно, имеете в виду? – спросила она.

– Кто, я? – опять ухмыльнулся Три Карты, но потом лицо его вдруг смягчилось – видимо, он вспомнил, как добра к нему эта девушка, и проворчал: – Да, именно о нем я и говорю!

Джорджия попыталась себе представить, как все это было, но не смогла сосредоточиться. Она готова была подумать, что все это привиделось ей во сне, если бы не страшный разгром в доме – результат того, что в него проник Кид. Девушка еще не забыла, как бандиты один за другим с ужасающим грохотом вылетали наружу, будто их выбрасывало взрывной волной. Казалось, здесь разом взорвали сразу несколько шашек динамита.

– Но если он не стрелял, то что же тут было? – удивилась Джорджия.

– Кулаки, – пожал плечами Три Карты и, видимо, считая, что этого объяснения вполне достаточно, удовлетворенно покачал головой. – Ну и парень! Полный блеск, чтоб я сдох! – Он снова хихикнул, казалось, забыв о боли в сломанной ноге, и продолжил: – Представляете, вдруг оказался в соседней комнате. Что ж, тут гордиться нечем – я сломя голову кинулся в погреб. Но окошко там слишком узенькое. В него и змея не проскользнет…

– Так, значит, Кид отправился за вами в погреб? – попыталась уточнить девушка.

Ей все хотелось представить полную картину того, что разыгралась здесь совсем недавно. Потому будто сама увидела, как перепуганный Алек кидается в погреб в поисках убежища, а за ним, неумолимо, словно смерть, следует Малыш Кид.

– Ха! Все, что ему было надо, это открыть настежь дверь наверху да малость подождать! – гаркнул Три Карты, по-прежнему восхищаясь хитроумными действиями врага. – Кто-то из наших заорал, что он собирается скинуть вниз канистру с маслом и горящую спичку вслед за ней. Тут мы все как последние идиоты ломанулись вниз, да так, что чуть было не вынесли на плечах дверь. И что же? Оказалось, что его вообще там не было! Тогда мы стремглав кинулись наверх. Не знаю, как остальным парням, а мне все казалось, что этот негодяй Кид вот-вот покажется в дверях и начнет палить!

Джорджия с трудом перевела дыхание. Ей почудилось, что у нее на голове зашевелились волосы, всей кожей она ощутила леденящее дыхание ужаса, охватившее тогда всех в доме.

– Пока я бежал вверх, вдруг услышал какой-то звук, поэтому оглянулся. Знаете, случайно получилось так, что я бежал последним, и вот вижу – позади меня у самого подножия лестницы стоит Кид с винтовкой в руках. Я уже обернулся, чтобы выстрелить, как вдруг поскользнулся и кубарем скатился с лестницы. Тогда-то и сломал ногу. А Кид преспокойненько поднялся по лестнице. И тут – чтоб я сдох! Вы не поверите! – в доме будто разверзся ад! Грохот стоял такой, что у меня заложило уши. А потом вдруг стало тихо. Я услышал, что кто-то, посвистывая, спускается вниз. Приоткрыл один глаз, гляжу – Кид! Около меня он остановился, свернул мне цигарку и сказал: «Не повезло тебе, Три Карты». – Алек помолчал, а потом, глянув в склонившееся над ним девичье лицо, добавил: – Вы бы тоже не отказались посмотреть на такое!

– Да! – потрясенно выдохнула Джорджия. – Это точно!

Глава 6

Малыша выследили

Малыш Кид провел с рыжеволосым Дейви Трейнором достаточно времени, чтобы мальчишка всласть накатался на Дак Хок. Потом сунул руку в карман и извлек маленький нож. В нем было три лезвия из сверкающей стали, которые он и продемонстрировал онемевшему от восторга малышу, терпеливо объяснив, для чего они. Сунув мальчишке нож, Кид вскочил в седло.

Дейви стоял рядом, запрокинув голову и пожирая глазами силуэт своего героя на фоне ярко-синего неба.

– Значит, вы не собираетесь вернуться как-нибудь на днях? – спросил он.

– Может быть, – протянул Кид. – Ты уж, сделай милость, не забывай меня!

– Я?! – возмутился мальчуган. – Чтоб я сдох, если забуду! До свидания, Кид!

– До свидания! – ответил тот. Потом снял с головы широкополую шляпу, приветственно помахал в сторону окна, стена которого была сплошь увита виноградом, и громко крикнул: – Мэм, вы взяли слишком низко! – И, с этими словами повернув лошадь, поехал дальше.

Старый Джон Дейл клялся и божился, что собственными глазами видел, как Малыш выехал из города, и кобыла его шла тютелька в тютельку под тот марш, который он насвистывал себе под нос. Эти двое, уверял он с суеверным ужасом, похоже, прекрасно понимали друг друга без слов.

Затем Кид с Дак Хок перебрались по мосту через горный ручей. Во всяком случае, так говорили ребята Уорнера, Пол и Нед, которые как раз рыбачили, свесив ноги со старого каменного постамента, зачем-то построенного здесь в незапамятные времена. Увидев Кида, они мигом вскочили на ноги и оглушительно заорали, забыв, что могут распугать рыбу. До Малыша донеслись их вопли. Он обернулся в седле и дружески им помахал. Мальчишкам показалось, что настроение у него – лучше некуда. Давно они его не видели таким по-детски веселым, он даже заставил кобылу встать на дыбы так, что она оперлась передними копытами на перила моста.

Зная, что изгородь сделана из старого, давным-давно прогнившего дерева, Пол и Нед затаили дыхание. «Что он, рехнулся?» – мелькнуло у них в голове.

Но в то же мгновение Дак Хок резко отпрянула назад, а Кид еще раз махнул рукой на прощанье и ускакал. Ребята уверяли, что он поехал старой тропой Лэнгтона, змейкой вьющейся между холмов.

Действительно, Кид ехал по ней до самого полудня, поднявшись к этому времени по горному хребту уже так высоко, что Драй-Крик был виден ему как на ладони. Помедлив немного там, где тропинка, огибая подножие холма, делала петлю, он осмотрелся. Отсюда можно было заметить любого, кто вознамерился бы следовать за ним. Более того, с этого места отлично была видна вся равнина, которая лежала позади городка.

Возле небольшого ручейка Кид спешился и дал кобыле напиться. Вынув из седельной сумки бинокль, он принялся внимательно изучать окрестность. Вначале осмотрел невысокие холмы на севере и далекие склоны гор за ними, потом перевел взгляд поближе, где, сверкая на солнце многочисленными окнами, лежал Драй-Крик.

Вид города вызвал у Малыша легкую усмешку, будто его существование уже само по себе было забавным. Затем постепенно он перевел бинокль на равнину и дальше туда, где серела пропыленная насквозь листва лощины, потом внимательно вгляделся в облака пыли на дороге, особенно в те, которые двигались по направлению к Драй-Крику.

Таких подозрительных пыльных облачков было три. Это могли быть верховые или повозки с грузом, да и что угодно другое. Тщательно прикинув на глаз расстояние до них, Кид продолжил внимательно следить за каждым.

Конечно, толку от этого было мало, поскольку он мог только приблизительно догадываться, с какой скоростью двигались пыльные облачка. Однако ему было прекрасно известно, насколько далеко находится лощина от того места, где он затаился. И еще Малыш с удивлением заметил, как два облачка из трех повернули назад, а третье продолжило катиться к городу.

Из всего этого он сделал вывод, что первые два – это, скорее всего, верховые, скачущие быстрой рысью или даже галопом. Что же касается третьего, то оно похоже на отряд, едущий неторопливым шагом, либо, что еще вероятнее, на тяжело нагруженную повозку торговца.

Убрав в сумку бинокль, Кид выпрямился и уже спокойно обвел окрестность невооруженным взглядом. Это была страна, которую он любил. Ему здесь нравилось все. То, что он видел, не походило на пересохшую от зноя, растрескавшуюся на солнце пустыню. Не было здесь и уныло шумящего над головой зеленого шатра леса. Перед глазами Малыша изломанной цепью тянулись невысокие холмы, радующие разнообразием форм. Склоны их пестрели кокетливо разбросанными тут и там зелеными заплатками кустарника, то высокого, то совсем низкого. Деревьев здесь тоже было немало, но они заполняли овраги и лощины между холмами. Как это обычно бывает в подобной местности, из конца в конец тянулись бесчисленные тропинки, проложенные стадами. Только старожилы знали, как опасно довериться хоть одной из них. Их повороты, петли и изгибы легко заставили бы заблудиться любого. Это была земля, которую надо было знать, и знать хорошо. К тому же не помешало бы при этом иметь под собой доброго коня, который бы родился в здешних краях, умел карабкаться вверх по коварно пологим склонам холмов, мог легко взлететь на вершину, там перейти на рысь, а потом размашистым шагом спуститься вниз по противоположному склону – и все это быстро, ни на минуту не замедляя хода, однако так плавно, чтобы на взмокших от пота плечах не осталось ни малейшей потертости. Такой конь за день мог покрыть вдвое, а иногда и втрое большее расстояние, чем животное, не знакомое со здешними местами.

Кид очень хорошо знал эту землю, хотя ему все еще казалось, что недостаточно. Ничто не могло притупить жгучего, почти любовного интереса, с которым он вглядывался в раскинувшуюся перед ним картину. Ему казалось, что необходимо точно знать, где растет какое дерево, поэтому сейчас, когда у него было время, старался уделить внимание подобным деталям.

В эту минуту Малыш напоминал орла, который, меняя место гнездовья, взмывает высоко под облака и описывает в воздухе широкие круги, чтобы зорким оком рассмотреть все, что находится под ним. И так было всегда. А в результате, попав в незнакомое для себя место, он уже через день знал его как свои пять пальцев. Потом, когда нетерпеливые преследователи дышали ему в затылок и уже были готовы настичь в любую минуту, Кид вдруг уходил буквально у них из-под носа, оставив их с пустыми руками. Преследователи обычно потом долго проклинали беглеца на чем свет стоит, изумляясь, как это ему удалось испариться в местах, которые они знали как собственный дом.

Сняв с кобылы тяжелое седло и уздечку, Малыш пустил ее попастись на зеленой лужайке. Она с удовольствием щипала траву, а он, прищурившись, внимательным и любящим взглядом обводил раскинувшуюся перед ним равнину. Он знал, что между многочисленных отрогов гор всегда можно найти воду, а еще там множество глубоких расщелин и оврагов, где всадник при желании укроется даже с лошадью, особенно если она заранее приучена ложиться на землю и по приказу хозяина вести себя тихо.

Было здесь и множество таких мест, откуда нетрудно было незаметно проследить за кем угодно. Вся равнина из конца в конец была испещрена бесчисленными дорогами и тропами: и петляющими, будто след зайца, и прямыми, как стрела. Он знал, по каким из них можно было без опаски ехать в любое время дня и ночи, не боясь получить пулю в спину. Знал и другие – тропы вдоль обрывов, где мрачно свистел ветер, а всадник, петляя между скал, покрывался холодным потом, рискуя каждую минуту рухнуть в бездонную пропасть.

Как бы там ни было, это была его земля, и он любил ее. Она была его домом. Конечно, бывал он и в других краях, которые ему тоже нравились. Но нигде Кид не чувствовал себя так спокойно и уверенно, как здесь.

Бросив вниз последний взгляд, Малыш вытащил из сумки еду. Любой араб, вне всякого сомнения, при виде подобной скромной трапезы пришел бы в неописуемый восторг, потому что в свертке не было ничего, кроме горсти сушеных фиников и ломтя черствого хлеба. Кусочек финика, кусочек хлеба… Он медленно жевал их по очереди с наслаждением проголодавшегося человека, ведь с утра ему пришлось отмахать немало миль.

Покончив с едой, слишком скромной, чтобы утолить голод, Кид напился ледяной воды из ручья, а потом уселся на берегу, лениво наблюдая, как по песчаному дну быстро движутся неясные тени, а солнечные зайчики весело прыгают на крошечных осколках блестящей слюды.

Вообще-то в жизни Малыша Кида интересовало множество вещей. Еще ни разу ему не доводилось видеть столь мертвую и безжизненную пустыню, в которой он не нашел бы для себя ничего любопытного. Оторвавшись от созерцания горного хребта, он принялся с усмешкой следить, как хлопотливо пробирался сквозь густую траву муравей, волоча за собой отгрызенную голову гигантского жука, по меньшей мере вдвое больше его самого и вчетверо тяжелее. Муравей терял эту голову раз десять за то время, пока наблюдал за ним, и десять раз терпеливо вновь находил, поднимал и упрямо тащил вперед, протискиваясь сквозь заросли, карабкаясь то вверх, то вниз, но при этом неудержимо продвигаясь вперед.

В восьми футах от Малыша был муравейник, куда, скорее всего, муравьишка и направлялся. Но для него это были не восемь футов, а восемь миль каторжного труда.

Легкий звук удара подковы о камень заставил Кида поднять голову. Перед ним стояла Дак Хок. Кобыла замерла, как изваяние: голова вытянута, раздутые ноздри втягивают воздух, чуткие уши ловят каждый звук.

Малыш не медлил ни секунды. Привычным жестом он молниеносно накинул ей на спину седло, и они быстро двинулись по тропинке туда, где он еще раньше заметил нагромождение остроконечных скал. Проскользнув между ними, добрались до густых зарослей кустарника и деревьев, которые надежно скрыли и человека, и лошадь.

Здесь Кид принялся ждать. Прошло не так уж много времени, когда с той стороны, где тропа сворачивала к югу, послышался отдаленный стук копыт. Звякнула подкова. Он знал это место – там тропинка была усыпана камнями. Потом коротко фыркнула лошадь. Звуки все приближались, становились отчетливее, и, наконец, из-за угла вынырнул всадник на прекрасном коне, ведя в поводу еще двух лошадей.

Насколько Малыш мог разглядеть, мужчина был вооружен короткоствольным карабином или винтовкой, которая была перекинута через луку седла. С него же свисали две тяжелые кобуры, из которых торчали рукоятки револьверов, а рядом болтался внушительный патронташ.

Каждая из двух лошадей была навьючена небольшим свертком, но по всему было видно, что они ничего не весят. Скорее всего, незнакомец использовал обоих животных для смены, чтобы его великолепный жеребец время от времени мог отдохнуть.

А сам всадник был настоящим жителем Запада – высоким, поджарым, чуть ли не костлявым и мускулистым от непрерывного тяжелого труда. У здешних жителей оставалось слишком мало времени для безделья, потому редкий из них мог похвастаться даже тонким слоем жирка. И лицо у мужчины было костистое, загорелое, с великолепным лбом – высоким и упрямым. Маленькие морщинки лучиками собирались в углах рта, позволяя предположить, что этот человек любит посмеяться и не считает зазорным иной раз сам пошутить. Сейчас, однако, он даже не улыбался, в чем легко было убедиться, бросив на него всего один взгляд.

На вид ему можно было дать около сорока. Спина его была прямой, как стрела, голову он нес высоко, будто король, а быстрый, внимательный взгляд был ничуть не менее острым, чем у самого Кида.

Подумав об этом, Малыш улыбнулся, продолжая внимательно следить за всадником. Тот между тем приближался. И вот поравнялся с тем местом, где еще недавно Кид поглощал свою скромную трапезу, пока кобыла паслась в двух шагах от него.

Мужчина рывком выпрямился в седле, туго натянул поводья и машинально поправил карабин, так, чтобы он был под рукой. После этого повернул лошадь и принялся всматриваться в скалы и деревья, окружавшие его со всех сторон, точно так же, как орел оглядывает небо в поисках желанной добычи. Было и еще что-то в его манерах, напоминающее хищную птицу, – то ли яростное стремление поразить врага, то ли голод, который ясно читался в его глазах.

Окинув все вокруг испытующим взглядом, он, казалось, немного успокоился. Однако через мгновение соскочил на землю и принялся внимательно рассматривать траву, явно догадываясь по тому, как распрямлялись смятые стебельки, что если кто-то здесь и был, то очень недолго, а уехал совсем недавно. Потом мужчина снова выпрямился во весь рост и еще внимательнее принялся вглядываться в скалы и расщелины, которых тут было немало. Наконец вскочил в седло и отправился на поиски.

Глава 7

Лощина

Итак, охота на человека началась. К счастью, ветер дул в сторону Кида.

Только поэтому он решился так рискнуть – поставить на карту все, уповая лишь на ум и невероятную сообразительность Дак Хок. Ему достаточно было слегка повернуть голову кобылы назад, где в густой поросли кустов чернел проход, а потом махнуть рукой, как она послушно направилась туда.

Все это было проделано почти бесшумно. Умная кобыла с самого рождения привыкла двигаться беззвучно, как кошка, заранее выбирая, куда поставить ногу. В этих местах, где леса тянутся сплошной стеной, дикие лошади с рождения знают, как важно, чтобы тебя не было слышно. Те, кто не понимает этой простой истины, погибают молодыми. Горные львы – прекрасные наставники. Поэтому Дак Хок двинулась вперед с привычной осторожностью, а если и хрустнула случайно задетая ветка, то этот звук поглотил шорох листвы под внезапно налетевшим порывом ветра. Благополучно оставив за собой густые заросли, в которых укрылся хозяин, она обернулась и вопросительно взглянула на него, но Кид лишь махнул рукой, приказывая ей идти дальше. Кобыла пробралась по узкой тропинке до выступа скалы, свернула за него и исчезла.

Теперь, когда Малышу удалось избавиться от лошади, пришло время подумать, как действовать самому. К этому времени незнакомец уже успел разобраться в следах и бодро продвигался вперед по той самой тропинке, где еще совсем недавно проезжал и он. Кид не сомневался – не пройдет и минуты, как этот человек отыщет его укромное убежище в лесистой лощине.

Мысли эти вихрем пронеслись у него в голове. Малыш бросился на землю и с ловкостью ящерицы прополз несколько метров в том же направлении, где скрылась кобыла, пока наконец не добрался до дерева, которое показалось ему подходящим для осуществления его замысла. Подпрыгнув, он подтянулся и ловко вскарабкался вверх, потом отыскал ветку, которая могла бы выдержать его вес, и с комфортом вытянулся вдоль нее.

К сожалению, ветка все-таки была довольно короткой. Поколебавшись немного, Кид кое-как обвился вокруг нее наподобие гигантской змеи. Во всем его облике вдруг появилось нечто нечеловеческое, присущее скорее дикому зверю. Крепко ухватившись за ветку руками и ногами, упираясь каблуками в ствол, он ухитрился держаться довольно цепко. Любой другой на его месте уже давно бы разжал руки и рухнул вниз, не выдержав чудовищного напряжения, но Кид обладал цепкостью и упорством обезьяны. Затаив дыхание, он ждал, пока наконец из кустов не появилась морда мустанга. Всадник, склонившись над тропой, внимательно изучал следы на траве, оставленные Дак Хок.

Добравшись до того места, где останавливался Малыш со своей лошадью, он на мгновение замешкался, но тут же двинулся вперед. С каким-то диким, животным упорством этот человек шел по следам копыт лошади, читая их, как открытую книгу. Уголки рта его чуть заметно подергивались, и вдруг губы раздвинулись в хищной, торжествующей улыбке. Глаза Кида, которые ни на мгновение не отрывались от лица незнакомца, чуть заметно сузились. Ему показалось чудовищным, как можно радоваться тому, что через мгновение ты надеешься уничтожить себе подобного. Но у самого при мысли о том, что сейчас он из добычи превратился в охотника, в груди поднялось какое-то первобытное ликование.

Глаза всадника были опущены вниз. Только мустанг, когда они уже были под деревом, видимо, почуял нечто странное в ветке, низко нависшей над тропой, и поднял голову. В это самое мгновение Кид прыгнул на врага.

Если бы не лошадь, он подождал бы еще мгновение, когда незнакомец окажется прямо под ним, и все было бы кончено в несколько секунд. А сейчас, когда лошадь испуганно шарахнулась в сторону, ему пришлось бросить свое тело вперед. Всадник вскинул голову как раз вовремя, чтобы встретить опасность лицом к лицу. И хотя его рука с быстротой молнии выхватила из кобуры тяжелый револьвер, стрелять было слишком поздно. Сброшенный сильным толчком, он вылетел из седла.

Уже падая, мужчина с кошачьей ловкостью успел мягко перевернуться в воздухе и вскочил бы на ноги, если бы руки Кида, куда более сильные, не швырнули его на землю. Он распростерся на тропинке, и в ту же минуту на него сверху обрушилось тяжелое тело. Придавленный, мужчина едва дышал, однако, увидев молодое лицо противника, удивленно заморгал.

– Здорово, Чэмп! – сказал Кид.

– И тебе того же, Малыш, – откликнулся Чэмп. Глаза его сверкали зеленым огнем, как у хищного зверя, но голос прозвучал ровно и неторопливо, как будто ничего не случилось. – Вот уж не думал, что в это время года с деревьев сыплются спелые увесистые орешки вроде тебя, парень!

– Скажи спасибо, что попал в хорошие руки, – усмехнулся Малыш. – Послушай, старина, надеюсь, я тебя не зашиб?

– Нет, – буркнул тот.

– Ну что, дружище, стрелять не будешь?

– Вовсе нет. С чего ты взял?

– Вот и отлично, – кивнул Кид. – Тогда я встаю?

– Конечно, давно пора!

Услышав это, Малыш медленно поднялся, ни на мгновение не спуская глаз со своего недавнего противника. Впрочем, он тут же заметил, что и тот пристально разглядывает его. Оба они, похоже, не доверяли друг другу. Во взглядах, которые то один, то другой украдкой кидал на соперника, чувствовалась настороженность. Несмотря на невозмутимый голос, огонек, горевший в глазах Чэмпа, и странная усмешка, то и дело кривившая тонкие губы, свидетельствовала о том, что он что-то замышляет.

Тем не менее до поры до времени мужчина сдерживался. Несколько раз рука его уже, казалось, была готова схватиться за рукоятку тяжелого кольта, но каждый раз в последнюю секунду какая-то неожиданная мысль заставляла его передумать.

– А я и не знал, что ты меня ищешь, – сказал Кид, а потом он коротко и резко свистнул, несколько раз повторив сигнал.

Откуда-то издалека послышалось ржание кобылы.

Услышав это, Чэмп угрюмо кивнул:

– Да, верно мне говорили. У тебя не просто лошадь, а настоящий партнер. Вот она, значит, какая – твоя Дак Хок!

– Да, она мой настоящий друг.

– Ну вот, если хочешь знать, я вовсе не следил за тобой. Просто ехал по своим делам, а тут на глаза попались следы копыт. Захотелось узнать, кого это черти понесли в лес.

– Выходит, так было дело?