Тяжело быть младшим… Баштовая Ксения

Но однажды нашелся смельчак, решившийся проникнуть в Темную цитадель, попытаться убить ту, что принесла столько горя на земли Аларии. Семнадцатилетним мальчишка. Побратим князя эльфов, голубоглазый мечтатель.

Он был схвачен, едва проник в замок. И одним богам известно, как он смог пережить неделю пыток…

— Надо же… Еще жив… — прозвенел где-то вверху мелодичный девичий голосок.

Небытие накатывало серыми упругими волнами. Кружилась голова. Болело все… Даже то, что болеть не могло.

Он, растянутый на пыточном колесе, медленно открыл глаза. Белки покраснели от лопнувших сосудов.

Рядом замерла неясная фигура, укутанная в темный балахон. На голову был накинут капюшон. Юноша попытался заглянуть под него, но там не было ничего…

Лишь Тьма, расцвеченная вспышками звезд. От увиденного вновь закружилась голова. В лицо плеснули водой.

— Жив, миледи, жив, — угодливо пробормотал кто-то из дальнего угла пыточной.

В рукаве балахона мелькнула изящная девичья рука с кольцом в виде свернувшейся змеи.

Она медленно провела тонкими пальцами по его щеке:

— Бедный мальчик… Бедный глупый красивый мальчик… Еще несколько минут — и ты умрешь… Искра жизни почти покинула твое тело… Но ты ведь хочешь жить?

Царица Ночь вытащила из воздуха белоснежный кружевной платок и ласково, почти нежно промокнула тонкую струйку крови, вытекшую из уголка рта пленника.

— Взамен на что? — прохрипел он.

— Ты станешь моим рыцарем, моим паладином.

— Я не предам друзей!

— Кто говорит о предательстве? — звонко рассмеялась она. — Те, кого ты называешь друзьями, отвернулись от тебя намного раньше! — Она провела кончиками пальцев по неестественно вывернутым дыбой суставам, вызвав новый удар боли.

— Я не предам…

— Подумай! Они не помогли тебе в беде! Они забыли о тебе, едва ты пересек пределы моего замка!

— Я не…

— А может… твои «друзья»… боятся тебя? Ведь в тебе спит огромная сила! Пробудить которую могу лишь я! И тогда… О! Тогда ты станешь одним из величайших магов. Нет, они не боятся! Они ненавидят! Они специально послали тебя на верную гибель. Подумай об этом! — И новое прикосновение, новый удар боли…

Он прикрыл глаза, и хриплый выдох прошелестел в пропитанном болью воздухе.

— Я согласен…

Капюшон, скрывающий Тьму, вплотную приблизился к его лицу, и тонкие черные щупальца, вырвавшиеся из-под него, опутали тело юноши…

О более ранних, неудавшихся опытах по приобщению к Тьме Царица Ночь решила не говорить…

Он стал ее паладином, ее рыцарем, ее слугой.

И в эти дни им был выкован Ал'Дзаур. Он вложили в этот клинок силу Стихий, сбалансировал его магией крови и отполировал Тьмой…

Точильный камень медленно и даже как-то неохотно касался лезвия. Угольно-черный металл по обе стороны от дола[7] приобрел зеркальный блеск, и даже серебристые узоры, украшавшие клинок от пятки до острия не могли скрыть этого. Лезвие же было дымчатым, словно обернутое облаком.

— Кто сделал этот меч? — тихо спросила Тьма из-под капюшона.

Камень на мгновение замер, а затем вновь продолжил свой неспешный путь.

— Я.

— Зачем он тебе?! Я чувствую, это страшное оружие! Им можно убить даже… — Она запнулась.

Он поднял взгляд и некоторое время молча смотрел на нее.

Он мало изменился за прошедшие два года: те же черные чуть вьющиеся волосы, голубые глаза… Перевоплощение происходило лишь во время боя, когда Тьма вырывалась наружу, а взгляд затмевала алая пелена.

— В свое время Ал'Дзаур пронзит сердце того, по чьей вине я стал вашим паладином, миледи.

Тьма скрывала ее лик, но по голосу было слышно, что Царица Ночь улыбнулась:

— Мой рыцарь. Мой Властелин…

Она нежно провела ладонью по его щеке.

И вот настал день, когда войска Царицы Ночи вошли в Дубраву, столицу Лесного княжества. Одним из пленников стал Светлый князь Мирноэль…

Тугая веревка до крови натерла связанные за спиной запястья, но он шел, вскинув голову и скользя презрительным взглядом по ровным рядам армии Тьмы. Гнилой помидор, брошенный из толпы гоблином-недоростком, растекся грязно-багровым пятном на колете, но князь даже не ускорил шага.

До победителей оставалось несколько футов, когда он остановился. Взор серых глаз скользнул по фигуре, скрытой балахоном, и скрестился со спокойным взглядом Властелина.

— Мой рыцарь! — разнесся над толпой легкий девичий голос — Ты хотел предать смерти этого эльфа! Он предал тебя! Не помог в беде! Действуй! — В голосе зазвенело торжество.

Он медленно опустился на одно колено, коснулся губами ее тонкого запястья.

— Вы уверены, госпожа? — Быстрый взгляд из-под ресниц.

— Действуй!!!

Он одним рывком взвился на ноги… Темное лезвие полыхнуло в закатных лучах и, насмешливо свистнув, вонзилось в грудь Царицы Ночи…

— Как ты мог? — тихо выдохнула она. — Ты солгал мне? Мне?!

— Я сказал правду, миледи. А вы просто не так меня поняли.

Лишенное военачальников войско адептов Хаоса было разбито за пару месяцев.

Но уже по прошествии нескольких дней после победы он стал замечать тихие шепотки, струящиеся за спиной, косые взгляды, вскользь брошенные насмешки…

Он откладывал этот разговор до последнего и решился на него лишь спустя месяц…

Мягкий ковер из трав глушил шаги. В вышине щебетали птицы. И шестерка эльфов, следовавших на почтительном расстоянии от князя, разумеется, не могла слышать его разговора с Властелином.

— Ты… окончательно решился на это? — тихо спросил Мирноэль.

— Да. Я не могу, — как от боли скривился его собеседник. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но Дубрава давит на меня. Я… Я не могу. Просто не могу оставаться здесь. Прощай.

Он развернулся, сделал несколько шагов… Стражники обнажили мечи.

— Что это значит, Мирн? — холодно поинтересовался Властелин, не поворачиваясь к эльфу.

— Ты не понимаешь? — тихо проронил Светлый князь. — Я не могу позволить тебе уйти. Ты опасен.

— Что?! — Казалось, он не поверил своим ушам.

— Ты — опасен! — громче повторил князь. — Я. Не. Могу. Позволить. Тебе. Уйти.

— Ты, я вижу, хорошо подготовился к разговору, — криво усмехнулся его собеседник.

— Я боялся его.

— Боялся? И что теперь? Ты поднимешь руку на побратима? А как же те клятвы, что мы давали в детстве? Почему ты мне не веришь?

— Ты предал меня один раз, сможешь повторить это вновь!

— Я не предавал тебя! Я спас тебе жизнь!

— Если бы ты убил ее раньше, не было бы стольких смертей… — горько обронил Мирноэль.

— Тхар каллас эссе те Линс'Шергашхт ак'керт! — впервые за время разговора взорвался он. — Если бы ты помог мне в ее замке, не было бы ничего этого!

— Не клянись ее именем, — чуть слышно прошептал эльф. — Я не мог тебе помочь.

— Были минуты, когда я мечтал лишь об одном — о смерти! Неужели тот, кто показал мне тайный ход в замок, не мог принести отвара белладонны, сока цикуты?!

Пока они разговаривали, подходили новые и новые воины. Аллею уже перегородили не менее полусотни. Еще столько же окружило спорщиков. Луков не было ни у кого — существовала опасность попасть в князя — лишь хищно блестели мечи…

— Может, ты передумаешь, Мирн? — все еще на что-то надеясь, спросил он.

— Прости…

Властелин даже не стал обнажать меча. Просто прошел сквозь строй, как сквозь натянутый лист бумаги. Кто-то отлетел в сторону, кто-то попытался его остановить и согнулся пополам, прижимая к груди сломанную руку…

Выйдя из толпы, он на пару секунд оглянулся и, не говоря ни слова, пошел дальше. До края аллеи оставалось всего несколько шагов, когда эльф тихо спросил:

— И… куда ты?

Еще один быстрый взгляд и короткая усмешка, обнажившая в безгубом оскале акульи зубы:

— Думаю, Обитель Царицы Ночи — Кардмор — станет хорошим пристанищем для парии. А еще… — в его голосе зазвучала горечь, — я надеюсь, наши пути больше не пересекутся, Мирноэль.

Его сын стал основателем Темной империи, а менее удачные «эксперименты» Царицы Ночи положили начало родам старшей знати…

Проронив последнее слово, я замолчал, уставившись пустым взглядом вдаль и механически крутя на пальце так и не снятый перстень Хранителя. Древняя история… Не думал, что она так заденет меня.

— Это ложь! — ввинтился в воздух выкрик Аматы. — Царицу Ночь убил пресветлый Дариэн, который после совершения этого подвига удалился в скит и, прожив там пять лет, был живым взят на небеса в чертог великого Доргия!

Странно, но рассказ практически изгнал головную боль, так что спорить не захотелось. Я пожал плечами!

— Можешь считать это ложью. Но первого Темного Властелина звали Кронэл ас'Дариэн.

Клиричка возмущенно забулькала, но Вангар вдруг тихо поинтересовался:

— Но… Если твой предок убил Царицу Ночь, то как вы, темные, можете взывать к ее силе? Почему вы вообще способны управлять Тьмой?

Гм… Им что, Шамит, пока я адептов в капусту рубил, рассказывал, почему темные маги являются темными? Он что, повторял мой диалог в пещере? Гм… Не ожидал такого от рыжика. Честно, не ожидал.

— Почему? По кочану и по капусте! — хмыкнул я. Сколько мне было тогда? Лет восемь?

— Пап, ну все-таки! — затеребила отца за рукав Марика. — Если все это правда, то как ты можешь колдовать?!

Отец тяжело вздохнул, присаживаясь на невысокую табуреточку:

— Ладно, расскажу. После гибели в нашем Мире, Линс'Шергашхт спит за Гранью Миров, скованная цепью. Ваш пра-пра-пра… ну, в общем, далекий дедушка получил доступ к ее силе. Это как тоненький ручеек, по которому струится магия Тьмы. Линс'Шергашхт спит, но сон ее чуток, и любое оскорбление, любое вскользь брошенное слово, может послужить толчком к ее пробуждению. Именно поэтому, находясь во Тьме, надо быть предельно вежливым. Малейшая грубость — и Тьма вновь воцарится на этих землях.

— А может, — тихо протянул «умненький-благоразумненький» Теренс, — стоит отказаться от магии? Чтоб ее не разбудить?

Я как раз завязывал узелком тоненькую, струящуюся между пальцами алую молнию (нет, ну это ж так здорово: складываешь пальцы вот так, легкий толчок энергии и…), а потому аж поперхнулся от таких заявлений. Молния, зло зашипев, соскользнула с рук, ринулась к Тери и попала ему… пониже спины. Брат аж подскочил на месте и зло оглянулся на меня. Я ответил ему невинным взглядом. Я нечаянно! Честно. Нет, но отказаться от магии… К счастью, папа оказался умнее Тери.

— Это невозможно, — покачал он головой. — Стоит только на миг показать свою слабость — и в эту щель ударят светлые. А они боятся, что мы можем поступить так же, и потому не откажутся от своей магии. Это с одной стороны. А с другой… Тьма — не только за Гранью Миров. Любая душа — поле битвы Тьмы и Света, Добра и Зла… У Властелинов это видно наиболее отчетливо. Посвящение не только и даже не столько дает возможность перевоплощаться — это возможно и до проведения обряда, — а позволяет контролировать Тьму, что живет в тебе. И пытается вырваться лет, обычно, в девятнадцать…

— Аргал! — закричала мама из дальнего края оранжереи. — Прекрати забивать детям голову всякими ужасами! Они от этого плохо едят!

Уже поднимаясь на ноги, отец едва слышно и очень горько обронил:

— Клещ. Крохотный клещ, впившийся в шкуру пса и считающий себя его повелителем…

Слова, оброненные вскользь, каленым железом отпечатались в памяти. Я тихо повторил их про себя. Надо, наверное, взглянуть правде в глаза. Убегая из Кардмора, я пытался не только избежать вечного сюсюканья, но и… ответственности? Да, похоже на то… А события последних дней заставили вновь вспомнить, кто я.

Лука седла уже скоро будет являться мне в снах, до такой степени я изучил ее взглядом, когда…

— Стойте! — неожиданно выкрикнула эльфийка.

Я, вскинув голову, резко натянул поводья. Что за?.. Команда, удивленная не меньше меня, уставилась на эльфийку.

— В чем дело?! — потянулся к мечу Вангар.

— Нельзя идти дальше! — напряженно бросила Аэлиниэль.

— Почему?

— Здесь повсюду разлита такая тоска… Боль — она… она смешана с ненавистью…

В глазах Торма, не прекращавшего обниматься со своим «артехвактом», было ясно видно сочувствие. Мол, бедная, несчастная, адепты, похоже, по голове слишком сильно настучали.

Эльфийка, словно почувствовав эту жалость, одарила молчаливого гнома хлестким взглядом, а потом резко повернулась ко мне.

— Диран, неужели даже ты ничего не чувствуешь? — В ее голосе чуть ли не слезы звучали… А я-то здесь при чем? — Диран, ну неужели?! Кристаниэль ведь не стала Стражем лишь потому, что уехала из Дубравы!

Как-кая Кристаниэль?! Мама?

Я так и замер с открытым ртом, переваривая услышанное. Мама — Страж?!

Эльфийка умоляюще смотрела на меня (Шамит ревниво дернулся).

— А… что я должен чувствовать? — внезапно осипшим голосом поинтересовался я.

— Тоска. Боль. Печаль. Злоба. Отчаяние. Они переплетены с ненавистью… Сильной, настолько сильной, что обволакивает, тянет вниз, давит…

На последнем слове Страж резко обмотала поводья вокруг передней части седла. Лук с наложенной на тетиву стрелой сам появился в ее руках.

Команда словно дожидалась этого. Блеснул в солнечном свете меч-бастард в руке Вангара. Шамит легкой тенью соскользнул на землю, одновременно вытягивая из сапога стилет. Растаявшее золото затопило радужку… Гном, мгновенно засунув обмотанный тряпкой «артехвакт» в расстегнутую суму, обеими руками вцепился в лежащую поперек седла секиру. Тайма медленно потянула стрелу из колчана, а в руках Аматы зазмеились золотые молнии «Небесного Огня».

Вот не понимаю я! Если они так шустро к бою готовятся, почему их постоянно то рабовладельцы, то гоблины ловят?

Съехидничать по этому поводу я не успел. Может, тут сказалась усталость, свинцовым шариком катающаяся по мышцам, или отозвалась головная боль, но… та самая тоска, та печаль, о которой говорила Аэлиниэль, вдруг накрыла меня, словно тяжелым одеялом. Я почувствовал, как она пеленой обволакивает, сжимает, тащит куда-то вглубь… Резко мотнул головой, отбрасывая это странное чувство, и замер, вцепившись в поводья, хватая ртом ставший вдруг таким необходимым воздух…

Поймал сочувствующий взгляд мгновенно все понявшей эльфийки и, фыркнув, пришпорил Трима. Да в гробу я видел всю эту тоску, печаль и прочую белиберду! Ну… или хотел бы видеть…

Но стоило грону сделать шаг, как перед носом Трима закружились плотные клубы зеленоватого дыма, формируя какое-то подобие человеческого тела. Лопоухая голова. Коротенькие ручки. Торс, покрытый шерстью… Копыта… Рога…

Той эре!

— Х-хто это?! — потрясенно выдохнул гном.

— Маргул? — неуверенно предположил я, натягивая поводья.

— Маргран? — поддержала диалог Аэлиниэль. Существо скорчило обиженную мордочку:

— И между прочим — марханг!

Марханг?! Живой?! Не, я понимаю, боги… Я вон лет пять назад в храме видел явление богини плодородия Тирелены, когда она предсказала, что в южных провинциях, граничащих со Стальной пустыней, будет неурожай… Но то ж богиня! А это — марханг… Никогда не думал, что они существуют.

— А разница? — мрачно поинтересовалась Амата.

Клиричка никак не могла определиться, какое же атакующее заклинание может ей понадобиться. Появившаяся на пару мгновений «Зеленая Плеть» сменилась наброском для «Звездного Дождя». Тот в свою очередь превратился в запрыгавший между пальцев «Комок Снега»… Волосы клирички то вставали дыбом, то спокойно укладывались в нормальную прическу. Наконец, зеленоволосая остановилась на банальном «Мече Света».

У меня от одного взгляда на золотой луч, вырывающийся у нее из ладони, мурашки по коже побежали. Черный палаш, который я продолжал удерживать в руке, недовольно дернулся.

— Есть разница, — злобно ощерился этот самый мар… кто-то там. — Я сильнее, чем маргул!

Ну-ну…

А рогастик между тем продолжал разоряться:

— Короче! Вы делаете еще несколько шагов, я вас превращаю в камни, и мы мирно расходимся!

В камни?! Только тут, приглядевшись, я заметил, что те валуны, громоздящиеся по краям дороги… Т'кере! Они ж действительно… Вон тот на самом деле похож на гнома, вцепившегося в секиру, другой — на оскалившегося гоблина, третий — оборотня, не успевшего полностью сменить облик…

— А с чего ты взял, что у тебя получится нас превратить? — ровным голосом поинтересовался Вангар.

— Ой, да ладно вам! — скривился марханг, переступив с копытца на копытце. — Меня ж поставили никого не пускать в обе стороны, вот я и делаю свое дело. Убить вы меня не сможете… Ну загадаете вы мне, как полагается в таких случаях загадку, только я же и так все их знаю. Представляете, как мне надоело здесь торчать?! Так зачем тянуть? Может, сразу попревращу, а? — уныло протянул марханг.

— Вот еще! — возмущенно выпалила команда. — Положено загадывать — вот и загадаем!

М-дя… Согласованность у них, конечно.

— Ну ладно… Загадывайте, — вздохнул рогатый. — Так и быть, я сегодня добрый. Каждый по одной.

Начинал, конечно, Вангар. Естественно! Он же у нас гла-а-а-а-вный… И спросил он:

— Кто ходит на рассвете на трех ногах, днем — на двух, перед закатом — на четырех?

Не, я дурею! Спросить такую белиберду? Даже младенец знает, что правильный ответ — «хромой неистинный оборотень»!

Естественно, марханг все сразу отгадал…

Задачки остальных г-героев тоже не отличались оригинальностью. Нет, ну честное слово — вопросы такие детские… Я, конечно, понимаю, что в такой ситуации много не понапридумываешь, но все-таки.

Наконец, подошла моя очередь. Конечно, обычная загадка тут бы не пригодилась. Он же сказал, что помнит все ответы, — так смысл?

И вдруг, когда я уже был готов спросить что-то такое же глупое, как и члены команды, меня озарило:

— Что появилось раньше, курица или яйцо?

Банально, не спорю, но…

Через пару минут после того как марханг впал в глубокий ступор, я похлопал его по плечу и предельно вежливо поинтересовался:

— Мы можем идти?

— Да-да, идите! — отмахнулся он, напряженно высчитывая: «Если курица появилась раньше, она должна была вылупиться…»

Команда радостно ломанулась вперед, а я задержался.

— Ну чего тебе еще? — поднял на меня взгляд рогатый.

— Нечестно получается, — пожал плечами я. — Ты, если бы победил, мог превратить нас в камни, а что, победив, получаем мы?

— Жизнь, конечно! — удивленно уставился на меня марханг, забыв даже о курице с ее яйцами.

— Все равно нечестно. Я хочу еще получить ответы на вопросы.

Команда, замершая в нескольких футах от нас, удивленно прислушивалась к нашему диалогу.

— Сколько? — прямо спросил марханг.

Честно говоря, я бы хотел выяснить только одно — кто поставил его на этой тропе. Но он же наверняка начнет увиливать!

— Десять! — загадывать так по максимуму!

— Два, не больше!

— Восемь?

— Четыре.

— Шесть?

— Пять!

— Идет, — хмыкнул я.

— Ну?

— Не нукай — не запрягал… Кто тебя здесь поставил?

— А я знаю? — ощерился марханг. — Он мне не представлялся. Вызвал из-за Грани и все!

Я задумчиво потер подбородок. Не представлялся, значит?

— А как он выглядел? — второй вопрос.

— Эльф как эльф, — пожал плечами рогатый, — остроухий, блондинистый.

Аэлиниэль, внимательно прислушивающаяся к разговору, испуганно ахнула.

— Какие-нибудь особые приметы есть? — третий.

— Откуда?!

— Ясно, — вздохнул я, направляясь к «Команде Светлых Героев».

— Эй, — истошно заверещал марханг мне вслед, — а остальные вопросы?!

— Оставь их себе, — хмыкнул я. Все что хотел, я и так узнал.

И мы поехали дальше. Кровожадная клиричка все время оборачивалась и жалобно канючила: «Но он же нечисть! Можно я его — молнией? Ну хоть одной? Ну хоть немножко?»

Вангар постоянно ее одергивал — идиллия, одним словом…

Наконец, когда фигурка марханга уже была не видна, клиричка подыскала себе новую жертву — гнома:

— Торм, а Торм, а что это ты такой скучный и молчаливый?

Я удивляюсь, а чего тогда она такая веселая и радостная?

— Думаю! — мрачно буркнул гном.

«Чем?!» — чуть не брякнул я, но вовремя сдержался и только, фыркнув, спрятал палаш, который все еще продолжал держать в руке, туда, откуда его взял (в общем, куда-то).

Клиричка оказалась более дипломатичной:

— О чем?

— О богах и маргулах этих хоршоховых!

— А что с ними не так? — удивилась Тайма, отводя за ухо прядь серебристых волос.

— Есть боги-Создатели, есть — Разрушители, — начал перечислять гном. — Есть Боги, есть демоны: те самые марханги, маргулы… А Царица Ночи хто?

Е-мое! Ну что тут непонятного?! Возмутиться я не успел. В разговор вмешалась эльфийка:

— Как ты верно заметил, Торм, у нашего Мира есть свои Создатели и Разрушители. Но, кроме нашего Мира, есть и другие, скрытые за Гранью… Царица Ночь пришла оттуда и для кого-то, для какого-то Мира является Разрушительницей, для другого Создательницей.

— О как! — хмыкнул гном, разглаживая рукой бороду.

— Значит, — вклинился в разговор напряженный голос Шамита, — то, что Диран рассказывал о первом пришествии… правда?

Эльфийка перевела печальный взгляд на оборотня:

— В наших летописях слегка по-другому расставлены акценты… Мирноэль не желал смерти Дариэна. Он рассчитывал, что Властелин будет жить в Дубраве. Под надежной охраной.

— Золотая клетка все равно остается клеткой, — вдруг тихо бросил Вангар.

Э? А чего это он? Мне показалось, или он меня защищает? Что-то в последнее время в лесу стало много живности дохнуть. Причем крупной.

— Надо же, — криво усмехнулся оборотень, — какая ирония. Светлые отказались принимать на своих землях многоликих, считая их предателями, а темные…

Я начал закипать. Да что он себе позволяет?! Да если он сейчас посмеет назвать меня «предателем»!.. Но Шамит вдруг покосился на меня и, оборвав свою речь на полуслове, тихо произнес:

— Извини.

А… Э… Он извинился? Передо мной? И Вангар чего-то за меня заступается… В конце концов, что здесь происходит?

Остановились мы только на закате (теперь уже вся команда хранила непривычное молчание, переваривая недавние события), наскоро перекусили.

Когда все расползлись по своим спальным местам, отдыхать после такого насыщенного (по мне — так чересчур насыщенного) приключениями дня, я направился за скалу, так как для связи мне требовалась поддержка госпожи Линс'Шергашхт, а светлые уж очень неадекватно реагируют на все проявления темной магии.

Оставшись наедине с бархатно-черной ночью, слегка подсвеченной лишь серебристыми шляпками звезд, я приготовился расслабиться, как вдруг услышал тихие шаги. Честно, если бы не слух Властелинов, я бы ни марграна не заметил.