Просто вместе Гавальда Анна

14

Матильда Даенс-Кесслер была самой красивой женщиной из всех, кого Камилла встречала в жизни. Очень высокая - намного выше мужа, очень худая, очень веселая и очень образованная. Она ступала по нашей маленькой планете без страха и сомнений, интересовалась всем на свете, умела удивляться самой малой малости, все ее забавляло, возмущалась она - если возмущалась! - этак походя, с ленцой, в разговоре то и дело легонько касалась рукой руки собеседника, никогда не повышала голос, в совершенстве владела четырьмя или пятью языками и более чем умело пряталась за обезоруживающей улыбкой.

Матильда была так прекрасна, что Камилле никогда не приходило в голову нарисовать ее…

Это было слишком рискованно. Матильда была слишком живой.

Впрочем, нет, рисовала - однажды, небольшой набросок. Ее профиль… Пучок и серьги… Пьер украл у нее рисунок, но это все равно была не она. Недоставало низкого голоса Матильды, ее блеска и ямочек на щеках, когда она улыбалась.

Матильда была доброжелательной, надменной и беззастенчиво-свободной - как все, кто вырос в богатых семьях. Ее отец был знаменитым коллекционером, она всегда жила среди красивых вещей и никогда ничего не считала - ни деньги, ни друзей и, уж конечно, ни врагов.

Она была богата, Пьер - предприимчив.

Она молчала, когда он говорил, и сглаживала его неловкости, стоило ему отвернуться. Пьер находил и обтесывал новичков. Этот человек никогда не ошибался - именно он раскрутил Вулиса и Баркареса, а Матильда занималась тем, что удерживала их при себе.

А удержать она могла любого.

Их первая встреча - Камилла прекрасно помнила тот день - произошла в Школе изящных искусств, на выставке курсовых работ. Матильду и Пьера окружала особая аура. Грозный торговец и дочь Витольда Даенса… На их приход надеялись, их побаивались, с тревогой ждали их реакции. Она почувствовала себя жалкой букашкой, когда они подошли поздороваться с ней и ее убогими дружками… Она опустила голову, пожимая им руки, прошептала несколько восторженных слов и при этом судорожно искала взглядом, куда бы спрятаться.

Это случилось в июне, почти десять лет назад… Ласточки устроили концерт во дворе школы, а они пили дрянной пунш, благоговейно внимая речам Кесслера. Камилла не слышала ни единого слова. Она смотрела на его жену. В тот день на той была синяя туника, подхваченная широким серебряным поясом: стоило Матильде шевельнуться, и крошечные бубенчики начинали звенеть, как безумные.

Любовь с первого взгляда…

Потом они пригласили их в ресторан на улице Дофин, и в самом конце обеда с обильными возлияниями один приятель начал приставать к Камилле, уговаривая показать им свой альбом. Она наотрез отказалась.

Несколько месяцев спустя она снова пришла на встречу с ними. Одна.

У Пьера и Матильды были рисунки Тьеполо, Дега и Кандинского, но у них не было детей. Камилла так никогда и не осмелилась спросить почему и без раздумий кинулась в расставленные силки. Но она разочаровала охотников, и петля удавки ослабла.

- Что ты творишь? Ну что ты творишь? - орал Пьер.

- Почему ты так себя не любишь? Ну почему? - мягко вторила мужу Матильда.

И она перестала ходить на их вернисажи.

Когда супруги оставались одни, Пьер в отчаянии вопрошал:

- Почему?

- Она обделена любовью, - отвечала его жена.

- Это мы виноваты?

- Все…

Он стенал, положив голову ей на плечо:

- Боже… Матильда… Раскрасавица моя… Почему ты позволила ей ускользнуть?

- Она вернется…

- Нет. Она все испортит…

- Она вернется.

Она вернулась.

- Пьера нет?

- Он обедает со своими англичанами, я не сказала, что ты придешь, мне хотелось спокойно с тобой поговорить… Скажи-ка… Ты… ты что-то принесла? - она наконец заметила ее папку.

- Нннет, пустяки… Кое-что, ерунда… Я ему обещала…

- Можно посмотреть? Камилла ничего не ответила.

- Я хочу его дождаться…

- Это твое?

- Ну-у-у…

- Господи! Когда он узнает, что ты приходила не с пустыми руками, то просто взвоет от отчаяния… Пожалуй, я ему все-таки позвоню…

- Ни в коем случае! - вскинулась Камилла. - Не стоит! Говорю вам, это пустяк, вроде квитанции об оплате жилья…

- Прекрасно. Ладно, идем к столу.

Все в их доме было красивым - вид из окна, мебель, ковры, картины, посуда и тостер - все! Даже сортир у них был дивной красоты. Висевший на стене гипсовый слепок украшало четверостишие Малларме, которое поэт сочинил, сидя в своем туалете:

Облегчая свое нутро,

Ты не смотришь в окно,

Но можешь петь и покуривать трубочку,

Не хватаясь за тумбочку.

В самый первый раз она чуть не рухнула от изумления:

- Вы… Выкупили кусок уборной Малларме?!

- Да нет же… - рассмеялся Пьер, - просто я знаком с парнем, делавшим отливку… Ты была в его доме?

В Вюлене?

- Нет.

- Надо будет как-нибудь съездить туда вместе… Ты влюбишься в это место… Влю-бишь-ся…

Даже пипифакс в доме Матильды и Пьера был мягче и нежнее, чем в любом другом месте…

- До чего же ты хороша! - радовалась Матильда.

- Прекрасно выглядишь! Как тебе идет короткая стрижка! Ты поправилась или мне только кажется? Как я за тебя рада! Я так по тебе скучала… Если бы ты только знала, как они меня подчас утомляют, все эти гении… Чем меньше таланта, тем больше гонора… Пьеру на это наплевать, он в своей стихии, но я, Камилла, я… Как же мне скучно… Иди сюда, сядь рядом, расскажи мне…

- Я не умею рассказывать… Лучше покажу тебе наброски…

Матильда переворачивала страницы, а Камилла комментировала.

Вот так, представляя свой маленький мирок, Камилла вдруг отчетливо поняла, как дорожит им.

Филибер, Франк и Полетта стали самыми важными в ее жизни, и она именно сейчас осознала это, сидя на диване, в персидских подушках XVII века. Она была взволнована.

Между первым и последним по времени рисунком - сияющая Полетта в кресле перед Эйфелевой башней - прошло всего несколько месяцев, но манера изменилась… Карандаш держала другая рука… Она встряхнулась, сменила кожу, взорвала гранитные блоки, которые столько лет мешали ей двигаться вперед…

Этим вечером ее возвращения ждали люди… И этим людям было глубоко плевать на то, чего она стоила как художница… Они любили ее совсем за другое… Возможно, за нее саму…

За меня саму?

За тебя…

- Ну и? - Матильда не могла скрыть нетерпения. - Почему ты замолчала? Кто она, эта женщина?

- Джоанна, парикмахерша Полетты…

- А это что?

- Ботинки Джоанны… Чистый рок-н-ролл, согласны? Как девушка, которая проводит весь свой рабочий день на ногах, может носить подобную обувь? Элегантность превыше всего…

Матильда смеялась. Обувка и впрямь выглядела чудовищно…

- А вот этого парня ты часто рисуешь, я права?

- Это Франк, повар, я вам о нем недавно рассказывала…

- Красавчик!

- Вы правда так думаете?

- Да… Похож на молодого Фарнезе с картины Тициана, только лет на десять постарше…

Камилла закатила глаза.

- Полная чушь…

- Вовсе нет! Уверяю тебя, я права! Она поднялась и сняла с полки книгу.

- Вот. Смотри. Те же темные глаза, те же нервные ноздри, тот же выдающийся вперед и загнутый кверху подбородок, те же слегка оттопыренные уши… И тот же внутренний огонь…

- Чушь, - повторила она, глядя на портрет, - у моего на лице прыщики…

- Боже… Ты все портишь!

- Это все? - огорчилась Матильда.

- Вообще-то, да…

- Хорошо. Очень хорошо. Это… Это великолепно…

- Ну что вы!

- Не спорь со мной, девушка, я не умею рисовать, зато умею видеть… Когда других детей водили в кукольный театр, отец таскал меня за собой по всему свету и сажал к себе на плечи, чтобы мне все было видно, так что не спорь со мной, уж пожалуйста… Оставишь их мне?

- …

- Для Пьера…

- Ладно… Но сохраните их, хорошо? Эти листочки - мой температурный график…

- Я все прекрасно поняла.

- Не подождешь его?

- Нет, мне пора…

- Он будет разочарован…

- Ему не впервой… - ответила Камилла-фаталистка.

- Ты ничего не рассказала мне о матери…

- Неужели?… - удивилась она. - Хороший знак, не так ли?

- Просто замечательный… - На пороге Матильда расцеловала ее. - Беги и не забудь вернуться… В вашем кресле с откидным верхом проехать несколько набережных - пара пустяков…

- Обещаю.

- И продолжай в том же духе. Будь легкой… Наслаждайся жизнью… Пьер наверняка скажет тебе обратное, но именно его не следует слушать ни в коем случае. Никого не слушай - ни его, ни кого другого… Кстати…

- Да?

- Деньги тебе нужны?

Камилле следовало бы ответить «нет». Двадцать семь лет она отвечала «нет» на этот вопрос. Нет, все в порядке. Нет, я ни в чем не нуждаюсь. Нет, я не хочу быть вам обязана - ничем. Нет, нет, оставьте меня в покое.

- Да.

Да. Да, возможно, я сама в это верю. Да, я больше никогда не стану ходить в подручных у придурков и жуликов. Да, я впервые в жизни хочу просто тихо и мирно работать. Да, я не хочу корчиться всякий раз, когда Франк протягивает мне свои три сотни. Да, я изменилась. Да, вы мне нужны. Да.

- Замечательно. И приоденься немного… Нет, правда… Эту джинсовую куртку ты носишь уже лет десять…

Все так.

15

Она вернулась пешком, разглядывая витрины антикваров. Мобильник зазвонил именно в тот момент (воистину, хитрость провидения безгранична!), когда она проходила мимо Школы изящных искусств. Высветился номер Пьера, и она не стала отвечать.

Она прибавила шагу. Ее сердце срывалось с тормозов.

Еще один звонок, На сей раз Матильда. Ей она тоже не ответила.

Она вернулась назад и перешла на другую сторону Сены. Эта малышка очень романтична и ко всему относится романтично, хочется ли ей прыгать от радости или прыгнуть с моста. Мост Искусств - лучшее место в Париже… Она облокотилась на парапет и набрала трехзначный номер автоответчика…

У вас три новых сообщения, сегодня, в двадцать три ча… Еще можно прервать - как бы невзначай… Бэмс! О… Какая досада…

«Камилла, перезвони мне немедленно, или я самолично притащу тебя за шкирку! - вопил он. - Немедленно! Ты меня слышишь?»

Сегодня в двадцать три тридцать восемь: «Это Матильда. Не перезванивай ему. Не приходи. Не хочу, чтобы ты это видела. Он рыдает, как бегемот, твой торговец… Честно тебе скажу - хорошего в этом зрелище мало. Нет, он-то сам хорош… Даже очень, но… Спасибо, Камилла, спасибо… Слышишь, что он говорит? Подожди, я передам ему трубку, иначе он оторвет мне ухо…» «Я выставлю тебя в сентябре, Моржонок, и не говори "нет", потому что приглашения уже ра…» Сообщение прервано.

Она выключила сотовый, скрутила сигаретку и выкурила ее, стоя где-то между Лувром, Французской академией, Собором Парижской Богоматери и площадью Согласия.

Занавес эффектно опускается…

Она укоротила ремешок сумочки и понеслась со всех ног, чтобы не опоздать к десерту.

16

В кухне припахивало горелым, но посуда была вымыта.

Полная тишина, все лампы потушены, под дверьми их комнат света тоже нет… Пфф… А она-то в кои веки раз готова была слопать еду вместе со сковородкой…

Она постучалась к Франку.

Он слушал музыку.

Она подошла к его кровати и подбоченилась:

- Ну и?! - В ее голосе прозвучало неподдельное возмущение.

- Мы тебе оставили несколько штук… Завтра я их подогрею…

- Ну и?! - повторила она. - Ты будешь меня трахать или как?

- Ха-ха! Очень смешно… Она начала раздеваться:

- Ну уж нет, папашка… Не вывернешься! Мне был обещан оргазм!

Он привстал, чтобы зажечь лампу, пока она швыряла куда попало свои вещи.

- Что, черт побери, ты вытворяешь? Эй, что за цирк ты тут устраиваешь?

- Ну… Вообще-то, я оголяюсь!

- Только не это…

- В чем дело?

- Не надо так… Подожди… Я слишком долго мечтал об этом моменте…

- Погаси свет.

- Зачем?

- Боюсь, ты расхочешь, если увидишь меня…

- Черт возьми, Камилла! Прекрати! Остановись! - заорал он.

Разочарованная гримаска.

- Ты передумал?

- …

- Погаси свет.

- Нет!

- Да!

- Не хочу, чтобы это так между нами происходило…

- Что значит «так»? Ты что, собираешься кататься со мной на лодке в Лесу [71] ?

- Не понял…

- Будем кружить по глади озера, ты станешь читать мне стихи, а я опущу ладонь в воду…

- Сядь рядом со мной…

- Погаси свет.

- Ладно…

- Выключи музыку.

- И все?

- Все.

- Это ты? - застенчиво спросил он.

- Да.

- Ты здесь?

- Нет…

- Вот, возьми одну из моих подушек… Как прошла встреча?

- Очень хорошо.

- Расскажешь?

- О чем?

- Обо всем. Сегодня вечером я хочу знать все подробности… Все. Все. Все.

- Знаешь, если уж я заведусь…Тебе тоже потом придется подставлять мне свою жилетку…

- Так… Тебя что, насиловали?

- Ни в коем случае.

- А то знаешь… Это я могу тебе устроить…

- Вот спасибо… Как это мило… Э-э-э… Так с чего же мне начать?

Франк произнес голосом Жака Мартена из «Школы Фанов»:

- Где ты родилась, деточка?

- В Медоне…

- В Медоне? - воскликнул он. - Но это же замечательно! А где твоя мамочка?

- Жрет лекарства.

- Вот как? Ну а где твой папочка?

- Он умер.

- …

- Ага! Я ведь тебя предупреждала, дружок! У тебя хоть презервативы-то имеются?

- Не наседай на меня так, Камилла, ты ведь знаешь, я слегка придурковат… Значит, твой отец умер?

- Да.

- Как?

- Упал в пустоту,

- …

- Так, повторяю еще раз по порядку… Придвинься поближе, не хочу, чтобы другие слышали…

Он натянул одеяло им на головы:

- Поехали. Никто нас тут не увидит…

17

Камилла скрестила ноги, пристроила руки на животе и пустилась в долгое плавание.

- Я была самой обычной и очень послушной маленькой девочкой… - начала она детским голоском, - ела мало, но прилежно училась в школе и все время рисовала. У меня нет ни братьев, ни сестер. Моего папу звали Жан-Луи, маму - Катрин. Думаю, поначалу они любили друг друга. Впрочем, не знаю, я никогда не решалась спросить… Но когда я рисовала лошадей или прекрасного героя Джонни Деппа из сериала «Джамп Стрит, 21», любовь уже прошла. В этом я совершенно уверена, потому что папа больше с нами не жил. Он возвращался только на субботу и воскресенье, чтобы увидеться со мной. Он правильно сделал, что ушел, на его месте я бы сделала то же самое. Кстати, каждое воскресенье, вечером, я мечтала уйти с ним вместе, но никогда бы на это не осмелилась, ведь тогда мама снова бы себя убила. Когда я была маленькой, моя мама убивала себя чертову прорву раз… К счастью, чаще всего в мое отсутствие, а потом… Я подросла, и она перестала сдерживаться, вот… Помню, однажды меня пригласили на день рождения к подружке. Вечером мама за мной не пришла, и чья-то другая мама отвезла меня домой, а когда я вошла в гостиную, она лежала мертвая на ковре. Приехала скорая помощь, и я десять дней жила у соседки. Потом папа сказал ей, что, если она еще хоть раз убьет себя, он отберет у нее опеку надо мной, и она прекратила. Но таблетки глотать не перестала. Папа говорил мне, что вынужден уезжать из-за работы, но мама запрещала мне в это верить. Каждый день она талдычила, что он лжец и негодяй, что у него есть другая жена и другая маленькая дочка, с которой он каждый вечер играет…

Камилла заговорила нормальным голосом.

- Я впервые об этом рассказываю… Видишь, как бывает: твоя мамаша избила тебя, прежде чем посадить в поезд и отправить обратно к бабушке и дедушке, а моя только и делала, что промывала мне мозги. Только и делала… Нет, иногда она бывала очень милой… Покупала мне фломастеры и уверяла, что я ее единственное счастье на земле…

Когда папа появлялся, он запирался в гараже со своим «Ягуаром» и слушал оперы. «Ягуар» был старый, без колес, но это не имело значения, мы все равно отправлялись на нем в путешествие… Он говорил: «Могу я пригласить вас на Ривьеру, мадемуазель?» И я садилась рядом с ним на сиденье. Я обожала эту машину…

- Какая модель?

- По-моему МК…