История призрака Батчер Джим

Глава двадцать девятая

Потом пол рядом с ногами Серого Призрака задрожал, и из-под него выплыл человеческий череп, его глазницы горели холодным синим пламенем.

Серый Призрак повернулась к черепу, в её телодвижениях сквозило недовольство.

— Что?

— Посланник Фомора находится на внешнем периметре, — сказал череп. Его голос до жути походил на голос Боба, но в нём не было ничего, кроме смутного презрения. — Он говорит от имени своего владыки.

Мне показалось, что Серый Призрак склонила голову под своим капюшоном:

— Слуга? Прибывший из Небывальщины?

— Внешний периметр — область Небывальщины, хранителем которой являюсь я, — проговорил череп. —  Внутренний периметр находится в мире смертных. Вы установили это больше года назад.

Серый Призрак издала омерзительный звук.

— Берегись, дух. Ты не незаменим.

Она посмотрела на затихшего Морти и вздохнула:

— Конечно же, Фоморы побеспокоили меня прямо перед рассветом. И почему моя самая важная работа постоянно прерывается?

Череп наклонился в утвердительном кивке:

— Должен ли я убить его и отправить тело назад с запиской, предлагающей им в следующий раз предварительно звонить?

— Нет, — отрезала Серый Призрак. — Конечно, нет. Следи за своим языком, дух, пока я его не вырвала.

— Как пожелаете. Я всего лишь слуга, — сказал череп с очередным кивком. Тем не менее, в его голосе по-прежнему сквозило презрение. — Мне позволить ему пройти?

— И поскорее, — прорычала Серый Призрак.

— Как пожелаете, — повторил дух, говоря медленнее, чем секунду назад. Затем он исчез, пройдя сквозь пол.

Я двигался очень, очень тихо. Движение было самым трудным для завесы, и я внезапно понял, что мой план «один выстрел, один убитый» имел серьезный недостаток: я не принял в расчёт Злого Боба. Дух был силен, умен, опасен и, по-видимому, неспособен на что-либо, напоминающее страх или уважение. Я полагаю, что после нескольких десятилетий работы с Кеммлером, наиболее опасным некромантом после падения Римской Империи, с ним трудно будет справиться кому-то с меньшим талантом.

Не то, чтобы обычный Боб был прямо переполнен  уважением и вежливостью. Хе-Хе. Вот тебе, гадёныш.

В любом случае, я имел возможность узнать больше о противнике. Никогда не вредно накопать побольше грязи об этих придурках в плащах. Зачастую узнать о них больше равноценно какой-то зияющей дыре в их доспехах, метафорически или иначе. У меня никогда не было повода сожалеть о том, чтобы хорошенько разобраться, прежде чем начать бой.

С другой стороны, если Серый Призрак сотрудничает с кем-либо, а не работает в одиночку, я должен знать об этом. Союз плохих парней никогда не был хорошей новостью.

Серый Призрак отошла от ямы. Менее чем через тридцать секунд, пол снова пошел рябью и появился мужчина, возникая из земли постепенно, как будто поднимаясь по лестнице. Череп вернулся с ним, плывя позади, немного выше его головы.

Я сразу же узнал его: предводитель слуг Фоморов, которые пришли за Молли. Он всё ещё был одет в чёрную водолазку, но добавил портупею с пистолетом в кобуре под левой рукой, и держал короткий меч в правой. Это был один из этих японских клинков, но короче, чем настоящая катана. Вакидзаси, кажется, или, может быть, это был ниндзя-то. Если это так, минус очко за использование его на открытом месте вроде этого.

О-о, там было ещё кое-что странноватое: его глаза изменили цвет. Я запомнил их, как чисто серые. Теперь они были тёмные, тёмно-фиолетовые. Я не имею в виду, фиолетовые, как темно-фиалковые глаза, которыми, похоже, всегда обладают героини множества обожаемых Бобом бульварных романов. Они были лиловыми, как трупные пятна, или как последние краски неба на закате.

Он спокойно встал лицом к лицу с Серым призраком и поклонился в пояс, в жесте медленном и текучем.

