Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь! Вихрев Федор

– Я тоже хотел бы это знать, капитан. С еще большим удовольствием я бы узнал, что эта чертова Турция провалилась в преисподнюю, пока мы блуждали в тумане. Но, увы, это вряд ли возможно. – Несмотря на необычность ситуации, офицеры только по непривычной разговорчивости полковника и его манипуляциям со стеком могли заметить, что он очень и очень взволнован. – Впрочем, делать выводы пока рано. Я отправил солдат мистера Гастингса разведать местность, и скоро мы узнаем, что же такое нас окружает: Англия, Нормандия, другие европейские страны, Северная Америка, или, упаси бог, мы в Северной Германии. Насчет же того, как мы тут очутились, я знаю не более вашего. Может, у кого-нибудь из вас, джентльмены, будут какие-нибудь соображения?

– Да, господин полковник, сэр, есть, – подал голос капитан Бек. – Надо послать несколько солдат назад. Возможно, батальону удастся вернуться на позиции и выполнить приказ по захвату высоты.

– Резонно, – кивнул полковник. – Мистер Бек и вы, Гастингс, распорядитесь. И еще одно, джентльмены. Я не желаю подрывать моральный дух наших солдат, так что нам предстоит вывести их из этого проклятого тумана и как-то объяснить происходящее.

– Быть может, пока не стоит их выводить, сэр? – спросил капитан Ворд.

– Предлагаете оставить их сидеть в этом киселе, словно мышей в норе? – Бошамп кивнул на облако тумана, совершенно закрывшее заросли терновника. – Так мы дождемся того, что они дезертируют полным составом. Поскольку, если ничего не известно и никаких распоряжений от офицеров не поступает, солдат имеет привычку полагать, что дело совсем плохо.

– Мы можем им пока сказать, что рота заблудилась в тумане и мы вышли туркам в тыл, – предложил капитан Кубитт. – Они, конечно, поверят не все… А когда у солдат появится время отдохнуть и подумать, так и вовсе уверятся в нашей лжи, но, полагаю, к тому времени уже будут донесения от разведчиков, сэр.

– Здравая мысль, капитан, – согласился сэр Гораций. – Пожалуй, так и поступим. А пока я бы все же хотел услышать ваши предположения по происшедшему с нами.

– Разрешите, сэр?

– Конечно, лейтенант Бек.

– Я полагаю, джентльмены, на нас испытали некое сверхсекретное военное устройство немецкого производства.

– А почему вы считаете это следствием испытания именно немецкого оружия? – подал голос капитан Мэйсон. – Прошу прощения, господин полковник, сэр.

– Ну не турецкого же, господин капитан, сэр, – пожал плечами Эдуард Бек.

– Эдуард, вы, если я правильно запомнил, увлекались книгами мистера Уэллса? – спросил Бошамп. – Это у него что-то подобное описывалось?

– Боюсь, что я ничего похожего на такую ситуацию в его произведениях не встречал, сэр, – отозвался лейтенант Бек. – К тому же он не ученый, а писатель-фантаст.

– Это обстоятельство мне хорошо известно. Однако когда мсье Верн описывал субмарину, это тоже было фантастикой, а сейчас и флот Его Величества, и боши широко их применяют. Но нет, значит – нет. Раз уж у фантастов для ситуации, подобной нашей, не хватило выдумки, то вывод только один: вы, скорее всего, правы, лейтенант. Ученые порой наизобретают такое, что ни одному фантасту в кошмарном сне не приснится.

Только сейчас и полковник, и офицеры до конца осознали, чем может обернуться для них это, как казалось вначале, заурядное происшествие.

– Вы считаете, господин полковник, сэр, что нас забросило куда-то далеко от района боев? – неуверенным, спотыкающимся голосом осведомился второй лейтенант Адамс.

– Ничего не могу сказать, мистер Адамс, кроме одного: местность, в которой мы оказались, ничем не напоминает Галлиполийский полуостров. Да и турок, как вы можете заметить, не наблюдается на расстоянии, по крайней мере, пары миль. Вы можете предложить другое объяснение случившемуся?

– Я… боюсь, что нет, сэр. – Заметно было, что лейтенант Адамс расстроился больше, чем допустимо офицеру и джентльмену.

– Тогда я полагаю, что до получения результатов разведки дальнейшие наши гадания бессмысленны. Поскольку мы вышли на удачное место, прямо на склоне холма, приказываю до прибытия посыльных или до получения известий от разведчиков мистера Гастингса занять оборону здесь. Справа налево, согласно номерам взводов. Пулеметные расчеты распределить равномерно по всей линии обороны. Оставшиеся солдаты взвода Гастингса – в резерве, их вернуть к просеке в кустарнике. Прошу всех приступить к выполнению своих обязанностей, джентльмены.

Следующие полчаса норфолкцы выбирались через узкую просеку в терновнике, попутно ее расширяя, и занимали оборонительные позиции. То тут, то там слышались окрики сержантов и офицеров, требовавших окопаться и замаскироваться как можно лучше. Солдаты, хотя были волонтерами, но как люди, в большинстве своем происходящие из малообразованных классов общества, конечно, не имели ни малейшего понятия о том, что окружающий их пейзаж для Турции совершенно нехарактерен. Однако даже и среди них поминутно слышались фразы наподобие: «Как на Норфолкшир все вокруг похоже». Более сообразительные и образованные волонтеры практически сразу догадались, что дело нечисто. Но занятые привычными делами и постоянно понукаемые приказами, просто не имели времени, чтобы обдумать свои подозрения. Постепенно вдоль склона холма от одного его конца до другого протянулась уже привычная на второй год войны траншея со стрелковыми ячейками, которые начали обживать солдаты. Выдвинутые впереди траншеи дозоры отрыли несколько одиночных окопчиков и принялись внимательно и настороженно осматриваться вокруг, стараясь обнаружить среди кустарников и высокой травы подбирающихся аскеров[10].

– После того как позиции будут полностью готовы, прикажите людям пообедать сухим пайком, мистер Бек, – распорядился полковник Бошамп и добавил вполголоса: – Еда отвлекает от любых странностей самым наилучшим образом.

Солдаты, довольные тем, что можно отдохнуть и перекусить, но по-прежнему настороженные – за две недели боев турки из тридцать шестой дивизии майора Муниб-бея отучили англичан от презрительно-наплевательского к себе отношения, – позволили себе слегка расслабиться. Некоторые, испросив разрешения у офицеров, даже закурили. Заметив, что сам полковник курит, закурили даже унтер-офицеры.

Однако долго такая идиллия продолжаться не могла, и сэр Гораций отлично это понимал. Втроем, с капитанами Вордом и Беком, вернувшимся к командному пункту батальона после проверки состояния дел, он вовсю ломал голову, пытаясь придумать, чем занять королевских пехотинцев.

– Может, все же попробовать вернуться, не дожидаясь вестей от посыльных? – предложил капитан Бек.

– Вернуться? В этот туман? – ответил капитан Ворд, а полковник добавил:

– Который к тому же исчез минут десять назад. Так что посланные назад солдаты…

– Коттер и Барнаби, сэр. Еще и отставший рядовой Браун из третьего взвода и два раненых офицера, капитан Коксон и второй лейтенант Фокс… Нет, они не вернулись, а раз туман полностью исчез… Полагаю, я не ошибусь, если предположу, что мы вряд ли их еще увидим, господин полковник, – ответил Ворд.

– Подозреваю, что вы правы, капитан. Чертовски правы! – с прорвавшейся в голосе злостью ответил Бошамп. – К тому же и разведка что-то задерживается.

Тут до офицеров донеслись оклики ближайшего секрета и ответы, по которым можно было судить, что вернулся разведывательный отряд капрала Брауна. Через пару минут капрал вместе с лейтенантом Гастингсом предстал перед нетерпеливо ожидавшим отчета сэром Горацием.

– Разрешите доложить, господин полковник, сэр! – вытянулся перед командирами Браун. – Дозор в количестве пяти человек под моим началом провел разведку местности к северо-востоку от расположения роты. Прошли около полутора миль по прямой, потом сделали небольшой полукруг по местности и вернулись обратно. Никаких следов противника, а также местного населения не обнаружено. Рядовой Дарси, он… сэр, он увлекался охотой до войны, – Гастингс, Бошамп, Ворд и Бек понимающе улыбнулись, все понятно без слов – браконьерствовал, конечно, – так вот, он уверяет, что обнаружил множество следов диких животных, так что местность, скорее всего, малонаселенная или очень редко посещается людьми. Мы вообще-то видели даже лису, которая нас совсем не испугалась. Дарси уверяет, сэр, что такое количество диких животных ни в одной из европейских стран не встречается. Правда я не уверен, что он такой уж знаток того, что делается в европейских странах, сэр, но думаю, что вы должны знать об этих его выводах.

– Хорошо, капрал. Вы правильно поступили, доложив мне. Объявляю вам благодарность. Идите, подкрепитесь и отдохните.

– Есть, сэр! Благодарю вас, сэр!

Едва капрал отошел подальше, как Ворд, посмотрев на стоящего рядом Гастингса, которого полковник оставил на командном пункте, обратился к Бошампу:

– Сэр, я считаю, необходимо отправить еще один отряд по пути дозора сержанта Уилмора. Что же касается результатов разведки капрала Брауна, полагаю, сэр, что ее данные свидетельствуют в пользу Северной Америки. Думаю, только там в настоящее время можно найти такие малонаселенные места, сэр.

– Вы так считаете, капитан? А Россию вы в расчет не берете?

– Сэр, я думаю, что в России больше лесов и более суровый климат. Август в Российской империи, как мне помнится, уже ближе к осени.

– Так и здесь, мистер Ворд, если внимательно присмотреться, на деревьях листья уже кое-где желтеют…

Дальнейшее обсуждение прервал подбежавший с взволнованным видом солдат. Наткнувшись неожиданно для себя на стоящих командиров, он застыл столбом и только через несколько томительных секунд, опомнившись, принял стойку «смирно» и обратился к полковнику Бошампу:

– Господин полковник, сэр! Разрешите обратиться к лейтенанту Гастингсу?

– Обращайтесь. Только вначале оправьтесь и представьтесь, рядовой. – Холода в тоне полковника вполне хватило бы на пару килограммов мороженого.

– Виноват, господин полковник, сэр. Рядовой Финч, сэр.

– Самый неопрятный и недисциплинированный рядовой вашего взвода, не так ли, лейтенант? – язвительно заметил капитан Бек.

– Ну что вы, сэр, – ответил Гастингс и, сурово взглянув на поспешно подтягивавшего ремень и застегивавшего крючки на воротнике рядового, спросил. – Что у вас, Финч?

– Виноват, господин лейтенант, сэр! С разрешения капрала я попытался вернуться по пройденной нами дороге назад, сэр. Я… оставил там свою флягу, на берегу ручья, сэр. И… осмелюсь доложить, господин лейтенант, господин полковник… господа офицеры – обратной дороги нет, всего лишь через полметра просеки – сплошные заросли терновника, сэр! Я… я решил срочно доложить вам, сэр.

– Доложил? Молодец. А теперь вернись в расположение взвода и чтобы больше никуда ни ногой, – приказал лейтенант.

– И молчать о том, что увидел! – добавил капитан Бек, многозначительно переглянувшись с полковником.

– Есть, сэр! – солдат поспешно убежал, гадая, прощен он или лейтенант потом вспомнит о его проступке и уж тогда точно накажет на всю катушку. Угораздило же его выскочить прямо на всех командиров, да еще, кажется, в тот момент, когда они обсуждали произошедшее. Впрочем, неудачливому вору на гражданке и не слишком дисциплинированному солдату не привыкать к наказаниям. И вообще, если бы не последнее дело, которое закончилось «мокрухой», эта армия видела бы его в лучшем случае в гробу и в белых тапочках.

– Вы были правы, сэр. – Даже привычный ко многому, прошедший бои в Судане с мусульманскими фанатиками, в других странах Африки с аборигенами и с бурами, полковник не смог скрыть своего настроения. И того, кто сказал бы, что оно хорошее, сэр Гораций лично разрубил бы пополам своей саблей.

– Печально, – согласно кивнул Ворд, и, обращаясь к лейтенанту, спросил: – Не проболтается?

– Нет. Не думаю, сэр. Рядовой Финч, конечно, не солдат, а недоразумение, но приказы выполняет точно.

– Полагаюсь на вас, лейтенант. Но где же задержался ваш сержант с его разведкой?

Не успел лейтенант ответить на этот вопрос, как появился посыльный от посланного в дозор сержанта Уилмора.

– Сэр, разрешите обратиться! – Молодой парень с винтовкой «ли-энфилд», поблескивающей примкнутым штыком, вырос перед офицерами словно из-под земли.

– Обращайтесь, солдат, – кивнул полковник.

– Господин полковник, сэр! Отделение сержанта Уилмора обнаружило ферму за тем холмом. – Рядовой ткнул пальцем, указывая направление. – Расстояние около мили, сэр. Ферма окружена, сержант просит дальнейших распоряжений.

– Сколько человек на ферме? Вооружены? – нахмурился капитан Бек. – Извините, сэр, – тут же добавил он, обращаясь к полковнику.

– Никак нет, сэр, оружия не замечено. Четверо гражданских и семь женщин.

– Мистер Бек и мистер Гастингс, разберитесь с ситуацией, – приказал Бошамп. – Нам необходимо знать, в какой стра…

Полковник осекся и бросил быстрый взгляд на рядового.

– Я понял, сэр, – ответил лейтенант. – Разрешите приступать?

– Действуйте, мистер Гастингс, и постарайтесь обойтись без стрельбы.

Лейтенант козырнул и собрался выполнить приказ полковника, направившись к отделению Уилмора вместе с посыльным.

– Подождите, лейтенант! Мистер Бек, подкрепите мистера Гастингса как минимум одним отделением, – приказал Бошамп. – Пусть займут позиции на указанном посыльным холме. Мало ли что. Мистер Ворд, распорядитесь, чтобы капитан Кубитт выделил на всякий случай пулеметный расчет для усиления взвода Гастингса.

Прошло не более пяти минут, и весь оставшийся личный состав взвода Гастингса колонной, выслав в головной дозор двух рядовых, двинулся в указанном прибывшим посыльным направлении. Солдаты, идя по вольно растущей, нетронутой траве, удивленно переглядывались, заметив разлетающихся птиц, свернувшегося ежа, а также множество летающих насекомых, всю эту бурлящую жизнь, резко отличающуюся от безжизненной, прокаленной солнцем действительности предыдущих дней.

Достигнув холма, два отделения под командой капралов расположились на его вершине, стараясь не выдать своего присутствия возможным наблюдателям. Тем временем лейтенант Гастингс практически беззвучно подполз к наблюдательному посту, который Уилмор оборудовал в какой-то сотне ярдов от невысокой, в половину человеческого роста, каменной ограды. Она окружала приземистые, крытые соломой строения, в которых легко угадывались хлев, амбар, другие хозяйственные постройки и собственно жилище – примитивная хижина с небольшими окошками и прибитыми над дверью оленьими рогами.

– Что у нас тут, сержант?

– Ферма, господин лейтенант, сэр, – чуть слышно отрапортовал тот. – Вон на том лугу один мужчина, скорее даже подросток, пасет коров и овец. В дубовой роще, вон там вдали, пасется несколько свиней. Еще двое мужчин косят что-то из посевов. Простите, сэр, я городской, что это именно, сказать не могу. Вон, посмотрите, сэр, вот это поле.

Лейтенант осмотрелся. В бинокль было видно, как на поле два оборванца в чем-то вроде длинных подпоясанных рубах, грязных и сильно изношенных, босые, шли, непрерывно наклоняясь и срезая серпами росшие на поле растения, после чего, связав в маленькие снопики, оставляли их позади себя.

– Серпами из… дерева? С какими-то вставками? Откуда они такое раздобыли? Сами сделали? – удивленно вымолвил он. – Странно, очень странно. А что четвертый?

– Пожилой джентльмен, сэр, но еще довольно крепкий. Колет дрова за амбаром. И еще семь женщин, три – так совсем девчушки, хлопочут по хозяйству. Да вот, гляньте, одна из курятника идет.

Гастингс вновь прильнул к окулярам бинокля.

«Определенно, я уверен, черт побери, что мы не в Турции», – подумал он, разглядывая невысокую девушку возрастом на вид не старше шестнадцати лет, с толстой, соломенного цвета, косой, светлой кожей и вполне европейскими чертами лица. Облачена девица была в какое-то подобие балахонистого платья из некрашеного сукна. «Однако и не в Европе. Бедновато тут народ живет. Россия или Североамериканские Штаты? Быть может, какие-нибудь сектанты? В Америке, как я слышал, полно таких вот религиозных фанатиков, отрицающих прогресс. Да и местность, судя по описаниям, похожа на Новую Англию. В России все же холоднее и, кажется, хвойных лесов больше. Да пресловутых медведей совершенно не наблюдается».

– Вам не удалось подслушать их беседы? – спросил лейтенант у Уилмора. – Хотелось бы знать, на каком языке они говорят.

– Рядовой Бартоломью подбирался очень близко, сэр, до самого забора, – ответил сержант. – Он утверждает, что язык у них… как бы это сказать, сэр… вроде бы странный.

– В каком смысле?

– Из того, что он подслушал, получается, сэр, что он вроде бы как похож на немецкий, только очень много вообще непонятных слов. И еще каких-то, вроде как валлийских. У него мать родом откуда-то из Карнарвона, он худо-бедно валлийский понимает, да еще год в Гамбурге работал, по-немецки немного болтает, поэтому мы можем верить его словам, господин лейтенант, сэр.

«Ну, точно – сектанты, – подумал лейтенант Гастингс. – Немецкие или голландские переселенцы, скорее всего. Значит, вероятнее всего – Североамериканские Штаты. Однако приказ есть приказ. Это с одной стороны. Только с другой, полагаю, нам еще придется объяснять местным властям, откуда мы на их голову взялись. Разбойное нападение на ферму вряд ли будет истолковано в нашу пользу. И что делать?»

– Значит, так, сержант, – произнес Гастингс, еще раз осмотрев местность. – Давайте-ка берите троих солдат и тихонечко, без шума и стрельбы, утащите мне этого лесоруба. Думается, раз он работает топором и без присмотра, то еще не выжил из ума окончательно. Только смотрите – без переполоха.

– Сделаем, господин лейтенант, сэр, – кивнул Уилмор.

Полчаса спустя лейтенант имел сомнительное удовольствие наблюдать немытого всклокоченного деда в грязных обносках, с заткнутым какой-то тряпицей ртом и связанными за спиной руками, который бешено вращал налитыми кровью глазами и норовил лягнуть держащих его солдат связанными босыми ногами.

– Уилмор, неужели это было обязательно? – Гастингс указал на ноги и синяк на правой скуле деда.

– Осмелюсь доложить, господин лейтенант, сэр, эта сволочь кусается, – сообщил капрал Браун, рассматривая свою левую ладонь. – Да еще и плюется, мерзавец. И ни в какую не хочет идти. Пришлось волочь его так.

– Так точно, господин лейтенант, сэр! – добавил сержант Уилмор. – Пленный вроде бы пытался драться, сэр, в том числе и ногами, и поднять тревогу. Мы вроде бы вынуждены были действовать жестко, сэр.

– Вы подумали, сержант, как мы поведем его с собой? Будем нести на руках?

– Нет, сэр. То есть да. Вроде бы подумали, сэр! Сейчас мы его «уговорим», сэр.

– Уговаривайте, – поморщился лейтенант, – только не слишком активно. Я тем временем прикажу взводу подготовиться к маршу, так что вы действуйте быстрее.

Уходя, Генри старался сделать вид, что не слышит раздающиеся сзади буцкающие звуки и приглушенную брань.

Через десяток минут взвод, имея в арьергарде отделение капрала Брауна и расчет пулемета «льюис», отправился к стоянке первого дробь пятого батальона Королевского Норфолкского полка. В середине колонны шел, поминутно озираясь на сопровождающих его сержанта Уилмора, рядовых Финча и Дарси и злобно глядя в спину впереди идущего лейтенанта Гастингса, захваченный в плен местный дед, на щеках которого симметрично с правой и с левой стороны наливались синевой солидные синяки. Обноски, в которые он был одет, выглядели отчего-то еще более грязными и рваными, чем раньше. Но шел он резво, ничуть не задерживая англичан. Рядовой Финч, время от времени грозно щерясь в сторону дедули, с уважением поглядывал на сержанта и изредка бормотал себе под нос:

– Да уж, добрым словом и кулаком много чудес сотворить можно.

К удивлению солдат, обратная дорога к лагерю обошлась без происшествий. Похоже, на ферме никто так и не заметил отсутствия дровосека, что было весьма странно. «Неужели фермеры так заняты своими делами, что не обратили внимания на исчезнувший звук от ударов топором? – удивленно думал, постоянно оглядываясь в сторону арьергарда, лейтенант Гастингс. – Надо признать, что это нам на руку, но сильно настораживает. Не оказалось бы, что этот старый пень совсем ничего не знает об окружающей действительности, или, хуже того, умственно отсталый дебил, которому поручают самую простейшую работу. Но… тогда его вряд ли отпустили бы поработать одного. Черт побери, пусть, в конце концов, обо всем этом голова болит у Старика», – окончательно решил он и прибавил шагу.

«Англия, Королевство Английское (англ. England, The Kingdom of England, лат. Anglia, Regnum Angliae)

История. Средневековье и начало Нового Времени […]

[…] Враждовавшие между собой кельтские вожди приглашали на службу дружины англов, саксов и ютов (германские племена) с континента. Такие дружины, оставшиеся на зимовку в Британии, и были первыми завоевателями. Достоверных сведений о том, как именно началось вторжение, нет. […] На территории Британии, завоеванной англосаксами (эта территория и стала впоследствии собственно Англией), в период со второй половины V до начала VII века образовалось несколько варварских англосаксонских королевств. К началу VIII века на этой территории сохранилось семь сравнительно больших королевств, так называемая Гептархия («Семицарствие»), в которую входили Нортумбрия, Мерсия, Восточная Англия, Уэссекс, Эссекс, Сассекс и Кент. Однако термин «Гептархия» не совсем корректен, поскольку в то время еще существовали более мелкие королевства. […]

Историков занимают два вопроса: о судьбе римских поселений в англосаксонскую эпоху и о взаимоотношениях кельтов и саксов. Одно направление в историографии считает, что преемственности между римской и англосаксонской эпохами нет, так как римские города были разрушены и стали необитаемыми. Другое направление в исторической науке признает, что нет оснований говорить о гибели всех римских городов, хотя действительно многие из них были разрушены и обезлюдели во время первых набегов саксов и англов. Равным образом необоснованно говорить о полной гибели римской цивилизации и об исчезновении латинского языка: Гильдас опровергает это, называя латынь «нашим языком» (nostra lingua), а бриттов – cives (граждане).

Григорий Великий указывал в 601 году на Лондон и Йорк как на густонаселенные города и наиболее подходящие пункты для резиденции епископов, что прямо противоречит утверждению об их полном разрушении. Об этом же свидетельствуют и данные археологии. Таким образом, можно считать в настоящее время доказанным, что какие-то элементы римской цивилизации в Британии остались. Если говорить о втором вопросе – о взаимоотношениях саксов и кельтского населения, то до середины XIX века господствовала теория полного истребления кельтов; в настоящее же время историки, археологи и лингвисты пришли к выводу, что значительная часть кельтского населения выжила и слилась с завоевателями. […]

Первоначально основу англосаксонского общества составляли свободные крестьяне-общинники – кэрлы, владевшие в пределах общины значительными участками пахотной земли, так называемой гайдой (участок земли, который можно было возделывать в течение года одним плугом с упряжкой в четыре пары волов)…Земля, которой владели общинники, долгое время не превращалась в свободно отчуждаемую собственность… В более поздних документах такое земельное владение, основанное на обычном, общинном праве, называется «фолкленд». Ограничения в распоряжении фолклендом задерживали возникновение частной собственности на землю и рост крупного феодального землевладения в Англии. Сохранение относительно прочной общины укрепляло силы свободных крестьян в борьбе против феодального закрепощения, что также замедляло здесь процесс феодализации. […]

Если у кэрлов надел состоял не более чем из одной гайды, то представители родовой знати – эрлы имели поместья в сорок гайд и больше, а королевские дружинники – гезиты (позднее вошедшие в сословие тэнов) – не менее пяти гайд. По англосаксонским «Правдам» за убийство человека убийца уплачивал вергельд, размеры которого соответствовали положению убитого. Система вергельдов дает представление о социальном строе англосаксонской эпохи. За убийство кэрла полагался вергельд в 200 шиллингов; за убийство эрла (крупного землевладельца) – 600 шиллингов; за королевского дружинника-гезита, владеющего землей, – 1200 шиллингов, а за дружинника, не владеющего землей, – 600 шиллингов. Помимо свободных крестьян-общинников англосаксонского происхождения – кэрлов, были крестьяне кельтского происхождения – леты, или уили. Они находились в зависимом состоянии, и за них платили от 40 до 80 шиллингов. Поскольку родовые связи во время завоевания оказались нарушенными, свободные образовывали союзы (гильдии) для совместной защиты. Члены гильдии в случае убийства собрата выступали как обвинители […] По мере развития феодальных отношений в зависимость попадала и часть ранее свободных кэрлов, образуя вместе с летами класс зависимых крестьян – гебиров. Эрлы из простых крупных землевладельцев превратились в феодальных владетелей, примерно соответствующих графам и герцогам Европы […].

В VIII в. из земли, принадлежащей племени (фолкленд), король начинает делать пожалования своим дружинникам. Эти пожалования оформляются грамотами, и пожалованная земля именуется боклендом. Первоначально по грамоте жаловались судебные и финансовые права над населением определенной территории, а затем к владельцу грамоты переходила и сама земля. И с населения фолкленда, и с владельцев бокленда король требовал несения трех повинностей: военной, повинности чинить мосты и дороги и службы по поддержанию укрепленных пунктов […]

В обстановке непрерывных войн с внешними врагами в Англии складывалось сословие воинов – тэнов, имевших землю, обрабатываемую зависимыми людьми, в условном держании. Тэны стали основной военной силой Англии, представителями военного сословия, близкого к королю. […] Правившая в 1016–1042 годах датская династия не могла, естественно, опираться на местную знать и тэнов, поэтому важнейшей частью ее вооруженной силы стала собственная наемная дружина, воины которой именовались хускарлами. […] Правившие после датской династии англосаксонские короли сохранили эту традицию […]

Слияние германских племен между собой и с покоренным населением привело к началу IX века к складыванию единой англосаксонской народности. Точнее ее следовало бы называть англичанами по самоназванию Angelcyn (cyn – племя, род) […]

В это же время правитель Уэссекса Эгберт смог объединить все королевства в единое государство. […] Тогда же начались набеги скандинавских пиратов – викингов, к 870 году захвативших большую часть Англии, за исключением Уэссекса. Однако к власти в Уэссексе в эти годы пришел выдающийся правитель Альфред, позднее прозванный Великим. […]

В 877 году Альфред Великий нанес серьезное поражение датчанам, после чего был заключен мир, разделивший Британию на две примерно равные части. […] В 1016 году к власти в Англии пришла датская династия – конунг Кнут II Великий. В это же время начались тесные сношения Англии с Нормандией: сестра Ричарда, герцога Нормандского, Эмма была замужем за Этельредом, королём Англии, и Этельред, изгнанный датчанами, укрылся в Нормандии […] В 1042 году, после смерти Хартакнута, по воле англосаксонской знати королем стал старший сын Этельреда Эдуард Исповедник. Проведший при дворе герцога Нормандии четверть века, Эдуард завёл многочисленные связи в этой стране […] В 1066 году, после смерти бездетного короля, совет знати выбрал на престол Гарольда II Годвинсона, знатнейшего эрла, брата овдовевшей королевы и по некоторым не вполне достоверным сведениям – потомка Альфреда Великого.[11][…]

Разгром нормандского вторжения, совпавший с кризисом английской государственности и церкви, инициировал начало эпохи Реформации. В короткое время Английское королевство из заштатного государства на задворках Европы превратилось в могучую державу, ядро возникающей Английской империи».

Talbooth «Encyclopedia Maxima mundi». vol. V. L., 1898.