Белый зной Браун Сандра

9

Сэйри вошла в офис шерифа и подошла к стойке дежурного. Помощник шерифа пробормотал что-то нечленораздельное в ответ на ее приветствие. Он не удосужился снять ноги со стола и продолжал чистить ногти узким лезвием перочинного ножа.

– Я хотела бы видеть помощника шерифа Уэйна Скотта.

Угрюмое выражение не исчезло с лица служащего, и если осуществление своих служебных обязанностей, за которые ему платили, состояло в том, чтобы снять ноги со стола, выпрямиться и отложить гигиеническую процедуру на другое, более подходящее время, то этого он делать явно не собирался.

– Скотта нет.

– А шериф Харпер на месте?

– У него нет времени.

– Так он здесь или нет?

– Шериф здесь, но вас…

Сэйри прошла мимо него и двинулась по короткому коридору. Помощник шерифа рванулся за ней, пытаясь ее остановить криком «эй!», но Сэйри без стука распахнула дверь в кабинет Харпера.

Тот сидел за столом, занимаясь какими-то бумагами.

– Прости, Ред, – прозвучал из-за ее спины голос помощника шерифа. – Она просто взяла и вошла, изображает тут из себя!

– Ей не надо никого изображать, Пэт. Все в порядке. Я позову, если ты мне понадобишься.

– Дверь закрыть? – Пэт адресовал вопрос Реду Харперу, но ответила ему Сэйри:

– Да.

Помощник шерифа обжег ее убийственным взглядом, но попятился и закрыл за собой дверь. Сэйри снова повернулась к шерифу:

– И это лучший из тех, кого вы смогли найти?

– Иногда Пэт ведет себя эксцентрично.

– Это не извиняет его грубости.

– Ты права, не извиняет. – Ред Харпер махнул рукой в сторону кресла, приглашая ее сесть. – Сказать, чтобы тебе принесли кофе или чего-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

Какое-то время Харпер разглядывал ее.

– Калифорния пошла тебе на пользу, Сэйри. Ты хорошо выглядишь.

– Спасибо.

К сожалению, Сэйри не могла ответить комплиментом на комплимент. Этим утром шериф выглядел еще хуже, чем накануне вечером, словно ему не удалось отдохнуть.

Он поудобнее устроился в кресле.

– Мне приятно видеть тебя, но лучше бы тебя привела домой другая причина. Дэнни мне всегда нравился.

– Его многие любили.

– Он был приятным парнем. – Шериф помолчал немного, словно отдавал дань уважения недавно усопшему. Потом спросил: – Чем я могу тебе помочь сейчас?

– Скорее я могу помочь вам. У меня есть информация для детектива Уэйна Скотта. Она касается его расследования.

На лице Харпера появилось удивление, и он знаком велел ей продолжать.

– Вчера вечером мы с Беком Мерчентом случайно встретились в ресторане. Это было около десяти часов.

– Вот как, – констатировал шериф, явно не уверенный в том, что последует за этим объявлением.

– Когда мы оказались на парковке, я заметила, что колеса его пикапа и его ботинки вымазаны желтой глиной. Такая почва есть только около бунгало. Я обвинила его в том, что он ездил туда, был на месте преступления и, возможно, подменил улики. Мерчент признал, что ездил туда. Он отправился в бунгало после нашего вчерашнего разговора, хотя вы всех предупредили, что дом считается местом преступления и что туда нельзя заходить.

– Верно.

– Верно?

– Бек ездил туда вчера по моей просьбе.

Сэйри показалось, что шериф дернул за край ковра, на котором она стояла.

– По вашей просьбе?

– Я просил Бека встретиться там со мной и помощником шерифа Скоттом.

Теперь шериф просто сбил ее с ног.

А Ред продолжал:

– Я хотел, чтобы кто-нибудь из семьи…

– Он не член семьи!

– Именно поэтому я и попросил его приехать, Сэйри. Мы со Скоттом хотели, чтобы кто-то из ваших прошел по бунгало и посмотрел, не пропало ли что, не появилось ли что-то новое. Я не нашел в себе храбрости попросить об этом Криса или Хаффа. Там все еще… В общем, там все еще в крови, честно говоря. Есть такие компании, которые специализируются на уборке мест преступлений, но они что-то задержались на этот раз, поэтому…

– Я понимаю, – нервно перебила его Сэйри.

– Я не хотел причинять боль Хаффу или Крису, но нам был необходим кто-то из знакомых, кто мог бы осмотреть все и заметить что-то необычное.

Чувствуя себя полной дурой, Сэйри пробормотала:

– Это не лишено смысла.

Она не спала ночь, желая как можно скорее разоблачить Мерчента, чьи действия показались ей по меньшей мере подозрительными, а скорее всего, преступными. А он всего лишь избавил семью от тяжелой обязанности. Ей полагалось быть благодарной.

Но его вероломство – это отдельный разговор. Когда она обвинила Бека в том, что он ездил в бунгало, он бы мог объяснить ей ситуацию. А Мерчент намеренно заставил ее выставить себя идиоткой.

– Ну и как?

– Ты о чем? – переспросил шериф.

– Мистер Мерчент нашел что-нибудь?

– Я не могу обсуждать ход расследования, Сэйри, пока дело не закрыто. Уверен, ты понимаешь.

Она отлично все понимала. Шериф устроил ей обструкцию.

– Вы говорите о расследовании. Значит ли это, что вы больше не считаете смерть Дэнни самоубийством?

– Самоубийство тоже преступление и должно быть расследовано. – Подавшись вперед, шериф негромко сказал: – Мы просто выполняем свою работу, только и всего. Мы хотим быть на сто процентов уверены в том, что, половив рыбу в заливе, Дэнни в какой-то момент решил по неизвестной нам причине расстаться с жизнью. Вероятно, мы никогда не получим всех ответов.

– Он оставил записку?

– Мы ее не нашли.

Возможно, Дэнни решил, что раз он такая незначительная фигура, что с ним не хотят даже разговаривать, то незачем оставлять и прощальную записку. И все-таки Сэйри поинтересовалась:

– Вам это не показалось странным?

– Почти в половине случаев самоубийств, которые я расследовал, записок не было, – шериф смотрел на нее по-доброму. – Правда в том, что человек в таком состоянии даже самому себе не может объяснить, почему он так поступает. В таких случаях нам, оставшимся, приходится лишь принять то, с чем смириться невозможно.

Отличная речь, но даже если бы при этом он поглаживал ее по голове, даже тогда он не выглядел бы более снисходительным. Харпер по праву был членом мужского клуба. Она могла носить фамилию Хойл, но при этом оставалась всего лишь женщиной.

– А как насчет тех рыбаков, которые обнаружили тело?

– Если ты намекаешь на то, что они не те, за кого себя выдают, то мы их проверили. Они вне подозрений. С ними были их жены, и этих женщин просто трясло от увиденного в бунгало, поверь мне. У нас нет причин считать их кем-то, кроме случайных прохожих.

– Расскажите мне о Джине Айверсоне, – попросила Сэйри.

– Что?!

Она намеренно резко сменила тему разговора. Сэйри хотела посмотреть, как шериф прореагирует на это имя. И она увидела. Харпер побелел как полотно.

– Сегодня утром, – как ни в чем не бывало продолжала Сэйри, – я отправилась в библиотеку и взяла там микропленку. В местных газетах отчеты о событиях оказались неполными и какими-то расплывчатыми, поэтому я нашла статью в «Таймс-Пикайюн», где говорилось об исчезновении Айверсона, аресте Криса и процессе над ним.

Теперь Сэйри лучше разбиралась в фактах, связанных с обвинениями, выдвинутыми против ее брата. Юджин, или Джин, Айверсон был служащим на предприятии Хойлов. Почти с первого же дня работы ему удалось организовать ячейку профсоюза работников литейной промышленности. Хотя к его работе было невозможно придраться, он восстановил против себя управленцев тем, что сплотил вокруг себя недовольных.

В конце концов Айверсон пригрозил устроить забастовку, если не будут улучшены условия труда и меры безопасности, как того требует законодательство.

Угроза забастовки всполошила преданных Хойлам или запуганных ими рабочих. Многие из них не приветствовали создание профсоюза и не вступали в него. Мнения разделились, начались споры, и из-за этого снизилась выработка.

Хафф, желая избежать огласки, вмешательства правительственных чиновников и профсоюзов, назначил встречу между Айверсоном и представителями администрации, чтобы выяснить, нельзя ли добиться соглашения, которое устроило бы всех.

Во время встречи Айверсон разоблачил все мелкие уступки, которые предлагал Хафф. Он заявил, что его не купить крошечной прибавкой к зарплате и пустыми обещаниями об улучшении. Он объявил, что будет продолжать работать до тех пор, пока все работники предприятия не станут членами профсоюза.

Айверсон ушел с этой встречи, и больше его не видели.

– После того как Айверсон вылетел из зала заседаний, мой брат сказал, что агитатора пора заткнуть, – напомнила Сэйри шерифу.

– На суде это подтвердили люди, находившиеся на той встрече. На перекрестном допросе, который вел Макгроу, они показали, что это была шутка. – Ред Харпер криво усмехнулся. – Также было отмечено, что, если человек хочет кого-то убить, едва ли он объявит об этом перед целой толпой.

– Хойлу позволено все.

Шериф Харпер устало взглянул на Сэйри. Она нажала еще:

– Айверсон попытался заставить мою семью ответить за все несчастные случаи на производстве, произошедшие на нашем литейном заводе.

– О них было доложено, провели проверку.

Теперь настала очередь Сэйри устало смотреть на шерифа.

– Если Хойлов хватают за руку, когда они нарушают технику безопасности и это приводит к несчастному случаю – а я помню как минимум две смерти, – то они платят отступные и считают это издержками производства. Они с инспекторами крепко жмут друг другу руки и расстаются друзьями до следующего несчастного случая. Как только на горизонте появляются инспекторы, Хойлы наводят временный порядок, а после их отъезда все возвращается на круги своя. Литейный завод – это угроза для жизни, и вы знаете об этом, Ред Харпер.

Согласна, Айверсон был подстрекателем, – продолжала Сэйри. – Он мог быть самым неприятным субъектом на планете. Я его не знала, и вполне вероятно, он бы мне не понравился, если бы мы познакомились, но я восхищаюсь тем, что он пытался сделать. А Хафф и Крис относятся к этому иначе.

– Сотням рабочих не нравилось то, чем занимался Айверсон, Сэйри. Он стал угрозой для их существования. Если они не работают, их семьям нечего есть. Возможно, Айверсон мог бы пережить забастовку, а они не могли. Так что многим из них хотелось отправить его на тот свет.

– Но его никто не видел мертвым. Поэтому-то Крису все и сошло с рук.

– Криса оправдали присяжные.

– Только половина из них.

Отличный выстрел, но он не пробил доспехи шерифа. Правда, Сэйри это и не ждала. Она могла просидеть в этом кабинете целый день, играя в словесный пинг-понг, и все равно это было бы пустой тратой времени. Ред Харпер до могилы будет прикрывать Хойлов, потому что принадлежал им душой и телом.

Сэйри сомневалась, что его безукоризненная преданность основана на приязни, убеждениях или даже на жадности, потому что он ежемесячно получал от Хаффа вознаграждение. Скорее это стало привычкой, от которой шериф не мог избавиться. Он напоминал человека, который курит сигареты одну за другой и даже не замечает, как прикуривает следующую. Ред Харпер лгал ради Хойлов столько времени, что уже делал это автоматически. Это был условный рефлекс, а не сознательный выбор.

И вполне вероятно, на этот раз шериф не прикрывал Криса. Его и в самом деле могли несправедливо обвинить, он мог стать объектом охоты для честолюбивого прокурора, решившего сделать карьеру на осуждении известного и богатого человека. Именно об этом говорилось в передовице, которую Сэйри читала в библиотеке утром. Ее брат мог стать козлом отпущения, а тайна так и осталась нераскрытой.

Если Крис был не виноват в том, в чем его обвиняли, то Сэйри не должна была бы все еще подозревать его. Это было несправедливо. И даже если ему сошло с рук убийство, то Ред Харпер в этом не признается.

Сэйри взяла сумочку и встала.

– Спасибо, что приняли меня без предварительной договоренности.

– Я рад видеть тебя в любое время, Сэйри. – Харпер вышел из-за стола и проводил ее до двери. – Ты надолго останешься в городе?

– Уеду после обеда.

– Береги себя. Как я слышал, в Сан-Франциско полно извращенцев. – Губы шерифа растянулись в подобии улыбки. – У помощника шерифа Скотта есть номера всех твоих телефонов. Думаю, самое позднее завтра он закончит свое расследование. Я прослежу, чтобы он позвонил тебе, когда будет готово официальное определение.

– Буду признательна.

Сэйри собралась уходить и вдруг вспомнила про Джессику Дебланс, и это заставило ее замедлиться на пороге. Тайная помолвка Дэнни – это важный факт. Но Харперу платит Хафф. Все, что она скажет шерифу, сразу же станет известно Хойлу-старшему. А Джессика говорила, что ей не хотелось бы, чтобы Хафф узнал об их намерении пожениться. Сэйри сомневалась, что может поделиться этой информацией с Уэйном Скоттом. Молодой детектив сочтет себя обязанным проинформировать своего шефа. Сэйри решила никому ничего не говорить, не обсудив это предварительно с Джессикой.

Ее беспокоило что-то еще, но она никак не могла понять причину тревоги. И только у выхода из участка она сообразила, что это.

– Шериф Харпер!

К этому моменту он уже вернулся в свой кабинет, но высунул голову и вопросительно посмотрел на нее.

– Вы говорили мне, что мысль о самоубийстве пришла к Дэнни после рыбалки.

– Это мое предположение.

– Я не могу это принять.

– Мы это уже выяснили, Сэйри.

– Я говорю не о самоубийстве, а о рыбной ловле. Дэнни ненавидел рыбалку.

Как только Бек вошел в кабинет Хаффа, он сразу понял, что старик расстроен. Мерчент не успел даже поздороваться, как Хойл выхватил карточку, напоминающую те, которые вкладывают в букеты или подарки, из стопки подобных и помахал ею перед носом Бека.

– Это выводит меня из себя.

Кому-то наверняка показалось бы невероятным, что отец и сын Хойлы приступили к работе на следующий же день после похорон Дэнни. Правила хорошего тона наверняка предписывали бы им неделю уединения. Но Хафф никогда не придерживался этикета и считал, что каждый день рабочий. В его ежедневнике никто бы не нашел таких слов, как «отпуск» или «выходные».

– Что это такое?

Хафф протянул карточку Беку. Он присел на небольшой диванчик, стоявший около письменного стола. Дальняя стена кабинета состояла из высоких окон, откуда открывался вид на заводской цех. Им мог бы любоваться лишь поклонник мрачного уродства литейного производства. Это был вид с высоты птичьего полета на ад. Темнота. Грохот. Жара.

У Мерчента, Криса и Дэнни были такие же кабинеты чуть дальше по коридору. Крис появился на работе немногим раньше Бека. Дверь в кабинет Дэнни оставалась закрытой.

Бек взглянул на карточку, которую передал ему Хафф.

– «С глубоким сочувствием, Чарльз Нильсон», – прочитал он. Потом, покосившись на Хаффа, коротко хохотнул: – Он что, прислал цветы на похороны Дэнни?

– Ты можешь поверить в наглость этого сукина сына? Сэлли собиралась послать благодарственные письма от моего имени, – начал рассказывать Хафф, упоминая свою секретаршу, – и я решил просмотреть карточки, прежде чем вернуть их ей. И наткнулся на эту. Не могу поверить, что он использовал смерть моего сына, чтобы насолить мне.

– У мужика железные нервы. У вас было время просмотреть папку, которую я вам оставил?

– Я прочел достаточно, чтобы понять, что Нильсон просто пытается сделать себе имя. Все эти газетные статьи напоминают составленные им пресс-релизы.

– Должен с вами согласиться, – сказал Бек, – но они были напечатаны. Нильсон всего лишь работает на публику, пыжится, но люди читают и обращают на это внимание. Раньше его целью были лишь небольшие заводы, но ему все равно удавалось привести на них профсоюзы или добиться невероятных уступок от руководства. Теперь он надулся от гордости. Я боюсь, что он ищет более серьезную цель, чтобы попасть в средства массовой информации.

– И ты полагаешь, что «Хойл Энтерпрайсиз» может стать этой целью?

– Это было бы естественно, Хафф. Мы предприятие, не имеющее выхода на рынок. Наше литье – это наша продукция. Мы не делаем литье для других производителей. Так что, если хотя бы один аспект плавильного или литейного процесса будет затронут…

– …производство упадет, мы не сможем выполнить заказы, и наш бизнес рухнет.

– Я уверен, что Нильсон это понимает. И, к несчастью, у нас были случаи травматизма и смерти на производстве.

Хафф встал с кресла и от души выругался. Он подошел к окну и остановился возле него. Глядя вниз, он сердито спросил:

– Ты знаешь, сколько человек проработали здесь и ни разу не были травмированы, а? – Он обернулся к Беку и ответил сам: – Сотни. Об этом кто-нибудь написал? Разве эти подстрекатели из профсоюза напишут на своих плакатах цифры статистики? Нет, черт побери. Но стоит одному рабочему поцарапаться, как это сразу становится новостью.

Едва ли можно было назвать «царапиной» серьезную потерю крови, когда рабочему раздробило ногу упавшими с неогражденного конвейера трубами, или потерю пальца, попавшего в машину, которую нельзя остановить, или ожоги, от которых мясо буквально сгорало до кости. Но Бек промолчал. Хафф был слишком сердит, чтобы с ним спорить.

– Новость на всех каналах, – продолжал бурчать он. – Словно в Нью-Йорке или Вашингтоне знают, чем мы тут занимаемся. Куча либералов, коммунистические любители сенсационных разоблачений, – ухмыльнулся он. – Один несчастный случай в цехе, и я в окружении государственных инспекторов. Они шастают всюду, везде суют свой нос, выслушивают всех и записывают любое нытье. – Хафф махнул рукой, показывая, что он говорит о рабочих. – Знаешь ли ты, что, когда я был ребенком, я был бы счастлив получить такую работу? Знаешь ли ты, как счастлив был бы мой отец, если бы регулярно получал зарплату?

– Я с вами согласен, Хафф, – негромко сказал Бек. – Успокойтесь, не то вас хватит удар.

– Дерьмо все это, – пробормотал Хафф, возвращаясь к своему столу. Он покраснел и тяжело дышал.

– Вы принимаете лекарство от давления?

– Нет. Если буду их принимать, у меня всегда будет полшестого.

Все в городе знали, что один раз в неделю Хафф бывает у женщины, живущей в пригороде. Насколько знал Бек, Хойл-старший оставался ее единственным клиентом, и, вероятно, она неплохо получала, чтобы это положение не менялось.

– Если выбирать между высоким давлением и импотенцией, то я выбираю давление, – резюмировал Хафф.

– Слушайте, слушайте! – воскликнул Крис, переступая через порог.

Как всегда, он был одет с иголочки и безукоризненно причесан. Не выбивался ни один волосок. Бек часто гадал, как Крису это удается, когда температура еще до полудня поднимается до девяноста градусов.

– Судя по всему, я пропустил очень интересный разговор. Что затеваете?

Пока Хафф наливал себе воды из графина на столе, Бек вкратце пересказал суть их дискуссии о Чарльзе Нильсоне.

Крис отмахнулся от угрозы, которую тот представлял.

– Нам знаком такой тип людей. Эти провокаторы начинают с силовых методов, а потом тают, как снег на солнце. Нам просто надо подождать, пока он начнет действовать.

– Этот отличается от остальных. Не думаю, что он так быстро исчезнет.

– Ты всегда пессимистически настроен, Бек.

– За это мы ему и платим, – сухо заметил Хафф. – Бек следит за тем, чтобы маленькие проблемы не превращались в большие.

– Я благодарен за доверие, – сказал Мерчент. – Как вы хотите, чтобы я ответил Нильсону?

– А что бы ты рекомендовал?

– Проигнорировать его.

Оба Хойла удивились резкому ответу. Бек дал им время на возражения, но они промолчали, и тогда он изложил свои доводы:

– Нильсон прислал цветы на похороны. Это была проверка. Он знал, что это дурной тон, и поступил так только для того, чтобы проверить, как вы отреагируете. Я мог бы послать ему письмо-отповедь, но это станет проявлением страха или гнева. А Нильсон сможет использовать эту реакцию против нас. Если мы его проигнорируем, то этим дадим понять, что он настолько незначительная персона, что ответа попросту не заслуживает. Это самый сильный сигнал, который мы можем послать.

Хафф задумчиво потянул себя за губу.

– Что скажешь, Крис?

– Я хотел предложить спалить его дом дотла. Подход Бека умнее.

Они все рассмеялись, и Крис спросил:

– Откуда он взялся?

– Нильсон мотается между офисами, разбросанными по нескольким штатам. Один из них находится в Новом Орлеане. Думаю, именно поэтому мы попали в сферу его внимания.

Хойлы долго обдумывали услышанное. Наконец молчание нарушил Бек:

– Я мог бы составить краткое письмо и сообщить ему…

– Нет, первый вариант мне нравится больше, – решил Хафф. Чиркнув спичкой, он закурил и встал. – Давайте подождем и посмотрим, что он станет делать дальше. Пусть сукин сын попотеет и поломает голову над тем, что у нас на уме.