Мир во спасение Юрьев Сергей
– Тогда я к себе пойду. Не терплю жары. – Послышались удаляющиеся шаги и скрежет открывающейся дверной заслонки. – Когда он будет готов поговорить? – уже от выхода спросил тот, кого называли капитаном.
– Когда язык от нёба отмерзнет, – невозмутимо отозвалась женщина, – криотерапия – это тебе не фунт валидолу…
Дверь захлопнулась, и командор попытался открыть глаза.
– Поднять вам веки? – на этот раз женщина говорила шепотом, почти касаясь раскаленными губами его уха. – Или вы предпочитаете еще поиграть в беспамятство?
Командор хотел послать ее куда подальше, а потом попытаться подняться, но казалось, что губы примерзли друг к другу, язык онемел. Кроме этого, его руки и ноги были пристегнуты к лежанке широкими ремнями. Зато хоть и с трудом, но веки ему удалось разлепить. Женщина оказалась значительно моложе, чем могло показаться по голосу – лет тридцати на вид. На ней был зеленый халат, но вместо медицинской шапочки на голове красовалась широкополая шляпа с павлиньим пером. Интересно, откуда ей известно его воинское звание? На боевые вылеты пилоты истребителей отправляются без документов и в форме без знаков различия. Может, она и имя его знает?
– Я всего лишь врач, – сказала она, будто прочитав его мысли, – мне лишь сказали: прими командора и, если сдохнет, лишишься своей доли за полгода. Так что я очень постаралась, чтобы вы всё-таки выжили и не повредились рассудком.
– Развяжите… – сумел-таки выговорить он.
– А вот это вам пока незачем. Еще часа полтора вы всё равно не сможете двигаться.
– Я постараюсь. – Эта фраза далась ему уже значительно легче.
– Хорошо. Надеюсь, не кинетесь сразу меня душить? – Она отстегнула первую пряжку на его ноге и замерла в ожидании ответа.
– Не надейтесь. Не кинусь, – невпопад ответил командор. Только что она уверяла, будто он и пошевелиться не сможет, а теперь опасается нападения. Странно. Или это юмор такой?
– Я много всякого навидалась, командор, и просто знаю, что с людьми может всякое твориться, – объяснила она свое поведение, будто снова прочла его мысли.
– Вы мысли мои читаете? – задал он прямой вопрос.
– Нет. Угадываю. Это не трудно. – Она отстегнула еще два ремня, предоставив пациенту справиться с третьим самостоятельно.
Командор попытался дотянуться правой рукой до запястья левой, но на полпути его ладонь обессиленно упала на грудь.
– А ну-ка! – Женщина приподняла ему голову и поднесла к его губам крохотную кофейную чашечку с каким-то пойлом, от которого несло и розовым маслом, и нашатырем. – Глотните.
– Марго! Чем ты там собираешься пичкать нашего гостя?! – раздался откуда-то из-под потолка голос капитана. – Может быть, рому принести?
– Какая вам разница, кэп? – не оборачиваясь, ответила дама. – Не лезьте в мои дела. Я же не учу вас шкоты вязать… Ну! – Теперь она обратилась к Матвею. – Вперед!
Вкуса он не ощутил, но теплая волна прошла по всему телу и ударила в мозг. Он сразу вспомнил всё, что произошло за последние несколько часов, и пожалел, что вообще пришел в сознание. Их явно подставили. Видимо, кто-то был очень заинтересован в том, что шестая эскадрилья двадцать пятого патрульно-истребительного полка должна была принять бой и погибнуть именно здесь, именно в этот час… Что за этим стоит, кто из этого извлечет выгоду – всё это уже не имело значения. Всё было разыграно как по нотам, и, скорее всего, эта стерва, этот советник третьего ранга Майя Леви, держала в голове совсем другую операцию, совсем не ту, что была прописана до миллисекунды в полетном задании. И куда она делась? Первым вышел из строя истребитель штурмана эскадрильи – его зацепило еще обломками заправщика. А на том «Циклопе» явно было больше пяти лучевых пушек… Скорее, пять батарей. Иначе не попасть бы им в Лотаря… А Майя как раз пропала куда-то… Дуло… Мичман… Имя бы вспомнить… Его сразу после училища прислали в эскадрилью всего за три недели до командировки, и никто его по имени не звал – либо мичман, либо Дуло, либо все сразу – мичман Дуло. Он-то точно не успел катапультироваться, а вот у остальных шанс был. Может быть, уже на базе чаек попивают, а может, и чего покрепче: выдали в виде исключения на помин души павших товарищей… Хорошо, если так. А Майя… Куда всё-таки Майя подевалась?
– А где… остальные? – спросил он, как только почувствовал, что может говорить.
– Мне на лечение больше никого из ваших не доставляли, – ответила женщина, которая явно ждала этого вопроса. – А что с ними сделалось – у кэпа спросите. Я к этим стрелялкам, догонялкам и прочим приключениям отношения не имею и даже иметь не желаю. Мое дело – раны штопать и болячки прижигать. На всю эскадру – один фельдшер, хотя при их делах тут целое госпитальное судно иногда требуется. И сейчас у меня в другом отсеке шестнадцать раненых лежит, а в холодильнике – пять трупов. Да вы не беспокойтесь – с нашими увечными вас в один отсек не положат, а уж с покойниками – тем более. Вы кэпу зачем-то не только живой требуетесь, но и здоровенький…
Так… Противник понес потери в живой силе, а значит, шансов выкрутиться из этой переделки остается меньше, чем могло бы. По флоту ходили слухи, что пираты иногда возвращали пленных за выкуп, но теперь едва ли на это приходится рассчитывать. Да и кто будет тратиться на спасение смертника, чье молчание, вероятно, недешево стоит. Едва ли кому-то из офицеров флота понравится, что их товарищей вот так посылают на убой. Конечно, погибнуть за родную Землю – честь для любого из ее солдат. Но когда тебя используют втемную…
– Командор! – раздался голос капитана, и его изображение в полный рост появилось на экране во всю стену. В его облике было что-то маскарадное: алый жилет и малиновые бриджи, украшенные атласным шитьем, красная треуголка с огромным бриллиантом во лбу, ботфорты и ремни с золотыми пряжкам, золотая цепь на шее, белоснежные кружевные манжеты… Словом, рыхлая конопатая физиономия в обрамлении нечесаной рыжей бороды вполне гармонировала со всем этим великолепием.
– Только не вздумайте над ним смеяться, – шепнула фельдшер на ухо командору, – очень не любит…
– Прошу прощения, что вынужден приветствовать вас лежа. – Командор решил на всякий случай вести себя максимально дипломатично.
– Не стоит извиняться, дружище! – Капитан улыбнулся во всю ширь, обнажив частокол сверкающих золотых зубов. – И часа не пройдет, как моя кудесница поставит вас на ноги. А потом мы посидим в моей каюте за бутылкой доброго рома, и вы расскажете мне во всех подробностях, что привело вас в этот Богом забытый уголок вселенной. А ещё вы расскажете, зачем открыли огонь по моим кораблям, убили пятерых славных парней, а еще дюжину изувечили так, что мне придется содержать их до конца жизни. Впрочем, это будет не слишком разорительно – долго они едва ли протянут. Да и убитые были порядочными негодяями, так что я готов вас простить, если вы мне расскажете всё как на духу.
– Что с моими людьми? – задал командор единственный вопрос, ответ на который его сейчас действительно интересовал.
– Один убит, двое сбежали, а с одноногой красоткой скоро увидитесь! – Капитан снова одарил собеседника сверкающей улыбкой. – Если угодно, я вас могу даже поселить в одну каюту, только должен предупредить, что ее прелестный протез сломался и восстановлению не подлежит.
– Я хочу с ней поговорить…
– Непременно, – сдержанно ответил капитан – Но сначала придется поговорить со мной, и я надеюсь, что эта беседа доставит нам обоим истинное удовольствие.
– Я тоже на это надеюсь…
– Донна Каталина, везите его ко мне, – обратился он к фельдшерице.
– В каюту или в кутузку? – деловито спросила женщина, трансформируя каталку в инвалидное кресло.
– Не задавай дурацких вопросов, – урезонил ее капитан и отключился.
– Это и есть Байярд Тит? – спросил командор, принимая сидячее положение.
– Тит? Откуда?! – Казалось, женщина была поражена его невежеством. – Байярд Тит – это Первый Капитан, Верховный правитель Тортуги, Гроза Шестнадцати Морей, Повелитель Звездных Ветров, Смертоносный Клинок, Всевидящее Око Веселого Роджера, Кость в Горле Торгаша…
– И сколько у него всего титулов? – прервал ее Матвей.
– Восемьсот сорок шесть, – без запинки ответила она, – их присваивают ему ежегодно в День Основания Братства.
– Ему столько лет?
– Первому Капитану в этом году стукнет тысяча сто! Из них тысячу семьдесят четыре он правит нашей планетой.
– Он ее открыл?
– Он ее создал… – Каталина уже катила кресло по длинным, узким, освещенным тусклыми лампочками коридорам. И уже было очевидно, что корабль, на который он угодил, никак не мог быть каравеллой – как минимум линейный крейсер. Час от часу не легче…
Единственный попавшийся навстречу матросик, прижавшись к стенке, чтобы уступить дорогу, спросил: «Кого везешь, Каталина? Помочь?»
– Не твое дело. Сама справлюсь, – спокойно ответила она, вкатывая кресло в лифт, который не меньше трех минут неторопливо полз вверх.
Создал? Что значит создал? Каталина сказала об этом как о чем-то само собой разумеющемся. Казалось, ее даже несколько покоробило невежество пленника. Впрочем, возможно, она имела в виду общество, уклад, нравы и обычаи – все атрибуты пиратской цивилизации…
– Что значит – создал? – Командор всё-таки решил после непродолжительного молчания, что задать прямой вопрос всё-таки лучше, чем строить догадки.
– А это вам капитан объяснит! – тут же ответила Каталина. – А может, и не станет объяснять. Мы уже приехали.
Кресло-трансформер стояло напротив широкой двери из мореного дуба, и ее створки уже начали медленно открываться.
– Как его имя? – спросил командор напоследок.
– Называйте его «капитан». – Она втолкнула кресло в раскрывшуюся дверь, но сама проходить не стала.
Кресло по рассчитанной с ювелирной точностью траектории проследовало от двери к столу, на котором стояла пузатая бутылка из темного мутного стекла (не меньше полутора литров), две деревянных кружки и блюдо с вареными креветками, украшенными дольками лимона.
– Что ж, командор! – Капитан, казалось, и не прерывал начатого разговора. – Прежде чем начнем беседовать о делах, давайте, согласно обычаю, помянем наших мертвецов.
– За погибших – можно, – согласился Матвей, правда, без уверенности, что сможет поднять наполненную кружку. – А вот что за дела у нас – ума не приложу…
– А придется приложить-то! Разве не интересно вам, дорогой командор, почему вы еще не труп, хотя, казалось бы, у меня нет ни одной видимой причины сохранять вам жизнь? Разве не вызывает любопытства, как вы, опытнейший пилот, прекрасный вояка и вообще очень неглупый человек, попали в такую детскую ловушку?
– И вы, значит, прямо сейчас мне всё растолкуете? Не так ли?
– Не так ли… – передразнил его капитан и отхлебнул из кружки. – Да вы пейте. На Тортуге делают лучший ром в галактике. Даже на Земле такого нет…
– Откуда вам знать, что есть на Земле, а чего нет?!
– Пора бы уж понять, что в Окраинных мирах знают о Земле гораздо больше, чем на Земле об Окраинных мирах. Итак, вы не против начать переговоры?
– Офицерам флота Федерации запрещено вступать в официальные переговоры с главарями банд и прочими лицами, объявленными вне закона… – Командор наконец-то смог поднести кружку к губам и медленно выпил ее до дна.
Напиток с обжигающим, горьковатым вкусом, сдобренным оттенками ароматов фруктов и специй, действительно оказался превосходным. Командор сразу же почувствовал прилив сил и даже сделал безуспешную попытку встать.
Капитан помрачнел, выслушав его последнюю фразу, и теперь, казалось, глубоко задумался, чем бы ответить. Он стянул с себя треуголку, швырнул ее на пол, поднялся со стула, обошел вокруг стола, оказался у Матвея за спиной, схватил его за плечи и начал громко говорить ему прямо в ухо:
– Кто из нас занимается разбоем – это еще вопрос. Да, Первый Капитан действительно успел натворить немало делишек, прежде чем основал Тортугу. Но теперь, когда с тех пор прошло больше тысячи лет, мы – нормальная мирная планета, по мне – даже слишком нормальная и слишком мирная… Флот Тортуги – это что-то вроде сил быстрого реагирования Лиги Окраинных миров. Мы делаем то же, что и вы: проводим миротворческие операции, боремся с пиратством, противодействуем внешним угрозам. Тит Байярд, который приходится мне прадедом, действительно начал с каперства, но постепенно понял, что есть более выгодные и безопасные способы сделать свою планету богатой и процветающей. Сейчас любой житель Окраинных миров, если ему это, конечно, по средствам, посетив Тортугу, может оказаться в шкуре флибустьера Карибского моря или киликийского пирата, что в древности были грозой Средиземноморья, или сомалийского морского разбойника… Как видите, командор, мы неплохо знаем историю Земли и сделали ее главным источником наших доходов. Так что не надо чванства и высокомерия! Я лишь выполнил свой долг, а вот что вы со своими головорезами делали на мирной перевалочной базе? Зачем взорвали заправщик? Там, кстати, тоже были люди! С какой целью изувечили транспортное судно? Не надо – не отвечайте! Я и так знаю о вашей «миссии» вполне достаточно – ровно столько, сколько мне следует знать…
– Так почему я до сих пор жив? – Матвей решил сменить тему разговора, понимая, что капитан как минимум наполовину прав и возразить ему нечего. – Почему вы просто не уничтожили мой истребитель? Ведь тогда бы никто из ваших не погиб…
– Что мне приказали, то я и сделал. – Капитан разлил по второй кружке, и снова до краев. – Есть очень влиятельные люди, которым вы нужны живьем. Зачем – об этом я только могу догадываться, так что не буду забивать вам голову неточной информацией. Они сами вам всё расскажут. И мне еще, пожалуй, пистон вставят за то, что я не доставил вас в добром здравии и полной боевой готовности… Так что на месте будем через три дня, и за это время Каталине придется очень постараться, чтобы восстановить ваше подорванное здоровье.
– Не думаю, что я такая важная персона, что во мне лично был кто-то заинтересован…
– Вот и не думайте! Пейте…
Матвей сделал глоток, а потом, секунду подумав, медленно влил в себя всё содержимое кружки. Напиться до полного бесчувствия – лучшего сейчас не придумать. Тогда все проблемы отложатся на неопределенный срок, и даже если капитан плавно перейдет от «дружеской беседы» к пыткам, то будет гораздо легче перенести боль. Что бы он ни говорил, нельзя верить ни единому слову. Впрочем, какая разница – верить или нет. Получается, кто-то очень важный приказал капитану взять живьем обычного флотского офицера… И пусть даже этот самый командор Матвей Вайгач имеет почти безупречный послужной список, награды, пусть даже он отличился в нескольких стычках – всё равно непонятно, зачем он кому-то мог понадобиться, да еще и живьем… Да еще и в добром здравии…
– А зачем, капитан, на вас этот клоунский наряд? – спросил Матвей слегка заплетающимся языком. Ему почему-то захотелось подразнить собеседника. Но тот не поддался на провокацию и совершенно спокойно ответил:
– Это обычная форма одежды, которая полагается мне по рангу.
– А сколько вам лет, капитан? Если учесть, что вашему прадедушке вот-вот стукнет тысяча сто, то и вам должно быть не меньше тысячи…
– Мне всего лишь пятьдесят два. У Первого Капитана десятки тысяч прямых потомков, а младшему сыну еще и года не исполнилось. Любая женщина Тортуги почтет за честь отдаться ему, поскольку лишь тот, в чьих жилах течет кровь Байярда Тита, может получить звание капитана…
– Как же ему удалось в столь преклонном возрасте…
– Выглядит он помоложе вас, командор! Когда Первый Капитан сотворил Тортугу, он заодно пожелал себе вечной молодости и долгой жизни – пока не надоест. Я думаю, надоест ему еще не скоро…
– Сотворил? Как это – сотворил?
– А вот об этом вам, дружище, еще предстоит узнать. Но не от меня. Не будем торопить события. Еще по кружечке?
Но едва капитан потянулся к бутылке, на столе возникло голографическое изображение Каталины, которая, нарушая всякую субординацию, рявкнула:
– Отставить! Пациенту нужен покой, да и вам, капитан, хватит уже на сегодня! А то налакаетесь – и будет то, что в прошлый раз. Допрыгаетесь – патент отберут, и будете до пенсии туристов веселить на опереточном барке!
– Ну, мы только по одной…
– Я сказала – всё! Лавочка закрывается!
– А что было в прошлый раз? – полюбопытствовал Матвей, который почему-то даже не удивился, что бортовой фельдшер «строит» капитана.
– За борт упал, – пошутила Каталина и исчезла, на прощание погрозив капитану кулаком.
– Она что – следит за вами? – спросил Матвей.
– Нет, она наблюдает за вами, – мрачно отозвался капитан, с нескрываемым сожалением глядя на недопитую бутылку. – Вы же ее пациент… Сами дойдете до лазарета или вызвать санитарно-похоронную команду?
– Попробую сам. – Командор попытался подняться, и, на удивление, ему это удалось.
– Вот что настоящий ром с человеком делает, – заметил капитан, подставляя ему плечо. – Целительный напиток. Мертвого поднимет! Главное – запомнить: любое пойло, которое продают за пределами Тортуги, – жалкая подделка. Настоящий ром – наше национальное достояние, и к вывозу с планеты он вообще запрещен всем, кроме официальных контрабандистов – исключительно в рекламных целях. Но квота настолько ничтожна, что в десять раз дешевле купить путевку, прилететь к нам – и лопай сколько влезет. Многие так и делают, между прочим! Никаких тебе экскурсий, никаких абордажей… Сидят себе тихо по тавернам и грузят трюмы… Мне еще восемь лет до отставки, а там никакая Каталина мне не указ!
Он не умолкал, пока они не доковыляли до двери, а когда та распахнулась, Матвей увидел то, чего никак не ожидал. На пороге стояла Майя, причем одета она была под стать капитану – в коричневый камзол со множеством пряжек, застежек и ремешков. С ее кожаного пояса свисали ножны с абордажной саблей, волосы были стянуты черной головной повязкой, а вместо протеза к ее бедру была пристегнута грубо вырубленная топором деревяшка. Впрочем, удивляться он уже устал, и гадать, чем вызван этот маскарад, просто не было сил…
– А вот и подружка твоя, прелесть одноногая! – Капитан потянулся, чтобы обхватить ее руками, но та сделала шаг назад, уворачиваясь от его объятий. – Я обещал, что ты ее сегодня увидишь… Да и болтайте хоть всю ночь. Она тебя и в каюту проводит, и постельку постелет. А утром – чтоб как штык! Утром у нас переход, а с пьяных глаз в подпространство лезть – это точно крышу сорвет. Нам массовые психозы ни к чему…
Продолжая что-то бормотать себе под нос, капитан удалился, Матвей тут же почувствовал, что коленки начали подгибаться, и прислонился спиной к переборке.
– Значит, вот как… – Первая мысль, которая пришла ему в голову: Майя, матерая шпионка с Тортуги, подставила эскадрилью под пушки пиратских каравелл. Зачем? Скорее всего, груз, который они должны были перехватить, представлял для пиратов огромную ценность. Логично? Логично…
– Значит, так… Это ты, значит?
– Я провожу вас, командор. – Майя подставила ему плечо и ухватила его за талию. – Дойдем или кресло пригнать?
– Далеко?
– Полсотни шагов.
– Дойдем…
– Командор…
– Что?
– Только не думайте, что это я всех подставила.
– А кто?
– Не знаю.
– А к чему этот маскарад?
– Мне предложили работу на Тортуге. Каталина предложила, как только увидела мой сломанный протез. Сказала, что у нее своя экскурсионная фирма, что сделает из меня «звезду», и лет за десять я заработаю достаточно, чтобы поселиться на любой планете и спокойно дожить до старости. А что было делать? На Землю после всего, что случилось, я возвращаться не могу и не хочу. Мы как раз костюмчики примеряли, пока вы с капитаном… беседовали.
– И всё слышали?
– Да. Она тут не просто фельдшер. Она тут – то ли комиссар, то ли смотрящий. Следит за соблюдением законов Братства…
– Поговорили – и будет! – Каталина была тут как тут. Она уже распахнула перед Матвеем дверь каюты. – А знаете, командор, почему наш капитан так хотел с вами пообщаться?
– И почему?
– По законам Братства он имеет право выпивать либо в одиночку, либо с равными по званию. Без компании ему скучно, а с матросами – может боком выйти. До отставки по выслуге лет он точно не дотянет. А ты, милочка, – обратилась она к Майе, – положи-ка дружка своего на кровать и пойдем со мной. За него не беспокойся – к побудке в норму придет. И попрощаться успеете. Сначала командора твоего доставим куда следует, а потом отправимся прямехонько на Тортугу. У нас весело. Тебе понравится…
Глава 7
Часто политику целых империй определяют чиновники самого низкого ранга, поскольку мимо них не может пройти ни здравая идея, ни отъявленная глупость.
Марк Авель. Философия государства
Анна не стала сопротивляться, когда Тейл, защелкнув скобы на ее запястьях и лодыжках, приковал ее к штурманскому креслу. То же самое он проделал и с собой, с трудом устроившись в кресле капитана, явно рассчитанном на человека куда меньшего роста. Значит, он и впрямь действует во исполнение части шестой пункта первого инструкции по эксплуатации…
Может быть, не всё, что он говорит, – ложь? Да, конечно – когда правда ему выгодна, он ее и говорит. Как же может быть иначе…
– Ну, держись, девочка! – Тейл дотянулся до пульта управления, скинул колпачок с большой синей кнопки и хлопнул по ней ладонью, а потом приятельски подмигнул принцессе, изобразив добродушную улыбку. – Сейчас тебе начнет мерещиться всякая чертовщина, но ты постарайся не обращать на нее внимания. Только потом не говори, что я тебя не предупреждал! И старайся думать о чем-нибудь приятном – например, о прекрасном принце или черничном мороженом, и всё пойдет как по маслицу…
Он продолжал что-то говорить, но вдруг откуда-то потянуло влажным ветерком, и слова его начали тонуть в шуме дождя. Частые капли падали с низкого рыхлого серого неба, и сквозь пелену тумана едва можно было разглядеть крутой склон холма, поросший редкими кривыми низкорослыми деревьями. Платье, то самое, обрывки которого остались на ступенях трапа, теперь почему-то было целым, хотя и промокло насквозь. Мокрая ткань прилипла к телу, но холода она не чувствовала. Зато мир вокруг наполнился запахами. И трава, и туман, и дождь, и вязкая глинистая почва под ногами – всё имело свой неповторимый аромат. Именно это заставляло думать о том, что всё случившееся за последние дни – лишь сон, иллюзия, плод больного воображения, а реальность – вот она: дождь, туман, склон холма, промокшее платье. Может быть, она просто заблудилась в дворцовом парке, и совершенно случайно ее застала здесь непогода? Наверняка сейчас толпы придворных в панике носятся по аллеям, и вот-вот из-за того куста выскочит какая-нибудь из фрейлин в намокшем дождевике и радостными воплями начнет созывать челядь, больше радуясь не тому, что принцесса нашлась, а тому, что она, именно она, обнаружила ее первой. Вот такая игра в прятки. Когда-то давно, может, лет десять назад, Анна любила забавляться подобным образом: улизнуть от дворцовой челяди, а потом наблюдать из-за кустов, как они волнуются. Теперь-то понятно, что придворные ни на минуту не упускали принцессу из виду и лишь подыгрывали ее шалостям…
Но нет… Это место ничуть не похоже на дворцовый парк. Нет ни тропинок, посыпанных мелким гравием, ни изящных скамеек, ни чугунных кованых изящных решеток, увитых плющом, ни беседок, ни цветников, ни фонарей.
Принцесса шла по колено в нестриженой мокрой траве, пока не увидела едва заметную тропинку, ведущую вдоль косогора. И тут кто-то положил ей ладонь на плечо. Она замерла от испуга. Там, за спиной, не могло быть никого – она не слышала звука шагов, никто не дышал ей в затылок, и даже не было ощущения, что кто-то смотрит ей в спину. Если подкрался незаметно – значит, враг! Тот, чьи помыслы честны, не заходит со спины… Была, помнится, такая считалочка.
– Послушайте, принцесса! Честно говоря, я уже основательно подустал от ваших выходок. У нас не так много времени, чтобы сделать ваше спасение хоть чуть-чуть вероятным. Мы должны буквально за три дня не только загрузить в ваш мозг несметное количество информации, но и научить вас ею пользоваться. Задачи, которые вам предстоит решать, требуют огромных знаний, виртуозной логики, исключительной интуиции, а порой даже чего-то большего. Но вы, похоже, уже смирились с тем, что жизнь ваша кончена! – Голосок был высоким и писклявым, и только едва заметная хрипотца выдавала в его обладателе существо мужского пола. Но Анна не рискнула оглянуться: если внешность окажется под стать голосу, то ничего, кроме брезгливости, она вызвать не могла. Да он еще и ладонь ей на плечо положил – мокрую скользкую лапу…
Она дернула плечом и попыталась сделать шаг вперед, но незнакомец только крепче сжал пальцы.
– В последней серии тестовых заданий вы сделали пять ошибок из шести возможных. А разве я не говорил, что в Лабиринте задач будет десятки, а может, сотни, и каждая, я повторяю, каждая ошибка может означать немедленную смерть! В Лабиринт ежегодно уходят десятки соискателей, но лишь единицы выходят из него, испытав радость творения. А между тем среди них было немало людей, которые превосходили вас и опытом, и мужеством, и интеллектом. Так что не стоит кобениться!
Почему-то теперь она знала, кто стоит у нее за спиной. Не догадывалась, а знала. Она даже отчетливо представляла себе, как он выглядит: пухлый, низкорослый, в наспех накинутом домашнем бархатном халате, и еще глаза у него разного цвета – один желтый, а другой сине-зеленый. Конфедент-советник Иона, представитель корпорации, доверенное лицо «очень серьезных людей», в чьей власти ей суждено оказаться.
Она резко повернулась к нему лицом и, убедившись, что созданный воображением портрет совпал во всех деталях, сказала резко и твердо:
– Если я и приступлю к занятиям, то вовсе не потому, что вы меня уговариваете!
Она всё-таки вырвалась и пошла по тропинке туда, где за туманом должен был появиться небольшой белый флигель под черепичной крышей, в котором ее наверняка поджидал мерзкий косматый низкорослый старикашка, тот, что своим кошачьим взглядом проникал в такие закоулки ее подсознания, о существовании которых она и сама не подозревала.
Ей хотелось, чтобы сейчас с вершины холма низвергся грязный бурный поток, сокрушающий всё на своем пути, и смыл этот домишко вместе с его обитателем, который только внешностью отдаленно напоминал человека… Но дождь внезапно прекратился, туман рассеялся, и лучи солнца на мгновение засияли всеми цветами радуги в водяной пыли, не успевшей осесть на траву. А потом и разноцветные сполохи начали блекнуть и распадаться, и сквозь них начали проступать кнопки, тумблеры и мониторы штурманского пульта.
– Нет! – донесся до нее вопль Тейла. – Я не хочу… – в его голосе звучали умоляющие, даже плаксивые нотки. – Я всё сделал! Всё, что вы хотели. Я устал! Понимаете – устал.
На мгновение принцессе показалось, что ей открылось видение, мучившее ее похитителя: какие-то люди с восковыми неподвижными лицами обступили его со всех сторон и с холодными улыбками наблюдали за его истерикой. А он не только кричал, он отчаянно пытался вырваться из кресла, сломать оковы, которые еще недавно сам так тщательно застегивал. Наверняка на его лодыжках и запястьях потом останутся синяки и ссадины. Кстати! А как они освободятся после того, как переход закончится? Где-то должна быть кнопка, отпирающая оковы, причем расположена она должна быть так, что до нее как-то можно дотянуться и в пристегнутом состоянии. Под несмолкаемые вопли Тейла Анна начала ощупывать подлокотник кресла, но никаких кнопок ей под руку не попадалось. Но нельзя не воспользоваться такой возможностью: она уже очнулась, а её враг продолжает пребывать в беспамятстве. Уже отчаявшись освободиться самостоятельно, она ударила затылком о подголовник, и сковывающие ее запоры расстегнулись. Но вместо того, чтобы подняться, направиться к креслу Тейла и как-то воспользоваться его беспомощностью, она продолжала лежать, слушая его истеричные вопли, которые не отличались разнообразием и богатством словарного запаса. Он продолжал умолять оставить его в покое, клялся, что он всё сделает – и недели не пройдет, повторял, что уже заслужил покой, что хватит с него того, что уже случилось.
Ни жалости, ни ненависти к нему Анна не испытывала, да и страха уже не было. Всё, чего стоило бояться, уже произошло. В конце концов, что изменится от того, что он окажется в ее власти? Не убивать же его, в самом деле… Всё, что он мог сказать, уже перестало быть тайной. Большего он, скорее всего, и не знает. А если и знает – что с того… В любом случае скоро всё прояснится. Принцесса Анна! Скаковая лошадь… Делайте ставки, господа! А с Тейла хватит и того, что она видит сейчас, как он стенает, извивается, умоляет, просит о пощаде. Хватит с него. Хватит…
Она почувствовала спиной чей-то взгляд, но не сочла нужным оглядываться. Пусть конфедент-советник подождет, пока принцесса соизволит обратить на него внимание. Можно вообще представить себе, что его не существует – во всяком случае, здесь и сейчас. И он исчезнет. Он оставит ее в покое… Хотя бы ненадолго.
Она резко оглянулась и увидела то, чего ожидала меньше всего. Император Ламарк II, суверенный правитель Дарии, ее отец… Он сидел на копне прелой соломы закованный в боевой панцирь лейб-гвардии пехотного полка, покрытый копотью и окалиной, с двумя вмятинами в кирасе. Бронестекло поднятого забрала было покрыто сеткой мелких трещин, и было видно, как по щекам медленно стекают струйки крови.
– Одно из двух – либо ты мне снишься, либо я тебе. – Он попытался подняться, и только тут Анна заметила, что за его спиной нет стальной двери, выхода из пилотской кабины, а только грязная щербатая бетонная стена, а к низкому сводчатому потолку прилеплена тусклая «колба» светильника, прикрытого решетчатым колпаком…
– Вы живы, Государь?! – спросила она и тут же прикусила себе язык. Конечно, он жив – как вообще можно в этом сомневаться…
– Вполне возможно, Ваше Высочество, хотя я в этом не вполне уверен. – Он вжался спиной в стену и помахал кистью руки перед своими глазами, как будто пытался отогнать странное и пугающее видение. – Вы пришли, моя принцесса? Но Вторую резиденцию сравняли с землей. Вы умерли? Значит, и я тоже…
– Успокойтесь, Государь? – Ее голос дрожал, несмотря на все старания говорить спокойно и уверенно, как подобает принцессе. Еще труднее было соблюдать придворный этикет, который требовал от членов императорской фамилии вне стен личных апартаментов обращаться друг к другу с полным почтением. – Успокойтесь, Государь. Я пришла помочь…
– Мне?! Мне уже никто не поможет. – По всему было видно, что его мучает боль, что он ранен, но никто не удосужился оказать ему даже самую примитивную медицинскую помощь. Никто даже не помог ему снять панцирь, расстегнуть который без посторонней помощи было невозможно. Так было сделано специально, чтобы избавить имперских пехотинцев от соблазна бежать с поля боя, сбросив доспехи для легкости хода.
– Извольте лечь на бок, Ваше Величество.
Император послушно привалился на солому, и Анна нащупала едва заметный вертушок на пластине между лопатками. Задняя пластина отстегнулась, и принцесса начала одну за другой снимать остальные детали панциря – оплечье, пектораль, кирасу, налокотники. Когда она стягивала с него поножи, отец сдавленно застонал… Когда доспехи бесформенной кучей лежали на каменном полу, на его белом комбинезоне, облегающем его тело, обнаружилось два уже успевших подсохнуть кровавых пятна – одно с правой стороны груди, другое – на плече. И еще сгусток запекшейся крови склеил волосы у виска… Тяжелых ранений император, похоже, не получил, но это не мешало ему пребывать в глубокой апатии. Сейчас Анна, глядя на него, обессиленного и безвольного, поймала себя на том, что вообще не знает, что он за человек. Какой он – добрый или злой? Жестокий или милосердный? Честный или лживый? Они редко виделись, особенно после смерти матери, императрицы Марии. Но тогда Анне было всего-то лет шесть или семь… От нее долго скрывали, что мамы больше нет, и сказали об этом лишь после того, как она перестала спрашивать, когда та вернется – то ли через год, то ли через полтора. И до сих пор никто не рассказал, как и почему она умерла. Наверняка об этом писали все газеты, но принцессы не читают газет… Может быть, спросить сейчас? А, собственно, почему бы и нет… Никакого будущего уже не ожидается, а значит, и спешить некуда.
– Отец…
– Что? – несколько напряженно ответил он.
Они виделись нечасто – раз в месяц, а то и в два. И чем взрослее она становилась, тем яснее чувствовала: отцу трудно с ней общаться, он не знает, что сказать, как вообще разговаривать с дочерью, с трудом подбирает слова, старается многозначительно отмолчаться. И сейчас был, возможно, последний шанс пробиться сквозь эту стену отчужденности.
– Расскажи мне о маме…
– Что тебе рассказать?
– Какой она была? Как она умерла?..
– Давай поговорим об это позже… – Он продолжал лежать на правом боку, глядя мимо нее в самый темный угол.
– Позже? – Она даже нашла в себе силы усмехнуться. – Не будет никакого «позже», и ты сам об этом прекрасно знаешь.
– Хорошо, – сказал он после минутной паузы, привалился спиной к стене и начал рассказывать, медленно и сбивчиво. Казалось, что этот разговор с дочерью для него – куда большее мучение, чем любые пытки и казни. – Она была лучше всех. Если бы она была жива, ничего бы этого не случилось. Она одна могла смирить мою гордыню. Всё хотела показать, что власть близка к народу. Зачем-то понесло ее в шахту вручать горнякам премии и медали за трудовую доблесть. Она могла спастись. Когда начался обвал, ей предложили подняться первой клетью, но она заявила, что не уйдет, пока не будет спасен последний рабочий. Тело так и не нашли до сих пор. Наверное, и не найдут уже… Это было давно. Глупость, конечно. А мне всё хотелось быть не хуже других. А в Клуб допускали не всех. Только финансовых воротил и правителей процветающих миров. Лабиринт. Удивительная Игра. Логика, интуиция, везение, азарт… Нет, может, дело даже не в гордыне, а в том, что это единственное, что могло хоть как-то приглушить боль…
Анна заметила, что у него появился затаенный блеск в глазах, едва он заговорил об Игре. Даже сейчас он пытается найти себе оправдание…
– И ты сразу всё проиграл?
– Нет, милая, не сразу и не всё… Однажды выиграл. Крупно. Мы даже орбитальную базу на эти деньги построили. Подпространственного слежения… В радиусе двадцати парсеков все перемещения…
– Не отвлекайся.
– Хорошо… Меня, конечно, предупреждали, что ставка слишком рискованна. Казино невыгодно разорять игроков, так что врать не буду – предупреждали… Но я почему-то был уверен в этой… Неважно. Уверен был, что выиграю. Миллиардов триста. Хватило бы на модернизацию флота, десяток заводов и новый порт. Дария бы воистину стала одной из величайших империй галактики…
– Не отвлекайся.
– Хорошо, – ответил он и почти на минуту замолк. – Всё случилось так: я проиграл столько, что рассчитаться было немыслимо. Но я обещал, а потом отправился на Дарию. Год платил, а потом решил, что хватит. В конце концов, у нас всё свое, и никакими экономическими санкциями нас не задушить. Но мне передали – если выплаты не возобновятся, они убьют… тебя. И никто ничего не докажет. И я начал. Ежегодно треть бюджета. На сорок лет. Что было дальше, ты знаешь, милая… Прости. Нет, не прощай. Не надо. Я не заслужил. А теперь дай мне спокойно умереть.
– Зачем? Зачем тебе умирать? – Она еле сдерживала слезы. – Если ты умрешь, то уже точно не сможешь ничего исправить. Если ты умрешь, я тебя точно не прощу! Никогда! Ты слышишь?! Никогда!
– Думаешь, мне надо твое прощение? – Он попытался повысить голос, но прозвучало это довольно жалко. – Мне здесь спокойно… И никто не заходит. Ждут, наверное, пока скончаюсь. Видимо, казнить или просто убить своего императора они решиться не могут, революционеры хреновы. От меня уже ничего не зависит. Ни-че-го…
Каменный пол тряхнуло, и стены начали осыпаться, бесшумно превращаясь в пыль, которую смело внезапно налетевшим порывом ветра. Анна вновь обнаружила себя в штурманском кресле, а ее лодыжки и запястья по-прежнему сковывали стальные скобы. Тейл тоже был на месте и, похоже, приходил в сознание.
– Ну, что нам снилось этой ноченькой? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал бодро и оптимистично.
– Ничего, – солгала она в ответ, ничуть не мучаясь угрызениями совести.
– А мне, собственно, уже всё равно, чего ты там нагляделась. Главное – жива и умом не тронулась. Значит, моя миссия практически выполнена. Осталось только сдать тебя с рук на руки. – Он надавил затылком на подголовник, и замки расстегнулись. А вот подняться ему с первой попытки не удалось – видимо, ноги затекли от долгого пребывания в неудобном положении. Ему пришлось ухватиться за скобу, свисающую с потолка, вероятно, и предназначенную для таких случаев. Край рукава на секунду опустился, обнажив запястье, и Анна успела заметить на нём ссадину.
Значит, не всё, что ей привиделось во время перехода, было всего лишь галлюцинацией. Значит, и Тейла всё это время мучили свои призраки и видения, и что-то мешало ему отнестись к этому спокойно. А еще советовал не обращать внимания! Сам-то…
Анна хотела съязвить, но тут на широком штурманском дисплее, который только что полосил радугой помех, возникло изображение: прямо по курсу была видна красноватая планета с чахлой атмосферой, изрытая кратерами и разломами. Ни океанов, ни морей, ни даже рек.
– Прошу любить и жаловать! Планета Крипт, учебная база Корпорации! – радостно воскликнул Тейл. – Тут-то наши дорожки и разойдутся. Надеюсь, навсегда…
– Какое уродство, – прошептала Анна, глядя на ржавую поверхность небесного тела, которое планетой-то можно было назвать с большой натяжкой.
– Не торопись делать выводы, принцесса, – тут же возразил ее похититель, – это один из самых райских уголков галактики. Присмотрись повнимательнее.
Действительно, вдоль экватора из ночи в день тянулась широкая зеленая полоса. На дневной стороне по впадине гигантского разлома вспыхивали блики отраженного озерами светила, а на ночной горели огни городов.
– Что это?
– Я, конечно, не астрофизик, но эти умники говорят, что когда-то Крипт подтянул к себе огромный астероид. Тот недолго болтался на орбите, а когда упал, пропахал огромную борозду вокруг всей планеты, а потом стал горой высотой в тридцать миль. Так что служащие Корпорации благоденствуют на дне каньона в самых благоприятных климатических условиях, наслаждаются видами величественных, прекраснейших пейзажей и получают самое высокое в галактике жалованье. А на горе – космопорт, который одновременно и на твердом грунте, и почти в безвоздушном пространстве. Удобно…
Раздался еле слышный глухой удар о борт, и яхту слегка качнуло.
– «Принцесса Анна», открыть приемный шлюз и приготовиться к досмотру! – донеслось из динамика.
Тейл поспешно нажал несколько кнопок на пульте и уставился на дверь.
– Ну, сейчас… Уже скоро. Честно говоря, жду не дождусь, когда всё это наконец кончится. Устал, милая, спасу нет.
Дверь в рубку распахнулась, и на пороге показался тот самый конфедент-советник Иона, только не в домашнем халате, а в сером летном комбинезоне, который очень нескладно облегал его пухлое тело. За его спиной стояло несколько здоровенных громил, вооруженных лучевыми ружьями. Причем оружие они держали наизготовку и даже со снятыми предохранителями. Тейл, кинувшийся было навстречу, опешил и даже сделал шаг назад. Чувствовалось, что ожидал он совсем другого приема.
– Старший агент Тейл Гидеон! – твердо и властно начал свою речь советник. – Вы арестованы за массовое убийство граждан союзной планеты. По прибытии на Крипт вам будет предъявлено обвинение. И не вздумайте сопротивляться. Любое неверное движение, и эти парни прострелят вам башку!
– Та-ак… – Похоже, Тейла всё-таки был готов к любым неожиданностям. – Значит, на всё готовы, лишь бы не платить.
– Отставить демагогию! – грозно пропищал Иона, доставая из глубокого нагрудного кармана наручники. – Деньги вы, может, и получите, но едва ли их хватит на залог…
Однако Тейл и не думал сдаваться. Он сделал стремительный бросок в сторону Анны, успев увернуться от первого выстрела, после которого оплавилось пилотское кресло, левой рукой схватил принцессу за шею, а в правой оказался древний пистолет.
– Вы дурак, Иона! – Тейл даже позволил себе хихикнуть. – Здесь нельзя стрелять из ваших пушек! Пробьете внешнюю обшивку, и мы все тут сдохнем! Что – съели?! А вот из этого антиквариата я вас всех тут положу. Но сначала принцессочку нашу горемычную отправлю к предкам! А? – Он приставил ствол к ее виску. – А ведь мог бы догадаться, растяпа… А ну, все назад! И ружья бросили! Живо!!!
– В-выполнять, – дрожащим голосом скомандовал конфедент-советник, и верзилы, послушно положив ружья на пол, начали пятиться к выходу. – Но ты за это ответишь.
– Отвечу, – весело парировал Тейл. – Только не сейчас.
Он направил пистолет на Иону, но в тот же миг раздался едва слышный щелчок, и по лбу Тейла начало расползаться кровавое пятно. Он, не издав ни стона, рухнул на пол, так что Анна едва успела отскочить в сторону.
В рубку вошел еще один человек – высокорослый, с азиатской внешностью, в сером плаще и шляпе. В его руке дымилось какое-то крохотное оружие, ствол которого выглядывал между средним и указательным пальцем.
– А ведь он был прав, Иона, вы и вправду умом не блещете, – заявил он, пряча оружие в карман. – Всё! Выполняйте свой долг.
Он удалился, не сказав больше ни слова, а Иона как ни в чем не бывало обратился к принцессе:
– Ваше Высочество, искренне прошу извинить за доставленные неудобства. Извольте следовать за мной. С этого момента вы почетная гостья Корпорации. И уберите отсюда этот кусок дерьма! – Последняя фраза была адресована уже верзилам, которые уже поднимали с пола свое оружие.
Глава 8
В составе Земной Федерации находится 193 планеты с общим населением 152 миллиарда человек. По косвенным данным, Окраинных миров примерно втрое больше, однако их население не дотягивает и до ста миллиардов.
Из секретного доклада Сайруса Тилли, эксперта Совета Безопасности Земной Федерации
С утра пораньше, даже не предложив позавтракать, командора упаковали в защитный «саркофаг». Значит, хоть этот переход пройдет безо всяких видений, голосов и прочих потусторонних явлений. Как ни странно, никакого похмелья не было и в помине – видимо, ром с Тортуги был действительно чудодейственным напитком. Каталина, загадочно улыбнувшись, помахала ему ручкой на прощание, крышка захлопнулась, и прямо перед глазами вспыхнул дисплей во всю ширину «гробика». Значит, как только корабль проткнет дырку в пространстве, его начнут развлекать дурацкими комедиями и рекламными роликами, как пассажиров рейсовых лайнеров. Может быть, здесь, на боевом корабле, можно как-то отключить эту «услугу»? Командор попытался нащупать хоть какие-нибудь кнопки или тумблеры, но безуспешно. Он даже застонал, когда экран зажегся и на нем бегущей строкой промелькнула надпись на галаксе: «Приезжайте на Тортугу!»
Прямо в глаза ударила волна, и ее тут же вспорол форштевень брига, бушприт которого подпирала фигура грудастой девицы. Она подмигнула ему сквозь соленые брызги зеленым глазом и спросила ангельским голосочком: «Хочешь меня? Если хочешь, то получишь! Ты получишь всё, о чем мечтал, если в душе твоей жива романтика дальних странствий, приключений и тайн, хранимых океаном!» Черное выцветшее полотнище с изображением «Веселого Роджера», промелькнувшее в качестве заставки, сменила небритая физиономия пирата, который рявкнул: «Тот не мужик, кто не ходил на абордаж!»
Прежде чем бутафорский пират исчез с экрана, Матвей успел ткнуть его кулаком в челюсть, но поверхность дисплея довольно жестко спружинила, и он чувствительно ударился локтем о дно «саркофага». Однако рекламная акция тут же прервалась, и перед глазами выстроились шеренги сенсорных кнопок: «Пиратские песни», «Великие флибустьеры – от древних времен до наших дней», «Классика приключенческой литературы», «Пиратская Камасутра», «Тайны пиратских кладов», «История Тортуги»…
Он торопливо ткнул пальцем в последнюю надпись, пока та не исчезла, надеясь, что эта часть развлекательной программы будет не слишком шумной и навязчивой. А если сильно повезет, то оттуда удастся почерпнуть хоть какую-то полезную информацию. Матвей и раньше догадывался, что за пределами пространства, контролируемого Федерацией, кто-то обитает, кроме котхов и нескольких «отмороженных», деструктивных по своей природе племен, – иначе зачем держать несколько десятков боевых эскадр на периферийных базах… Но он не мог и подумать, что это «что-то» настолько огромно, разнообразно и… обыденно. О неконтролируемом пространстве ходили самые зловещие слухи – будто оно населено монстрами, мутантами, агрессивными расами, обуреваемыми жаждой уничтожения, начисто забывшими, откуда родом их предки… Слухи о вероятных вторжениях начинали разлетаться примерно раз в два года, и чем настойчивее правительственные чиновники их опровергали, тем больше в них верилось. А на самом деле здесь люди как люди, с их интересами и страстишками. Никто на трех ногах не ходит, сквозь стены не просачивается, мысли не читает, да и на галаксе все говорят вполне свободно… Конечно, и они могли бы устроить вторжение, но, похоже, у них и своих дел хватает… Почему же на любой из планет Федерации одно упоминание о внешних мирах порождает в населении страх, трепет, гипертрофированное чувство национальной гордости и массовые приступы патриотизма? Может быть, власти нарочно держат народы в неведенье, чтобы те не расслаблялись, ударно трудились и верно служили в соответствии со штатным расписанием?
«Тит Байярд и Тортуга – неотделимы друг от друга. Он и создатель нашей планеты, и ее верховный правитель, и высший судия. Он дал нашему народу нравы и обычаи, законы и понятия, свободу и необходимость, духовные ценности и материальные блага…»
С дисплея вещал вполне приличный, одетый в старомодный костюм-тройку пожилой худощавый человек. Говорил он вполне спокойно, как будто читал лекцию в учебной аудитории – без излишней экспрессии, но в меру эмоционально. В любом случае это было лучше, чем непрерывно вопящие рекламные ролики.
«…однако в то время Корпорация еще не открыла такой способ распечатывать Лабиринт, как Игра. За огромные деньги нанимались люди, обладающие достаточным интеллектом, чтобы иметь шанс пройти Лабиринт, и достаточно отчаянные, чтобы решиться на такую попытку. А поскольку хоть какой-то цели достигал лишь один из нескольких сотен, а порой – из нескольких тысяч, то таких «охотников за удачей» находилось всё меньше и меньше. Однако молодой авантюрист Тит Байярд был не из их числа. Если бы он был наемником, то в итоге получил бы не планету в суверенное правление, а всего лишь пару чемоданов денег. Он проник в Лабиринт сам. Пока его бригантина «Эллис Баккет» начала обстрел кораблей охранения, сам он с настоящей Эллис Баккет в объятиях на спасательной капсуле проник в «серое кольцо», тщательно охраняемый вход в Лабиринт. Что произошло внутри, и по сей день не знает никто, кроме самого Первого Капитана. До сих пор распространяются слухи о том, что большинство «головоломок» Лабиринта решила Эллис, а Капитан благодаря своей храбрости и прекрасному владению всеми известными видами оружия находил выход из ситуаций, требовавших силового решения. Такого мнения придерживаются и многие авторитетные ученые с планеты Академия. Однако сам Первый Капитан уже более тысячи лет молчит о том, что происходило в Лабиринте, а значит, все их умозаключения основаны лишь на догадках и предположениях. Когда они получили свой приз, планету со множеством райских островов и одним бескрайним океаном, Эллис, в отличие от своего возлюбленного, не пожелала стать бессмертной. Свое решение она объяснила просто: «Никакая любовь не переживет обычного человеческого века, а жить без нее нет смысла…» Эта фраза высечена на постаменте ее грандиозного изваяния при входе в Центральную гавань Тортуги, и сам Первый Капитан ежегодно возлагает к ее гранитным стопам самые прекрасные цветы, собранные на десятках планет.
Флот Корпорации почти полтораста лет искал Тортугу, но в галактике миллиарды звезд, и эти поиски не увенчались успехом. Тит Байярд сам появился у границ планетных систем Корпорации, когда его подвиг был давно и прочно забыт. Возможно, они с Эллис так и прожили бы всю жизнь вдвоем на планете, никому, кроме них, неизвестной, оставив ее в наследство своим одичавшим потомкам. Но, к счастью, его каравелла, ведомая старшим помощником Эриком Роу, сумела скрыться от преследования, и в Момент Творения Тит Байярд успел послать мысленный сигнал своему старпому. Так что у нашей цивилизации был неплохой «стартовый капитал» – чудесная планета с великолепным климатом, огромными запасами золота и других полезнейших ископаемых, плодородными почвами, а также космический корабль, нуждавшийся лишь в небольшом ремонте. Постепенно Первый Капитан собирал самых отъявленных головорезов со всех планет Земной Федерации и ее окрестностей, заказывал новые корабли на частных верфях, промышлял разбоем и контрабандой. Уже к столетию Тортуги здесь было налажено собственное судостроительное производство. Так что Корпорации пришлось смириться с тем, что ее правила можно не выполнять и оставаться при этом в выигрыше. О том, кем был Тит Байярд до того, как создал свою планету, сохранились лишь отрывочные сведения, поскольку сам Первый Капитан об этом никогда и никому не рассказывал, не запрещая, впрочем, любопытствующим черпать информацию из других источников. В Глобальной Базе Данных Земли была обнаружена информация, что мальчик с такими же именем и фамилией родился на острове Ямайка в семье богатого скотопромышленника. Однако уже к двенадцати годам ему наскучило «быть как все», и он сбежал с планеты, прокравшись в грузовой трюм транспортного звездолета. Дальнейшее мы знаем со слов Эрика Роу, с которым Первый Капитан нередко откровенничал еще до входа в Лабиринт. К счастью, в этом трюме перевозили в отдаленные колонии племенной скот с фермы его отца, так что воздух туда подавался в достаточном количестве, и температура упала всего до минус десяти градусов. Во время подпространственного перехода мальчик не чувствовал холода, зато ему явилось множество видений, позволивших в дальнейшем совершать верные поступки в поворотные моменты судьбы. Его обнаружили только после того, как корабль прибыл на Ранчо, планету, заселенную еще первой волной земной колонизации, где не было практически ничего, кроме обширных пастбищ и мелких деревянных городков. Тита, едва живого после такого путешествия, приютили и выходили местные жители, надеясь сделать из такого решительного парня настоящего ковбоя. И хотя его вовсе не устраивало то, что он с одной фермы попал на другую, возможно, им это и удалось бы, если бы не случай… В те времена пиратство разрослось до поистине космических масштабов. То и дело происходили нападения на перевалочные базы, фактории, а миры, не имеющие собственного военного флота, просто облагались данью. И однажды на Ранчо прибыл пиратский корабль. История не сохранила ни его названия, ни имени капитана, поскольку шестнадцатилетний Тит Байярд, едва проникнув внутрь пиратской бригантины, спалил бортовой журнал и стер из бортового компьютера всю полетную документацию. Потом он объяснил это Эрику Роу тем, что у его корабля не должно быть темного прошлого – только мрачное настоящее и жуткое будущее. Он, казалось, совершил невозможное: с группой деревенских парней, вооружившихся отцовскими винчестерами, захватил пиратскую посудину, пока большая часть ее команды вела «переговоры» с местным населением. На борту были только пятеро вахтенных, которые как раз загорали под добрым вечерним солнцем, второй пилот и старший штурман. Вахтенных ребята просто перестреляли, пока те не успели схватиться за оружие, а второй пилот, на их счастье, оказался человеком не слишком храбрым и после третьего удара прикладом по почкам согласился поднять корабль в космос. После этого угрозы пиратов расстрелять лучевыми пушками с низкой орбиты все города и фермы Ранчо превратились в пустой звук, и местные ковбои просто повесили незваных гостей за ноги на столбах – близ заваленных навозом загонов для скота. И те висели там до тех пор, пока местные мухи, слепни и комары вдосталь не напировались. На Ранчо юный Тит Байярд уже не вернулся, как и его товарищи, как и составившая им компанию девочка Эллис, которой тогда едва исполнилось тринадцать лет. Под страхом мучительной смерти штурман и пилот учили деревенских парней управлению кораблем, космической навигации и стрельбе из бортовых орудий. Вскоре они поняли, что новый капитан ничем не хуже прежнего, и влились в новую команду, тем более вскоре Тит доказал, что вполне способен проворачивать серьезные дела. Он, вне всякого сомнения, был и остается ясновидцем. Иного объяснения его удачливости, его фарту, просто быть не может. Ходят слухи, что на заре своей карьеры Тит за немалую долю консультировал других пиратских капитанов, стоит ли идти на то или иное дельце, а если стоит, то куда бежать с награбленным добром. По слухам, это приносило ему не меньшие прибыли, чем опустошение трюмов торговых судов…»
Пока лектор вещал, Матвей пытался разобраться в системе поиска, надеясь выудить из системы более ценную информацию, но когда он добрался до вожделенного слова «Лабиринт», перед ним высветилась надпись: «Услуга платная, внесите 72 талера». Тут же на экране появился силуэт человеческой ладони, куда, видимо, полагалось приложить руку для осуществления платежа. Очень сомневаясь, что его банковский счет зафиксирован в местной базе данных, командор всё же приложил ладонь. На удивление, платеж прошел незамедлительно, на экране возникла девица в строгом деловом костюме и начала делиться информацией:
«Лабиринт был обнаружен сорок шестой исследовательской звездной экспедицией, которая до сих пор на Земле официально считается не вернувшейся, а всё ее участники – без вести пропавшими. Экспедиция состояла из двенадцати транспортных судов, двух исследовательских и четырех боевых десантных кораблей. На их борту находилось две тысячи четыреста колонистов (тысяча сто мужчин и тысяча триста женщин), пятьдесят исследователей, триста семьдесят два военных, а также около четырехсот служащих гражданского и военного флотов. Последний сигнал от экспедиции пришел после первого подпространственного скачка – предположительно из района звезды Альнилам ( (эпсилон) Ориона), с расстояния 1342 световых лет от Солнечной системы. Из сообщения следовало, что из-за неточностей в расчетах и несовершенства техники более половины транспортных судов в финишную точку не вышло, а один из десантных кораблей в точке выхода оказался в опасной близости от массивного космического тела и, не сумев преодолеть силы тяготения, упал на его поверхность…»
Матвей решил пролистать лишнюю информацию, но едва он нажал на кнопку перемотки, возникло до боли знакомое ощущение, чт он уже не один, что кто-то настойчиво стремится вступить с ним в разговор. Он даже понял, кто это… Советник первого ранга Лин Тао никак не желал оставить его в покое и продолжал преследовать даже после того, как миссия с позором провалилась. Но сегодня советнику не повезло. Пусть лучше эта барышня рассказывает во всех подробностях о пропавшей экспедиции… Командор успел ощутить, что советник разгневан и обижен невниманием к собственной персоне, но щебет дамочки с экрана оказался надежной защитой от непрошеных гостей.
«…эта сфера диаметром в четверть миллиона километров, источающая тусклый, но собственный свет, переливающаяся разводами различных оттенков лилового и голубого цветов, вращалась вокруг звезды спектрального класса G, по своим характеристикам – размерам, яркости и массе – близкой к Солнцу. Как и почему остатки экспедиции оказались именно в этой точке пространства, до сих пор нет сколько-нибудь внятных объяснений, но и покинуть это странное место они уже не могли: на трех уцелевших транспортных судах не было топлива для продолжения полета, три из четырех десантных кораблей были повреждены. Казалось, есть только один выход: отправить к Земле один из уцелевших кораблей – либо военный, либо исследовательский – в надежде, что те вернутся с подмогой. Но этот вариант отпал, когда выяснилось, что странным образом искажена картина звездного неба, и нет ни малейшей возможности рассчитать обратный курс. Впрочем, путешественников ждала удача, на которую трудно было надеяться: на одной из обнаруженных в системе планет неожиданно обнаружились более чем комфортные условия для существования человека, несколько жарковатый климат, пригодная для дыхания атмосфера и полное отсутствие высших форм жизни. Таким образом, конечная цель экспедиции была достигнута едва ли не наилучшим образом, если не считать соседства огромного шара непонятной природы и неясного происхождения, от которого можно было ждать чего угодно. Тогда никто и помыслить не мог, что он является едва ли не самым ценным приобретением человеческой расы за всё время ее существования. Впрочем, свойства этого объекта, возможно, так и остались бы непознанными, если бы не случай. Колонию на Морабо (так колонисты назвали свою планету) постепенно возглавил триумвират, состоящий из старосты переселенцев Фернандо Кастро, командора Диего Мачете и доктора Алины Борхес. Однако Фернандо, как выяснилось, не желал делить власть ни с военными, ни с исследователями, а посему через пару лет потребовал учреждения полной демократии. Возможно, конечно, что дело было не во властолюбии Кастро, а в том, что ему претила перспектива возникновения на Морабо кастового строя, где военные и ученые занимали бы явно более высокое положение, чем прочие труженики. Дело кончилось путчем, подробности которого Корпорация либо хранит в глубочайшем секрете, либо просто уничтожила всякую информацию о нем. Известно только, что Диего и Алина бежали с Морабо на десантном боте, оставив на произвол победителей всех своих сторонников. Впрочем, лететь им было некуда, и они бесцельно барражировали над поверхностью загадочного шара, пока не обнаружили в нем воронку диметром всего в сотню метров, опоясанную кольцом серого светящегося газа. Скорее всего, направить в нее свой бот их заставило одно лишь отчаянье. Скорее всего, они искали лишь легкой смерти, но нашли нечто поистине удивительное. По словам первопроходцев Лабиринта, им показалось, что каждый из них прожил еще одну жизнь, куда более богатую событиями и ощущениями, чем та, что была наяву. Известно только, что они оказались в некоем пространстве, где исполняются любые, даже самые невероятные желания, но каждое из них, если не проявлять должной осторожности, может стать гибельным. По сути, это была прогулка по «минному полю», где необходимо сделать сотни, а то и тысячи верных шагов, но единственная ошибка ведет к неминуемой смерти. Либо им сказочно повезло, либо им хватило знаний, здравомыслия и осторожности, но они прошли Лабиринт, и наградой им стала планета, которую они могли обустроить так, как им хотелось.
Тайной остается то, как им удалось оказаться на Земле, поскольку десантный бот не был предназначен для подпространственных скачков. Тем не менее на Земле они появились, причем никто, кроме узкого круга людей, которым они доверились, так и не узнал об их возвращении. Прошло несколько лет, прежде чем они завоевали доверие инвесторов, собрали необходимые средства, организовали новую экспедицию и отправились со своими компаньонами на свою планету, которая располагалась в ближайшей от Лабиринта звездной системе. Однако компаньоны, которые потом и основали Корпорацию, настояли на посещении Морабо – чтобы своими глазами увидеть, во что они вложили свои деньги, а заодно и «разобраться» с мятежниками. Что стало с колонистами – также осталось тайной. Скорее всего, зачинщиков мятежа уничтожили, а прочих жителей Морабо постепенно расселили по другим мирам, путь к которым открыл Лабиринт. Но его первооткрыватели так об этом и не узнали. Вероятно, инвесторы настояли на том, чтобы Диего и Алина продемонстрировали, как действует Лабиринт, и они самонадеянно повторили попытку, надеясь пройти уже проторенными путями. Тогда еще не было известно, что каждый последующий путь через Лабиринт не повторяет ни одного шага путей предыдущих. Лабиринт поглотил своих первооткрывателей. Впрочем, и сейчас неизвестно, какова судьба тех, кто не вернулся оттуда. Может быть, их настигла вовсе не смерть, может быть, они перешли в какую-либо иную форму существования. В какой-то мере это может вселять надежду в каждого из тех, кто решится пройти Лабиринт. Ведь уходят туда сотни людей, а возвращаются единицы…»
Экран внезапно погас, а через мгновение раздался скрежет несмазанных петель, и над лицом командора нависла лохматая физиономия капитана.
– Прости, братишка, мы про тебя забыли. Полчаса уж как вышли в нормальное пространство… Ты бы хоть постучался, напомнил о себе. Скоро и на место прибудем. Может, на посошок по маленькой? Даже можно и по паре успеть махнуть. Да вставай, чего разлегся – не в гробу лежишь, и радуйся! – Капитан протянул Матвею руку и помог подняться.
– По маленькой? – переспросил командор. – Это можно, но не буду. Мне сейчас, похоже, и здравый ум потребуется, и твердая память.
– Это точно! – согласился с ним капитан. – Еще как потребуется. Я тебе сразу скажу: с этими, из Корпорации, нужно ухо востро держать. Чуть что – враз облапошат, пукнуть не успеешь. Так что держи твердый ум, тогда, может, и выкарабкаешься, чего я тебе от всей души желаю. Не выдать тебя им не могу. Прости – служба, будь она неладна. И еще… Ты там, мне сказали, в информационной базе покопаться успел. Так никому об этом не говори. Я ж не знал, что ты такой ушлый. Ну, что узнал – то твое, но никому… Ладно?