Мир во спасение Юрьев Сергей

– Господин контр-адмирал, – терпеливо поправил его Арига.

– Господин контр-адмирал, долго ли нам ещё идти?

– Не знаю. Всегда по-разному. Но туда, куда мы идём, никогда не стоит торопиться.

Дальше шли молча. Арига двигался впереди, ступая совершенно бесшумно, и временами Матвею казалось, что он остался один в этой кромешной тьме. На контр-адмирале был белый китель, но в таком мраке даже это не помогало разглядеть его силуэт. Матвей не видел даже рукавов собственного белого кителя, на который он по настоятельной просьбе Ариги сменил свой пехотный комбинезон. Лишь шершавая холодная стена, которую он ощупывал ладонью правой руки, служила ориентиром. Темнота была столь непроглядной, что казалось, будто сквозь неё приходится продираться, что она густеет с каждым шагом, превращается в плотное желе, которое вот-вот застынет, как бетон, и станет несокрушимым монолитом. И вдруг после очередного осторожного шага он наткнулся на Аригу, который почему-то остановился.

– Что там? – спросил Матвей шёпотом.

– Тихо…

Из темноты раздавались всхлипы. Как будто там, во мраке, скрывался ребёнок, уже уставший от рёва, которому больно, страшно и безмерно одиноко.

Зашелестела сталь, это Арига начал медленно обнажать свои самурайские мечи – катану и вакидзаси. От клинков сочилось слабое мерцающее свечение, которое усиливалось по мере того, как они извлекались из ножен. Помнится, контр-адмирал очень переживал, что перевязь с мечами нелепо выглядит в комплекте с флотским обмундированием и не соответствует определенной уставом форме одежды.

– Господин контр-адмирал, – прошептал Матвей, – ты же сам говорил, что местных монстров лучше не замечать.

– Не тот случай, – так же тихо отозвался Арига. – Этот поджидает именно нас.

– Откуда знаешь?

– Чую. – Японец явно сосредотачивался на предстоящей схватке, он даже не сделал замечания по поводу обращения на «ты».

– Может, мне лучше пойти впереди? – предложил командор, доставая аннигилятор, но Арига не обратил на это ни малейшего внимания. Он двигался дальше, освещая себе путь сверкающими клинками, и вдруг остановился в явной нерешительности. Матвей глянул через его плечо и увидел, что на земле, усыпанной каменной крошкой, прижавшись спиной к холодной стене, сидит девочка в лохмотьях, едва прикрывающих её тело. Он сразу же узнал её по взгляду, по огромным глазам, которые словно черные солнца поднимались над горизонтом чадры. Фатима Хусейн, беглая наложница из гарема султана Среднего Омана… Малолетняя хладнокровная убийца. Он вспомнил, как она на его глазах пристрелила из лука своего спутника, старика-индийца. Что ж, не стоит удивляться, что она сумела преодолеть весь этот путь и оказаться здесь, на пороге Хаоса.

– Позволь, я с ней поговорю, – предложил Матвей, но было поздно. Мечи в руках Ариги уже рассекали воздух, а сам он мчался вперёд, явно намереваясь изрубить в капусту несчастное дитя.

Однако Фатима и на этот раз показала, что не так беззащитна, как кажется. Она вскочила на ноги, сорвала с лица чадру и плюнула огнём в своего противника. Японца тут же охватило испепеляющее пламя, мгновенно превратив его в прах, и только один из мечей, продолжая светиться, с беспомощным лязгом упал на каменный пол. Второй клинок, что подлиннее, исчез вместе с хозяином.

Теперь беглая наложница медленно приближалась к Матвею с едва заметной улыбкой на чумазом лице. Но в глазах её читалось страдание, и медленная слеза катилась по щеке. В двух шагах от него она остановилась, а потом прыгнула вперёд, повиснув на плечах командора, обвив его шею руками, а ногами – торс.

– Я знала, что ты придёшь за мной, – прошептала она ему на ухо. – Теперь мы вместе, теперь мы дойдём. Теперь мы вырвемся отсюда. Теперь никто нам не помешает.

Она продолжала бросать одну за одной пылкие фразы, но чувствовалось: что-то в ней изменилось с момента предыдущей встречи, что-то в ней не так. Тело её было ледяным, а губы, касавшиеся его уха, обжигающе горячими. Хотелось расцепить эти неожиданно сильные холодные руки, отбросить её от себя прочь, но он сдержался.

– Там страшно! Ты не представляешь себе, как там страшно. Я не могу идти одна. Но вдвоём мы сможем. Да, сможем! Ты со мной? Там море кипящей крови, там жуткие безжалостные твари, которые постоянно жрут, совокупляются и снова жрут. Там только два пути – погибнуть или стать одной из них, а потом всё равно погибнуть. Но вдвоём мы справимся. Правда? Скажи – да! – С каждым словом тело её становилось всё холодней, а губы всё горячей, и вскоре и жар, и холод стали нестерпимы.

– Пойдём. – Он мягко, но настойчиво оторвал девочку от себя, поставил её на землю и взял за руку. – Пойдём посмотрим, что там за твари.

Фатима сжала его руку, но прежде чем они двинулись дальше по узкому каменному коридору, Матвей подобрал меч. У него не было уверенности, что удастся использовать его как оружие, но здесь он был единственным источником света, и дальше можно было идти хотя бы не спотыкаясь. А если по пути вдруг встретятся монстры Лабиринта, на этот случай есть девочка, которая умеет отлично плеваться огнём. И ещё он точно знал, что контр-адмирал Косаку Арига едва ли так просто позволил себя испепелить. Скорее всего, он, оценив по достоинству силу противника, всего лишь сделал шаг назад, чтобы вернуться и победить. Сейчас он наверняка скрывается где-то во тьме, усыпляет свой разум, входит в состояние отрешенности, пресекает свою двойственность, чтобы его меч сам стоял спокойно против неба!

А вдруг всё-таки зря этот грозный самурай набросился на бедное дитя? Было же сказано, что поодиночке отсюда не вырваться. Может быть, Фатима и вправду – счастливый случай, редкая удача, единственный и последний шанс? Нет, скорее всего, было бы ошибкой рассчитывать на это. В конце концов, чтобы стать парой, мужчина и женщина должны испытывать друг к другу если не любовь, то хотя бы привязанность, хотя бы симпатию, хотя бы плотское желание. Маленькая беглая наложница вызывала в нём лишь два чувства: жалость и суеверный страх.

Они лезли прямо из стен – зубастые, чешуйчатые, скользкие, вонючие, красноглазые, летучие, ползучие. Они щёлкали челюстями, хлопали перепончатыми крыльями, цокали коготками, шипели, завывали, хрюкали, ревели, свистели и ржали. Иные из них были не больше мухи, но некоторые загромождали грузными телами весь проход. Фатима испепеляла их взглядом или прикосновением ладони превращала в глыбы льда, тут же рассыпающиеся в белую пыль. Только некоторые из этих бесчисленных тварей нарывались на клинок в руке командора, который рассекал их с необычайной лёгкостью. Но лучше всё-таки было их жечь или замораживать. Обрубки истекали отвратительной слизью, вскоре пришлось идти по колено в зловонной жиже. Но девице, похоже, было всё равно. Ей это болото было почти по пояс, но, казалось, она этого не замечала, уверенно двигаясь вперёд, как будто ей уже в сотый раз приходится идти этим путём.

Коридор кончился внезапно, а вместе с ним прекратились и атаки уродцев. Казалось, всё пространство в открывшемся проёме, узкой щелью уходящем далеко ввысь, залито алым пламенем. На фоне огня виднелся лишь чёрный силуэт девчонки, с которой слетели последние лохмотья. Она гордо и неторопливо вышагивала навстречу пламенеющему океану. Куда только делись недавние страхи… Или это был умело разыгранный спектакль? Но зачем она его устроила?

Она оглянулась и медленным жестом пригласила его следовать за ней, но Матвей не сдвинулся с места. Её силуэт был таким же чёрным, как та тьма, что царила в Лабиринте, пока Арига не обнажил светящиеся клинки. Как будто раскалённым алым углём на её лице были нарисованы глаза, губы, скривившиеся в ухмылке.

– Идём же! Помоги мне. Спаси меня! – Жалобные нотки в её голосе звучали фальшиво, девочка явно была скорее раздосадована тем, что он остановился, чем напугана.

Он не знал, на что решиться – то ли пойти за ней, и будь что будет, то ли попытаться убежать, скрыться во тьме и там переждать опасность, то ли попытаться поразить мечом эту лицемерную, безжалостную и, несомненно, опасную тварь. Но идти вперёд было страшно и противно, назад – страшно и бессмысленно, а чтобы отказаться от попытки убить её холодным оружием, стоило всего лишь вспомнить о судьбе Ариги.

Больше всего ему сейчас хотелось оказаться в кабине своего истребителя под огнём какого-нибудь вполне привычного противника. Тогда единственно верное решение было бы принято на уровне инстинкта. Но сейчас трудно было даже убедить себя в реальности происходящего. Да и не только сейчас – с того самого момента, когда он нырнул в эту проклятую воронку на поверхности лилового шара, всё происходящее казалось бредом безумца. Нет, всё началось гораздо раньше – с того момента, когда к их столику подсел советник Лин Тао и сделал своё «заманчивое» предложение. Конечно, жизнь после этого стала куда интереснее, чем раньше, но всему же должен быть предел. Итак, выбор невелик: попытаться сбежать и погибнуть или ринуться в бой и тоже погибнуть. А ведь умирать не так страшно, если точно знаешь, что там, за гранью жизни и смерти, не мрак, пустота и безмолвие, а хоть какое-то продолжение. Вот Арига, например, мёртв, а какое дело затеял! Жизнь после смерти. Жизнь по мечте… Кстати, если удастся увидеться снова, надо бы его спросить, почему он позволил себя убить и не жалеет ли он об этом.

Матвей уже прикинул траекторию, по которой он стремительно приблизится к этой жуткой девочке. Самый короткий путь – наверняка не самый верный. Взбежать вверх по стене, а потом обрушиться на неё сверху! Потом несколько молниеносных ударов, и пока несчастная Фатима соберёт оставшийся от своего тощего организма «суповой набор», он будет уже далеко. Стоп! А не проще ли применить аннигилятор?! Нет, если потянуться к кобуре, что висит на ремне рядом с кортиком, то девица почует неладное, а огнём плеваться она умеет превосходно… А если самому превратиться в истребитель?! Пожалуй, СУ-112-Д по своей огневой мощи превосходит линкор «Ямато», да и весь императорский флот вместе взятый. Но едва ли такая трансформация не нанесёт вреда остаткам здоровья. Да и кто знает, живым очнёшься после обратного превращения или станешь ходячим мертвецом, как лучшая часть местного населения.

Пока он стоял, не зная, на что решиться, беглая наложница постепенно раскалялась. По краям её черного силуэта появилась алая окалина, но она продолжала терпеливо ждать. И тут грохнуло! Раздался оглушительный хлопок, который превратился в рёв – как будто несколько гигантских болидов ворвались в атмосферу. Где-то в высоте вспыхнуло яркое голубое свечение, а потом оттуда посыпались булыжники, из которых были сложены стены коридора. Они валились точно на то место, где ещё мгновение назад стояла Фатима, а теперь, закрывая проход, здесь росла груда валунов. Странно, но вместо грохота камнепада стояла полная тишина, и от этого происходящее казалось ещё более нереальным. Что это было? Случайность? Повезло? Едва ли. Случайностей не бывает. Даже здесь – на пороге Хаоса. Всему есть причина. Если что-то происходит, значит, это кому-нибудь нужно…

Ещё несколько булыжников с грохотом скатились вниз, и Матвей понял, что к нему вернулся слух. Он просто оглох от первого хлопка, но способность слышать вернулась, не прошло и нескольких секунд. Здесь вообще всё быстро заживает – и ничтожные царапины, и серьёзные раны. Достаточно желать исцеления. А кто его не хочет! И врачей не надо. Хорошо. Непонятно только, почему здесь столько беспокойных покойников – при такой-то живучести организмов. Может быть, Арига знает? Надо будет спросить при случае.

Подпрыгнул вверх и покатился вниз ещё один камень. Матвей едва успел сделать шаг в сторону, чтобы пропустить его мимо себя. А потом он увидел, что из нагромождения булыжников торчит тонкая рука с расправленной пятернёй. Она будто ощупывала пространство, пытаясь хоть за что-то ухватиться. Так… Девочка оказалась не просто живучей, а практически неистребимой. Теперь командор не сомневался. Теперь он знал, что делать. Импульс аннигилятора смёл и руку, и груду камней, и даже расширил проход, маячивший впереди. Идти дальше совсем не хотелось, но поворачивать назад было вообще бессмысленно, как и оставаться на месте. Оказаться на берегу огненного океана он тоже не спешил, потому и шёл медленно, размеренным шагом, пару раз даже остановившись для того, чтобы стряхнуть с белого кителя въевшуюся пыль. Нельзя же предстать перед Хаосом в неопрятном виде. Только тот, кто привержен порядку и личной гигиене, страшен Хаосу! Но пыль стряхнуть не удалось, да и делать это было незачем. Китель всё равно требовал стирки и починки, и проще было его просто выбросить.

К уступу скалы, у подножия которой бушевал океан огня, была пришвартована громада линкора. Несколько матросов, беззлобно переругиваясь на непонятном языке, уже перебрасывали трап и отчаянно махали руками, явно требуя, чтобы Матвей поторопился. Двое нижних чинов даже перебежали по трапу, лишь затем, чтобы стать по стойке смирно и отдать честь. Командор провёл рукой по голове, убедившись, что фуражка каким-то чудом осталась на месте, и козырнул в ответ.

– Матвей-сан, его превосходительство контр-адмирал Арига приказал вам проследовать в его каюту, принять ванну, переодеться, а затем явиться на мостик! – доложил пожилой старшина, но командор только вскользь глянул на него, кивнув в знак благодарности.

Он не мог оторвать глаз от линкора. «Ямато» поражал воображение, эта гигантская ощетинившаяся орудиями машина смерти напоминала плавучий храм какого-то могущественного и грозного древнего божества. Нет, он казался живым существом, воплощением спокойной силы, абсолютной гармонии, непогрешимой уверенности, совершенной красоты. И только сейчас, взойдя на борт, Матвей заметил, что нет вокруг никакого огненного океана, пышущего жаром преисподней. Корабль рассекал обычные водные просторы, лёгкий бриз гнал небольшую волну, а ясное голубое небо разнообразило лишь небольшое скопление белых облаков у линии горизонта. Вот так Хаос…

– Господин контр-адмирал просил поторопиться, – подал голос старшина, слегка поклонившись. – Позвольте вас проводить.

– Просто скажите, куда идти, и занимайтесь своими делами, – распорядился командор, но тут же понял, что его приказы здесь ничего не значат.

– Это очень большой корабль, – с многозначительной улыбкой ответил старшина и двинулся в сторону носовой надстройки мимо ощетинившихся стволами гигантских орудийных башен. Оставалось только следовать за ним.

Интересно, что будет, если сейчас просто спрыгнуть за борт? Удастся ли пойти по воде аки посуху? Или придётся плыть? А может быть, этот океан, это небо, солнце, облака, волны и прохладный бодрящий ветер – всего лишь иллюзия? Может быть, на самом деле там бурлит и пенится огненный «кисель», в котором резвятся неведомые кровожадные чудовища? И что с того… Всё равно едва ли можно придумать нечто более ужасающее и мерзкое, чем та тварь, чьё тело только что было погребено под грудой камней. Как миленькая, превратилась себе в ничто, канула в небытие, обезврежена, распылена на атомы. Не помогли ей даже мерзкое коварство и чудовищная жестокость, скрытые под личиной слабости и беззащитности. И так будет со всяким, кто станет на пути! Их коварные замыслы и сладкие соблазны, их безудержная свирепость и неукротимая мощь – всё разобьётся о скалы железной воли, спокойствия и веры.

Раздался всплеск, и за ним последовал дружный хохот в несколько десятков глоток. Матрос с пустым ведром стоял на верхней палубе, хищно улыбаясь, а Матвей почувствовал, как с него стекает вода, образуя обширную лужу у ног.

Старшина, шедший впереди, обернулся, похлопал его по плечу, а потом прошептал на ухо:

– Не поддавайтесь голосам Хаоса. – А потом, окинув взглядом командора, добавил: – Теперь можно обойтись и без ванны. Не желаете ли сразу проследовать на мостик?

– Это что-то вроде посвящения? – поинтересовался Матвей, почему-то вспомнив, как когда-то давно, после получения мичманских погон, каждый выпускник трижды бился головой о броневую плиту крейсера «Рюрик», установленную как памятник близ строевого плаца.

– Вам надо было освежиться, – уклончиво ответил старшина, предлагая следовать за ним.

Китель высох моментально, более того – он стал абсолютно чистым и, казалось, даже отглаженным. После такого «душа» ванна действительно была бы потерей времени.

Путь на мостик оказался неблизким – по палубе, длинным узким стальным коридорам, нескольким трапам, ведущим всё выше и выше. Наконец старшина остановился возле узкой стальной двери, стал сбоку от неё по стойке смирно и отдал честь.

– Сюда? – на всякий случай поинтересовался командор.

– Так точно! – бодро и громко отрапортовал старшина.

– Мне входить?

– Так точно!

– Дальше проводишь?

– Никак нет!

– Почему?

– Вход на мостик разрешён лишь командиру и старпому.

– А кто был раньше старпомом?

– Никто! Разрешите идти?!

– Идите.

Старшину буквально ветром сдуло, он нырнул в ближайший проход, и его башмаки загремели о стальные ступени.

Торопливое бегство бравого матроса несколько смутило Матвея – для того, похоже, пройти на мостик было всё равно что оказаться в клетке с тиграми. И действительно, когда он открыл дверь, оказалось, что отсюда вид совсем иной, чем с палубы линкора. Небольшие квадратные окна открывали обзор на три стороны света, и за ними простирался океан кипящей лавы. Из него то и дело всплывали чёрные островки, которые, испаряясь, превращались в клочья чёрного тумана, поднимавшегося вверх, к такому же непроглядно чёрному своду, простиравшемуся до горизонта. Контр-адмирал стоял неподвижно, вглядываясь вдаль. Матвею пришлось кашлянуть, чтобы обозначить своё присутствие, но тот и на это не обратил внимания. Тогда новоиспечённый старпом стал рядом с ним, взял с приборной доски бинокль, точно такой же, как у командира, и начал пристально вглядываться в самый ближний из всплывших кусков чёрной материи. Сквозь мощную оптику стало видно, что тьма не столь уж однородна, что она клубится и пенится, что она меняет формы, и в ней проявляются то фрагменты человеческих тел, то искажённые страданиями лица, то оскаленные морды уродливых чудищ.

– Косаку, зачем мы здесь? – Пейзаж был настолько мрачным и угнетающим, что Матвей не удержался от вопроса.

– Не Косаку, а господин контр-адмирал, – в который раз поправил его японец.

– Господин контр-адмирал, какого чёрта мы тут делаем?! Неужели ты надеешься навести здесь порядок? Разве можно превратить уродство в красоту, зло в добро, жестокость в милосердие? Или ты хочешь чего-то иного? Скажи, зачем тебе всё это надо?

– Один-единственный корабль меняет весь пейзаж, – медленно произнёс Арига после долгой паузы. – Появление корабля! Оно перестраивает всё. Система бытия дает трещину, она втягивает корабль в глубины моря. И в этот момент меняется всё. Мир, существовавший за миг до появления корабля, отброшен. Корабль и явился ради того, чтобы мир, который держится на его отсутствии, прекратил свое существование. Море бесконечно, ежесекундно меняет оттенки. Плывут облака. И появляется корабль… Что каждый раз происходит? В чем состоит рождение нового?

– Сам придумал?

– Нет. Один мудрец в древности. Он жизнь отдал за эти слова.

– А ты?

– Что я?

– Как ты умер?

– Я не умер. Я лишь прекратил существование своей прежней телесной оболочки, которая здесь слишком слаба и уязвима. Я сделал себе харакири, и это было очень больно. Рядом не оказалось друга, который отрубил бы мне голову.

– Но против кого война?! Хаос – он и есть хаос, и как твои орудия могут сделать его иным?

– Вы не понимаете, командор…

– Объясни.

– Орудия здесь ни при чём. Не только порядок и гармонию, но и хаос порождают чьи-то желания. Он не возникает сам по себе. За жестокостью, кровью, болью, похотью и извращениями стоит чья-то воля, чьи-то страстишки. Тот, кто создал человека, спрятал внутри него зверя, и все тысячелетия, что мы существуем, он смотрит, способны ли мы этого зверя укротить. Здесь воля – против воли, убеждения – против убеждений. Линкор – только инструмент. Мы вошли в мир, принадлежащий тем, кого пожрал собственный зверь.

– А разве Дядя Сэм и его окружение отличаются милосердием?! Они что – ангелочки?

– Страшна не жестокость. Страшна бессмысленная жестокость.

– Ладно. Будем считать, что мы не совсем друг друга поняли. Когда и где ты меня высадишь?

– Всё равно: хоть здесь и сейчас. Но лучше это сделать там, где вероятнее встреча с твоей подружкой. Ты забыл, что отсюда не выбираются поодиночке.

– Ты думаешь, у меня есть шанс? Сам-то почему выпустил себе кишки?!

– Йоко ушла с другим. Йоко предпочла Джона. После этого лучшее, что я мог получить от собственного существования, – этот корабль. И не задавай мне больше дурацких вопросов…

Глава 26

Зло лишено всякой основы. Всё это лишь обман зрения, иллюзия, фокусы, которыми можно отвлечь публику и завладеть ее деньгами. В чем сила фокусов? В ловкости рук, в безумной скорости – такой, что человек не успевает как следует всмотреться в происходящее. А если бы он смог рассмотреть всё спокойным, трезвым, острым взглядом, то заметил бы грубую ложь и фальшь. И только скорость позволила его чувствам ошибиться.

Йосеф-Юзл Горовиц, мыслитель, толкователь Торы, XIX–XX вв.

Дверь за спиной с грохотом захлопнулась, и ей вдруг захотелось вернуться и всем телом биться о стальную плиту, преграждающую обратный путь. Сырой, попахивающий плесенью воздух подземелья и абсолютная темнота повергли принцессу в непередаваемое уныние. С каждым шагом будущее представлялось страшнее, безнадёжнее, абсурднее. Она остановилась, почувствовав, что не может заставить себя идти дальше – в чёрную пасть неизвестности. Наверняка фантом Тейла, который явился ей во сне и стал реальностью, был не самым страшным из того, с чем ей предстояло столкнуться. Хоть бы самый тусклый лучик света пробился сквозь какую-нибудь щель, и было бы чуть-чуть легче… Желание! Здесь желания становятся реальностью – как можно было забыть об этом? Анна протянула вперёд руку, раскрыла ладошку, и на ней вспыхнул крохотный синий холодный огонёк, который постепенно разгорался и вскоре озарил стены узкого прохода. Она понимала, что сейчас она лишь сделала себя заметной для тех чудовищ, которые наверняка поджидают её там, впереди. Но оставаться в темноте было просто невыносимо. Огонёк не освещал пути, он только бил в глаза, и она пересадила его на голову. Теперь стало легче – по крайней мере, теперь хоть что-то видно – эти грубо отёсанные стены, щербатые каменные плиты под ногами просматривались на несколько шагов вперёд. Надо было идти. Возвращаться не было смысла. Там её никто не ждёт. Там никто не хочет её возвращения. Ей было досадно, что её недавнее видение привело к жертвам, но раскаянья или чувства вины она не испытывала. Всё-таки что-то мешало признать всё, что она видела здесь, истинной реальностью. А значит, и страхи перед тем, что впереди, могут оказаться ложными. Главное – найти в себе отвагу двигаться вперёд. Где он – этот Хаос? Существует ли он вообще? Так ли он страшен, если существует? Нет, лучше не думать о том, что предстоит. Лучше вспоминать о чём-нибудь приятном. Совсем-совсем недавно вся Дария отмечала 1246-летие правящей династии, и толпы ликовали, приветствуя императорскую семью, проезжавшую по столичным улицам и площадям в открытом экипаже. И не было ни малейшего страха грядущих бунтов и покушений, и подданные казались довольными, счастливыми и верными престолу. Отец, провоцируя восторженный рёв толпы, приподнимал корону, словно шляпу, и размахивал ею в воздухе, приветствуя свой народ. А ведь тогда она тяготилась участием в этой церемонии, и так хотелось, чтобы она скорее кончилась. Сейчас всё иначе… Сейчас она готова многим пожертвовать, лишь бы вернуться в тот чудесный день. И главное – не знать, что будет дальше. И пусть мирно урчит мотор, а встречный ветер развевает императорский штандарт. Пусть слух наполняется возгласами ликования! Стоп! Снова бред, воспоминание, видение, сон пытается подменить собой абсурдную реальность. А может, так и надо? Возможно, этот призрачный автомобиль – лучшая возможность прорваться за пределы Хаоса и достичь великого Ничто. Да! Лучший способ преодолеть кошмар – не замечать его. Ты его не видишь – и он тебя не замечает. Полное взаимопонимание… Правда, неизвестно, перемещается ли это авто по реальности. Может быть, там оно стоит? Может, его просто там нет? Лучше бы ни в чём не сомневаться. Лучше бы ехать себе да ехать…

И вдруг раздался визг тормозов, скрежет металла. Водитель и охранник, сидевший рядом с ним, пробили бритыми головами лобовое стекло и исчезли в разверзшейся тьме. Императора чувствительно шмякнуло о спинку водительского кресла, и он, поспешно шепнув дочери: «Прости, милая…», быстренько вылез из авто и, прихрамывая, побежал к замершей в смятении толпе. Но толпа уже таяла, растворялась во тьме вместе с тротуаром и всей улицей.

Прежде чем исчезла и машина, Анна успела отстегнуть ремень безопасности и разглядеть в свете фар, что искорёженный капот смяло о какой-то постамент, поднимающийся ввысь, так что его вершина терялась во мраке.

Она едва не упала, когда кресло под ней растаяло, и снова оказалась в кромешной темноте. Благо огонёк, словно корона, снова вспыхнул на голове, и оказалось, что мраморный столб перегораживает весь проход, оставляя по бокам щели, куда едва можно просунуть ладонь. Тупик? Ну уж нет! Если обратно дорожка заказана, значит, надо как-то преодолевать препятствия. Анна отступила на несколько шагов, достала из нагрудного кармана плазменный резак. Пришлось прикрыть глаза, когда вспыхнуло ослепительное пламя, которое здесь казалось ярче солнца. Из основания столба с треском полетели оплавленные каменные осколки, он покачнулся, и принцесса мысленно толкнула его вперёд. Когда осела пыль, она двинулась дальше, хотя идти, переступая через каменные обломки, стало труднее. Но это и к лучшему – по крайней мере, было на чём сосредоточиться, кроме собственных страхов. Пришлось пройти метров триста, прежде чем она увидела последний фрагмент изваяния. Мраморная голова на мраморных плечах лежала навзничь посреди прохода. Уинстон Стюарт, младший герцог Блейкуотский… Интересно, от чего он окаменел – от страха или от осознания собственного величия? Неважно… Главное – проход свободен. Надо идти дальше и постараться не свалиться в очередную иллюзию, какой бы сладкой она ни казалась.

Легко сказать – идти… Идти, когда знаешь, что обратной дороги не будет, а впереди нечто такое, что внушает ужас даже мертвецам. Может быть, всё-таки остаться здесь? Постепенно превратиться в камень, как тот герцог? Но кто-то же прошёл этот путь, вырвался из этого ужаса. Иначе бы не было Игры. Игра потеряла бы смысл, если бы итог был предопределён. Вперёд-вперёд! И будь что будет. Главное – разговаривать с собой, это притупляет страх, это не даёт погибнуть надежде. А ведь ещё ничего такого не началось. Где они – монстры Хаоса?!

Она не сразу заметила, что проход стал шире – настолько, что свет её огненной «короны» уже не доставал до стен. Что это? Выход из Лабиринта? Просто зал, откуда начинается множество запутанных ходов? И спросить не у кого.

Вдруг слева раздался шорох, и она, включив свой плазменный «меч», который так и не выпускала из руки после разрушения статуи несчастного герцога, отскочила в сторону, растерянно озираясь по сторонам. «Клинок» из плазмы был куда ярче сияния, что принцесса соорудила на своей голове, и теперь ей удалось разглядеть человека, сидящего в полусотне метров от неё прямо на каменном полу. Да и человек ли это? Тощее обросшее чудовище было одето в лохмотья, которые когда-то давно были джинсовым костюмом. Из-под усов, переходящих в растрёпанную седую бороду, торчала самокрутка. Вонь немытого тела, которая ощущалась даже на таком расстоянии, смешивалась с удушливым запахом палёных веников.

Она вспомнила! Да, это существо однажды встречалось ей в видениях, куда отправлял её Чатул. «Я вот, скорее всего, скоро сдохну, зато чувствую себя отлично», – так оно, помнится, говорило. И ещё там была женщина, теплился костерок, зеленела трава, припекало солнце, и взгляд его полон покоя и благодушия. Теперь эти глаза пусты. Теперь он никто. Даже ничто… И, наверное, было бы милосерднее уничтожить это тело, в котором едва теплятся остатки сознания. Тот, кто не способен исполнить собственные желания, достоин жалости. А тот, кто даже не способен чего-либо хотеть, не должен существовать. Вспышка плазмы – и всё! Ни боли, ни страха! И вони никакой! Да! Мир станет чище. Цель станет ближе. Главное – не будет этого смрада.

Она очнулась даже не оттого, что кто-то трясёт её за плечо и кричит в ухо:

– Эй! Ау! Кто там?!

Вонь стала абсолютно нестерпимой, и это вернуло принцессу к реальности. Во всяком случае, чей-то голос, только что звучавший в её мозгу, замолк.

– Что? Шептун в голову залез? – буднично поинтересовалось давно не мытое создание. – Это нормально. Хитрая тварь. Его мысли от своих хрен отличишь. Мне проще. Я не думаю. Зато знаю: если мысль и есть в голове, то уж точно не моя.

Через секунду его взгляд снова стал неподвижен, а сам он медленно двинулся прочь и вскоре скрылся в темноте. Тяжёлый дух, исходящий от него, рассеялся значительно позже, чем стихли шаги. Но теперь Анна испытывала к этому несчастному некое подобие благодарности. Только теперь она осознала, что уже готова была сделать так, как велел чужой голос, овладевший её сознанием. И, наверное, это было бы уже неисправимой ошибкой. Начавший сеять Зло теряет способность к жалости, сожалению и любви.

Дальше она шла стараясь ни о чём не думать. Так было легче. Потом, когда всё кончится, можно будет вспомнить всё, пережить заново и все страхи, и невыразимую душевную боль оттого, что из-за неё погибли люди. Пусть фантомы, но всё равно люди…

Вдруг она почувствовала, что с каждым шагом воздух нагревается, и в нём начинает ощущаться удушливый запах горелой пластмассы. Значит, уже близко. Знать бы – что? Как это выглядит? Чем опасно? Как можно защититься? Остаётся надеяться, что Чатул заложил ответы в глубины её подсознания, и в нужный момент они всплывут на поверхность. Во всяком случае, надеяться больше не на что.

И вдруг она почувствовала, что кто-то на неё смотрит из темноты. Не один. Не двое. Тысячи жадных холодных взглядов устремились к ней со всех сторон. Анна одним движением смахнула с головы пылающую корону, пламя погасло. Только не останавливаться и не бежать! И то и другое – признак слабости. И свет, пожалуй, выключать не стоило. Тварям, что затаились в темноте, свет – только помеха. Она усилием воли вновь разожгла пламя на голове, сделав его ещё ярче и придав ему форму нимба, которая к этому случаю показалась ей более уместной. Корона – символ власти, а нимб – символ святости. Хотя, возможно, ни то ни другое не отпугнёт местных обитателей, но всё равно – надо попытаться сохранить спокойствие, и тогда единственно правильное решение найдётся. С каждым шагом нимб разгорался всё ярче и ярче, и она наконец увидела их. Люди как люди. Только голые. Все мышцы напряжены и выпирают сильнее, чем у статуй во Дворце Олимпиад. И кожа синяя. А в глазах чернота. Зрачков не видно. Всё черно… Пока они осторожно скалятся и порыкивают, обнажая иглоподобные стальные зубы. Их не меньше сотни, а может, и тысячи, потому что свет, что излучает её нимб, пробивается не слишком далеко. Вот и всё… А на что было рассчитывать? Здесь скрываются силы, от которых трещат и сочатся кровью бетонные стены, обитают существа, не знающие ни жалости, ни страха.

Правда, есть плазменный резак, «меч-кладенец», и сейчас-то, конечно, не тот момент, когда надо давать волю сомнениям. Это не вонючий доходяга, достойный хотя бы жалости, а самые настоящие монстры, наверняка только и умеющие, что убивать.

Но, может быть, ещё не всё потеряно? Это же страна чудес! Здесь любая игра воображения становится реальностью. Почему бы просто не представить себе, что их нет? Чудовища! Вас нет!

Но они не исчезали. Видимо, кто-то другой был абсолютно уверен, что они есть, и его желание оказалось сильнее.

И ради чего всё это было?! На что рассчитывали те, кто это всё затеял? Переворот, гибель империи, тысячи жертв, многомиллиардные расходы, интриги вселенского масштаба – ради чего? Чтобы сейчас эти жуткие создания неторопливо и буднично разорвали её в клочья, сожрали её плоть? Надругались над ней?! Ради чего?! Похоже, не видать им своего выигрыша, а ей – спасения и планеты в награду. Даже если сейчас каким-то чудом удастся вырваться, то впереди, несомненно, подстерегают ещё более жуткие твари, которым не ведомо ни добро, ни сострадание. Добро? Сострадание? Даже странно стоять вот здесь и вспоминать о том, что такие понятия существуют. Однако пора! Конечно, это безнадёжно, но надо хотя бы попробовать дать бой. Чем скорее всё кончится, тем лучше.

Плазменный «клинок» вспыхнул в её руке, но не обычным синеватым пламенем, а ярко-оранжевым, и оказался во много раз длиннее, чем обычно. Сила мысли, сила желания сделало оружие мощнее, и на мгновение у неё мелькнула надежда на благополучный исход схватки.

– Стоп-стоп-стоп! – Сквозь толпу человекообразных монстров протолкнулся прыщавый юнец в мешковине. – Отбой! Все пошли вон отсюда! – прокричал он, размеренно хлопая в ладоши, и человекоподобные чудовища начали нехотя пятиться назад. На их мордах появилось выражение досады. – Принцесса, как вы наверняка уже поняли, это была маленькая проверочка. Наверное, зря. Мне стоило сообразить. Если уж сюда добралась, значит, кишка не тонка. Да! Не тонка кишка у нашей принцессочки. Да уж, воистину кончается история людских страданий, и каждому воздастся полной мерой за грехи и бесчинства, за смирение и добродетель. Да! Воздастся. Всем! И мне в том числе. Надо было сразу сообразить, с кем стоит связи-то налаживать. Поосторожней с ножичком-то! Ножичек-то убери, милая. – Фреди Бургер кокетливо подмигнул, хлопнул в ладоши, и монстры, что не успели убраться, рассыпались в пыль, которую тут же сдуло порывом ветра. – Итак, у меня есть предложение, от которого лучше бы не отказываться. А, собственно, только и делать остаётся, что принять, поскольку нет иного способа отсюда выбраться. Ни мне, ни тебе… Мне-то, правда, не очень-то и хотелось. Я-то и здесь неплохо устроился. Но как быть с Седьмым Пришествием! И паства моя там, снаружи, ждёт и верит. Да и общение с этой красной стервой хоть и закончилось не так, как хотелось бы, но обогатило учение. Да! Обогатило… Чего молчишь-то?

– Думаю, что делать – прикончить или послать… – С первой встречи пастор Фреди Бургер, глава самопровозглашенной церкви Седьмого Пришествия, не вызывал у Анны никаких чувств, кроме брезгливости, и теперь ничего не изменилось.

– Грубо! Не стоит отвергать руку помощи. Тем более ты-то только-только здесь оказалась, а я уже освоился. Так что даже советом могу помочь. Причём совершенно бескорыстно.

– Бескорыстно?! Как может какой-то жалкий похотливый шарлатан делать что-то бескорыстно?

– Да! Жалкий. Да, похотливый! И что? – Фреди усмехнулся и развёл руками. – Какой уж есть. А где другого взять! Некому больше позаботиться о бедной принцессе.

– А где… Та. Не помню имени. Китаянка где?

– Купается в океане трепещущей плоти. Отрывается по полной. Думал дождаться, пока ей надоест. Но похоже на то, что ждать придётся слишком долго. Хаос страшен не опасностями, а соблазнами. Так-то, принцессочка моя. Ну, ничего, увидишь ещё… – Он двинулся к ней с распростёртыми объятьями, но Анна отшатнулась и так глянула на самозваного пастора, что тот замер на полпути. – Ладно-ладно… Ты ещё не знаешь. Но ты увидишь такое, что изменит все представления о добре и зле, любви и ненависти, милосердии и жестокости, жизни и смерти. Это великолепно! Это так возбуждает, когда все ценности мира выворачиваются наизнанку. Пойдём со мной, и ты увидишь. И ты поймёшь. Чем ближе к дальней границе Хаоса, тем больше вливается в тебя могущества, тем легче исполняются твои желания и воплощаются твои самые смелые, самые радужные мечты! И я понял, я осознал, что Седьмое Пришествие воистину свершится. И это будет моё пришествие! Только эта стерва Цинь не вовремя отвалилась. Но ведь ты же – совсем другое дело. Тебе нипочём…

– Убирайся!

– Хорошо-хорошо! Я уйду. Но скоро, очень скоро ты будешь умолять, чтобы я вернулся. Да, попробуй перейти вброд океан трепещущей плоти. А я посмотрю.

– Стой! – Она вдруг вспомнила, что принадлежит к августейшей фамилии, а значит, когда-то пора заняться и политикой. Как бы ни был отвратителен этот самозваный пастор, сейчас он мог быть полезен. Временно. Ненадолго… – Я пойду. Но не смей приближаться и тянуть ко мне свои лапы. И молчи, пока я сама с тобой не заговорю.

Фреди широко улыбнулся, несколько раз торопливо кивнул и показал пальцем направление, куда следовало идти.

Он старался. Он молчал. Снова стало темно, и в непроглядном мраке раздавался лишь топот его башмаков. Теперь казалось, что в мире больше ничего не осталось, кроме этого топота. Вокруг вновь стояла густая чёрная пустота, которая, казалось, медленно, но верно вползала в душу. Но даже это было менее мучительно, чем видеть перед собой мерцающую плешь на темени этого настырного и мерзкого прыщавого юнца.

Иногда казалось, что время остановилась. Сколько его прошло с того момента, как Фреди предложил ей союз? Час? Ночь? Месяц? Год? Это не имело значения. Время здесь вообще было на вторых ролях, и его можно было просто не замечать. А защищаться от пустоты помогали воспоминания. Разные. Из детства, которое кончилось так внезапно. Но и здесь надо было держать дистанцию – чтобы не перешагнуть черту между нелепой дикой безумной реальностью и сладкими грёзами минувших дней. Иллюзия могла её и не отпустить. Ей и в прошлый раз крупно повезло. Не окажись рядом того смрадного бродяги… Странно. Он очнулся ради того, чтобы разбудить её. А потом снова погрузился в мир, которого нет. Странно…

– Эй! Мы почти пришли! – голос пастора звучал откуда-то издалека и был едва слышен сквозь завывания ветра и шорох пожухлой листвы в обширном дворцовом парке. – Начинается самое интересное!

– Я же предупреждала: не смей со мной заговаривать! – Анна сделала вид, что у неё всё под контролем, и не было только что никакой упорной и медленной битвы иллюзии с пустотой за её сознание.

– Я б на твоём месте глаза открыл, а то тут под ногами чёрт те чё…

Она не сразу последовала этому совету. Сначала остановилась, боясь споткнуться, и только потом заставила себя поднять веки. На самом деле ей было просто страшно увидеть то, что творится вокруг, и оставалось просто признаться себе в собственной слабости. Она вела себя как страус, засунувший голову в землю… Не видишь опасности – погибаешь, не успев испугаться. Но здесь смерть ничего не меняет. Разве что исчезнут боль и страх, печали и заботы. Останутся лишь желания, которые будет так легко исполнить. Стоп! Опять чужие голоса. Но нет! Не в голове… Справа, на скальной стене, поднимающейся в бесконечность, проступали, озаряясь бледным синим пламенем, и исчезали чьи-то губы, которые едва слышно и торопливо что-то шептали, как будто пытаясь успеть что-то сказать проходящим мимо. А слева вниз уходил обрыв, под которым плескался океан красноватой светящейся густой жижи, которая пенилась и бурлила. Но, присмотревшись, Анна заметила, что никакая это не жижа. Сотни, тысячи, миллионы человеческих тел копошились там, внизу, то обретая форму, то растекаясь, как желе. Тропа между стеной и обрывом, усыпанная каменной крошкой, обломками пластмассы и обрывками ярких упаковок то ли от чипсов, то ли от презервативов, была не больше полуметра шириной, и любой неосторожный шаг мог стать последним. Анна прижалась спиной к стене, но шепчущие губы тут же впились в неё жадными поцелуями. Пришлось отшатнуться от неё и стоять в опасной близости от края пропасти.

– Впечатляет?! – поинтересовался Фреди, глаза которого озарились тем же свечением, что и океан человеческих тел. Океан трепещущей плоти… – Но нам надо спешить. Я бы предложил руку помощи, но ты сама запретила к тебе прикасаться. С закрытыми глазами у тебя лучше получалось.

И это ничтожество смеет упрекать её в трусости и нерешительности! Нет! Нельзя позволять ему ни торжествовать, ни злорадствовать! Но почему здесь всё так мерзко… Она двинулась вперёд, как только почувствовала, что коленки перестали дрожать, а злость стала сильнее испуга. Главное – стараться не смотреть ни вниз, ни по сторонам. Пусть уж лучше перед глазами маячит отполированная лысина. Справа на ней мерцали отблески алых сполохов океана, а слева – синие отсветы шепчущих губ.

Похоже на полицейскую мигалку на броневике, движущемся впереди императорского кортежа. Стоп! Не надо воспоминаний. Они засасывают, они превращаются в грёзы, они грозят гибелью. Погибший здесь навсегда останется частью этого мира. И неизвестно, удастся ли потом мёртвой принцессе добраться хотя бы до Нижней Пандоры.

А если незаметно приблизиться сзади и столкнуть этого гнусного проповедника с края пропасти. Пусть купается…

– Не советую, – сказал Фреди, не оглядываясь. – Во-первых, никуда я не упаду, а во-вторых, это не в твоих интересах, детка.

– Ты что – и мысли мои читаешь?!

– Пока нет, но спина моя прекрасно чует опасность.

– Зачем ты мне нужен?

– Я уже говорил! – Теперь пастор-самозванец говорил торопливо и раздраженно. – И в твоих интересах как можно быстрее проникнуться ко мне хотя бы симпатией. У меня миссия! Я должен донести Истину до каждого уголка обитаемой вселенной. Правду о Седьмом Пришествии! Но поодиночке отсюда не выходят! Новому миру нужны Адам и Ева. Разве ты сама не знаешь об этом? А?! Кроме нас, из всей компании никого не осталось, так что нам поневоле придётся поладить, если хотим выжить и победить.

– Врёшь!

– А ты проверь… – Он как ни в чём не бывало двинулся дальше, и, казалось, узость тропы и близость пропасти ничуть его не смущали.

Врёт. Всё врёт! Есть ещё музыкант. Никто не видел его мёртвым. А ещё есть тот командор, о котором ей удалось подслушать по коммуникатору.

Лысина пастора удалялась, продолжая сверкать, как полицейская мигалка. Политические соображения заставляли следовать за ним, но очень уж было противно.

Вдруг позади послышался шлепок, как будто с высоты упал огромный ком густой липкой грязи. Оглянувшись, Анна увидела, что по тропе размазался светящийся сгусток красной слизи. Но он не стекал вниз, он, наоборот, – вползал вверх по отвесной скальной стене. Вскоре из него сформировалось некое подобие человеческой фигуры, а ещё через несколько мгновений на тропе стояла обнажённая Цинь Цзянхун. Только кожа её приобрела какой-то неестественный красноватый оттенок. Её алые губы сжимали огромную сигару. Китаянка щёлкнула пальцами, высекая огонь, прикурила, а затем, вышагивая как на подиуме, подошла вплотную к принцессе и пустила ей в лицо густую струю дыма.

Сознание заволокло тьмой…

Глава 27

На свете есть три самые большие и бесполезные вещи – египетские пирамиды, великая китайская стена и линкор «Ямато».

Поговорка, популярная среди японских моряков во время Второй мировой войны

Корабль тряхнуло, и откуда-то снизу донёсся металлический скрежет.

– Началось… – Арига склонился к переговорному устройству. – Дистанция девяносто два кабельтовых, курсовой угол двадцать два градуса. Огонь!

Из стволов главного калибра вырвалось синее пламя, все иные звуки потонули в грохоте залпа, а через пару секунд справа по курсу из пылающей алой жижи поднялся лиловый столб из брызг и ошмётков плоти.

– Дистанция восемьдесят кабельтовых, курсовой угол тридцать четыре градуса. Огонь! – снова скомандовал Арига, и жерла орудий вновь выплюнули холодное пламя. И снова снаряды поразили ту же цель. На этот раз Матвей разглядел в бинокль огромное чудище, покрытое чешуёй из стальных листов, скреплённых массивными заклёпками. Его щупальца беспорядочно изрыгали пламя из многочисленных пор. На неимоверно длинных шеях болталось несколько голов. На нескольких лицах ещё сохранились человеческие черты, но больше они напоминали ритуальные маски, призванные то ли устрашить врага, то ли отпугнуть демона. После третьего залпа бронированное чудовище перестало трепыхаться, и вскоре на поверхности неподвижного тела поднялись зелёные холмы, на которых начали прорастать деревья, а вниз хлынули прозрачные ручьи.

– О как! – восхищённо воскликнул командор.

– Не надо обольщаться, – отозвался Арига. – Надолго не хватит.

– Кого не хватит?

– Не кого, а чего. Стабильности.

На этот раз Матвей не стал переспрашивать, продолжая наблюдение. Не прошло и нескольких минут, как волны океана Хаоса начали захлёстывать островок, смывая с него зелень, а потом и вовсе поглотили его.

– Ну, и стоило снаряды тратить? – поинтересовался Матвей.

– Не всякий здравый смысл очевиден, не всякая истина лежит на поверхности, – парировал Арига. – Знаешь, почему там, на Земле, настоящий «Ямато» когда-то был обречён на верную и, казалось бы, бессмысленную гибель?

– Почему?

– Потому что командование решило, что нация возненавидит флот, если такой линкор уцелеет в войне.

– Не улавливаю, в чём связь…

– И не надо. Я же просил не задавать глупых вопросов.

– А если мне интересно?

– Хочешь дальше пешком идти?

– Никак нет, господин контр-адмирал!

– То-то же…

Приближалась развязка. Матвей это чувствовал, и от этого становилось как-то не по себе. Может быть, и не стоит пытаться отсюда вырваться? Сделать себе харакири по примеру бравого самурая и остаться старпомом на его грозной посудине. Даже если в том, что делает Арига, нет практического смысла, то понять его гораздо легче, чем тех многочисленных интриганов, что затеяли странную, нелепую и жестокую игру, в которой он принужден участвовать. Можно, например, воссоздать свой истребитель и начать обеспечивать линкору воздушное прикрытие. И боевые операции против Хаоса станут куда более эффективными. Только надо узнать, что за боеприпасы применяются в этой войне.

– А если я спрошу, что за штуку мы только что расстреляли – это будет глупый вопрос?

– Да! Абсолютно дурацкий?! – Арига усмехнулся и дружески похлопал Матвея по плечу. – Я не знаю, что это было. И мне всё равно. Добычей Хаоса и его частью с одинаковой лёгкостью становятся развратники и святоши, трусы и смельчаки, дураки и умники. Мне неважно, кем они были. Я просто вижу, во что они превратились. И я вовсе не несу им смерть. Я, наоборот, даю им шанс преобразиться, вспомнить, что бытие состоит не из одних лишь безудержных и всепожирающих страстей.

– И что – вспоминают?

– Ещё как! Нет ничего страшнее абсолютной свободы. У абсолютной свободы есть оборотная сторона – абсолютная боль, абсолютный страх и абсолютная безысходность. И те, кто испытал всё это, вспоминают, что существует порядок, гармония и покой.

– И что – они переходят на сторону порядка?

– Нет.

– Значит, ты только усугубляешь их страдания.

– Они… – Арига явно пребывал в некоторой растерянности, но сдаваться не собирался. – Они сами сделали свой выбор. Значит, заслужили именно то, что получили. Я тут не занимаюсь спасением чьих-то душ. И не собирался этим заниматься. Ты забыл, что я и сам покойник. А покойник вправе выбрать себе форму существования, которая хоть как-то похожа на жизнь. Вот я и выбрал. И хватит об этом!

Хватит – так хватит… Матвей уже был не рад, что затеял этот разговор. В конце концов, сам-то он смог бы, оказавшись в подобной ситуации, вести себя столь же достойно?! Продолжать жить, невзирая на смерть, – это уже подвиг, на который способен далеко не всякий.

Вновь раздался грохот, такой, что Матвей подумал, будто линкор вновь подвергся атаке какого-то монстра. Но это всего лишь кто-то молотил в бронированную дверь. Однако Арига на стук не реагировал, продолжая вглядываться вдаль.

– Открыть? – спросил командор, глядя на контр-адмирала, но тот некоторое время упорно молчал, а потом сам двинулся к выходу, лично откинул стальную щеколду и тут же отскочил на пару метров. И вовремя. Иначе его просто зашибло бы распахнувшейся дверью. В проёме стояла молоденькая загорелая японка в коротком белом кимоно, белых сандалиях на высоких каблуках и с огромными чёрными глазами.

Несколько минут она и Арига вели переговоры в резких и повышенных тонах отрывистыми японскими фразами. А потом барышня бросила на Матвея уничтожающий взгляд, топнула ногой, сломав каблук, пинком отшвырнула в сторону повреждённую сандалию, резко развернулась и, прихрамывая, ушла восвояси. Арига со всей осторожностью закрыл за ней дверь и снова занял своё место на мостике.

– Йоко? – поинтересовался Матвей.

– Да.

– Фантом?

– Да… – Арига помолчал. – Но она настоящая. Она больше, чем настоящая. Она даже лучше. Не надо было брать её в этот поход. Женщина на военном корабле – это вообще против правил. Но я не хотел оставлять её одну.

– Понимаю.

– Ни черта ты не понимаешь!

– Так точно, господин контр-адмирал! – Уже через мгновение Матвей пожалел о сказанном. Лицо Ариги побагровело, пальцы вцепились в поручень так, что костяшки побелели, и ему явно стоило неимоверных усилий сдержать свой гнев. И это было понятно. Едва позволив себе откровенность, наткнуться на иронию – такое трудно простить. – Извини, Косаку, я не хотел тебя обидеть.

– Я и не обиделся. – Арига отпустил поручень и положил ладонь на эфес кортика. – Разве мёртвые обижаются…

– Мёртв тот, кому не бывает больно. – Наверное, это было совсем не те слова, что следовало сказать, но ничего лучшего Матвей не нашёл. – А теперь, если ты не против, я сойду с корабля.

– Против. Я обещал тебя доставить, и я это сделаю. Здесь тебе и минуты не протянуть.

– Не протянуть? Но мне надоело, что меня будто кто-то тащит вперёд. Не знаю, почему это происходит, но это именно так. В том, что я зашёл так далеко, нет моей заслуги. Иногда мне кажется, что судьба просто готовит подлую насмешку. Как только я окажусь настолько близко к цели, что останется только руку протянуть, она нанесёт удар.

– Да?! – искренне изумился Арига. – Конечно. Всё может быть. Только ты не понимаешь, где находишься. Судьба там – в настоящем мире. А здесь нет никакой судьбы – одни обстоятельства. Здесь любой мертвец сравнился бы по могуществу если не с богом, то с дьяволом. Если бы остался один. Здесь каждый мертвец – сам себе джинн, способный рушить города и строить дворцы. И ещё: что бы ни случилось – тебе всё на благо. Если ты вырвешься отсюда, то получишь целый мир, который обустроишь как считаешь нужным. Если погибнешь, то ничто не помешает тебе построить свой мирок, где твоя воля станет единственным законом. Так что не жди от меня сочувствия.

Возразить было нечего, и не очень-то хотелось. Арига был прав. Жалеть себя, сетовать на судьбу или обстоятельства – последнее дело. И терять действительно нечего. С самого начала было нечего терять. Может, и правда не стоит винить ни в чём ни интригана Тао, ни дельца Стронга со всей его корпорацией, ни липового вождя липового сопротивления Кастро? Стоит ли вообще сожалеть о том мире, который пришлось покинуть не по своей воле? Стоит ли желать возвращения туда?

Вдруг он заметил, что Арига судорожно схватился за бинокль, резким движением поднял его к глазам, напряжённо вглядываясь вдаль. Прямо по курсу у линии горизонта, где алый «океан» сходился с чёрным «небом», возникла серая точка, которая начала стремительно расти. За ней тянулся шлейф такой же серой материи. Матвей направил на эту аномалию бинокль и разглядел, что точка имеет очертания человека в бесформенной серой хламиде, и большую часть лица скрывает такая же серая накидка. Так обычно рисуют смерть… Только косы не хватает для полного сходства…

– Стоп машина, выключить ходовые огни! Всё обесточить! – скомандовал контр-адмирал, и в ту же секунду внизу стих рокот машин, моргнув, погасли все лампы, и наступила абсолютная тишина.

– Что это? – шёпотом спросил Матвей, продолжая разглядывать жуткое существо.

– Тихо, – едва слышно ответил Арига. – Если оно нас обнаружит, то мы превратимся в ничто.

– А как же линкор? Как же главный калибр?

– Тихо. Это Пожиратель. Это Небытие. Это абсолютная смерть.

Серый силуэт приближался, поглощая пространство. Шлейф за его спиной постепенно захлёстывали алые волны, заполнявшие пустоту. Он неторопливо двигался зигзагами, и было невозможно предвидеть, куда Пожиратель свернёт в следующий момент.

– И всё-таки – что это? – повторил свой вопрос командор так тихо, насколько было возможно.

– Я не знаю, – отозвался Арига. – И не хочу знать. Но здесь нет ничего более страшного и смертоносного. Молись, чтобы это прошло мимо.

И в этот момент раздался грохот – кто-то опять изо всех сил барабанил в дверь. Пожиратель замер, будто прислушиваясь, и направился точно в сторону корабля, постепенно убыстряя ход.

– Но вот и всё, – обречённо сказал Арига уже в полный голос. – Нет, нельзя было брать её с собой.

Удары в стальную дверь продолжались, и контр-адмирал неторопливым шагом двинулся её открывать. Йоко влетела на мостик, словно вихрь. На этот раз она была одета в лёгкий короткий сарафанчик, обута в сандалии без каблуков. Она размахивала цветастым сложенным зонтиком от солнца и что-то беззаботно щебетала на родном языке.

– Ты убила нас! – твёрдо сказал Арига, схватив её за руку. – Сколько раз я просил тебя слушаться меня хотя бы во время похода! Ну почему ты такая дурища?!

– Какая есть, – парировала Йоко. – Это вон той штуки мы все так боимся?

– Да! И если бы ты не устроила такого грохота, оно прошло бы мимо.

– Значит, я во всём виновата?!

– Нет. Я! Не надо было тебя пускать на борт.

– Ты же говорил, что готов умереть в моих объятиях! Разве не так? Так иди же ко мне.

Арига, ни слова не говоря, аккуратно положил бинокль на полочку слева от приборной доски, спокойно подошёл к своей возлюбленной и резким движением прижал её к себе.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

Что за люди постучались под вечер в ворота замка, представившись вторым иерархом северного капитула ...
Повесть "Золотая герань" - романтическая история, действие которой происходит в альтернативной вселе...
Случалось ли вам когда-нибудь заниматься любовью в гамаке? Все преимущества и недостатки этого ложа ...
Эта девушка выбрала себе опасную профессию. Но экстремалкой она оказалась не только в ней, но и в лю...
Бурная африканская страсть с чернокожей женщиной! – юношеские мечты героя рассказа сбылись. Но прине...