Обратная сторона. Том 2 Вавикин Виталий

Хозяин заправки оказался лысым брюзгливым стариком, жалующимся на молодых конкурентов и потерю прибылей. Даяна и Данинджер кивали. Кивали человеку. Они вышли на улицу, заплатив за полбака. Пожилая женщина, скорее всего, жена хозяина, прошла мимо, захлебываясь кашлем. Данинджер вздрогнул, отпрянул назад. Лицо женщины скрывала маска монстра. Снова вакцина? Данинджер посмотрел на Даяну, но она выглядела так же растерянно, как и он сам.

– Все еще едем в штат Мэн? – спросила Даяна, когда они вернулись на автостраду. Данинджер пожал плечами.

Город, в который они въехали, пестрел уродливыми масками на лицах. Людей и монстров было почти что поровну.

– Не останавливайся, – сказала Даяна, но Данинджер и не собирался этого делать.

– Когда они успели сделать столько вакцины?!

В следующем городе людей-монстров стало больше. В отеле, где Данинджер остановился на ночь, не было ни одного нормального человека, но на Данинджера и Даяну никто не обращал внимания, принимая за подобных себе, значит…

– Что это значит? – Даяна настояла, чтобы они отправились в кафе.

Обаяние Данинджера улетучилось, и ей пришлось заводить знакомства самой. Ничего. Совсем ничего. Пустота. Мир жил своей жизнью, не зная ни о Форестривер, ни о вирусе, ни о вакцине. Но все эти уродливые лица! Может быть, они распылили вакцину над всей страной? Нет, это уже паранойя, безумие, шизофрения. Но если виной всему не вакцина, тогда что?

– Я больше не хочу об этом думать, – сказала Даяна, когда они въехали в штат Мэн. – Может быть, все дело в них, может быть, в нас. Я не знаю и не хочу знать. – Она улыбнулась и неожиданно взяла Данинджера за руку. – Скажи лучше, почему ты привез меня сюда? Это ведь не просто так? – она дождалась, когда он посмотрит на нее, и улыбнулась. – Я устала, Уэл, – призналась она и закрыла глаза.

Когда они добрались до Портленда, то люди-монстры, которые были уже повсюду, перестали привлекать к себе внимание. Мир словно обособился, отделился, решив дать им второй шанс побыть наедине.

– Я думала, мы останемся в городе, – призналась Даяна, когда Данинджер зашел утром в ее номер и велел собираться.

После того далекого поцелуя он больше ни разу не лег с ней в одну кровать. Если между ними что-то и начнется, то пусть это будет не так, не спонтанно. Или же виной всему был просто Хэлстон? «Джефри! О Джефри!» Да, у них вспыхнет страсть и на самом пике будет: «Джефри! О Джефри!», а затем: «Прости, Уэл. Я просто забылась». Ну уж нет. Пусть эта женщина лучше остается лучшим другом из всех, которые когда-либо у него были, не больше.

– Собирайся, – Данинджер бросил Даяне походную сумку с купленной теплой одеждой.

Они вышли на улицу. Старый пикап терпеливо ждал, сутулясь в объятьях непривычного холода. Данинджер выглядел взволнованным. Даяна смотрела на него, пытаясь понять, почему он привез ее в этот штат? Что его связывает с ним? Детство? Юношество? Господи, как же мало она знает о нем, несмотря на то, что он никогда ничего не скрывал! Мог отвечать уклончиво, но если бы она спросила напрямую, то он бы ответил. Значит: «Господи, как же мало я спрашивала его о детстве!»

Город остался за спиной. Обогреватель в пикапе работал на максимуме, но в машине все равно было холодно. Волнение Данинджера передалось и Даяне. Они больше не бежали от прошлого. Они ехали в будущее.

– Уэл, признайся! – потеряла терпение Даяна. – Куда, черт возьми, ты меня везешь? Здесь живет кто-то из твоих родственников? – она увидела, как он кивнул.

– Жил, – блеск в его глазах не угас, но теперь к нему прибавилась грусть.

Даяна замолчала, решив, что ему нужно дать время собраться с мыслями. Или с воспоминаниями? Она откинулась на сиденье и попыталась заснуть. Данинджер закурил. Обогреватель спешно разгонял по салону синий дым.

Дорога за окнами пикапа стала безлюдной. То тут, то там мелькали одинокие фермы. Даяна заснула и начала тихо посапывать. Несколько раз они останавливались у придорожных закусочных, хозяева которых спешно готовились к зиме. Хозяева-монстры, до которых гостям из Вашингтона не было никакого дела. Нет, не гостям. Гостье. Данинджер был здесь своим человеком. Это был его дом, в который он никогда не собирался вернуться. Как же давно это было – принятое не возвращаться решение. Ведь теперь это был просто дом. Никто не жил в нем. Никто не ждал блудного сына. Но Данинджер ошибался.

Ближе к вечеру он свернул с автострады, и пикап запрыгал по успевшей замерзнуть дороге. Проехал бы он сюда на своем новом «Мерседесе»? Наверное, нет. Колесо пикапа попало в глубокую выбоину, разбудив Даяну. Она зевнула, сонно огляделась по сторонам, снова зевнула, потянулась.

– Где это мы? – спросила она, интуитивно чувствуя, что путь их подходит к концу.

– Я и сам не знаю, – Данинджер глуповато улыбнулся.

Дорога огибала заброшенное картофельное поле, за которым находился жидкий еловый пролесок. На какое-то мгновение Данинджеру показалось, что как только они обогнут это поле и проедут по старому мосту над извилистой речкой, то не найдут ни фермы, ни дома, где он вырос, но дом ждал его.

– Думаю, здесь нас точно никогда не найдут, – пошутила Даяна, но Данинджер оставил это без внимания. Он остановил пикап возле старого крыльца, вышел из машины. – Кажется, нас не ждут, – снова попыталась пошутить Даяна, и снова Данинджер не услышал ее.

Запахи, звуки, вспышки воспоминаний – все приходило из прошлого, окружало его, проникало в самую суть, а затем выходило вместе с потом, несмотря на то, что было холодно. Даяна поежилась и застегнула купленный Данинджером пуховик. Бывший муж помнил ее размер, но что это значило сейчас? Она тоже многое помнит о нем. Все они что-то помнят, но сейчас, кажется, его воспоминания находятся катастрофически далеко от их семейной жизни.

– Ты что, здесь вырос?! – наконец-то спросила Даяна, не скрывая искреннего удивления. Не получила ответа, но поняла, что да. – Даже не верится.

– Мне тоже, – Данинджер отыскал спрятанный под клумбой с увядшими цветами старый ключ, который он сам положил туда пятнадцать лет назад. Или двадцать?

Он поднялся по скрипучим замерзшим ступеням, вставил ржавый ключ в скважину. Замок заскрежетал, но ключ провернулся.

Когда отец умер и нужно было что-то делать с внезапно упавшим на голову ненужным наследством, стоимость которого была в разы меньше стоимости его нового «Мерседеса», то он так и не смог найти ему применение. Сначала хотел продать, потом хотел подарить, но в конце концов забыл. Забыл, чтобы вспомнить и вернуться сюда много лет спустя.

Он открыл дверь и прошел в дом. В нос ударил запах сырости. Данинджер нащупал на стене выключатель, надеясь, что к дому все еще подключено электричество. Должно быть подключено, потому что счета он оплачивал своевременно, словно желал отдать дань памяти месту, где вырос. Но сейчас…

– Что-то не так? – спросила Даяна, увидев в тусклом желтом свете растерянность на его лице. – Ты выглядишь так, словно увидел приведение.

– Может, и увидел, – Данинджер глуповато улыбнулся. Клубы пара вырвались изо рта. Осень редко могла задержаться до конца ноября в этих краях. – Нужно разжечь котел, – сказал Данинджер, и на мгновение ему показалось, что голос, вышедший из его рта, принадлежит не ему, а его отцу, на похороны которого он не соизволил приехать.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – предложила Даяна. Данинджер посмотрел на нее и решительно покачал головой.

Он спустился в подвал, словно в пасть чудовища под названием «детство», от которого он отказался. В нос ударил запах угля и земли. Да, дыхание у этого монстра никогда не было свежим.

Оставшись одна, Даяна помялась несколько минут на месте, оглядываясь по сторонам, хотя смотреть здесь было не на что. Дешевая, старая мебель, покрытая пылью. Схваченные плесенью ковры, рисунок на которых давно стерся. Мертвая кухня с большим столом, где вряд ли кто-то готовил в последние лет десять, а возможно, и больше. Да, именно мертвая. Без намека на то, что в доме была женщина. Кухня холостяка или вдовца. Кухня, которую никто не любит и где редко готовится что-то большее, чем скромный обед, и уж точно никаких пирогов, запеченных индеек и прочих праздничных яств.

– Уэл? – позвала Даяна, устав ждать, не получила ответа и стала подниматься на второй этаж.

Вот, значит, где жил ее бывший муж и какой воздух вдыхал. Вот что предопределило его взгляды на жизнь. Даяна толкнула первую дверь. И вот, значит, где он засыпал каждую ночь как минимум первые лет шестнадцать своей жизни.

Комната была просторной, но выглядела не намного уютней, чем кухня внизу. Комната подростка, где никто не прибирался еще дольше, чем в остальном доме. Кровать, шкаф, стол, полка с книгами, старый календарь на стене, который никто не переворачивал лет сто.

Даяна смахнула с кровати пыль и села. Старые пружины жалобно скрипнули. Понимание происходящего навалилось внезапно, сбив дыхание, словно удар под дых.

Уэл жил здесь! УЭЛ ЖИЛ ЗДЕСЬ!

С чего она взяла, что он из Калифорнии или Флориды? Господи! Она же думала, что знает его, оценивала его поступки и никогда не предполагала, в какой глуши он вырос. Да вся его жизнь в Вашингтоне была как глоток воздуха для утопленника!

Данинджер разжег котел, и в доме начало теплеть. Даяна чувствовала, как медленно оживает дом. Где-то внизу хлопнула входная дверь.

Данинджер принес из машины купленные продукты. Когда Даяна спустилась, он уже разжег плиту и мыл пыльную посуду, используя привезенные с собой канистры с водой.

– Водопровод замерз, – сказал он, увидев Даяну. – Скоро дом прогреется и вода будет литься из крана. Угля в подвале много, так что не замерзнем, – он попытался улыбнуться. Даяна кивнула, подошла к нему и забрала грязные тарелки.

– Не возражаешь? – осторожно спросила она.

Сейчас Уэл стал для нее чужим человеком, которого она никогда не знала прежде. А это значило, что и прежних обид теперь не было. Они остались где-то на границе штата Мэн.

– Ты поливай, а я буду мыть, – Даяна улыбнулась, разглядев растерянность на лице Данинджера. Видела ли она прежде, как он стесняется? Видела ли, как краснеет? Нет, Данинджер из Вашингтона был всегда уверен в себе. Но Данинджер из этого дома… Господи, он словно снова стал мальчишкой. И это… Это было необычно. Даяна почувствовала, как их руки случайно соприкоснулись.

– Знаешь, – спешно сказала она, – думаю, я справлюсь здесь и сама, а ты иди приберись наверху, там пыльно и много пауков, а я… Черт, думаю, я очень сильно боюсь пауков! – она снова улыбнулась, всем своим видом давая понять, что хочет побыть одна.

Данинджер понял, потому что хотел того же. Подниматься наверх не хотелось, но что-то тянуло его туда.

Когда Даяна закончила с приготовлением ужина, она поднялась в комнату Данинджера, почти уверенная, что найдет его там. Он лежал на своей кровати. Глаза его были закрыты.

– Уэл? – Даяна осторожно коснулась его плеча. – Уэл, ты спишь? – она отметила, что постельное белье хоть и пахнет нафталином, но пыли на нем уже нет. Не было пыли и на столе. Котел медленно прогревал дом, и в глубине строения что-то постоянно пощелкивало, шуршало.

– Это крысы, – сказал Данинджер, заставив Даяну вздрогнуть. – Они бегают между стен, и от этого кажется, что дом живет своей жизнью. – Даяна поежилась. На окна давила тяжелая, морозная тьма. За стеной снова послышался слабый шорох. – Отец выращивал картофель, и мы хранили его в подвале возле дома, так что крыс здесь раньше было очень много. Летом они обычно не забирались в дом, но зимой предпочитали греться между стен. У отца была аллергия на кошек, иначе бы здесь был целый питомник, а так приходилось ограничиваться крысиной отравой и мышеловками. – Даяна увидела, как губы Данинджера дрогнули в легкой улыбке. – Помнишь, когда я поступал в ФБР, у меня по стрельбе был один из самых лучших показателей? Я сказал, что это просто, наверное, талант, но на самом деле я научился стрелять здесь. Один из старшеклассников купил старый «Додж», а у отца в амбаре валялась куча запчастей, о которых он не помнил, так что я выменял у старшеклассника мелкокалиберный револьвер на эти запчасти и от нечего делать охотился на крыс, когда отца не было дома. Этот же старшеклассник покупал мне патроны. Кажется, его звали Мэт. Да. Мэтью Райерсон, – Данинджер снова улыбнулся. – Он бы тебе понравился. Чем-то похож на Хэлстона, только необразованный. Мог разобрать и собрать двигатель доджа, но с трудом вспоминал таблицу умножения. Не знаю, что с ним случилось. Наверное, живет где-то здесь. Мы с ним никогда не дружили. Я был младше, да и… В общем, чисто деловые отношения. – Он поднялся с кровати. – Я так понимаю, ужин готов?

– Или обед, – Даяна пожала плечами. – Не знаю. В последние дни жизнь вообще встала вверх дном.

Они спустились на кухню. Дом прогрелся, но было все равно прохладно. Данинджер растопил старый камин. Движения его были ловкими и уверенными. Даяна видела, как он спустился в подвал, взял топор и охапку сухих дров, затопил камин и, пока тот разгорался, разрубил во дворе несколько заиндевелых чурок. Он вернулся в дом, принеся с собой холод и какое-то ощущение нереальности происходящего. Адвокат, который ездит на последней модели «Мерседеса», одевается в сшитые на заказ костюмы, орудует во дворе топором, как сельский житель. Да присяжные подняли бы его на смех, узнай они эту обратную сторону. Это как если бы корова бросила вызов оперному певцу. И неважно, как громко она бы мычала. Корова осталась бы коровой.

– Ты не перестаешь меня удивлять, – призналась Даяна, когда они сели за обеденный стол.

От камина пахло дымом, но вместе с дымом появлялось тепло.

– Когда зимы были особенно холодными, отец часами сидел у камина и читал старые журналы и газеты, – сказал Данинджер, принимаясь за ужин. – Зимой здесь вообще было нечего делать. Только чисти дороги от снега да занимайся внутренним ремонтом дома. Вот летом все менялось. Иногда мне до сих пор снятся эти чертовы картофельные поля. К десяти годам я так ненавидел это, что мечтал только о том, что когда вырасту, то исключу из своего рациона все, что связано с картофелем.

– Но не исключил, – Даяна сдержанно улыбнулась. Приготовленная еда показалась ей пресной и безвкусной. И еще этот запах дыма…

– С годами воспоминания притупляются, – Данинджер пожал плечами. – Остаются лишь запахи, звуки, какие-то отдельные картинки. – Он ненадолго замолчал, но Даяне показалось, что больше он не произнесет ни слова. Ни сегодня, ни завтра – вплоть до того дня, пока они не уедут отсюда. – Знаешь, у меня был всего один костюм, – неожиданно сказал Данинджер. – Отец купил его, когда мне исполнилось шестнадцать, надеясь, что я больше не вырасту, но к семнадцати костюм был мне так мал, что его пришлось продавать.

– Я не знала, что ты жил так бедно, – призналась Даяна. – Особенно если учесть, где ты учился, и то, как себя всегда вел, – она растерянно хмыкнула. – Я думала, ты просто нерадивый сын, который пользуется деньгами родителей, обвиняя их во всех смертных грехах и не желая иметь с семьей ничего общего.

– Так и должны все были думать, – Данинджер безрадостно улыбнулся. Порыв ветра ударил в окна, заставив задрожать стекла.

Закончив с ужином, Данинджер отвел Даяну наверх, в приготовленную ей комнату.

– Здесь редко бывали гости, – сказал он, включая свет. – Так что можешь считать, что ты первая, кто будет спать в этой комнате за последние лет двадцать. – Он стоял на пороге, не решаясь войти. – Знаешь, когда я был маленьким, то всегда представлял, что здесь живет мой брат.

– У тебя был брат? – удивилась Даяна. Данинджер покачал головой. Перед ее глазами снова встала мертвая кухня. – А мать? – Даяна пожалела почти сразу, что задала этот вопрос, но удержаться не могла. Просто женское любопытство. Да и разве она не имеет права узнать о том, кем были бабушка и дедушка ее ребенка, которого она родила этому человеку, скрывшему так умело ото всех свое детство. – Она… Она умерла? – осторожно предположила Даяна, боясь, что причинит этим вопросом боль своему бывшему мужу.

– Мне было шесть. – Он наконец-то прошел в комнату.

Даяна не видела его лица и гадала, доставляют ему эти воспоминания страдания или нет. Потому что если да, то можно спешно сменить тему. Вспомнить, например, Деби и жизнь в Вашингтоне. Что-то подсказывало ей, что это сработает. Новая жизнь владеет этим человеком, а прошлое – не более чем бледный, пропавший с годами шрам.

– Я почти не помню ее, но думаю, она была похожа на отца. А отец… Знаешь, он никогда не был интересным человеком. Трудяга, рабочая лошадка. Думаю, его единственным увлечением были старые журналы и газеты, которые он читал долгими зимними ночами возле камина. Иногда, когда мы сидели за столом, он рассказывал о политиках или звездах шоу-бизнеса. Иногда о циклонах и гидроэлектростанциях. Ничего конкретного. Просто абстрактные факты из жизни чужих людей. Вот, пожалуй, и все, что я о нем помню. Не знаю, наверное, все это пришло со временем, но порой мне кажется, что он за всю жизнь, несмотря на то, что был далеко не глуп, как, например, Мэтью Райерсон, так и не дал мне ни одного совета, как распорядиться своей судьбой. Может быть, он в тайне надеялся, что я останусь здесь и продолжу его дело – засаживать каждую весну поля картофелем, а может быть, наоборот, надеялся, что сделаю то, что не сделал он – уеду отсюда и покончу с этим семейным картофельным проклятием. А может, ему было просто плевать. Не знаю. Но когда я принял решение уехать из дома и продолжить учиться, он не стал возражать. Даже сказал, что оплатит большую часть обучения. Не знаю, откуда он брал деньги. Наверное, разработал еще одно поле или два. А может, устроился на зиму работать в город… Я старался не думать об этом, чтобы не чувствовать себя виноватым, понимая, что строя свою жизнь, я заставляю своего отца распрощаться со своей. Признаться честно, я убедил себя, что когда закончу обучение и пройду практику, получив хорошую работу в Вашингтоне, то верну долги сполна. Вернусь в Мэн и увезу своего старика куда-нибудь подальше, прочь от этих чертовых зим. Может быть, во Флориду или Калифорнию. Да куда он захочет! Видит бог, я могу сейчас себе это позволить. Купить ему квартиру или небольшой домик, чтобы на заднем дворе был сад и ему было чем заниматься, потому что без работы он вряд ли бы смог жить, – голос Данинджера дрогнул. – Я так хотел показать ему, что все его старания были ненапрасны. Пусть даже он и не хотел ничего другого, кроме своего картофельного поля, но ведь он же работал ради меня. И нужно было вернуть этот долг. Я обязан был вернуть этот долг. Не ради него. Ради себя. Но он умер. Умер на поле, когда я заканчивал практику. Он не дождался всего лишь года. И я… Я до сих пор чувствую за собой этот чертов долг. Может быть, ему этого было и не надо, но это надо было мне. А так… Порой мне кажется, что это я убил его, а не это проклятое картофельное поле. Я… – Данинджер достал пачку «Данхила», покрутил в руках сигарету, стараясь ни о чем не думать. – Знаешь, – его взгляд устремился к Даяне, – я так ни разу и не закурил в этом доме. Сначала боялся отца, потом стеснялся. – Он убрал пачку в карман. – Но сейчас мне некого стыдиться. – Зажигалка появилась в его руках, словно из ниоткуда. Неестественно дорогая на фоне почти аскетической обстановки дома. – Некого, – Данинджер сунул сигарету в рот, но прикурил лишь выйдя из комнаты. – Спокойной ночи, – сказал он, выпуская через нос две струйки синего дыма.

– Спокойной… – Даяна растерянно кивнула ему на прощание.

Заснула она почти сразу. Лишь положила голову на подушку и провалилась в темноту. Наутро она попросила Данинджера показать окрестности.

Старая ферма осталась у них за спиной. Черное поле, которое давно никто не вспахивал, вызывало тоску. Морозный воздух щекотал легкие. Казалось, что можно идти и идти, но ничего другого кроме поля так и не увидишь. Даяна попыталась представить, как отец Данинджера работал здесь, но не смогла. Неужели со всем этим полем может справиться один человек? Нет, не один – двое. Она представила, как молодой Данинджер, еще мальчишка, и его отец работают здесь. А потом сын уезжает, и старик вынужден работать один. Можно ли вернуть этот долг? Можно ли обвинять Данинджера за желание сбежать отсюда? И как бы повела себя она, окажись на этом месте? Ответов не было. Лишь поле, черное, бесконечное, за которым сутулились продуваемый всеми ветрами амбар и старый дом, куда, как бы далеко они ни зашли, придется возвращаться. Дом, где остались только крысы.

Даяна обернулась, надеясь увидеть оставленную за спиной ферму, но позади было только поле. Она тронула Данинджера за плечо и предложила вернуться. Прогулка навеяла аппетит, но, проходя мимо заасфальтированной площадки на заднем дворе, они остановились. Баскетбольное кольцо выглядело нереальным, противоестественным на фоне того, что видела Даяна прежде.

– Не знала, что ты играл в баскетбол, – сказала она, впервые с момента как оказалась здесь представляя Данинджера простым мальчишкой, со своими желаниями, глупостями и проблемами.

Худой, потому что вырос слишком быстро, высокий. Он играет в баскетбол и охотится на крыс, используя оружие, которое выменял у Мэтью Райерсона. Он ненавидит картофель и мечтает, что, когда вырастет, изменит свою жизнь. Сколько из ее знакомых поставили в детстве цель и достигли ее? Один? А если вычеркнуть из этого списка Данинджера? Ни одного? Но тем не менее когда-то он был самым простым мальчишкой.

– И как ты играл? – спросила Даяна, заставляя себя улыбаться. Данинджер пожал плечами.

– Нормально, но здесь в основном играют в бейсбол, так что соперников у меня было не много.

– Покажи, – Даяна даже сама удивилась своему задору. – Покажи, как ты играл.

– Я старый и толстый, – рассмеялся Данинджер.

– Ты не старый и тем более не толстый! – Даяна подмигнула ему. – Уж я-то знаю! – она подумала, что кокетничает, словно девчонка. Невольно, не задумываясь. – Или же я что-то упустила? А? Давай же! Покажи, как ты играл!

– Да здесь и мяча-то нет, – Данинджер растерянно огляделся.

Воспоминания отмотали время вспять. Данинджер ушел в сарай. Старая дверь висела на одной петле, раскачиваясь на холодном, пронизывающем до костей ноябрьском ветру. «Нет. Мяча здесь нет», – говорил себе Данинджер, пробираясь в глубь сарая. Но мяч лежал там, где его и оставили. И насос.

– Уэл! – позвала Даяна. Нетерпение, звучащие в ее голосе, рисовало не женщину, а девчонку из группы поддержки, которая пришла на свидание. – Уэл, ты скоро?

Она попыталась поднять повыше воротник пуховика. Ветер то и дело сдувал с ее головы капюшон. «Господи, какая же я, наверное, растрепанная!» – подумала Даяна, невольно пытаясь пригладить волосы.

Данинджер выбрался из сарая, все еще не веря, что мяч не развалится, при первом ударе об асфальт. Его старый мяч, который лежал здесь и терпеливо ждал своего хозяина. Но мяч, казалось, и не постарел. Наоборот, он отбирал у хозяина годы, превращая в мальчишку. Мышцы вспоминали движения, маневры. Данинджер делал это не ради Даяны, не пытался произвести на нее впечатление. Он делал это ради себя, не замечая вокруг ничего, кроме холодного прямоугольника асфальта и кольца. Он сбросил куртку, жалея, что вернулся сюда не летом.

– Что ты делаешь, Уэл?! – рассмеялась Даяна, но он не услышал ее.

Ударил пару раз мяч о площадку, развернулся, оттолкнулся почти одними носками и, зависнув, послал мяч в корзину. Ржавая цепь звякнула, облизав старую потрескавшуюся кожу баскетбольного мяча. Бросок оказался точным. Данинджер подобрал мяч. Старый добрый друг лежал в руке как влитой, словно и не было лет, разделивших их. Где-то там Вашингтон. Какой Вашингтон? Где-то там картофельное поле. Какое поле? Ничего нет. Только игра.

Данинджер сделал еще один бросок. Снова точно. Тело разогрелось. Мышцы пружинили, рвались с места. Он подобрал мяч, сделал несколько финтов, обыгрывая воображаемых противников. Дзинь. Мяч ударился о дужку кольца.

Даяна, забавляясь, разочарованно поджала губы. Нет, это определенно был не тот Данинджер, которого она знала. Его подменили. Но где? В Вашингтоне или на границе штата Мэн? И эти движения… Кто бы мог подумать, что бывший муж может двигаться как кошка?! Такой пластичный, такой быстрый!

– Черт! – вскрикнул Данинджер, чувствуя, как теряет равновесие.

Нога попала на обледеневшую часть асфальта, заскользила вперед, оставляя туловище позади. Данинджер выпустил из рук мяч, пытаясь смягчить падение. Даяна охнула, увидела, что с ним ничего не случилось, и рассмеялась. Мальчишка упал. Мальчишки всегда падают.

– Давай руку, – она подошла к нему, помогая подняться.

Щеки Данинджера горели румянцем. От тела исходило тепло, поднимаясь паром в холодный воздух. – Одевайся, а то замерзнешь! – Даяна набросила ему на плечи снятую куртку.

Они вернулись в дом. В теплый, тихий дом. Старый цветной телевизор работал, но показывал лишь белый шум. Один из ураганов сорвал с крыши антенну, и Данинджер взялся за ремонт с каким-то поистине детским энтузиазмом. В результате Даяна увлеклась парой старых телесериалов, которые транслировались по местным каналам, и почти не заметила, как пролетели первые две недели.

Запасы продуктов подошли к концу. С неба начали падать редкие снежинки. С высокого, синего, холодного неба. Данинджер вышел на улицу и попытался завести заиндевелый пикап. Стартер натужно загудел, провернул двигатель и замер. Стоя на крыльце, Даяна решила, что сейчас услышит ряд проклятий, таких же, как вылетели из его рта, когда они еще жили вместе.

Кажется, это был первый или второй год их брака. Деби уже появилась, и Даяна держала ее на руках. Тогда у них был «Кадиллак». Не новый, но продавец заверил, что это лучшая машина из всех, которые можно купить из подержанных автомобилей на его стоянке. Данинджеру машина нравилась. Купи он ее на десять лет раньше, и это была бы одна из самых престижных машин. Так что, если денег не хватает на новый «Мерседес», а хочется выделиться, то всегда можно купить старый «Кадиллак». Так, наверное, он думал, покупая эту машину, думал, когда ездил на ней на работу, но в тот день, когда они собрались не то в больницу, не то просто на отдых, и «Кадиллак» отказался заводиться, Данинджер возненавидел его. Даяна даже растерялась от этой внезапной вспышки ярости после пары месяцев любви. Данинджер вышел из «Кадиллака», обошел вокруг машины, словно исполняя какой-то магический танец, снова попробовал завести, не получил желаемого результата и ударил ногой в дверь с такой силой, что уродливая вмятина красовалась там вплоть до тех пор, пока машина не была продана.

Сейчас Даяна ожидала, что произойдет нечто подобное. Особенно учитывая, что старый пикап не был даже «Кадиллаком». Даяна вздохнула и подняла воротник. Данинджер вышел из пикапа. Вот сейчас он ударит его, может быть, даже разобьет стекло. Поэтому они, наверное, и расстались. Что-то в этом поведении было такого, что не могла принять Даяна. Но ничего подобного не последовало.

Данинджер открыл капот, отыскал в багажнике набор ключей, снял замерзший аккумулятор и отнес его к камину. Перчаток у него не было, и он сидел у камина, грея руки и терпеливо дожидаясь, когда отогреется аккумулятор.

– Не думала, что ты сможешь сдержаться, – сказала Даяна, садясь рядом. – Сколько нужно времени, чтобы отогреть эту штуку?

– Часа три, – Данинджер шмыгнул носом. Рассказал о старом грузовике отца, который ломался так часто, что проще было ходить пешком.

– Даже сейчас мне кажется, что я помню каждую ржавую гайку на той развалине, – сказал Данинджер, закуривая. – Летом ремонт проходил как-то незаметно, но вот зимой… Знаешь, сложно что-то починить, не сняв перчатки, а когда на улице лютый мороз, то через пару минут ты перестаешь чувствовать пальцы, суставы не гнутся, сопли текут, а ты продолжаешь крутить эти чертовы гайки, иначе в город придется идти пешком.

– Поэтому ты тогда так набросился на Кадиллак? – спросила Даяна. Данинджер нахмурился, вспоминая, а когда вспомнил, то нахмурился сильнее.

– Тот кадиллак стоил столько, что можно было купить двадцать грузовиков моего отца, а когда нам нужно было ехать, сломался так же, как и та развалина, – он неожиданно улыбнулся. – Как еще мне было реагировать?

– А грузовик отца ты никогда не бил?

– Только когда не мог починить, но это было крайне редко. К тому же потом все, что сломал, приходилось делать самому, так что… Нет, почти не бил, – он выдохнул в огонь струю синего дыма.

Даяна включила телевизор, но смотреть что-либо совсем не хотелось. Мысли крутились где-то, словно те редкие снежинки, которые падали с высокого неба. В груди появилось какое-то новое чувство: странное, непонятное.

По дороге в город Даяна почти молчала. Двигатель пикапа урчал, и впервые за время побега из Форестривер Даяна не боялась, что машина сломается и им придется идти пешком. Теперь она знала, что Данинджер справится почти с любой поломкой, разберется с железками не хуже, чем с присяжными в суде. Такой вот ее бывший муж! Даяна даже улыбнулась от этой мысли.

За те две недели, что они провели на ферме, им не встретился ни один человек, но в городе… В городе все было иначе. Город заставлял их вспоминать. Город, который был наполнен уродливыми лицами. И то, к чему они успели привыкнуть, снова привлекало к себе внимание, рождая прежние, не получившие ответов вопросы.

– Давай купим на этот раз побольше продуктов, – предложила Даяна, вспоминая старый, но еще рабочий холодильник на ферме и прикидывая, сколько продуктов она сможет запихнуть в него.

– Я не против, – сказал Данинджер.

Они остановились у продуктового магазина. Надетые капюшоны скрывали их лица, но если их еще не нашли, то значит, вряд ли найдут после, да и ищут ли?

Даяна катила перед собой тележку, стараясь выбирать самое нужное. Еще до границы штата Мэн Данинджер снял достаточно наличных денег, чтобы при экономном расходовании им хватило их как минимум на год, а то и больше, но что-то заставляло Даяну экономить, не думая об этом, словно дух фермы проник в нее, изменил прежние взгляды на жизнь.

Остановившись возле стеллажа с шампунями, она выбрала тот, что находился в средней ценовой категории. Если бы на ферме был шампунь, то она не стала бы делать эту покупку вовсе, но шампуня не было, а от мыла волосы у нее торчали в разные стороны соломенной шапкой и отказывались от любой прически, кроме стягивания их в конский хвост.

Пара бутылок вина, которые положил в тележку Данинджер, вызвали у Даяны удивление, но цена была приемлемой, да и действительно было бы неплохо придумать какой-нибудь праздник. Например, годовщину их жизни на ферме. Но вот сигареты… Даяна посмотрела на шесть блоков «Данхила», прикидывая их стоимость, но решила ничего не говорить, как ничего она не сказала об упаковке пива и бутылке дешевого коньяка. Когда станет совсем тоскливо, то пригодиться может все. И еще попкорн.

Последнее стало идеей фикс, и Даяна долго слонялась между стеллажей с продуктами, представляя, как поглощает целые тарелки попкорна за телевизором. Никогда прежде она не замечала за собой подобных желаний. Может быть, виной всему беременность? Даяна тяжело вздохнула. Скоро скрывать это станет невозможно и придется рассказать Данинджеру. Как он воспримет новость? Спроси ее об этом месяц назад, и она не задумываясь дала бы ответ, но сейчас, на этой старой ферме… Даяна вздрогнула, увидев прошедшую мимо нее женщину с ребенком. Девушка и ребенок были самыми обыкновенными. Немного усталыми, может быть, еще больными, но никаких уродливых масок.

– Уэл! – позвала Даяна Данинджера. – Уэл, ты видел это?! – он видел.

Он стоял рядом с ней, провожая девушку и ребенка пристальным взглядом. Ответ был всего один. Он вертелся на языке, вызывая зуд.

– Думаешь… – Даяна нервно сглотнула. – Думаешь, вирус добрался и сюда? – она перевела взгляд на Данинджера.

– Может быть. – Он смотрел на девушку и ребенка.

– Думаешь, это из-за нас? – Даяна моргнула, щеки ее покраснели, словно от пощечины. – Думаешь, мы принесли вирус в этот город?

– Или птицы, – голос Данинджера был спокойным, отрешенным, безразличным. – Или животные. Или ветер. – Он обернулся, посмотрел на Даяну. – Признаться честно, я не хочу думать об этом. В этом нет смысла. Мы все равно не сможем ничего изменить. Не сейчас. Может быть, кто-то другой, но не мы. – Взгляд его стал пытливым, требуя от Даяны принять решение. – Мы видели подобных людей и прежде. И в этом была не наша вина. А эта девушка… Мы даже не разговаривали с ней, никогда не пересекались.

Даяна кивнула, нахмурилась, взвешивая услышанное, пожала плечами, посмотрела на заполненную продуктами тележку. Данинджер прав – в этом нет их вины.

– Давай вернемся на ферму, – сказала она, хотела добавить: «И забудем об этом», но не добавила. Данинджер и так все понял. Но забыть не удалось. Какой-то странный интерес поселился в сознании, заставив через неделю вернуться в город, несмотря на то, что купленных продуктов могло бы хватить на месяц. Людей, как встреченная девушка с ребенком, стало больше.

Они шли по тротуару, настырно не замечая уродливые лица тех, кто шел им навстречу. Даяна остановила одного из них и спросила, который час. Мужчина улыбнулся, ответил. Самый обыкновенный мужчина. Даяна подошла к Данинджеру и взяла его под руку.

– Что скажешь? – спросила она, шмыгая носом, на котором таяли редкие снежинки. Данинджер пожал плечами. – Я тоже не знаю, – призналась Даяна. – Может быть, скоро все наладится, пройдет само собой? Ведь этот вирус… Он ведь ничего не делает с людьми? Да? Ты и я. Мы ведь не изменились. И Луиза. – Даяна замолчала.

Люди шли и шли мимо них. Разные люди.

– Хочешь вернуться на ферму? – предложил Данинджер.

– Пожалуй, да. – Даяна смахнула с лица еще одну снежинку. Подумала о том, что приготовить на ужин, затем о горячей ванне и что было бы неплохо отпраздновать первый день декабря. И этот снег! Кажется, сегодня начнется метель.

Даяна забралась в пикап, радуясь, что у них есть эта машина, а не «Мерседес» последней модели Данинджера, который остался в Вашингтоне. На «Мерседесе» они бы и сейчас не проехали к ферме, не то что после снегопада.

– Боишься? – спросил ее Данинджер. Даяна задумалась, пытаясь понять смысл вопроса. Боится ли она? Чего она должна бояться? Фермы? Снега? Холодов? Самого Данинджера? Жителей города?

– Нет. Не боюсь, – Даяна улыбнулась. – Я храбрая девочка.

– Храбрая? – Данинджер посмотрел на нее и рассмеялся. – Вот наметет вокруг фермы сугробов столько, что не проехать будет, тогда посмотрим.

– Ну, к лету-то снег все равно растает. – Даяна подумала, что рожать на ферме – это уж слишком. Данинджер не заслужил этого. Определенно не заслужил. Несмотря ни на что. Это почему-то развеселило ее.

Она отыскала на радиоприемнике канал с музыкой и тихо начала подпевать, заучивая очередной хит. После, вечером, в ванной, нагрев на газовой плите воды, Даяна невольно повторяла запомнившиеся слова. Песня была простой, и это нравилось ей. Никакой сложности. Данинджер слышал ее голос. Вот теперь он узнавал то, что она напевает. Как и раньше, когда у них был общий быт и общие интересы.

Какое-то время он стоял возле закрытой двери, прислушиваясь к голосу бывшей жены, затем вышел на улицу, собираясь загнать пикап в амбар, чтобы его не занесло снегом. Холод пробрался под куртку. Данинджера пробрал озноб. Пикап завелся с третьего раза. Двигатель заурчал.

Мужчина, которому было за тридцать, направил пикап в открытые ворота амбара, вспоминая, как проделывал нечто подобное мальчишкой, пряча от снегопадов старый грузовик, в то время как отец сидел в кресле у камина, перечитывая старые журналы.

Не выключая двигатель, Данинджер закурил. Мужчина и мальчишка. Порыв ветра захлопнул створку амбарных ворот. Снежный вихрь, окутал пикап. Все это было когда-то давно, но кажется, что ничего не изменилось, разве что… Сейчас в доме его ждет не отец и жареный картофель, а настоящий ужин с бутылкой вина и красивая женщина, которая пахнет цветами после принятой ванны.

– Ты бы тоже сходил помыться, – сказала Даяна, когда Данинджер вернулся в дом. Он пробыл в амбаре слишком долго и теперь дрожал, промерзнув до костей. – Воду я тебе уже нагрела, а ужин все равно еще не готов. – Даяна помогла ему снять куртку. Как же мало иногда нужно человеку для счастья, если рядом есть близкий и желанный человек, и как же много он начинает требовать, когда остается один!

Данинджер сбросил одежду. Вода была горячей, и тело медленно начинало оттаивать.

– Тебе нагреть еще воды? – спросила Даяна через дверь.

– И так сойдет. – Данинджер закрыл глаза, выпуская в потолок кольца сигаретного дыма. Мальчишкой он мечтал, что сделает это. Сейчас для исполнения далекой детской мечты не хватало лишь бокала вина или чего-нибудь покрепче.

Данинджер выбрался из ванной и прошел в свою комнату. Его одежда, которую он носил подростком, все еще висела в шкафу, но пахла так сильно нафталином, что надевать ее на чистое тело выглядело настоящим кощунством. К тому же в городе они купили несколько дешевых спортивных костюмов и свитеров, чтобы не замерзнуть, если станет совсем холодно.

Данинджер переоделся и спустился вниз. Скромный ужин на дешевом столе ждал его. Даяна сидела на стуле, таком же старом, как и все вокруг. Возможно, на этом стуле сидел прадед Данинджера…

Ближе к ночи, когда от ужина ничего не осталось, а Данинджер откупорил вторую бутылку вина, он признался, что все это кажется ему сном.

– Словно сон во сне… – он замолчал, не зная, какие лучше подобрать слова. Даяна улыбнулась и поднялась с дивана.

– Пожалуй, я пойду спать, – сказала она, слушая, как метель скребется в окна.

Данинджер кивнул, поставил стакан с вином на стол. По телевизору заканчивалось старое и надоевшее всем ток-шоу.

– Тебя проводить? – предложил Данинджер.

На экране телевизора замелькала реклама. Звук стал громче, как и всегда во время рекламного блока.

– Не заблужусь, – Даяна улыбнулась, поднялась до середины лестницы, остановилась. – Тебе нужно было рассказать мне о своем детстве, когда мы жили вместе, – она обернулась, желая убедиться, что он услышал ее. – Может быть, тогда я бы смотрела на некоторые твои выходки иначе, а так…

– Что ж, теперь ты знаешь обо мне все, – Данинджер заговорщически улыбнулся. – Ну или почти все, – его улыбка стала шире – старый добрый чеширский кот, который вечно себе на уме.

– Ненавижу, когда ты так делаешь, – сказала она и снова начала подниматься по лестнице. Думать ни о чем не хотелось.

Даяна прошла в свою комнату, села на кровать, посмотрела на закрытую дверь. Год назад сейчас бы раздался стук и они давно бы либо поссорились, либо решили дать своим отношениям еще один шанс. Но год прошел, и от прошлого ничего не осталось. Год назад не было этой фермы и ребенка Хэлстона, который через шесть месяцев появится на свет.

Даяна вышла из своей комнаты и снова спустилась вниз. Данинджер сидел у камина, курил и листал старые журналы, оставшиеся от его отца.

– Уэл? – позвала Даяна. Он обернулся, удивленно поднял брови. – После того, как мы расстались… – она облизнула пересохшие губы. – У тебя много было других женщин? – щеки предательски вспыхнули, но Даяна заставила себя смотреть ему в глаза.

– Женщин? – Данинджер пожал плечами. – Несколько.

– Хорошо, – Даяна кивнула, снова начала подниматься по лестнице, остановилась. – А тот психолог, как ее звали…

– Сара Кемпбел.

– Да, Кемпбел. Я думала, у вас с ней будет что-то серьезное. – Она увидела, как Данинджер пожал плечами, и тоже пожала плечами в ответ. – А с другими?

– И с другими ничего серьезного, – Данинджер улыбнулся. – Могу я спросить, откуда такой интерес? – с журналом на коленях, у камина он совсем не напоминал себя. Скорее своего отца. Да, отца. Таким его и представляла себе Даяна. Но…

– Просто… – она замялась, снова покраснела. – Просто мы здесь почти месяц, а ты так ни разу и не…

– Поругался с тобой?

– Ну и это тоже… – Даяна нахмурилась. Нужно было идти спать. Обязательно идти спать. – Просто ты так ведешь себя, словно у тебя кто-то есть. Кто-то важный для тебя. Кто-то, к кому ты собираешься вернуться, ну или… – она увидела, как Данинджер покачал головой. – Что, совсем никого? – растерялась Даяна. Нет, думать о Луизе Маккоун как о сопернице – это слишком! Может быть, он просто не хочет возвращаться к тому, что рассыпалось?! Может, он просто охладел к ней и видит в ней только друга? Да, наверное, все именно так. Иначе…

Даяна снова начала подниматься по лестнице, остановилась, резко обернулась, увидела, что Данинджер снова начал читать журнал, и громко, почти раздраженно позвала его по имени. – Какого черта ты меня игнорируешь?!

– Что? – Данинджер растерянно отложил журнал, словно боясь повредить его, если сейчас вдруг начнется драка. – Почему ты решила, что я…

– Да ты даже не смотришь на меня! Ходишь мимо, как будто я не женщина, а просто старый приятель, с которым ты рад провести пару дней вдвоем, но не больше!

– Мы вместе почти месяц, – Данинджер снова улыбнулся – чертов чеширский кот! – И у меня нет друзей, с которыми я бы хотел провести пару дней вместе. По-моему, это выглядит как-то противоестественно. Тебе не кажется?

– Не переводи тему! – теперь Даяна начинала сердиться. Чувствовала, как что-то закипает внутри, но не могла остановиться. – Ведешь себя как мальчишка, который в жизни не видел женщины! Я тут хожу перед тобой, а ты смотришь на меня, как ребенок-переросток на молодую няню, которая никогда не узнает, чем он занимается в туалете, вспоминая ее!

– Да я просто… – Данинджер растерянно хлопнул глазами.

– Не перебивай меня! – Даяна спустилась с лестницы и теперь стояла перед ним, тяжело дыша. – Если есть что-то, что останавливает тебя, то просто скажи мне об этом! Я пойму, не маленькая! Только… – она вспыхнула, снова увидев эту чертову чеширскую улыбку. – Не смей делать так!

– Как?! – Данинджер удивленно развел руками.

– Вот эта твоя улыбка! – Даяна ткнула ему пальцем в грудь. – Словно ты знаешь что-то такое, что дает тебе право считать себя умнее других!

– Даяна…

– Не перебивай меня! – она снова ткнула пальцем ему в грудь, сделала шаг вперед. Теперь Данинджер чувствовал ее теплое дыхание. Чувствовал запах вина. Видел горящие гневом глаза. – Так ты скажешь мне, в чем дело или нет?! Скажешь или… – Даяна замолчала, получив то, что хотела. Поцелуй вышел каким-то нервным. Ноги стали ватными. – Только не здесь. Не на полу, – сказала Даяна, чувствуя, как зубы Данинджера стукаются об ее зубы. От сквозняка по телу побежали мурашки. Или не от сквозняка? – Ну давай хотя бы на диване… – взмолилась Даяна, услышала свой голос, похожий на голос подростка, а не зрелой женщины, и рассмеялась.