Гормон счастья и прочие глупости Вильмонт Екатерина
– Вкалываю, – вздохнула она. – Вот познакомься, Сергуня, это моя подруга Броня.
– Шолом! – почему-то сказал он, глядя на меня с высоты своего гренадерского роста. – Манишма?
– Что? – обалдела я.
– А вы что, иврита не знаете?
– Извините, нет.
Лариса согнулась пополам от хохота:
– Ты решил, что она местная?
– Честно говоря, да. Я тут уже две недели и немножко наблатыкался на иврите.
– А я еще не наблатыкалась! – заявила я.
– А вы кто?
– В каком смысле?
– Броня – певица. Классная. Приходи к нам на спектакль, оценишь.
У меня внутри все растаяло. Про меня говорят, что я певица! Классная! Причем Лариса ведь и сама поет… Да она просто отличная баба! Что бы там ни говорил Венька. Он, наверное, подкатывался к ней и получил по носу. Вот и выдумывает невесть что… Или у них что-то было? Впрочем, какая разница.
– Не уверен, что смогу, мы и сами почти каждый вечер играем! А твой-то красавец тоже тут?
– Конечно.
– Жалко.
– Сергунь!
– Да я пошутил! Ларчик, а можно тебя на два слова, извините, девушка!
Он отвел ее в сторонку и стал что-то нашептывать.
– Броня, извини, – подошла ко мне Лариса. – Слушай, у меня к тебе просьба.
– Да.
– Не надо говорить Андрею, что я… ну что мы встретили его, ладно?
– Хорошо, – пожала я плечами. Ее Андрею и захочешь что-то сказать, так сто раз подумаешь.
– Он ревнивый как… А с Серегой у меня еще до Андрея было… Словом, сама понимаешь.
– Без проблем!
Мы еще побродили и вернулись к той же ювелирной лавчонке. Она по-прежнему была закрыта.
– Облом! – вздохнула Лариса. – Скорее всего, старушка отдала богу душу, а замены не нашлось. Знаешь, тут многое переменилось. На набережной у фонтана было отличное кафе. А теперь нету. Разорились, наверное, кризис у них.
– А я слышала вчера, Оскар говорил, что кризис уже кончился.
– Правда? Я пока не заметила, но дай им Бог, как говорится.
Мы сыграли уже четыре спектакля, и наутро я проснулась с ощущением счастья, которое тут же скукожилось. Вот те на! Моря практически не видно из-за густой, желтоватой дымки. Из окна веет горячим паром. Хамсин! Нам его предрекали с первого дня, а его все не было. Я закрыла окно, включила кондиционер. Зазвонил телефон.
– Буська, зайди ко мне, я умираю! – прошелестел Венька.
– Что? – испугалась я.
– Хамсин, черт бы его взял! Зайди, прошу!
Вид у него был несчастный. Хотелось пожалеть, приласкать, но как-то не верилось, что у еще молодого, полного сил мужика может быть такая реакция на погодные неурядицы.
– Что с тобой?
– Голова раскалывается, и сердце давит.
– Врача вызвать?
– Нет, что ты… Просто, Бусечка, будь другом, сделай мне массаж, помнишь, ты делала года два назад. Виски и шею… Мне так тогда помогло!
Он смотрел на меня умоляющими, несчастными глазами.
– Так и быть, хотя не понимаю, почему ты не попросил свою даму.
– Какую даму? О чем ты?
– Да вот… – Я подняла с полу довольно безвкусную заколку для волос. – А в ванной бутылка из-под водки. Следы ночного гульбища налицо. Тебе опохмелиться надо!
– Думаешь? – простонал он.
– Уверена… И хамсин тут ни при чем.
– А массаж?
– Перетопчешься.
– Тогда дай чего-нибудь выпить.
– Где я тебе возьму?
– Бусечка, помоги!
– Ладно, попрошу у Гордиенко.
– Нет, только не это!
– Почему?
– Буська, ноя же руководитель группы… Неудобно. Умоляю!
– Где я тебе с утра раздобуду выпивку, если не у наших?
– О, знаю! Я сейчас закажу в ресторане. Только все равно заказывать придется тебе, я ж плохо говорю по-английски.
– А на иврите еще не наблатыкался?
– Наблатыкался? Это еще что за словечко? Кошмар какой-то! Звони, Буська, не медли, бога ради!
Я позвонила и заказала ему спиртное.
– И почему я вечно должна расхлебывать твои делишки? Помнишь, как ты спьяну назначил свидание моей подружке, а потом звонил и умолял меня отмазать тебя, ты забыл, что в этот вечер футбол по телевизору. А девушка-то уже губы раскатала, бедняжка. И ведь я ее предупреждала, чтобы она ни одному твоему слову не верила…
– Вероятно, такова сила моего обаяния.
– Нет, сила ее идиотизма. На тебе же аршинными буквами написано: чудовищный бабник!
– Не выдумывай, я не бабник! Ну или пассивный разве что… Я иногда сижу себе, никого не трогаю, а они лезут… Помнишь, у меня, когда Франтик был…
– Помню Франтика, чудный был пес.
– Чудный-то чудный, но уж если учует где течную суку, так его ничем не удержишь, с поводка срывался, из дому удирал, скотина.
– Ты это к чему?
– Просто вспомнил его в связи с одной… У нас на бульваре тогда ходила одна с борзой. Ох, как она меня доставала… Я от нее бегал…
– Ты сейчас всех своих баб вспоминать будешь? Или только тех, от которых бегал? Кстати, ты от той борзой убежал или тебя все-таки настигли?
– Настигли… – тяжело вздохнул он. – Но потом я, к счастью, уехал на гастроли. Слушай, Буська, а мне легче стало! Ты, как всегда, меня спасла.
– Это коньяк. Ладно, я пошла завтракать!
– Я тоже сейчас спущусь. Ты мне там сделай два бутерброда с селедкой. Хотя вообще-то я бы предпочел сейчас тарелку щей.
– Да?
– Да! А ты хочешь сказать, что можешь мне и это обеспечить?
– Вообще-то конечно, но не сегодня.
– Как?
– Объясняю! Ты трахаешь местное население не в гостинице, а на дому. Но заранее оговариваешь, что на завтрак тебе нужны щи. Думаю, любая эмигрантка из СНГ сварит тебе целую бадью.
– Дура ты, Буська, но рациональное зерно в этом есть.
За завтраком собралась вся наша труппа. И говорили только о хамсине.
– Мне горничная сказала, что к вечеру он должен сломаться, – поведал собравшимся Златопольский.
– Дай-то бог, – вздохнула Барышева, – просто ни на что нет сил. Я хотела сегодня пробежаться по магазинам, и вот на тебе. Носа не высунешь. Интересно, а в хамсин хоть кто-то придет на спектакль?
– Придут, куда денутся, билеты-то уже проданы, – заметил Гордиенко. – И к тому же народ тут привычный, работают все… А после работы с кайфом пойдут в театр. Не у всех дома есть кондиционеры.
– Но к вечеру, может, хамсин и вправду сломается, – пролепетала Барышева.
В какой-то момент Лариса шепнула мне:
– Броня, выручи меня!
– С удовольствием, но как?
– Предложи куда-нибудь пойти!
– В такую жару?
– Да! Скажи: пойдем на Дизенгофф! Это недалеко, и там кондишн.
Я уже знала, что речь идет о торговом центре.
– И что дальше?
– Бронечка, это очень важно для меня, будь человеком, помоги. Часик-полтора походишь по магазину, посидишь в кафе, там вполне цивильно. А потом я тебя заберу. Ну пожалуйста.
Мне это не очень понравилось, но отказать в таком деле было неловко.
– Ты не думай, что я на блядки! – заявила по дороге Лариса.
– А куда же? – удивилась я.
– Понимаешь, меня Серега хочет познакомить с одним продюсером… Андрей тогда увяжется со мной, а это ни к чему.
Я не поверила ни одному ее слову. Но, в конце концов, какое мне дело?
Она довела меня до большого современного торгового центра, где на входе у нас проверили содержимое сумочек. Лариса уверенно довела меня до кафе на первом этаже:
– Сейчас пол-одиннадцатого. Полпервого жди меня на этом месте. Договорились?
– Ладно.
Она умчалась, сияя радостью и красотой, а я пошла бродить по кондиционированным холлам и бутикам. Но мне это быстро надоело и почему-то ничего не нравилось. Потом забрела в отдел парфюмерии и стала от нечего делать нюхать духи. Вдруг кто-то положил руку мне на плечо. Я испуганно обернулась и похолодела. Передо мной стоял Андрей. Небритый, мрачный.