Взгляд со второго этажа Щуров Евгений
– Спасибо, хорошо. Сделаешь овсянку с вареньем? И кофе.
– Да, конечно, мадам. Десять минут.
Я осталась на кухне. Поеду на своей машине. Вечером же встреча с Доком, что его напрягать? Сама доберусь. Ой, я сегодня не поехала на утреннее совещание! Но вчера вечером никто же не напомнил! Ни папа, ни Док. Вот и проводите сами! Могли бы и напомнить, я всё-таки хозяйка! Мне стало чуточку обидно, что про меня забыли или сознательно не стали тревожить. А может, думали, что я и так всё помню?
Как будто услышав мои мысли, позвонил папа.
– Привет, дочь!
– Здравствуй, папа!
– Чего на совещании не была? Мы не посылали машину, потому что ты в последние дни сама за рулём, – папа был несколько рассержен, это чувствовалось. – Запомни! Каждый понедельник, к девяти часам, строго! Ты член правления, и по понедельникам мы определяем задачи на неделю и решаем все остальные важные вопросы. В остальные дни – как хочешь, но три раза в неделю должна приезжать на фабрику. Если хочешь, чтобы я дал тебе направление.
Мне стало стыдно, как пионерке.
– Хорошо, папа, больше не забуду, – сказала я совершенно серьёзно. – Ты же знаешь, я умею работать.
– Вот это меня и удивило! Ладно, пока! Приезжай, – голос его смягчился до обычного. – Максим Андреевич уже справлялся о тебе, не заболела ли, спрашивает.
– Передай, дорогу замело, Николай сейчас чистит.
– Да не оправдывайся ты! Дорогу замело! Встала только что – вот и вся причина!
– Ну всё, папа! Не ругайся. Скоро приеду. Пока!
– Пока! – проворчал он. – Максим всё тебе расскажет, что надумали.
Я собралась, позавтракала очень быстро и выехала за ворота. Вокруг сугробами лежал чистый снег, не лишённый ещё девственности подколёсной грязью. Сосны вдоль дороги натянули на себя белые тяжёлые шапки и кланялись мне. Опять пошёл небольшой снег. Я выехала на трассу. Тут дорожное полотно было уже чёрным от растаявшего под колёсами многочисленных автомобилей снега.
Добралась до фабрики быстро, машин было мало: все толковые работники уже проехали в город и усердно работали.
Не успела я снять сапожки, появился Док.
– Привет, любимка! Что-то случилось? – в голосе чувствовалась неподдельная тревога.
– Привет, родной! – я надела туфельки и подошла к нему, подставив губки для поцелуя. – Прос-па-ла!
Мы обнялись и недолго целовались.
Потом Док принялся рассказывать мне о прошедшем совещании, планах на неделю, новых поставках сырья, новых акциях по продажам и прочее, прочее. Я смотрела на него, сидя на диване, закинув ногу на ногу, и внимательно слушала. Он ходил передо мной, объясняя, что мне надо делать. Тон его не носил менторского отпечатка, но мне вдруг подумалось, каким занудой он может кому-то показаться.
– Вот и всё, – закончил он. – Я побежал работать, а ты займись материалами по продвижению товаров и продажам. Хор?
– Хор, – ответила я. – Мы сегодня едем к тебе?
– А ты сомневалась? – он ласково меня обнял, поцеловал в губки и пошёл к двери. – В час зайду на обед.
– Не опаздывай! – крикнула я ему вдогонку.
День до обеда пролетел незаметно. Я с головой окунулась в работу, разрываясь между материалами и компом. Незаметно для себя я совершенно перестала бояться компьютера, хотя раньше даже страшно было подходить к нему. Ванечка всё время смеялся над моими страхами, хотя теоретически я знала работу пользователя сносно.
Как всегда, я увлеклась и в час ещё не совсем была готова к обеду, а Док уже позвонил, что сейчас зайдёт за мной. Я быстро свернула свою работу и вышла из кабинета, почти столкнувшись с моим возлюбленным. Я взяла его под руку, и мы пошли обедать. На нас уже не обращали внимания, в том смысле, что часто видели нас вместе идущими под ручку.
Обед пролетел быстро, мы оживлённо болтали, Док почти не отрывал от меня восторженного взгляда.
– Ну что ты на меня всё время смотришь? – спрашивала я.
– Любуюсь тобой, – отвечал он.
– Надоем ещё, – смеясь, сказала я.
– Никогда! – и серьёзно добавил: – Я никогда и никого не любил так, как тебя.
– А ты сегодня сможешь раньше удрать? – сменила я тему.
– Пожалуй, часов в пять можно.
– Тогда к пяти я буду готова. Ты зайдёшь?
– Конечно!
Пообедав, мы разошлись по своим кабинетам. Работа продолжалась.
Ровно в пять пришёл Макс. Я ещё складывала бумаги, потом пошла одеваться. Док рассказывал, как он наврал своему заму, что у него сегодня важная встреча, от которой многое будет зависеть. Я собралась и вышла к нему в кабинет. Он меня поцеловал, мы вышли в коридор, спустились вниз.
На улице было серо и противно. Снега не было. Наши машины на парковке стояли заснеженными, днём снег всё-таки шёл.
До дома Дока добрались быстро и около шести уже вошли в квартиру. Док помог мне снять шубку, сапоги, ласково погладил мои ножки и поцеловал их.
Я прошла в большую комнату, и первое, что бросилось мне в глаза, – мольберт, стоявший у окна. На портрете, ещё не законченном, была я. Мне показалось, очень похоже, сразу узнаваемо. Только создавалось впечатление, что от моего лица шёл свет, нечто мистическое.
– Нравится? – спросил Док, подойдя сзади и обняв меня за талию.
– Да, нравится очень! – ответила я и положила свои руки на его ладони.
– Ты не передумала мне позировать?
– Нет, не передумала, – я повернулась к нему лицом. – Ты напишешь меня, и эта картина станет нашей общей великой тайной, о которой будем знать только ты и я!
– Хорошо, но пока она будет храниться у меня.
– Почему пока?
– До тех пор, пока ты не выйдешь за меня замуж! – твёрдо сказал Док.
– Это что, предложение?
– Ну что-то вроде того.
– Я пошла в душ?
– Пойдём вместе? – предложил он.
– Пойдём, – согласилась я.
Мы разделись в спальне и проскользнули в ванную комнату. Баловались с душем, ласково намыливали друг друга везде, во всех местах. Когда я смывала с него мыльную пену, он в шутку издавал губами звуки, подражая лошади, которую моют. В общем, развлекались, как дети. Затем Док вытер меня полотенцем, я вышла из ванной и пошла в спальню. Вскоре появился Док, тоже голенький, и бросился ко мне в постель. Он целовал меня всю, начиная от кончиков пальцев ног, поднимаясь всё выше. У меня появилось такое ощущение, что мы не виделись вечность. Я внутренне задрожала от сильного желания, когда его ласки и поцелуи приблизились к низу живота…
– Иди ко мне, – прошептала я.
Мы наслаждались обладанием друг друга неизвестно сколько времени, и наконец я почувствовала то, чего ждала всё время: приятнейшее тепло разлилось внизу живота и стало подниматься выше и выше, голову затуманило, я впилась ноготками Доку в живот и застонала от радостного чувства женщины, получившей то ни с чем не сравнимое ощущение, которое может подарить ей самый любимый на свете мужчина…
Мы лежали рядышком и глубоко дышали.
– Я пойду помоюсь, – сказала я, поднимаясь с постели.
– Конечно, – ответил Док, глубоко вздохнув, провожая меня восторженным взглядом.
Потом мы перешли в холл. Док сказал:
– Ты сядешь на диван, обопрёшься на руки, и так тебе надо будет просидеть хотя бы полчаса.
– А можно будет иногда отдыхать?
– Да, моя родная. Как устанешь, скажи, – Док в своём халате передвинул мольберт и прикрепил к нему чистый большой лист бумаги. Потом постоял немного, глядя на меня. – Надо на всякий случай тебя сфотографировать вот в такой позе, как будет на картине.
– Зачем? – не поняла я.
– Я хочу очень постараться, и это потребует довольно много времени, ты не выдержишь такого долгого сидения.
– Хор, – согласилась я.
Док достал фотоаппарат и сделал несколько моих снимков, затем взялся за карандаш.
– Это будет эскиз, карандашный набросок, – объяснял он. – Я ведь не профессионал, нигде не учился.
– Рисуй, не болтай много! – с шутливой строгостью сказала я. – А то передумаю.
– Всё, начинаю, моя госпожа!
Док принялся за работу.
– Немножечко головку склони влево, нет, не так, чуть-чуть. Да, в самый раз, – командовал он. – Ещё маленько откинься назад. Вот так.
– А ты рисовал когда-нибудь голых женщин? – спросила я.
– Нет, никогда.
– А почему?
– Не хотелось. Мне никогда не попадались такие красотки, как ты!
– Льстец ты мой любимый! – мне было приятно. – Ну что ты во мне нашёл?
– Ты не представляешь, как ты красива!
Да я представляю, как я красива! Милый Док, это ты не представляешь, как я себя ценю! Особенно сейчас, когда у меня появился ты! Полный комплект: мой сын, мой мужчина, мои коты, мои цветы! Ну папа, само собой! Вот оно – женское счастье!
Док усердно работал.
– Можно я немного отдохну? Устали руки, – попросила я.
– Конечно, любимочка!
Я легла на спину. Док продолжал рисовать. Наш сеанс растянулся до позднего вечера. На часах было уже одиннадцать, когда Док отложил в сторону кисть (он уже перешел на краски и холст), подошёл ко мне, лёг рядом.
– Я хочу тебя, – нежно прошептал он.
– Маньяк ты мой ненаглядный, – так же тихо ответила я и обняла его, прижавшись к нему всем телом.
Прошло несколько дней. Со вторника я к Доку не ездила: начались месячные. В четверг за обедом я пригласила его наконец в гости в субботу. Он радовался, как ребёнок. Смешно было за ним наблюдать. В пятницу утром я намекнула ему, что сегодня можно уже поехать к нему, но он с сожалением сказал, что приедет в гости сын на один день.
Я почти освоилась на своём рабочем месте. Переодеваясь в специальную одежду и мягкие тапочки, ходила по цехам, проходила, как сказал папа, производственную практику. В пятницу, вызубрив текст речи, выступала на презентации новых товаров в нашем конференц-зале, беспощадно улыбаясь всем гостям. Папа сказал, что я была великолепна, и он готов дать мне курирование направления «Пиар и продажи». Я была счастлива! Ежевечерне созванивалась с Ванечкой, болтала с Натой, в среду позвонила Вовке Фролову, пригласила в гости и его, но он был занят. В субботу должны были прийти Ната с Юрой, Вероника с каким-то поэтом («Это чудо! – кричала она в трубу. – Вы будете в восторге!»), папа с Люсей и Аркадий с проектом зимнего сада. Я пригласила Аркадия со своей девушкой, но услышала в ответ, что женщины как таковые его мало интересуют. Я была несколько озадачена: то ли он нетрадиционной ориентации, то ли женщины его не любят. Спросила у Дока, тот ответил, что Аркадий сильно комплексует по поводу своей внешности и сильнейшей близорукости.
В субботу с утра мы с Леной взялись за приготовление ужина. Настроение было хорошее, день стоял морозный и тихий. Николай должен был к вечеру сделать шашлык, потому мясо мы замариновали ещё вчера вечером. Сейчас готовили рыбу, гарниры и салаты.
Заиграл телефон. Это звонил Вовка Фролов, спрашивал, не отменяется ли приглашение на сегодня, он свободен. Я с радостью сказала, чтобы обязательно приезжал к шести часам.
Ну вот, сегодня будет весёлая компания!
В пять я ушла готовиться к ужину. После душа, пока сушила волосы, обдумывала, что надеть. Остановилась ни том платье, в котором была с Доком в первый раз. Пусть любуется и вспоминает.
К шести я была готова, тут же приехали первые гости, как всегда, папа с Люсей. Люся была в светло-зелёном брючном костюме, выглядела несколько свежее, чем в прошлый раз, как мне показалось. Потом приехал Док с огромным букетом моих любимых лилий. Мы украдкой поцеловались с ним в гардеробной, куда я пошла его проводить вместо Лены. Он шепнул, что картина готова и получилась великолепной. Он присоединился к папе с Люсей в ожидании следующих гостей.
Почти одновременно приехали на такси Ната с Юрой и Вовка Фролов. Я представила Вовку как своего одноклассника и старого друга. Папа его с трудом узнал и крепко обнял. Нате я шепнула, что это тот самый подполковник, телефон которого она мне дала.
– Это что, не легенда про одноклассника? Нет, Борис Павлович же его узнал, – рассуждала она. – Вот превратности судьбы!
– Вова, ты почему один, без жены? – спросила я.
– Приболела, не хочет никого заразить, – как заученно, ответил он.
На следующих двух такси приехали Аркадий и Вероника со своим поэтом. Спутник Вероники представился Виктором и скромно при этом всем кланялся. Женщинам поцеловал ручки. Он был так задумчив, что не оставалось сомнений в его постоянной внутренней творческой работе мозга.
Все были в сборе, и мы сели за стол. Док сидел справа от меня, слева – Наталья с мужем, Вовка. Папа с Люсей, Вероника с поэтом и Аркадий расположились напротив нас. Я подозвала Лену и на ушко сказала, чтобы пока рыбу не несла: папа её терпеть не может, пускай сначала выпьет немного, потом я дам знак.
Ужин начался. Я незаметно под столом пожала руку Дока, он ответил тем же. Никто не отказывался от спиртного, кроме Дока, который приехал на своей машине. Я шепнула ему:
– Выпей, не бойся, можешь остаться у меня.
Док оторопел от неожиданного приглашения и не ответил ничего, только смотрел на меня широко открытыми глазами.
– Хочешь остаться? – вновь спросила я. – Сын уехал?
– Да, уехал, – он помолчал. – Я просто онемел от счастья. Конечно, хочу!
– Ну и выпей немного, раз не поведёшь машину.
– Хорошо, милая моя! – тихо согласился он. – Слушаюсь, госпожа!
Он повеселел и стал принимать активное участие в общей болтовне.
После салатов я сказала Доку, что пойду поболтаю со своим одноклассником. Док и Аркадий вышли покурить в угол, где стоял курительный столик. Я заметила, что сигарету Док достал из подаренного мной портсигара. Носит, значит! Его подарок я не снимала ни при каких обстоятельствах! Папа остался за столом с Юрием, а Ната присоединилась к Люсе и Веронике с поэтом.
Мы с Вовкой сели на диванчик в самом углу холла, и я сразу спросила его:
– Ну как там наше дело продвигается?
– Да, уже всё готово будет на следующей неделе.
– Правда? – обрадовалась я. – Вот это здорово! А сколько надо денег?
– Двести пятьдесят тысяч, – ответил он тихо.
– Вовка! Я так тебе благодарна, ты не представляешь! – груз заботы сваливался с плеч. – И военный билет будет?
– А как же? Не годен в мирное время!
Я обняла его и чмокнула в левую щёку.
– Спасибо тебе! Я могу деньги тебе сейчас принести!
– Ну необязательно сейчас, – замялся Фролов. – Можем и на той неделе встретиться.
– Нет, я тебе сегодня отдам, а то работы очень много.
– А за военным билетом тебе всё равно придётся приехать.
– Конечно, приеду! – радость моя была бесконечной. – Я так тебе обязана!
– Да ладно! Пойдём ко всем, а то на нас уже поглядывают.
Я повернула голову налево и встретилась взглядом с Доком, который удивлённо приподнял брови и как-то беззащитно улыбался. Они стояли рядом с Аркадием. Я встала, подошла к ним, подполковник пошёл к папе.
– Ну ты что? Это же мой друг, одноклассник!
– Я рассматриваю его, как взрослого незнакомого мужчину, которого ты обняла и поцеловала, – проговорил Док спокойным ровным голосом.
– Не ревнуй! – я улыбнулась Доку открытой улыбкой, взяла под руку и предложила посмотреть проект.
Мы втроём поднялись в кабинет Семёна. Боже! Я не была здесь со дня его смерти! Надо будет сделать перестановку, буду здесь сама работать.
Аркадий раскрыл этюдник и стал показывать эскизы строения. Мы с Доком внимательно рассматривали его предложения.
– Мне вот этот нравится, – сказала я и ткнула пальцем в один из вариантов.
– Пожалуй, – согласился Док.
– И мне этот вариант больше всех импонирует, – Аркадий опять полез в этюдник и достал оттуда пачку бумаг. – Это смета на строительство и проект.
– Только не предлагайте мне денег за труды, – вдруг сказал Аркадий. – Максим мой друг, а вы – красивая женщина, поэтому пусть это будет моим вам обоим подарком: скоро у Макса день рождения.
– Спасибо, дружище! – Док пожал руку Аркадию.
– Спасибо вам, Аркадий! – сказала я. – Мне делают уже третий подарок сегодня!..
Опять проговорилась, дурочка! Может, не заметит? Но Док уже взглянул на меня вопросительно.
– Это Вовка Фролов помог мне в одном дельце, ну, с сыном связанном, ничего особенного, – оправдывалась я. – Потому и чмокнула его в щёку.
– Ладно, всё в порядке, – закончил Док. – Пошли вниз?
– Пошли, – согласилась я. – Эскиз, проект и смету я оставляю?
– Да, разумеется! – сказал Аркадий.
Внизу, в холле, шло веселье: поэт Виктор читал стихи, остальные сидели на диванчиках и слушали.
- Что-то в жизни случилось —
- Или было задумано.
- Нежданно-негаданно,
- Неожиданно, быстро!
- Задание – задано,
- Решить его – чисто!
- Растворяюсь в мелодии,
- Звучащей воинственно.
- Я тоскую по родине,
- Но гашу эту искру.
- Отчего неизведанно
- Я таскаюсь сквозь древнюю,
- Задымленную, каменную,
- Для меня – добровредную.
- Хочешь – знаю! Не выйдет
- Обойти круг таинственный…
- Мне задание задано;
- Для кого я – единственный!
Закончив читать, Виктор трагически опустил голову, потом посмотрел на Веронику, которая бурно хлопала в ладоши. Похлопали и мы все. Виктор продолжал:
- Завоёвываю свою победу,
- Поворачиваю время вспять.
- От себя никуда не уеду,
- От тебя никуда не сбежать.
- Воля это или неволя?
- Я в твоём нахожусь поле,
- В поле глаз твоих, в поле рук.
- Я продолжу терпеть твою волю,
- И жестокость,
- И подлость порою.
- Но конец есть на злую волю!
- Даже без применения рук.
- У любви есть право на голос!
- У любви тоже – воля и совесть!..
- У любви есть тысячи рук!
- Я воспользуюсь знаньем наук,
- Чтоб покинуть твоё наважденье
- Без остатка и сожаленья.
- Я устал от несчётных разлук…
И снова в конце чтения Виктор опустил голову и посмотрел на Веронику взглядом обожания. Да, у них сегодня что-то сложится. Но как дальше будет – сплошной знак вопроса: я очень хорошо знала свою подругу. Мы похлопали. Поэт не стал больше утруждать нас своим творчеством и предложил выпить за любовь. Мы пошли к столу.
Дверь в столовую открылась и нас охватил запах шашлыка, который нёс Николай. Пиршество продолжалось под вкуснющий шашлык. Когда все увлеклись мясом, я извинилась, встала из-за стола и прошла в свою комнату, где достала из замаскированного сейфа двести пятьдесят тысяч – пятьдесят пятитысячных купюр.
Про чай не вспомнил никто. Рыба так и осталась на кухне, так что папа был спасён от её запаха, и настроение его не испортилось до конца вечера.
В начале одиннадцатого гости стали разъезжаться. Я незаметно передала Вовке деньги. Николай вызывал такси. Наталья уехала с мужем. Аркадий подпил, и Вероника с Виктором уговорили его ехать с ними. Вовка поехал один. Он был заметно выпивши и продолжал веселиться. Они с папой вспоминали деревню, старых знакомых, пока не пришло такси и за ним. Следом укатили папа с Люсей. Мы с Доком остались вдвоём. И этой ночью мне было удивительно хорошо с моим любимым маньяком!
Я проснулась раньше Дока и долго разглядывала его спящим. Какой он милый и сексуальный! Как сильно я его люблю! Но говорить много нежностей ему никогда не стану, чтобы всегда он меня добивался, а не я его. Пусть даже иногда и поревнует! Кажется, он в этом смысле рассудителен. Не бросился же вчера с кулаками на Вовку, а только удивился. Адекватен, значит.
Проснулся Док, как только я поцеловала его в щёчку. И тут же, чуть отойдя ото сна, произнёс:
– Я тебя очень хочу!
– Маньяк, – сказала я и обняла его, позволяя ласкать себя всеми доступными способами. И опять тепло разлилось во мне, и опять я вонзала в него свои ноготочки, и опять мы, тяжело дыша, лежали рядышком, голенькие и блаженные.
После завтрака Док уехал, весь светясь от счастья.
– Я безумно тебя люблю! – прошептал он на прощание.
– И я тебя люблю, – ответила я.
Неделя началась с совещания. Я совсем уже освоилась и позволяла себе вставлять реплики, все по делу. Папа с Максом даже похвалили меня за знание того, что происходит на фабрике. А от папы похвалы всегда было трудно дождаться!
В понедельник позвонил Вовка Фролов и сказал, что военком срочно отправляет его в командировку, в область, и что он передаст мне всё не на этой, а на следующей неделе. Док подал заявление на развод. Дома начались подготовительные работы по устройству зимнего сада. Мы с Доком много работали, вместе ходили, как всегда, обедать. К нему в гости приехал другой сын, и мы пару раз после работы занимались любовью в моём кабинете. Выходные Док провёл с сыном и в воскресенье должен был проводить его в аэропорт. Я в субботу ездила в гости к Наталье, и мы проболтали с ней три часа подряд. Мы пили чай, она кормила меня пирожками собственной выпечки и радовалась за меня и за Макса.
Вечером, когда я была уже дома, позвонил Док и грустно сказал, что Борис Павлович отправляет его в командировку в Питер аж до пятницы. Лететь надо в понедельник утром. А у него день рождения на носу – через неделю, в следующее воскресенье. Ну народу будет немного, успеет подготовиться, говорил он. Главное, чтобы я была. Вот, первая долгая разлука! Я промолчала и не сказала Доку, что как раз в следующую пятницу должна с папой улететь к родственникам в Новосибирск на неделю. Там намечалась свадьба племянницы. Почему не сказала? Наверно, не хотела его расстраивать перед поездкой в Питер, хотя сама сильно расстроилась этому обстоятельству. Опять враньё получается! Он прилетит и узнает, что я не смогу быть у него на дне рожденья. Вот Доку подарок! Мне стало его жалко. Я же вижу, какой он ранимый и очень чувственный.
– Жалко, – сказала я. – Мне папа тоже ничего не говорил о твоей командировке.
– Я буду тебе часто звонить, – печально сказал Док. – Ладно, спокойной ночи! Я тебя люблю и целую всю-всю!
– И я тебя люблю и целую! Спокойной ночи, золотой мой! – ответила я.
В воскресенье я наблюдала за подготовкой к строительству. Николай хорошо настроил рабочих, и они всё делали быстро. Днем поспала, вечером помогла Лене на кухне и с уборкой. Потом позвонил Док и сообщил, что проводил сына. Сейчас возвращается из аэропорта. Портрет мой ждёт одобрения, и я могу это сделать, если приеду пораньше на день рождения. Ничего-то ты ещё не знаешь, милый мой! Представляю, как тебе будет плохо! Прости! Так получилось…
В скверном настроении я легла спать.
Утром было совещание без Дока. Я собралась и много работала, чтобы забыться. Из командировки вернулся Фролов и предложил заехать к нему за билетом в среду прямо домой. Я согласилась. Он продиктовал адрес и сказал, что будет ждать после работы часов в семь. Я сказала, что приеду. Вечерами звонил Док, рассказывал, как он скучает, как сильно меня любит и не представляет без меня жизни. Каждый его звонок бил меня по моей совести: я так и не решилась сообщить ему об отъезде в Новосибирск. Скажу ему всё в четверг. Будь что будет! У сынули было всё «нормалёк», Виктория не беременна, учится хорошо. Только погода паршивая. Не болеет. Пока! Вечерами всё время было плохое настроение, даже Ната, когда звонила, это чувствовала и старалась меня не напрягать разговорами, если я этого сама не хотела. А я не хотела. Я хотела к нему, к своему любимому человечку, к Доку!
В среду утром, встав по обыкновению в восемь часов, вспомнила, что сегодня надо забирать военный билет. Сообщив Лене, что приеду чуть позже обычного, уехала на работу. День пролетел быстро, в заботах, и в половине седьмого я поехала к Вовке Фролову.
Дом его нашла быстро, припарковывалась дольше. Повсюду стояли машины. Нашла его подъезд и поднялась на третий этаж. Позвонила в дверь. Он открыл дверь почти сразу, видимо, ждал. Я прошла. Обычная трёхкомнатная квартира, негромко играла музыка. На кухне горел свет.
– Привет, Вовчик! – я обняла его и поцеловала в щёку.
– Привет, Оля! – он тоже слегка обнял меня и поцеловал. Тоже в щёчку. – Проходи.
Он помог мне снять шубку. Я вопросительно посмотрела на него и на сапоги.
– Снимай, удобнее будет. Вот тапочки.
– А ты что, один? – удивилась я. – А где жена, дети?
– Они в гостях у тёщи: каникулы, – ответил Вовка. – Проходи в комнату.
В комнате горел приглушённый свет, а на маленьком сервировочном столе расположились бутылка шампанского, ваза с фруктами и шоколад. Я присела на диван, Фролов – рядом.
– Ты чего это, Вов, один празднуешь?
– Так, накрыл, посидим, поболтаем, – и быстро оговорился: – За рулём если – можешь не пить.
– Не буду! – засмеялась я. – Ты как в воду опущенный. Случилось что?
– Да нет, всё в порядке, – сначала бодро сказал он. Потом голос его стал грустен. – Понимаешь, жена выпивает, ну не допьяна, но каждый день. Противно смотреть, да и дети недовольны.
– Сочувствую! – я погладила его по морщинистой и узловатой, тоже красной, руке. – А где билет?
– Сейчас, – Вовка встал с дивана, подошёл к шкафу, достал военный билет и протянул его мне. – Держи, всё настоящее, больше никто сына не потревожит.
– Спасибо, Вовочка! – я положила билет в сумочку. – Как я тебе благодарна!
– Ну так отблагодари, – тихо сказал он. – Поцелуй хоть.
Я повернулась к нему, он аккуратно взял мою головку в свои красные руки и прильнул к моим губам. Внезапно для себя я ответила на его поцелуй и обняла за шею. Мне стало невыносимо жаль этого высокого, рано постаревшего одноклассника! Его руки начали скользить по моим бёдрам, груди, потом стали расстёгивать моё платье на спине.
– Подожди, я сама, – сказала я и разделась.
Вова тоже быстро разделся, и мы упали на диван. Как сквозь пелену нереальности происходящего, я слышала его стоны удовольствия, но не чувствовала той полноты ощущений, когда мы были близки с Доком. Не думать о нём!.. В сумочке запел мой телефон. Это точно Док!.. Вскоре, издав короткий рык, Фролов отвалился к стенке. Я пошла в ванную и долго мылась под душем, будто грех измены можно смыть водой из крана.
Когда я вошла в комнату, он всё ещё лежал на диване и смотрел в потолок. Я взяла свою одежду, быстро оделась, спрятавшись от него за бамбуковыми шторами. Вовка молчал.
– Ладно, – сказала я, надев уже шубку и сапожки. – Не сердись, я не могу оставаться дольше.
– Мы же друзья? – хрипло спросил Вова с дивана.
– Друзья, – ответила я коротко. – Звони. Пока!
Пропущенный звонок от Дока на экране мобильника. Какая же я отвратительная особа! Какая дура! Я изменила любимому человеку! Не могу понять, что со мной произошло! Чувство жалости? Воспоминания юности? Но мы с ним никогда не спали! Благодарность? Да, наверно, чувство огромной благодарности! За то, что сейчас сына не призовут в армию, а для меня это самое главное! Всё! Не думать больше об этом случае! Я сейчас не в состоянии, но обязательно подумаю, простил бы меня Док или нет. Хотя он как-то сказал, что может простить всё, кроме измены. Не дай бог!
Разболелась голова. Если Док ещё раз сегодня позвонит, я ему не отвечу. Не смогу. Скажу, что забыла телефон на работе. Он может позвонить на домашний. Предупрежу Лену, чтобы сказала, что уехала к подружке. К которой – не изволила доложить. И всё! Как он будет нервничать! Да ещё этот мой отъезд!.. Как я себе противна!
Я загнала машину в ворота и бросила у крыльца. Попросила Николая загнать её в гараж. Я себя плохо чувствую. В доме предупредила Лену обо всём, сославшись также на плохое самочувствие.
– Сделай мне чаю, да я пойду спать, – попросила я. – Завтра в восемь буди.
Как я полечу, не представляю! Первый раз в жизни! Но я согласилась. Я стала меньше бояться всего, чего боялась раньше, после встречи с Доком… Схожу к врачу, попрошу выписать снотворное, чтобы проспать все взлеты и посадки. Самолет у нас с папой в пятницу в три часа дня, значит, в порту надо быть в час. А Макс прилетает в пять, значит, в аэропорту не встретимся. Как я ему завтра позвоню и скажу об отлёте? Не представляю даже!
Вошла Лена. Я уже разделась, ещё раз приняла душ и легла в постель.
– Звонил Максим Андреевич, справлялся, можно ли вас к телефону, – доложила она. – Я сказала всё, как вы наказывали. Вот ваш чай.
– Спасибо, Леночка! Я сплю.
– Спокойной ночи, мадам!
Лена вышла. Я встала, нашла таблетки транквилизатора, выпила две штуки, долго примериваясь, как обычно. В кулере вода показалась очень холодной. Я села в постели и стала пить неостывший чай. Десятый час. Что сейчас думает обо мне Макс? Загуляла? А я и впрямь загуляла, вот дура! Ванечке тоже не стала звонить: врать – так правдиво. Забыла телефон на работе. Можно было, конечно, попросить у Лены или Николая. Ладно! Хватит!.. Или можно позвонить по домашнему. Нет. Ну плохо себя чувствовала, не хотелось вставать, а потом уснула. Бывает со мной такое!
Я пила чай и всё выдумывала, как оправдаться перед Доком. Острота моего грехопадения немного притупилась, видимо, транквилизатор начал действовать. Я позвонила Лене и попросила её подняться с её телефоном. Лена была удивлена, но телефон принесла. Я попросила воспользоваться её телефоном.
– Конечно, мадам!
СМС-ка была послана Максу такого содержания: «Это мобила Лены, свою забыла в кабинете. Завтра созвонимся. Я сплю. Люблю. Целую. Ольга».
– Леночка, спасибо большое!
– Не за что, мадам. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!