Обратная сторона. Том 2 Вавикин Виталий
Луиза свернула с автострады и остановилась, уткнувшись носом «Фольксвагена» в заснеженную дорогу, ведущую к ферме.
– Дальше лучше не ехать, – сказала она, и Хэлстон вынужден был согласиться с ней. Если они собираются вернуться назад в Иллинойс, если его надежда не повернется к нему спиной и они действительно найдут Даяну на этой ферме, то машина им еще понадобится.
– Ну хорошо. Оставайся в машине. – Хэлстон начал натягивать на себя пуховик и меховую шапку. – Если я не вернусь до полуночи, то разворачивайся и езжай обратно. Макговерн будет огорчен, если больше никогда не увидит тебя, – он нашел в себе силы, чтобы подмигнуть ей. Луиза улыбнулась, согласно кивнула и тоже начала одеваться.
– И даже не думай, что я отпущу тебя туда одного, – она снова улыбнулась.
– Из-за Данинджера? – Хэлстон подумал, что из-за этого может возникнуть ненужная проблема. – Ты боишься, что я причиню ему вред?
– Я просто обещала тебе, что помогу найти их. – Луиза первой вышла из машины.
Холодный ветер обжог лицо. Ноги утонули в снежных сугробах. Дорога до фермы заняла более двух часов, но купленная одежда действительно сдержала обещания продавца – сохранить тепло и побороть любой холод. Начинало темнеть. В окнах старого дома горел свет. Сердце Хэлстона забилось сильнее. Он провел Луизу к амбару, где стоял старый пикап.
– Это машина Рега, – сказала Луиза, развеяв оставшиеся сомнения.
Теперь нужно было ждать. Вечер не собирался надолго задерживаться здесь. Скоро стемнеет. От волнения Хэлстон почувствовал, что начинает потеть. Холод? Какой холод?! Он не чувствовал его. Воображение рисовало дикие картины. Где Данинджер держит бывшую жену? В подвале? В родительской спальне, привязав к кровати? А ребенок? Рассказала ли она ему о беременности? И если да, то не попытался ли он избавиться от ребенка? Сейчас достаточно просто ударить ее в живот или дать пару специальных таблеток. Почему бы и нет? Это же не его ребенок! Да он и к своему нечасто заходит, не то что к чужому! Тем более ребенку мужчины, который забрал у него Даяну.
Хэлстон едва смог дождаться сумерек, пробрался к окнам, заглянул в дом. Сердце вздрогнуло и упало куда-то в живот, а может, и в теплые ботинки.
Даяна и Данинджер сидели на диване. Перед ними стоял старый телевизор. Никогда прежде Хэлстон не видел, чтобы Даяна смотрела эти глупые ток-шоу и телесериалы, а тут… Он попытался отыскать веревки или что-то иное, заставлявшее ее находиться здесь, ограничивая движения. Ничего такого не было видно. Она сидела рядом с Данинджером по собственной воле. И… Зубы Хэлстона скрипнули. Поцелуй выглядел страстным и самым что ни на есть настоящим. «Поцелуй Иуды», – мелькнувшая мысль пришлась Хэлстону по душе. Даяна не предала его. Просто решила сберечь ребенка. Поэтому она заставила Данинджера поверить, что любит его и хочет быть с ним. Хороший ход. Не самый приятный, но в данной ситуации лучше и не придумаешь. Мысли снова стали чистыми и трезвыми.
– Выглядят они влюбленно, – сказала Луиза, заглядывая в окно через плечо Хэлстона.
– Она притворяется, потому что он может причинить вред ребенку.
– Думаешь? – Луиза недоверчиво прищурилась. Снег попадал в глаза, таял на раскрасневшихся от мороза щеках. – А мне кажется, что они просто счастливы.
– Ты ошибаешься! – рявкнул Хэлстон.
– Я просто говорю то, что вижу, – Луиза растеряно пожала плечами.
– Значит, виной всему вирус. – Хэлстон закрыл глаза, обдумывая новую мысль. – Он изменил ее, внушил ей, что быть с подобным себе, с таким же зараженным, верно, правильно, единственное, что она может… – он обернулся и посмотрел на Луизу. Она снова пожала плечами. – Разве ты не чувствуешь симпатии к тем, кто заражен, как и ты? – Луиза покачала головой. – А как же Данинджер? – Хэлстон прищурился. – Разве ты не чувствовала к нему влечения?
– Он просто понравился мне.
– Вот видишь! – оживился Хэлстон, увидел сомнения на лице Луизы и спросил, не передумала ли она поддержать его в поисках Даяны.
– Я же пообещала, – сдалась Луиза. – Но если все обстоит именно так, как я думаю, то по доброй воле эта женщина с тобой не пойдет.
– Это мы еще посмотрим, – пообещал Хэлстон.
Он прокрался ко входной двери и попытался открыть ее. Заперто. Конечно, ему не могло так везти! Он достал фонарик и изучил замок. Проще идти напролом. Это старый дом, старая древесина, и главное, дверь открывается внутрь. Хэлстон отошел назад, снял с правой руки перчатку, чтобы можно было держать оружие, и что есть силы ударил ногой в дверь. Холодный ветер ворвался в дом. Снег завихрениями наполнил гостиную. Данинджер и Даяна вскочили с дивана.
– Кто вы? Что вам нужно? – голос Даяны причинил Хэлстону боль, словно в сердце воткнули нож. Она не узнала его. Не вспомнила. Значит, вирус действительно причиняет вред, разрушает прежние связи, заставляет людей отворачиваться друг от друга.
Правая рука невольно сместилась чуть в сторону. Теперь на прицеле был не Данинджер, а пустота между Данинджером и Даяной. Хэлстон сделал это инстинктивно. Так его учили в ФБР – ты целишься между двух людей, и каждый из них думает, что дуло направленно именно на него. Иногда это срабатывает. Но сейчас, когда один из тех, на кого направлено оружие, сам агент ФБР, а другой не прошел психологические тесты, но знает наизусть теорию, это могло ничего и не значить.
– Даяна! – позвал Хэлстон женщину, носившую его ребенка, надеясь, что дьявольский сон утратит свою власть и все встанет на свои места. – Даяна, разве ты не узнаешь меня? – в голосе его зазвучала мольба. Даяна прищурилась. За маской монстра было что-то знакомое. Она знала это – так хотел думать Хэлстон. Но вместо Даяны его узнал Данинджер.
– Джефри? Джефри Хэлстон? – он облегченно вздохнул и сделал шаг вперед.
– Стой где стоишь! – прошипел на него Хэлстон.
– Но… – Данинджер замолчал. Теперь черное дуло кольта смотрело точно ему в грудь. «Сейчас этот псих нажмет на курок, – пронеслось у него в голове. – Если он наблюдал за нами достаточно долго, чтобы увидеть, как мы целуемся, то точно нажмет».
– Джефри! – голос Даяны дрогнул. Руки в мольбе сложились на груди. – Джефри, что ты делаешь? Джефри… – она прикусила нижнюю губу и замолчала. Кажется, за последний месяц его лицо стало более уродливым, чем в первые дни после принятия вакцины. Вернее, не лицо – маска, скрывавшая его лицо. Там, за этими образами, находился отец ее ребенка, мужчина, о котором она совершенно забыла в последние дни.
– Отойди от него! – услышала она голос Хэлстона и послушно подчинилась.
– Послушай, Джефри… – начал было Данинджер, но Хэлстон наорал на него, велев заткнуться.
– Не делай ему ничего плохого, Джефри, – тихо, почти неслышно прошептала Даяна. Она заглянула в нечеловеческие глаза отца ее ребенка. Что можно было прочитать в них? Обиду? Осуждение? Злость? Отчаяние преданного человека? – Я не могла оставаться в Форестривер, – выдавила она из себя эти тяжелые, как свинец, слова. – Я должна была уехать, – она опустила глаза. – Не могла не уехать. Не ради себя. Ты же знаешь, Джефри. Разве ты сам не хотел, чтобы я уехала? – она ждала ответа, но ответа не было.
«Но не с ним!» – хотел закричать Хэлстон, но слова, сказанные Даяной, засели глубоко в сознании, искореняя гнев. В конце концов, они давно не дети. Разве можно хранить эти обиды? Особенно сейчас, когда весь мир, словно монета, подлетел вверх, и никто не знает, что выпадет, когда полет ее закончится.
– Он просто хочет забрать тебя в Иллинойс, – сказала Луиза.
Хэлстон вздрогнул, совершенно забыв о ее существовании. Рука, которой он сжимал оружие, вспотела, и он едва не нажал на курок.
– Ведь так, Джефри? – Луиза осторожно вошла в дом, подошла к Хэлстону, встала рядом с ним. – Ведь так? – взгляд ее стал колким. Хэлстон молчал. Мысли снова начали путаться в голове.
– Все изменилось, Джефри, – осторожно и как-то неуверенно начала говорить Даяна, но замолчала раньше, чем смогла закончить мысль. Если она сейчас скажет хоть одно лишнее, неосторожное слово, то никто не сможет удержать Хэлстона от того, чтобы нажать на курок.
Нет, он не выстрелит в нее. Он выстрелит в Данинджера. И ничего нельзя будет вернуть. Он лишит жизни не только ее бывшего мужа, но и отца ее дочери, который за последний месяц с лихвой вернул себе растраченное доверие.
– Все изменилось, – тихо и безвольно сказала Даяна, глядя не то на Хэлстона, не то в черное дуло оружия в его руках. – Все изменилось…
– Он просто хочет забрать тебя отсюда, – Луиза с мольбой смотрела на нее, словно пытаясь сказать что-то еще. – Он не собирается никого убивать. Он приехал сюда за тобой… – она поджала губы. Даяна выглядела бледной, растерянной, подавленной, сломленной, напуганной.
– Уэл… – нерешительно произнесли ее губы. Лишь губы, но Данинджер услышал и понял, что она собирается сделать это.
– Нет, – он решительно качнул головой. – Не нужно. Он не посмеет.
– А ты проверь, – Хэлстон прицелился Данинджеру в грудь. Мышцы его напряглись.
– Нет! – голос Даяны прозвучал громче, подобно выстрелу. Плечи ее расправились и тут же снова опали. – Нет, Джефри! Это не ты. Ты бы никогда не сделал этого!
– Тогда одевайся, – он даже не посмотрел на нее. Искушение спустить курок было велико. Даже два часа спустя, когда они с Даяной и Луизой забрались в старый «Фольксваген», он все еще рассматривал возможность вернуться и прикончить Данинджера.
Даяна молчала почти всю дорогу. В Иллинойсе, в лаборатории Макговерна, для нее нашлась отдельная комната. Больше недели Сьюзен Чесс пыталась завязать с ней разговор, но Даяна лишь смотрела на нее как на очередного охранника.
– Если ты говоришь, что я не пленник, тогда почему за мной наблюдают, почему закрывают мою комнату на ночь? – теперь в голосе Даяны начал появляться вызов.
– Можно попробовать дать ей вакцину, – сказал как-то Макговерн Луизе.
– Вакцину?! – глаза Луизы вылезли из орбит. – И какой у нее шанс выжить? Один из десяти? Из ста?
Макговерн смутился и пожал плечами. Вирус расползался от Форестривер, и бороться с ним, казалось, никто не собирался. Да и был ли это вирус? Макговерн смотрел на Луизу и понимал, что зараженные вирусом люди ничем не отличаются от тех, кем были прежде. Конечно, некоторые пугались того, что начинали показывать им глаза, но если убедить себя, что все это иллюзия, то с этим можно жить.
Пара знакомых ученых, с которыми удалось связаться Макговерну, приехали в его маленький бастион прежней жизни. Он долго рассказывал им, объяснял, что происходит. Луиза Маккоун почти всегда была рядом. Поначалу Рег Белинджер старался присматривать за ней, но затем понял, что прежних отношений у них не будет. Может быть, из-за того, что она видит его монстром, может быть, из-за того, что просто устала от него. Когда-нибудь она устанет и от этих чертовых исследований и сбежит отсюда к тем, кто ничем не отличается от нее. Так будет правильно. И эти ученые, которые смотрят на нее сначала как на молодую, красивую девушку, а потом как на подопытную крысу, зараженную вирусом, когда-нибудь тоже надоедят ей. Когда-нибудь ей надоест вся эта лаборатория. И Рег мечтал о том, когда наступит этот день. Что-то подсказывало ему, что этой девушке не место здесь.
Один из ученых, Милт Донали, оставил лабораторию Макговерна, решив продолжить исследования в родном городе, вернулся в Бостон, а его семья – жена и трое детей – едва не пристрелили его, приняв за монстра. Оружие, хранившееся в его доме для защиты от воров, восстало против своего владельца. Женщина, с которой он прожил душа в душу почти четверть века, нацелилась в грудь незваного гостя и нажала на курок. Если бы не отдача, то Донали был бы мертв.
Он сбежал из Бостона, где каждый второй собирался лишить его жизни, вернулся к Макговерну, решив посвятить себя работе над тем, чтобы разработать вакцину, позволив ей не только сдерживать вирус, но и останавливать его. Его примеру последовали еще трое ученых. Фрэнк Лестер вернулся в институт, где преподавал химию, и, сообщив о вирусе, попытался уговорить декана провести всеобщую вакцинацию. В результате он потерял работу, но привез с собой группу студентов, которые равносильно поверили бы как в инопланетян, так и в вирус. Им нужно было приключение. Им нужно было развеять скуку.
Джимми Бесси и Арлин Лапонт – безумная пара прыщавых влюбленных – выкрали из холодильника львиную долю изготовленной Макговерном вакцины и отправились спасать мир, прихватив с собой старый желтый «Фольксваген», на котором Хэлстон привез в лабораторию Даяну. Безумная пара вернулась через месяц и привела с собой еще добрых два десятка добровольцев, принявших вакцину и мечтавших спасти мир.
Дьявольский бег. Дьявольский сон.
Милт Донали доработал вакцину и, прежде чем испытать на своей семье, вернуть которою он все еще надеялся, предложил Луизе стать первой подопытной. Луиза отказалась. Тогда Милт Донали попытался ввести вакцину ей силой.
Вспышки в голове зараженного вирусом человека, о которых говорил Макговерн, включили свой механизм, удесятерив силу, а может быть, это была просто случайность, стечение обстоятельств. Страх. Боль. Обида. Когда Макговерн вошел в лабораторию, Милт Донали был мертв, а Луиза, забившись в угол, тихо плакала.
«Мы все спятили», – подумал Макговерн в сотый, а может быть, в тысячный раз за последние месяцы. Он встал на колени рядом с Луизой и обнял ее за плечи. Она доверчиво прижалась к нему. Лицо у нее было разбито. Одежда разорвана, как будто доктор Донали собирался изнасиловать ее, а не сделать укол.
– Забери меня отсюда, – попросила Луиза. Макговерн помог ей подняться. На мгновение они остановились, бросив короткие взгляды на то, что осталось от доктора Донали после того, как Луиза оттолкнула его, и он упал на колбу с кислотой. Его плоть еще продолжала растворяться, таять, словно мороженое, которое кто-то оставил на солнце. – Я не хотела его убивать, – сказала Луиза вымученно и как-то устало.
– Я знаю. – Макговерн поспешил увести ее прочь.
Она не дрожала, даже перестала всхлипывать.
– Пойдешь к себе? – осторожно спросил Макговерн. Луиза кивнула.
Он подумал, что должен, наверное, перестать обнимать ее, но руки налились свинцом, отказываясь покидать худые женские плечи. Да и сама Луиза не возражала. Ведь так? Макговерн пытливо заглянул ей в глаза. «Господи, как же она выносит все это? – пронеслось у него в голове. – Все эти исследования, эксперименты и лица – уродливые маски, которые окружают ее. Даже Даяна Кросс – и та целыми днями сидит в своей комнате, не собираясь что-то менять. Не разговаривает, не просит, чтобы ее выпустили. Она словно отрешилась от мира, оставив себе лишь осознание своего заточения и беременности. Но вот Луиза…» Если бы она попросила его отпустить ее, то он бы сделал все, чтобы она ушла из этого проклятого места, где безумие начинает медленно захватывать всех. И эти люди. Люди, которых он даже не знает. Откуда они все появляются? Рассказывают о том, что случилось с ними, как их родственники отказались принимать их.
– Луиза?
– Да, Тони? – она подняла на него свои глаза. Такие большие. Такие…
– Если ты захочешь уйти отсюда, то я пойму, – сказал Макговерн. Луиза молчала около минуты, затем отрицательно качнула головой. Макговерн вздохнул, снова подумал, что нужно убрать руку с ее плеча, вздрогнул, почувствовав, как Луиза прикоснулась своей рукой к его пальцам.
– Если бы мы встретились при других обстоятельствах, – тихо сказала она и тут же смущенно опустила глаза.
Макговерн попытался встретиться с ней взглядом, но у него ничего не вышло. «Если бы мы встретились при других обстоятельствах», – звучали у него в голове ее слова. Сейчас она была для него самой красивой и желанной женщиной из всех, кого он знал, но кем был для нее он? Монстром? Безумцем? А если бы он был таким же, как и она? Могла бы она полюбить его? Или хотя бы дать ему шанс завоевать ее сердце?
– Не хочешь зайти? – предложила Луиза.
– Зайти? – Макговерн вздрогнул, посмотрел на дверь в ее комнату. Нет, не может быть, наверное, это просто ее благодарность.
– Мне просто сейчас неохота оставаться одной, а кроме тебя я больше никого не хочу видеть, – Луиза улыбнулась.
Красавица и чудовище. Макговерн до крови закусил губу.
– Если я сейчас войду, то… – он смолк, пытаясь подобрать нужные слова.
– Боишься, что не сможешь остаться только моим другом? – спросила Луиза.
Макговерн кивнул. Луиза кивнула в ответ.
– Я бы тоже не решилась войти, окажись на твоем месте, – она пожала худыми плечами и как-то грустно улыбнулась. – Знаешь, если ты решишь уйти отсюда, то я тоже уйду, но до тех пор я буду здесь и буду помогать тебе.
Дверь закрылась. Макговерн стоял несколько секунд в коридоре, затем вернулся к себе. Мир за стенами лаборатории сжимался, сдавливал их, словно руки ребенка сдавливают шарик. Шарик меняет формы, но сил у ребенка не хватает, чтобы шарик лопнул. Пока не хватает. Но ребенок растет. И рано или поздно шарик лопнет. Обязательно лопнет…
Макговерн зашел к Хэлстону и сказал, что нужно прибраться в лаборатории. Похороны доктора Донали прошли тихо и незаметно – Макговерн и Хэлстон закопали его останки под единственным деревом во дворе старого завода, где находилась лаборатория.
– А его вакцина? – спросил Хэлстон. – Кажется, он говорил, что почти закончил? Может быть, она все-таки работает? – он замолчал, увидев, как Макговерн метнул в его сторону гневный взгляд. – Я просто подумал, что это мог бы быть шанс для нас, – пояснил, смутившись, Хэлстон. – Если бы Даяна стала прежней, то она могла бы помочь в исследованиях, да и мне было бы легче, а так… – Хэлстон замолчал, увидев спину Макговерна.
Он уходил, не желая продолжать этот разговор. Он вообще больше ничего не хотел продолжать. Смысл, который был прежде, выскользнул из рук как-то внезапно, не оставив после себя ничего, кроме ощущения пустоты.
Хэлстон проводил его растерянным взглядом. Постоял несколько минут возле свежей могилы и вернулся в стены старого завода.
– Даяна? – позвал он, подходя к закрытой двери, достал ключ, вошел в комнату. На матери его ребенка был надет широкий безразмерный свитер, но скоро и это не сможет скрыть ее живот. – Сегодня умер доктор Донали, – сказал Хэлстон.
Последнее время он довольно часто заходил к ней, рассказывая о том, что происходит на старом заводе и вокруг него. Он говорил, Даяна молчала. Так было всегда. Ничего не изменилось и сегодня.
– Пара студентов, которых привел Фрэнк Лестер, сказали, что тоже ждут ребенка, так что ты теперь не единственная беременная женщина здесь, – Хэлстон улыбнулся, подавив желание подойти и обнять женщину, которая должна была стать его женой. – Доктор Донали работал над вакциной, способной вылечить всех зараженных, – он облизнул губы. – Так что если ты прекратишь свою забастовку и поможешь Макговерну в исследованиях, то скоро все может стать на круги своя. – Хэлстон увидел, как Даяна отвернулась, и тяжело вздохнул. Почему-то именно сейчас она напомнила ему Макговерна. Не подавленная, но какая-то отстраненная, безучастная. – То, что было на ферме Данинджера… – Хэлстон замолчал, но решил, что просто обязан сказать это. Может быть, тогда поведение Даяны изменится? – Я не обвиняю тебя. Уже не обвиняю. Это не главное и… – он снова замолчал, увидев, как сверкнули глаза Даяны. На мгновение показалось, что сейчас она бросится к нему в объятия. Сердце забилось в надежде. Даяна отвернулась, села в кресло и включила телевизор.
