Публичное одиночество Михалков Никита

Я не политик и не претендую на законодательные рецепты, но меры защиты российской провинции, русского крестьянства хотел бы предложить.

В первую очередь это касается введения преимущественного права владения, пользования и распоряжения землей коренному населению. Именно коренное население должно иметь льготы (причем огромные) перед всеми другими, кто хотел бы эту землю приобрести. Я имею в виду низкие расценки стоимости земельного фонда, чтобы коренное население было конкурентоспособно отстоять право собственности на землю.

И следующий шаг – кредиты и ссуды на сверхльготных условиях, опять же коренному населению для становления крепких хозяйств… (I, 42)

Приватизация земли

(1992)

Хотелось бы поделиться с вами некоторыми размышлениями, касающимися одной из самых острых, на мой взгляд, проблем сегодняшнего дня.

Речь идет о так называемой приватизации земли.

Эта тема у всех на устах, многие видят в радикальной реализации этой программы панацею от всех бед, свалившихся на нашу страну. «Вот отдадим в частные руки землю, и тогда случится тот качественный рывок вперед к подлинной рыночной экономике, которая все поставит в России на свое место» – так рассуждает большинство.

Надежды эти подкрепляются многотомными расчетами экономистов-теоретиков, как отечественных, так и зарубежных, практикой хозяйствования почти не занимающихся, знающих, по их мнению, как накормить страну, но не умеющих, по моему убеждению, этого сделать.

Что касается зарубежных их коллег, то благие рекомендации, как улучшить, перестроить, заменить и т. д. и т. п., явно окрашены в марксистские тона, ибо позволяют провести еще один эксперимент, и опять на чужом народе. Как и для марксистов, Россия для них – чужбина, а с ней обычно не очень церемонятся. Зато интересно (с научной точки зрения) посмотреть: что же из всего этого получится.

Помните известный пассаж Андрея Вознесенского: «Есть идея! Если разрезать земной шар по экватору и вложить одно полушарие в другое, как половинки яичной скорлупы… Правда, половина человечества погибнет, но зато другая вкусит радость эксперимента!..»

Я принадлежу, к счастью или к сожалению – время покажет, к тем, кто к экспериментам на судьбах людей относится совершенно определенно и однозначно – это недопустимо и преступно…

Я из поколения «сомневающихся», такова уж, видно, судьба. Предвижу многочисленные обвинения в мой адрес – ведь сомнения сегодня, в эпоху дурацкой эйфории, не в почете, но поделать с собой ничего не могу…

Обращаюсь к тем, кто еще может, а главное – хочет выслушать сомнения, которые не беспочвенны уже в силу того, что мы ясно видим, как на наших глазах великий народ, лишенный кола и двора, наэлектризованный хлесткими лозунгами типа: «Даешь приватизацию земли!», «Даешь приток иностранного капитала в отрасли культуры!», «Даешь ликвидацию Министерства культуры!» и т. д. и т. п. (помните недавнее «Даешь коллективизацию!», «Даешь новый быт и культуру!»), опять пытаются превратить в политизированный студень, которым можно легко манипулировать.

Многое в нашей истории уже было, в частности, и лозунг «земля – крестьянам». Во что обернулась его реализация – напоминать не буду. Но сегодняшние игры «с земельным вопросом» чреваты, на мой взгляд, еще более грандиозными апокалиптическими последствиями.

Да, земле нужен Хозяин, с развитым чувством собственника, деловой человек, умеющий хозяйствовать, т. е. обрабатывать землю, выращивать хлеб, продавать плоды своего труда, относящийся к ней не как к предмету выгодной купли-продажи, но как к частице самого себя, как к земле-матушке. Вспомните русские пословицы и присловья о земле, которые наполнены совсем не экономическим смыслом: «мать сыра земля», «свят дух на земле», «рыбам вода, птицам воздух, а человеку земля», «и пошла отсюда русская земля» и многие-многие другие. И, самую, пожалуй, важную – «с родительской земли умри – не сходи»…

Сегодня же, провозгласив приватизацию земли, наши руководители силятся внедрить вненациональную модель организации сельского хозяйства, основанную на энергии капитала.

Однако кто сегодня богат, сегодня, в эпоху первоначального накопления капитала? Спекулянты, теневики, преступные элементы. Да что там говорить – всем, очевидно, полезно еще раз перечитать хотя бы Диккенса.

И кто же станет сегодня владельцем нашей земли? Очевидно, что не российский труженик, а нувориш, рассчитавший выгодное вложение далеко не чистого капитала.

Вот и получит наша страна не хозяина земли, а коммерсанта, который освоит ее с огромной экономической выгодой. Он превратит поля вокруг монастырей, пустота которых, по его мнению, лишена какого-либо «экономического смысла», в идиллический коттеджный ландшафт с видом на монастырь, где будет приятно провести время солидному состоятельному человеку… (I, 42)

Чужая земля

(2013)

До чего земля большая, Величайшая земля. И была б она чужая, Чья-нибудь, а то своя…

Вот это отношение к своей земле, оно и определяло, на мой взгляд, очень во многом генетический код русского человека.

Но ведь сейчас – ни гражданской войны, ни мора, ни цунами. Ничего этого не было, а земля умирала, потому что с нее уходили люди. Вот все, что мы сейчас видим, проезжая на машине, такие заросли молодого березняка, кустарники – это все были поля, которые практически кормили местного жителя и не только его. Сегодня – это кормовая база для зверя…

Меня мучает вопрос, на который я не могу ответить: почему ушли люди отсюда?

Вот здесь жила русская семья, а теперь – здесь пустой разрушенный дом… Это исход с родной земли, это трагедия…

Что должно происходить в душе человека, если он может вот так – все бросить и бежать с родной земли. Что гонит его отсюда? За что такая кара? При выигранной войне, сумасшедшей, страшнейшей войне. При миллионах жертв, при восстановлении народного хозяйства, при космосе, Гагарине, самолетах, вертолетах, заводах, фабриках…

Почему?

Что должно заставить человека бросить ту землю, которая его кормит? Как нужно унизить достоинство человека, живущего на земле и ее обрабатывающего, чтобы он сломя голову бежал из своего родного дома? И не возвращался…

Значит, у него вытравлено все его существо! Кто лишил его этих корней? Я не хочу кого-то обвинять, я задаю этот вопрос себе, так же как и вам. Мы что, не талантливый народ, мы бездарны настолько? Но тогда – куда девать русскую литературу, науку, менделеевых, пушкиных, мусоргских… Куда их девать? Они что, из космоса к нам прилетели? Нет, они здесь выросли…

Что же случилось, где нарушен код? Этот вопрос я хочу задать всем. И хочу получить ответ. Или хотя бы чтобы этим вопросом занялся еще кто-то, и кто-то, и кто-то… до самого верха. Чтобы мы трезво посмотрели на свою жизнь, ужаснулись от этой жизни и вместе решили – что делать.

Глядя на все это, я испытываю ужасающий стыд – и за себя в том числе. Я испытываю стыд, оттого что в какой-то момент или моменты неумолимого времени мы потеряли иммунитет и бдительность. Мы решили, что кто-то вместо нас придет и сделает то, что должны делать мы сами. Этот кто-то действительно может прийти и сделать все за нас, но дело в том, что мы-то сами уже не будем нужны тем, кто все за нас будет делать… (XIV, 5)

ЗЕМЛЯЧКА И БЕЛА КУН

(2004)

Розалия Самойлова, партийно-воровская кличка «Землячка». Еще была кличка «Демон». Как точно! И Бела Кун. Вот два человека, которые были полновластными властителями Крыма в 1920 году и палачами тех офицеров, солдат, казаков и гражданских лиц, которые должны были проходить регистрацию.

Что нужно им было здесь? Чего не хватало Розалии в ее другой жизни? Почему Бела Кун, мадьяр, взял на себя право и возможность судить и казнить русских людей в России? Чего не хватало ему там, у себя в Венгрии?

Я думаю, что это один из тех вопросов, которые долго будут загадкой, если мы всерьез и внимательно не изучим историю большевистского движения в России и не поймем, кто делал революцию и кто проводил в жизнь красный террор. (XIV, 2)

ЗЕМСТВО

(2001)

Идея земства очень правильная…

Был и остаюсь подвижником этой идеи, если бы она не оказалась в руках тех, кто совершенно другие цели преследовал и преследует. (I, 83)

«ЗОЛОТОЙ ЛЕВ»

(2007)

Этот «Золотой лев» <за фильм «12»> уникален.

Такой награды, которую мы получили, не было в регламенте, она придумана. Мы нарушили определенный баланс, который сложился на фестивале. Жюри буквально раскололось на две части. Такую награду давали только два раза за всю историю фестиваля – первый раз великому Лукино Висконти и вот теперь вашему покорному слуге. Ведь, по идее, нам могли дать какую-то медаль или специальное упоминание, но, видимо, картина настолько вмешалась в эту сложившуюся схему, что другого выхода просто не было.

Я очень горд тем, что режиссеры мирового класса пересмотрели свое решение и дали нам «Золотого льва». По большому счету, если можно было бы сделать пиар, то лучшего придумать просто невозможно.

Это же мечта! (XV, 37)

«ЗОЛОТОЙ ОРЕЛ»

(2002)

Вершиной работы и главным призом Национальной Академии кинематографических искусств и наук является премия «Золотой Орел».

Эта премия должна перестроить зависимость кино от зрителя. Сегодня на «Оскар», на «Нику» выставляют картины, прошедшие зрителя. Но для нас сегодня важно пробивать дорогу к зрителю через номинации нашей Академии. Поэтому на номинации и на премии будут, прежде всего, претендовать картины, еще не вышедшие на экран, а имеющие разрешительные удостоверения. Пусть их еще не видел зритель, но мы надеемся, что именно приз Академии заставит зрителя идти в кино, а не оценивать картины по результатам проката и по интересу зрителя.

Это ноу-хау, дело принципиально новое…

Мы хотели бы провести первое вручение Национальной премии 29 мая. Это трудно, но зато очень удобно укладывается между фестивалями: кончились Канны, еще не начался «Кинотавр», не начался Московский кинофестиваль. Это преддверие выпуска на экран осенних картин.

Смысл проводить вручение премии в это время состоит в том, чтобы номинанты и те, кто ее получает, выходили в национальный прокат, будучи освещенными премией «Золотой Орел»… (VIII, 1)

(2002)

Почему вокруг «Золотого Орла» поднялся такой сыр-бор?

Премий намного больше: «Золотой Овен», «Лики Любви», «Кинотавр», «Триумф»… Я не понимаю, что случилось…

Я не понимаю, почему пишут: «Орел заклюет Нику, Ника загрызет Орла?» Никакой драки нет. Мы организовали свою Академию, они свою.

Знаете, как Столыпин говорил: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия». Нам нужен великий кинематограф, нам нужна великая страна, нам нужна Академия.

Мы этим и занимаемся. Спокойно и без суеты. (XV, 3)

(2002)

«Золотой Орел» – это профессиональная премия, мы хотели бы, чтобы эти премии вручались там, где делается кино.

Поэтому мы будем делать наши церемонии в павильонах «Мосфильма» (или «Ленфильма» – на будущий год). Там атмосфера кино, возможность использовать спецэффекты. Представляете, Сергей Федорович Бондарчук снимал «Бориса Годунова», и Первый павильон застроен кремлевскими декорациями? Вот один раз проведем в таком месте. Снимает Сережа Соловьев Чехова – там проведем. Каждый раз будем вливаться в ту атмосферу, которая в настоящий момент существует в том или ином павильоне больших студий.

Учитывая, что павильон – это гигантское (девять тысяч квадратных метров) пространство, его можно застроить чем угодно, поставить там что угодно, фуршеты прямо там проводить. Вы хотите каскадеров – нате, хотите, чтобы номинантов привозили на машинах прямо на сцену – ради бога. Мы дома, мы в домашних тапочках, приглашаем к себе…

Публика тоже будет в павильоне. Иногда это будет амфитеатр, иногда – просто стулья или стоя. Каждый раз будем исходить из тех веяний и ситуаций, которые доминировали в этом году в нашем кинематографе…

Академия будет иметь возможность вручать «Золотых Орлов» картинам, которые имеют разрешительное удостоверение, но еще не были в прокате. Потому что эта премия – не премия зрителей, не по поводу того, что картину посмотрело столько-то миллионов зрителей. Первая премия вручается Тарковскому (посмертно), Жженову. И по этим именам можно понять, каковы же приоритеты, вкусы, традиции…

Допустим, картина молодого режиссера, еще не вышедшая в прокат. А мы, Академия, считаем, что эта картина достойна номинации. И она выходит в прокат со значком – получила номинацию. Мы сможем промоутировать те картины в сегодняшнем еще слабом прокате, которые еще не посмотрел зритель, но которые уже имеют разрешительное удостоверение.

Что касается номинаций, то чего выдумывать велосипед: «Лучший фильм», «Лучший режиссер», «Лучший актер»…

У нас совершенно нет претензий на то, чтобы быть «Оскаром». Хотя неминуемо скажут: «У вас, как в «Оскаре».

Что ж в этом плохого?

Очень хотелось бы, чтобы наша премия в этом смысле была для наших соотечественников такой же престижной. Смотрите, какая красивая статуэтка: яшма, позолота – действительно красиво. Сопровождать каждый приз будет десять тысяч долларов, а главный приз – двадцать пять тысяч долларов. Для артиста это хорошие деньги.

Интервьюер: Деньги дает государство?

Государство дает деньги на церемонию, но мы не можем брать у него деньги на призы. Мы будем просить освободить эти призы от налогов.

«Золотой Орел» будет отличаться от «Ники» тем, что это государственная премия?

Я надеюсь, что нам удастся сохранить в церемониях благородство, вкус, такт. И не превращать это в такой среднеазиатский КВН.

Это будет только российская премия?

Мы не хотим пытаться объять необъятное.

Давайте разберемся с нашими премиями, с нашим отечественным кинематографом. Внутри Академии уже зреет замысел учредить номинацию за лучшую картину ближнего зарубежья. Но я бы очень не хотел, чтобы это стало формальным делом: давать тому, кто ближе сидит, чтобы далеко не ходить.

Раньше Вы говорили, что «Золотой Орел» будет вручаться в сентябре…

Академия обратилась с просьбой к правительству о переносе Дня кино, этого профессионального праздника, с 27 августа (дня подписания Лениным декрета о национализации кинематографа) на последнюю пятницу сентября, тогда и будут вручаться все «Золотые Орлы». (I, 88)

(2002)

Представление премии «Золотой Орел» на Московском кинофестивале состоится в первый и последний раз. Дальше они никогда не будут пересекаться.

Вручение «Орла» будут проводить каждую последнюю пятницу сентября на съемочной площадке «Мосфильма», потому что это профессиональная премия. Это открывает абсолютно новые возможности для телевизионной трансляции, что для нас важно.

Понимаете в чем проблема: когда московская или питерская тусовка – эта «песочница» – устраивает такие мероприятия, они, как правило, заканчиваются междусобойчиком, то есть звучат шутки, которые понятны только тем, кто сидит в зале. О тех людях, которые смотрят на телеэкран, абсолютно не думают. Мы хотим это совершенно исключить. Все должно быть зрелищно, быстро и, самое главное, напрямую связано с кинематографом. Я думаю, за счет этого мы поднимем и вообще интерес к кино.

Может быть, в будущем году церемонию «Золотого Орла», равно как и ММКФ, мы проведем в Петербурге, в связи с 300-летием города, но все равно на «Ленфильме».

А во время XXIV ММКФ мы вручим несколько «Орлов» за вклад в мировое кино, потому что нам важно обозначить приоритеты академии, ее вкусовые камертоны. По тому, кто их получит, люди смогут понять философию этой премии. (II, 40)

(2005)

Интервьюер: Премия «Золотой Орел» худо-бедно существует уже три года. Что существенно изменилось в ее структуре за это время?

В структуре фактически ничего.

А почему худо-бедно?

Я бы сказал, что «Орел» вырос, он взлетел и летит мощно. В прошлом году «Золотого Орла» получил Милош Форман, в этом – Фрэнсис Коппола и Эннио Морриконе. Это ли не повод говорить о значимости премии.

На этот раз в главной номинации на премию «За лучший фильм года» конкурировали четыре картины – «72 метра», «Водитель для Веры», «Мой сводный брат Франкенштейн» и «Свои», сделанные практически на мировом уровне.

Это ли не интрига?

А пятая – «Папа» – сделана, по-вашему, не на мировом уровне?

Да, пять, конечно, пять. Простите…

Почему Вы решили в этом году вручить «Орла» «За вклад в мировое искусство» именно Фрэнсису Форду Копполе?

А у Вас есть другие кандидаты? Еще значительнее и выше?

Ну почему бы, скажем, не Мартину Скорсезе?

Хорошо. Значит, в следующий раз будет Скорсезе.

А каковы ваши прогнозы относительно премии на будущий год? Чем еще собираетесь удивлять?

Посмотрим, какие фильмы выйдут в этом году. Насколько я знаю, будет минимум шесть серьезных картин, в том числе лента Алексея Балабанова «Жмурки», которая в будущем году сможет претендовать не только на «Орла», но и на другие солидные премии и фестивальные призы. Но «Орел», как вы знаете, собирает все лучшее, что выходит за год.

Скажите, а могут попасть в список номинантов на премию фильмы, которые Вам лично не нравятся?

Конечно, могут.

Список номинантов создается из предложений всех членов Союза кинематографистов, потом из него выявляют «шорт-лист». В этом году было около четырех тысяч голосовавших. Я никогда не влияю на решение академиков. Считаю это порочной практикой, которая может привести бог знает к чему.

Другое дело, что, естественно, в список Академии могут попасть мои друзья и знакомые. Но я работаю в кино тридцать восемь лет, и практически каждый второй кинематографист в нашей стране так или иначе работал со мной когда-нибудь. Я ведь не вчера в кино пришел. Полжизни я работал на имя, а теперь оно работает на меня.

Смешная ситуация, на мой взгляд, даже абсурдная произошла, когда в список претендентов на «Золотого Орла» попал фильм моего брата Андрона «Дом дураков». Меня тогда обвинили в том, что я, дескать, устроил из национальной премии какой-то междусобойчик. А куда мне девать брата, который был лауреатом Каннского и Венецианского кинофестивалей? Что же теперь, если он мой брат, он должен пойти на рынок торговать бананами, что ли?

Вообще вся эта шумиха вокруг моего имени и премии «Золотой Орел» меня просто поражает. Согласитесь, три года назад было решение съезда Союза кинематографистов создать Академию кинематографических искусств и наук. Руководство Союза ее создало. Затем было решение учредить премию «Золотой Орел». Ее учредили. Теперь есть президент Академии, есть Совет Академии. А я даже не член президиума Академии. Да эта премия такая же моя, как любого члена Союза кинематографистов.

То есть Вы не считаете, что у «Золотого Орла» ваше лицо?

Нет, я так сказать не могу.

С другой стороны, наверное, на этом этапе просто нет человека, кроме меня, который мог бы взять на себя это тяжелое бремя. Моя главная задача – создать механизм, который будет работать вне зависимости от того, кто им руководит. Это неблагодарный труд. Ничего за это время, пока я «управляю» механизмом «Орла», кроме зависти, злости и откровенной лжи, не было. Но я думаю так: чем больше тебя задевают, тем больше в тебе должно быть уверенности, что ты идешь правильной дорогой.

Так что все нормально! (I, 113)

(2006)

Интервьюер: Вы получили «Золотого Орла» за лучшую мужскую роль в фильме «Статский советник». Как Вы оцениваете эту награду?

Среди номинантов была серьезная конкуренция, и я хочу верить, что решение было принято не за заслуги вообще, а за эту конкретную роль.

Мне эта роль очень дорога – это профессиональная победа, а не просто награда за долгую жизнь в кинематографе. Я испытываю огромную признательность к своим партнерам. Они продемонстрировали терпение, сострадание, работоспособность, а Борис Акунин обладает и терпением и толерантностью…

В числе номинантов и победителей много молодежи – означает ли это, что налицо преемственность поколений в нашем кинематографе?

Это самый важный момент. В самый трудный момент мы продолжали дело, и нам стали доверять…

Как Вы оцениваете сами IV церемонию вручения премии «Золотой Орел»?

За четыре года, что существует «Золотой Орел», мы сумели доказать, что нас интересуют не амбиции, не желание высказать, кто из нас лучше, а желание поднимать кинематограф и его престиж. (I, 122)

(2009)

Вопрос: Не кажется ли Вам, что противостояние «Золотого Орла» и «Ники» принижает ценность и той и другой кинонаграды? Похоже, что обе академии превратились в некий междусобойчик, который интересен лишь его участникам, но не зрителям.

Нет, не кажется.

«Ника» – академия частная, ее организовали физические лица. А «Золотой Орел» – награда Национальной киноакадемии, ее учредители Министерство культуры РФ, Академия наук РФ, «Первый» канал и канал «Россия», а также Союз кинематографистов России и «Российская газета».

Вот и решайте, что междусобойчик, а что – нет. (XV, 41)

ЗРИТЕЛЬ

(1983)

Мы обязаны хотя бы попытаться помочь зрителю приостановиться, прислушаться, оглянуться на собственную жизнь. А без серьезного разговора мы этого зрителя попросту не удержим. Более того, потеряем его уважение, а самое главное – его доверие к нам.

Кстати, зритель нередко совсем не узнает себя на экране, ведь не случайно про что-то сверхъестественное, неправдоподобное люди говорят: «Ну, это как в кино!..»

Мы зачастую увлекаемся погоней за зрителем. И идем по самому легкому пути, лихо скорректировав теорию: кассовый фильм кто-то назвал зрительским, затем массовым, затем демократичным. И осудить его становится как-то неуютно, не по себе, что ли… (I, 15)

(1983)

Я думаю, что для тех, кто занимается творчеством, занимается им увлеченно, честно, для кого искусство есть плод духовных поисков, путь постижения истины, выражения сокровенных мыслей, требующих своего выхода, не может стоять вопрос о работе в расчете на чей-то вкус – безразлично «низкий» или «высокий».

Если фильм делается искренне, он не может не найти отклика у какой-то части зрителей.

Этот отклик может быть позитивным или негативным, фильм может нравиться, не нравиться и даже резко не нравиться, но это будет реакция живая, активная…

Мне думается, что у наших картин есть свой зритель. Приятно, когда его круг растет, будет огорчительно, если он сузится, но так или иначе главное для нас – не абстрактное число проданных билетов, а серьезность отношения аудитории к тому, что мы делаем.

Подтверждение этой серьезности я нахожу в спорах вокруг наших картин и в нареканиях, нам адресованных. Любое мнение, даже с авторской точки зрения несправедливое, заслуживает уважения, если оно высказано искренне…

Такая реакция для меня предпочтительнее, чем равнодушная вежливая улыбка человека, который старается побыстрее уйти в сторону, чтобы, не дай бог, не сказать что-нибудь конкретное, в особенности если картина ему не нравится… (I, 17)

(2011)

Сегодня, я думаю, одна из самых больших проблем – это попытка пробиться к зрителю. Уровень интереса зрителя к кинематографу очень сильно изменился, он упростился, опримитивился. И думаю, что это проблема не только наша, а мирового кинематографа в целом…

Но все же я хочу сказать, что есть у нас и думающий зритель, который стремится понять, который «работает» в зрительном зале. Я смог в этом убедиться, прочитав более трехсот рецензий, полученных от обычных зрителей со всей России и СНГ, которые приняли участие в объявленном нами (Студией «ТРИТЭ») конкурсе зрительских рецензий на трилогию «Утомленные солнцем».

Я откровенно потрясен глубиной зрительской мысли. По сравнению с этим отечественная кинокритика – ничто. А ведь эти рецензии писали простые зрители! И это настолько глубоко, и настолько интересно! И неважно, ругают они тебя или хвалят, важно, что они глубинно хотят разобраться в том, что тебя волнует и о чем ты хочешь с ними говорить, а не самоутвердиться за твой счет, пытаясь тебя унизить, и не отплясывая на твоей спине чечетку, чем часто занимаются отечественные критики.

И я убежден, что благодаря именно таким зрителям у российского кинематографа есть будущее. (VII, 5)

ЗЮГАНОВ

(1996)

Зюганов лично – интеллигентный человек, доктор философских наук.

Впервые со времен Владимира Ильича Ленина во главе коммунистов личность, которая имеет действительно хорошее образование, а не просто окончившая ВПШ… И когда Зюганов говорит серьезно, с точки зрения здравого смысла, он не похож на большевика, он, скорее всего, социал-демократ… (I, 66)