Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке» Свидерская Маргарита

Глава I. Под надзором

Тонкий пальчик изящной женской руки, обрамленной в кружевной рукав темно-синего бархатного платья, рисовал узоры на заиндевевшем окне. В темные пятнышки на оттаявшем после прикосновения стекле проглядывали очертания домов, где в окнах мерцали одинокие огоньки. У окна стояла Ее Императорское Высочество Екатерина Алексеевна – супруга недавно взошедшего на престол Российской империи Петра Федоровича, племянника почившей двадцать пятого декабря прошлого года (всего месяц назад) Елизаветы Петровны из династии Романовых.

Екатерина Алексеевна грустила: она вновь беременна, на сей раз не от мужа. Отцом ребенка был влюбленный в нее гвардеец Григорий Орлов, что темпераментом и едва скрываемой страстностью сметал на пути все сословные преграды, будил мечты о несбыточных, далеко идущих планах. Их связь длилась уже давно, Екатерина подозревала, что и ее не удалось скрыть от Петра Федоровича – во дворце слишком все пронизано наушничеством, даже после смерти Елизаветы Петровны нравы придворных не изменились. И, конечно же, едва ли не главным объектом для слежки была она – Екатерина. Сплетни и разговоры по большей части и повлияли на отдаление супругов, Петр уже не так часто спрашивал ее совета, полностью полагаясь на канцлера Воронцова. Была и еще одна причина охлаждения – племянница канцлера Елизавета Воронцова – любовница государя – чрезвычайно «тихая» молодая женщина, во всех причудах потакавшая Петру.

От размышлений Екатерину оторвал стук дверью. С поклоном вошел слуга с вязанкой дров и служанка. Последняя сделала реверанс и спросила:

– Ваше Императорское Высочество, подать ли чаю?

– Да, принеси. Меду тоже, – и повернулась снова к окну, пытаясь в очертаниях домов рассмотреть тот единственный, где проживал Григорий Орлов.

Екатерину настолько усиленно оттесняли от царственного супруга, что она уже всерьез начала беспокоиться о своей судьбе. Собственно, в шатком положении Екатерина была постоянно, ей все время приходилось приспосабливаться и выкручиваться. Память услужливо высветила некрасивую сцену из юности, и Екатерина нервно передернула плечами, укутанными в меховое манто, на мгновение прикрыла глаза. Щеки тут же заалели, как тогда, от полученных пощечин, которыми ее щедро наградила маменька – княгиня Иоанна-Елизавета Ангальт-Цербстская.

В сущности, тогда Екатерине часто доставались оплеухи от родительницы – весьма темпераментной и заносчивой женщины. Но тот случай прочно засел в памяти и навязчиво напоминал о себе, едва Екатерина, по доброте душевной, вдруг начинала грустить о превратностях судьбы. После него она твердо взяла судьбу в руки.

Поздним летним вечером Екатерина, предоставленная самой себе (маменька отправилась верхом в гости к принцу и принцессе Гессен-Гомбургским; Петр, еще жених, развлекался самостоятельно в своих покоях), решила прогуляться по саду – слишком душно было в комнатах.

Женщины, что прислуживали ей, радостно поддержали предложение, суетливо похватали шали и выстроились рядком в ожидании замешкавшего камердинера Тимофея Евреинова, убежавшего кликнуть для сопровождения еще двух бездельников-лакеев. Екатерине не терпелось быстрее покинуть покои еще по одной причине: несносная Шенк отсутствовала, появился шанс улизнуть и весело, без одергиваний и нравоучений просто прогуляться.

– Вы без матушки уходите в такое время?! – В дверях внезапно появилась соглядательница Шенк. Свита с Екатериной не скрыла огорченного вздоха.

– Душно. Мы прогуляемся по парку, – решила настоять на самостоятельности Екатерина. – Если матушка спросит меня, когда вернется из гостей, позовите.

Внешне Екатерина давно научилась на лице держать невозмутимую маску, старательно скрывая, как испуганно то стучит, то замирает сердце. Шенк поморщилась, но не желала уступать:

– Ваша матушка рассердится. Это неприлично!

– Я иду не одна, меня будут сопровождать мои женщины и вот, – Екатерина взмахнула рукой, указывая на входящего камердинера с лакеями внушительного роста. – С охраной. К тому же мы будем гулять здесь же под окнами. Вы легко можете меня известить, когда матушка появится! – Екатерина сделала два мелких, осторожных шажка к двери. Край пышной юбки вынырнул в коридор, благополучно миновав порог комнаты. Строгого оклика, коим славилась Шенк, не последовало. И Екатерина выпорхнула на свободу, облегченно вздохнув и радостно улыбаясь.

В отсутствии неприятной дамы Шенк, да и матушки, Екатерина с женщинами прекрасно провела вечер, стараясь не думать о возможных последствиях. Вернулись с прогулки веселыми, в прекрасном настроении, его тут же испортила Шенк, которая встретила ослушницу у окна и с довольным видом сообщила:

– Ее Светлость легли спать рассерженными вашим отсутствием!

– Вам ничего не стоило за мною послать, раз я была нужна матушке! Почему вы этого не сделали?

– И где бы я вас искала?! К тому же даме, одной, неприлично в такое время бегать!

– Достаточно было приказать любому лакею нас найти! – возмутилась Екатерина.

– Вы забрали их с собою! – настаивала Шенк.

Екатерина покачала головой, решив стоять до конца:

– Вы специально не позвали меня!

– Вот как, с чего бы это?

– Чтобы досадить! – Екатерина едва успела замолчать, а так хотелось добавить: «Чтобы в очередной раз вызвать скандал, чтобы…» Причин было слишком много – накопились за столь короткий срок.

На застывшем лице Шенк вдруг оживились тонкие губы, на них мелькнула довольная улыбка, дама сделала реверанс и удалилась с гордым видом, пренебрежительно бросив через плечо:

– Княгиня устала и просила ее не будить.

Екатерина гордо вздернула острый подбородок и отвернулась, повернувшись на каблуках, она направилась к алькову – пора спать. Утром все прояснится. Но внутри перепуганной пташкой трепетало сердце – Екатерина не знала, что наговорила Шенк ее матери. В сильном беспокойстве она уснула, тщетно убеждая и успокаивая себя, что не совершила ничего, совершенно ничего дурного и предосудительного; и матушка выслушает, поймет ее объяснения и примет сторону дочери. Ей очень хотелось верить, что они вместе еще весело посмеются над этой противной доносчицей Шенк!

Едва проснувшись, Екатерина быстро собралась и направилась в покои матери. Княгиня еще не встала и полулежала, опираясь на две большие подушки, коих в множестве раскидала на высокой постели под балдахином. Он столь умело был задрапирован, что потертости ткани едва проглядывали в пышных складках. На коленях матушка держала небольшой серебряный поднос, где разместилось блюдце, на него она периодически ставила крохотную кофейную чашечку, сделав маленький глоток и промокнув губы небольшой салфеткой, лежавшей рядом с блюдцем. Волосы Ее Светлости были неубранные и торчали подмятыми прядями во все стороны, придавая ей взъерошенный и сердитый вид, белый с кружевами ночной чепец сиротливо валялся в подножье кровати. Маленькие глазки, немного с прищуром, смотрели прямо перед собою, в чашку, и тоже не работали на смягчение образа доброй «маменьки».

Екатерина подошла к кровати и сделала реверанс. Не поднимаясь, она попыталась взять свободную руку матушки, чтобы поцеловать. Но едва ее теплая рука коснулась тонкой кисти княгини, как та резко дернулась, отняла руку и отвернула голову к окну, продолжая попивать утренний кофе.

– Доброе утро, матушка! – пролепетала Екатерина, она поняла, что мать не в настроении и разговор ожидается, как всегда, тяжелый, с криками, обвинениями, а того гляди и пощечинами. Но оставалась слабая надежда – а вдруг ей показалось, что княгиня в гневе? Ведь все можно объяснить, только бы выслушала.

– Матушка, как ваша вчерашняя поездка? Как поживают принц и принцесса Гессен-Гомбургские? – сделала робкую попытку начать разговор Екатерина, со страхом вслушиваясь, насколько нервно княгиня отпивает чай: постукивание чашки о блюдце было неровным и говорило о нарастающем и едва сдерживаемом гневе матушки.

– Поживают нор-маль-но!.. Меня расстроили и огорчили вы, Фике! Я не ожидала, что моя дочь окажется настолько легкомысленной и безответственной особой! Я полагала, что у вас есть хоть толика мозгов, чтобы не совершать предосудительные проступки, не-по-пра-ви-мые! Вы понимаете значение этого слова? Как вы могли забыть, Фике, что недопустимо появляться в столь поздний час в покоях Его Императорского Высочества?! Что скажет императрица Елизавета?! Какие оправдания мне придумывать?! – Княгиня швырнула пустую чашку на постель, сбросила с колен поднос и свесила на пол ноги, обтянутые длинной ночной рубашкой. Двумя пальцами княгиня приподняла голову дочери за подбородок и немного нагнулась к ней, пристально вглядываясь в побледневшее лицо. – Как такое могло прийти вам в голову?! Кто надоумил вас? Немедленно говорите! Смотрите мне в глаза, Фике!

Екатерину начала бить дрожь, как только княгиня непроизвольно стала повышать голос. Последнюю фразу она уже кричала ей в лицо, цепко обхватив холодными пальцами острый подбородок дочери.

– Я же сказала вам: смотреть мне в глаза!.. Ну же! Кто вас подговорил пойти в покои Его Императорского Высочества?! Говорите!

– Никто, мадам! Я там не была!

– Вы лжете! – взвизгнула княгиня и, не сдержавшись, залепила Екатерине пощечину.

Слезы градом посыпались из глаз, Екатерина прижала похолодевшую ладонь к горящей щеке. Испуганно моргая, она вытянула вторую руку, как бы защищаясь от возможных последующих ударов.

– За что, матушка?! Я не совершала ничего дурного! Мы с женщинами всего лишь прогулялись у нас под окнами!

– Ничего дурного?! Как вы смели поставить под удар свою репутацию, негодная, дрянная девчонка?! – Княгиня нагнулась и прошептала побелевшими губами: – Столько сил потратить на подготовку этого брака, с наследником великой, богатейшей державы, и все пустить коту под хвост! Вы растоптали и наплевали на мои старания, мои силы и нервы. Вы забыли про мое унижение, в конце концов!.. Я столько сделала для вас, Фике, а вы, неблагодарная, одним махом разрушили все! Вы подумали обо мне, своей матери?! Как вы могли забыть о чести семьи?! О том позоре, который теперь будет шлейфом тянуться за вами, где бы вы ни появились?! Да вас не пустят ни в один порядочный дом, вас ждет жалкое существование в монастыре!

– Я не совершила ничего предосудительного, клянусь вам! Я даже не понимаю, за что вы меня ругаете… – всхлипывая, пролепетала Екатерина, ладошкой утирая быстро капающие слезы.

– Ваш визит к Петру Федоровичу без меня и в мое отсутствие в непозволительное время!

– Но никакого визита не было! Мы с моими женщинами просто гуляли по аллее под окнами. Нас сопровождали двое лакеев и камердинер!

– Не лгите! Это низко и недостойно вас! – еще одна звонкая пощечина украсила румянцем другую щеку.

– Я говорю правду! – залилась слезами Екатерина.

Княгиня встала, подобрала подол рубашки и подошла к секретеру. Несколько минут она перебирала бумаги, совершенно не обращая внимания на дочь.

– Вы слишком безответственно относитесь к своей репутации, Фике. Запомните наконец-то: здесь каждый, именно каждый, постарается вас оклеветать, оболгать, сделать все, чтобы вас очернить в глазах императрицы Елизаветы и Петра Федоровича. И так будет всегда, – княгиня обернулась, – вы должны быть предельно осторожны, сколько же мне вас наставлять?!

– Я не обманываю вас, матушка, это все несносная обманщица Шенк! Она постоянно клевещет на меня! – не выдержала Екатерина, аккуратно промокнув платочком мокрые глаза. Она на миг замешкалась, задумавшись: стоит ли этим изящным предметом утереть и нос… ведь это испортит дорогую вещь, а вышивка весьма подходит к ее утреннему платью, это может снова рассердить матушку. Столь простого выбора княжна сделать не смогла. Екатерина растерялась и прослушала какой-то вопрос маменьки, и таки разбудила новую волну гнева, что не преминул вылиться.

Княгиня разозлилась, не услышав вовремя ответ дочери, она подошла к той, решив поинтересоваться, чем так занято ее неразумное великовозрастное дитя. Созерцание Фике носового платка ее возмутило в большей степени, чем молчание, и княгиня, вцепившись в длинные волосы дочери, развернула ее к себе, залепив очередную пощечину.

– Не смейте рыдать! Вы – будущая императрица! Подумать только: через пару месяцев вы будете обвенчаны с великим князем! Если, конечно, не испортите все своим недолгим куриным умишком! Не вздумайте опять предаться детским выходкам! Вытрите сопли, Фике! Да выкиньте вы этот платок!

Екатерина послушно выполнила указания матушки: бросила платочек на пол не глядя. Княгиня немного успокоилась и, присев на кровать, потратила целый час, вдалбливая прописные истины в пустую, по ее мнению, голову дочери.

– Ступайте переодеваться, приведите лицо в порядок. Скоро обедать у Его Императорского Высочества. Я надеюсь, вы запомнили мои слова?!

– Да, матушка! – Екатерина поднялась с пола, сделала реверанс, поцеловала руку у матери и вышла к себе.

Яркие отметины изящной руки княгини, алеющие на щеках, да красные припухшие веки сказали окружающим, что девушке досталось от матери за невинную вечернюю прогулку. Времени на переодевание к обеду и примочки для век почти не осталось, и прислуга засуетилась.

«Господи, помилуй, как же я устала от этих доносчиков! Я же ничего не делаю плохого! Почему матушка так строга? Почему она верит всяким сплетням, а не мне?! Ведь я ее дочь, мы же должны любить друг друга, жалеть, поддерживать. Но я только и слышу упреки и жалобы о моей нелюбви и неуважении к ней! Но я же ценю ее, почитаю. Слушаюсь. Так отчего же она так сурова со мною?» – Екатерине было необычайно себя жаль, слезы, что накатывались на глаза, она не смела показать перед прислуживающими женщинами, отчего непроизвольно опускала голову и часто-часто моргала. Только юность и веселый нрав не позволили Екатерине долго печалиться.

Наконец-то туалет был закончен, и Екатерина сорвалась с места, побежала в комнату матери. Не дай бог, та уже готова и ждет ее, пусть даже и несколько секунд! Так и оказалось. Княгиня раздраженно прохаживалась по комнате, на небольшом свободном «пятачке» между кроватью и столом, изредка цепляя юбками кресла с изогнутыми ножками и редкими проплешинами на обивке.

– Неприлично опаздывать и заставлять себя ждать, Фике! Столько времени сегодня говорила с вами и опять зря! – прошептала княгиня, оскорбленно поджала тонкие губы и прошла вперед к лестнице, заставив дочь посторониться и пропустить ее.

Екатерина грустно вздохнула, стряхнула с подола невидимую пылинку, подняла вверх подбородок и последовала за матерью, шепотом считая ступеньки, находя удовольствие в этом занимательном занятии. К тому же число ступенек все время получалось разным, возможно, Екатерина часто сбивалась со счета, отвлекаясь на происходящее рядом. Вот и сейчас вкусно запахло жареной курицей со специями от блюда, накрытого серебряным колпаком, которое продефилировало в руках официанта, что бодро спешил подать его к столу великого князя.

«Ой-ля-ля! Мы опаздываем – курицу уже понесли!» – и Екатерина прибавила шаг.

В первой комнате покоев, где располагался жених Екатерины – Петр Федорович, толпились придворные и сновали официанты. Екатерина иногда задавалась вопросом: «Как им удается сохранять такую слепящую белизну перчаток?» Но девушка и на этот раз не стала задумываться. Ее отвлекли, нужно было отвечать всем собравшимся на приветствия.

Назойливые взгляды буквально буравили маленькую княжну, подмечая припухлость и красноту век, неровный румянец на бледных щеках. Она смутилась. Но тут же отмела нерешительность – для придворных не было секретом, что княгиня Ангальт-Цербстская частенько потчует дочь затрещинами и пощечинами.

Из приотворившейся двери, что вела в покои великого князя, выглянул сам Петр, он схватил Екатерину за руку и втащил ее.

– Что же вы так задержались?! Я получил новые книги и фортификационные чертежи!.. Смотрите! – Жених увлек ее к столу, где высились стопками томики и пологой горой расползлись рулоны чертежей. Петр быстро разворачивал один за другим, тыкал пальцем и восторженно сыпал военными и строительными терминами, которые Екатерине были непонятны. Невольно она подавила зевок, ее больше заинтересовали книги.

– Петр Федорович, позвольте мне посмотреть книги?

– Екатерина, что с вашим лицом?! – Жених наконец-то отвлекся и заметил следы утренней выволочки. Екатерина засмущалась, схватила первую же книгу и принялась листать страницы, не разбирая и не вчитываясь. Буквы немецкого шрифта слились от набежавших слез при напоминании об утреннем инциденте. Петр решительно, немного резко, свернул чертежи, которые интересовали его буквально минуту назад, гневно отшвырнул их в общую кучу и подошел к невесте. Та замерла с раскрытой книгой, в полной растерянности: ей не хотелось врать другу, а тогда они еще были добрыми друзьями. И правду говорить не хотелось – слишком унизительными считала Екатерина оплеухи княгини Ангальт-Цербстской – ее отхлестали как обычную прислугу, как неразумное дитя, забыв о возрасте и ранге.

– Это опять пощечины от вашей матери?! – тихо спросил Петр, закипая от гнева, осторожно проводя пальцами по щеке. – Вы опять плакали?! Не отрицайте, Екатерина!

– Да. Я прогневила ее… – тихо ответила она, непроизвольно оглянувшись по сторонам. Кроме них в комнате находился чудаковатый карлик, который взгромоздился на стол и пытался перекладывать книги, пыхтя и вздыхая от усердия.

– Какое она имеет право вас бить?! Как только мы поженимся… Нет! Я сейчас же ей запрещу поднимать на вас руку! – Петр направился к выходу. Екатерина сорвалась с места и остановила.

– Умоляю вас – не делайте этого! Матушка ругалась не со зла! Такой у нее характер! А нечестные люди этим пользуются! Мы сразу простили друг друга! Не нужно скандала. Умоляю вас!

– Екатерина, – Петр высвободился. – Как вы не понимаете, я не могу оставить этот инцидент просто так. Я не могу молчать. Пусть я пока не муж вам, но защитить вас – моя обязанность! К тому же ваша мать давно уже испытывает мое терпение, она несносная интриганка! И не смотрите на меня такими глазами, не просите! Княгиню давно пора поставить на место! А еще лучше выпроводить за пределы империи!

– Нет! Вы только еще больше разожжете огонь скандала, который я погасила! – Екатерина преградила дорогу, прекрасно понимая, что не сможет удержать негодующего жениха, который возвышался над нею. Петр рассерженно переминался с ноги на ногу. Потом признался себе, что Екатерина права и еще неизвестно, как отнесется к прилюдному скандалу тетушка-императрица. Непредсказуемый результат охладил порыв наследника – ему тоже приходилось балансировать в окружении соглядатаев и доносчиков. Он и уступил.

– Хорошо, но пусть… пообещайте мне, такое больше не повторится. И вообще, мы с вами друзья. Значит, должны помогать друг другу и поддерживать, иначе эти мадамы нас просто уничтожат! Идемте обедать, я не буду ничего говорить вашей матери! Сегодня, – уточнил Петр и предложил руку.

За столом Екатерина постоянно ловила на себе насмешливые взгляды придворных, мать посмотрела в ее сторону всего лишь раз – скользнула взглядом как по пустому месту.

«Опять холодность. Опять она на меня дуется! Видимо, правда в ее словах: нужно притворяться и быть любезной со всеми, чтобы не навредили. Нельзя никому доверять. А Петру? Доверяю ли я своему жениху? Вот уж не знаю. А зачем мне это? Пусть он мне доверяет! Так будет лучше для меня».

Вот уж скоро Красное Село. Екатерина вглядывалась в лицо матери, стараясь запомнить каждую черточку – скорее всего княгине Ангальт-Цербстской больше не будет дороги к русскому двору. Императрица Елизавета и канцлер Бестужев дали понять, что ей больше не рады. Она выполнила великую миссию – выдала дочь замуж за будущего императора Российской империи и теперь не нужна. Слишком много интриг, многочисленных скандалов и ссор провоцировала, изрядно утомив императрицу Елизавету Петровну. Бестужев же утомился от ловли и перекупки шпионов, которых постоянно вербовала для Фридриха Прусского неутомимая княгиня.

Мать и дочь держали на лицах маску холодности, легкой напускной грусти – соответствующей моменту расставания. Но внутри у них бурлили страсти.

Княгиня злилась, что не успела выполнить задуманное – не всех намеченных людей удалось подкупить, слишком дорого стоили шпионы, немерено тянули у нее золото, а информации пшик. Приходилось искать новых – замкнутый круг. Но более всего ее душила зависть, настолько сильная, что при одном взгляде на юную дочь, великую княгиню и будущую императрицу, она пробегала в оскорбленно-обиженных складках у тонких губ, в узком прищуре темных глаз.

«Эх! Мне бы твои годы, Фике. Уж я бы развернулась! Всех взяла б, в кулаке держала! Только ты, глупенькая, не понимаешь, какая тебе досталась удача – Империя! И мужа – олуха Питера под каблуком держать не сумеешь. А он – вот, бери и крути им! Мало. Ох мало я Фике наставлений дала. Да что уж теперь – поздно. Попытаюсь на остановке с ней переговорить» – княгиня искоса, из-под ресниц взглянула на зятя, который сидел напротив нее и откровенно скучал.

Петр не пытался проявить вежливость и завязать разговор с отъезжающей родственницей. А о чем говорить? Показывать радость – неприлично, растекаться в любезностях и приглашать наведаться – Боже, спаси! Пусть по другим дворам путешествует, тут уже всех допекла. Наконец-то отбывает! Счастье-то какое! Екатерина теперь не будет такой дерганой и заплаканной. Они смогут разговаривать, больше общаться. Он непременно научит ее стрелять из ружей, разбираться в фортификационных чертежах – это же так занимательно! И все без оглядки, не прячется ли кто за занавеской.

В отличие от близких людей, Екатерина грустила по-настоящему. Родной человек уезжал навсегда. Приходилось считаться: не будь княгиня столь расторопна и настойчива, Фике никогда не стала бы женой будущего императора. Матушка приложила много сил, чтобы этот брак состоялся. Вот только тепла и любви не получила от нее, так что ж – судьба такая. Но научила ее маменька многому, и Фике будет хитрить, интриговать, потому что так принято в обществе. Чтобы дружить с кем-то – ни-ни: отошлют подальше, как Жукову. Только Екатерина теперь знает, как себя вести: всех обласкивать, вокруг держать людей подкупленных, не забывать благодарить по праздникам, благо их в православии достаточно.

– Сто-о-й! Прибыли! Красное Село!

Карета остановилась, и путешественники вышли размять ноги и попрощаться: княгине было предписано на ночлег не останавливаться, а следовать дальше. Осень только вступала в права, солнце светило еще ярко, но шальной ветерок периодически налетал и весело трепал вуали на шляпах дам, играл с пышными складками юбок, заставлял изредка прищуриваться.

Петр Федорович то ли из деликатности, то ли от желания скрыть радость расставания ушел выпить пива с дороги и перекусить. Мать и дочь остались одни. Екатерина молчала, ей нечего было сказать, кроме слов благодарности. Княгиня же нервно кусала нижнюю губу, периодически оглядывалась и все не решалась начать разговор, который она считала важным.

– Фике, бесполезно говорить что-то: ты все равно сделаешь по-своему, но поверь, твоей матери не безразлична твоя судьба, – решилась наконец-то княгиня. – Я положила столько сил и средств, чтобы состоялась сея партия, лучшая, между прочим, в Европе, и надеюсь, тебе хватит ума не разрушить все.

– Я благодарна вам, матушка, – потупила глаза Екатерина.

– Не перебивай меня, Фике! Мне так сложно разговаривать!

Екатерина послушно склонила голову. Княгиня продолжила:

– Умоляю тебя, Фике, не вздумай доверяться Елизавете! Ваш брак… Он важен, но твоя малейшая оплошность – и тебя ждет либо ссылка, либо каземат! Не верь ей никогда. Ее ласке, расположению! Все может измениться в любой момент! – Княгиня опять оглянулась. – Никогда не забывай, есть еще претенденты на престол, Петр Федорович не единственный кандидат на трон! С Бестужевым будь осторожна – хитрейшая лисица, старайся дружить… Собственно, что я говорю? Располагай всех, одаривай словом, лучше монетой, без разбора, Фике, потому что слуги много чего слышат, а потом доносят! Не скупись! От этого зависит, как долго ты проживешь в России!.. И не забывай, – тут княгиня прижала платочек поочередно к уголкам глаз, промокнув якобы набежавшие слезы, – не забывай, Фике, свою мать!.. Я столько для тебя сделала!

Обратно ехали молча, Петр попытался затеять разговор, но Екатерина ответила невпопад и вызвала неудовольствие. Петр надулся и замолчал, иногда искоса поглядывая на ту, время которой, настроение, желания и жизнь, по его разумению, теперь всецело принадлежали ему. И все же, когда оставалось совсем недалеко до Петергофа, наследник вдруг пересел на сторону Екатерины и, заговорщицки подмигнув, приблизил губы к ее уху, выдал:

– Одной мадамой стало меньше. Это хорошо или плохо?

– Не знаю, – честно ответила Екатерина. Чувство свободы, освобождение из-под гнета матери пока совершенно не отразились на ее состоянии. Пустоту ничем не заполнить, сейчас она ощущала одиночество, хотелось плакать. Совсем иначе она представляла освобождение от опеки матушки.

– Пока княгиня была при дворе, она притягивала всех шпионов тетушки, а вот теперь… Они все будут следить за вами, Катрин!.. И еще больше за мною.

– Но зачем? Ведь я не собираюсь делать ничего предосудительного!

– Возможно, ни вы, ни я, но мы ведь не единственные претенденты на трон Российской империи! Нужно быть готовыми к любым неприятным событиям… А еще лучше: опережать их, на час, на сутки, на годы. Как считаете?

– Не понимаю вас!

– Неправда! Все вы поняли, Катрин, мы теперь заложники тетушки Елизаветы, должны быть ей покорны и послушны, но стоит кому-то захотеть заработать на ее вечном страхе перед переворотами, и все… Бах! И мы в темнице.

– От злого языка нет спасения, вы сами знаете, так что пусть нас Бог хранит! – попробовала увернуться Екатерина, но Петр не позволил. С него слетела напускная ребячливость, он продолжил:

– Готов может быть только тот, у кого будут верные люди: кто предупредит, кто вооружит, кто пойдет на государственное преступление и прольет кровь. Без этого мы обречены, Катрин! Ну, мы же друзья с вами! Вы мне не верите?

– Верю!

– Тогда… Вместе?

– Но у нас достаточно солдат стоит на охране! Много слуг…

– Вздор! Они все служат тетушке! А нам нужны свои слуги. Свои гвардейцы. Люди, преданные только нам! Нужно подкупать шпионов, нужно вложить оружие в руки слуг и тренировать их – это будет наша тайная армия, которая нас защитит от гнева императрицы. Они спасут наши жизни… Вы поможете мне?

– Вы пугаете! Это похоже на заговор! За такое уж точно в казематы Тайной канцелярии!

– Так и есть! Ну же, Катрин, с кем вы?!

«Это сумасшествие! На что он меня толкает?! Но и матушка говорила не верить императрице, про Петра она ничего не сказала. Мы с ним друзья. Он откровенен, раз решился сказать мне такое – я же могу пойти и донести! Одной мне не выстоять, нужен друг. Но может ли Петр меня защитить, а нас?» – мысли проносились подобно вихрю.

– Катрин? – торопил ее наследник престола, впиваясь пальцами в ее руку. – Вы со мною? Вы поможете мне нас защитить?

– С вами.

Глава II. Комнатная гвардия

Показавшаяся сначала забавой, игра в солдатики, где Екатерина оказалась рядовым и должна была часами замирать, поворачиваться, делать определенной длины шаги, очень быстро ей наскучила. Да и утомительно это – стоять и не шевелиться! И потом, ну как так, она – жена будущего императора и вдруг рядовой. Не выйдет. И великая княгиня взбунтовалась.

– Почему это я все время рядовой?! Мне надоело!

– Встаньте на пост! – приказал Петр строгим тоном. – Вы охраняете наследника Российской империи!

– Вот пусть он и охраняет! – Екатерина отняла у лакея поднос с чашками, поставила его на стол, заваленный книгами и чертежами. Пока лакей в недоумении хлопал перепуганно глазами, она вручила ему палку, которая служила ей ружьем, и, довольная, плюхнулась на диван. Юбки взметнулись, задрались вверх, обнажив стройные ноги в белых чулках. Великая княгиня быстро исправила беспорядок в одежде.

– Вот так лучше. Ноги устали! – пояснила Екатерина.

– Мне нужны еще четверо, – задумчиво проговорил Петр, отрываясь от записей. – Кликни людей! – приказал он лакею.

– Смотрите. Я начертил план крепости на полу, – взмахнул наследник рукой, приглашая Екатерину присоединиться, – надобно расставить солдат и проверить… Встаньте сюда!

– Ни за что! Ваше Высочество, помилуйте! – отпрянула Екатерина, отбегая на несколько шагов и спрятав руки за спину.

– Мы же договорились?! Вы никогда не сможете понять…

– Ваше Высочество, поймите, я никогда не буду офицером! Посмотрите, это же смешно выглядит, когда я в пышных фижмах и с палкой вместо ружья! Нелепее только пугало в поле!

Петр застыл, поправил парик, обошел Екатерину по кругу и задумчиво проговорил:

– Пожалуй, вы правы, с вашими пышными юбками вы не сможете ходить строем. Вы будете мешать!.. Я понял! Нам срочно нужно купить мундиры! И палки эти, они не дают нужный вес ружья. Безобразие, как я мог такое упустить! Екатерина, вы слышите? Нам нужна форма для нашей гвардии!

– И что? – хлопнула ресницами Екатерина.

– Нужно ее достать!

– Где?

– Вы не хотите быть солдатом?

– Ни за что! – вскинула голову Екатерина.

– Назначаю вас интендантом! Теперь слушайте мой приказ: позаботьтесь и приобретите форму для нашей гвардии! Закупите настоящие ружья, каски, все, что нужно!

– Вы шутите, Ваше Высочество?! – сделала попытку возразить Екатерина. Понимая, что не только не смыслит во всем многообразии воинской амуниции и оружии, но и не знает, где взять столько денег на все запросы будущего государя.

– Вы-ы-пол-нять! Раз-два! Вас уже нет здесь, господин интендант!

Озадаченная Екатерина поплелась к двери, оглянулась, чтобы проверить – может быть, наследник с нею шутит? Но вслед донеслось:

– Что за улитка ползет в суп? Строевым, мадам! Носок тянем!

Не слушая приказа, Екатерина предпочла выбежать из покоев. В передней она столкнулась с поручиком Андреем Чернышевым, что служил при наследнике. Молодой человек вскочил и поклонился. Чернышев был приятной наружности и имел особое расположение Петра Федоровича. Тот ему полностью доверял и любил. Да и Екатерине нравилось общение с камер-лакеем мужа. Взаимная симпатия обнаружилась у всех троих. Всегда находились темы для разговоров, которые прерывались лишь особыми поручениями. Но сейчас Екатерина не желала задерживаться, она спешила к себе, чтобы реально отдохнуть. Тем не менее вежливое участие Чернышева, спросившего, не нужна ли великой княгине помощь, раз она так спешно покидает покои наследника, вынудили Екатерину остановиться. Она позволила себе немного пококетничать с молодым человеком, самую малость – легкий флирт, во время которого случайно обронила, что не знает, где ей найти достаточно денег на выполнение поручения от Его Высочества. Екатерине эта проблема казалась весьма сложной.

Чернышев задумался и высказал предположение, что великая княгиня могла бы обратиться к барону Сергею Григорьевичу Строганову – человеку доброму и благонамеренному, к тому же богатому и доброму. Болтать о нуждах великой княгини он никогда не будет – не того нрава, в скандалах и интригах не замечен и помочь щедро сможет – богат непомерно. Екатерина забыла о спешке, присела на диванчик и подробно выспросила все о нужном ей человеке.

Екатерина собиралась ложиться спать, но тут вошла Крузе с докладом от императрицы:

– Ее Императорское Величество требуют вас зайти завтра после ужина в кабинет, – сказала, как выстрелила, и добавила: – Слишком много трат вы совершили, Ваше Высочество. Ее Величество гневались, – добавила едва слышно, приблизившись к кровати вплотную.

Екатерина немного побледнела, спрыгнула с кровати и подошла к столику, распахнула крышку большой резной шкатулки, достала небольшой синий мешочек, обернулась к даме:

– Сильно гневалась?

Мешочек перекочевал в руки Крузе и исчез в складках пышного платья.

– Сильно. Разнос учинили. Список купленных вещей потребовала.

– Составь, – тихо приказала Екатерина, возвращаясь на кровать, укутывая в одеяло босые ноги, замерзшие на холодном полу. – Шпильки, булавки, десяток книг, ружье новое, что подарено мне, платьев десяток, два ожерелья, одно кольцо с изумрудом неодеванное.

– Как скажете, – поклонилась Крузе и направилась к выходу. – Только ружье бы не советовала вписывать.

– Напиши, что охотничье.

– Поняла, сделаю, – на выходе Крузе столкнулась с престолонаследником. Его дама одарила глубоким реверансом.

– Ей дня мало? – поинтересовался Петр, скривив губы. – Мне показалось, или эта ненасытная паучиха что-то утащила в лапках?.. Катрин, помогите мне, – наследник подошел к большому ящику и попытался отодвинуть от стены. – Нужно же еще один спектакль сделать!

– Не показалось. Я ей отсыпала за работу, завтра после ужина меня вызывает императрица, она недовольна моими тратами, – Екатерина вновь сползла с кровати и помогла супругу сдвинуть ящик. За ним давно устроили тайник. Петр вынул несколько документов, свернутые в рулон чертежи, перенес это на кровать и углубился в чтение.

– Ваше Высочество, вы забыли, – Екатерина порядком замерзла стоять босиком на холодном полу.

– Что? – оторвался Петр от бумаг.

– Солдатики, – едва сдержала улыбку Екатерина. – Вдруг Крузе войдет?

– Ммм, сделайте одолжение, расставьте их на сундуке. И пару кукол добавьте.

Занятие предстояло долгим, и Екатерина прошлепала к кровати, натянула чулки и обулась. Потом она терпеливо расставила игрушки на сундуке. Непроизвольно подвигала солдатиков, перемещая их без всякой системы, пока наследник не видел. Его всегда раздражал беспорядок в «боевом построении». Взяла двух кукол: даму в пышном платье и бравого гвардейца. Расправила складки, поправила шляпку, за куклу-даму сделала несколько реверансов и приблизила ее к кукле-гвардейцу. Дальше в руках Екатерины игрушки начали танцевать. Великая княжна полюбовалась на них и бросила грустный взгляд на лежащего поверх одеяла мужа.

«Кружатся в танце куклы, подвластные моей воле, вот бы и в жизни было так! Но Петра интересует совсем другое, а я красивее куклы, я живая…» – мысли и робкие взгляды Екатерины прервал деликатный стук в дверь. Через паузу, за которую наследник престола Российской империи успел быстро сгрести разложенные на кровати книги и карты, закинуть их под подушку и прикрыть все одеялом, Екатерина перекинула ему кукол. В двери провернулся ключ, и вошла Крузе.

Дама сделала реверанс, бросила внимательный взгляд на строй солдатиков и застывших в танце кукол, с которыми игрался Петр, улыбнулась и подошла к Екатерине.

– Ваше Высочество, нужно ли чего?

– Благодарю вас, нет.

– Спокойной ночи, Ваши Высочества! – Крузе поклонилась и отвернулась уходить, бросив взгляд, полный сожаления, на супругов, где один валялся на кровати и забавлялся куклами вместо жены. Та же, в свою очередь, бесполезно вертела в пальцах солдатика в мундире гвардейского офицера.

«Сущие великовозрастные дети… А наследников им тоже куклы и солдатики будут рожать? Беда с ними!» – еще раз поклонившись, Крузе покинула супругов. Теперь она пойдет к императрице и доложит той вновь безутешную новость: играют в куклы, можно спать спокойно.

– Мне кажется, тучи сгущаются, как бы опять не раскрыли наш замысел! – оторвался Петр от раскладывания книг и чертежей.

– Крузе напишет список, как всегда, и меня просто отругают за чрезмерное использование шпилек и пудры.

– Нет, Катрин! Мы слишком увлеклись и вы в опасности! Нужно срочно отвлечь тетушку от ваших трат, она может ужесточить слежку, а ведь на днях мы должны получить ружья. Никак нельзя допустить, чтобы тетушка дозналась о них!

– Вы пугаете меня!

– Нет, просто нужно быть осторожными, – Петр усадил жену рядом, взял ее холодные руки, нежно погладил. – Катрин! Я уже придумал! Я отвлеку внимание на себя! Не нужно бояться!

– Что вы придумали? – Екатерина с надеждой посмотрела на супруга, придвинулась к нему ближе, он обнял ее за плечи и зашептал, делясь планом. Но, едва она услышала, что он хочет сделать, как тут же вывернулась из его рук и вскочила:

– Нет-нет! Это недопустимо неприлично!

– Именно так! – рассмеялся Петр. – Но мы сможем на нужное время отвести внимание от вас!

– Вас назовут безумцем!

– Не в первый раз! Куда важнее отвлечь внимание и гнев тетушки от вас!

Утром пришла Крузе, список получился внушительный. Екатерина просматривала его, диктовала исправления. До полудня она нервничала, пытаясь представить себе ситуацию, которую собирался в домашнем театре марионеток буквально разыграть Петр. Риск провала был настолько велик, что Екатерину немного лихорадило. Она попыталась читать, только чтобы не выходить из комнат и ни с кем не разговаривать. Ее все равно отрывали вопросами:

– Подать ли кофе, Ваше Высочество?

– Вы наденете голубое или сиреневое платье к ужину? Какие драгоценности приготовить?

Все это необычайно раздражало, Екатерина отвечала невпопад и немного резче, чем обычно. Женщины переглядывались и не принимали всерьез: мало ли кто испортил настроение великой княжне.

Екатерина ждала начала спектакля. Петр ворвался в ее комнаты, размахивая руками, то и дело поправляя сползающий парик, который от быстроты и резкости движений наследника не мог удержаться на голове. Петр Федорович был необычайно возбужден, можно сказать, что весь набор гримас, на которые оказалось способно его подвижное лицо, сменялось быстрым калейдоскопом. Он хватал всех за руки и пытался вытолкать за дверь, при этом приговаривая:

– Скорее! Я приготовил вам сюрприз! Вы такого еще не видели! Обхохочетесь, идите же!.. Мадам, – обернулся к Екатерине, крутнувшись на каблуках, Петр. – Скорее. Вы пропустите все самое интересное! – и, подмигнув, бросился в свои покои.

«Господи, помоги нам!» – подняла глаза к небу Екатерина, перекрестилась и пошла следом за всеми.

Как ни странно, но в покоях наследника стояла тишина, изредка ее прерывало смущенное хихиканье и шушуканье. В театральной мастерской большая группа кавалеров и дам восседала на различных стульях, табуретах, скамеечках для ног перед заколоченной дверью, смежной с покоями императрицы Елизаветы. Все гости наследника пялились на эту дверь, изрешеченную просверленными дырочками на ту сторону покоев.

– Присоединяйтесь, я оставил вам самое лучшее место, мадам, – указал наследник на стул с высокой резной спинкой. Вы все сможете рассмотреть наилучшим образом!

– Как вам не стыдно, Ваше Императорское Высочество! Это верх неприличия подглядывать за императрицей! – зашептала Екатерина, не думая присаживаться. Она продолжала стоять в дверях. Притворяться не приходилось, задумка наследника действительно была ей омерзительна, как человеку, находящемуся под постоянным контролем. – Сейчас же прекратите этот гнусный спектакль, он не делает вам чести и чести вашим зрителям!

Первыми из придворных, кто посмел, стыдливо опустив глаза, встать и проскользнуть между супругами, оказалась Крузе, а за нею остальная свита Екатерины. Щеки дам пылали от румянца, глаза старались держать опущенными.

Крузе одарила Екатерину довольным взглядом, а на наследника посмотрела, опустив уголки губ, что у нее означало степень крайнего негодования.

Так же тихо, с понурым видом, покинули мастерскую и остальные придворные. Петр улыбнулся, глядя последнему в спину. Екатерина попыталась выдохнуть и расслабиться, когда вздрогнула – прохладная рука наследника коснулась ее и ласково пожала.

– Ждем ужина… – прошептал Петр и тут же громко крикнул:

– Эй, бездельники, разгребите все эти стулья! Спектакль закончен!

Сделав реверанс, Екатерина удалилась.

Обед и ужин прошли без происшествий, сегодня не было ни бала, ни маскарада, так любимых императрицей. Екатерина обождала некоторое время Чоглокову и направилась в покои Елизаветы. По пути она несколько раз останавливалась и осеняла себя крестным знамением. В передней ее встретила Мария Чоглокова.

– Ее Императорское Величество Елизавета Петровна занята, она не может вас принять, о встрече я уведомлю вас позже, – дежурный реверанс со слегка наклоненной головой окончил короткий разговор.

«Ждать?! О, Боже! Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани меня, рабу Твою, Екатерину! Теперь каждую минуту может вызвать к себе, буду висеть и болтаться на ниточке, как кукла!»

…Прошло три дня. Ружья для «комнатной гвардии» наследника были успешно доставлены и спрятаны в его покоях. Шпионы Екатерины разом умолкли и не доносили ни о каких разговорах.

Дворец замер в ожидании большого скандала.

Не приходилось сомневаться, что о проступке Петра Федоровича императрице известно. Сам Петр продолжал веселить себя и придворных, словно ничего не произошло. И вот наступило воскресенье. Платье Екатерины, в котором она посещала церковные службы, оказалось неготовым, и великая княжна припозднилась к обедне. Это было тут же замечено. Под сводами проплыло недовольное шушуканье дворян. Екатерине едва удалось сосредоточиться на молитве, как рядом опустился Петр, который вызвал новый всплеск эмоций у придворных, которые в отсутствии Елизаветы вели себя раскованно. Императрица не ходила в придворную церковь, а посещала богослужение в своей малой домашней.

После службы Екатерина собралась переодеться, но услышала, что к ней с визитом идет императрица.

Елизавета вошла красная, с лицом, искаженным гневом: по щекам расползались красные пятна, губы дрожали. Екатерина поторопилась к ней, чтобы по этикету опуститься в глубоком реверансе и поцеловать руку в знак приветствия, так как они еще не виделись в этот день.

– Здорова ли, Екатерина Алексеевна? – Теплые губы императрицы ласково коснулись лба великой княжны, которая преклонила перед императрицей колени. – А где мой наследник? Где Петр Федорович? Велите доложить ему, чтобы немедленно шел сюда! – приказала Елизавета. Крузе поклонилась и быстро побежала выполнять указание.

– Что же ты, Екатерина Алексеевна, – Елизавета уселась в кресло, но Екатерине сесть не предложила. Та так и осталась стоять перед нею, в волнении, непроизвольно теребя кружево длинного рукава, – опаздываешь к обедне? Негоже в воскресный день спать долго! Не стоит уделять большое внимание нарядам – перед богом мы все едины! Недовольная я тобой! Нужно брать пример с меня: во времена не столь давние, в дни правления императрицы Анны, я не жила во дворце, но никогда не нарушала своих обязанностей. Вставала засветло, часто при свечах, и никогда не опаздывала к церковной службе. Ты же, милочка, слишком много времени уделяешь внешности и нарядам!

– Простите меня, Ваше Императорское Величество, больше такого не повторится! – Екатерина поклонилась, скромно опустив глаза.

– Кто ваш камердинер-парикмахер, ему что, уже лет за сто будет? Слабость в руках, ноги не передвигает? Немедленно позовите сюда, – велела Елизавета. – И узнайте, почему задерживается Петр Федорович!

Теперь к Екатерине присоединился склонившийся и трясущийся камердинер, которого ровным, спокойным голосом распекала императрица:

– Если ты будешь так медленно причесывать свою госпожу, я выгоню тебя!

– Помилуйте, виноват, виноват, матушка-государыня! – Камердинер бухнулся Елизавете в ноги, жадно схватил подол платья и припал, лобызая.

– Если ты, бездельник, понял меня, то помилую, если не понял – прогоню! Работать нужно споро, чтобы госпожа не опаздывала из-за тебя и я ее потом не ругала! Ступай!

– А вот и племянничек мой, гляди, Екатерина Алексеевна, бери пример: так спешил, что и одеться не успел!

Великий князь, очевидно, тоже собирался сменить платье, но приказ императрицы явиться немедленно вынудил Петра прийти в шлафроке и с ночным колпаком в руке, который вовсе не соответствовал времени и месту. Наследник подошел к императрице, весело размахивая белой тряпкой, изредка поднимая ее над головой подобно белому флагу. Он приседал и кружился, с довольно развязным видом насвистывал ему одному известную незатейливую мелодию. Екатерина готова была заткнуть уши, настолько звук резал нестройностью и отвратительным исполнением.

Императрица рассмеялась и протянула племяннику руку: