Вилла «Аркадия» Мойес Джоджо

10

Знаете, я в жизни не видела такого белья. Его и бельем-то не назовешь – так, отдельные кружевные лоскутки. Если его надену, подумала я, то стану старой овцой, разряженной под молоденькую. – Иви Ньюком расхохоталась, а Камилла замерла из опасения, как бы крем не попал клиентке в глаза. – Ну и вещички собраны в тех каталогах! Знаете, что я скажу, Камилла, дорогая, вы бы не захотели носить его в холодный день. И дело тут даже не в ткани. Я когда-то работала в текстильном бизнесе, как вы знаете, и уверяю вас, качество оставляло желать лучшего, а в дурацких дырках, которые они везде понаделали! Дырищи в таких местах, что даже трудно вообразить. Я взглянула на одну пару панталон, но так и не разобралась, куда там совать ноги.

Камилла убрала волосы Иви под белую хлопковую ленту и начала мягко массировать ей лоб.

– Что касается аксессуаров, или как они там называются, то я все смотрела и смотрела и все равно не поняла, для чего нужна половина из них. Кто захочет купить вещь, не зная, как ее приспособить? Так и с ума сойти недолго. Нет, спасибо, это не для меня.

– Так что, неудачный поход? – поинтересовалась Камилла, закончив накладывать маску.

– О нет, я воспользовалась вашим советом, милая. Купила в конце концов два гарнитура. – Она заговорила тише. – За тридцать два года брака впервые видела у Леонарда такое лицо. Он решил, что удача ему все-таки улыбнулась. – Она хмыкнула. – А я после думала, что просто убила его.

– Зато он больше не говорит о кабельном телевидении. С голландскими каналами.

– Нет. И мысль о боулинге он тоже оставил. Так что, Камилла, вы оказали мне огромную услугу. Огромную. Можно мне снова сделать на глаза те примочки? В прошлый раз они чудно помогли.

Камилла Хаттон подошла к шкафу и потянулась к четвертой полке, где держала примочки «Прохладные глаза». С утра ни одной свободной минуты: обычно такой наплыв клиентов случается перед свадьбой или танцами в отеле «Ривьера». Но с приближением летнего сезона все городские дамы прихорашивались в ожидании ежегодного приезда отдыхающих.

– Вам какие – чайные или огуречные? – спросила она, ощупывая коробки.

– Чайные, пожалуйста. Кстати, нельзя ли попросить Тэсс приготовить чашечку? У меня в горле совершенно пересохло.

– Без проблем, – ответила Камилла и позвала молодую помощницу.

– Но одна вещь заставила меня рассмеяться. Только между нами. Подойдите-ка поближе. Не хочу кричать на весь салон. Я рассказывала вам о перьях?

С наступлением весны у людей словно развязывались языки. Можно было подумать, что мартовский ветер, дувший с моря, потихоньку разгонял зимний застой, напоминая людям о грядущих переменах. Дамам он обещал новый поток женских журналов.

Когда ее босс, Кей, почти девять лет назад открыла салон, женщины не торопились его посещать. Стеснялись ухаживать за собой, боялись, что это можно принять за изнеженность. Сидели напряженные и молчаливые, словно ожидая насмешки или какой-нибудь ужасной ошибки с ее стороны, пока она накладывала кремы и делала массажи. Но постепенно они стали завсегдатаями. И примерно в то время, когда адвентисты седьмого дня заняли старую методистскую церковь, дамы разговорились.

Теперь они рассказывали Камилле обо всем: о неверных мужьях, о непослушных детях, о горьких потерях младенцев и радости рождения новых. Они рассказывали такое, что не посмели бы рассказать даже викарию, и шутили: о вожделении, любви и любовном пыле, как у Леонарда, возрожденных к жизни. А она ничего не рассказывала. Не судила, не смеялась, не осуждала. Просто слушала, пока работала, а потом, весьма редко, ненавязчиво давала совет, вселяя в них уверенность. Твоя паства, шутил Хэл. Но это было давно, когда Хэл еще шутил.

Она склонилась над лицом Иви, потрогала кончиками пальцев затвердевшую маску для увлажнения кожи. Морской воздух создавал неблагоприятную среду для кожи. От соли и ветра на лицах женщин появлялись преждевременные морщинки, кожа старилась, покрывалась веснушками, и никакие увлажнители не помогали. Камилла носила свое средство для увлажнения в сумке и целый день его применяла. Терпеть не могла пересохшей кожи – ее даже передергивало.

– Сниму через минуту, – сказала она, постучав по щеке Иви. – Сначала позволю вам выпить чая. Тэсс уже идет.

– Мне уже гораздо лучше, дорогая. – Иви откинулась в кресле так, что оно запищало под внушительной тушей. – После сеанса у меня всегда такое ощущение, словно я заново родилась.

– Похоже, ваш Леонард тоже так думает.

– Вот и чай. Вы ведь пьете без сахара, миссис Ньюком? – У Тэсс была уникальная память насчет чая и кофе для клиенток. Бесценное качество для работницы косметического салона.

– Все правильно, дорогая. Чудесно.

– К телефону, Камилла. Кажется, из школы.

Звонила школьный секретарь. Говорила она твердо и в то же время елейно, как имеют обыкновение говорить те, кто привык с помощью стального обаяния добиваться своего.

– Миссис Хаттон? Здравствуйте, это Маргарет Уэй. У нас возникла небольшая проблема с Кейти, и мы подумали, что будет лучше, если вы сможете приехать и забрать ее.

– Что-нибудь серьезное?

– Нет, ничего. Просто ей нездоровится.

Ничто так не тревожит сердце, как неожиданный звонок из школы, подумала Камилла. Работающие мамы реагировали всегда одинаково: испытывали облегчение, что с ребенком ничего не случилось страшного, а затем раздражение, что им поломали весь рабочий день.

– Она говорит, что уже несколько дней испытывает недомогание. – Безобидное с виду замечание содержало легкий упрек: не посылайте своих детей в школу, если они больны.

Камилла вспомнила о книге записей.

– А ее отцу вы звонили?

– Нет. Мы предпочитаем сначала звонить матери. Ребенок всегда просится к маме.

Что ж, все ясно, подумала она.

– Ладно, буду немедленно, – сказала Камилла и повесила трубку. – Тэсс, мне нужно отлучиться, забрать Кейти. Кажется, она заболела. Я постараюсь быстро, но тебе, возможно, придется отменить несколько встреч после обеда. Мне очень жаль.

Мало кто согласится, чтобы их вместо Камиллы обслуживала Тэсс. Дамы не были расположены рассказывать Тэсс то, чем охотно делились с Камиллой. Слишком еще молода. Слишком… Впрочем, Камилла понимала, что на самом деле они имели в виду.

– Сейчас многие болеют, – подала голос Иви из-под маски. – Шейла не встает уже почти десять дней. Полагаю, зима слишком теплая. Бактерии легко размножаются.

– Мы с вами практически закончили, Иви. Не возражаете, если я отойду? Тэсс вместо меня нанесет вам на кожу сужающий поры увлажнитель.

– Ступайте спокойно, дорогая. Все равно мне тоже скоро уходить. Обещала Леонарду рыбу на ужин, а у меня закончился замороженный картофель.

Кейти уснула под одеялом. Она извинилась с необычной для восьмилетнего ребенка взрослостью за то, что прервала рабочий день матери, а потом сказала, что хочет спать. Поэтому Камилла, сидя у кровати и положив руку поверх одеяла, чувствовала бессилие, тревогу и в то же время раздражение. Школьная медсестра сказала, что девочка выглядит очень бледной, после чего поинтересовалась, не свидетельствуют ли темные круги под глазами, что она поздно ложится спать. Камиллу оскорбил ее тон и невысказанное предположение, что «состояние» Камиллы, как вежливо это называлось, не всегда позволяло ей следить за дочерью.

– У нее в комнате нет телевизора, если вы это имеете в виду, – резко ответила она. – Спать она ложится в половине девятого, и я читаю ей перед сном.

Но медсестра сказала, что Кейти дважды за эту неделю засыпала во время урока и вообще выглядела сонной, поникшей. А еще напомнила, что не прошло и двух недель с тех пор, как девочка болела в последний раз.

– Возможно, у нее легкая анемия, – предположила медсестра, и от ее доброжелательного тона Камилле стало еще хуже.

Когда они медленно шли домой, Камилла спросила, не из-за нее ли с папой все это случилось, но Кейти раздраженно ответила, что она «просто больна», ясно давая понять, что разговор окончен. Камилла не настаивала. Все говорили, что она хорошо справляется. Быть может, даже слишком хорошо.

Она наклонилась и поцеловала спящую дочь, потом погладила шелковую морду Ролло, их лабрадора. Пес со вздохом уселся рядом и стал тыкаться мокрым носом в ее голую ногу. Так она посидела с минуту, прислушиваясь к часам на камине и далекому гулу улицы. Придется позвонить. Она сделала глубокий вдох.

– Хэл?

– Камилла?

Она давно перестала звонить ему на работу.

– Прости, что отрываю. Просто мне нужно поговорить о сегодняшнем вечере. Ты можешь вернуться домой пораньше?

– Зачем?

– Кейти прислали домой из школы, а мне нужно уйти и обслужить пару клиенток, которых я отменила днем. Может быть, сделать перезапись.

– А что с дочкой?

Она слышала в трубке звук далекого радио – ни стука молотков, ни лязга инструмента, ни голосов, которые когда-то указывали на процветающую мастерскую.

– Какой-то вирус, наверное. Она слегка подавлена, но, по-моему, ничего серьезного.

– Тогда хорошо.

– Школьная медсестра считает, что у нее может быть небольшая анемия. Я уже купила таблетки с железом.

– Ладно. Да, она действительно в последнее время немножко бледная. – Голос его звучал спокойно. – Так с кем ты встречаешься?

Она знала, что так и будет.

– Я пока ни о чем не договорилась. Только хотела узнать, возможно ли это.

Она чувствовала, что он колеблется.

– Ладно, работу я могу принести с собой.

– Ты занят?

– Нет. По правде говоря, у меня затишье на этой неделе. Планирую, как мне сэкономить на туалетной бумаге и лампочках.

– Что ж, как я уже сказала, у меня ничего не решено. Если никто не сможет прийти, тебе не нужно будет возвращаться раньше.

Оба были очень вежливы. Очень внимательны.

– Без проблем, – сказал он. – Ты же не хочешь расстраивать своих клиенток. Нет смысла рисковать нашим единственным хорошим бизнесом. Просто… Позвони, если понадобится забрать тебя откуда-нибудь. Я всегда смогу попросить твою маму посидеть с Кейти пять минут.

– Спасибо, дорогой, ты меня здорово выручишь.

– Без проблем. Извини, мне пора.

Камилла и Хэл Хаттоны состояли в браке ровно одиннадцать лет и один день, когда она призналась мужу, что его подозрения насчет Майкла, агента по недвижимости из Лондона, были небеспочвенны. Момент она выбрала, прямо скажем, неподходящий. Они как раз проснулись на следующий день после празднования годовщины свадьбы. Но Камилла была честным человеком – во всяком случае, такой себя считала до эпизода с Майклом, – и ее талант носить в себе чужие секреты не распространялся на нее саму.

По мнению окружающих, у них был счастливый брак. Камилла и сама так говорила в тех редких случаях, когда открывала рот. Она не принадлежала к романтичным особам, но Хэла любила с неукротимой страстью, которая, в отличие от браков ее подруг, не перешла постепенно во что-то более спокойное (по словам ее матери, так называли брак без секса). Они были красивой парой. Хэл, по общему мнению, «подтянутый», а она высокая и сильная, с густыми светлыми волосами и бюстом, как у мультяшной барменши. К тому же он со своим университетским дипломом, перспективами и умением реставрировать антикварную мебель был готов взять на себя заботы о ней. А ведь не всякий так поступил бы, несмотря на все ее обаяние. Их взаимная страсть была такой всепоглощающей и многолетней, что даже стала предметом шуток среди их друзей. Однако, когда они шутили, Камилла всякий раз слышала в их голосах еще что-то, очень похожее на зависть. Страсть была для них способом общения. Когда он молчал или уходил в себя, а она чувствовала, что не способна навести мосты, когда они ссорились и она не знала, как вернуть его домой, всегда выручал секс. Бурный, радостный, целительный. Не угасший после появления Кейти. Если на то пошло, с годами она хотела его сильнее.

И это стало частью проблемы. Хэл начал самостоятельное дело, открыв мастерскую в Харидже, и пропадал там целыми днями. Задерживался допоздна, о чем сообщал по телефону. Первый год для нового бизнеса всегда самый сложный. Она пыталась понять, но ее физическая тяга к нему все возрастала, как и повседневные проблемы из-за его отсутствия дома.

Затем в экономику пришел спад, и реставрация мебели оказалась в самом конце списка приоритетных дел. Хэл все больше отдалялся, а иногда вообще не приходил домой ночевать. Слабый запах пота от его одежды и щетина на подбородке говорили о том, что он в очередной раз ночевал на диванчике в своем кабинете, мрачное настроение свидетельствовало о неоплаченных счетах и уволенных сотрудниках. И он больше не хотел спать с ней. Слишком устал. Слишком подавлен всем происходящим. Он не привык к неудачам. И Камилла, не знавшая за все тридцать пять лет своей жизни, что такое быть отвергнутой, запаниковала.

Вот тут как раз и появился Майкл. Майкл Брайант, недавно прибывший в город из Лондона, чтобы преуспеть благодаря растущему спросу на пляжные домики и прибрежные бунгало. Он с самого начала воспылал к Камилле и не замедлил сообщить ей об этом. В конце концов, теряя разум от горя, что муж от нее вот-вот уйдет, лишенная физической любви, которая поддерживала в ней жизненные силы, Камилла сдалась.

И сразу об этом пожалела.

И совершила ошибку, рассказав Хэлу.

Поначалу он разбушевался, потом заплакал. И она подумала с надеждой, что такое проявление чувств может быть хорошим знаком, что он по-прежнему ее любит. Но затем он стал холодным, ушел в себя, перебрался в другую комнату и в конце концов переехал к себе в Керби-ле-Сокен, родную деревню.

Три месяца спустя он вернулся и с яростью, опустив голову, пробормотал, что по-прежнему ее любит. Он всегда будет ее любить. Но пройдет еще немало времени, прежде чем он начнет снова ей доверять.

Она молча кивнула, испытывая благодарность за свой второй шанс, за то, что Кейти не увеличит длинный список печальной статистики. Она надеялась, что удастся возродить ту любовь, которую они когда-то испытывали.

Прошел год, а они по-прежнему ходили на цыпочках по минному полю.

– Ей лучше?

Кейти сидела в другой комнате, уставившись в экран телевизора, на котором то и дело вспыхивали нарисованные взрывы мультфильма.

– Она говорит, что да. Мы ее закармливаем таблетками железа. Страшно подумать, что они сделают с пищеварительной системой.

Мать Камиллы хмыкнула, пряча очередную стопку тарелок в кухонный шкафчик:

– Правда, она чуть порозовела. А то ходила какая-то бледненькая.

– И ты туда же! Почему ничего не сказала?

– Ты же знаешь, я не люблю вмешиваться. – (Камилла криво усмехнулась.) – Чем займешься завтра? Кажется, Хэл собирался на выходные в Дерби.

– Там проводят ярмарку антиквариата, так что он уедет только на один день. Вернется домой ночным поездом. Если она не пойдет в школу, мне снова придется отменять встречи с клиентками. Ма, не посмотришь, готово ли яйцо для Кейти? А то у меня руки мокрые.

– По-моему, еще одна минутка… Далеко он собрался ради однодневной ярмарки.

– Знаю.

Обе помолчали. Камилла понимала, что мать догадывалась, почему Хэл не собирался оставаться там на ночь. Она засунула руки глубже в воду, чтобы отыскать убежавшую вилку.

– Мне кажется, не следует отсылать ее в школу на один день. Пусть подольше отдохнет, придет в себя. Если хочешь, чтобы я посидела с ней, то я свободна с середины утра. Если нужно, возьму девочку к себе и в субботу вечером.

Камилла закончила мыть посуду, аккуратно поставив последнюю тарелку в сушилку. Она нахмурилась и слегка повернула голову:

– Разве ты не идешь в гости к Дорин?

– Нет. Мне нужно встретиться с дизайнером. Передать ключи. Забрать остатки вещей.

Камилла замерла.

– Так он действительно продан?

– Разумеется, продан, – пренебрежительно ответила мать. – И уже давно.

– Просто… Все это так неожиданно.

– Ничего неожиданного. Я говорила, что собираюсь его продать. Этому мужчине даже не пришлось брать кредит или еще что. Не имело смысла тянуть.

– Но это был твой дом.

– А теперь это его дом. Как ты думаешь, она захочет кетчуп?

Когда мать говорила таким тоном, Камилла знала, что спорить не стоит. Она сняла резиновые перчатки и начала втирать в руки увлажнитель, думая о доме, который по-своему повлиял на все ее детство.

– Так что он собирается там устроить?

– Роскошный отель, по-видимому. Высококлассное заведение для творческих личностей. Он держит клуб в Лондоне – сплошные писатели, художники, артисты – и захотел что-нибудь подобное на берегу моря. Где смогли бы отдохнуть люди его круга. Все будет очень современно, как он говорит. На грани эпатажа.

– Представляю, как отнесутся к этому в городе.

– Плевать на город. Он не собирается менять фасад дома, а что внутри – кому какое дело?

– Когда это кого-нибудь останавливало? «Ривьера» расшумится. Новое заведение помешает их бизнесу.

Миссис Бернард прошла за спиной дочери и поставила на плиту чайник.

– У «Ривьеры» клиентов раз-два и обчелся. Отель для лондонских шишек не затронет их никаким боком. Наоборот, от него будет только польза. Городок умирает, а так, быть может, в него опять вдохнут немного жизни.

– Кейти будет скучать по дому.

– Кейти сможет приходить туда, когда захочет. Новый хозяин сказал, что собирается поддерживать связи дома с прошлым. Ему с самого начала понравилось, что дом связан с историей, – добавила она даже с каким-то удовольствием. – Он попросил меня кое-что подсказывать при восстановительных работах.

– Что?

– Я ведь знаю, как он выглядел раньше. У меня сохранились фотографии, письма и прочее. Это тебе не какой-нибудь неумелый застройщик. Он хочет сохранить характер дома.

– Похоже, он тебе понравился.

– И правда понравился. Он все называет своими именами. Но он любознателен. Не часто встретишь мужчин, которые проявляют любознательность.

– Как папочка, – не удержалась Камилла.

– Он моложе твоего отца. И совсем на него не похож. К тому же, как тебе известно, твоего отца никогда не интересовал этот дом.

Камилла покачала головой:

– По правде сказать, я не понимаю, ма. Не понимаю, почему теперь, спустя столько лет… Всю жизнь ты была тверда насчет… Даже когда папе надоело…

– Ох уж мне эти дети, – прервала ее мать. – Считают, что все обязаны им всё объяснять. Это мое дело. Мой дом, мое дело. На вас это не скажется, поэтому нечего тянуть все ту же песню.

Камилла задумчиво прихлебывала чай.

– А как ты поступишь с деньгами? Тебе, должно быть, заплатили за него немало.

– Не твое дело.

– Папочке сказала?

– Да. Он нес такую же чушь, как ты.

– И наверное, сказал, что у него есть отличная идея насчет этих денег.

Мать рассмеялась:

– От тебя, как всегда, ничто не ускользнет.

Камилла опустила голову и с безобидным видом заметила:

– Ты могла бы устроить для папочки круиз. Только для вас двоих.

– А еще я могла бы пожертвовать все деньги НАСА, чтобы выяснить, есть ли на Марсе зеленые человечки. Ладно. Сейчас попью чая, а потом пробегусь по магазинам. Тебе что-нибудь нужно? Заодно прогуляю твоего лохматого пса, а то он толстеет.

– Ты прекрасно выглядишь. Мне нравится твоя прическа.

– Спасибо.

– Примерно такую же ты делала, когда работала в банке.

Камилла поднесла руку к голове, потрогала гладкий шиньон, который прикрепила Тэсс в конце рабочего дня. У Тэсс был дар причесывать людей. Камилла подозревала, что не пройдет и года, как Тэсс уже не будет здесь работать: слишком большой талант пропадал в сонном курортном городишке.

– Да. Ты прав. Я действительно так причесывалась.

Теперь каждый субботний вечер, независимо от наличия денег и усталости, они выбирались в свет. Мать Камиллы брала к себе Кейти (это она любила), а родители девочки старались доставить радость друг другу: по совету психолога каждый раз красиво одевались, словно все еще переживая период ухаживания, и беседовали, уйдя от убаюкивающего телевизора и домашних дел. Иногда Камилла опасалась, что они не справятся, что Хэлу с трудом даются необходимые комплименты – свидетельство того, что он по-прежнему обращает внимание на ее внешность. Трудно найти свежую тему для двухчасовой беседы с тем, с кем ты разговаривал всю неделю. Особенно когда запрещено говорить все время о вашем ребенке или собаке. Но иногда, как в этот вечер, она улавливала искренность в его комплиментах и черпала уверенность в заведенном порядке: сначала неспешное принятие ванны, потом ресторан, где Хэл по-прежнему выдвигал для нее стул. В конце вечера они изредка занимались любовью. Нужно уделять время друг другу, советовал психолог. Вам нужно построить свои будни. Им еще многое предстояло построить.

Хэл заказал вино. Она заранее знала, какое именно. Шираз.[16] Скорее всего, австралийское. Она осторожно придвинула к нему ногу под столом и почувствовала ответное движение.

– Мать наконец-то продала дом.

– Белый дом?

– Ну да. Не папин же.

– Значит, все-таки продала. Интересно почему.

– Не знаю. Она ведь ни за что не скажет.

– Почему меня это не удивляет?

Она готовилась к пренебрежительному замечанию, но услышала лишь признание скрытности матери.

– Кто купил?

– Какой-то владелец отелей. Собирается превратить его в роскошное заведение.

Хэл присвистнул:

– Придется ему потрудиться. Она уже много лет ничего там не делала.

– Несколько лет назад чинили крышу. Но, думаю, для него деньги – не самое главное.

– Вот как? Набиты все карманы?

– У меня такое впечатление.

– Интересно, сколько она выручила. Участок большой. С великолепными видами.

– Мне кажется, сработала нетронутость постройки. Сейчас все гоняются за подлинностью. По-моему, она и часть мебели продала вместе с домом.

– Я хотел бы пожить в таком домике, – одобрительно пробормотал Хэл.

– Ну нет. Слишком близко к краю обрыва.

– Пожалуй, ты права.

Иногда им удавались продолжительные беседы без упоминания случившегося. И даже в мыслях этого не было. И теперь она подавила в себе потребность сказать что-то еще о доме, чтобы продолжить разговор. Когда распадается пара, происходит еще одна вещь, о которой никто никогда не говорит: ты теряешь человека, на которого обычно вываливаешь все те малоинтересные наблюдения, которые собираешь в течение дня. Мелочи, которые не тянут на телефонный звонок приятельнице или знакомой, однако о них хочется упомянуть. Хэл никогда в этом отношении не подводил. У них всегда находились темы для разговора. И она была ему за это благодарна.

Она понюхала утку еще до того, как тарелка коснулась стола: горячая, жирная, сочная, с цитрусовой ноткой в соусе. Она не ела с самого утра – по субботам часто так случалось.

– Заглянешь к своей маме завтра?

– Нет.

– Куда же ты пойдешь? – спросила Камилла и сразу пожалела о своих словах. Они почему-то прозвучали натянуто. Она дала задний ход: – Я просто хотела узнать, нет ли у тебя каких-то особых планов.

Хэл вздохнул, словно взвешивая, как ответить.

– Ну, я не знаю, стоит ли считать это чем-то особым, но один из моих соседей в Керби устраивает завтра званый обед. Мы с Кейти приглашены. У него тоже маленькая дочь. На год младше, – добавил Хэл. – Если ты не возражаешь, я подумал, что мы могли бы пойти. Девочки хорошо общаются.

Камилла улыбнулась, пытаясь скрыть внезапное огорчение. Больно было сознавать, что их двоих куда-то пригласили без нее. Мысль, что Кейти завела подруг, пустила, так сказать, корни в том месте, где он родился…

– Так ты согласна?

– Конечно. Мне просто было интересно.

– Ты тоже можешь пойти, если хочешь. Уверен, они тебе понравятся. Я все равно тебя пригласил бы, но ты обычно любишь отдохнуть в воскресенье.

– Нет… Нет, обязательно пойдите. Просто… Я так мало знаю о твоей жизни там. Мне трудно представить тебя… ее…

Он отложил нож и вилку – наверное, задумался.

– Да, – наконец произнес он. – Хочешь, я отвезу тебя туда как-нибудь? Чтобы ты получила какое-то представление.

– Нет. Нет, я не уверена, что…

– Послушай. Мы никуда не поедем. Ты огорчена. Я не хочу тебя огорчать.

– Ничего подобного. Правда. Поезжайте. Все-таки это наше прошлое, приятно, что оно принесло какие-то хорошие плоды. Поезжайте.

Нужно открыто принимать то, что случилось с вашими взаимоотношениями, не прятаться от прошлого, чтобы двигаться вперед. Так говорил психолог.