— Приветствую вас, Леди Тень, от лица моего хозяина, Владетельного Лорда Омо.

— Привет, Начеку, — отвечала Серый Призрак кислым тоном, — и чего же хочет от меня Омо на этот раз?

Начеку поклонился ещё раз:

— Мой хозяин желает знать, завершилась ли наконец ваша кампания.

Голос Серого Призрака вышел, как будто через сжатые зубы.

— Естественно, нет.

Начеку кивнул:

— Он желает знать, почему вы повысили ваш поиск до захвата существ второго уровня. — Слуга бросил короткий взгляд на Морти и вернулся к фигуре в капюшоне. — Это идет вразрез с вашей договорённостью.

Глазницы черепа замерцали ярче.

— Мы ещё могли бы отправить Фоморам сообщение, чтобы звонили заранее.

— Нет, — ответила Серый Призрак строго.

— Это было бы просто и откровенно...

— Нет, дух, — прорычала Серый Призрак. — Я запрещаю это.

Глаза черепа на секунду быстро заметались, взволнованные. Затем он поклонился ниже и сказал:

— Как хотите.

Серый Призрак повернулась к Начеку и сказала:

— Мой слуга считает, что было бы логично убить тебя и отправить труп твоему хозяину, чтобы выразить моё недовольство.

Начеку снова поклонился:

— Я один из многих, легко заменимых. Моя смерть будет не более чем легким раздражением для моего повелителя, и, я думаю, это будет бледный символический жест.

Серый Призрак уставилась на него и сказала:

— Если вдруг ты не будешь говорить чистую правду, я, пожалуй, буду удовлетворена, позволив черепу разделаться с тобой. Но ты действительно совсем не имеешь чувства самосохранения, не так ли?

— Конечно, имею, Леди Тень. Я никогда не стану распоряжаться моей жизнью небрежно. Это сделало бы невозможным гарантировать мне, что моя смерть принесет максимальную пользу моему господину.

Серый Призрак помотала головой в капюшоне.

— Ты дурак.

— Я не буду оспаривать это заявление, — сказал Начеку. — Тем не менее, Леди Тень, я должен просить вашего ответа, чтобы вернуться к моему господину.

И добавил мягко:

— Какую бы форму такой ответ не принял.

— Передай ему, — сказала Серый Призрак раздражённым голосом, — что я буду делать всё, что посчитаю нужным, чтобы добыть подходящее тело.

Ничего себе.

Леди Тень искала мясной костюм.

Что означало...

Я прервал линию рассуждения, чтобы рассмотреть позже. Я сосредоточился на текущей беседе.

— Вы не упомянули, подходит ли для ваших целей этот ценный экземпляр, — сказал Начеку.

— Посмотри, с чем мне приходится работать, — зарычала Леди Тень, указывая на Больших Капюшонов, собравшихся вокруг ямы. — Отбросы, не способные выдержать веса моего таланта. Скажи Омо, что если он нуждается в союзнике, способном противостоять Стражам, он должен быть терпимым. Этот экземпляр имеет наименьшее значение для его целей, и наибольшее — для моих.

Начеку подумал секунду и кивнул.

— А Леди Оборванка?

— Как только я вселюсь в смертную форму, я разберусь с ней, — сказала Леди Тень. Её голос стал слегка самодовольным. — Если, конечно, вы ещё не убрали её своими силами. Это ведь ожог на твоей щеке, Начеку? Надеюсь, он не причиняет тебе боли.

— Вы очень добры, Леди, — сказал Начеку, снова кланяясь. — Я не чувствую никакого дискомфорта, стоит отметить. Могу я передать моему повелителю, что вы сделаете ему подарок в виде этих существ четвёртого уровня, как только восстановитесь?

Леди Тень, казалось, задумалась на мгновение. Она наклонила голову и оглядела Больших Капюшонов.

— Да, я думаю. Я не буду более нуждаться в подобных безделушках.

— Великолепно, — воскликнул Начеку. Судя по голосу, он был действительно обрадован.

Леди Тень опять склонила голову.

— Он действительно очарован такими ничтожными талантами?

— Секунду назад, — сказал Начеку, — я готовился сообщить ему о потенциальной потере второго уровня. Теперь я могу проинформировать его о возможном приросте на дюжину меньших приобретений. Меня радует возможность обрисовать извлечение для моего господина выгоды из негативной ситуации.

С того места, где он висел над ямой, Морти произнёс невнятным голосом:

— Скажи ему, что незаконно вселиться не удастся. Сука меня не получит.

Начеку поднял обе брови и посмотрел на Леди Тень.

— Я добиваюсь его согласия, — сказала Леди Тень жёстко. — И я его получу. Если бы вы не прервали меня, я бы уже добилась... Сейчас приближается рассвет. Может быть, понадобится несколько часов после захода солнца, прежде чем я завершу перенос.

— О, — ответил Начеку. Ничто в его голосе не звучало чересчур скептично, но у меня сложилось впечатление, что, тем не менее, это подразумевалось. — Тогда я покидаю вас, чтобы донести ваши слова моему лорду и более вас не беспокоить.

Злой Боб объявился над плечом у Начеку.

— Не желаете ли вы, чтобы это создание было отослано по частям, моя госпожа?

— Ступай с миром, Начеку, — произнесла Леди Тень, не обратив внимания на Злого Боба. — Сообщи своему господину, что, возможно, мы сумеем выступить против Леди Оборванки и её союзников в крепости завтра вечером.

Начеку снова склонился в поклоне; затем развернулся и, следуя за плывущим черепом, начал погружаться сквозь пол, исчезая из реальности смертных в мир духов.

В тот же момент, как Начеку отбыл, Леди Тень взмахнула рукой, и, пронзительно завывая в протесте, привидения были бесцеремонно рассеяны из ямы, тяжёлый низкий звук, сопровождающий заклинание, резко оборвался. Воля Леди Тень сдавила их напором реки, и их выносило из палаты, пронося сквозь стены и пол невидимой силой.

Я чувствовал на себе силу её воли, одновременно высылающую привидений и управляющую вниманием лемуров в палате. Я сопротивлялся, чтобы устоять перед ней, позволяя воле скользить прочь от меня, огибая мою завесу; используя её силу, чтобы оставаться скрытым, вместо того, чтобы быть разоблаченным ею.

— Дети, — сказала она голосом, полным презрения, — будьте осторожны, рассвет близок. Ступайте в свои святилища.

Она повернулась к Большим Капюшонам.

— Дорогие смертные. Мать довольна вами. Охраняйте заключённого до сумерек. Его жизнь важна для меня. Храните её, как свою собственную.

Большие Капюшоны задрожали, как будто слышали глас бога, шепчущего в их умах, и склонили головы в едином порыве. Они бормотали слова некоей ритуальной преданности, хотя делали это слишком невнятно, чтобы я мог их точно понять. Лемуры одновременно начали покидать зал, пробуждаясь от своих занятий (или их отсутствия), и отбывали, тихо двигаясь, прочь из зала.

Мне повезло. Никто из них даже не врезался в меня по ошибке.

— Итак, — пробормотала Леди Тень, обращаясь к Морту. — Мы продолжим нашу дискуссию через несколько часов. У тебя не будет ни пищи, ни воды. И ты останешься связанным. Я уверена, что рано или поздно ты посмотришь на это с моей точки зрения.

— Я предпочту сдохнуть, но не позволю тебе овладеть моим телом, — ответил Морти каркающим голосом.

— Не все желания сбываются, милое дитя, — сказала Леди Тень. Её голос был сух, спокоен и практичен. — Я продолжу истязать тебя. И, в конечном счёте, ты захочешь сделать всё, что угодно, чтобы остановить боль. Такова несчастливая доля смертных.

Морти промолчал. Не знаю, пробрала ли его дрожь от её хладнокровной уверенности так же, как и меня.

И, наконец, я понял, с кем имел дело.

Серый Призрак отвернулась и погрузилась в пол, по-видимому, направляясь во владения в Небывальщине. Я подождал, до тех пор, пока не убедился, что она ушла, затем просто исчез, прямо вверх, появившись на улицах Чикаго. На востоке уже виднелось золотое обещание рассвета. Я направился к своей могиле так быстро, как только мог.

Серый Призрак была тенью — это я знал. Но чьей тенью она была? Тенью той, что могла овладевать телами других. Тенью той, которая была уверена, что может противостоять чародеям Белого Совета, полицейским волшебного мира, и преуспеть. Тенью той, что лично была знакома с Омо, кем бы он ни был, и которой требовалось тело с врожденным даром волшебства, достаточным для того, чтобы поддержать намного более сильный талант.

Ведь так много людей с уровнем способностей чародея погибло в Чикаго. Большинство из них были моими врагами. Не я прикончил всех их, но именно эту — я. Из пистолета, с расстояния в три метра, не больше.

Я достиг прибежища моей могилы и погрузился в неё с благодарностью, всё ещё дрожа.

Морти находился в руках Собирателя Трупов, одного из наследников сумасшедшего Кеммлера, меняющей тела волшебницы с серьезным случаем длительного безумия и возможно в три или четыре раза превосходящей меня по силе. Если она получит Морти, то я предполагаю, что, как и я, она получит доступ к своим способностям в полной мере. Она сможет снова менять тела, и продолжить свою карьеру с места, где она остановилась.

И она начнет с убийства Молли.

Я пережил моё первое столкновение с ней только благодаря вмешательству «Джентльмена» Джонни Марконе, небольшой доле удачи, лучшим предположениям, и по-настоящему грандиозной паранойе. Она была несомненной, первоклассной угрозой, конфронтации с которой я предпочел бы избежать,  тем более в одиночку.

Рассвет бурно разливался над землей, и я был благодарен за преграду между Собирателем Трупов и мной. Я был рад возможности отдохнуть, пока  мог.

Дела становились всё более неотложными.

Я знал, что с приходом сумерек я должен найти способ бросить ей вызов.

Глава тридцатая

Я скорчился в своей могиле, когда взошло солнце. Я было подумал, что буду сильнее беспокоиться о персональном смертельном огненном катаклизме, разливающемся над миром, но нет. Когда наступил рассвет, это было, словно прислушиваться к большому грузовику, катящему по улице — опасно, если вы были прямо перед ним, но ничего, кроме фонового шума, если не были. В моей могиле было спокойно.

Я пытался распознать это чувство, чтобы определить, что вызвало умиротворённость, которой я наслаждался внизу, под землёй. Мне потребовалось некоторое время, но потом я понял: это было, как в моей полуподвальной квартире во время зимнего шторма. Снаружи завывали ветер и метель, и падал мокрый снег, а я был дома с Мышом и Мистером, развалившись на диване, в тепле, попивая из чашки горячий куриный бульон перед жарким огнём в камине, и читал хорошую книгу.

Я ощущал то же самое, отдыхая в своей могиле. Умиротворённость. Я никуда не собирался, и это было счастье. Если бы только я мог захватить книгу, мой день был бы и вовсе идеальным.

Вместо этого, я просто прислонился спиной к земляной стене могилы и закрыл глаза, пропитываясь тишиной. Я буду здесь в ловушке до заката. Нет смысла заниматься самоедством, беспокоясь о том, что произойдёт вечером.

Я плыл сквозь свои воспоминания, грустные, и радостные, и просто смешные.

Я думал о себе и Элейн в средней школе. Мы жили, как супергерои: двое молодых людей с невероятной силой, которые должны прятаться от окружающих, чтобы не быть изолированными и преследуемыми за свои сверхспособности.

Я ещё всерьёз не интересовался девочками, когда встретил Элейн. Мы оба были двенадцатилетними, весёлыми и упрямыми, что означало, что мы всё время сводили друг друга с ума. Мы также были лучшими друзьями. Разговаривая о наших мечтах о будущем. Разделяя слёзы или подставляя плечо, когда это было нужно. В школе мы оба нашли предметы утомительными во всём — по сравнению со сложностью уроков Джастина, показывая себя хорошо в учебной программе государственной школы, что было лишь условно сложнее заточки карандаша.

Нам во многом было трудно найти общий язык с другими детьми. Мы просто не интересовались тем же. Наши магические таланты всё больше делали телевидение трудностью, а видеоигры вообще невозможными. Элейн и я завели много карточных и настольных игр, или проводили долгие тихие часы в одной комнате, читая.

Джастин манипулировал нами мастерски. Он хотел, чтобы мы сблизились. Он хотел, чтобы мы чувствовали себя изолированными от остальных и преданными ему. Хотя он скрывал это, и на тот момент смог меня одурачить, он хотел, чтобы мы работали, преодолевая наше возникшее друг к другу сексуальное влечение и сохранили за ним хлопоты по объяснению всего остального — или риска в отношении Элейн или меня, к появлению привязанностей за пределами нашего маленького круга.

Я никогда не подозревал о вещах, каких он действительно добивался, до того дня. Элейн осталась дома больная. Беспокоясь за неё, я пропустил последний урок и пришёл домой раньше. Дом казался слишком тихим, а энергия, которую я никогда прежде не ощущал, висела в воздухе как запах приторных, слишком сильных духов. Во-вторых, войдя в дверь, я понял, что напрягся.

Это была моя первая встреча с чёрной магией, извращённой силой Созидания, направленной калечить и разрушать всё, к чему она прикасается.

Элейн сидела на диване, со спокойным выражением на лице, её спина была твёрдо зафиксирована в идеальной прямоте. Теперь я понял, что Джастин наложил на неё психические чары, пока меня не было, но в тоже время, я знал только, что мои инстинкты выли о том, что что-то неправильно. В комнате ощущалась столь мощная неправильность, что мне захотелось с криком убежать.

И, кроме того. Элейн садилась так, только когда хотела всем своим видом выразить что-либо — чаще всего сарказм.

Я до сих пор помню всё, ясно, как день.

Джастин появился в дверях кухни, с другой стороны Элейн, и стоял там секунду, глядя на меня, со спокойным выражением лица.

— Ты снова пропустил урок. — Он вздохнул. — Я, видимо, должен следить за твоим посещением.

— Что здесь происходит? — спросил я, голос мой был высоким и писклявым от страха. — Что вы сделали?

Джастин подошел к кушетке, встав за Элейн. Оба уставились на меня долгим взглядом. Я совершенно не мог прочитать выражения их лиц.

— Я строю планы, Гарри, — сказал он ровным, тихим голосом. — Мне нужны люди, которым я могу доверять.

— Доверять? – спросил я. Его слова не имели смысла. Я не понимал, как можно говорить такое в подобной ситуации. Я не понимал, как эти слова могут иметь хоть какой-то смысл. Я снова посмотрел на Элейн, затем на Джастина, я искал какое-нибудь объяснение. Их внешний вид ничего не выражал. Понимание пришло, когда мой взгляд упал на журнальный столик и на предмет, спокойно лежащий рядом с моим изрядно помятым экземпляром «Хоббита» в мягкой обложке.

Смирительная рубашка.

В этом сочетании была какая-то  тихая, безмолвная угроза. Я просто посмотрел, и что-то перевернулось внутри меня, когда я, наконец, осознал то, о чём в первую, ужасную секунду, кричали мне  мои инстинкты: я был в опасности. То, что мой спаситель, учитель, мой опекун, хотел навредить мне.

Слёзы застилали мне глаза, когда я спросил его, очень тихим, смущённым голосом:

— Почему?

Джастин оставался спокойным.

— У тебя нет знания, которое необходимо, чтобы это понять, мальчик. Пока ещё нет. Но будет со временем.

— В-вы не можете поступать так, — прошептал я. — Н-не вы. Вы же спасли меня. Вы спасли нас.

— И я остаюсь таким же, — сказал Джастин. — Садись рядом с Элейн, Гарри.

C дивана донёсся голос Элейн, тихий, сонный, монтонный:

— Садись рядом со мной, Гарри.

Я ошеломленно уставился на неё и отступил на шаг.

— Элейн...

Джастин швырнул в меня обездвиживающее заклинание, пока я смотрел в сторону.

Некий инстинкт предупредил меня в последние доли секунды, но вместо того, чтобы пытаться блокировать удар, я двинулся вместе с ним, в сторону оконной рамы, сплетая собственное заклинание, которое пришло на ум. Вместо того, чтобы поставить щит между нами, я развернул его широко перед  собой, как парус, ловя силу выброса энергии Джастина и укрепляя его.

Я, мой  щит, энергия Джастина и взорвавшееся панорамное окно вылетели на лужайку перед домом. Я помню оглушительный звук разбитого стекла и дерева, а также горячую острую боль десятков крошечных порезов от разлетающихся осколков всего этого. Я помню свою ярость и ужас.

Я пролетел сквозь дыру там, где было окно, повалился на газон, кувыркнулся по нему и бросился бежать.

— Мальчишка! — сказал Джастин, резко усиливая голос. Я на бегу посмотрел на него через плечо. В его глазах было столько холодной ярости, сколько я никогда не видел. — Ты будешь здесь со мной и с Элейн. Или не будешь нигде. Если не вернёшься прямо сейчас, ты умер для меня.

Я вычленил два последних слова предложения, чтобы понять его истинное значение, и припустил ещё быстрее. Если бы я остался, он предпочёл бы сделать меня беспомощным, и после такого начала это не могло иметь хорошего конца. Если бы я вернулся рассерженным, я мог бы бороться с ним — но не мог бы победить — только не против человека, который научил меня всему, что я знал. Я не мог позвать копов и сообщить им, что Джастин был сумасшедшим чародеем — они записали бы меня в психи или шутники, не думая дважды. И не похоже было, что я мог бежать в страну Оз и попросить более сильных чародеев о помощи.

Он никогда не рассказывал мне о Белом Совете или остальном сверхъестественном мире. Насильники любят изолировать своих жертв. Люди, которые чувствуют, что они в полном одиночестве, как правило, не сопротивляются.

— Мальчишка! — голос Джастина гремел, теперь открыто наполненный яростью. — Мальчишка!

Ему больше не нужно было ничего говорить. Эта ярость сказала всё. Человек, давший мне кров, собирался убить меня.

Это ранило так сильно, что я удивился, как это он ещё не добился своего.

Я опустил голову и побежал быстрее, мои слёзы делали мир размытым, только одна мысль горела в моей голове: «Это ещё не конец».

Я знал, что Джастин может найти меня, неважно, куда бы я убежал, неважно, как хорошо бы спрятался. Я не смогу избежать смирительной рубашки. Всего лишь отсрочу ненадолго.

У меня не было выбора.

Я должен был дать отпор.

— Что было дальше? — спросил зачарованный голос.

Я покачал головой и резко вышел из задумчивости, глядя вверх на залитое солнцем небо. Хватка зимы явно ослабла. Небо было серо облачным с вкраплением летней голубизны. Было много воды, стекающей по краям моей могилы, хотя снег на дне ещё не растаял.

Леанансидхе сидела на краю моей могилы, покачивая босыми, грязными ногами. Её ярко-рыжие волосы были собраны сзади в длинный хвост, она была одета в лохмотья пяти или шести нарядов. Её голова была закутана в шарф, связанный из пряжи, повторяющей различные оттенки грязного снега, его рваные концы свисали по обе стороны  головы. Это придавало ей своего рода очарование кокетливого сумасшествия, особенно учитывая веснушки, похожие на кровь, на бледной коже её лица. Она выглядела счастливой, словно ребёнок рождественским утром.

Я просто посмотрел на неё, а затем слегка качнул головой.

— Ты видела это? То, о чём я думал?

— Я вижу тебя, — сказала она, как будто это что-то объясняло. — Не то, о чём ты думал. То, что ты вспоминал.

— Любопытно, — сказал я. Действительно был определённый смысл в том, что Леа могла различать мир духов лучше меня. Она была созданием, которое было, по крайней мере частично, родственно Небывальщине. Возможно, в её глазах я выглядел бледной, блеклой, призрачной версией себя, пока воспоминания, которые были моей плотью, прорывались наружу.