Железный Совет Мьевиль Чайна
– Я знаю твоих богов, – сказал Курабин.
Тварь приближалась. Здания напряглись. Вид у Спирального Джейкобса внезапно стал испуганным.
Курабин был лишь голосом, движущимся в пустоте. И в этом голосе угадывались истерика, агрессия, жажда драки. Курабин дразнил Джейкобса. Каттер был уверен, что, не забудь монах свой родной язык, они услышали бы прерывистые, запинающиеся звуки тешского. Но Курабин помнил лишь рагамоль.
– Фокусничаешь… что, легко запугивать тех, кто не понимает, в чем дело, а? А ну как нарвешься на того, кто знает? На другого тешанина? Который может выведать секреты Теша? Твои секреты?
Спиральный Джейкобс что-то выкрикнул.
– Я тебя не понимаю, браток, – сказал Курабин, но Каттер не сомневался, что посол назвал его предателем. – Знаешь, кто я такой? – спросил Курабин.
– Да, знаю! – прокричал Джейкобс и выставил вперед руки, подтолкнув вихрь призраков туда, откуда доносился голос, но маслянистая воронка не встретила никакого сопротивления. – Ты болтун-моментщик.
Иуда, пытаясь подняться, зарывал руки в грязь, которая тряслась, предчувствуя приближение духа. Он пытался сделать из нее голем, какой угодно.
– Он идет! – закричал Каттер.
Дух вылезал из своей могилы в реальность, вступая с ней во все более и более невероятные отношения. Кирпичи, а за ними и стены растягивались с его приближением. Строения шевелились.
– Все твои божки и демиурги живут в своих моментах, тешанин. А мой Момент знает их все.
Голос Курабина грохотал, перекрывая шум от приближения демона-убийцы. Спиральный Джейкобс плюнул, и от его плевка по молочно-белому вихрю прошла волна. Курабин взревел и стал выкрикивать слова.
– Теке Вогу, – начал он, – пожалуйста, скажи мне… – Но его голос смолк, когда монах скользнул в то пространство, где жил и слушал его Момент.
Все замерло; застыл, казалось, даже близящийся дух. И тут вновь заговорил Курабин, задыхаясь, как от сильной боли: видно, бог заломил высокую цену. Каттер боялся даже представить, с чем монах расстался на этот раз, но кое-что узнать ему удалось. Как только демон Фазма Урбомах – на вид вроде дрожащего водяного знака – заполнил собой пространство, превращая кирпичи, шпили, флюгеры и черепичные крыши ночного Нью-Кробюзона в кошмарные когти и клыки, пробуждая город к жизни, ужаснувшей Каттера, Курабин выпустил свое тайное знание, и оно буквально втолкнуло демона туда, откуда он пришел. Урбомах силился вырваться снова.
Иуде удалось послать к Джейкобсу голема из земли и травы, но тот рассыпался, так и не успев достичь цели. Тогда Иуда поднялся и попытался сделать голема из воздуха, но того поглотил белый туман.
Спиральный Джейкобс выругался по-тешски, Курабин завизжал, а демон снова полез наружу, но последний вопль монаха – последняя истерическая мольба о помощи – сделал свое дело: знание было дано, и страшный убийственный дух заскользил в пропасть. Пока Спиральный Джейкобс осыпал проклятиями самый воздух вокруг себя, тот прояснился и изрыгнул какую-то фигуру. Это был монах: обессиленный, с залитым кровью лицом, Курабин улыбался и, забыв теперь и рагамоль, часто раскрывал рот, словно тюлень. Каттер разглядел, что у него не было глаз. Такую цену пришлось уплатить за тайное знание, спасшее им жизнь. Протянув руку, Курабин схватил посла и шепнул ему последнее слово отступника-тешанина, уже вступившего в область истинной тайны, в то скрытое от всех место, где обитал Теке Вогу. Воздух позади них расступился, и оба исчезли в образовавшемся провале вместе с Урбомахом.
Осталась лишь рассеянная в воздухе белизна. Но вот она начала густеть, сворачиваться в огромные хлопья, точно белок в кипящей воде, затвердела и завоняла. Уплотнившись, она просыпалась похожим на рис дождем, и небо и воздух вокруг снова стали пустыми.
Тишина сгустилась, потом отхлынула, и Каттер снова услышал выстрелы вокруг. Перекатившись на живот, он увидел Иуду, который, шатаясь, вставал на ноги, точно пьяный от вони, оставшейся после мороков. Увидел неподвижно сидящего Ори, который врос спиной в стену и истекал кровью. Увидел кучку чего-то серого – тело Элси. Увидел, что над их головами пусто. Курабин, Спиральный Джейкобс и демон, изничтожитель городов, исчезли.
Глава 30
Они звали Курабина и вслух, и шепотом, но монах определенно исчез.
– Ушел в свой Момент, – сказал Иуда.
Элси была мертва и бесцветна. Ори сидел у стены, как пришитый, его кожа, соприкоснувшись с кирпичом, сама превратилась в кирпич. Стык покрывала запекшаяся кровь. Парень тоже был мертв.
Глаза Ори остались широко раскрытыми. Каттеру было ужасно жаль юношу. Он утешал себя тем, что лицо у парня такое мирное, спокойное. «Отдыхай, – думал он, – отдыхай».
Не спеша они обошли замкнутое пространство, в котором оказались, и обнаружили в кладке дыру. Нет такой стены в Нью-Кробюзоне, где не отыскалась бы лазейка. По крытым галереям, коридорам с гулким металлическим полом и лестницам они вошли внутрь Вокзала потерянных снов. Мертвых друзей пришлось оставить в потайном саду. Другого выхода не было.
В гигантском, перетянутом железными балками внутреннем пространстве вокзала, в самом его центре, куда сходились все пути, Иуда и Каттер бросили свое оружие, как могли, отчистили одежду, заляпанную брызгами призрачного дождя, и смешались с потоком припозднившихся пассажиров и милиционеров. Затем сели в поезд.
Вагон, везущий рабочих на ночную смену, задребезжал над непримечательным городским пейзажем Ладмида. Когда на севере показались купола Нью-Кробюзонского университета, они вышли на «Узловой станции Седим». Дождавшись, пока платформа не опустеет, Каттер повел Иуду к рельсовой развилке, откуда шла линия на Паутинное дерево и Собачье болото. Лунный серпик едва забрезжил над городскими огнями, когда они сошли на рельсы и двинулись на юг.
Несколько линий надземной дороги проходило по территории Коллектива – коллективисты даже пытались, чтобы не уступать Триести, запустить собственную короткую надземку, от Сириакского пригорка до станции «Селитра» и от станции «Низкопадающая грязь» до станции «Обод». Обычные поезда и те, на которых развевались флаги Коллектива, должны были двигаться по одним и тем же линиям и тормозить над многоскатными крышами, разделенные несколькими ярдами пространства и вклинившимися в него баррикадами.
Огромные Ребра дугами вставали над городом. Примерно на середине, ярдах в двадцати над линией надземки, плавность изгибов нарушал обломок: в одно из Ребер попал снаряд. Белый зазубренный край уже слегка пожелтел. Внизу на улице Каттер увидел рваную дыру в одной из террас: туда, круша все на своем пути, упал отломившийся конец Ребра. Там он и лежал в окружении руин – костяная бомба весом в несколько тонн.
Они шагали по ничейному отрезку дороги, по обе стороны которой любопытными перископами выглядывали из болота городских улиц колпаки дымовых труб, пока не увидели на путях баррикаду, освещенную факелами. Внизу в переулках шел бой: внезапное нападение милиции заставило защитников отступить и сдать несколько улиц, но коллективисты продолжали сопротивляться, отстреливаясь из-за уличных киосков, будок вокситераторов и фонарных столбов.
Из-за баррикады приближался военный поезд. Иуда и Каттер видели его огни и чувствовали поток воздуха. Пассажиры поезда обстреливали милицию снарядами. Состав шел с юга, из доков Паутинного дерева.
– Стоять, ублюдки! – донеслось из-за баррикады.
Каттер приготовился упрашивать, чтобы их впустили, но Иуда вдруг вышел из ступора и возвысил голос:
– Знаешь ли ты, с кем говоришь, хавер? Пропусти меня немедленно. Я Иуда Лёв. Иуда Лёв.
Дверь открыла квартирная хозяйка Ори.
– Неизвестно, вернется ли он, – сказал Каттер, и женщина, отведя глаза и поджав зеленые губы, кивнула.
– Уберусь позже, – сказала она. – Он хороший мальчик. Мне он нравится. Ваши друзья здесь.
В комнате Ори оказались Курдин и Мадлена. Девушка была в слезах. Тихо, как мышка, она сидела у постели. Там лежал Курдин, кровь которого пропитала матрас. Он был покрыт испариной.
– Ну как, мы спасены? – спросил Курдин, когда Иуда и Каттер вошли в комнату, и, не дожидаясь ответа, добавил: – Жаркое тут вышло дельце.
Они сели рядом. Иуда обхватил голову руками.
– Мы взяли в заложники несколько человек – священников, членов парламента, однопартийцев бывшего мэра. А толпа… Они просто взбесились, – покачал головой Курдин. – Он мертв или умирает. – Курдин постучал себя по задней ноге. – Этот. Который у меня внутри. Вот, собственно, и все, что случилось плохого. – И он лягнул свою израненную заднюю ногу. – Иногда мне казалось, будто он хочет куда-то пойти. У меня в животе узел. Интересно, когда они его туда вставили, он был уже мертвый или они сохранили ему жизнь? И как с его мозгами, они что, тоже там, внутри? Тогда он, наверное, сошел с ума. А значит, я был либо полутрупом, либо полубезумцем. А может, ходячей тюрьмой.
Он закашлялся, и выступила кровь. Долгое время все молчали.
– Жалко, нет, правда, так жалко, что вас не было с нами, когда все началось. – Курдин смотрел в потолок. – Мы сами не знали, что делаем. Люди на улице понимали все куда быстрее Союза. На нашу сторону переходили даже милиционеры. Приходилось бежать изо всех сил, чтобы не отстать от событий. Мы устраивали лекции, на них приходили сотни людей. Какты проголосовали за то, чтобы разрешить людям доступ в Оранжерею. Не буду говорить, что все у нас было хорошо, – нет. Но мы старались.
Снова наступило молчание. Мадлена не сводила глаз с лица Курдина.
– Хаос. Сторонники уступок требовали встречи с мэром. Петиционеры хотели мира любой ценой. Ястребы кричали что мы должны раздавить Теш: по их мнению, город стал малодушным. Во главе всего – горстка людей Союза. И куча провокаторов вокруг. – Он улыбнулся. – Мы строили планы. И делали ошибки. Когда мы захватили банки, то Союз слабо настаивал на своей правоте или был вовсе неправ… в общем, дело кончилось тем, что мы стали брать у них деньги по мелочи, да еще с их позволения. Нам в голову не приходило, что это все наше.
Курдин долго молчал, и Каттер даже решил, что он умер.
– Когда-то все было совсем иначе, – сказал наконец Курдин. – Жаль, что вы этого не видели. А где Рахул? Я хотел поговорить с ним… Ну что же, он и те, кто с ним, кое-что увидят. Они ведь идут или нет? Одни боги знают, что им тут предстоит. – Курдин затрясся, как будто от беззвучного хохота. – Милиция наверняка знает о приближении Железного Совета. Это хорошо, что он возвращается. Пораньше бы только. Мы думали о них, когда делали свое дело. Надеюсь, они будут нами гордиться.
К полудню Курдин впал в кому. Мадлена присматривала за ним.
– Это он пытался остановить толпу, когда люди стали срывать зло на заложниках. Он пытался их защитить, – проговорила она.
– Слушай меня, – сказал Иуда Каттеру, они вышли в коридор; неуверенность Иуды как рукой сняло, он был тверд, словно железный голем. – Коллективу конец. Нет, молчи и слушай. Ему конец, и если Железный Совет придет сюда, с ним случится то же. У них нет шансов. Милиция соберется на границе города. И будет просто ждать. Пока Железный Совет сюда доберется – недели через четыре, так? – с Коллективом давно будет покончено. И милиция соберет все силы для того, чтобы нанести удар. Но я им не позволю, Каттер. Не позволю. Слушай меня. Тебе придется им сказать. Тебе придется вернуться и рассказать им. Пусть уходят. Отведи поезд на север, найди путь через горы. Делай что хочешь. Пусть бросают поезд и идут в разбойники. Все, что угодно. Только пусть не появляются здесь… Молчи.
Каттер хотел что-то сказать, но тут же закрыл рот. Он никогда не видел Иуду таким: все спокойствие святого как ветром сдуло, осталась лишь воля, твердая, как кремень.
– Молчи и слушай, – продолжал Иуда. – Тебе надо идти. Выбирайся из города как хочешь и иди их искать. Если Рахул или Дрогон вернутся, я пошлю их за тобой. Но, Каттер, ты должен остановить поезд.
– А ты?
Лицо Иуды застыло. Казалось, он впал в задумчивость.
– Ты можешь потерпеть неудачу, Каттер. И если это случится, то я, надеюсь, смогу что-нибудь предпринять.
– Ты ведь знаешь, как пользоваться зеркалами? Ты не забыл? Ведь милиция… они прошли через какотопическую зону. Они догоняют Совет. Я, конечно, не уверен, но, кажется, подозреваю, что знаю, кто они такие. Только такие, как они, могут идти по следу так неотступно и двигаться так быстро. Если я прав, Каттер, тебе понадобится все твое умение. Тебе придется защищать Совет. Не подведи меня, Каттер.
– А ты? Что ты собираешься делать? Пока я буду уговаривать чертов Совет?
– Я уже сказал. У меня есть идея, как обезопасить Совет. План на самый крайний случай. Потому что, клянусь Джаббером, богами и чем угодно, Каттер, я не допущу этого. Останови их. Но если ты не сможешь, это сделаю я. Не подведи меня, Каттер.
«Ублюдок, – подумал Каттер, и слезы выступили у него на глазах, когда он попытался заговорить. – Какой же ты ублюдок, раз говоришь такое мне. Ты же знаешь, что ты для меня значишь. Ублюдок».
Каттер вдруг почувствовал страшную пустоту в груди, которая словно затягивала его, и ему показалось, будто все его чертово нутро потянулось к Иуде.
– Я люблю тебя, Иуда, – сказал он и отвел глаза. – Люблю. Все, что смогу, сделаю.
«Я так люблю тебя, Иуда. Я бы умер за тебя». Каттер заплакал, без всхлипов и без звука, тут же возненавидел себя за это и попытался смахнуть слезу.
Иуда поцеловал его. Он выпрямился, добрый и непоколебимый, нежно взял Каттера рукой за подбородок и приподнял его голову. Каттер увидел пятна сырости на обоях и дверной косяк, взглянул в худое, поросшее седой щетиной лицо друга. Иуда поцеловал его, из горла Каттера вырвался звук, и он разозлился сначала на себя, а потом на Иуду. «Ну и ублюдок же ты», – думал или, вернее, пытался подумать Каттер, пока они целовались, но ничего не вышло. Он выполнит любую просьбу Иуды. «Иуда, я люблю тебя».
Часть девятая
Звук и свет
Глава 31
Дирижабль летел быстро. Ветер и вращающийся винт несли его над каменными останками. Мертвые города внизу, эти напоминания о железнодорожном буме, походили на выцветшие участки гелиотипа. Каттер смотрел на них из небольшой кабины.
Их отправил в путь Коллектив. Сначала запустили два отвлекающих шара с куклами вместо пилотов, и, пока милиция занималась ими, взлетел настоящий дирижабль. Пилот вел его низко, вокруг вставали городские многоэтажки. Протиснувшись между фабричными трубами бедняцких кварталов, он избежал нападения дирижаблей-перехватчиков.
Весь полет они провели в страхе перед воздушными пиратами, но, кроме бестолковых задир гитвингов да залетных вирмов, за городом никто не нарушил их одиночества в небе. Все мысли Каттера были только об Иуде. Каттер гневался на Иуду. Каттеру был нужен Иуда, и это было в нем неистребимо.
– Будь осторожен, Каттер, – сказал Иуда на прощание и обнял его. О том, что будет делать он сам и почему остается в городе, Иуда говорить не хотел. – Поспеши. Они уже вышли. Милиционеры прошли через какотопическую зону и преследуют Совет. Возвращайся. Когда Совет повернет назад или разойдется в разные стороны, возвращайся, я буду тебя ждать. А если они не повернут, опереди их, возвращайся в город, а я буду здесь, я буду ждать.
«Не будешь, – подумал Каттер. – Не будешь ждать так, как я хочу, – а ты знаешь как».
Пилот был из переделанных, вместо руки у него был питон, привязанный к телу. Говорил он мало. За три дня пути Каттер узнал о нем лишь то, что раньше пилот служил у главаря преступной группировки, а теперь предан Коллективу.
– Надо спешить, – сказал Каттер. – Что-то выходит из какотопической зоны. – Он понимал, что создавалось впечатление, будто некий хищник из Вихревого потока решил поохотиться, но поправляться не стал. – Надо найти Совет.
Каттер проверил оба зеркала. Городские стекольщики постарались на славу. Он показал их Мадлене ди Фаржа и объяснил, для чего нужны зеркала.
– Сколько раз ты это делал? – спросила она, и Каттер рассмеялся:
– Ни разу. Но Иуда Лёв объяснил мне как.
Каттер смотрел вниз, сквозь многие акры воздуха, усеянные черными точками птиц и окалиной, которую разносил ветер. Под ними, словно дымный пол, клубились дождевые облака. На горизонте, далеко на юге, были видны люди. Процессия растянулась на много миль: это был авангард беглого поезда, опережавший даже землекопов и строителей мостов.
– Лети мимо, не приближайся, – сказал Каттер. – Пусть поймут, что от нас вреда не будет.
Его сердце часто забилось. Час они летели над колонной, пока не увидели землекопов, которые убирали обломки, выравнивали и подсыпали землю, затем рабочих с отточенными до автоматизма движениями, а там и вечный поезд.
– Вот он.
Каттер смотрел на него сверху. Он видел платформы, вагоны и башни, качающиеся веревочные мосты, разноцветные надстройки, украшения из черепов и голов, дым, который валил из всех труб – паровозных и всех прочих. И повсюду, в поезде, на поезде, вокруг поезда, сновали сотни членов Совета. Полыхнул заколдованный порох, раздался выстрел.
– Проклятье, они решили, что мы на них нападаем. Поворачивай, пусть проедут, не будем торопиться.
Поезд крался вперед по пути, который разворачивался перед ним и сворачивался за ним. Позади оставались мусор и шрамы на земле.
– Боги мои, как быстро они движутся. Так они доберутся до города через несколько недель, – сказал Каттер.
Недель. Как медленно. Как поздно. «Кроме того, – подумал он, – что поезд может сделать? Что?»
Он представил себе вечный поезд заброшенным, стареющим, отданным на расправу времени, дождям, которые превратят железо в рыжую пыль, ветрам, которые развеют ее, представил, как солома и черепица почернеют и сползут с его переделанных крыш, истлеют и превратятся в перегной. Сорняки разрастутся в тени платформ, их стебли пробьют твердый пол вагонов, ползучие растения опутают оси и колеса, будлея и жимолость будут царствовать вокруг. Пауки и дикие твари облюбуют укромные уголки, котел остынет. Последние запасы угля лягут в землю, как когда-то. Паровозные трубы заткнет песок, принесенный ветром. Поезд станет частью пейзажа. Скалы, на которых он найдет последний приют, сохранят его очертания.
Оставленная Советом насыпь превратится в странный элемент рельефа. И наконец, потомки нынешних членов Совета, бежавших по Каттерову наущению от приближающейся милиции и мести Нью-Кробюзона, дети детей их детей, найдут его останки. Они набредут на диковинный холм и, раскопав его, обнаружат свою историю.
За спинами самых последних переселенцев Совета, на краю дикой лесистой местности, виднелась огненная линия, вдоль которой что-то двигалось: всмотревшись в телескоп, Каттер увидел черные фигурки. Это были люди. Совсем рядом, всего в двух днях пути.
– О Джаббер, вот они, – сказал Каттер. – Это они. Милиция.
Когда они спустились, их уже ждали главы Совета. Анн-Гари и Толстоног обняли Каттера, потом повернулись к пилоту, и Каттер увидел в глазах коллективиста слезы.
Каттер был переполнен сознанием важности своей миссии. Его окружили, требуя отчета о том, что творится в Нью-Кробюзоне. Анн-Гари пыталась взять дело в свои руки и не отпускать Каттера от себя, но он не хотел оказаться с ней один на один и не собирался отдавать принесенную им весть в ее распоряжение. Он боялся могущества Анн-Гари: идеи, которые она воплощала, были слишком сильны для него.
– Слушайте, слушайте, – кричал он до тех пор, пока шум вокруг него не утих. – Милиция близко. Они прошли через какотопическое пятно. Через день-другой они будут здесь. В город вам нельзя. Надо бежать.
Когда они наконец поняли, о чем говорит Каттер, то мощное «Нет!» пронеслось по толпе, а Каттер вырвался из их рук, забрался на крышу вагона и затопал от ярости ногами. Горечь, грусть и что-то похожее на презрение, которое он всегда чувствовал, наблюдая политиканство Иуды и Союза, волнами нахлынули на него. Ему хотелось спасти этих людей от их собственного отчаянного желания.
– Глупцы! – закричал Каттер. Он понимал, что надо бы сдержаться, но не мог. – Слушайте меня, гром вас разрази. У вас на хвосте сидит отряд милиции, прорвавшийся через чертово какотопическое пятно, понимаете или нет? Они прошли весь мир, туда и обратно, только для того, чтобы убить вас. А в Нью-Кробюзоне таких еще тысячи. Вам надо вернуться. – Каттер пытался перекричать яростные вопли. – Я вам друг, друг, а не враг. Думаете, какого хрена я потащился в эту гребаную пустыню? Чтобы вас спасти, вот зачем. Сражаться с милицией у вас не хватит сил, а уж с теми, кто ей платит, и подавно.
Стайка вирмов взлетела, чтобы осмотреться. Члены Совета спорили. Но, к ярости Каттера, аргумент у них был всего один.
– Мы ведь побили милицию, много лет назад.
– Ничего подобного, – ответил он. – Эту дурацкую историю я знаю. Вы поймали их в ловушку только для того, чтобы вам хватило времени скрыться, а это не одно и то же. Здесь вы в степи, где бежать некуда. Сунетесь к ним – они вас убьют.
– Мы стали сильнее, и у нас есть свои колдуны.
– Не знаю, чем там вооружена милиция, но неужели вы думаете, что ваша гребаная магия мха остановит профессиональных убийц из Нью-Кробюзона? Уходите. Смывайтесь. Разбейтесь на мелкие группы. Прячьтесь. Иначе вам не выжить.
– А как же зеркала Иуды?
– Понятия не имею, – ответил Каттер. – Не знаю даже, смогу ли я заставить их работать.
– Надо попробовать, – сказала Анн-Гари. – И вообще, лучше приготовиться. Мы не для того прошли через континент, чтобы потом бежать. Если не удалось отвязаться от них, дадим им бой.
Каттер смешался.
– Коллектив выражает свою солидарность с вами и шлет вам горячий привет! – закричал вдруг пилот дрожащим голосом. – Вы нужны нам. Вы нужны нам в городе, и как можно скорее. Ваша борьба – это наша борьба. Приходите, участвуйте в нашей борьбе! – воскликнул он, и Каттер напрасно кричал: «Их борьба окончена!» – никто его не услышал.
Анн-Гари подошла к нему. Каттер едва не плакал от разочарования.
– Такова наша судьба, – сказала она.
– История творится не по плану! – выкрикнул он. – Вы все умрете.
– Не все. И это не причина, чтобы отступать. Ты же знал, что мы не пойдем на это.
Она не ошиблась. Каттер знал это с самого начала.
На закате вернулись вирмы.
– Их там на один вагон! – прокричал один.
Милиционеров оказалось меньше сотни, и, услышав об этом, члены Совета насмешливо засвистели. Их-то было в несколько раз больше.
– Да, но, боги мои, дело совсем не в количестве, – прокричал Каттер. – Думаете, они не припасли для вас никакого сюрприза?
– Вот поэтому тебе и надо приготовиться, – сказала Анн-Гари. – Потренируйся с зеркалами Иуды.
Совет собирал всех, кто мог сражаться. За поездом тащилась длинная вереница людей; всем им было велено было нагнать состав, для большей безопасности. Рельсы тоже стали укладывать быстрее, чтобы загодя добраться до местности, где были хоть какие-то укрытия: несколько колонн вулканического происхождения, пять-шесть безводных холмов. Пользуясь накопленным за многие годы опытом, они начали готовиться к сражению.
– Его цепанули, – сказал один вирм, имея в виду своего товарища-разведчика. – Выдернули прямо из воздуха. Что-то утянуло его вниз, ясно?
Каттеру не представилось случая ни рассказать историю Коллектива, ни расспросить о жизни Совета. Все происходило в страшной спешке. Он отчаянно злился, видя, как Совет готовится умирать. Его мучило ощущение того, что он не справился, подвел Иуду. «Ты знал, что у меня ничего не получится, ублюдок. Вот почему ты все еще там. Готовишь план, чтобы запустить его после моего провала». И все же, хотя Иуда и не рассчитывал на успех его миссии, сам Каттер клял себя за неудачу.
В ту ночь никто не спал. В темноте к поезду подтягивались отставшие.
С первым светом Каттер и Толстоног выдвинулись на позицию: взобрались на двадцатифутовые каменные столбы, что вздымались в нескольких ярдах друг от друга, и встали лицом к солнцу, держа в руках Иудины зеркала. Но прежде Каттер разыскал Анн-Гари и сказал ей, что она подталкивает своих сестер, граждан Совета, к самоубийству. Женщина слушала Каттера с улыбкой.
– У наших колдунов есть то, что дал им Иуда, – сказала она. – У нас есть наша собственная магия плюс то, чему обучил нас Иуда. Есть и те, кто сможет вызвать големов в местах, где он оставил ловушки.
– Каждая приведенная в действие ловушка будет отдаваться болью во всем его теле. И неважно, где будет он сам.
– Знаю. И мы задействуем их все. По очереди. Когда подойдет милиция. Нам придется.
– Придется.
Стоя на вершине каменных стел, Каттер и Толстоног готовились. Только что рассвело, высоко в небе еще стояла бледная луна. Первые лучи солнца ударили в зеркала, и Каттер наклонил свое так, чтобы пучок отраженного света упал на отметку, нарисованную им на земле. Обученный Каттером Толстоног сделал то же самое, и пятна сконцентрированного света тревожными солнечными зайчиками скакали среди пыли и кустов, пока не встретились в одной точке.
Сотни граждан Совета готовились к бою – расходились по окопам и траншеям, устанавливали винтовки. Каттер глядел на запад, откуда должна была появиться милиция.
И та не заставила себя ждать. Сначала Каттер видел только пыль. Он посмотрел в телескоп. Милиционеры казались ему крошечными, и их действительно было очень мало.
Навстречу им вылетела стая вирмов с кислотой и метательными ножами. Следом – дирижабль со змееруким пилотом и двумя стрелками-добровольцами. Минуты складывались в часы, милиция приближалась, вирмы кружили над серой пустошью, низко летел дирижабль. Механизмы Иудиных ловушек были приведены в готовность; колдуны бормотали заклинания.
И вдруг из каменной пустыни выскочил обезумевший гражданин Совета. Спотыкаясь, он подбежал к своим, но не сразу смог заговорить: усталость и страх сковали ему язык.
– Я попал в ловушку, – вымолвил он наконец. – Они захватили мою старуху. Нас было восемь. Они заставили что-то напасть на нас из-под земли, из-под земли, слышите?
Человек вопил от ужаса. Люди вокруг переглядывались. «Говорил я вам, идиоты, – подумал Каттер, охваченный отчаянием. – Я предупреждал вас, ублюдков, что не все так просто, как кажется».
В двух милях от них вирмы встретились с конной милицией. Всадники казались безоружными и двигались строем. Но тут произошло что-то непонятное, и вирмы один за другим попадали на землю.
Несколько секунд все молчали. Потом началось:
– Что?..
– Как?..
– Ты видел, а?..
Никто пока не испугался – люди просто недоумевали. Каттер не знал, что именно случилось, но понимал, что страх не заставит себя ждать.
Последний вирм, сопротивляясь, накренился в воздухе, но скоро грязной тряпкой упал на землю. По частичкам крови, которые тот оставлял, летя вниз, Каттер угадал воздушный тромб. Он понял, в чем дело.
– Куда они деваются? – прокричал кто-то.
Вирмы боролись с воздушными течениями, которые нападали на них и разрывали на куски.
Дирижабль был уже рядом с милицией, и пули ровной строчкой прошили землю перед всадниками, взметнув пыль. А потом стрельба прервалась, и воздушное судно, внезапно взбрыкнув, перевернулось и заплясало вверх и вниз, как корабль в бурном море. На несколько секунд пляска остановилась, потом дирижабль начал падать, но не под действием силы тяжести, а так, словно его моторы и пропеллеры все еще преодолевали сопротивление стихии. Невидимая рука выхватила дирижабль из воздуха и разбила на куски.
Вокруг приближающейся милиции начали собираться какие-то силуэты: они возникали то ли из воздуха, то ли из земли, то ли из пламени факелов, которые несли всадники. Вот они приблизились настолько, что можно было различить каждого. Все офицеры двигали руками, творя чары. Каттер видел, что от милицейской формы остались одни лохмотья, шлемы потрескались и выщербились, а там, где их коснулся Вихревой поток, кожа превратилась во что-то другое. Запекшаяся кровь и засохшая грязь покрывали лошадиные бока. Какотопическая зона оставила на конниках свое клеймо.
Несмотря на все испытания, их все же было несколько десятков. Обезумев от пережитого, они готовились мстить беглецам, заманившим их в какотопическую зону. Неудивительно, что они были так немногочисленны и так легко вооружены. Они не нуждались ни в боевых механизмах, ни в пушках, делая оружие из чего угодно, а то и прямо из материи мира.
Каттер видел их таинственные кнуты, смотрел, как те рассекают воздух. Он понял, что вирмов и дирижабль сбили люфтгайсты, воздушные духи невероятной силы. Против Совета выслали отряд чародеев, чьим оружием становились призванные ими существа. Совет столкнулся с укротителями сверхъестественного, с заклинателями духов стихий, с элементалистами.
Каттер закричал своим товарищам. Он видел, что некоторые поняли, а другие от неожиданности испугались.
У Железного Совета не было своих элементалистов. Один человек держал в банке крохотного пленного яга, духа огня размером не больше огонька от спички. У некоторых водяных были ундины, с которыми их связывал договор; приказывать ундинам водяные не могли. И все же кое-кто понял, какая опасность угрожает Совету.
Элементалисты поделились на группы, каждая готовила свое заклинание. «Все правильно, – думал Каттер. – Люди, которые умеют сражаться без оружия. Либо элементалисты, либо карсисты, только демоны чересчур ненадежны. Прокляни меня бог, отряд элементалистов». Одно то, что Нью-Кробюзон рискнул жизнями таких ценных магов, показывало, как важно было для правительства уничтожить Совет.
– Давай за дело! – крикнул Каттер Толстоногу и до отказа взвел пружину метазаводного механизма. Фокусируя отраженный свет и выравнивая луч, он то и дело оглядывался через плечо на нападающих.
«Кто же это будет? – думал Каттер. – Фульмены? Шаднерсы? Ундины?» Духи молний, камня или пресной воды, а может, и совсем другие: духи металла, солнца, дерева или огня. Или даже те, кого причисляют к элементалям условно: духи, сотворенные историей, рожденные из ничего и ставшие реальными. К примеру, дух бетона или стекла. Кого им ждать?
Он уже видел, как кольца пыли движутся против ветра, вытягивая воздушные конечности. Люфтгайсты. Милиция готовилась вызвать из небытия и других существ.
«Солнце? Или тьма?»
Маги швырнули свои факелы на землю, и пламя взвилось так, словно каждый отдельный язык разросся до невероятных размеров, и вся земля осветилась, а из пожарища с криками невыразимого удовольствия полезли существа, похожие на огненных псов и обезьян. Стая ягов, духов огня, чьи движения напоминали отчасти пульсацию, отчасти горение. Каттер видел, как не знавших узды коней загнали в кораль и запели над ними заклинания, а лошади визжали по-своему, по-лошадиному.
Один за другим кони падали в агонии, умирая с хлюпающим звуком, и выворачивались наизнанку: жилы, мускулы и внутренние органы еще теплых трупов срывались со своих мест и складывались в окровавленных хищников, лишенных кожи, – проазмов, элементалей плоти.
Воздух, огонь и плоть завертелись и понеслись в животном восторге. Колдуны выхватили закаленные волшбой кнуты и защелкали ими, а перепуганные звери с вызывающим ревом поднялись на дыбы, предвкушая драку. Кнуты грохотали, точно ремни из толстой кожи и иликтрические разряды, взлетая и падая быстрыми тенями. Каждый щелчок вызывал вспышку черного света.
Элементалисты бросили своих подопечных вперед. Воздух, огонь и плоть пошли в атаку. Граждане Совета завизжали. Началась стрельба, снаряды рвались в гуще духов стихий. Без далеко идущих планов, просто от страха, бойцы Совета привели в действие Иудины голем-ловушки.
Земля, рельсы и шпалы сложились в големов. Их было куда меньше, чем духов, и каждый питался силами Иуды. Где бы он ни был, им наверняка овладела ужасная слабость. «Дальше будет хуже», – подумал Каттер и попытался сфокусировать зеркало.
Бомба взорвалась на пути ягов; огненный куст скрыл их из виду, жуткие крики блаженства понеслись из него. Когда пыль от взрыва улеглась, стало видно, что духи огня, еще крупнее прежних, несутся сквозь дым. Перед ними из земли поднялся строй големов.
Каттер ощутил, как бормочет метазаводной механизм, каждая пружина которого раскручивалась в головокружительных измерениях. Зеркало толкнулось, словно ребенок.
– Заводи свою машину! – закричал он, и, когда Толстоног выполнил команду, Каттер ощутил новый толчок.
Изо всех сил он вцепился в свое зеркало и увидел, как Толстоног сделал то же. Рекомбинантный свет, отраженный обоими зеркалами, разрастался.
Он закручивался, увеличиваясь в объеме. Это был не просто свет: он жил, имел длину, ширину и высоту, двигался. Каттер увидел, как что-то рыбообразное, ослепительное, сделанное из беспощадного солнечного света, выплыло из пустоты. Он почувствовал, как из организма утекают силы.
– Получилось, – крикнул он. – Двигай на них!
Держа свои зеркала так, чтобы те отражали друг друга, Толстоног и Каттер одновременно развернули их в сторону элементалистов, и огромный солнечный зайчик пополз вперед. Творилось что-то ужасное. Маги, держа на кончиках своих хлыстов по элементалю, сильно продвинулись, и, хотя передние ряды Совета обстреливали их из ружей, луков и всего, что попадалось под руку, проазмы приближались.
Пули входили в неуклюже слепленных мускулистых тварей, зарывались в них, отчего те выворачивались наизнанку и выплевывали назад кусочки свинца, заточенный кремень и железные лезвия. Проазмы, духи плоти, вызванные из лошадиных тел, достигли передней линии обороны.
Напоминавшие амеб и морских ежей, они вкатились на земляную насыпь, пользуясь торчавшими из них костями, как лапами, потом вдруг сделались похожими на людей или освежеванных, лающих диких псов, взобрались на самый гребень насыпи, помедлили немного и бросились на вопящих от ужаса людей, и тогда Каттер увидел, как они действуют.
Они ныряли в плоть человека. Ныряли и просачивались сквозь кожу первого, кто попадался на пути, заполняли собой его мышцы, проникали во внутренние органы; и пока жертва, ставшая их новым домом, изумленно таращила глаза и чесала грудь, шею или другое место, через которое вошел проазм, ее тело раздувалось и лопалось или превращалось в кровавый комок с обрывками кожи, а проазм устремлялся дальше, став еще крупнее благодаря украденной плоти. Они преодолевали линию обороны, таща за собой людские внутренности, оставляя за собой ошметки окровавленной кожи, делаясь все больше и приобретая все новые кости-лапы.
– Джаббер сохрани нас, – прошептал Каттер.
Потянув свое зеркало, он почувствовал сопротивление. Он и Толстоног с разной скоростью орудовали зеркалами, и существо между ними начало обиженно корчиться и разрываться, в прорехах между частицами его тела показались световые растяжки, похожие на слизь. Каттер закричал:
– Назад, назад поворачивай, а то расползется!
И они не без труда вернули световому голему его облик.
Хлысты милицейских бичевателей достигали намного дальше, чем казалось. Вверху зашлись в надсадном визге люфтгайсты: хозяева бросили их в атаку. Невидимые элементали кинулись вниз. Они забирались в отстреливавшихся и бестолково размахивавших оружием членов Совета, которые пытались выплюнуть духов. Но элементали протискивались в легкие людей и разрывали их.
Ударили батареи, посыпались бомбы, доморощенные маги напрягли все свои силы, и милиционеры перестроили ряды. Одного ранили, одного убили. Перед ягами встала огромная фигура голема из камней и обломков рельсов. Яги вцепились в него со всех сторон, повисли на нем, и огонь их тел стал перекраивать и переделывать голема, расплавляя металл. Лужа жидкого железа, в которую превратился голем, еще пыталась сопротивляться, но наконец металл ручейками растекся по земле.
Граждане Совета доблестно сражались, но духи стихий, скача меж ними, точно расшалившиеся дети или веселые псы, учинили настоящую бойню. Прибегать к помощи духов, обращенных в хищную шаловливую плоть, грозило страшной опасностью: ведь их невозможно приручить. Но элементалистам требовалось подчинить их себе лишь на краткое время атаки. Яги и люфтгайсты, оставляя за собой огненные следы и шлейф непригодного для дыхания воздуха, неслись вперед, к вечному поезду. Им пытались противостоять големы: контролируемая разумом материя восставала против стихийных сил природы, обращенных в хищников. Элементали побеждали.
Однако, хотя духи воздуха в мгновение ока разрывали земляного голема на мельчайшие части, с воздушным им пришлось повозиться. Странная то была схватка, почти невидимая, на предпоследней линии обороны из всех выстроенных Иудой. Внезапно с земли задули порывы искусственного ветра и преградили люфтгайстам путь, а там, где они столкнулись, разыгрался еле наблюдаемый шторм. Рукотворное и дикое, подчиненное разуму и едва контролируемое им сошлись в бою, пытаясь разорвать друг друга на части.
Обломки чего-то полетели с высоты и рухнули на землю, так что она вздрогнула от удара. Каттер понял, что то был воздух, сброшенный вниз в азарте схватки, куски плоти летучего духа, оторванные безжалостной рукой голема, или его конечность, откушенная неистовым люфтгайстом. Мертвая воздушная плоть лежала, растворяясь в воздухе.
Яги плевались огнем. Проазмы рыскали по полю боя, высасывая мягкие ткани трупов, глодая тела мертвецов. Каттеру стало очень страшно.
Из ложбины, по дну которой бежал ручей, на одном из флангов отряда милиции, но далеко от него, показался всадник. За ним мощным галопом приближался Рахул; на его спине, надвинув на глаза шляпу и раскручивая веревку с двумя каменными шарами на конце, как заправский ранчеро, сидел Дрогон, мастер шепота.
«Боги мои, – подумал Каттер, – а вот и кавалерия спешит на подмогу». Ему показалось, будто он бредит.
Вооруженные винтовками люди, кто на простых лошадях, а кто и на переделанных, прискакавшие из Нью-Кробюзона или бог весть откуда, незаметно прокрались по речным ущельям и начали меткую стрельбу. Много секунд прошло, прежде чем милиция справилась с изумлением и сообразила, где находится новый враг.
Хотя и немногочисленные, всадники, как опытные охотники, занимали выгодные позиции и стреляли по врагу из укрытия. Их мощные пули выскакивали из ружейных дул, грохоча, как снаряды, и ворчали на лету. Двое, трое, четверо, дюжина элементалистов один за другим попадали с седел, и граждане Совета закричали от радости.
Но оставшиеся милиционеры сориентировались быстро, слишком быстро, и взмахнули кнутами, которые так неспешно изогнулись в воздухе, что он будто наполнился призраками змей, игравших с пространством. Бичи опустились на крупы ягов, а те с визгом, к которому примешивался треск пламени, развернулись и бросились на новых противников. Стрелки, бомбардиры и маги Железного Совета поспешили на выручку, но яги оказались проворнее.
– Не отпускай его! Туда, туда! – вопил Каттер, кивком указывая на край милицейского клина, и вместе с Толстоногом потащил упирающегося голема вперед. «Давай, – думал Каттер. – Появляйся же, черт тебя дери».
Сопротивляясь рывку не до конца родившегося голема, он наблюдал за тем, как яги навалились на стрелков. «Кто же они такие? – думал он. – Друзья Дрогона?» Когда нападающие были уже совсем рядом, Дрогон привстал на спине Рахула и приложил руку ко рту, словно шепча что-то. Один из элементалистов вдруг вскинул кнут и взмахнул им, хлестнув всю стаю ягов, и на этот раз их крик был исполнен не веселья, но ярости.
Дрогон шепнул опять, и другой милиционер сделал то же самое, подняв кнут на приближающихся ягов, так что те попятились в воздухе, натыкаясь друг на друга и роняя капли горячей слюны на хозяев. Дрогон все шептал и шептал, посылая команды то одному, то другому элементалисту, так что духи оказались раздражены и сбиты с толку. В конце концов милиционеры сами стали защищаться от их мести, мастерски вращая кнутами.
И тут родился световой голем. Теперь он существовал. Это произошло внезапно. Зеркало затряслось в руках у Каттера, когда голем зашевелился. Он возник на месте светового зародыша. Коренастая фигура – то ли мужская, то ли женская – сияла так ярко, что больно было глядеть. Но при этом она не изливала свет, а, напротив, впитывала его из окружающего пространства, и сильнейшее свечение внутри голема не выходило за его контуры. Встав, он шагнул вперед, увлекая за собой зеркала. Каттер и Толстоног наполовину тащились за големом, наполовину управляли им.
– Туда! – крикнул Каттер.
И они повернули зеркала так, чтобы голем своей неуклюжей походкой обошел крайние ряды граждан Совета, которые вскрикивали от изумления, гадая, уж не серафим ли спустился с небес на их защиту. Ослепленные на миг невозможно ярким светом, они затем переглядывались и смотрели на яркие отпечатки ног голема. Тот шагнул в самую гущу ягов. Там он чуть раздался в стороны, словно тесто, впитал в себя ягов и засиял.
Каттер ослабел. Борясь с духами пламени, бессильными против его ровного сияния, голем разгорался все ярче, пока не превратился в человекозвезду, холодный свет которой потушил жар ягов и стал непереносимым для глаз. И тут боровшиеся с ним яги исчезли, растворились в свечении голема, прибавив ему сил. Его бесшумные шаги отдавались незвуком.
Яги ударились в панику. Одни звериной побежкой бросились прочь, другие сплотились и, снова напав на голема, исчезли в его свечении. Элементалисты вовсю работали кнутами, чтобы подбодрить напуганных духов, но только разозлили их, и те мимолетом обиженно покусывали хозяев, поджаривая их до смерти.
Милиционеры сомкнули ряды. Крохотные люфтгайсты, точно стрелы, обрушились на стрелков, пронзая их кожу и выпивая кровь. Дрогон прошептал новый приказ, и милиционеры, не в силах противиться ему, взмахнули кнутами, разрушая результаты своих трудов. Но они уже поняли, кто их главный враг, и выслали против него проазмов.
Каттер и Толстоног двинули своего голема против милиции, нацелив его на группу, окружившую некое подобие пушки. Они убивали животных. «Зачем они это делают?»
Пока проазмы настигали охотников и бросались в новые моря плоти, милиционеры выцеживали что-то из воздуха. Световой голем надвигался. Что задумал противник?
Тут с неба полилась струя света – узкий, еле видимый луч. Он упал на то, что казалось пушкой. Свет шел с луны – дневной луны, едва заметной на фоне солнца. Слабый лунный свет стекал в орудие, и на конце ствола открывалось отверстие.
Что-то блестящее двигалось в глубине ствола. Каттер смотрел, как завороженный.
Он долго не мог понять, что видит, ведь ему нужно было вести светового голема через воронки от взрывов (бомбы все еще рвались), через разгром, учиненный гражданами Совета, которые стали наступать после исчезновения ягов, при том что проазмы занялись вновь прибывшими, а милиция потеряла контроль над люфтгайстами, все еще сеявшими смерть и разрушение в своих полетах над хорошо защищенным поездом, и все же кое-что Каттер разглядел. Отрицая всякую систематику, новое явление увеличивалось в размерах. Каттер силился понять, что это такое.
Очертания объекта менялись ежесекундно. Сначала это был голый рыбий хребет, кости которого волнообразно изгибались, точно позвоночный столб или прорезиненный шланг. Потом в нем появилось что-то медвежье, затем крысиное, выросли рога, существо растолстело, светясь так, словно все его внутренности, и кожа, и кости состояли из фосфора. Так, как может светиться лишь гладкий холодный камень. Светлячок, маска смерти, деревянный череп.
Фехкарион. Лунный элементаль.
Каттер, конечно, слышал о нем, но не мог поверить, что эта стремительная, схожая со скелетом и с насекомым тварь, атакующая с такой быстротой, что глаз отмечал лишь намек на движение, некую складку в пространстве, – есть то самое лунное создание, о котором ходит столько рассказов. «О боги мои, о Джаббер».
– Толстоног… нацеливай голема на эту штуку, быстро.
Однако голем не отличался быстроходностью. Размеренным шагом он шел сквозь ряды милиционеров, расставив руки. Требовалось время, чтобы коснуться каждого, мимо кого он проходил, раздавить голову и влить в нее столько света, чтобы он устремился наружу, срывая шлем, посылая длинные концентрированные лучи из всех дырок, пронзающих одежду, так что люди напоминали звезды, пока голем не отпускал их.
Фехкарион рождался из пустоты.
– Быстрее, – повторил Каттер.
Читать бесплатно другие книги:
