Бегущий в Лабиринте (сборник) Дэшнер Джеймс

Глава тридцать первая

К огромному изумлению Томаса, вскоре после того, как по Глэйду прокатился грохот, свидетельствующий о закрытии Ворот на ночь, пришел Алби, чтобы выпустить его на свободу. Раздалось клацанье ключа в замке: дверь Кутузки распахнулась.

– Ну как ты, шанк, держишься? – спросил Алби.

Томас глядел на него, раскрыв рот, – вожак глэйдеров разительно отличался от того человека, которого он видел только вчера. Кожа вновь обрела здоровый цвет, а от кровавокрасной сетки капилляров в глазах не осталось и следа. Складывалось впечатление, что за двадцать четыре часа Алби набрал целых пятнадцать фунтов весу.

Алби не оставил без внимания взгляд Томаса.

– Чувак, ты чего так уставился, на хрен?

Томас, словно в трансе, лишь слегка мотнул головой, пытаясь угадать, помнит ли Алби что-нибудь из вчерашнего разговора и рассказал ли о нем другим глэйдерам.

– Что? А-а… да ничего. Просто невероятно, что ты смог так быстро восстановиться. Как самочувствие?

Алби отвел в сторону руку и напряг бицепс.

– Никогда не чувствовал себя лучше. Давай на выход.

Томас вышел наружу, стараясь не бегать глазами по сторонам, чтобы не выдать беспокойства.

Алби закрыл дверь Кутузки, запер засов на замок и повернулся к Томасу.

– По правде говоря, это все брехня. Чувствую себя хуже, чем кусок гриверского кланка.

– Вчера ты так и выглядел. – Алби хмуро посмотрел на него, но Томас не понял, притворяется тот или нет, поэтому поспешил внести ясность: – Но сегодня ты выглядишь на все сто. Серьезно говорю.

Алби сунул ключи в карман и прислонился к двери.

– Жаль, не удалось нам вчера поболтать подольше…

Сердце у Томаса подпрыгнуло. Теперь он мог ожидать от Алби чего угодно.

– Гм… Ну да…

– Я видел то, что видел, Шнурок. Правда, теперь все немного затуманилось, но я все равно никогда этого не забуду. Попытался рассказать, но что-то начало меня душить. А теперь, если картинки всплывают перед глазами, то мгновенно исчезают, как будто кто-то не хочет, чтобы я все вспомнил.

Перед глазами у Томаса возникла душераздирающая сцена предыдущего дня: Алби извивается в постели и пытается себя задушить. Юноша в жизни бы не поверил, что такое возможно, если бы не увидел все собственными глазами.

– А со мной что? Ты говорил, что видел меня. Чем я занимался в прошлом? – спросил он, несмотря на то, что страшился услышать ответ.

Алби задумчиво уставился куда-то вдаль, помолчал, затем ответил:

– Ты был с Создателями. Помогал им. Но это не самое страшное из того, что я вспомнил.

Томаса словно стукнули кулаком под дых. Помогал им? Он хотел было уточнить, как именно помогал, но слова застряли у него в глотке.

Тем временем Алби продолжал:

– Надеюсь, Метаморфоза не возвращает настоящие воспоминания, а подсовывает липовые. Некоторые подозревают, что так оно и есть. Хочется верить, что они правы. Если мир действительно такой, каким я его увидел… – Он замолчал.

Воцарилась гнетущая тишина.

– Может, расскажешь подробнее, что ты про меня видел? – Томас решил выудить еще какую-нибудь информацию.

Алби замотал головой.

– Ни за что, шанк. Не хватало мне еще раз попытаться себя придушить. Подозреваю, они что-то внедряют людям в мозги, чтобы управлять ими. Сумели же они стереть нам память.

– Гм… Если я враг, может, стоит оставить меня под арестом? – полушутя, полусерьезно сказал Томас.

– Шнурок, ты не враг. Возможно, ты конченый кланкоголовый придурок, но никак не враг. – На обычно суровом лице Алби проявилось некое подобие улыбки. – По-моему, то, что ты сделал – рискуя собственной задницей, спас меня и Минхо, – совсем не вражеский поступок. Нет, что-то тут неладно. Есть какая-то загадка в Метаморфозе и противогриверной сыворотке. И надеюсь, все это затеяли исключительно ради нашего блага.

Томас так обрадовался тому, что Алби не считает его воплощением зла, что не воспринял и половины сказанного.

– А все-таки – что ты вспомнил? Неужто все так хреново?

– Вспомнил кое-что из детства: каким был, где жил и все в таком роде. И знаешь, если бы сейчас ко мне снизошел сам Бог и сообщил, что меня отправляют домой… – Алби потупил взгляд и снова покачал головой. – Если все, что я видел, – реально, Шнурок, клянусь, я бы добровольно отправился к гриверам, лишь бы только не возвращаться обратно.

Его слова о том, что дела обстоят хуже некуда, лишь раззадорили любопытство Томаса. Захотелось узнать какие-нибудь подробности, упросить Алби хоть что-нибудь описать. Впрочем, Томас понимал, что история с удушением еще не стерлась из памяти вожака глэйдеров, поэтому разговорить его будет крайне трудно.

– Как знать, Алби. Может, воспоминания и правда фальшивые, а сыворотка – всего лишь наркотик, вызывающий галлюцинации.

Алби с минуту о чем-то думал.

– Наркотики… Галлюцинации… – Он покачал головой. – Сомневаюсь.

– Мы все равно должны выбраться отсюда, – предпринял Томас последнюю попытку уговорить его.

– Вот спасибо тебе, Шнурок, – ответил Алби саркастически. – Прямо и не знаю, как бы мы жили без твоих советов.

Он снова еле заметно улыбнулся.

Перемена в настроении собеседника вывела Томаса из состояния уныния.

– Хватит называть меня Шнурком. Теперь девчонка – Шнурок.

– Хорошо, Шнурок. – Алби вздохнул, ясно давая понять, что разговор его утомил. – Пойди, пожуй чего-нибудь. Считай, что твое суровое тюремное наказание длиной аж в целые сутки позади.

– И одного дня хватило.

Несмотря на желание продолжать беседу, Томасу не терпелось подальше убраться от Кутузки. К тому же он страшно проголодался. Улыбнувшись Алби, он поспешил на кухню.

Ужин был отменным.

Фрайпан знал, что Томас появится поздно, поэтому оставил для него большую тарелку с ростбифом и картофелем, а рядом оставил записку с сообщением, что в буфете лежит печенье. Повар, кажется, твердо решил оказывать юноше всяческую поддержку и за пределами комнаты для заседаний Совета.

Вскоре к Томасу присоединился Минхо, видимо, решив слегка подготовить его перед первым днем тренировки, и пока тот ел, привел некоторые интересные факты, которые Томасу стоило обдумать перед сном.

Когда они расстались, Томас сразу направился к уединенному месту, в котором спал прошлой ночью, – к юго-западному углу позади Могильника. Он шел, размышляя о разговоре с Чаком и о том, каково это, когда есть родители, которые могут пожелать тебе перед сном спокойной ночи.

Несколько человек продолжали бродить по Глэйду, завершая какие-то дела, но в целом было тихо, словно глэйдеры хотели поскорее лечь и заснуть, оставляя этот день в прошлом. Томасу сейчас хотелось того же самого.

Одеяла, которые кто-то принес ему прошлой ночью, лежали на прежнем месте. Он подобрал их и уютно устроился прямо в углу, на стыке двух каменных стен, где заросли плюща были особенно густыми и мягкими. Томас сделал глубокий вдох, впуская в легкие целый букет приятных лесных ароматов, и постарался расслабиться. Свежий чистый воздух снова навел на мысли о климате в здешних краях – не слишком жарко, не слишком холодно и никаких осадков. Если бы не факт, что подростков оторвали от семей, друзей и упекли в Лабиринт вместе с монстрами, место могло сойти за рай.

Впрочем, все здесь было слишком уж хорошим. Он чувствовал это сердцем, но выразить не мог.

Томас задумался о том, что Минхо поведал ему за ужином по поводу размеров Лабиринта. Он не сомневался в правильности оценок бегуна. Впервые юноша осознал масштабы конструкции, когда глядел с Обрыва, и до сих пор не понимал, как можно было построить настолько огромное сооружение – оно простиралось на несколько миль во всех направлениях. Бегуны должны находиться в нечеловечески идеальной физической форме, чтобы каждый день выдерживать неимоверную нагрузку.

Но все-таки им так и не удалось отыскать выход. Несмотря на это, несмотря на полнейшую безысходность положения, они не сдавались.

За ужином Минхо рассказал Томасу одну старую байку, которая когда-то давно ни с того ни с сего всплыла в его памяти, – о женщине, заблудившейся в лабиринте. Она шла по этому лабиринту, не отрывая правой руки от стены, и сворачивала исключительно вправо. Таким образом, благодаря простым законам физики и геометрии, женщина в конце концов дошла до выхода из ловушки. Вполне логично.

Только не здесь. Здесь все коридоры возвращали назад в Глэйд. Очевидно, бегуны упускали что-то важное.

Завтра он начнет тренироваться. Начнет помогать бегунам искать тот самый недостающий элемент головоломки. В эту ночь Томас дал себе слово: он перестанет чему-либо удивляться, забудет все плохое, что с ним случилось, и не успокоится до тех пор, пока не раскроет загадку Лабиринта и не найдет путь домой.

Завтра. Слово еще долго блуждало у него в мозгу, пока он все-таки не заснул.

Глава тридцать вторая

Перед рассветом Минхо разбудил Томаса и, помахав фонариком, дал команду следовать за ним к Хомстеду. От радости, что тренировки начинаются, утреннюю сонливость как рукой сняло. Юноша выбрался из-под одеяла и без лишних слов последовал за своим учителем, осторожно лавируя между телами глэйдеров, устроившихся на ночлег на лужайке, – если бы не храп и сопение, можно было подумать, что они мертвы. Над Глэйдом забрезжил рассвет; все вокруг окрасилось в темно-синие тона, и предметы начали отбрасывать первые тени. Томас никогда еще не видел Глэйд таким безмятежно тихим. Со стороны Живодерни донеслось кукареканье петуха.

Достигнув Хомстеда, они обогнули его и остановились в неприметном закутке у дальнего угла дома. Минхо вытащил ключ и открыл кривую дверь, ведущую в небольшой чулан. Томас задрожал от нетерпения, гадая, что в нем хранится. В мечущемся свете фонаря его взгляд выхватил какие-то веревки, цепи и некоторые другие вещи, но когда луч осветил открытый ящик, доверху набитый обувью, Томас чуть не рассмеялся – настолько все оказалось банальным.

– Тут хранится самое необходимое, – объяснил Минхо. – Для бегунов, по крайней мере. Нам регулярно присылают новую обувь. Если бы не ботинки, у нас бы ноги давным-давно до костей стерлись. – Он склонился над ящиком. – У тебя какой размер?

– Размер? – Томас задумался. – Я… и не знаю.

Юноша опять подивился тому, что имел лишь общее понятие о вещах, тогда как детали совершенно выветрились из памяти. Он нагнулся, снял одну из туфель, в которых появился в Глэйде, и заглянул внутрь.

– Одиннадцатый.

– Черт, шанк, ну и лапы у тебя… Так, кажется, кое-что нашлось. – Минхо выпрямился, держа в руке пару блестящих ботинок серого цвета. – Офигеть! В них, как в каноэ, можно плавать!

– А чего, классные!

Томас с ботинками в руках вышел из чулана и уселся на землю, чтобы поскорее их примерить. Спустя короткое время, взяв с полок еще какие-то вещи, к нему подошел Минхо.

– Их носят только бегуны и кураторы, – сказал он.

Не успел Томас поднять глаза, как ему на колени упали наручные часы. Черные, с пластиковым браслетом, совсем простенькие – на электронном циферблате отображалось только время.

– Надень и никогда не снимай. От них может зависеть твоя жизнь.

Томас страшно обрадовался – хоть он и умел по положению солнца и теней примерно определять время, но, очевидно, бегуну требовалась более точная информация. Надев часы, Томас вернулся к примерке ботинок.

Минхо тем временем продолжил:

– Вот тебе рюкзак, бутылки для воды, коробка для обедов, запасные шорты, футболки и кое-какие другие мелочи. – Он ткнул Томаса в плечо. Тот поднял глаза: Минхо протягивал ему две пары плотно обтягивающих трусов из белого блестящего материала. – Мы называем их «спецтрусы». С ними всегда будет… гм… легко и комфортно.

– Легко и комфортно?

– Ну да. Понимаешь, твой…

– Ясно. Можешь не продолжать. – Томас взял нижнее белье и «другие мелочи». – Вы до деталей все продумали, как я посмотрю.

– А ты думал! За два года проклятой беготни сто раз можно понять, чего именно не хватает, и попросить это прислать, – сказал Минхо и начал собирать свой рюкзак.

– Хочешь сказать, вы можете заказывать необходимые вещи? – поразился Томас.

Интересно, с какой стати Создатели так пекутся о глэйдерах?

– Конечно. Просто кидаем в Ящик записку, и дело сделано. Правда, не факт, что Создатели пришлют то, что попросим. Иногда они выполняют просьбы, иногда – нет.

– А карту когда-нибудь просили?

Минхо усмехнулся:

– Ага, было дело. И еще телик просили, но так нам ни черта и не дали. Наверное, эти ублюдки не хотят, чтобы мы видели, как прекрасна жизнь за пределами вшивого Лабиринта.

Что-то подсказывало Томасу, что жизнь на свободе, напротив, далеко не сахар – разве в нормальном мире могли поступить так с детьми? От подобной мысли стало неуютно, словно в темноте разума он вдруг набрел на свет и увидел что-то очень важное. Впрочем, это чувство исчезло так же быстро, как и возникло. Томас тряхнул головой. Закончив завязывать шнурки на ботинках, он встал, сделал небольшой круг трусцой и несколько раз подпрыгнул на месте, чтобы проверить, как ноги чувствуют себя в новой обуви.

– Вроде нормально. Думаю, я готов.

Минхо все еще сидел на корточках, складывая вещи в рюкзак. Он посмотрел на Томаса с нескрываемым отвращением.

– Выглядишь, как идиот, который скачет козлом, пытаясь подражать балерине. Готов, говоришь? Ну-ну. Интересно, долго ли ты там продержишься без плотного завтрака в желудке, запасов еды в рюкзаке и оружия?

Томас, который к этому моменту уже перестал прыгать, застыл на месте.

– Оружие?..

– Оружие. – Минхо встал и направился назад к чулану. – Иди сюда. Сейчас сам все увидишь.

Томас проследовал за Минхо в маленькую комнату, где куратор отодвинул от задней стенки несколько ящиков. Под ними оказался потайной люк, за которым юноша увидел деревянную лестницу, уходящую под пол в кромешную темноту.

– Храним его в подвале, чтобы шанки вроде Галли не могли добраться. Вперед.

Томас осторожно начал спускаться по лестнице вслед за Минхо. Каждая из дюжины ступенек так угрожающе скрипела под тяжестью их веса, словно могла вот-вот подломиться. Прохладный воздух бодрил, несмотря на сильный запах плесени и пыли. Наконец они ступили на земляной пол. В темноте подвала невозможно было ничего разглядеть, пока Минхо, дернув за шнурок, не включил единственную лампочку.

Помещение оказалось куда просторнее, чем предполагал Томас, – по меньшей мере тридцать квадратных футов. Тянущиеся вдоль стен полки и несколько массивных столов были завалены таким количеством всевозможного оружия, что у Томаса перехватило дыхание. Деревянные копья, металлические пики, сети, похожие на те, которыми укрывают курятники, бухты колючей проволоки, пилы, ножи, мечи… Одна из стен была целиком отведена под снаряжение лучников; тут лежали стрелы, деревянные луки и запасные тетивы. При виде их Томас вспомнил Могильник и Бена, сраженного стрелой Алби.

– Ни фига себе, – пробормотал Томас.

В изолированном пространстве маленького помещения звук его голоса моментально заглох. Мысль о том, что бегунам требуется так много оружия, поначалу привела его в замешательство, однако увидев, что большую часть предметов покрывает толстый слой пыли, Томас успокоился.

– Большую часть не используем, – пояснил Минхо, – но на всякий случай держим про запас. А в Лабиринт обычно берем только пару остро заточенных ножей.

Бегун кивнул на большой деревянный ящик в углу. Он был открыт, а его крышка прислонена к стене. Ящик был до самого верха наполнен ножами всех форм и размеров.

Оставалось лишь надеяться, что остальные глэйдеры не знают о существовании подвала.

– А не опасно хранить здесь все это добро? – спросил Томас. – Представь, а если бы Бен спустился сюда, перед тем как свихнуться и напасть на меня?

Минхо вытащил из кармана связку ключей и со звоном потряс ими перед лицом Томаса.

– Они есть только у нескольких счастливчиков.

– И все-таки…

– Хватит ныть. Выбери себе пару удобных ножей, только убедись, что они хорошо заточены. Потом поедим и упакуем провизию в дорогу. И еще: перед отправкой в путь хочу познакомить тебя с Картохранилищем.

Томас чуть не запрыгал от радости – приземистая постройка не давала ему покоя с тех самых пор, как он увидел бегунов, скрывшихся за ее толстенной дверью. Он выбрал сверкающий короткий кинжал с отделанной резиной рукояткой и нож с длинным черным лезвием. Впрочем, восторг Томаса угас довольно быстро: хотя теперь он хорошо знал, какие твари водятся в Лабиринте, все равно не хотелось думать о том, что оружие может однажды потребоваться.

Через час, поев и упаковав провиант, они уже стояли перед тяжелой стальной дверью, ведущей в Картохранилище, как Минхо назвал бункер. Томасу не терпелось попасть внутрь.

Рассвет предстал во всем своем великолепии. Глэйд пробуждался: подростки сновали по площади, готовясь к новому дню, а в воздухе витал аромат жареного бекона – Фрайпан со своими подручными вовсю трудились на кухне, чтобы вскоре насытить несколько десятков голодных желудков. Минхо отпер замок, повернул круглую ручку, вращая ее до тех пор, пока изнутри не донесся отчетливый лязг, и потянул на себя. С громким скрипом массивная железная дверь отворилась.

– Только после вас, – с шутливым полупоклоном произнес Минхо.

Томас молча вошел в бункер. Легкое опасение, смешанное с крайним любопытством, овладело им настолько, что пришлось напомнить себе о необходимости дышать.

В темной комнате пахло плесенью и сыростью с таким сильным привкусом меди, что, казалось, ее можно было ощутить на языке. В мозгу мелькнуло расплывчатое воспоминание о том, как в детстве, будучи еще несмышленым малышом, он тащил в рот медные монеты.

Минхо щелкнул выключателем, зажигая несколько флуоресцентных ламп. Когда они разгорелись в полную силу, Томас смог рассмотреть помещение во всех подробностях. Простота убранства удивила: Картохранилище представляло собой почти пустое помещение шагов двадцати в длину с абсолютно голыми бетонными стенами. Прямо в центре стоял деревянный стол, окруженный восемью стульями. На столе, напротив каждого из стульев, лежали аккуратные стопки бумаги и набор карандашей. Помимо стола и стульев, интерьер комнаты составляли восемь ящиков, подобных тем, в каких на оружейном складе хранились ножи. Ящики были закрыты и стояли с равными промежутками друг от друга, по два возле каждой стены.

– Добро пожаловать в Картохранилище, – объявил Минхо. – Самое занятное местечко, которое тебе доводилось видеть.

Томас был немного разочарован – он ожидал чего-то более впечатляющего.

Юноша сделал глубокий вдох.

– Только хреново, что тут воняет, как на заброшенном медном прииске.

– А мне запах нравится. – Минхо выдвинул из-под стола два стула и сел. – Садись. Хочу, чтобы ты получил общее представление о месте, в которое сейчас отправимся.

Когда Томас уселся, бегун взял чистый лист бумаги, карандаш и принялся рисовать схему. Томас наклонился поближе. Минхо изобразил большой квадрат, занявший почти всю площадь листа, а затем разделил его на квадраты меньшего размера. Теперь схема походила на увеличенное поле игры в «крестики-нолики» – три ряда квадратов одинакового размера. В центральном квадрате он написал слово «ГЛЭЙД», а остальные пронумеровал цифрами от одного до восьми, начав с верхнего левого квадрата и далее по часовой стрелке. Напоследок Минхо нарисовал несколько коротких черточек, пересекающих линии.

– Это Ворота, – объяснил он. – Ты видел только те, которые ведут из Глэйда, но в самом Лабиринте есть еще четыре штуки – они ведут в первый, третий, пятый и седьмой сектора. Сами Ворота остаются на месте, но пути к ним постоянно меняются из-за перемещения стен по ночам.

Он замолчал и пододвинул лист к Томасу.

Томас принялся изучать нарисованный план, восхищаясь тем, что Лабиринт оказался таким четко структурированным сооружением. Минхо тем временем продолжал:

– Таким образом, Глэйд окружен восемью секторами, каждый из которых представляет собой изолированный квадрат. Мы целых два года бьемся, как рыба об лед, но так и не приблизились к разгадке. Единственное место, которое с натяжкой можно считать выходом из Лабиринта, – Обрыв. Но вариант годится, только если хочешь полетать и разбиться в лепешку. – Минхо стукнул пальцем по схеме. – Проклятые стены смещаются каждый вечер во всех местах одновременно – как раз в то время, когда у нас закрываются Ворота. Мы сделали такой вывод, потому что в другое время никогда не слышали грохота.

Томас оторвался от листа.

– Я не видел, чтобы хоть одна из стен двигалась, когда мы ночью застряли в Лабиринте. – Он был рад добавить крупицу информации и от себя.

– Главные коридоры в районе Ворот никогда не меняют местоположение. Стены, которые перемещаются, расположены значительно глубже.

– А-а, вот как…

Томас снова всмотрелся в грубую схему, пытаясь мысленно представить Лабиринт и каменные стены в тех местах, которые Минхо обозначил линиями.

– У нас всегда задействовано как минимум восемь бегунов, включая куратора. Один бегун на сектор. Чтобы обежать весь сектор, в надежде отыскать проклятый выход, требуется целый день. Затем мы возвращаемся и переносим план на бумагу. Один день работы – один лист. – Минхо кивком указал на один из ящиков. – Вот почему эти хреновины битком набиты картами.

Томаса вдруг посетила неприятная и в то же время пугающая мысль.

– Я что… заменяю кого-то погибшего?

Минхо замотал головой.

– Нет, мы просто тебя тренируем. Но кто-то из бегунов может попросить об отпуске. Не волнуйся, бегуны довольно давно не погибали.

Как ни странно, слова лишь усилили беспокойство, которое, как надеялся Томас, не отразилось у него на лице.

– Так, значит, у вас… уходит целый день, чтобы исследовать один несчастный квадрат? – спросил он, побарабанив пальцами по третьему сектору на карте.

– Ну, ты даешь. – Минхо встал и подошел к ящику прямо позади них, опустился на колени и, подняв крышку, откинул ее на стену. – Погляди сюда.

Томас встал и заглянул из-за спины Минхо в ящик, в который могло уместиться ровно четыре стопки бумаги. Как раз четыре стопки в ней и оказалось; доходили они до самого верха. Друг от друга карты мало чем отличались: грубые наброски квадратных секторов занимали собой почти всю поверхность листа. В правом верхнем углу всех карт значилась надпись «Сектор 8», далее следовало имя «Хэнк» и слово «Дата» с указанным за ней числом. На последнем листе фигурировало число 749.

Минхо продолжил:

– Мы с самого начала поняли, что стены двигаются, и тут же начали фиксировать их перемещения. Думали, что, сравнив местоположение стен по дням и неделям, сможем найти закономерность в движении. Так оно и получилось – расположение стен во всех секторах Лабиринта повторяется с периодичностью в месяц или около того. Дело оставалось вроде бы за малым: вычислить момент, когда откроются проходы, ведущие за пределы секторов, но вот проходов-то как раз и не обнаружилось.

– Два года прошло, – сказал Томас. – Неужели вы ни разу не доходили до такого отчаяния, чтобы остаться в Лабиринте на ночь и поискать проход после того, как стены переместятся?

Минхо посмотрел на него с нескрываемым раздражением.

– Чувак, звучит как оскорбление. Серьезно.

– Что?.. – смутился Томас. У него и в мыслях не было поддеть товарища.

– Мы в течение двух лет задницы надрываем, и теперь все, что ты можешь спросить, – почему мы такие слюнтяи, что ни разу не заночевали в Лабиринте? В самом начале нашлись смельчаки, попытавшиеся остаться снаружи на ночь. Все они погибли. Может, хочешь повторить их подвиг? Думаешь, один раз выжил, сможешь до бесконечности судьбу испытывать?

Томас смущенно покраснел.

– Нет. Извини.

Внезапно он почувствовал себя куском кланка. С Минхо трудно было поспорить. В душе Томас понимал, что и сам предпочел бы возвращаться каждый вечер в Глэйд живым и невредимым, чем гарантированно встречаться с гриверами. При мысли о них он поежился.

– Ну так вот. – К огромному облегчению Томаса, Минхо снова перевел внимание на кипы карт в ящике. – Жизнь в Глэйде, может, и не такая сладкая, но, по крайней мере, мы тут в безопасности. Еды в достатке, есть защита от гриверов. Так что мы не имеем права просить бегунов остаться в Лабиринте на ночь, рискуя жизнью. Ни за что. Во всяком случае, не сейчас. По крайней мере, не раньше, чем конфигурация стен подскажет, что проход действительно может где-то открыться. Пусть и временный.

– Насколько вы приблизились к разгадке?

Минхо пожал плечами.

– Трудно сказать… Мы не знаем, что еще можно сделать, и это здорово угнетает. Но мы не имеем права пропустить хотя бы один день, так как есть вероятность, что как раз в этот самый день проход и правда где-нибудь откроется. Мы не имеем права сдаваться. Ни в коем случае.

Томас удовлетворенно кивнул – решимость Минхо ему импонировала. Как бы плохо ни обстояли дела, но если они сдадутся, станет еще хуже.

Минхо извлек из ящика еще несколько листов – карты, созданные в последние несколько дней. Бегло их просмотрев, он пояснил:

– Каждый бегун ведает картами, относящимися к закрепленному за ним сектору. Как я сказал, мы сравнивали карты по дням, неделям и месяцам, но, честно говоря, так и не нашли ключ к разгадке. А если быть честным до конца, мы даже не знаем, что искать. На самом деле мы в дерьме, чувак.

– Мы не имеем права сдаваться, – монотонно произнес Томас, словно под гипнозом повторяя то, что Минхо сказал чуть раньше. Слово «мы» сорвалось с языка совершенно непроизвольно, и юноша понял, что действительно стал частью Глэйда.

– Точно, брат. Нельзя опускать руки. – Минхо аккуратно положил листы назад, закрыл ящик и встал. – Ладно. Что-то мы засиделись, пора отправляться. Первые дни ты будешь просто следовать за мной и наблюдать. Готов?

Томас почувствовал, как нервы напряглись, словно туго натянутые струны, а в животе защекотало. Час настал. Больше никаких раздумий, никакой болтовни – он находится в шаге от того, чтобы совершить первый настоящий поход в Лабиринт.

– Ну… Вроде.

– Никаких «вроде». Готов или нет? – Минхо посмотрел на него неожиданно сурово.

– Я готов, – твердо ответил Томас.

– Тогда вперед.

Глава тридцать третья

Они вышли через Западные Ворота в восьмой сектор и побежали по коридорам в глубь Лабиринта. Томас, не останавливаясь, все время бежал рядом с Минхо, сворачивая то влево, то вправо, и, казалось, нисколько не задумывался о выборе направления. Ранний утренний свет обладал какой-то необыкновенной чистотой и блеском, придавая окружающим предметам – плющу, потрескавшимся стенам, каменным блокам под ногами – яркие и резкие очертания. Несмотря на то что до полудня оставалось еще несколько часов, было достаточно светло. Томас старался не отставать от Минхо, иногда делая мощные рывки вперед, чтобы сократить временами увеличивающийся между ними разрыв.

Внезапно впереди показался небольшой прямоугольный проход, пробитый прямо в длинной стене, который вел в северном направлении. Выглядел он почти как обычный дверной проем, только без двери. Минхо промчался через него, не сбавляя скорости.

– Эти Ворота ведут из восьмого сектора – квадрат в центре слева – в сектор один – верхний левый квадрат. Как я сказал, Ворота всегда остаются на месте, но подход к ним может немного отличаться из-за постоянной перетасовки стен.

Томас последовал за Минхо в Ворота, отметив про себя, как тяжело он дышит. Виной всему нервное возбуждение, решил юноша, скоро дыхание опять станет ровным.

Они свернули направо и побежали по длинному коридору прямо, минуя несколько проходов, уходивших влево. Достигнув конца коридора, Минхо сбавил темп, перейдя почти на шаг, и, сунув руку за спину, извлек из бокового кармана рюкзака блокнот и карандаш. Не останавливаясь, сделал какую-то пометку и сунул их назад. Томасу стало любопытно, что записал Минхо, но не успел он открыть рот, чтобы это выяснить, как бегун объяснил:

– Я в основном… рассчитываю на зрительную память. – В голосе Минхо отчетливо слышались признаки напряжения. – Но примерно каждый пятый поворот делаю заметки, которые использую после возвращения. Чаще всего фиксирую изменения, которые произошли по сравнению со вчерашним днем. Таким образом, используя вчерашнюю карту, я потом быстро смогу нарисовать сегодняшнюю. Элементарно, чувак.

Томас пришел в восторг. В устах Минхо составление карт действительно представлялось довольно простым занятием.

Они пробежали еще немного и достигли пересечения коридоров. Перед ними открылось три возможных направления движения, однако Минхо без малейшего колебания свернул направо. Вытащив из кармана нож, он прямо на ходу срезал со стены большой пучок плюща, бросил его на землю себе за спину и побежал дальше.

– Хлебные крошки? – поинтересовался Томас, вдруг вспомнив старую сказку. Он почти перестал удивляться подобным внезапным проблескам памяти.

– Точно. Хлебные крошки, – отозвался Минхо. – Чур, я – Гензель, а ты – Гретель.

Они продолжали бежать все дальше в Лабиринт, сворачивая то вправо, то влево. После каждого поворота Минхо срезал и бросал на землю трехфутовые обрубки плюща. Томаса впечатляла сноровка куратора – тот проделывал все это, нисколько не сбавляя темпа бега.

– Ладно, – произнес Минхо. Теперь дышал он гораздо тяжелее. – Теперь ты.

– Что я?

Томас не ожидал, что в первый день ему придется делать что-нибудь самостоятельно, кроме как бежать следом за куратором и просто наблюдать.

– Срезай плющ. Ты должен выработать привычку делать это автоматически в течение всего пути. На обратном пути мы подбираем обрезки или просто отбрасываем их ногой в сторону.