Обратная сторона. Том 1 Вавикин Виталий

Глава пятая

В действительности двор фабрики оказался намного больше, чем выглядел из окна, когда мимо него проходил Хэлстон. Сейчас агент стоял в центре асфальтированного прямоугольника размером чуть меньше футбольного поля и слушал историю Сьюзен Чесс о том, как птицы убивали друг друга. Перед глазами отчетливо проступила картина, как рабочие смывают с черного асфальта теплую птичью кровь, доменные печи пожирают плоть, перья и кости, а вода уносит все остальное в канализацию.

– Даже голуби – и те, потеряв рассудок, набрасывались друг на друга, – сказала Сьюзен Чесс.

Они подошли к необъятным трубам системы охлаждения. Утечки, о которых умолчала Сьюзен, были устранены, но клапаны перегрузки продолжали открываться, сбрасывая избыточное давление.

– Что это за слизь? – спросил Хэлстон, присаживаясь на корточки.

Он достал из кармана дешевую шариковую ручку, опустил в черную лужу и поднял к глазам. Запаха не было. По крайней мере, он ничего не чувствовал. Обернувшись, он наградил Сьюзен вопросительным взглядом.

– У нас здесь собственные очистительные сооружения, так что отходы на выходе выглядят так же, как местная водопроводная вода.

– Я не спрашиваю об очистительных сооружениях, – Хэлстон достал небольшой пакетик, но решил, что здесь будет лучше использовать пробирку, которой у него, конечно же, нет. – Вы можете мне ответить, что это? – он показал Сьюзен шариковую ручку, колпачок которой был покрыт слизью.

– Осадок, должно быть, – она пожала плечами, но со стороны это было больше похоже на внезапный озноб.

Тони Макговерн, с которым она провела не один час, изучая обезумевших птиц, считал, что причиной безумия могло стать что угодно. «Почему это не могла быть слизь?» – подумала Сьюзен. – Подобное случается во всех системах очистки. Вода циркулирует, и на внутренней поверхности создается осадок, – она с надеждой посмотрела на спускной клапан. – Обычно их устанавливают сверху, но здесь он снизу, поэтому сквозь него, помимо воздуха и воды, вытекает осадок.

Идея понравилась Сьюзен, помогла успокоиться. «Но потом нужно обязательно указать на это Тони, – подумала она. – Черная субстанция определенно не ржавчина и не песок». Сьюзен огляделась, удивляясь, как же это никто не заметил эту странную слизь прежде. «Она что-то знает», – решил Хэлстон, внимательно наблюдая за ее реакцией. Женщина выглядела встревоженной, словно заблудившийся ребенок, который отчаянно ищет своих родителей, заставляя себя не паниковать.

Хэлстон поднялся, достал носовой платок и вытер им колпачок своей ручки. Снова посмотрел на Сьюзен, покрутил шариковую ручку в руках и неспешно начал убирать в карман. На лице Сьюзен отразились сомнения. «А что если виной птичьего безумия стала эта слизь? – подумала она. – Что если с агентом произойдет то же, что и с птицами?» Сомнений стало больше. Переживала ли она за погибших птиц? Да. Переживала ли она за жизнь этого агента? Несомненно. Хэлстон пожал плечами, собираясь убрать ручку в карман.

– Не думаю, что стоит это делать, – остановила его Сьюзен.

– Вот как? – Хэлстон отрядил ей заранее приготовленный удивленный взгляд. Сьюзен не смотрела ему в глаза. Она смотрела на шариковую ручку, синий колпачок которой был покрыт густой черной субстанцией. – Если вам есть что сказать, то сейчас самое время, – перешел в наступление Хэлстон.

– Я не знаю, – Сьюзен чувствовала себя рыбой, пойманной на крючок. – Я не уверена…

– Не уверены в чем, миссис Чесс?

– Мисс, – поправила она, решив взять этим отвлеченным разговором передышку, чтобы собраться с мыслями. – Уже мисс. Мы с мужем развелись, и я…

– В чем вы не уверены, мисс Чесс, – повторил свой вопрос Хэлстон, изменив миссис на мисс, согласно пожеланию Сьюзен.

Она вздрогнула, поджала губы. На мгновение ей показалось, что черная субстанция на колпачке шариковой ручки начинает двигаться, подбираясь к пальцам агента. Желудок сдавили внезапные спазмы. Хорошо, что завтрак был давно, а обед прервал визит Герни.

– Сделайте мне одолжение, агент Хэлстон, – Сьюзен не моргая следила за черной субстанцией на колпачке ручки, но та, кажется, больше не двигалась.

– Одолжение? – Хэлстон так же не отрываясь наблюдал, но не за слизью, а за Сьюзен. – О каком одолжении вы говорите?

– Выбросите эту ручку, – Сьюзен поняла, что окончательно выдала себя. – Оставьте ее в этой луже.

– Вот эту ручку? – Хэлстон позволил себе оторваться от изучения лица женщины и взглянул на шариковую ручку. – Так значит, эта слизь…

– Я не знаю, что это такое! – потеряла терпение Сьюзен. Она шагнула к нему и попыталась отнять шариковую ручку.

Хэлстон не двигался. «Либо у нее психическое расстройство, либо я что-то нащупал», – подумал он, позволяя ей забрать из своих рук шариковую ручку и выбросить ее в лужу черной субстанции. Тяжело дыша, она отошла назад. Нервы успокаивались. Мысли переставали хаотично метаться в голове.

– Не смотрите на меня так. Я не сумасшедшая, – сказала Сьюзен, машинально поправляя выбившуюся прядь вьющихся непослушных волос.

В памяти, помимо воли, ожили зловещие сцены птичьей войны. «Как мог Тони пройти мимо подобного факта? – думала Сьюзен. – Если бы он нашел причину птичьего безумия, то было бы понятно, что он потерял интерес, но ведь причин не было. Он сам сказал об этом. Сам признался, что не знает, что послужило причиной подобного поведения птиц, – она вдруг почувствовала себя преданной и обманутой. – А что если Тони все понял, изучил и, посоветовавшись с Герни, решил ничего не говорить?»

– Мисс Чесс? – позвал Хэлстон, снова решив, что женщина после приступа паники впала в ступор.

– Я думаю, – отмахнулась от него Сьюзен, предупредительно подняв указательный палец.

Обручальное кольцо, которое она продолжала носить на безымянном пальце, привлекло к себе внимание Хэлстона. Кажется, он где-то читал, что с женщинами иногда такое случается. Стресс после развода, когда они отказываются воспринимать действительность, придумывают то, чего нет, ищут способы отвлечься. Многие психологи утверждают, что женщины переживают развод намного болезненнее, нежели мужчины. Хотя если рассматривать случай Даяны Кросс, то все утверждения не значат ровным счетом ничего. Их можно отправить в топку. Хэлстон улыбнулся. Но Даяна ведь совсем не похожа на эту женщину. Даяна особенная.

– Вы давно развелись? – спросил он Сьюзен.

– Развелась? – она отвлеклась от раздумий о предательстве и уставилась на него как на идиота. – Причем тут мой развод?

– Просто ваше поведение… – Хэлстон подбирал слова, пытаясь учесть тот факт, что, возможно, разговаривает с неуравновешенной или, возможно, психически нездоровой женщиной. – Вы ведете себя неадекватно, – решился он.

– Неадекватно? – Сьюзен вспомнила, как отняла у него ручку, подумала, что, возможно, со стороны действительно выглядела крайне странно, и смущенно пожала плечами. – Я просто… – она замолчала, снова пытаясь себя убедить, что Макговерн не обманывал ее, говоря, что не нашел причин птичьего безумия. Он же не зоолог, чтобы печься о паре сотен пернатых!

«А как же этот странный вирус гриппа?» – спросил Сьюзен голос, рожденный где-то в глубине сознания. «Вирус?» – она тряхнула головой, чувствуя, как снова начинают разбегаться мысли. Ничего. Она умная. Она сможет разобраться. Вирус может и ничего не значить. А если нет? Если это часть птичьей войны? Сьюзен вспомнила бывшего мужа. Как часто он упрекал ее в чрезмерной фантазии? Как часто, особенно в часы ссор, награждал ее всеми мыслимыми и немыслимыми психическими расстройствами. Но разве она ошибалась?

Теперь перед глазами встал образ светловолосой женщины из торговой компании, где работал Алан. Миленькая, невысокая, хрупкая, словно Барби, и с такими же наивными голубыми глазами. Разве не к ней ушел Алан? Разве не с ней проводил все больше и больше времени, продолжая приписывать жене паранойю и хроническое недоверие? Воспоминания застлали глаза пеленой слез. Разве она не любила его? Разве не посвящала ему всю жизнь? Разве не отказалась от удачного предложения уехать из Пенсильвании и воплотить мечту жизни – стать лектором химии в родном городе Чикаго? А что сделал он?! Сьюзен шмыгнула носом, признавая, что осколки чувств продолжают ранить ее, и несмотря на прошедшее время, у этих осколков все еще острые края.

– Мисс Чесс? – Хэлстон встревоженно смотрел ей в глаза, ожидая, что сейчас она либо закатит истерику, либо упадет без чувств. – Мисс Чесс, вам нехорошо?

– Мне? – Сьюзен заставила себя снова вернуться к реальности. Заставила посмотреть на лужи черной субстанции, вспомнить Тони Макговерна и перенесенную болезнь. Был ли это действительно грипп?

Она вспомнила оставшуюся в ее комнате ампулу с вакциной. Макговерн оставил ее случайно, и Сьюзен каждую ночь, ложась спать, корила себя за забывчивость вернуть ему ампулу. Что если исследовать тот препарат? Что если… И снова она почувствовала, как начинает разыгрываться ее воображение. Если то, чем она переболела, не вирус гриппа, тогда что? Что проникло в кровь почти всех работников фабрики «А-синтез»? Сьюзен посмотрела на агента стеклянными глазами.

– Вы знаете доктора Тони Макговерна? – спросила она, решив, что если не выяснит все, получив ответы на возникшие вопросы, то не сможет спать.

– Тони Макговерна? – Хэлстон задумался на мгновение.

Имя, произнесенное Сьюзен, послужило катализатором, возродив в памяти разговор со Стивеном Крампом. Подозрения, которые агент был приучен запоминать, но не придавать им значения, сменили статус подозрений, став уликами. Хэлстон смотрел на Сьюзен, ожидая продолжения. То, что последует дальше, может быть чем угодно. От истории любви до страшной тайны, которую хранить стало вдруг мучительно сложно.

– Я слышал это имя, общаясь с людьми за воротами фабрики, – осторожно сказал он, понимая, что если не подтолкнуть Сьюзен, то она ничего не расскажет.

– Вы встречались с пикетчиками? – удивилась она. Воображение снова нарисовало новый виток истории. «Нет, – отчитала себя Сьюзен. – Что бы ни происходило здесь, нужно определиться, кому можно доверять, а кому нет. Иначе это грозит безумием».

– Они обвиняют фабрику в том, что случилось с птицами, – Хэлстон осторожно выкладывал имеющуюся информацию, подобно тому как расчетливый игрок в карты вскрывает свои козыри – сначала идет очевидное, затем имеющийся джокер.

– По-моему, виновник случившегося с птицами и так ясен. Непонятна лишь причина, – Сьюзен посмотрела на черную желеобразную лужу.

– Было и кое-что еще. – Хэлстон тоже невольно начинал смотреть на лужу, видя в ней нечто большее, чем просто грязь. – Вы знаете Стивена Крампа?

– Нет, – Сьюзен нахмурилась, интуитивно чувствуя, что речь должна идти о ком-то из рабочих. – Он работал здесь? Кем?

– Он убирал птиц. – Хэлстон подумал и добавил: – Мертвых птиц.

– И что с ним случилось?

– Ничего. После ничего. Но было то, что случилось до того, как птицы стали убивать друг друга, – он заметил, как Сьюзен поджала губы, ожидая продолжения. Ожидая услышать то, о чем боится сказать сама. – Вирус гриппа, – решился выложить главный козырь Хэлстон. – Стивен Крамп рассказывал о вакцине и о том, что вылечить его было невозможно обычными средствами… – он замолчал, ожидая, что просчитался, что сделал неверный ход.

– Меня тоже это тревожит, – призналась Сьюзен, и Хэлстон облегченно выдохнул. Их взгляды встретились. – Я думаю, что это был не грипп, – сказала Сьюзен, решив идти до конца. – Думаю, что случившееся с птицами и эти заболевания как-то связаны, – она огляделась по сторонам. – Можете считать меня параноиком, но мне кажется, доктор Тони Макговерн знает об этом, несмотря на то что все отрицает.

– Тони Макговерн? – Хэлстон не без гордости улыбнулся. – Если он что-то знает, то, думаю, скоро об этом узнаем и мы. Агент Кросс сейчас разговаривает с ним. И, поверьте мне, она настоящий профессионал в своем деле.

– Она? – воображение Сьюзен снова дорисовало подробности, взвесив известные факты. Агент Хэлстон предстал в другом свете. Не темный и мрачный – олицетворение закона, а человечный и влюбленный – такой же, как и каждый другой, кого можно встретить на улице. Агент Кросс. Женщина, в которую влюблен агент Хэлстон. – У меня в комнате есть ампула с вакциной от этого вируса, – сказала Сьюзен, чувствуя, что бирка агента ФБР, которая висела на Хэлстоне прежде, заставляя ее нервничать и обдумывать каждое слово, рухнула.

– Вакцина? – Хэлстон нахмурился, пытаясь понять, куда клонит Сьюзен.

– Если доктор Тони Макговерн знал о том, почему птицы стали убивать друг друга, но не сказал об этом, распространив слух, что не нашел причины, то, думаю, и о вирусе он предпочтет умолчать, – Сьюзен глуповато улыбнулась и пожала плечами, признавая, что, возможно, ошибается. Она хотела ошибаться.

Тони Макговерн был неплохим человеком. Больше. Он начинал нравиться ей. Она даже строила планы на его счет. Но если все окажется действительно так, как рисует ей воображение, то… Она сокрушенно вздохнула, решив, что, скорее всего, теряет еще одного мужчину в своей жизни. Мужчину, который не прошел проверки раньше, чем их дружба переросла в нечто большее.

– Мисс Чесс? – Хэлстон старался оставаться объективным, но все попытки разбивались об охватившее его волнение, словно морские волны о скалы. Птицы, вирус…

«Какого черта здесь происходит?»

Хэлстон вглядывался в глаза Сьюзен, убеждая себя, что все это не более чем ее разыгравшееся воображение, которое, став внезапно заразным, передалось и ему, но где-то в глубине сознания он понимал, что дело не в воображении. Птицы просто так не начинают убивать друг друга. Птицы вообще обычно не убивают друг друга. Особенно голуби. Зачем истреблять себе подобных, если кто-то или что-то не подтолкнул их к этому? И это не воображение. Весь город видел эту бойню. Почти весь. И это не могла быть галлюцинация. Даже если предположить, что город был отравлен каким-то галлюциногеном, то как объяснить, что все они увидели одно и то же? Никак. К тому же жители видели только птиц. Если бы это была галлюцинация, то почему она не распространилась дальше? Почему не проявила себя, когда жители Форестривер вернулись домой? Почему разыгравшееся воображение не оживило ночью тени, не заставило двигаться неодушевленные предметы? Значит, это не наркотик. Птичья война была, и это факт. Ее последствия были налицо – птицы в Форестривер действительно исчезли. По крайней мере, он их не видел. А если случившееся с птицами оказалось правдой, то почему история о вирусе не должна иметь право на жизнь? Птичью войну нужно чем-то объяснить. Лучше бы, конечно, это оказался какой-нибудь ультразвук, который, словно манок, приводил сюда птиц. Разве они не стали бы драться друг с другом, если бы что-то смогло собрать их всех вместе на таком небольшом участке неба?

Хэлстон запрокинул голову и попытался представить, как над головой образуется черная туча и теплая кровь начинает литься на разогретый солнцем асфальт двора фабрики. Затем воображение нарисовало падающие перья, растерзанные тушки. Благоговейный страх перед непонятным заставил его поежиться. Объяснение всегда есть. Просто обязано быть. Должно быть, сейчас Даяна подбирается к нему. Крадется в зарослях науки подобно тигру, крадущемуся к своей жертве. Она уже близко. Остается лишь один прыжок.

Хэлстон прищурился, вперив в Сьюзен пытливый взгляд. «А что если она права? – пронеслось в его голове. – Что если доктор Тони Макговерн действительно хочет все скрыть? Что если Герни знает обо всем, но молчит? И лишь одна женщина, лишь Сьюзен Чесс, не выдержав этой ноши, желает раскрыть правду?» Хэлстон отметил, что если все окажется именно так, то они, пожалуй, ничего не добьются, если будут смотреть только в ту сторону, в которую им указывают доктор Макговерн и Джейсон Герни.

– Вы действительно думаете, что вакцина в вашей комнате и безумие птиц как-то связаны? – спросил он Сьюзен. Она нервно пожала плечами. – И этот вирус… – Хэлстон поймал себя на мысли, что тоже не верит в историю о том, что это был грипп. – Как вы думаете, что это могло быть?

– Все что угодно, – Сьюзен поежилась, безуспешно пытаясь унять разыгравшееся воображение.

Неожиданно в голову пришла мысль, что вакцина может быть вовсе и не вакциной. Как во время первых испытаний ядерного оружия. Работникам выдавали комбинезоны химзащиты и уверяли, что это спасет их от радиации. И они верили. Верили и получали смертельные дозы облучения. Что если с вакциной было нечто подобное?

– Если я отдам вам ампулу с вакциной, как быстро вы сможете проверить ее состав? – спросила Сьюзен.

– Если доктор Макговерн согласится предоставить агенту Кросс лабораторию, то… – Хэлстон замолчал, поняв, что Сьюзен ждет чего угодно, но только не анализа вакцины в местной лаборатории. – Думаете, будет лучше отправить вакцину на анализ в Вашингтон?

– Думаю, да, – Сьюзен кивнула, польщенная догадливостью Хэлстона.

Они покинули двор и поднялись на лифте на жилой этаж. Электронный замок на двери имел возможность смены цифрового кода жильцом, но Сьюзен, набирая шестизначную комбинацию, подумала, что, скорее всего, здесь имеется какой-то общий код, который открывает все замки на этом этаже, или же база кодов передается на какой-нибудь пульт управления, и как бы ты ни пытался защитить свое жилье, оно все равно окажется вскрытым, если того пожелают. Думала она об этом и прежде, но сейчас эта мысль впервые обрела важность. Что если Макговерн не спрашивал об ампуле вакцины потому, что давно забрал ее?

Руки Сьюзен дрогнули, и она выбила не ту цифру, спешно нажала сброс и повторно набрала нужную комбинацию. Если птицы и вирус связаны, а вакцина – это не более чем подделка, то последствия перенесенной болезни могут оказаться настолько плачевными, что страшно даже подумать. Как у тех первых подопытных рабочих на полигонах для испытаний ядерного оружия.

Сьюзен представила, как умирает от рака, или как врач в какой-нибудь дорогостоящей частной клинике выносит ей приговор, что она никогда не сможет стать матерью, или… Она заставила себя не думать о вариантах развития событий. Сейчас это все равно не имеет никакого значения. Будущее не угадать. Но от этого волнение только усилилось. Незнание о том, что ждет ее, вызывало какой-то необъяснимый страх.

Сьюзен открыла дверь и, обернувшись, подозрительно посмотрела на Хэлстона. Она должна ему верить. Обязана верить. Иначе это превратится в паранойю. Сьюзен вспомнила удостоверение Хэлстона. Выглядело оно настоящим, но разве она разбирается в документах? Да и в век технологий не так сложно сделать качественную подделку. Что если этот человек приехал специально для того, чтобы подчистить оставшийся после эксперимента мусор? «Эксперимента?! – Сьюзен рассмеялась внутри своего сознания. – О каком эксперименте идет речь?» Сьюзен вспомнила, как Хэлстон говорил об агенте Кросс. Подобное подделать было невозможно. Он гордился той женщиной. Гордился и любил. Уж в этом-то Сьюзен могла не сомневаться.

Она вошла в комнату и попросила Хэлстона закрыть за собой дверь. Страх, что Макговерн забрал вакцину, вернулся, заставив ее двигаться быстрее чем обычно. Ящик стола, в который она убрала вакцину, оказался закрытым, и Сьюзен, роняя расставленные на столе предметы, начала спешно искать ключ. Вспомнила, что убрала его на полку за книгами, и сбросила на пол несколько пыльных томов. Вернулась с ключом в руках к столу. Открыла ящик. Дернула его на себя так сильно, что он, выскочив из пазов, упал на пол. Ампула с бесцветной жидкостью звякнула и покатилась по серым кафельным плиткам. Сьюзен схватила ее и сильно сжала во вспотевшей ладони. Отдышалась, поднялась на ноги и попыталась вернуть ящик стола на место.

– Давайте помогу, – предложил Хэлстон, встревоженно поглядывая на левую руку Сьюзен, в которой она держала ампулу.

«Если эта женщина не страдает неврозом, то она, возможно, действительно сильно напугана», – думал он, представляя, как Даяна сейчас находится один на один с доктором Макговерном. Боялся ли он за нее? Нет. Она сильная, умная и может постоять за себя. Хэлстон думал о том, что если Макговерн и Герни действительно что-то скрывают, то, кажется, он придумал способ, как это проверить.

– Мисс Чесс, – он вставил ящик в стол и одернул черный пиджак. – Как вы думаете, мы сможем открыть эту ампулу и разделить ее содержимое?

– Хотите одну часть отправить в Вашингтон, а другую проверить здесь? – догадалась она. Хэлстон кивнул. – В таком случае подобное можно будет проделать и с черной субстанцией, которую мы видели во дворе.

– Думаю, да, – согласился Хэлстон. Идея пришлась ему по вкусу, и он окончательно убедил себя в здравом рассудке Сьюзен. – У вас найдется пара герметичных пробирок? – он увидел, как Сьюзен кивнула.

Разделив содержимое ампулы с вакциной, они вернулись во двор и заполнили две оставшиеся пробирки вытекающей из труб субстанцией.

– Остальное я сделаю сам, – заверил Сьюзен Хэлстон, увидел тревогу в ее глазах и пообещал, что будет держать ее в курсе.

Попрощавшись, он отыскал лабораторию доктора Макговерна и вызвал Даяну Кросс. Коридор, в котором они стояли, был освещен яркими люминесцентными лампами и выкрашен в зеленой цвет. Тревога Сьюзен передалась и Хэлстону и он, несмотря на располагающую тишину, предпочел рассказать Даяне о своем плане позже, когда они будут на улице. Сейчас он лишь попросил ее проверить содержимое пробирок.

– Это вещество, найденное мной во дворе, и вакцина от гриппа, эпидемия которого началась здесь месяц назад.

– И что мне искать? – Даяна видела его насквозь. Хэлстон что-то скрывал, но его взгляд обещал рассказать обо всем после.

– Попытайся найти что-то общее, – он решил, что часть своей догадки может сказать, и если их подслушивают, то хуже от этого не станет. – Мне кажется, что субстанция, найденная мной во дворе, может быть причиной того, что птицы начали убивать друг друга, а вирус и вакцина могут быть как-то связаны с этим. – Он замолчал, но потом все-таки решил добавить, что если он понадобится Даяне, то найти его она сможет в кабинете Герни. – Буду помогать Данинджеру, – он улыбнулся и оставил Даяну одну.

Она проводила его взглядом, и, когда он скрылся за поворотом, вернулась в лабораторию.

– Что-то случилось? – спросил Макговерн. Его лицо выглядело посеревшим и осунувшимся, хотя возможно, это была всего лишь игра света.

«Он может и ничего не знать», – подумала Даяна. Пробирки в ее руках привлекли внимание Макговерна. Перед глазами почему-то встала картина птичьих боев, развернувшихся над фабрикой. Они не произвели на него впечатления, подобного тому, которое произвели на Сьюзен Чесс, но что-то все равно осталось. Прикосновение неизвестности?

Макговерн вспомнил своего старого кота, который, вопреки природным инстинктам, остался умирать возле своего хозяина, вместо того чтобы отыскать темное, укромное место. Тогда Макговерну было тридцать, и кот, казалось, был его ровесником. По крайней мере, день, когда он появился в его доме еще котенком, стерся из памяти. Старый и поседевший. Он забрался на колени Макговерна и тихо заурчал, растянувшись и положив голову на лапы. Макговерн поглаживал его, продолжая смотреть бейсбол. Кот пригрелся и заснул. Когда девятый иннинг закончился, Макговерн понял, что кот умер у него на коленях. Он вынес его во двор и закопал под старой яблоней.

Сейчас Макговерну было сорок, и он почти не помнил тот день. Лишь птицы пробудили далекие воспоминания. Птицы, причины странного поведения которых он так и не смог понять. Что-то на фабрике превратило их в кровожадных убийц. Какой-то фактор заставил их нести смерть своим собратьям.

Макговерн провел все возможные тесты, но так ничего и не добился. Вопрос остался открытым. «А может быть, причиной послужила вовсе не фабрика?» – подумал он. Обратился к Герни и попросил достать сведения обо всех производственных предприятиях, имеющихся в городе. Оказалось, что кроме фабрики «А-синтез» больше ничего нет. Лишь пара небольших бензоколонок да фермы.

Известие о последних заставило Макговерна задуматься об удобрениях и стимуляторах роста, которые могут применяться в этих хозяйствах. Они могли содержать что-то, заставившие птиц вести себя подобным образом. Почему бы и нет? За несколько дней до того, как жители города окружили фабрику, он посетил несколько ферм и тщательно расспросил хозяев о своей догадке. Найти ничего не удалось, кроме дополнительных неприятностей. Жители обвинили управление «А-синтез» в том, что оно пытается переложить ответственность на других.

Макговерн встретился с Герни, и за ужином они решили, что случай с птицами, скорее всего, действительно странное стечение обстоятельств, как вирус гриппа, который не перерос в эпидемию лишь потому, что Макговерну удалось вовремя разработать вакцину.

Макговерн никому не говорил, но создание вакцины до сих пор представлялось ему чем-то загадочным и таинственным, словно сама рука божья спустилась с небес и помогла ему вывести нужную формулу, в которой не было никакого смысла, если, конечно, вирус, попавший в кровь почти всех работников фабрики, действительно был вирусом гриппа. Макговерн хотел рассказать об этом Герни, но премия, выписанная в знак признания его таланта, и нескончаемые похвалы заставили его промолчать, тем более что и активность вируса снизилась, а после и совсем угасла. «Пусть это будет еще один старый кот, которого можно похоронить под яблоней, приняв случившееся как должное», – решил тогда Макговерн.

Он оторвал взгляд от пробирок в руках Даяны и посмотрел ей в глаза.

– Что это?

– Это? – Даяна приглядывалась к нему, пытаясь понять, скрывает ли он что-то о причинах странного поведения птиц или же является в этой ситуации таким же статистом, как и она. – Возможно, это то, что даст нам ответы. – Она прошла к столу.

Хэлстон явно что-то задумал, но идея двойной игры больше бы пришлась по вкусу Данинджеру, чем ей. Она вообще не хотела играть. Поставив на стол полученные от Хэлстона пробирки, Даяна обернулась и, тяжело вздохнув, посмотрела Макговерну в глаза.

– Здесь образец вашей вакцины, которую вы использовали, чтобы подавить вспыхнувшую на фабрике эпидемию гриппа, и некая субстанция, найденная во дворе фабрики агентом Хэлстоном. Он считает, что эта субстанция могла послужить причиной странного поведения птиц, и еще он думает, что ваша вакцина и эта субстанция могут иметь что-то общее, – она замолчала, награждая Макговерна вопросительным взглядом. – Если есть что-то, о чем вы еще не сообщили нам, то сейчас самое время, – решила добавить Даяна. – Мы все равно обо всем узнаем. С вашей помощью или без, – она снова замолчала.

Макговерн моргнул и смущенно развел руками. Страх перед агентами, появившимися как гром среди ясного неба, вернулся.

– Все, что я знаю, я уже сказал, – он нервно моргнул, понимая, что это не совсем правда. Оставалась вакцина, о которой в действительности он знал не больше, чем те, кому он делал уколы. Была формула, была случайность, но логики он так и не нашел. – Если бы вы знали, как много бессонных ночей я провел, пытаясь найти ответы. Посетил даже пару фермерских угодий, думая, что поведение птиц может зависеть от удобрений или пестицидов. Но…

– Почему же тогда птицы прилетели сюда? – Даяна поджала губы, поражаясь человеческой глупости. – Если бы это были удобрения, то птицы умерли бы на полях, а так… Что привлекало их сюда, доктор Макговерн. Какой-то фактор или причина, или… – она повернулась к нему спиной, изучая стол и имеющееся оборудование. – Вы поможете мне, доктор Макговерн?

– Конечно, – он засуетился, освобождая заваленный стол. – Если вы сможете разобраться в том, что случилось, поможете мне понять, то обещаю сводить вас в самый шикарный ресторан, какой вы только сможете найти.

– В ресторан? – удивленно переспросила Даяна.

Никогда реакции людей на сложные ситуации не переставали удивлять ее. Кто-то начинает паниковать, когда все страшное уже позади. Кто-то молчит и ни на что не реагирует, когда паниковать самое время. А кто-то начинает ухаживать и расточать комплименты. «Возможно, скоро он начнет шутить и называть меня своим лучшим другом», – подумала Даяна, искоса наблюдая за Макговерном. Что же это? Попытка что-то утаить, спрятав за фальшивой игрой, или же подлинное неведение?

– Могу я посмотреть ваши записи о вакцине? – спросила Даяна.

– Записи? – Макговерн съежился, словно вор, пойманный за руку на месте преступления.

Взгляд Даяны уперся в него, отбивая всякое желание врать и изворачиваться. Но что будет, если он признается? Скольких людей он подведет кроме себя? Герни, спонсоры, подрядчики, даже простые рабочие, надеющиеся изменить свою жизнь к лучшему благодаря деньгам, которые они заработают здесь.

– Доктор Макговерн? – поторопила Даяна. – У вас есть записи?

– Конечно… – он лихорадочно соображал о том, что должен делать. – Не много…

Ему захотелось придумать историю о том, что сломался диктофон, на который он записывал результаты исследований, начался пожар и уничтожил бумаги, где хранились его формулы, и даже жесткий диск компьютера, на котором он проводил теоретические исследования вакцины, перегрелся, и вся информация на нем стерлась. Но он не мог придумать ничего такого, что можно было назвать причиной потери всех данных. Одной-единственной причиной.

С опущенной головой и поникшими плечами он пошел в свой кабинет. Даяна как призрак смерти следовала за ним – так ему казалось. Даже ее шаги. Осторожные, робкие. Он обернулся, но агент стояла возле стола, изучая один из микроскопов на его пригодность в предстоящих исследованиях. «Когда это я успел превратиться в параноика?» – подумал Макговерн и грустно улыбнулся.

В его кабинете было тихо и пахло цветочным освежителем воздуха. Макговерн сел в кожаное кресло и закрыл глаза. Так же он поступил в тот день, когда отчаялся найти вакцину. Большой стол был завален бумагами и результатами проведенных тестов. Вирус был странным и непохожим ни на один из известных Макговерну. Нужно было импровизировать. Нужно было быть настоящим гением, чтобы разобраться. Но Макговерн не был гением. Никогда не был и никогда не пытался убедить себя в этом. Он всего лишь ученый. Возможно, хороший ученый, но отнюдь не гений.

В тот день он закрылся в своем кабинете, сел в кресло и, закрыв глаза, попытался убедить себя, что пришло время признать свое поражение, встретиться с Герни и сказать, что ситуация вышла из-под контроля, и нужно обратиться за помощью. Но сколько уже прошло времени? Макговерн понимал, что и так взял на себя слишком много. Он подвел Герни, он подвел рабочих. Несомненно, если он не сможет ничего сделать, то многие из сотрудников не доживут до дня, когда лучшие эпидемиологи страны разберутся в происходящем. Ему так и не удалось выяснить, как именно вирус убьет своего носителя, но что в итоге будет смерть, сомнений не было. Слишком много изменений произойдет в организме. Слишком глубоко вирус проникнет в человеческую природу. Вирус гриппа…

Макговерн рассмеялся. Это был не грипп. Определенно не грипп. Ампула с вакциной, которую ему удалось создать, стояла на столе, но никогда Макговерн не осмелился бы сделать инъекцию этого странного вещества. Отбросив принципы и все, чему его учили, он импровизировал, стараясь не вдаваться в подробности странного вируса, захватившего фабрику. Он не искал причин его появления, не изучал его природу и последствия, он просто пытался сделать то, что может остановить эту медленную смерть, прервать ее победное шествие. И результат этих поисков был крайне странен. «Что это: вакцина или еще одна смерть?» – думал Макговерн.

Он понял, что проиграл. Понял, но не смог признать, потому что сейчас на кону стояла не только его карьера. «У меня нет права на ошибку», – решил Макговерн. Он надломил ампулу и набрал бесцветную жидкость в шприц, закатал рукав, перетянул вены жгутом и сделал себе инъекцию. Теплая волна прокатилась по телу, разошлась от груди и вернулась эхом обратно. Рубашка намокла от выступившего пота. Макговерн отчитал себя за непредусмотрительность и, выронив шприц, схватил ручку и начал размашистым почерком записывать, что провел испытание вакцины на себе. Теперь, если он умрет, то эпидемиологам будет от чего отталкиваться в спешных попытках создать действующую вакцину.

Макговерн продолжал писать, несмотря на то что зрение отказало, и перед ним была только тьма. На миг ему показалось, что он умер, но потом в темноте появилась крошечная точка света. Она разрасталась, становилась все больше и больше. Зрение возвращалось, и Макговерн начинал видеть слабые, размытые контуры.

Откинувшись на спинку стула, он облизал пересохшие губы и попытался отдышаться. Спустя четверть часа он заставил себя подняться. Повторные анализы показали, что вирус, который грозил забрать жизнь, оставил его. Он смотрел на результаты и не верил своим глазам. Решение нашлось, несмотря на охватившую его безнадежность.

Сейчас, сидя в кресле с закрытыми глазами, Макговерн тоже надеялся, что решение найдется. Но решения не было. Лишь надежда, что все образуется само собой.

Макговерн поднялся с кресла и разобрал заваленный хламом стол, оставив на нем лишь то, что касалось созданной им вакцины. В сейфе лежала ампула с вакциной и еще кое-какие записи. Была ли эта маленькая победа большой гордостью Макговерна? Возможно, да. Но для начала он должен был разобраться во всем, а для этого, как ему казалось, не хватит и всей жизни. Поэтому он отложил мечты о славе и принял решение назвать вещи своими именами – он спас десятки жизней, но вышло это по чистой случайности. Словно ситуация, в которой пассажир сошедшего под откос поезда не бежит от разгорающегося состава прочь, а спасает жизни других пассажиров, рискуя жизнью собственной.

Закончив приготовления, Макговерн оставил кабинет. Даяна стояла возле стола. На ней был надет один из белых халатов Макговерна. Услышав, что он вернулся, она оторвалась от микроскопа и спросила, не возражает ли он, что она взяла его халат. Макговерн дружелюбно улыбнулся и покачал головой. Ему нравилась эта женщина. Нравились ее глаза. Нравился подход к делу.

За сорок лет жизни он понял, что женщины, сущность которых исчерпывается бюстом и длинными ногами, совершенно не интересуют его. Он смотрит на них как на аппетитную индейку, ни больше ни меньше. Но вот женщины, у которых в глазах горит ум, – они возбуждают и заставляют влюбляться. Их близость волнует так же, как близость женской руки в кинотеатре во время первого свидания. Что делать? Что говорить? И фильм совершенно теряет свое прямое назначение. Он становится фоном за шумом волнения. Так же было и с Макговерном. Он встречал умную женщину, и все, что их окружало, становилось фоном.

– Я приготовил бумаги и компьютер в своем кабинете, – сказал он, подходя чуть ближе. – Можете занять мой стол.

– Хорошо, – Даяна ловко стянула с рук перчатки из латекса и выбросила в урну для технических отходов. – Вы не продолжите мою работу, пока я посмотрю, что у вас есть о вакцине?

– Я?! – Макговерн опешил от подобного доверия.

– Почему бы и нет? – пожала плечами Даяна, остановившись на пороге его кабинета. – Мы все равно отправим часть материала на изучение в Вашингтон, так что если даже наши подозрения подтвердятся и вы пожелаете утаить от нас часть правды, то обман все равно раскроется, – Даяна дружелюбно улыбнулась. – Не принимайте близко к сердцу. Я думаю, что агент Хэлстон ошибается. Вы не пытаетесь утаить от нас причины странного поведения птиц. Если вы что-то и хотите скрыть, то это, скорее всего, относится к вакцине и вирусу, – она прищурилась, прощупывая взглядом нервную систему Макговерна. Лжец из него был никудышный, и Даяна поняла, что слова достигли цели. – Так что если у вас будет что рассказать мне, то в ближайший час, думаю, я буду в вашем кабинете, – она закрыла за собой дверь, оставив его одного.

Макговерн помялся у стола, заглянул в микроскоп, подошел к двери в свой кабинет и осторожно постучал.

– Быстро вы, – улыбнулась ему Даяна. Он кашлянул, ревностно признаваясь себе, что она смотрится просто превосходно за его столом. Словно весь этот кабинет принадлежал не ему, а этой женщине.

– Я просто… – Макговерн попытался придать своему голосу более официальный тембр. – Я просто хотел спросить, что мне делать с вакциной и тем, что вы нашли во дворе?

– Что делать? – Даяна удивленно подняла брови и поджала губы. – Сравните их. Проведите анализ и сообщите мне о результатах.

Она отложила папку с начальными исследованиями Макговерна о природе вируса, поразившего работников фабрики, и посмотрела на телефон.

– Это ведь внутренняя сеть? – Даяна увидела, что Макговерн кивнул, и сняла трубку. – Как мне позвонить в кабинет Герни?

Выслушав инструкцию, она попросила доктора оставить ее одну. Гудки в трубке сменились треском, затем ответил Данинджер. Голос у него был официальным, словно говорил президент, который вторые сутки бьется над тем, как уменьшить налоги, а какой-то неугомонный гражданин звонит и спрашивает, когда он сделает хоть что-нибудь для улучшения жизни рабочих.

– Как у вас там дела? – спросила Даяна, подавляя невольную улыбку. Президент кашлянул и сменил гнев на милость.

– Даяна?

– Нашли что-нибудь? – спросила она, пропустив ненужные объяснения. Он и так знает ее голос. Всегда знал, чувствовал на каком-то подсознательном уровне, каким бы далеким ни был голос в трубке и как бы сильно ни перекрывали его помехи.

Хэлстон услышал имя будущей жены, рожденное устами ее бывшего мужа, но заставил себя не отрываться от изучения отчета государственной комиссии об очистительных сооружениях «А-синтез».

– Что-нибудь?! – Данинджер хмыкнул, пододвинул к себе пепельницу и закурил. – С точки зрения закона эта фабрика чиста как нижнее белье господа бога.

– Уэл! – одернула его Даяна не без тени улыбки. Мать у нее была набожной, и первые годы жизни с Данинджером она долго не могла привыкнуть к его скептическому отношению ко всему, что невозможно объяснить в суде, но потом смирилась. – Хэлстон с тобой?

– Хэлстон? – Данинджер посмотрел на агента и протянул ему трубку. – Она тебя хочет, – прошептал он одними губами, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Что-то случилось? – спросил Хэлстон.

– Нет. Просто хотела узнать, где ты, – Даяна нахмурилась, признавая, что в отличие от Данинджера, который всегда узнавал голоса своих знакомых, так и не смогла привыкнуть к тому, как звучит в телефонной трубке голос будущего мужа.

Ей хотелось спросить, отправил ли он образцы, которые передал ей, в Вашингтон, но она также понимала, что необходимости в этом нет. Хэлстон всегда был слишком исполнительным, делая ее заботливость и внимание ненужными и невостребованными. С Данинджером все было иначе.

– Что сказал Макговерн о вирусе? – спросил Хэлстон, решив, что молчание затягивается.

– Ничего, – Даяна тяжело вздохнула. – Сижу в его кабинете и изучаю результаты исследований.

– Думаешь, это был грипп?

– Думаю, придется капнуть глубже, – Даяна представила, как Хэлстон мнется, пытаясь придумать, о чем еще спросить будущую жену, сохранив официальность разговора агентов ФБР. – Ты помнишь ту девушку, о которой рассказала мне официантка?

– Сестра Дэйвида Маккоуна?

– Да. Луиза, – Даяна невольно представила, как навострил уши Данинджер, услышав женское имя. – Думаю, стоит проверить ее. Встретиться, поговорить…

– Хочешь, чтобы это сделал я? – предложил Хэлстон.

– Нет, – Даяна подавила улыбку. – Пусть лучше с ней поговорит Данинджер. У него, помнится, неплохо получается с женщинами, – она услышала, как Хэлстон передает трубку ее бывшему мужу. – Как думаешь, Джефри справится там без тебя? – спросила она.

– Нет, – не раздумывая, сказал Данинджер.

– Жаль, – Даяна мысленно рассмеялась. – А то я хотела отправить тебя к одной девушке… Но раз ты у нас незаменим, то….

– Что за девушка? – оживился Данинджер.

Спустя четверть часа, оставив Хэлстона наедине с бумагами, он вышел за ворота фабрики. Пикетчики наградили его недовольными взглядами. «Я им не нравлюсь, – в очередной раз убедился Данинджер. – Определенно не нравлюсь».

Он подошел к стоянке, огражденной стальной сеткой, которая блестела в лучах осеннего солнца. Охранник в будке кивнул ему и открыл электронный замок. Ворота расступились, позволяя Данинджеру вывести со стоянки «Шевроле». В двигателе снова что-то грохнуло, но он заставил себя не обращать внимания.

В Вашингтоне его ждал новенький серебристый «Мерседес» с кожаными сидениями и мощным, работающим как часы двигателем. Еще в Вашингтоне его ждет квартира площадью с футбольное поле в элитном кондоминиуме. Он приобрел ее в кредит, но судя по тому, как быстро шла вверх его карьера, через пару лет он сможет погасить все свои долги, причем сделав это намного раньше срока.

Данинджер вспомнил детскую комнату, которую отвел дочери. Дважды в месяц он забирал Деби на выходные, и вместе с ней они выбрали мебель, которая была в ее комнате. Спальня в квартире была просторной и имела такую большую кровать, что впору было заводить свой маленький гарем.

Данинджер съехал с дороги, прочертив днищем о край асфальта. Преградивший выезд с фабрики старый дуб остался позади. Так же, как и пикетчики. Данинджер чувствовал их недоверие, которое тянулось за его машиной невидимым шлейфом, но это было меньшее из того, что его беспокоило.

Даяна. Почему, как только они расстались, он стал скучать по ней так, как не скучал, когда они жили вместе? Наверное, все дело в том, что у них есть общая дочь, а воспоминания имеют склонность отсеивать все плохое, что было, сохраняя только то, что может согревать в дождливые дни.

Переднее колесо «Шевроле» попало в глубокую выбоину в асфальте, и машина содрогнулась так сильно, что Данинджер удивился, как она не развалилась. Внезапно в голову пришла мысль, что Даяна, возможно, нашла в Хэлстоне то, что так и не смогла найти в нем – человека, на которого можно положиться, которому можно довериться, и не только в экстренных ситуациях, а в любой самый обыкновенный день. Женщины – они ведь как растения: одним нужен сухой климат, вторым солнце, третьим тень, но никто из них не откажется от заботливых рук садовника. А садовник из Данинджера был никудышный. Вот любоваться и восхищаться он умел, а ухаживать…

Данинджер свернул на обочину, ударившись бампером о бордюр. Дом, где жила Луиза Маккоун, был невысоким, выкрашенным в белый цвет, с открытой верандой, на которой лежали нанесенные ветром желтые листья.

Услышав стук, Луиза отошла от зеркала и, накинув на плечи халат, пошла открывать. Болезнь отступала. Или же давала передышку? Луиза чувствовала слабость, но тошнота и жар ушли. Кажется, вернулся даже аппетит, хотя это интересовало Луизу меньше всего. Вернувшись из Бостона, она так быстро начала набирать вес, что сейчас, понимая, что болезнь отняла у нее пару лишних килограммов, была даже благодарна ей за это.

– Уже иду! – крикнула она, услышав повторный стук.

Голос, который донесся из дома, понравился Данинджеру. Звонкий, веселый, словно у влюбленной девчонки. Он попытался представить себе Луизу, но вместо молодого лица выпускницы, увидел лицо Даяны. Увидел, как она держит прижатую к щеке телефонную трубку и говорит ему о том, чтобы он встретился с этой девушкой. Какая-то странная обида поднялась из живота и подступила к горлу. Она видит его насквозь. Она знает все, что ему нужно. И ей давно плевать, как и с кем он будет жить и общаться.

Данинджер поднял руку, намереваясь постучать еще раз. Луиза повернула старый засов и открыла дверь. Застывший на пороге мужчина был незнаком ей. Она ожидала увидеть брата, который потерял ключ, или Рега, который узнал от Дэйвида, что ей стало лучше, и решил принести букет цветов. Но этот мужчина…

– Кто вы? – спросила его Луиза, отмечая, что костюм незнакомца вряд ли может принадлежать кому-нибудь из друзей Дэйвида.

«Скорее всего, приезжий или служащий фабрики», – подумала она, вспомнила о Сьюзен Чесс и решила, что меньшего всего хочет иметь дело с людьми из «А-синтез».

– Луиза Маккоун? – спросил Данинджер, доставая из кармана удостоверение ФБР.

По сути, это удостоверение, подтверждающее, что он является внештатным сотрудником, было нужно лишь для того, чтобы в головной организации ему не требовался специальный пропуск для визитов, но иногда оно производило на людей впечатление не меньшее, чем удостоверения Даяны и Хэлстона.

– ФБР? – удивленно спросила Луиза, пропустив информацию о внештатном сотруднике, принимая гостя за полноценного агента ФБР: высокого, стройного, в дорогом костюме и с прямым взглядом серо-голубых глаз.

Данинджер представился, сверкнув идеально белыми зубами. Луиза смутилась еще больше.

– Господи, никогда бы не подумала, что встречу настоящего агента в подобном захолустье!

– Вот как? – Данинджер вспомнил Хэлстона и почувствовал, что снова начинает завидовать ему. Как много раболепия во взгляде этой девочки! Как много он потерял, провалив тесты.

Он может выиграть сотни дел в суде, может купить себе «Мерседес» размером с дом, но он никогда не почувствует той важности и ответственности, которую чувствуют Хэлстон и Даяна. Вот почему рухнул его брак. Вот почему он до сих пор не может забыть свою жену. И виной всему пара глупых, никчемных тестов! Данинджер скрыл все эмоции за маской безразличия. Иногда это помогало с присяжными. Защита разваливается, и лишь видимость, что он уверен в своей победе, когда обвинитель нервничает и теряет самоконтроль, помогает одержать ее.

– Могу я задать вам несколько вопросов? – спросил Данинджер, морщась в сознании оттого, что невольно копирует Хэлстона. Или Даяну? И снова ревность и зависть. Наверное, эти двое подходят друг другу как нельзя лучше.

– Несколько вопросов? – недоуменно переспросила Луиза. Воспоминания о болезни стерлись, оставив настоящее и агента с очаровательной улыбкой и открытым взглядом.

– Вы знакомы со Сьюзен Чесс? – задал свой первый вопрос Данинджер. Он достал из внутреннего кармана записную книжку и приготовился сделать запись.

«Зачем? – спрашивал он себя. – Почему обязательно нужно копировать Хэлстона?»

– Сьюзен Чесс? – Луиза нахмурилась. – Это та женщина, которая работает в «А-синтез»?

Неожиданно момент утратил свое очарование и таинственность. Органы власти всегда защищают друг друга. А фабрика в их городе была главной властью, так, по крайней мере, думала Луиза. Она никогда не любила Форестривер, но сейчас она жила здесь и то, что происходило в этом городе, происходило и с ней. Поэтому она должна была защищать его. Оберегать.

– Вы что, приехали сюда, чтобы убедить нас отступиться?! – вспылила Луиза. Данинджер удивленно поднял брови. – Эта фабрика убивает наш город! Вам говорили, что они сделали с птицами?! – она наградила агента уничижительным взглядом. Знает ли эта федеральная машина, что такое чувства? Знает ли, каково жить в городе, где следом за птицами обезуметь могут все жители? – А вирус? Вы слышали, что все сотрудники фабрики переболели гриппом?

– Поэтому я и здесь, – Данинджер все еще пытался копировать Хэлстона, но чувствовал, что получается у него это, мягко сказать, не очень. – Вы ведь тоже перенесли грипп, не так ли?

– Это не грипп, – Луиза смахнула с глаз прядь выбившихся волос. – Наш врач сказал, что никогда не видел ничего подобного.

– Могу я узнать его имя?

– Илай Дэй, – Луиза дождалась, когда агент запишет это в свой блокнот. Страницы были чистыми, да и блокнот был куплен совсем недавно, словно костюм для очередной роли. – Могу я еще раз взглянуть на ваше удостоверение? – попросила Луиза. Данинджер безразлично пожал плечами, выполняя ее просьбу. – Внештатный агент, – прочитала Луиза. – Что это значит? Что-то типа стажера? – она замолчала, ожидая ответа, но Данинджер молчал. Прокурор сделал эффектный ход, и теперь защита пыталась подняться из нокдауна.

– Не знаю, как это будет выглядеть со стороны, – осторожно начал Данинджер, пуская в ход все свое врожденное обаяние, – но как вы отнесетесь к тому, что я предложу вам отправиться куда-нибудь перекусить и пообщаться в менее формальной обстановке?

– Ужин со стажером? – спросила Луиза, чувствуя, что контроль над ситуацией теперь полностью в ее руках.

– С адвокатом, – Данинджер достал из кармана визитку и протянул Луизе. – Считайте, что помощь ФБР – это мое хобби, – он улыбнулся, заранее готовый к роли ведомого. Если эта девочка хочет быть сверху, то пусть будет.

– Удачное хобби, – рассмеялась Луиза, посчитав, что это шутка.

Данинджер пожал плечами.

– Если бы я не провалил десять лет назад пару тестов, то в кармане у меня было бы настоящее удостоверение агента ФБР и табельное оружие, но не было бы «Мерседеса» последней модели, дорогого костюма, квартиры с футбольное поле и репутации одного из самых успешных адвокатов Вашингтона, – он выдержал небольшую паузу. – Вы бы что выбрали?

– Я?! – Луиза растерянно хлопнула глазами. Ну конечно же, это все было шуткой! – Я бы, наверное, вышла замуж за этого адвоката, – нашлась она, увидела, как брови Данинджера поднялись, и звонко рассмеялась. Обаяние агента развеялось и околдовало ее обаянием адвоката. – Так, значит, вы все-таки приехали, чтобы закрыть фабрику?! – спросила она, решив сразу расставить точки над «и».