Пиранья. Война олигархов Бушков Александр
– Неужели ни Хадашеву, ни Говорову не было известно о существовании этой фотографии? – спросил Малышевский, резко поворачиваясь к адмиралу.
– Очень может быть, Александр Олегович. К счастью для журналиста, не знали. Или знали, но тогда, в свое время, не придали этому значения и забыли? Подумаешь, какая-то фотография. Они же не могли предвидеть будущее и знать, где кто из них окажется… А может, снимок сделал какой-нибудь иностранный фотограф, который уехал потом к себе в Пакистан или еще куда подальше, Хадашев с Говоровым махнули на него рукой: в самом деле, слишком уж невероятно, чтобы фотографии эти где-нибудь всплыли впоследствии…
– Стоп, стоп, – подал голос Больной. Говорил он спокойно и размерено. – Вы уже думаете о Говорове, как о том самом человеке, что стоял за Пасленком, управлял им, а затем подписал ему приговор. Разве тот факт, что на фотографии запечатлены вместе Хадашев и Говоров, не может иметь иных объяснений?
– Ну не бывает таких совпадений, не бы-ва-ет! – воскликнул Мазур. – А если начальник антитеррористического отдела и послал Хадашева на яхту, тогда…
– Тогда это объясняет, – задумчиво сказал Малышевский, – почему до сих пор не найдут заказчика нападения и не могут выяснить, как оно, нападение, собственно, произошло, почему тормозится расследование, почему вы со Стробачем работаете практически в одиночестве, почему… Кстати, где Стробач?
– Отрабатывает спортклуб, куда ходил Пасленок, и химиков на предмет яда, – сказал Мазур. – Но если это в самом деле Говоров, то этим можно уже не заниматься – лишняя трата времени…
– Судари мои разлюбезные, – перебил Больной, – а вам не кажется это странным – ваша, Александр Олегович, помощница, которая денно и, главное, нощно работает с господином Мазуром, вдруг оказывается знакомой репортера, который вдруг оказывается обладателем столь убойного компромата? А если это все же отлично сфабрикованная, умело подброшенная деза? Чтобы увести нас в сторону?..
– Нет, – твердо сказал Малышевский. – Знакомство Оксаны со Стародумом в самом деле давнее. Это проверено. Стародум в самом деле долгое время занимался МиГами и Пасленком… И потом – не слишком ли это по-детски?
Больной сделал паузу и нехотя признался:
– Да. Так дезу не подбрасывают, тут, Саша, ты прав. Как ни крути – не может такого быть. Слишком уж это… как-то… Почему-то мне кажется, что господин Мазур напал на верный след. А я своему чутью привык доверять. – Он глухо выматерился.
Мазур же откинулся на высокую спинку кресла, закрыл глаза. На ум – вот ведь причуды подсознания – неожиданно пришла история деда Зелимханова, бывшего контрабандиста, ставшего потом переводчиком в Исфахане и одновременно сотрудником советской разведки. В той истории, помнится, английской и советской разведкой готовилось покушение на шаха Пехлеви, и в качестве исполнителя подбирали курда-фанатика, чтобы все думали на курдов, чтобы никому и в голову не пришло заподозрить советскую и британскую сторону, а уже тем паче – в чем-то подозревать сына шаха. А курдов собирались использовать втемную, убедив их, что они стараются на благо своего будущего Курдского государства…
Что-то в этом есть…
Историю полезно изучать хотя бы по той причине, что и сам человек, и повадки его не изменились с течением времени – смены веков и исторических декораций. История то и дело повторяется, словно ходит по кругу…
– Хорошо, – сказал наконец Малышевский. – Допустим. Предположим, господин Мазур прав. Ваши предложения, адмирал?
– Ясно, что заказчик не Говоров, – сказал Мазур. – За ним определенно кто-то стоит. Поэтому его нужно брать – но тихо, без шума и пыли, чтобы не спугнуть главного фигуранта. А потом побеседовать с Говоровым по душам. Припереть к стенке фактами.
– Он мужик тертый, может и не расколоться, – подал голос Больной.
– Значит, не только фактами припереть, – жестко ответил Мазур. – Но параллельно я бы послал кого-нибудь в Латвию – пусть пошерстит там насчет связей Говорова и Хадашева, может, найдется кончик ниточки.
Малышевский кивнул:
– Разумно. Согласен. Связи с Прибалтикой у нас хорошие. Не то что у политиков…
– Кривицкий обеспечит, – поддакнул Больной.
– И еще, – сказал Мазур. – Чует мое сердце, что мы в двух шагах от заказчика. Поэтому я позволю себе настоять на следующем. Все, о чем мы сейчас говорим, и все, что мы здесь решим, должно остаться между нами четверыми: мы трое плюс Стробач. И все. Ни одна живая душа не должна знать о том, что нам стало известно.
– Вы хотите сказать, что… – вскинул брови Больной.
– Именно, – непочтительно перебил его Мазур, – это чревато последствиями. Уж простите за прямоту, но я не верю ни господину Малышевскому, ни вам, Иван Сергеевич. Такая вот сволочная у меня работа. Согласно моему контракту, я и Стробач должны отчитываться о проделанной работе перед вами – но только перед вами. Вот я и отчитываюсь. С полученной информацией вы, конечно, вольны поступать как угодно, но я бы убедительно попросил вас придержать ее. Поэтому в Латвию поедет пан Стробач. И обеспечите поездку лично вы, господа. Лично. Не посвящая в дело абсолютно никого…
Олигархи переглянулись и одновременно кивнули в знак согласия.
Глава десятая
ПРОКОЛ
Домик Говорова находился в тщательно охраняемом поселке Пуща-Водица под Киевом. На расстоянии всего одной автобусной остановки от него начинались владения местных латифундистов, из тех, что привлекают внимание бассейном с Черное море шириной, в углу которого ненавязчиво плещется ручной бегемот.
А вот в Пуще-Водице все было гораздо скромнее. И хата Анатолия Витальевича Говорова особой роскошью или помпезностью не отличалась – обыкновенный такой с виду двухэтажный особнячок, записанный к тому же на имя супруги. Не подкопаешься. И не явишься к антитеррористу с ордером на обыск.
Операция, которую возглавил Мазур, настояв, несмотря на сопротивление Малышевского, на личном участии в ней (дескать, хочется косточки размять), так вот эта операция была насквозь незаконной, потому как запроси они ордер на арест, хай поднялся бы до небес. Началось бы долгое и нудное расследование, и то не сразу – ведь нельзя на основании одной только фотографии арестовать человека! Да и тот, кто поручил Говорову организовать нападение на «Русалку», наверняка узнал бы о засветке главного антитеррориста и предпринял шаги…
Это была первая – бюрократическая – причина того, почему поздним киевским вечерком Мазур в обществе четырех бойцов в масках направлялся к дому, где обитал Говоров. Как и его люди, адмирал был облачен в черное, и хотя оружием не был обвешан, но все же вооружен хитрым пистолетом и ножом десантника на поясе.
Установка была на отказ от шумной пальбы, кидания гранат и прочих киношных трюков: в доме обитала супружница Анатолия Витальевича, двое его отпрысков и куча прислуги, зачем нам жмурики? Но стволами с глушителями все-таки вооружиться пришлось: Говоров, как было известно, – заядлый собачник, мало ли какая лающая тварь ждет незваных гостей у его хаты…
К чести информаторов, не обещавших особых сложностей при взятии первого барьера, группа беспрепятственно проникла на внутреннюю территорию квартала. Боец в черной маске, тот, что был чуть-чуть выше ростом по сравнению с остальными, по имени Михась, снял с небольшой вышки охранника поселка – из духового пистолета, стреляющего стрелками с транквилизатором, не убьешь даже хилого подростка, но приход гарантирован вплоть до полной отключки на два-три часа, в зависимости от массы тела клиента. Второй такой пистолет имелся в распоряжении Мазура.
После чего проникнуть на участок Говорова оказалось делом и вовсе плевым. Двор перед особнячком менее всего напоминал жилище служаки из СБУ или, скажем, ФСБ – все равно как называть. Тут и там – сладкие запахи цветов, журчание обложенных камушками ручейков, альпийские горки и миниатюрные прудики с кувшинками… Скорее всего, творение женской фантазии.
На этой половине участка бойцы разделились: двое двинулись направо, в сторону гаражей и собачьей будки. Двое других плюс Мазур – налево, в сторону черного хода и подсобок. Здесь уж чувствовалась мужская рука. Видимо, супруга отвоевала себе территорию перед фасадом, а глава семьи удовлетворился задворками. Обычное дело…
Уже совсем стемнело. Вскоре обе группы перестали видеть и слышать друг друга. Бойцы действовали слаженно и без суеты, даже придирчивого Мазура вполне устраивала их организованная, слаженная работа. Первая пара отправилась прикрывать пути к отступлению. Группа Мазура должна была, во-первых, нейтрализовать гражданский персонал, во-вторых, обезвредить еще одного охранника, или «денщика», дежурившего каждую ночь у черного хода, который вел прямо на половину Говорова, и, в-третьих, отвлекающим маневром увести с места событий родственников, если окажется, что семейка Говоровых именно сегодня вздумала собраться в одном месте. Скажем, перед телевизором.
Коротким взмахом руки Мазур отправил одного из бойцов к маленькому одноэтажному коттеджу (по имеющейся информации там обитала прислуга: кухарка, горничные и шофер), и боец, пригнувшись, направился в указанном направлении. На боку у него висела граната с нервнопаралитическим газом – более чем убедительный аргумент, применять который, впрочем никто не собирался без крайней необходимости.
Вымощенная гладким булыжником дорожка вела в сторону дома; по этой тропке Мазур направил второго бойца. Сам двинулся в обход, по лужайке, под деревьями. Встретиться должны были у черного хода. Боец молча кивнул и растворился в темноте.
Прикинув расстояние до дома, Мазур, неслышно ступая по коротко подстриженной траве, направился к нему не по прямой, а по касательной. Огибая садовническую подсобку, освещенную изнутри тускло мерцающим светом телевизора, прошел рядом с двумя молодыми соснами с натянутой между ними бельевой веревкой, на которой колыхались развешенные тряпки. Мазур занес было ногу для следующего шага, как вдруг порыв ветра сорвал с веревки полотенце, и бросил в лицо варяга. Мазур чуть было не рассмеялся – до чего нелепая ситуация, – сорвал слегка влажное полотенце, но не успел бросить его, как намеревался, на землю… И чертыхнулся!
Из дверей подсобки выскочил мужичок в спецовке на тощем теле и кепке на голове. Кажется, садовник. В дрожащих руках зажата газета. Судя по всему, среагировал на тень за окном: наверняка решил, что кто-то посягнул на цветы в его оранжерее. Даже беглого осмотра достаточно, чтобы уяснить: всамделишный садовник, не боец. Вот-вот заорет от страха, бедняга! Мазур накрыл пистолет, заряженный усыпляющими дротиками, белым полотенцем и прижал указательный палец к губам в жесте молчания. Как только мужик немного успокоился, Мазур сунул свободную руку под полотенце и выстрелил. Стрелка попала садовнику в шею, и он осел на землю.
Дьявольщина! А вот уже хуже. Гораздо хуже. Комитет по торжественной встрече не ограничился одним садовником. По темной траве к Мазуру катился комок напряженных мускулов. Это был белый бультерьер с мощной грудью, вытянутой конусообразной мордой, короткими кривыми ножками и тонким крысиным хвостиком. Несмотря на небольшие размеры, он представлял собой более чем реальную угрозу. Во-первых, клыки дай бог каждому. Во вторых, скорость реакции и дальность прыжка – добро пожаловать в Книгу рекордов Гиннесса. Недаром сердобольные англичане, славящиеся своей любовью к животным, приравняли эту породу к одному из самых опасных видов оружия.
Самым паршивым было то, что перезарядить «дротикомет» Мазур просто не успевал. Он бросил ствол в подбежавшую зверюгу и, как всегда, попал, однако это совершенно не подействовало на ее воображение. Судя по пылающим ненавистью, как у собаки Баскервилей, глазкам, бультерьер жаждал крови, а к компромиссам был неспособен по определению. Брошенному вслед за пистолетом полотенцу уродец уделил еще меньше внимания.
Бультерьер, тихо, но убедительно рыча, оскалил пасть и приготовился к прыжку. Человек и зверь застыли в угрожающих позах. Мазур печенкой чувствовал, что достаточно малейшего с его стороны намека на движение, чтобы эта боевая единица взмыла в воздух и впилась в него с использованием всего арсенала не менее острых, чем у пираньи, зубов.
«Очень подозрительно ваше поведение», – говорили глаза бультерьера. Мазур изучал кинологию, правда, весьма поверхностно, но ему было известно, как рассуждают в таких ситуациях собаки. Представьте себе, они тоже умеют это делать, и ничуть не хуже двуногих. Вгляд узеньких поросячьих глазок, казалось, переместился на руки человека.
Мазуру хватило секунды форы. Он успел просчитать траекторию полета, вернее, ее нарисовало в уме его воображение. Бультерьер прыгнул с места, неожиданно, молча, без объявления войны. Он так и не сумел догадаться, что черный человек замыслил подвох.
Мазур, действуя с упреждением, присел и развернулся на опорной ноге, уходя с линии атаки. В его руке сверкнул невесть откуда взявшийся стальной клинок. Едва успев приземлиться на все четыре лапы, лопухнувшийся бультерьер вдруг почувствовал, как тяжелая рука со страшной силой вдавила его холку в землю, а сбоку в горло вонзается и неторопливо движется вверх по направлению к уху длинный острый, горячий клык.
Через секунду все было кончено. Все действо – начиная от появления садовника и заканчивая расправой с сухопутной пираньей заняло не более десяти секунд. Вокруг все было по-прежнему: темный сад застыл в молчании, на высоком черном куполе неба мерцают бесчисленные зирки-звездочки. Отдыхает на травке садовник. Буль, как и полагается в таких случаях, не подает признаков жизни. Как и завещал классик – тиха украинская ночь…
Мазур без приключений добрался до черного хода. Уже приблизившись вплотную к двери, увидел выступившую навстречу тень – это был напарник. Напарник утвердительно мотнул головой, поднял указательный палец, и Мазур сделал нехитрый вывод: еще один неудачник встретился им на пути в дом.
Боец приник к двери и в два счета справился с замком. Никаких связок ключей и отмычек, только современная техника: в наше время люди, достигшие уровня Говорова, больше доверяют электронным замкам, с которыми, кстати, грамотный специалист справится еще быстрее, чем с его механическим прототипом.
Дверь отворилась бесшумно, и в проеме возник силуэт денщика-телохранителя. Бодигард, не ожидавший нападения с этой стороны и в это время, вытаращив глаза, цапнул растопыренными пальцами кобуру на бедре.
Мазур молча двинул ему носком ботинка в промежность. Болевой шок при этом такой, что ни вздохнуть, ни… Короче, даже на крик нет сил сподобиться. Тому, кто не пробовал, лучше и не пытаться… Мазур не любил применять этот прием за жестокость, но ценил за категоричность результата.
Напарник Мазура по-хозяйски усадил телохранителя на его же стул, руки перехватил за спиной принесенным с собой скотчем, затем и лодыжки примотал к задним ножкам стула. Получилось комично, но надежно, сам Гудини не выбрался бы из такого положения. Рот охраннику законопатили столь же гуманно, предусмотрительно не закрывая нос, как часто делают неофиты. Закрой человеку нос – и через двадцать минут его можно будет обнаружить замолчавшим навсегда, с почерневшим лицом и вылезшими из орбит глазами.
Мазур спрятал пистолет с глушителем, снял маску – к чему теперь таиться, если он оказался неправ и Говоров чист, как первый снег – что ж, тогда карьеру на службе у Малышевского так и так можно считать законченной, – и оба направились вверх по лестнице. Было тихо, лишь со стороны парадного входа слышались голоса: глумливые детские и недовольный женский. Там семейство Говорова грозило милицейскими карами наглому оборванцу, явившемуся попрошайничать в такой час. Мазур мог предсказать, что говорит супруга генерала: «Здоровый парень, шел бы ящики грузить, а он – как все, лишь бы не работать! Не прикидывайся глухим, сейчас промычишь, что тебя в Чечне оглушило? Ну что ты в свое инвалидное тычешь, такие по десять долларов в любом медкабинете! Как ты вообще сюда попал? Куда охрана смотрит?», – и все такое прочее. В общем, группа отвлечения работала, как и было запланировано.
Говоров в роскошном халате стоял у открытого стеллажа и сосредоточенно водил пальцем по книжным корешкам. Обернулся на звук открывающейся двери. На лице успело проскользнуть то недовольство, которое годами отработано у мужа, чья жена и дети обращаются к нему лишь тогда, когда им нужны деньги. Но это выражение быстро исчезло без следа. Говоров сориентировался быстрее, чем его отдыхающий в поистине йоговской позе телохранитель. Все-таки старая школа…
Напарник чуть прикрыл дверь и остался на карауле, поглядывая то в кабинет, то в коридор.
– Пан Мазур? – спросил Говоров, недоуменно разглядывая костюм незваного гостя. – Простите, а какого, собственно, черта…
– Товарищ Мазур, – поправил незваный гость. – Или – господин, если угодно… Анатолий Витальевич, давайте не будем тянуть ни время, ни кота за хвост. Если я здесь – значит, у меня приказ. А если у меня приказ – значит, вы знаете, кто его отдал. Поэтому давайте тихо-мирно выйдем отсюда и прокатимся для, так сказать, дачи показаний…
– Я немедленно звоню Малышевскому, – твердо сказал Говоров, отступая к столу.
– Зачем звонить, если он и так ждет встречи с вами. Прямо-таки жаждет… – мягко возразил Мазур. – Ну так как, вы сами пойдете, или вам помочь? Могу вам гарантировать, что…
Говоров метнулся к столу, где стоял телефон, но Мазур оказался быстрее. Попытался взять антитеррориста на болевой захват, но тот каким-то образом выскользнул, извернулся, с разворотом шарахнул кулаком, целясь Мазуру в висок. Беспроигрышный удар, если получится попасть, однако Мазур отклонил голову влево, и рука противника провалилась в пустоту. А Мазур уже вернулся в исходную позицию и, памятуя, что в боях без правил между борцами разных стилей обычно побеждают боксеры, исполнил коронку Майка Тайсона: нижний апперкот, дублирующий верхний, левый крюк. Кажется, нокаут!
Ноги у Говорова подломились в коленях, и он рухнул на пол, как поверженный претендент на звание чемпиона. К дерущимся уже летел на всех парах напарник… Мазур повернулся к нему и описал узкий круг кистью руки. Сие означало: «вяжи его».
И тут случилось невероятное. Вовсе не к телефону так стремился пан Говоров. Анатолий Витальевич перекатом ушел к письменному столу… Мазур бросился вслед за ним, но тот успел рывком выдернуть на себя ящик, из которого со стуком упал на пол небольшой, точно игрушечный пистолет.
Начальник антитеррористов сделал обманное движение, однако Мазур не повелся и в наказание за сообразительность получил углом ящика в подъем стопы. Говоров выиграл мгновение, этого мгновенья хватило, чтобы перехватить пистолет свободной рукой, согнуть руку в локте.
Мазур понял, что не успеет упасть на противника, чтобы прижать к ковру, обездвижить, обезоружить, но тело не спрашивая его, само выполнило свою задачу. В падении Мазур еще успел снять картинку и сообразить, что хозяин хранит пистолет в боевой готовности, снятым с предохранителя…
Говоров был человек знающий: выстрелил себе не в лоб и не в висок, а очень грамотно – в подбородок. Прежде чем хлопнул выстрел и пуля, прошив насквозь череп самоубийцы, через темя ушла в потолок, Мазур на инстинкте успел изменить направление движения и кульбитом ушел с линии огня. Очень вовремя, эта единственная пуля вполне могла достаться и ему.
Говоров остался лежать на полу лицом вниз, вокруг него начала медленно расползаться лужа крови. Мазур в сердцах чертыхнулся и бросил напарнику:
– Быстро валим отсюда…
Против ожидания, Малышевский новость о провале операции воспринял достаточно спокойно. Хотя вина целиком и полностью лежала на Мазуре – это было ясно, как божий день. Олигарх выслушал доклад молча, барабаня пальцами по столу и глядя в стену. Иван Сергеевич сидел в том же кресле у окна и по обыкновению был мрачен. Хотя, как показалось Мазуру, даже чересчур мрачен…
Мазур, как нашкодивший школьник в кабинете директора, стоял посреди кабинета, уткнувшись взглядом в пол – сесть ему не предложили, и это было плохим знаком. Да и чувствовал он себя именно так – как хулиганистый ученик на ковре у директора школы… Ну и за каким лядом его понесло лично участвовать в операции, скажите на милость?
– Вы отдаете себе отчет, – холодно спросил Малышевский, – что из-за вашей некомпетентности главный фигурант теперь может запросто сделать ноги? Как только узнает, что Говоров мертв?
Слово «некомпетентность» ударило Мазура, точно мокрая тряпка по лицу.
– На месте работает группа, – сказал он, не поднимая глаз. – Она сделает все, чтобы информация о проникновении на территорию Говорова не просочилась в…
– Ха! – перебил Малышевский. – Звук выстрела, убитая собака, оглушенный транквилизатором охранник на вышке, вырубленный садовник – это как вы скроете?! Да там соседей, как клопов в бомжатнике! Детский сад, ей-богу, взять одного человека не смогли! Знаете, Кирилл Степанович, я всерьез начинаю сомневаться в вашем профессионализме…
– Саша, – вдруг подал голос Больной, – хватит. Ты не с шестеркой разговариваешь. Каждый может проколоться. Время идет.
Малышевский перевел дух и потер лицо ладонями.
– Значит так, – сказал он. – Никто вас от работы не отстраняет. Но второй такой ошибки я не прошу, уж не обессудьте… Теперь к делу. Час назад звонил Стробач. Вы были правы. Ниточку в Латвии он отыскал. И не просто ниточку – канат. Трос. Веревку, на которой мы фигуранта и подвесим.
Мазур поднял глаза. Это было полной неожиданностью.
– Нашел? – тихо спросил он.
– Нашел. Основные материалы передал по факсу, остальное привезет лично. И это, доложу я вам, бомба. Железные данные. Непробиваемые. Так что за работу, пока он не понял, куда ветер дует.
– Кто?
Малышевский посмотрел на Больного. Тот встал, отвернулся к окну. И буркнул нехотя:
– Кривицкий. Моя правая, мать его, рука.
Часть вторая
СУД ЛИНЧА В СЛАВЯНСКОМ ИНТЕРЬЕРЕ
Глава одиннадцатая
ПРИБЕЖАЛИ САНИТАРЫ
Языка взять оказалось не просто, а очень просто. Конечно, он работал не один, черновую работу выполняла дюжина приданных им в помощь ребятишек на трех машинах – именно они вели объект, причем, надо отдать им должное, работали ювелирно, комар носа не подточит. Еще трое занимались чисто техническими вопросами прослушки и видеонаблюдения.
Командовал этим приданным подразделением некто Василь, парнишка толковый, как определил Мазур наметанным за долгие службы глазом.
Ну а сам адмирал и вернувшийся из Латвии Стробач являли собой мозговой центр – осуществляли общее руководство и разрабатывали план предстоящей операции. Кто скажет, что это легко – пусть попробует.
В конце концов, вся ответственность лежала именно на них двоих, а после прокола с Говоровым штрафных очков Мазур заработал много, и в результате неудачи (тьфу-тьфу-тьфу) никого не будет интересовать, что объект оторвался, к примеру, на Крещатике или, скажем, на площади Льва Толстого у ресторана «Конкорд» совсем не от Мазура, а конкретно от Василя.
Но это так, маргинальные вопросы, заметки на полях. Мазур в последнее время именно так и работал – мозгом. Руководящая работа, блин.
Вообще, перед планированием предстоящей акции Мазур и Стробач долго выбирали между двумя вариантами: силовым и – как бы правильнее выразиться – дипломатическим… И не столько выбирали, сколько спорили с олигархами. Стробач, а Мазур-то и подавно, больше склонялись ко второму: очень уж им не хотелось в очередной раз устраивать «маски-шоу». Еще одного прокола Малышевский Мазуру бы не простил… Вот вызывал силовой вариант у Мазура внутренний протест, и все. Именно поэтому он и предлагал для начала пригласить Кривицкого на разговор, ну а уж если тот откажется, тогда – тогда звиняйте, дядьку, сами напросились!
Однако Малышевский и Больной, внимательнейшим образом ознакомившись с убойными материалами, привезенными Стробачом из Латвии, завелись, на этой почве спелись, и – не отступали от своего ни на шаг. Причем доводы они приводили не столько логические, сколько эмоциональные.
– Вы «Войну и мир» читали? – наконец вдруг спросил Больной, кривя тонкие бескровные губы, когда все аргументы обеих сторон были исчерпаны.
– Когда-то, – осторожно ответил Мазур, не понимая, куда клонит Иван Сергеевич.
– Помните, там в конце Кутузов говорит про Наполеона: «Мордой – и в говно»?
– Признаться откровенно – не помню…
– Ну, неважно. Так вот: мы тоже хотим Кривицкого сначала мордой в говно, а уж потом разговоры с ним разговаривать. Взять его тепленького, ласты за спину, рожей по асфальту повозить… Опустить, короче.
– В переносном, конечно, смысле, – уточнил Малышевский.
– Конечно, в переносном. Но чтоб, сука, прочувствовал и проникся, чем дело пахнет. Это ясно?
На такой довод у Мазура со Стробачом возражений не нашлось, и они вынуждены были отступить. По всему выходило, что мирного диалога с Крепышом не получится. А значит, что? А значит, придется пригласить пана Кривицкого в гости таким образом, что у него не будет возможности для отказа. Других вариантов не было.
Мазур и Василь выехали на рекогносцировку в поселок с хитрым названием Кончи-Заспа. Собственно, Мазуру ехать не было никакой нужды – ребятки отработали бы задание точно и в полном объеме… Но вот поехал. Отчего-то захотел сам определиться на местности, посмотреть, понюхать воздух. Проблемы с тамошней милицией, охранявшей сей элитный поселок, не волновали никого. Все же Мазур был цельным полковником местной спецуры, при подлинном удостоверении, – правда, на другое имя, хотя и с его фотографией. У Василя, надо полагать, тоже корочки в кармане наличествуют…
Выехав из Киева на Обуховское направление, этакое местное Рублевское шоссе, Мазур удивился, до чего похожи эти две элитные, правительственные трассы. Французский Городок, Романово, Золотые Ворота – все эти поселки как две капли воды напоминали российские Жуковки, Горки… Даже Серебряный Бор здесь свой имелся!
А между селами Плюты и Козин, в двадцати пяти километрах от Киева, расположился Кончи-Заспа – вовсе уж элитный район загородных построек.
– Вон там Кучма жил, – сообщил Василь, ткнув пальцем в стекло. И зачем-то добавил: – Сотка земли здесь стоит от десяти тысяч баксов, вилла – от двух с половиной миллионов.
Мазур нейтрально пожал плечами – мол, у нас не меньше.
– Это я не к тому, – сказал Василь. – Это я к тому, что… Тут в Киеве верещат на каждом углу, что денег нет, работы нет, зарплаты и пенсии маленькие, кушать не на что, и вообще не прожить…
– Это смотря у кого нет денег, – философски заметил Мазур, разглядывая особнячки.
Сходство с рублевскими и подмосковными было поразительное. Въехав в поселок (причем на посту удостоверения Мазура и Василя, как и предполагалось, оказали свое магическое действие), Мазур как будто попал в Россию, в Жуковку, только не свою, а ту, элитную.
– Ага, – фыркнул Василь. – У меня сестра в одной конторе трудится. И потребовался им вахтер. Ну, дали объявление в газету. Солидная контора, уважаемая, работа с полвосьмого до половины шестого, обед, два выходных, опыта не требуется, образования тоже, возрастных ограничений нет, никакой ответственности – дверь открыл, запустил сотрудников, а потом их выпустил – все. Зарплата пять сотен гривен, как раз для пенсионера подкорм… Так поверите – не найти! Не хотят работать! Хочу, дескать, сутки через трое – на огороде, понимаешь, надо еще поковыряться… А вечером ты в городе где-нибудь попробуй пивка попить в кафешке или в не шибко навороченный ресторан зайти. Мест нет! А кружка пива стоит минимум два доллара. А машин сколько новых на улицах… Значит, есть деньги?
Василь в сердцах сплюнул и замолчал. А Мазур мысленно усмехнулся: страны разные, а проблемы одни и те же.
Остановились, и Василь выбрался из машины. Мазур остался в салоне – ни к чему лишний раз светиться перед камерами наблюдения. Сидел и осматривал окрестности, а также расположение объектов на предмет проникновения. Неторопливым прогулочным шагом Василь подошел к высокому, как и везде здесь, забору, за которым и находилась здешняя вилла Кривицкого. На него никто не обращал внимания, да и с какой стати? Одет боец был соответственно – в очень недешевый костюмчик, по телефону вон говорит, так и сыплются привычные фразы типа «оффшор, кредит, проводка, растаможка». Может, участок себе выбирает, или строится у него что здесь – вон какое строительство развернулось…
Правда, телефон этот был не совсем телефоном. Вернее, совсем не телефоном, а был он пассивным сканером, способным отследить практически любые типы сигнализации и выдать их параметры на встроенную карту памяти, чтоб уже потом, на компьютере, можно было бы получить полный расклад… Но и без данных о сигнализации Мазур убеждался, что брать Кривицкого на даче – не лучшая затея. По-всякому может повернуться. Хватит с нас Говорова. Нет, взять-то его можно, вот только никто не застрахован от разного рода случайностей, типа случайного выстрела со стороны охраны, и тогда отход становится делом зело проблематичным. Не будешь ведь, уходя, ставить растяжки и стрелять во все что движется? Не в Южной Америке все же. Тем более, прецедент уже был – Мазур помнил, как чуть не сорвалась операция в Санта-Кроче, при нападении на гасиенду братьев Гарай. Там тоже должно было пройти тихо, да не сложилось: выскочил охранник, стал палить из трещотки без демпфера. Так что еле ноги унесли, а дон Херонимо так там и остался, не выдержали нервы у старшего группы, сунулся – ну и нарвался на пулеметную очередь.
Не было тут, к сожалению, и завалящей речки по которой можно было подойти к усадьбе на лодке, как тогда в Подмосковье, или, на худой конец, с аквалангом, как бывало в его практике столько раз, что и не упомнишь. И, опять же, встанет проблема путей отхода после акции.
Нет, надо искать другой вариант…
Понаблюдали за офисом Кривицкого, пришли к выводу, что этот вариант еще хуже – высотка бизнес-центра в самом, можно сказать, сердце Киева, куча охраны, как Кривицкого, так и собственно служба безопасности делового центра, рядом – местное УВД.
Как вариант, Мазур с Василем проработали любовниц Кривицкого. В принципе, шанс неплохой, только одно «но» – Кривицкий появлялся у них совершенно бессистемно, как Бог на душу положит. Нет чтоб как все порядочные люди – в среду, скажем, у одной, а в четверг, наоборот – к другой… Все это решаемо, конечно, вот только овчинка выделки не стоила: на наблюдение уходило слишком много времени и сил, а олигархи уже били копытами и требовали результатов.
В конце концов Мазур плюнул на изящество и подробную проработку плана. Быстрота и натиск – вот наш девиз. И родилась идея, запредельно наглая и в то же время простая – появился именно такой план, о котором мечтали Малышевский и Больной. Так что должно было прокатить, должно. И олигархам понравится. Вот только надо бы связаться кое с кем…
Олигархам идея понравилось.
И для уточнения деталей, на следующий день, был взят Кузнец.
Кузнец, в миру Кузнеченко Сергей Валерьянович, помощник Кривицкого, был человечек, что называется вхожий, однако которого и не сразу хватятся в случае чего. Не то чтобы особо доверенное лицо, но и не шестерка!
Обычная, в общем-то, для любого большого города ситуация – выходит человек из магазина с покупками, что характерно, не молодой уже, так, средних лет. Ну и стало ему вдруг плохо на улице – а что вы хотите, экология в городах наших, особенно крупных, ни к черту, откуда у народа здоровью взяться? Если уж и молодые с инфарктами в больницу попадают!
А что его неприметный гражданин, мимо идучи, шокером ткнул, так этого и не заметил никто.
Мазур и сам бы не заметил, если бы не знал, что должно произойти. А мир у нас, что бы там по радио и телевидению ни говорили, все же не без добрых людей, и на молодежь всю скопом зря напраслину возводят – помогли человеку двое прохожих, на лавочку посадили и про пакеты с покупками тоже не забыли, подобрали все.
Один из добрых самаритян позвонил по мобильному, и буквально через несколько минут – тоже зря врачей ругают! – «скорая» подъехала. Парни даже помогли на носилки пострадавшего положить. Потом по своим делам пошли, а «скорая», включив маячок, по осевой повезла пострадавшего в больницу. А куда ж еще? Обычная в наше время ситуация, не правда ли?
Только вот «скорая», проехав пару перекрестков, свернула и уже с выключенной мигалкой повезла Кузнеца совсем в другое место. На некотором расстоянии за ней следовал милицейский «форд» с Мазуром. Доктор уже был на месте, ждал гостей. В «скорой» так и не пришедшего в сознание Кузнеца профессионально обыскали двое «санитаров», забрали из подмышечной кобуры «беретту», из карманов – расческу, выполненную в форме выкидного ножа, бумажник, связку ключей. А что? Где вы видели больного с такой экипировкой?!
В безлюдном переулке еще не пришедшего в себя Кузнеца из «скорой» пересадили в «форд», вместе с ним пересели двое «санитаров», и повезли болезного на окраину, в недавно снятую специально под это дело квартиру. Дом был новый, в новостройках, так что соседи друг друга пока не знали, да к тому же не все квартиры еще были заселены, дай бог треть – это тоже учитывалось.
Остановившись у дома, Мазур и один из «санитаров» уже (без халата) подхватили Кузнеца и, пошатываясь, побрели в подъезд. Тоже ничего для Киева необычного – не рассчитал своих сил товарищ пан, перебрал, так на то друзья есть, доставят в лучшем виде! Для особо любопытных и водочкой от троицы явственно попахивало – Мазур еще в машине позаботился, побрызгал на всех из припасенной бутылки.
Глава двенадцатая
БРОНЯ КРЕПКА…
– Кузнец, хватит прикидываться, веки дергаются, – Мазур, сидя напротив привязанного к массивному стулу пленника, отпил минералки из большой пластиковой бутылки. Кроме них в комнате находился и «санитар», расположившийся позади стула с пленником. Со стороны кухни раздавалось глухое позвякивание – там колдовал Доктор.
– Ты кто? – Кузнец хрипло закашлялся.
– О! И голос прорезался, – с удовлетворением сказал Мазур. – Сигаретку дать?
– Да пошел ты…
– Как грубо, – поморщился Мазур, делая еле заметный жест рукой. «Санитар» поднялся и резко ударил Кузнеца ладонями по ушам – так чтоб и боль была нешуточная, но недолгая. Тот взвыл, дернулся, но примотан был на совесть.
– Такие дела, – удовлетворенно кивнул Мазур, закуривая. – Ну вякни еще что-нибудь.
– Кто вы такие? Что вам надо? – морщась от звона в голове, выдавил Кузнец.
– Значит так, – Мазур стряхнул пепел в блюдце, – сейчас ты нам подробненько расскажешь о своем боссе, пане Кривицком. Ферштейн?
Кузнец широко открытыми глазами смотрел на Мазура. Видно было, что такого поворота он никак не ожидал.
– Ты хоть понимаешь, куда влез? – справившись с удивлением, проговорил он. – Вы ж теперь все покойники!
– Ну, всегда все одно и то же, – Мазур непритворно поморщился, – и что характерно, одни и те же фразы. Что ж вы все такие одинаковые, а? Знаю-знаю, нас теперь в асфальт живьем закатают, кожу сдерут… Я все это столько раз, Кузнец, слышал, что право слово, скучно мне теперь еще и тебя слушать. Не первый год замужем. Ты пойми только одно, дорогой ты мой пока еще человек. Мне ваши понятия – по херу, я не из вашей системы. Я сам по себе, – теперь в голосе Мазура звучала еле сдерживаемая ярость. – И пугать меня не надо, я свое отбоялся уже, и со смертью у меня отношения приятельские. Только моя смерть еще гуляет, а твоя – вот она, перед тобой сидит. Так что не гневи судьбу, очень тебя прошу.
Видно было, что Кузнеца, что называется, проняло, но не сломало еще, нет, не сломало. Но беседа, Мазур видел, все-таки пойдет. Только вот времени для долгой словесной эквилибристики у него не было.
– А какой смысл мне вообще с тобой говорить? – Кузнец попытался пожать плечами. – Меня свои, если не ты, все равно грохнут.
– Вот что, голубь, – Мазур наклонился вперед. – Ты, кажется не до конца меня понял. Разъясняю. Говорить ты все равно будешь, только вот выбор у тебя в том, какой ты после разговора останешься.
Заметив, как пленник непроизвольно дернулся, Мазур усмехнулся.
– Нет, ты не думай, ногти пассатижами тебе никто вырывать не будет и паяльник в задницу пихать тоже. Зачем? Ты ж, не дай бог, орать начнешь, а нам лишний шум ни к чему. Да и долгий это процесс. Мы с тобой по-другому потолкуем, – он обернулся в сторону кухни и негромко позвал:
– Доктор!
Из кухни появился пан Стробач собственной персоной, но в модных дымчатых очках, и что характерно, в белом, не первой свежести халате поверх джинсового костюма.
– Это Доктор, – дружелюбно кивнул на вошедшего Мазур. – Смекаешь, Кузнец?
Лицо Кузнеца покрылось крупными каплями пота, Мазуру показалось даже, что он слышит, как под широким, с залысинами, лбом лихорадочно работает мозг, просчитывая варианты.
– Мы ж все-таки в двадцать первом веке живем, – закуривая очередную сигарету, продолжал Мазур. – Ну к чему эти методы средневековой инквизиции? Правда, – он обернулся к Стробачу, стоявшему с невозмутимым, даже отрешенным видом, – во времена инквизиции паяльников не было, тут я погорячился, признаю. Но суть не в этом. Доктор, дайте мне, пожалуйста, образец.
Тот молча сунул руку в карман халата и вложил в протянутую ладонь узкую длинную ампулу без маркировки.
– Спасибо, – Мазур повернулся к Кузнецу, держа ампулу двумя пальцами.
И на мгновенье чуть дрогнул – некстати вспомнилось совсем недавнее, еще там, в России, его собственное знакомство с подобной дрянью …
Кузнец, к счастью, ничего не заметил. Молчал, глядя исподлобья на Мазура.
– Знаешь, что это такое? Нет? А я тебе расскажу по старой дружбе. Это, Кузнец, если на понятном языке говорить, «сыворотка правды», слыхал о такой? – Мазур приподнял руку повыше, так что свет из окна падал прямо на ампулу. – Вижу, слыхал. Если интересно, Доктор тебе научное название скажет, правда, Доктор? – Мазур обернулся.
– Производная пентонала натрия, – без выражения произнес Доктор. – Специальная модификация, усиленная тетрахлордибензодиоксидом.
Молодец: последнее слово произнес без запинки, будто каждый день говорит такое.
– Во! Слыхал? – Мазур опять повернулся к Кузнецу. – Так что сделаем тебе укольчик, ты нам все сам расскажешь, даже как в пеленки писал вспомнишь, если потребуется. Понял, гнида?
Кузнец дернулся.
– О как, – Мазур опять хлебнул минералки.
– И что тебе мешает? – Кузнец пытался говорить небрежно, спокойным тоном, но что-то у него плохо получалось. – Что ж ты мне сразу эту дрянь не вколол?
– А, ты у нас, значит, из этих, – Мазур сделал замысловатое движение рукой, – типа «я уколов не боюсь – если надо, уколюсь»? Похвально, похвально… – Взглянув мельком на часы, продолжил уже серьезным, деловым тоном: – Видишь ли, пан Кузнец, эта дрянь, при всех своих несомненных достоинствах, имеет один, но оч-чень существенный недостаток. Собственно, поэтому почти не применяется. Так вот: в отличие от классической «сыворотки правды», эта вызывает необратимые изменения в мозге человека, в девяноста процентах случаев из ста. Проще говоря, после исповеди клиент в подавляющем большинстве случаев превращается в растение. Смекаешь? И если ты думаешь, что я тебя пугаю, то это таки зря, как говорят в Одессе.
При упоминании Одессы Кузнец отвел глаза в сторону.
– Все, шутки кончились. Времени у меня осталось мало, и я с тобой абсолютно серьезен.
– А тебе не один хрен? – Мазур видел, что клиент, как говорится, дошел до кондиции. – Чего ты обо мне заботишься?
– Поверишь ли, я такой участи никому не пожелал бы, уж лучше пристрелить. А я за свою жизнь стольких на погост отправил, что без прямого приказа стараюсь не класть покойников направо и налево. – Мазур подался вперед. – Насчет тебя у меня прямого приказа нет. Да и кто знает, может еще сгодишься впоследствии…
– Вербуешь?
– А у тебя выбора нет. Короче. Что ты выбираешь? – Мазур поднял руку с ампулой. – Это? Или мы будем делать беседу?
«Во я за пару всего дней-то одесского колорита нахватался», – про себя усмехнулся Мазур.
Кузнец облизнул сухие губы.
– Дай воды.
Мазур кивнул. «Санитар» наклонил бутылку к губам Кузнеца. Тот сделал несколько больших глотков, Мазур видел, как судорожно дергается кадык.
– Ладно, хватит, а то потом в туалет тебя води. Сигарету дать?
– Не курю я…
– Тогда поговорим. Мне собственно, от тебя не так много и надо, – Мазур щелкнул клавишей диктофона в кармане пиджака.
– Так вот, где живет, где работает твой шеф, я тебя не спрашиваю, и так все известно. Где любовница его живет одна, а где вторая, я тоже знаю. А вот ты мне скажи подробно, сколько в его избушке, в Конче-Заспе которая, единиц охраны, какая сигнализация, собачки какие. Для начала.
Глаза Кузнеца в очередной раз широко распахнулись от удивления. Можно подумать, Мазур поставил себе цель наудивлять этого кадра за сегодняшний день больше, чем за всю его прошлую жизнь.
– Вы что, хотите его там…
– А вот это уже не твое дело, что мы хотим, а чего не хотим, – Мазур прикурил очередную сигарету, хотя во рту уже стоял горький привкус никотина. – Твое дело отвечать на вопросы четко, подробно и в деталях.
– Ну… – Кузнец поерзал на стуле, – в самом поселке охрана милицейская, въезд по пропускам, или если кто специально предупредит на посту, что ждет гостей, с указанием фамилий всех приглашенных. На самой даче – забор метра два, кирпичный, сигнализация по периметру, вроде емкостная, я точно не знаю, видеокамеры…. Кстати говоря, охватывают весь периметр…
Мазур легонько кивал, поощрительно так. Все это он знал и без Кузнеца, но перебивать клиента не стал, зачем? Начал говорить – пусть выговаривается. К тому же, не исключено, что среди этих сведений может промелькнуть что-то неизвестное, упущенное – все мы люди, все мы человеки, и никто не совершенен.
– Во дворе, у ворот, дежурка, там смена – два человека круглосуточно, в доме комната охраны, там пульт слежения за видеокамерами и сигнализации – там оператор и еще двое, иногда трое охранников. В комнате отдыха, это рядом – обычно человека четыре. Что еще… Да, четыре собаки, днем они в вольере, а на ночь выпускают на территорию.
– В Одессе кто работал? – резко спросил Мазур.
– Я не знаю…
– Кто, сучий потрох? – Мазур навис над Кузнецом, взял двумя пальцами за кадык, задрал ему голову. – Ну!
– Я не знаю! – его затрясло. – Я только слышал, что это какие-то чеченцы…
– Заказчик Кривицкий?
– Да я понятия не имею! Правда! Меня к таким делам не допускают!
Мазур отпустил его кадык и сказал ласково:
– Дурак ты, Кузнец. Раз к таким делам не допускают, – значит, дела есть… Сколько человек с Кривицким на выезде обычно?
– В лимузине водитель и начальник охраны. В джипе охраны – четверо.
– Вооружение?
– Два автомата и у каждого пистолеты.
– Ладно, – Мазур потер лоб. Собственно, это и был главный вопрос, ответа на который он не знал.
Через затемненные стекла не удавалось рассмотреть количество бойцов в джипе, а загружались они на даче, за забором, и при поездках пана Кривицкого ни разу такого не было, чтоб они выходили из машины.
– Отдохни пока. Воды дать? – Кузнец кивнул.
Мазур встал, прошелся по комнате. Вышел на кухню, достал мобильник, ткнул в кнопку с забитым номером Малышевского. Тот ответил сразу.
– Все, мы закончили. Успешно. Работаем основной вариант?
– А что, поступали какие-то новые директивы? – недовольно спросил олигарх. Слышимость была, будто Александр Олегович находился тут же, в квартире.
– Усегда готовы, – тоном Папанова произнес Мазур – правда, уже отключившись.
Читать бесплатно другие книги:
