История призрака Батчер Джим

Я вспомнил о привидениях и лемурах, которых сэр Стюарт поверг в мою первую ночь пребывания призраком, и как они, казалось, истекали воспоминаниями, пока исчезали.

— Да, — сказала она довольным тоном. — Именно так. Ух ты, Рыцарь Колоний повлиял на тебя.

— Ты знала сэра Стюарта?

— Я видела его в бою, несколько раз, — сказала Леа, её глаза были немного мечтательными. — Он достойный джентльмен, на свой лад. Очень опасен.

— Не опаснее, чем Собиратель Трупов, — сказал я. — Она погубила его.

Леа выпятила нижнюю губу, и её брови нахмурились от досады.

— Это она? Что за бессмысленная трата замечательного отважного духа. — Она закатила глаза. — По крайней мере, мой крестник, ты распознал своего личного врага — и её любимца.

Я вздрогнул.

— Её и Злого Боба.

Она махнула рукой.

— Злой — это в основном дело вкуса. Только сила духа имеет значение для твоих целей.

— Неправда, — мягко сказал я. — Хотя я знаю, что ты не согласна.

Выражение её лица стало задумчивым, прежде чем она сказала:

— Знаешь, а у тебя Зрение, как у твоей матери.

— Но не её глаза?

— Я всегда думала, что ты любимчик Малькольма. — Серьезное выражение исчезло, и она снова топнула ногой. — Итак, юная тень. Что произошло дальше?

— Ты же знаешь. Ты была там.

— Как в таких случаях выражаются смертные? — пробормотала она. — Я пропустила этот эпизод.

Я чуть не поперхнулся от удивления.

Она выглядела слегка обиженной.

— Я не знаю, что произошло с того момента, как ты покинул Джастина, и до того, как пришёл ко мне.

— Ясно. — Я улыбнулся ей. — Ты думаешь, я просто расскажу всё за бесплатно? Одной из Сидхе?

Она откинула голову назад и рассмеялась, и её глаза блеснули. В них, буквально, были маленькие вспышки света.

— Ты многому научился. Я уже начала впадать в отчаяние, но, кажется, ты приобрёл достаточно здравого смысла, и вовремя.

— Как раз вовремя для покойника, — сказал я. — Но, ага. Я решал задачу, почему Сидхе не дают ничего даром. И ничего не берут бесплатно. И после довольно долгих размышлений я понял, почему бы это могло быть: потому что вы не можете.

— В самом деле, — сказала она, взглянув на меня. — Здесь должен быть баланс, милый крестник. Всегда баланс. Никогда не берите вещь, не давая чего-то равноценного взамен, никогда не оказывайте одолжения без ответной услуги. Вся реальность зависит от равновесия.

Я искоса взглянул на неё.

— Так вот почему ты отдала Бьянке Амморакиус несколько лет назад. Чтобы  затем принять нож из её рук. Тот, что забрала Мэб.

Она склонилась ко мне; её глаза ярко пылали, а зубы оскалились во внезапной плотоядной улыбке.

— Именно. И насколько предательский дар это был, дитя. О, но если бы это лживое создание пережило тебя, то о мести, которой я дала волю, весь мир говорил бы шепотом ещё несколько тысячелетий.

Я снова взглянул на неё.

— Но... Я уничтожил Бьянку до того, как ты уравновесила чаши весов.

— Именно, простачок. Почему тогда, поразмысли, я одарила тебя самыми могущественными силами Феерии, чтобы защитить тебя и твоих приятелей, когда мы сражались с последними прародителями Бьянки?

— Я думаю, что ты так поступила по повелению Мэб.

— Цыц. Из всех подданных Зимы я вторая по силе и уступаю лишь Мэб, — ибо она позволяет это, поскольку я связана теми же обязательствами, что и она. Она мой самый дорогой враг, но даже я не настолько обязана Мэб. Я помогла тебе ровно настолько, милое дитя, насколько я была обязана тебе за исполнение той части моего правосудия к Бьянке, — ответила Леанансидхе. Её глаза распахивались всё шире, становясь ещё более хищными. — Остальное я взяла от владельцев маленькой шлюшки. Хотя должна отметить, что не ожидала того, что исполнение будет настолько полным.

Воспоминания вспыхивали в моей голове. Сьюзен. Нож из обсидиана. Меня тошнило.

Я преодолею это, сказал я себе. В итоге. Это было немногим больше чем день, с моей точки зрения. Я, вероятно, до сих пор был в шоке или травмирован, или что-то ещё — если у призраков такое бывает, я имею ввиду.

Я посмотрел вверх и понял, что Леа уставилась на меня, на мои воспоминания, с нескрываемым ликованием. Она издала довольный вздох и сказала:

— Ты ведь не ограничиваешься полумерами, не так ли, крестник?

Я мог рассердиться на неё за то, что вызвала эти воспоминания из моего разума, или оскорбить её за то, что она получала наслаждение от  таких сильных разрушений и боли, но делать это не было смысла. Моя крёстная была тем, чем была — существом насилия, обмана и жажды власти. Она не была человеком. Её отношения и реакции нельзя справедливо назвать бесчеловечными.

Кроме того. Я узнал сюзерена Леа, Королеву Мэб, способом, таким ужасно близким, что нельзя описать. И поверьте мне. Если Леа была верховной жрицей убийства, жажды крови, интриг и манипуляций, то Мэб была богиней, которой поклонялась моя крёстная.

Поразмыслив, я понял, что это, возможно, самое подходящие описание их взаимоотношений.

Они друг друга стоили. Моя крёстная не собиралась меняться. Не было смысла скрывать, что она была зависима от неё. Так что я вместо этого просто выдал ей усталую, вымученную улыбку.

— Экономия времени, — сказал я ей. — Сделай всё сразу как надо, и тебе не нужно будет снова заниматься этим

Она закинула голову назад и рассмеялась грудным смехом. Затем наклонила голову и посмотрела на меня.

— Ты так и не понял, что случилось с человеческим видом, когда ты убил Красного Короля и его выводок. Не так ли?

— Я увидел возможность, — сказал я немного погодя. — Если бы я тогда остановился подумать о том, какую проблему это создаст... Не знаю, смог бы я поступить иначе. У них была моя девочка.

Её глаза сверкнули.

— Разговариваешь, как кто-то достойный обладать властью.

— Услышать это от тебя, — сказал я, — это... немного боязно, на самом деле.

Она стукнула ножками, по-девичьи довольно, и улыбнулась мне.

— Как мило с твоей стороны сказать это.

Самое милое то, что это только прибавило ужаса моей крёстной фее.

— Заключим сделку, — сказал я. — Остальная часть рассказа за информацию.

Она деловито кивнула.

— Рассказ в обмен на три вопроса?

— По рукам.

— Ладно, ладно и ладно, — ответила она.

И я рассказал ей.

Глава тридцать первая

Я бежал и бежал, довольно долго. Я не был в школьной команде по кроссу, но я часто бегал с Элейн. Это было, когда мы смывались украдкой от Джастина. Он был дотошным, поэтому мы позаботились о том, чтобы на самом деле заниматься бегом, делая наш обман безупречным. И всё это время мы думали, что нам удавалось его обдурить.

Будучи взрослым, я мог понять, что наши усилия были настолько очевидны, как только можно. Джастин знал, я был уверен — сейчас. Но тогда и я, и Элейн были уверены, что мы были мастерами обмана.

Эта часть нашего обмана оказалась чертовски полезной в тот день. Мои шаги замедлились, но стали более широкими, устойчивыми, автоматическими. Мне было шестнадцать. Я не отдыхал почти час.

Когда я, наконец, остановился, исчез  ужас, но не душевная боль, и я оказался в совершенно неожиданном положении.

Я не знал, что будет дальше, что ожидает меня.

Я должен был подумать. Подумать самостоятельно.

Я нырнул с дороги в большую водосточную трубу, съёжился там, чтобы отдышаться и привести в порядок свои мысли. Мой мозг был в ловушке.

Главным образом, я продолжал размышлять о том, что мне следовало знать. Никто в моей жизни так не заботился обо мне, после смерти  моих родителей. Великодушие Джастина, даже приправленное требованием изучать магию, было слишком велико, чтобы быть правдой. Я должен был понять это.

И Элейн. Она просто сидела там, пока он собирался сделать то, что хотел. Она не пыталась предупредить меня, не пыталась остановить его. В моей жизни не было никого, кого бы я любил так сильно, как Элейн.

Я должен был знать, что она тоже была слишком хороша, чтобы быть правдой.

Некоторое время я плакал. Я устал и замёрз, и моя грудь болела, терзаемая болью утраты. В одно мгновенье мой дом был разрушен. Моя жизнь была разрушена.

Я яростно покачал головой, вытирая глаза и нос кожаными рукавами своей  куртки, не обращая внимания на то, что делаю. Я всё ещё был в опасности. Я должен был подумать.

У меня не было ни транспорта, ни денег, и я не знал, куда идти. Адские колокола, мне повезло, что мои новенькие сияющие водительские права были у меня в кармане. Сейчас была середина ноября, и моя школьная куртка с надписями не защитит меня от холода с приходом темноты. Мой желудок издал глухой звук, и я добавил голод к списку моих проблем.

Мне нужно убежище. Мне нужна еда. И я должен найти безопасное место, чтобы спрятаться от моего наставника, пока я не выясню, как прижать его — и чтобы получить всё это, мне нужны деньги. И они нужны мне быстро.

Значит, как только стемнеет, я э-э...

Эй. Мне было шестнадцать.

Как только стемнеет, я собирался ограбить магазин.

За неимением лучшего, чтобы скрыть своё лицо, я обмотал потную футболку вокруг головы на манер импровизированного подшлемника. У меня было нечего надеть, кроме школьной куртки, которая выглядела прямо таки кричащей рекламой, что сильно облегчало полиции идентификацию моей личности. Но я ничего не мог сделать, кроме как содрать с неё все эмблемы и надеяться на лучшее. После этого я откопал в мусорном баке бумажный пакет, опорожнил его, и сунул в него правую руку.

Моё снаряжение было готово, я посмотрел на уличные фонари, горящие возле магазина при АЗС и кинул в них быстрое заклинание.

Изучать магию трудно, но если вы можете творить довольно простые заклинания, вы обнаружите, что разрушать технику легко. Всё, где внутри есть электроника, особенно восприимчиво к магии, а если вы добавите туда достаточно энергии, даже у простейшей техники может случиться короткое замыкание или другие неисправности. В шестнадцать я даже близко не был тем чародеем, которым стал пять или шесть лет спустя — но у этих фонарей не было шансов. Два уличных фонаря на стоянке вспыхнули и погасли.

Я разбил фонари снаружи магазина и две камеры безопасности. По мере того, как я продвигался вперёд, я нервничал всё больше и больше, и последним заклинанием случайно взорвал магазинные холодильники и потолочный плафон вместе с камерой безопасности. Все освещение теперь составлял автомат для пинбола и пара старых аркадных видеоигр.

Я нервно сглотнул и толкнул дверь, проходя внутрь на полусогнутых, таким образом, чтобы не было никакой возможность запомнить мой рост, сравнив его с высотой дверной рамы. Я поднял  правую руку, будто в ней был пистолет, который вполне мог там быть: у меня был бумажный мешок, который я заранее натянул на руку. Внутри мешка. Было что-то холодное, вязкое и жирное. Может, майонез? Ненавижу майонез.

Я поспешил к кассиру, молодому человеку в футболке с надписью «Бостон», с каштановыми волосами и стрижкой «Маллет», ткнул в него мешком и сказал:

 — Гони наличные.

Он заморгал покрасневшими, слезящимися глазами, глядя на меня. Затем на мешок.

— Гони наличные или я снесу тебе голову! — заорал я.

Это прозвучало бы более угрожающе, если бы мой голос не сорвался на середине фразы.

— Э-э, парень, — произнёс кассир, и я наконец распознал запах недавно сожжённой марихуаны. Парень не выглядел испуганным, скорее сбитым с толку.

— Чувак... Ты видел огни только что?

Я правда не хотел этого делать, но у меня не осталось выбора. Я немного повернул свою «пушку» в сторону бутылок ликёра за прилавком, собрал свою волю и закричал:

 — Бах! Бах!

Мои словесные формулировки заклинаний, спустя многие годы, не раньше, стали более искушёнными и утончёнными.

Я знаю, понятно? Меня это тоже шокирует.

Это заклинание — всего лишь простая кинетическая энергия, и она не бьёт сильнее, чем бейсбольный мяч, брошенный питчером старшей школы — обыкновенным питчером, не как Роберт Редфорд в фильме «Самородок». В нём не было достаточно силы, чтобы угрожать чьей-нибудь жизни, но оно было достаточно шумным и мощным, чтобы уничтожить пару бутылок. Они разбились с громким лающим звуком и дождём из стекла и выпивки.

— Срань господня! — закричал кассир. Я прочёл на его бейджике имя Стэн.

— Чувак! — он пригнулся, закрывая голову руками. — Не стреляй!

Я указал на него бумажным мешком:

— Отдай мне все деньги, Стэн!

— Хорошо, хорошо! — сказал Стэн. — О, Господи. Не убивай меня!

— Деньги! — закричал я.

Он повернулся к кассе и начал возится с ней, нажимая на клавиши.

Как только он это сделал, я почувствовал движение за мной, почти подсознательное присутствие. Это то, что вы ожидаете испытать, стоя в очереди — молчаливое давление другого живого существа за вами, временно разделяющего ваше пространство. Но никакой очереди не было, я испуганно обернулся и снова прокричал:

— Бах!

Раздался громкий треск, когда чистая сила промчалась по воздуху, и стеклянная дверь холодильника для мороженого разбилась.

— О, Господи, — простонал Стэн. — Пожалуйста, не убивай меня!

Никто не стоял за моей спиной. Более или менее успешно я старался смотреть во всех направлениях.

В магазине больше никого не было...

И всё же было ощущение присутствия за моей спиной, и сейчас ближе и отчётливее, чем минуту назад.

Что за чёрт?

— Беги! — раздался звучный баритон.

Я развернулся и навёл бумажный пакет на пару игровых автоматов.

— Беги! — раздался голос из игры Синистар. — Я живой! Я... Синистар!

— Не двигайся, — приказал я Стэну. — Живо сложи деньги в пакет.

— Деньги в пакет, чувак, — выдохнул Стэн. Он почти рыдал. — Я должен сделать всё, что ты скажешь, верно? Это то, что хозяева рассказывали нам про кассиров, так? Я должен отдать тебе деньги. Не вопрос. Окей?

— Окей, — сказал я, а мой взгляд нервно метался вокруг. — Не стоит умирать за хозяйское бабло, а, Стэн?

— Тоже верно, — пробормотал Стэн. — Они платят мне всего пять баксов в час.

Наконец, он открыл кассу и начал складывать деньги в полиэтиленовый пакет.

— Ну ладно, чувак. Дай секунду.

— Беги! — сказала машина Синистар. — Беги!

И опять, иллюзорное давление на мой затылок увеличилось. Я медленно повернулся, но там ничего не оказалось — ничего, что я мог увидеть, во всяком случае.

Но что, если там было что-то? Что-нибудь невидимое. Я, на самом деле, никогда не видел чего-то, вызванного из преисподней, но Джастин неоднократно описывал таких существ, и я не думаю, что он лгал. Такой зверь был бы идеальным охотником; как раз такого нужно посылать за болтливым учеником, который отказался носить смирительную рубашку, как хороший мальчик.

Я сделал два шага к видеоигре, уставившись в экран. Я не обращал внимания на космический корабль, или астероиды, или летающие вокруг черепа. Меня не волновали вспышки статического электричества, которые проносились по экрану, потому что я приблизился, и какие-то   детали компьютера реагировали на моё присутствие. Нет. Я вглядывался в стеклянный экран и отражение магазина в нём, которое тускло сияло.

Я нашёл своё отражение в нём, длинное и тонкое. Я мог видеть неясные очертания магазина, как более тёмные формы — проходы и тупики, прилавок и дверь.

И Нечто, стоящее в дверях.

Оно было огромным. Я имею в виду, оно было выше и шире, чем дверь. Оно было более или менее гуманоидом. Пропорции были неправильными. Слишком широкие плечи, слишком длинные руки, ноги кривые и слишком толстые. Оно было покрыто мехом, или чешуёй, или грибковым объединением того и другого. И его глаза были пустыми, раскосыми углублениями, светящимися тёмно-фиолетовым.

Я почувствовал, что мои руки начали дрожать. Трястись. Фактически, их свела судорога. Бумажный пакет упал с плавным звуком. Это было существо из другого мира, стоящее за моей спиной. Я мог чувствовать его, не более чем в семи или восьми футах от меня, не менее реальным, чем Стэн, во всех смыслах, по-моему. Мне потребовалось серьёзное усилие, чтобы повернуть голову настолько, чтобы бросить единственный, быстрый взгляд через плечо.

Ничего. Стэн всё ещё сгребал бабки в мешок. Больше в магазине никого не было. Дверь закрыта, так как я прошёл через неё. На ней был звонок. Он зазвонил бы, откройся она. Я повернулся к отражению.

Нечто было на два фута ближе.

И оно улыбалось.

Форма его головы почти полностью скрывалась за наростами, или шероховатой чешуёй, или спутанным мехом. Но под его глазами я увидел рот, слишком широкий, чтобы быть реальным, заполненный слишком острыми, зазубренными и жёлтыми зубами, не принадлежащими кому-либо с этой планеты. Это была улыбка из наркотического кошмара Льюиса Кэрролла.

Мои ноги чувствовали себя так, словно собирались осесть в воду в любую секунду. Я не мог отдышаться. Я не мог двинуться.

Злоба скользила по моей спине и танцевала ехидной дрожью на затылке. Я мог ощутить враждебность этой твари — не бессмысленную злость такого же мальчика, которого я уколол своей чрезмерной сдержанностью, или холодную, логичную ярость Джастина. Это было чем-то другим, чем-то грандиозным, более обширным и глубоким, чем любой океан. Это была страшная ненависть, что-то настолько древнее, настолько подлое, что могло убить, не дожидаясь какого-либо действия или попытки сопротивления, ненависть настолько старая и настолько ядовитая, что она сгустилась и застыла на его поверхности в зловонном, ошеломляющем презрении.

Это чудище хотело уничтожить меня. Оно хотело причинить мне боль. Оно хотело насладиться процессом. И что бы я ни сказал, что бы ни сделал, уже никогда не изменит этого. Я был вещью, которую надо искоренить, предпочтительно, неким забавным способом. Оно не знало пощады. Оно не ведало страха. И оно было старым, старым за пределами моей способности понять. Оно было терпеливым. И если бы я слишком разочаровал его, я бы только прорвался сквозь видимость того презрения — что находится глубже, и оно растворило бы меня так же, как самая смертоносная кислота. Я чувствовал... запятнанность, просто ощущая его присутствие, будто он оставил на мне некий отвратительный отпечаток или метку, ту, которую нельзя ничем удалить.

И затем оно оказалось позади меня, так близко, что почти касалось, его очертание возвышалось надо мной, огромное и ужасное.

И оно наклонилось. Раздвоенный язык скользил между его ужасными не то акульими, не то похожими на зубья цепной пилы, зубами, и оно прошептало, с идеально низким, спокойным британским акцентом:

— То, что ты только что ощутил вблизи, может помочь твоему разуму охватить моё имя. Как дела?

Я попытался заговорить. Я не мог. Я не мог заставить сформироваться слова в моём рту. Я не мог достаточно вздохнуть, чтобы вытолкнуть голос из горла.

Чёрт возьми. Чёрт возьми, я был больше, чем какой-то испуганный ребёнок. Я был больше, чем какой-то беспомощный сирота, готовый вытерпеть то, что кто-то значительно старше и сильнее меня готовился причинить мне страдания. Я коснулся силы Созидания. Я был молодой сутью природы. Я видел вещи, невиданные никем, делал вещи, не совершаемые никем.

И в какой-то момент, была только одна вещь, которую я мог спросить у себя.

Что бы сделал Джек Бёртон?

— Я в п-п-п-порядке, — сказал я хриплым, едва внятным голосом. — Оно труднопроизносимое, а я занят. У-у вас, может быть, есть прозвище?

Его улыбка стала шире.

— Маленький Кусочек, многие из тех, кого я разобрал, — урчало оно, его голос ласково обернулся вокруг последнего слова фразы, — несколько раз назвали меня одним и тем же выражением.

— О-ох? И к-каким же?

— Тот, — промурлыкало нечто, — Кто Идёт Следом.

Глава тридцать вторая

— Тот, Кто Идёт Следом? — сказал я, беспомощно пытаясь унять дрожь. — Если уж выбирать имя пострашнее со словом «идёт», я бы предпочёл «Тот, Кто Идёт Навстречу». Внушительнее.

— Терпение, — промурлыкал бестелесный голос существа. — Ты поймёшь это перед своим концом.

— Э-э, чувак? — тихо спросил Стэн. — Э-э... С кем это ты разговариваешь?

— О, скажи ему, — проговорило существо. — Это должно быть интересно.

— Заткнись, Стэн, — сказал я. — И убирайся.

— Э-э,.. что?

Я повернулся к нему и ткнул в его сторону бумажным пакетом, моё «оружие» прошло через пространство, в котором Тот, Кто Идет Следом, как казалось, одновременно был и не был.

— Убирайся отсюда!

Совсем растерявшийся Стэн попытался подчиниться. Он, с выпученными от страха глазами, буквально расшибся об кафельный пол дважды на пути к двери, и, споткнувшись, вывалился в ночь.

Я повернулся к отражающей поверхности экрана видеоигры, и, как только я снова разглядел в нём фигуру, волна жара прокатилась вдоль моего позвоночника. Я помчался прямо на игровой автомат, и ударился в него головой так сильно, что стекло машины покрылась трещинами. Боль, резкая и тошнотворная, затопила мой череп, и я пошатнулся.

Но я не упал. Джастин ДюМорн был суров со мной. Мне никогда не было так плохо, так страшно, и никогда не было так больно, как сейчас, — но мне здорово доставалось. Я схватился за края машины, сжал пальцы, и удержался от падения.

— Беги! Беги! — закричала машина снова. На этот раз голос был завывающим и искажённым, неестественно низким и злобным. Я отметил мельком, что трещины и дико мерцающий экран были все в крови перепуганного чародея. Поиграть на этом компьютере больше, видимо, не удастся.

— Ты думаешь, что оглушённый маленький смертный сможет убежать, чтобы вызвать власти, — промурлыкал голос существа. Я повернул голову, оглядываясь вокруг, и ничего не увидел. Но движение отозвалось огненной болью в спине, и я впервые почувствовал струйки, стекающие под куртку. Я терял кровь.

— Ты что, думаешь, что, стоит им прикатить в своих автомобилях, я тут же сбегу, увидев их значки и мигалки?

Я повернулся и прислонился спиной к автомату. Ноги казались шаткими, но я начал бороться через боль. Я сжал зубы и прорычал:

— Отойди от меня.

— Уверяю тебя, — донёсся бестелесный голос существа, — что мы не будем расстроены. Я в этом совершенно уверен. Но это показывает, что ты обладаешь определёнными талантами для действий в критической ситуации. Разве не так?

— Ты говоришь, как мой школьный психолог, — сказал я и стёр кровь с глаза. Перевёл дыхание и проследовал вперёд, шатаясь совсем немного. Я схватил мешок с деньгами, который Стэн оставил на прилавке. — Я считаю, скорее всего, ты лишь слегка страшен.

— Ни страх, ни боль не отклоняют тебя от твоей цели. Блестяще. — На этот раз голос твари шел с противоположной стороны магазина. — Но не узнаешь истинной закалки лезвия, пока оно не было испытано. Даже самая крепкая на вид сталь может иметь скрытые недостатки. Это может быть интересно.

Я сделал паузу, нахмурившись, и посмотрел на мою крёстную фею, которая всё ещё сидела на краю моей могилы, слушая прерывистое повествование.

— Я... Крёстная, я слышал, что призраки — это воспоминания.

— Действительно, — кивнула Леа.

— Эти воспоминания истинны?

Леа на мои слова довольно ехидно выгнула бровь.

— Ты задаешь свой первый вопрос прежде, чем закончил историю? — Её рот перекосился в отвращении. — Форма твоего повествования оставляет желать лучшего, дитя.

— Ну да, я никогда не был так уж хорош на уроках английского языка. Ты собираешься ответить на вопрос?

Её глаза стали очень, очень зелёными и сверкали диким, ликующим светом.

— Это — факты, события, как ты испытал их.

Я нахмурился.

— Я в действительности никогда не помнил точно, что тварь сказала мне, — я хочу сказать, что удар по голове причинял мне головную боль ещё несколько дней.

— Ах да, — сказала Леа. — Я помню твою боль.

Ещё бы не помнила.

— Да, э-э. Так или иначе. Я вспоминаю разговор сейчас, слово в слово. Разве это реально? Или это, как будто парень в чёрном заполнил пробелы?

— Это твои воспоминания, — сказала она, — запись, впечатление о том, что ты пережил. Твой мозг не единственное место, где они хранятся — он, по правде говоря, зачастую плохо подходит для такой цели.

Она остановилась, чтобы обдумать свои следующие слова, а потом развела рувсёками, ладонями вверх, странный свет вспыхнул в её глазах.

— В самой природе Вселенной заложено, что всё сохраняется. Ничто никогда не исчезает полностью. Самый звук Создания всё ещё отдаётся эхом по всей бесконечной темноте: Вселенная помнит. Ты в настоящее время свободен от оков смертности. Твой ограниченный мозг больше не затрудняет доступ к этой записи. Тебе мешают только блоки в твоей памяти.

— Это либо очень Дзен или очень... совсем того, — сказал я. — Значит, эта память — это всё реальные события?

— Разве я сказала что-то другое? — спросила она сердито. — Это была бы очень глупая выдумка. Почему бы я иначе трудилась всё это выслушивать?

Я, честно говоря, не был уверен. Но я решил не устраивать спор. Призрак Гарри, мудрый Гарри.

— Теперь, — сказала Леанансидхе, — если ты закончил удерживать моё воображение в заложниках, умоляю, продолжай.

— Убирайся от меня, — прорычал я, сжимая деньги. Поджаренная камера наблюдения принялась плеваться искрами. Они были почти единственным светом в том месте. Даже если это существо было чем-то твердым и физическим, то оно могло спрятаться в тени между мерцающими вспышками света. Я нигде не мог найти его.

Так что для меня стало шоком, когда что-то схватило меня сзади за шею и с лёгкостью швырнуло на дальнюю полку с различными пончиками и пирожными.

Я пролетел сквозь неё и врезался в стеллаж позади. Это было больнее, чем я мог бы поверить. Спустя годы, я бы посчитал это малым предгорьем боли, но в то время это была гора. Сладкий запах сахара и шоколада наполнил мой нос. Я полагал, что мой зад, должно быть, покрылся слоем примерно в полдюйма глазурью, кремовой начинкой и сахарной пудрой. Мой желудок тут же напомнил о голоде, заурчав достаточно громко, чтобы быть услышанным за грохотом товаров, падающих с полок и здесь, и там.

Как я уже сказал, мне было шестнадцать.

— Ты содержишься в таком бесполезном куске мяса, — сказало существо, и голос его даже не стал жестоким. — Он совершенно не имеет значения, и, однако, он влияет на тебя. Твоё существование — это ряд противоречий. Но нет сомнений, порождение смертного: на этот раз ты не сможешь удрать.

Чёрта лысого я не мог. Бег всегда меня выручал, и я не видел причин менять свои методы сейчас. Я вскочил и побежал к задней части магазина, подальше от предполагаемого нахождения своего противника. Я обогнул дальний конец прохода между полок и прижался к ним спиной, тяжело дыша.

Что-то твёрдое, горячее и липкое, похожее на влажную змею, и столь же сильное, обвилось вокруг моей шеи, захлестнув петлёй. Оно дёрнуло меня вверх, оторвав от пола, с жестокой силой подбросило меня в воздух и почти мгновенно отпустило.

Я почувствовал вспышку огромной симпатии к Джерри, противостоящему грубой силе и получающему удовольствие от того, что он неуловим для Тома.

— Ты не сможешь сбежать от того, что всегда позади тебя, — сказало оно.

Я жёстко приземлился на задницу и начал ползти к другому проходу на четвереньках, только чтобы испытать другой удар ужасной силы, унизительный удар в мою филейную часть. Это отбросило меня вперёд в стеклянную дверь холодильника у стены с полками прохладительных напитков.

Я отлетел от двери и приземлился оглушённый, глядя в течение секунды на большие трещины, которые моя голова оставила на стекле.

— Никто не спасёт тебя.

Я попытался отползти дальше. Я сделал это достаточно далеко, чтобы достигнуть следующего холодильника, и затем удар поразил меня в ребра и отбросил меня в следующую стеклянную дверь. На сей раз, я ударился плечом, и хотя не разбил стекло, но почувствовал, как что-то треснуло в моей руке, и вся конечность, казалось, вспыхнула резкой болью.

Незримое присутствие существа стало ближе. Его голос понизился до просто довольного шепота:

Страницы: «« ... 1718192021222324 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Алина Кускова «Рыцарь моего лета»Наконец-то наступили долгожданные каникулы, но почему-то Яна им не ...
Раскованная американка, с которой герой рассказа познакомился на Мальдивах, оказалась вовсе не бизне...
Кто такие инкубы и суккубы, чем они навредили человеку Средневековья? А может быть, продолжают вреди...
Сложные взаимоотношения связывали героя рассказа с его соседкой по лестничной площадке, юной воровко...
Сохраняют ли японские девушки традиционный набор благодетельных качеств японки? После знакомства с ю...
Вальпургиева ночь, Брокен, шабаш ведьм… А что, если попробовать?...