Мир менялся, но в новостях ничего не говорили об этом. Вспышка гриппа. И никакого вируса!
– Даяна… – она прибавила звук, заставляя его уйти. Хэлстон тяжело вздохнул, вышел в коридор, закрыл дверь.
Вечером, за ужином, Сьюзен Чесс спросила его о смерти Донали, затем о Луизе.
– А что Луиза? – спросил Хэлстон.
– Она ведь помогает нам, а Милт Донали хотел силой ввести ей в кровь свою вакцину, – Сьюзен растерянно пожала плечами. – По-моему, это неправильно.
– Не знаю, – Хэлстон вздохнул и признался, что его больше заботит поведение Даяны. – Раньше, в Форестривер, мне казалось, что все нормально, но сейчас, после того как я забрал ее с той фермы… – он замолчал, но обида, которая приходила каждый раз при воспоминании об этом, притупилась, уступая место чему-то новому. – Думаешь, ее ребенок действительно может родиться нормальным? – Хэлстон увидел, как Сьюзен пожала плечами, и решил, что лучшим сейчас будет продолжить ужин.
– Может быть, лучше отпустить ее? – спросила Сьюзен, встретилась с ним взглядом и решила не продолжать. Он все равно не поймет. Никто уже ничего не понимает.
Перед сном она решила зайти к Макговерну и узнать, что действительно случилось с Милтом Донали. Макговерн открыл ей дверь и предложил войти. Вид у него был неестественно веселый.
– Что-то случилось? – спросила Сьюзен, встревоженная подобным поведением. Макговерн показал ей шприц и снова улыбнулся. – Что это?
– Вирус, – глаза его блеснули безумием. Сьюзен испуганно попятилась назад.
– Тони, – она тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. – Я не понимаю…
– Я тоже, – Макговерн в очередной раз улыбнулся. – Все, что здесь происходит, – это одно большое чертово недоразумение! Ты видела, что сделал с Луизой Донали? Господи, да она больше была похожа на жертву изнасилования, чем на не согласного на процедуры пациента! А то, что показывают в новостях? Никто ничего не замечает, словно ничего и нет! И эти люди, которые приходят сюда! Кто они? Откуда они? Зачем они собираются здесь? И знаешь, мне совершенно не жаль Донали. Он получил то, что заслужил. Ни больше ни меньше.
– Так все дело в этом? – Сьюзен с опаской смотрела на шприц в руках Макговерна. – Ты переживаешь из-за этой девушки? Да? Она небезразлична тебе?
– А если и так? – Макговерн устало пожал плечами. – Что в этом плохого? Разве я не могу позволить себе это? – он посмотрел на шприц. Неожиданно блеск в его глазах угас. – Я устал, Сьюзен. Я больше не хочу бороться. Не понимаю, зачем нужно бороться. По-моему, этот вирус заботит только нас – тех, кто по глупости принял эту чертову вакцину, которую я создал. Он ведь не меняет людей. Не делает их другими, не превращает в монстров. Оглядись! Они живут, и они счастливы. Посмотри на Луизу. Посмотри на Даяну. Да они даже в чем-то лучше нас!
– Тони… – Сьюзен решила, что сейчас по его щекам потекут слезы. Но слез не было. Лишь шприц, который приковывал к себе внимание, как в далеком прошлом колокольчики прокаженных, заставляя здоровых людей держаться в стороне.
– Я хотел сделать себе укол. – Макговерн нервно поджал губы. – Хотел рискнуть. Что если мне повезет так же, как Стивену Крампу? – на его лбу появились глубокие складки. – Но я не смог. Руки дрожат, словно я собираюсь не укол сделать, а пустить себе пулю в лоб. – Взгляд его стал молящим. – Ты ведь можешь сделать это вместо меня.
– Нет! – Сьюзен вздрогнула. Желание выбить чертов шприц из рук друга стало непреодолимым. – Ты не понимаешь, что делаешь! Это убьет тебя!
– А если нет? – он сморщился, стал похожим на новорожденного младенца. – Если я стану таким же, как Луиза?
– И все-таки ты это делаешь ради нее… – покачала головой Сьюзен.
– Ради себя. – Макговерн шагнул к ней, протягивая шприц. – Я больше не хочу оставаться здесь. Не могу оставаться, но и уйти не могу. Для мира я стал монстром, уродом, аномалией. Мы все стали для мира уродцами! А это… – он посмотрел на шприц. – Это единственное, что может исправить положение. Пожалуйста, Сьюзен. Не думай о том, что можешь убить меня. Думай о том, что можешь помочь мне уйти отсюда. – Он вложил ей в руки шприц, закатал рукав своего халата.
– А как же работа над вакциной? – отстраненно спросила Сьюзен.
– Сомневаюсь, что через полгода вакцина все еще будет кому-то нужна. – Макговерн перетянул руку жгутом, вены вздулись. – Отпусти меня, Сьюзен. Пожалуйста.
Его глаза смотрели на нее, передавая всю ту мольбу и отчаяние, которые владели сейчас им. Передавая лучше, чем сотня ненужных слов. Сьюзен прикрыла глаза и осторожно кивнула.
Когда она вышла в коридор, за дверью была тишина. Вирус распространялся по организму Макговерна, и вряд ли что-то могло исправить содеянное. Если он умрет, то она никогда не сможет простить себя, но если выживет…
Сьюзен не смогла заснуть всю ночь. Залитое потом лицо Макговерна стояло у нее перед глазами. Она видела, как его тело бьет озноб. Видела, как он корчится в кровати, не в силах согреться. А утром…
Сьюзен не могла заставить себя прийти к нему. Не могла заставить себя смотреть на бездыханное тело. Лишь к обеду она смогла найти в себе силы. Постучала в дверь кабинета Макговерна, не получила ответа и решила, что самым лучшим будет пойти к Хэлстону и рассказать ему обо всем, что случилось. Вместе с ним они вернулись и вскрыли железную дверь. Кабинет был пуст. Хэлстон в очередной раз наградил Сьюзен осудительным взглядом и прошел в комнату, где находилась кровать Макговерна. Сьюзен не пошла. Она смотрела на спину Хэлстона и ждала, когда он обернется и заставит ее посмотреть на то, что она натворила. Но он не обернулся, прошел в комнату, и Сьюзен подумала, что он смилостивился над ней и решил накрыть бездыханное тело одеялом, чтобы женщина не видела после в своих ночных кошмарах лицо того, чью жизнь забрала, поддавшись на уговоры безумца.
Сейчас он позовет ее. Или выйдет и будет молчать. Но ничего не происходит. Тишина давит на уши, сводит с ума.
Сьюзен закрыла глаза и заставила себя войти в комнату. Теперь посмотреть на кровать! Но веки настырно отказываются подчиняться. Она не сможет заставить себя смотреть на это!
– Его здесь нет, – услышала Сьюзен голос Хэлстона.
– Как нет? – она открыла глаза. Незаправленная кровать пуста. Макговерн ушел. Но куда? Хэлстон вышел из комнаты, и Сьюзен решила, что сейчас самым лучшим будет идти за ним.
– Луиза! – Хэлстон остановился возле двери в ее комнату и постучал. Никто ему не ответил. – Луиза, черт возьми! – Хэлстон вставил в замочную скважину ключ. Дверь открылась. Никого. Макговерн и Луиза исчезли.
Еще пару часов они продолжали искать их, бродя по старому заводу, но на губах Сьюзен начинала играть улыбка. Она не радовалась, что Макговерн и Луиза сбежали. Она радовалась, что не стала убийцей. Жаль только, что они лишились «Фольксвагена» и человека, который привозил им продукты из города. Теперь из тех, кто мог посетить мир извне и остаться незамеченным, была только Даяна Кросс.
– Даже не думай, что я дам ей еще одну возможность сбежать! – отрезал Хэлстон, когда Сьюзен вынесла это предложение на обсуждение. Она попыталась возразить, но он не желал ее слушать. Никого не желал слушать. – Молись лучше, чтобы Макговерн не выдал наше местоположение! – рявкнул он на Сьюзен.
«Макговерн не выдаст», – хотела сказать она, но Хэлстон уже ушел, громко хлопнув дверью.
Сьюзен вернулась в свою комнату, мысленно желая Макговерну удачи. Что ж, кажется, он оказался прав – скоро вакцина будет никому не нужна, скоро все это закончится. Сьюзен убрала в шкаф пробирку с вирусом, который забрала из комнаты Макговерна. Она подождет еще немного. На старом заводе все еще есть люди, нуждающиеся в помощи, но когда конец будет близок, она рискнет. Ведь если повезло одному, то почему не может повезти и другому? А за другим может последовать и третий, и четвертый. Главное не торопиться. Главное не принимать поспешных решений.
Глава тринадцатая
Уголь в котле прогорел, и холод начал медленно пробираться сквозь стены старой фермы, вытесняя тепло и возвращая Данинджера в сознание. Боль пришла следом за холодом. Данинджер застонал и попытался поднять голову. В волосах запеклась кровь. Удар Хэлстона оказался слишком сильным, хотя сам Хэлстон, наверное, решил бы иначе. Данинджер попробовал подняться. Руки были связаны за спиной. Крепко, можно сказать, намертво.
Данинджер перевернулся на живот, встал на колени. Голова закружилась. Съеденный пару часов назад обед зашевелился в животе.
– Только не сейчас!
Данинджер поднялся на одну ногу, затем осторожно на другую, выпрямился, постоял около минуты, борясь с головокружением, и попробовал сделать первый шаг. Мир завращался в бешеном хороводе. Пол и потолок поменялись местами. Данинджер выругался, чувствуя, как теряет равновесие, понял, что падает, и снова выругался.
Голова с тупым звуком, словно уронили арбуз, ударилась о край кухонного стола. Боль медленно отдалась в затылке. Темнота застлала реальность. Мысли остались, но вот мира больше не было.
Подняться на ноги, развязать руки, выбраться из дома, завести пикап и попробовать догнать Хэлстона. Да, Хэлстона. Дикие образы заполнили сознание. Монстр проглотил человека и теперь наступал из темноты, проявлялся в ней кошмарными живыми тенями. И голос: растянутый, искаженный, в котором невозможно разобрать ни единого слова. И еще Даяна. Нет, это не любовный треугольник, не борьба за женщину. Это… Это…
Данинджер зажмурился, пытаясь найти неопровержимый аргумент, чтобы завоевать симпатию присяжных, а они все ждали и ждали. Затем судья ударил молотком, оповещая, что дело закрыто. Как бы не так!
Адвокат открыл глаза. За окнами начинался рассвет. Дом остыл еще больше. Дыхание паром вырывалось изо рта. Данинджер поднял голову и снова попытался встать на ноги. Веревки на руках казались крепче наручников – ни одного шанса освободиться самостоятельно. Данинджер безуспешно попытался разорвать путы. Стоп! Нужно делать что-то одно: либо вставать, либо развязывать руки. Лучше вставать. Голова снова закружилась. Теперь к боли в затылке добавился разбитый лоб. Струйки крови засохли на лице. Данинджер облизнул сухие губы. Огляделся по сторонам. Отлично – он поднялся, но как теперь избавиться от веревок?! Они вгрызались в запястья, нарушая кровообращение. Пальцы онемели. Или же это из-за холода?
Данинджер, пошатываясь, спустился в подвал. Лестница была старой, но он знал здесь каждую ступеньку. Что теперь? Как избавиться от веревок? Он оглядывался, пытаясь отыскать что-нибудь острое. Если бы за стенами дома была не зима, то можно было бы добраться до автострады, а там кто-нибудь непременно помог бы ему. Но сейчас зима. Он не дойдет до автострады без одежды. Мороз скоро спадет, но даже в оттепель будет тяжеловато пробираться через наметенные сугробы со связанными руками.
Первыми замерзнут ноги в легких кроссовках, потом холод начнет подниматься по ногам выше. Он будет спотыкаться, падать, тратить силы на то, чтобы подняться, и, скорее всего, сдастся где-то на полпути. Нет, так не пойдет. Но и бездействовать не имеет смысла. Ждать, что кто-то придет сюда, глупо. Телефона на ферме нет, от мобильников они с Даяной избавились, как только покинули Форестривер. Так что остается лишь искать способ избавиться от пут. Надо отдать Хэлстону должное – узлы завязывать он умеет. И еще этот холод!
Данинджер подошел к котлу, но растопить его со связанными руками не представлялось возможным. Хорошо еще, Хэлстон не повредил электропроводку – нужен был лишь один выстрел в распределительный щиток. Данинджер подумал, что сам поступил бы именно так. Если бы не спешил. Если бы не бежал как сумасшедший прочь от ненавистного человека…
Внезапная мысль, мелькнувшая в голове, показалась сначала полным безумием. Циркулярная пила манила к себе, приковывала взгляд. Нет, он не станет делать это! Данинджер отчаянно завертел головой. Может быть, где-то удастся найти топор или просто пилу, о зубья которой можно перерезать веревки.
Данинджер покинул подвал, думая о циркулярной пиле. Если включить ее, если повернуться к ней спиной и осторожно опустить руки так, чтобы острые зубья скользнули точно между запястий, разрезав веревки… Ничего не выйдет! Данинджер почувствовал, как замирает сердце. Он останется без рук, истечет кровью, и это будет еще глупее, чем отправиться сейчас к автостраде.
Он подошел к кухонному столу. Ножей было много, но как воспользоваться ими, если пальцы онемели так сильно, что он не чувствует их?!
Данинджер вспомнил оставленный во дворе топор. Он вышел из дома, стараясь не обращать внимания на холод, тут же пробравшийся под шерстяную рубашку. Кто бы мог подумать, что, сбежав с чертовой фермы, он снова вернется сюда и будет ломать голову, как сбежать отсюда.
Морозный воздух протрезвил начавшую снова кружиться голову. Топор торчал, вогнанный на половину лезвия в обледенелое полено. Данинджер повернулся к нему спиной, попытался подсунуть под него руки. Ледяное лезвие прилипло к мокрой от пота коже. Где же там эта чертова веревка?! Данинджер потянул руки вверх. Суставы заныли, отдались болью, но боль была приятной. Работа согревала. Долгая и нудная работа.
Данинджер заставил себя не думать о времени. Времени у него сейчас навалом. Да. Если бы еще не этот холод… Зубы начали предательски стучать. Через полчаса он замерзнет так сильно, что вряд ли избежит пневмонии или обморожения. Но это лучше, чем циркулярная пила и собственные кисти, отпиленные, потому что не удалось точно рассчитать расстояние. Данинджер удвоил усилия. Топор медленно выскальзывал из промерзшей древесины. Минута за минутой. Наконец лезвие скользнуло по веревке еще раз, и Данинджер услышал, как топор упал, звякнув о заледеневшую землю.
– Черт! – он попробовал разорвать веревки. Ничего. Ни одного шанса. Лишь холод и замерзшее тело.
Данинджер вернулся в дом, поднялся в свою комнату, лег в постель, пропитавшуюся запахом женщины, которая спала здесь последние дни. Спала с ним. Нужно все обдумать еще раз.
Данинджер залез под одеяло и сжался, приняв форму ребенка в утробе матери, убеждая себя, что выход из сложившейся ситуации близок, но ничего кроме циркулярной пилы в голову не приходило.
Он заснул. Во сне спустился в подвал и попытался воплотить свой план в жизнь. Боли не было, но левая рука болталась на тонкой полоске неперепиленной кожи. И кровь: серая, как и все вокруг. Она текла и текла, и Данинджер не мог остановить ее.
Он проснулся в поту, но благодаря этому удалось согреться. Часы показывали полдень. Как далеко удалось уйти от него Хэлстону? И еще Луиза! Да, точно, никогда не доверяй женщинам, особенно тем, кто ложится с тобой в постель в первую ночь. Хотя обиды, как бы он ни пытался, не появилось. А что она могла сделать? В конце концов, он сам виноват, что привез Даяну на ферму своего отца. Он просто не хотел ни от кого бежать. Да и бежать было не от кого, кроме одного единственного агента ФБР, который сам должен бежать, забрав чужую жену. А Луиза… В голове Данинджера промелькнули ее слова. Что-то о штате Иллинойс. Да. Никогда не доверяй женщинам. Теперь это же можно сказать Хэлстону. Что ж, поиски Даяны сокращаются до размеров одного-единственного штата. Сорок восемь к одному, если исключить Гавайи и Аляску. Из страны Хэлстон вряд ли осмелится увезти ее. Кто знает, как далеко распространился вирус? Теперь Данинджер был даже рад, что эта зараза расползается быстрее, чем прыщи по лицу подростка. И Луиза – это единственный шанс Хэлстона передвигаться по зараженным территориям. Но из страны ему не выбраться. С такой-то рожей!
Данинджер рассмеялся, заставляя себя выбраться из-под одеяла. Мокрая от пота одежда хранила тепло, но скоро холод проберется под нее. Холод, от которого конечности отказываются подчиняться, но голова перестает кружиться. Что ж, теперь ему торопиться некуда. Иллинойс никуда не денется. Он доберется туда. Один или с друзьями. И найдет Хэлстона, как Хэлстон нашел его на этой ферме. Главное выбраться отсюда.
Данинджер спустился в подвал и, не включая пилу, попытался пристроить веревки к ее зубьям. Раза с третьего у него это получилось. Ничего сложного. Повернуться спиной, вытянуть руки назад и развести запястья как можно дальше. Сталь скользнет по веревке, и все – свобода. Если потренироваться, то можно сделать все безошибочно. Только все это работает до тех пор, пока пила выключена. Это то же самое, что пройти по выложенным вдоль дороги кирпичам. Никакого страха. Никакого риска. Это можно сделать тысячу раз и ни разу не оступиться, но если внизу будет бездонная пропасть, то ты обязательно оступишься.
Данинджер включил пилу и долго смотрел на ее безумную пляску, прислушиваясь к протяжному вою. Сон встал перед глазами. Он останется без рук. Отпилит одну кисть или обе, а может быть, когда боль лишит его сознания, упадет спиной, и все закончится. Дом, где он родился, – дом, где он умер. И разве ради этого умер его отец на проклятом картофельном поле? Чтобы сын вернулся сюда с женщиной, которая родила ему ребенка, и умер на чертовой циркулярной пиле?!
Данинджер тихо выругался себе под нос, ударил ногой по выключателю. Гудение стихло. Вот если бы удалось разжечь котел, согреться, поесть, дождаться оттепели. Идея добраться до автострады снова замаячила перед глазами. Только бы разжечь котел! Данинджер перебрал в голове все возможности и снова посмотрел на пилу. Если заморозки продлятся еще несколько дней, то он замерзнет в этом доме.
Его найдут весной или через пару лет. Он умрет как бездомный, которых десятками находят замерзшими после холодов. Данинджер подошел к пиле и снова попытался пристроиться так, чтобы ее зубья распилили веревки, но не повредили рук. Теперь получалось намного лучше. Вот если бы найти оптимальную позицию и лишь после этого включить мотор. Но как это сделать?
Данинджер обошел пилу. Нет, придется сначала включать, а затем ставить все на чет или нечет. Будь он игроком, то, возможно, это все и было бы забавным, но он никогда не играл на большие суммы. Максимум пара долларов. А здесь цена была слишком велика. Никто не вернет ему руку, если он ошибется. Ни за какие деньги.
Данинджер потратил еще пару часов на тренировки. К ночи у него безошибочно получалось опустить руки именно так, чтобы зубья пилы коснулись лишь веревок. Теперь нужно вернуться в комнату, согреться, поспать немного, а затем сыграть в это чертову игру. Чет или нечет.
Сон, приснившийся Данинджеру, на этот раз не показывал ему отпиленные конечности. Он черпал свою фантазию в воспоминаниях, но от этого при пробуждении не стало легче. Что Хэлстон сделает с Даяной? Может ли он лишить Деби матери? И если да, то имеет ли право он, Данинджер, рисковать своей жизнью, чтобы выбраться отсюда? Ведь Деби может остаться полной сиротой.
– К черту раздумья. – Данинджер встал с кровати и, пошатываясь, поплелся в подвал. Чувство было такое, словно он идет на казнь.
В детстве он как-то познакомился с девушкой из библиотеки, которая к пятнадцати годам прочитала около тысячи книг. Девушка так понравилась ему, что, придя домой, он решил прочитать хотя бы одну, чтобы можно было хоть как-то подойти к этой начитанной красотке. На полках лежали журналы отца и пара старых книг. Читал ли их кто-то, кроме матери? Наверное, нет. Данинджер выбрал самую толстую книгу из тех, что были. «Трагедия» Драйзера отняла у него почти месяц, но внимания девушки из библиотеки он все-таки добился. Они встречались с ней до тех пор, пока Данинджер находил в себе силы обсуждать все новые и новые подробности прочитанной книги. А потом настало время либо начинать читать новую книгу, либо прекращать встречаться. Решив, что получил от знакомства все, что хотел, Данинджер выбрал второе.
Теперь, спускаясь в подвал, он почему-то снова вспомнил ту книгу. Один из друзей сказал как-то, что для некоторых первая прочитанная книга, первый серьезный роман, это как первый мужчина для женщины – проходят годы, меняются лица, а память все равно хранит этот образ. Да, теперь Данинджер согласился бы с ним. Готов ли он убить себя, чтобы спасти женщину, в которую влюблен последние десять лет? Готов ли пожертвовать ради этого всем, что у него есть? А Деби? Готов ли он оставить ее сиротой?
Данинджер смотрел на застывшую пилу, не решаясь включить ее. Утро осторожно скреблось в окна. Ночные заморозки отступали, но об оттепели пока не могло быть и речи. Мир сжался до размеров подвала. Было холодно, но Данинджер вспотел. Он еще не приблизился к той грани, идя по которой видишь с одной стороны жизнь, а с другой смерть, но прошлое уже мелькало перед глазами яркими картинами воспоминаний. Данинджер смотрел не моргая на пилу и не знал, чего ему хочется больше: закричать или расплакаться.
Если бы Мэтью Райерсон, пришедший навестить старого знакомого, был хорошо воспитан и вместо того, чтобы любой ценой достучаться до хозяев фермы, которая последние годы была мертва, решил, что придет после, то Данинджер ни за что не услышал бы его. Но Райерсон был воспитан ровно настолько, насколько требуется, чтобы выжить в этом мире.
Данинджер вздрогнул и в какой-то прострации пошел открывать дверь. Перед глазами стояла картина циркулярной пилы.
– Эй, есть тут кто?! – заорал нетерпеливо Райерсон, занес кулак и ударил в дверь с такой силой, что сломанный замок сдался, впуская его в дом.
– Хорошо, что не ногой, – буркнул Данинджер, все еще думая о пиле. Затем в голове появилось понимание происходящего. Пила больше не нужна! Подумать только, он поднимался из подвала так медленно, что мог упустить этот шанс! Сердце так сильно забилось в груди, что он едва не расцеловал своего гостя. Гостя, который был знаком, вот только… – Мэтью? – Данинджер прищурился, поражаясь причудам судьбы. – Мэтью Райерсон?! – если бы он мог, то заключил бы его в объятия, но он не мог даже пожать руку своему спасителю. Лишь улыбнуться.
Райерсон растерянно посмотрел на дверь, собираясь извиниться, что сломал замок, затем увидел запекшуюся на лице Данинджера кровь и озадаченно нахмурил белые кустистые брови.
– Уэл? – он выругался. – А я думаю, кто вернулся на старую ферму Данинджеров?! Проезжал мимо на снегоходе и… – больше сдерживать свое любопытство он не мог. – Какого черта с тобой случилось?!
– Со мной? – Данинджер снова улыбнулся. Мэт выглядел самым обыкновенным – значит, вирус добрался и до него. Но рассказывать об этом нет никакого смысла. Лучше придумать какую-нибудь удобоваримую историю, которую сможет принять мозг этого неандертальца. – Да как всегда… – Данинджер кисло улыбнулся, заранее входя в запланированную роль. Присяжными были и более глупые люди. Так что здесь проблем быть не должно. Главное – сказать то, что хотят от тебя услышать. – Пожал бы тебе руку, да… – Данинджер повернулся к Райерсону спиной, показывая связанные, посиневшие руки.
– Вот это да, – протянул Райерсон, и его брови поднялись. Данинджер кивнул. Ничего не происходило.
Когда он выменивал у Райерсона пистолет на старые запчасти, то тот казался ему умнее.
– Развяжи меня, черт возьми! – потерял терпение Данинджер. – А потом мы выпьем, и я расскажу тебе, как это дерьмо приключилось со мной.
– Да уж. Дерьмо, – протянул Райерсон. Он соображал так медленно, что Данинджер едва мог сдержаться. – Кто это сделал?
– Девушка. – Данинджер зло выругался, стараясь вложить в это ругательство всю ту злость и страхи, что накопились в нем за последние дни. – Даже не девушка, а ее парень. Представляешь, ехал за нами от самого Портленда?! – он услышал, как Райерсон весело заржал, и облегченно вздохнул. Все, лед тронулся. Теперь будет только лучше. Данинджер продолжал рассказывать о сексе и о том, как в самый неподходящий момент входит муж той девицы, что сидит на нем сверху. – Да, я даже выбраться из-под нее не успел! – Данинджер хохотнул. Райерсон хохотнул в ответ. – А этот кретин саданул мне по голове чем-то тяжелым, и последнее, что я услышал это голосе этой дуры, что притащилась со мной сюда: «Милый, я даже не знаю, как это вышло?!» – новый смех Райерсона.
– Чертова веревка. Парень, наверное, служил во флоте!
– Возьми нож, – Данинджер снова начал терять терпение, но история, которую он придумал, уже подчиняла его. – Я сначала думал догнать его, объяснить кое-что, но эти чертовы узлы!
– Хорошо еще, в сортир не приспичило! – хохотнул Райерсон.
– Да уж. – Данинджер даже не сразу понял, что руки его свободны. Он потер запястья, надеясь, что скоро онемение пройдет. – Давай затопим котел и выпьем чего-нибудь, – предложил он Райерсу.
– Я бы и поесть не отказался.
– Конечно, – Данинджер кивнул и спустился в подвал. Торопиться было некуда.
Циркулярная пила ждала его, пялилась своими стальными зубьями, словно издеваясь над его нерешительностью. Такое иногда случается – старые вещи вгрызаются в сознание и не дают покоя, пока находятся рядом. Так было с «Кадиллаком», который вдруг, издеваясь, отказался вести Данинджера и его жену с ребенком; так получается сейчас с пилой. Данинджер заставил себя отвернуться и затопил котел. Пальцы не слушались его. Даже огонь почти не ощущался. Он лизал кожу, и если бы Данинджер не убрал руку, то получил бы ожог, так ничего и не почувствовав.
– А я уж думал, что ты умер там! – засмеялся Райерсон, когда Данинджер вернулся из подвала.
Они выпили, приготовили обед, снова выпили. Алкоголь раскрепощал и приносил долгожданные тепло и покой. Дом медленно начинал прогреваться. Данинджер слушал местные сплетни, не забывая подливать себе и своему старому знакомому коньяк. Когда бутылка закончилась, он вспомнил, что у него есть еще пара бутылок вина. Язык начинал заплетаться. Райерсон рассказывал историю своей жизни так, словно это был самый увлекательный роман, достойный стать бестселлером, правда, слова этого, он, скорее всего, не знал. Отец двоих детей. Подумать только – его женой стала та самая девушка из библиотеки, ради которой Данинджер прочитал свой первый большой роман, запомнив его на всю жизнь! Что ж, жена Райерсона тоже вряд ли забудет его – кажется, так говорил когда-то друг: «Первая книга как первый мужчина»? Вот только Райерсону об этом лучше не знать. Хотя в этих краях, может быть, это будет даже лишним поводом для более тесной дружбы.
– Ну, а ты? Где пропадал все это время? – Райерсон выпил, рыгнул, потянулся рукой за стейком, игнорируя вилку и нож.
– Я-то? – Данинджер хмыкнул.
Врать не было ни желания, ни сил. Вот выбрать что-то из прожитого – это пожалуйста. Он просто упустит кое-какие подробности и факты. Если Райерсон хочет слушать о женщинах – он будет говорить о женщинах. О машинах? Пожалуйста. И пусть в эти пару часов не будет ни вируса, ни Форестривер, ни ФБР, и уж конечно, не стоит говорить о работе адвокатом, иначе голова пойдет кругом от тысячи вопросов, начиная от того, как избежать уплаты налогов, и кончая бракоразводным процессом и внебрачными детьми.
– Теперь отвези меня к дороге, – сказал Данинджер, когда с вином тоже было покончено.
– Уже уезжаешь? – Райерсон начал икать.
– Нужно найти кое-кого в Портленде, – Данинджер загадочно подмигнул ему. Райерсон закивал, делая вид, что все понял.
– Но ты будешь мне должен! – он огляделся, пытаясь придумать, что можно потребовать за предстоящую услугу. Данинджер вспомнил о пикапе Рега Белинджера. Почему бы и нет? Зачем теперь ему эта машина, если нельзя на ней выехать отсюда сквозь сугробы? – Действительно могу забрать?! – Райерсон недоверчиво прищурился, мгновенно протрезвев.
– Ну, если довезешь меня до Портленда и починишь замок на двери, то да, – Данинджер улыбнулся, решив, что несмотря на то, что некоторые вещи неизменно меняются в этом мире, многие из них остаются неизменными. Один из примеров сидит сейчас прямо перед ним. Счастливый от того, что провернул удачную сделку. – И присмотри за фермой, пока меня не будет, – бросил напоследок Данинджер, чтобы окончательно развеять все оставшиеся подозрения неандертальца.
На снегоходе они добрались до фермы Райерсона, затем на его грузовике до Портленда. Говорят, что старый друг лучше новых двух. Что ж, прощаясь с Райерсоном, Данинджер думал, что в этом есть доля правды. Хотя был еще Синклер Льюис, написавший в одной из своих книг, что нет ничего хуже, чем преданность старых друзей, которые давно перестали быть друзьями. И в этом тоже была доля правды.
Стоя на вокзале Портленда, Данинджер пытался определиться, что ему делать дальше: отправляться в Иллинойс и пытаться найти Даяну в одиночку или же обратиться за помощью к старым друзьям? Но кому сейчас можно верить, а кому нет? Кто все еще друг, а кто уже стал врагом? После циркулярной пилы любой риск представлялся незначительной ставкой в казино или на скачках. Друг пришел и назвал номер лошади, которая придет первой, так и почему бы не рискнуть?! Где шансов на победу больше: доверяя другу, не подводившему прежде, или ставя все деньги на лошадь, которая по его словам придет последней? Друг может врать, а может и говорить правду. Но ответ, кажется, очевиден. Можно, правда, не делать ставку совсем, но иногда не играть невозможно. Сейчас, наверное, и было это «иногда».
Данинджер купил билет в Вашингтон, решив рискнуть. В конце концов, отправляясь на поиски Даяны в одиночку, он подвергается опасности ничуть не меньше, чем ища помощи в агентстве, которое, скорее всего, давно заражено вирусом. А как говорится, враг моего врага – мой друг.
Данинджер сел в автобус и заставил себя больше не думать о сделанном выборе. Пусть все будет так, как должно быть. Оказавшись в Вашингтоне, Данинджер позвонил Мартину Трампу, начальнику одного из отделов ФБР, который был кое-что должен ему, и сказал, и договорился о встрече. Рассказ о визите Хэлстона и о том, как бывший агент оставил Брюса Нортона без сознания возле дверей загородного отеля, окончательно убедил Данинджера в правоте сделанного выбора. Мир менялся, но перемены медленно возвращали все на свои места.
Дожидаясь, когда Кейси Мортон вернется из Форестривер, Данинджер был вынужден остановиться в своей квартире. За последний месяц накопилось достаточно корреспонденции, чтобы потратить на ответы и звонки не меньше недели, но сейчас заниматься этим хотелось меньше всего.
Пару раз звонили из агентства и уточняли детали, рассказанные Данинджером. Первые несколько дней он провел в джакузи с бокалом вина и включенным на всю громкость музыкальным каналом, втайне надеясь, что рано или поздно услышит тот самый хит, который напевала на ферме Даяна.
На третий день Данинджер почувствовал острую потребность в общении. Сначала он перебрал в уме всех знакомых мужского пола, с которыми можно было бы посидеть где-нибудь и выпить, играя в карты, травя глупые анекдоты, затем, решив, что больше хочет поговорить о чем-то важном, чем слушать анекдоты, начал перебирать женские кандидатуры.
Сара Кемпбел ответила почти сразу, согласившись без лишних вопросов на встречу, словно во время звонка занималась тем же, что и Данинджер – искала оптимальную кандидатуру для общения.
Они встретились в ресторане, и первое, что отметил Данинджер, – Сара сменила прическу, превратилась из шатенки в блондинку, не потеряв при этом былого очарования. «Так даже лучше, – подумал Данинджер. – Можно представить, что ничего раньше между нами не было, тем более что вспоминать блондинку вместо шатенки все равно не получается».
– Что-то не так? – встревоженно спросила Сара, невольно поправляя взбитые, словно сливки, светлые волосы. – Что-то случилось?
– Твои волосы. – Данинджер отставил бокал с вином – Сара опоздала на четверть часа, и он решил не дожидаясь ее сделать заказ. – Ты стала…
– Блондинкой? – Сара растерянно хлопнула глазами. – Тебе не нравится?
– Мне? – теперь растерянно хлопнул глазами Данинджер. Казалось, что изменился не только цвет волос психолога, но и ее нравы, взгляды на жизнь. С каких это пор ее стало волновать то, что думают о ней окружающие? Или же ее волнует то, что думает о ней только он – Данинджер? Тогда увольте, он не собирается строить с ней совместную жизнь. Ему хочется просто забыться, поговорить, может быть, выпить чуть лишнего и провести вместе ночь, но не больше! – Мне нравится, – сказал Данинджер, решив не придавать этому значения. – Тебе очень к лицу и… Господи, я как будто другого человека вижу!
– Правда? – Сара улыбнулась, села за стол. – Знаешь, а я последнее время всех удивляю, даже себя, – еще одна улыбка.
– Надеюсь, с прической у тебя не изменился вкус? – Данинджер налил себе еще вина, протянул бокал с вином Саре. – Выпей. Это поможет нам сблизиться, а то такое чувство…
– Что мы не должны быть здесь? – Сара взяла бокал с вином, задумчиво глядя на донышко. «Да что же с ней происходит?» – Данинджер на мгновение усомнился в правильности этой встречи. – Мне тоже так кажется, – сказала Сара. Вот теперь она стала той, кем была. – Просто когда ты позвонил…
– Ты не могла найти того, с кем можно поболтать? – предположил Данинджер. Сара вскинула длинные накрашенные ресницы и наградила его удивленным взглядом. – Я просто решил, что у тебя происходило нечто подобное, что и у меня, – смутился Данинджер.
Читать бесплатно другие книги:
