Тяжело быть младшим… Баштовая Ксения
Я вылетел во Тьму и судорожно начал оглядываться. Так… Похоже, госпожа Линс'Шергашхт наконец-то догадалась, что я это не он, и только это позволило мне разделиться с рыжим… Чтоб я еще раз лазил по чужим воспоминаниям!
Все, хватит. Заканчиваем познавательные экскурсии по чужим душам. Госпожа Ночь? Легкий, едва слышный отзыв. Моя тихая, но искренняя благодарность… А теперь медленно, не совершая резких движений, проберемся к своему телу…
Осознав, наконец, что я — это я, а не сумасшедший оборотень, некоторое время я сидел без движения, привыкая к ощущению собственного тела, а потом почувствовал странное, хотя и не особо сильное жжение где-там в области левого колена.
Я осторожно приоткрыл глаза… и понял, что мне хочется долго и нудно ругаться: на моем колене лежала свернувшись в клубочек и сладко посапывая, саламандра. Ну вот что это за жизнь? Стоит только пять минуя побыть белым и пушистым, как тебе сразу же объяснят, почему это невыгодно и непрактично.
Я осторожно приподнял ящерку и, засунув ее обратно в костер (огненный дух даже не попытался проснуться)! уставился на свои ноги. Нет, обжечься я, конечно, на обжегся (черные чешуйки сами появились), но штанина мне саламандра припалила хорошо.
Встав на ноги и перешагнув через бессовестно дрыхнущего гнома, я направился к Триму. Через пару минут на дне сумки были обнаружены нормальные брюки. Ещя несколько минут, и старые штаны были засунуты в поклажу, а я, переодевшись, вернулся к костру.
Дым уже практически рассеялся, и вскоре гном зашевелился, лихорадочно начал оглядываться по сторонам, а потом и вовсе вскочил на ноги:
— Диран? Чего случилось?
— Где? — почти искренне удивился я.
— Здеся! Почему я заснул? — пристал гном.
— А я знаю? — пожал плечами я. — И разговаривай потише — остальных разбудишь!
Торм послушно умерил громкость:.
— Так че, Диран? Че случилось-то?
— Да говорю же, не знаю! Ты шел-шел, а потом упал и заснул… Я только тебя расталкивать собрался, а ты уже и сам глаза открыл, — объяснил я ему. И где я соврал, спрашивается?
— Да? — Гном хмыкнул: — А времени скока прошло?
Я покосился на темное небо:
— Минуты две-три…
Ага, двадцать — тридцать… Кто больше?
— Ну… Тады ладно…
Я зевнул и сладко потянулся. У-у-у… как спать хочется-а…
А гном вдруг подозрительно уставился на меня:
— Диран, а че это на тебе коричневые брюки? Черные ж были!
М-маргул его за ухо! Я и забыл, что гномы в темноте видят как кошки, им в подземельях иначе нельзя…
— Да тебе просто показалось! — выдавил я вымученную улыбку, лихорадочно творя перекрашивающее заклинание. Брюки стали насыщенного черного цвета.
— Ну-ну, — буркнул Торм и вернулся к обходу лагеря.
А я растянулся на своем плаще, собираясь вздремнуть… Да вот только сон никак не шел — в голове кружились обрывки воспоминаний Шамита. Нет, я не спорю, у рыжего было тяжелое детство, но это личные проблемы оборотня! Вот только… Есть одно ма-а-а-ленькое «но»…
Нефрэйные веревки. Да, нефрэй растет только в Светлых землях. Да, его трудно достать даже аборигенам тех мест. Но мы-то, на всякий случай, закупаем эту траву у эльфов. Преступники ведь и среди многоликих бывают. Да и среди старшей знати встречаются.
И вот тут-то это самое «но» и появляется. Из-за того, что использование нефрэя способно причинить вред полноправным подданным Темной империи, торговый оборот этой травы очень и очень затруднен. Если уж говорить точнее, свободно купить ее невозможно.
А вот каждый наместник раз в год получает определенное количество нефрэя и должен отчитаться перед императором за любой потраченный лот.[4]
Получается… Барон Кенсард, отправляясь к дому оборотней, знал, чем все закончится, и даже заранее подготовился к этому.
Интересная картинка вырисовывается. Очень даже интересная…
Так ничего толком и не придумав, я разогнал мысли по разным уголкам и задремал, краем уха прислушивался к тому, как гном шастает взад-вперед по полянке, что-то бормоча о пропавшем получасе. Мол, Диран, такой-сякой и вообще нехороший, сказал, что минуты две всего прошло, а звезды так стоят, словно все двадцать пролетели!
Ой, какой я плохо-о-о-ой…
Тихое ворчание гнома усыпляло не хуже колыбельной. Я сладко зевнул… Все! Баиньки, баиньки и еще раз баиньки…
Ага, щаз. Аж три раза с перехлестом! Не тут-то было!
Стоило мне начать проваливаться в глубокий сон, как меня кто-то сильно потряс за плечо. Я расклеил слипающиеся глаза… На меня из непроглядной темноты уставились два горящих зеленью глаза! Упырь, не иначе. Причем бешеный и безумно голодный!
— Д-даарн мер-рхеаст… — заикаясь, начал я противоупыриный экзорцизм, готовясь еще и поднять по тревоге всех остальных и наорать на Трима, что пускает тут ка мне всякую пакость.
Чья-то тонкая рука зажала мне рот.
— Тихо ты! — шикнул едва слышный голос Аматы. — Расколдовался тут!
Т-той эре! Я тут чуть не помер, а она! Клиричка маргулова! Чего ей не спится?
Я взвился на ноги, отбрасывая ее руку.
— С дуба рухнула?! — страшным (надеюсь) шепотом прорычал я. — Ночь на дворе!
Зеленые огоньки жалобно замигали:
— Диран, пожалуйста, тише! Очень прошу!
Я, медленно остывая, опустился на землю. Теперь ее глаза, светящиеся ровным бирюзовым светом, оказались на одном уровне с моими.
— Чего тебе? — уже миролюбивей поинтересовался я. — Почему не спишь?
В темноте (от костра остались только прогоревшие угольки… Повесить бы этого гнома, стоящего на страже, на ближайшем дереве!) раздалось едва слышное хлюпанье носом:
— Сейчас моя стража…
Все равно повесить. Только не гнома, а клиричку.
— Ну и?..
Амата еще раз всхлипнула:
— Ди… Диран, я тут… Ну в общем… В пещере действительно нет троллей?
Я начал всерьез задумываться об убийстве одной конкретной светлой клирички, еле разлепляя руками глаза.
Проглотив оскорбление, вертящееся на языке (Великие боги! Вы видите, каких трудов мне это стоило! Да я за свою выдержку достоин венца Осененного Тьмой!), я буркнул:
— Действительно! — А потом едко поинтересовался: — Это все?
— Нет! — Она как клещ вцепилась в мою руку, чудом не пропоров ладонь своими когтищами, и, вставая на ноги, потянула куда-то за собой: — Пошли!
Трим поднял голову, поглядел на нас алыми глазами и ехидно фыркнул.
Уже сделав вслед за ней несколько шагов, я оглянулся назад, пытаясь разглядеть хоть что-то в окружающей нас темноте (что не говори, а во Тьме лучше!):
— А как же…
Какие, к мархангу, сочувствие или забота? Просто, если их сейчас все-таки съедят, это может, из-за клятвы, рикошетом ударить по мне, любимому! Да и на школе можно будет нарисовать жирный такой крест.
Клиричка нетерпеливо дернула меня за руку:
— Пошли! Я поставила защитный круг! На спящих никто не нападет!
Гм… И зачем тогда было нужно это разделение на стражи?! И-ди-о-ты.
Я как какой-то баран плелся в полной темноте за этой ненормальной, не видя дальше собственного носа больше из-за слипающихся глаз, чем из-за темноты, рискуя в зевке вывихнуть челюсти. Ну вот куда она меня тащит? И вообще, чего это она ко мне прицепилась?
— Т'кере! — Я нечаянно со всей дури засветил носком сапога по какому-то притаившемуся булыжнику, торчавшему из земли. — Уй, моя нога-а-а-а!!
В конце концов! Я ж не гном какой-то! Я вижу во Тьме, но не в этой темнотище!
— Тише, Диран, пожалуйста, тише, — успокаивающе забормотала Амата. — Мы уже почти пришли.
Ну-ну…
Несмотря на это самое «почти пришли», камни начали попадаться мне под ноги все чаще. Я шипел и ругался уже не замолкая. Амата чего-то тихо зудела впереди. Потом мы начали куда-то подниматься…
Наконец, клиричка остановилась, отпустила мою рук и тихо попросила:
— Ди, закрой глаза, пожалуйста…
«Ди»??? Гм… Никто не подскажет мне адрес ближайшего дома для душевнобольных? А то Амата чего-то заговаривается! «Злобного темного» обозвать ласкательным именем! Что, в лесу что-то крупное сдохло?
Но я послушно зажмурился, на всякий случай вспоминая про себя основные жесты защитной магии и активизируя Хранителя, а то мало ли — кто их, этих клиричек, знает, и через пару минут тихий голос Аматы шелестнул:
— Открывай…
Я немедленно выполнил ее… гм… просьбу… и замер, ошарашенно оглядываясь по сторонам. Мы находились в небольшом, шагов десять глубиной, гроте. Наверное, в том самом, где я предлагал переночевать: каменный в трещинах пол, покатые стены, нависающий потолок, до которого, подпрыгнув, можно дотянуться рукой…
Но сейчас, под воздействием магии клирички, пещера полностью изменилась. Добрая сотня легких болотных огоньков, практически прижавшись к стенам и заливая комнату неярким приятным светом, повисла примерно на уровне моих глаз. Стены затянули шелковые драпировки. В глубине пещеры возвышалась гора мягких подушек — судя по всему, иллюзорных. Если бы клиричка могла материализовывать предметы, она бы не шлялась с командой, а была бы при чьем-нибудь дворе!
Я оглянулся. Выход из пещеры закрыла стена медленно падающей воды. Тоже морок. Причем плохо сделанный — я даже прохлады от нее не чувствовал.
Окинув взглядом окружающее пространство, я вновь повернулся к Амате:
— Ну и зачем ты меня сюда привела?
Клиричка, теребя когтями рукав балахона (Нет, странная она все-таки: днем выглядит лет на двадцать пять-двадцать семь, а сейчас, в пещере, этой когтистой на вид больше пятнадцати и не дашь, — что за мутант?), тихо вздохнула:
— Диран… Я… Ты… Я поняла… Ты не такой плохой, каким хочешь казаться. Ты хороший… Сегодня вон от гоблинов нас спасал… А еще, ты симпатичный…
Я непонимающе уставился на нее. Н-ну? И к чему это она?
А клиричка вдруг облизнула губы (а язык тоже зеленый! Боги, что за кошмар?!) и мурлыкнула:
— Ди-и-ира-а-а-ан, ну подойди ко мне… — Она вскинула руки. На кончиках когтей заметались розовые огоньки. — Ди-и-и-ира-а-а-ан…
Ч-чего это она? Чего ей от меня надо? Ой, пойду я отсюда, на всяческий случай! Мне вдруг стало по-настоящему страшно. Впервые в жизни…
Один. В пещере. С какой-то полоумной и мурлыкающей дурищей. Которая тянет ко мне когтистые лапки и хочет неизвестно чего! Клиричка еще раз медленно, очень медленно облизнулась (меня в холодный пот бросило!) и пропела:
— Ди-и-и-ира-а-а-ан…
Покусает! Нет, ну точно покусает! Чего ж она, если не за этим, так зубками сверкает и ручки ко мне тянет? Не целоваться же в самом-то деле лезет?
— Ам-мата, т-ты ч-чег-го?? — только и смог выдавить я. — Теб-бе п-плохо, д-да? П-помочь? — Я с готовностью сплел пальцы в исцеляющее заклинание. Оно, конечно, емкое — но жить мне хочется гораздо больше!
Клиричка остановилась так резко, словно врезалась носом в невидимую стену… А потом рванулась ко мне.
Из головы мгновенно вылетели все защитные заклинания, жесты… даже самые простые. Перепуганным мархангом я взвился вверх и всеми конечностями уцепился в расщелины в потолке, отчаянно жалея, что не могу просочиться куда-нибудь в щелочку…
Амата промчалась подо мной как ужаленная. А в пещере все погасло, и снова опустилась темнота. Нет, ну вот решительно не понимаю я ее. Что за гадость ее цапнула?
Я расслабился и чуть не грохнулся на пол, еле-еле успев приземлиться на ноги. Одни неприятности от этой клирички.
Некоторое время я стоял неподвижно, приходя в себя, а потом осторожно развернулся и направился к выходу из пещеры, зажегши для подстраховки светлячка. А то мало ли, как выпрыгнет из темноты нечто, клиричкообразное, одной «Стрелой Тьмы» и не отмахаешься…
Засыпать мне пришлось под бесконечные всхлипывания Аматы. Не самое лучшее сопровождение, скажу я вам, но куда уж лучше ее завываний в пещере…
Отступление второе, почти романтичное
Он проснулся часа за два до рассвета. Некоторое время неподвижно лежал на спине, а потом легко перекатился на бок и вскочил на ноги. Теперь одеться.
Благо особо здесь мудрить нечего. Брюки и рубашку он забыл снять еще с вечера. Сутки в седле, а потом еще надо проследить за установкой лагеря. Это вымотает кого угодно.
Так… Сапоги. Облегченная мириновая кольчуга — от арбалетного болта не защитит, но вражеский меч на пару мгновений задержит (хотя какие тут враги, в землях Темной империи-то?). Колет из тонкой кожи. И перевязь с кортеласом[5] и поигнардом,[6] вечером заботливо оставленная у изголовья походного ложа.
Некоторое время он стоял, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам, а потом, откинув полог палатки, подобно легкой тени выскользнул из шатра.
Свежий ветерок коснулся лица, звезды лукаво подмигивали с небес, луна-чародейка мелькала меж бегущих в вышине туч, да горело несколько костров. Но для принца из рода Властелинов, почти уже прошедшего посвящение, хватало и этого освещения. Теренс Дорийский легко выбрался из лагеря.
Лишь отойдя от поляны, где был расположен бивак, и убедившись, что становище не видно за деревьями, он осмелился ускорить шаг: не хватало еще, чтобы под ногой хрустнула какая-нибудь ветка и — все! Всем планам — большой ек!
В ветвях над головой гулко расхохотался филин. Наследник престола вздрогнул, тихо ругнулся и отбросил с лица прядь золотых вьющихся волос.
Тут, пожалуй, следует остановиться поподробнее. Да, Его Высочество наследник престола Темной империи Теренс ас'Аргал гар Тарркхан Дорийский, властелин Филарии и Мараны, герцог Кэйрандский и Скертский, правитель Привена и Драна, барон Велеста и прочая, прочая, прочая… был блондином!
Вообще, когда его отец разглядел, что на голове первенца пробиваются золотые волоски… Мягко говоря, Темный Властелин был в шоке. И даже заподозрил супругу в чем-то нехорошем. К счастью, Гойр, приятель Его Величества еще с детских времен (именно с будущим начальником стражи Кардмора, в компании с такими же лоботрясами, нынешний император переходил Вьюжный перевал, совершая набеги на близлежащие Светлые королевства… Сколько нот протеста было тогда прислана егойному отцу… И не перечесть!), перерыл всю библиотеку Кардмора и обнаружил-таки сведения о том, что Владирен Свирепый — сын того самого чудика, что начал строить Коридор, — тоже был блондином. Кто знает почему? Может, сказалась кровь матери Владирена, красавицы Тильвйтег, представительницы малочисленного народца, живущего где-то в краю Хорских озер, или еще что… В любом случае, еще с тех далеких времен в рода Властелинов нет-нет, да и проскользнет принц-блондин…
Короче говоря, пришлось Аргалу извиняться перед супругой, попутно залечивая синяки, портящие имидж непобедимого Темного Властелина. Их-то практически никакая магия не берет.
С тех пор прошло много лет. Принц вырос, возмужал. Сейчас, в свои двадцать два года, он одинаково великолепно владел как мечом, так и любыми другими видами оружия, вполне достаточно изучил и магию, разбирался в точной науке и политике… И в то же время его совершенно устраивало существующее положение вещей. Теоретически Теренс был готов к восшествию на престол, но предложи кто ему сделать это сейчас (всего-то и надо-маленький мятежик!) — придушил бы собственными руками.
А еще у него был секрет. Тайна, которую он в ближайшее время не собирался открывать никому. Ни родителям — их это не касается! Ни Гилберту — тот пока увлечен только небом да фехтованием, куда ему о чем-либо более важном задумываться! Ни Марике — еще начнет ехидничать! Ни Дирану — тот вообще ребенок!
Именно эта тайна и заставила наследника престола бросить лагерь, уверенно пробираясь теперь вперед среди зарослей.
Еще несколько шагов, и, пожалуй, достаточно. Лагерь уже не виден за стеной деревьев. А магия, которая сейчас будет твориться, не относится ни к Свету, ни к Тьме, ни к стихиям, а значит, вряд ли кто заметит ее отголоски.
Принц протянул руку и закрыл глаза, вспоминая…
Каштановые прямые волосы, перевитые лентой и спускающиеся до пояса. Высокий лоб. Карие глаза. Бархатная кожа. Серебристое узкое платье, подхваченное пояском-цепочкой из черного металла…
Он не видел, как разлилось меж деревьев голубоватое сияние, принимающее очертания человеческой фигуры… Но в тот момент, когда Теренс склонился поцеловать руку долгожданной гостье, та обрела плоть и кровь…
Первый Рыцарь Тьмы выпрямился, и некоторое время они стояли молча глядя друг на друга. Потом принц улыбнулся:
— Ты как всегда прекрасна…
— А ты как всегда галантен, — тихо рассмеялась она в ответ…
Разговоры… Странная это все-таки вещь. Можно обменяться миллионом слов и… не сказать главного. А можно молча смотреть в глаза и… поведать обо всем.
А потом он все-таки решился. Медленно опустился на колено и сказал, словно в ледяную воду шагнул:
— Ты выйдешь за меня?
Она замерла, чувствуя, как сердце оборвалось и рухнуло в бездну — сладкую, но от этого не менее опасную…
— Да, да, да…
Слова, подобно горячечному бреду, срывались с губ. А в его голубых глазах странным образом переплелись страх и счастье.
Она стояла, теребя поясок-цепочку и пытаясь за иронией скрыть волнение:
— А сватов скоро пришлешь?
Теренс, встав на ноги, опустил глаза:
— Через пару месяцев, не раньше… Брат из дома сбежал, лоботряс малолетний! Ренина, но через два месяца точно жди посольство!
Во взгляде девушки вспыхнул страх:
— А доберешься?
Принц усмехнулся:
— Всего-то и надо, что океан пересечь! Не на корабле, так на драконе!
Девушка побледнела:
— Но у вас же нет карт!
— Найдем, — отмахнулся он. — До пришествия Царицы Ночи было же сообщение между нашими континентами? Значит, и карты старые должны найтись! А, к маргулу в болото их! Вот лучше… — Теренс стянул с пальца массивный перстень с печаткой, изображавшей дракона, извергающего пламя, и осторожно подал его девушке: — Возьми. Пусть это будет залогом моей любви.
Ренина осторожно примерила подарок, и, странное дело, он мгновенно уменьшился в размере, плотно обхватив палец.
— Как ты это сделал?
— Это не я, — улыбнулся Теренс — Перстень Хранителя сам стремится быть ближе к хозяину. А теперь его хозяйка ты.
— Странная магия, — задумчиво протянула девушка. — Она ведь не такая, как у тебя обычно… Не темная. Она чем-то похожа на нашу. И в то же время отличается.
Принц усмехнулся:
— Это магия духа, близкая к эльфийской. И в чем-то действительно похожая на вашу магию крови…
Она медленно провела ладонью по его щеке:
— Спасибо, Тери…
Потом был поцелуй. Первый поцелуй… Сладкий как никр, ведь впереди — свадьба. Горький как стерн, ведь впереди — расставание…
А вслед за ним девушка исчезла, осыпавшись серебристым туманом… Некоторое время Первый Рыцарь Тьмы стоял неподвижно, а потом вздохнул и отправился обратно в лагерь…
Ренина эл д'Ар стояла в зале для перемещений, механически крутя на пальце массивный перстень с печаткой. Перед глазами плясали метелики, во рту ощущался привкус металла (перемещение всегда отнимало много сил), но, Великие боги, это того стоило! И пусть на ладони все еще пульсировала болью незажившая рана! Пусть! Ведь это произошло!
Великие боги! Он попросил ее руки! Это не сон!
Казалось бы, как это могло произойти… Не иметь ни малейшего представления о том, что кроме твоей родной страны, объединившей весь материк, существуют иные государства. Тайком от отца экспериментировать с магией крови, знакомой с детства. Случайно оцарапаться и обронить каплю крови на пентаграмму перемещений, которой наверняка не пользовались многие годы. И вдруг… замереть, когда перед глазами пронесутся незнакомые пейзажи. Смотреть, не отрываясь. И вдруг увидеть красивого золотоволосого парня, сидящего за столом, заваленным бумагами.
Она не заметила, как сделала шаг, но внезапно стены комнаты перемещений, украшенные алыми иероглифами, сменились гладко отшлифованными булыжниками…
Теренсу же в тот день пришлось несладко. Отец решил, что наследнику недостаточно разбираться только в политике. Бухгалтерия тоже важна! А то, что получится лет через сто? Взойдет Теренс Дорийский на престол, а вместо Олгиуса другой казначей будет. И что тогда? Разворуют же все!
В общем, Аргал торжественно вручил сына Олгиусу (еще одному участнику достопамятных походов в Светлые земли), дабы тот обучил наследника престола хотя бы основам.
Казначей послушно показал эти самые основы («дебет — слева, кредит — справа, оборот — внизу!») и, вручил все необходимые бумаги, предложил составить бюджет на следующий год, а сам, чтобы не мешать, вышел.
Уже через полчаса принц окончательно заблудился во всех этих сальдо, бульдо и прочих, явно нецензурных, терминах… В общем, он сидел, скользя бездумным взглядом по кипам бумаг, когда над головой наследника престола раздался голос:
— О чем ты так задумался?
Решив, что у него начались галлюцинации, принц тихо буркнул, не поднимая взгляда:
— Бюджет составляю.
— Помочь? — прозвучало предложение.
Тери машинально кивнул и потер слезящиеся от мелких цифр глаза.
Галлюцинация оказалась на удивление дружелюбной. Примостившись на краешек стола, она вытащила из пальцев Тери, запачканных чернилами, перо и довольна быстро исчеркала лист бумаги, написав все необходимое.
А затем растаяла в воздухе, осыпавшись серебристыми звездочками, подобно утреннему туману. Это действительно могло оказаться видением, если бы не абсолютно правильно составленный бюджет.
Для Ренины же все окончилось не менее неожиданно, чем началось. Едва капля крови, упавшая на пентаграмму, высохла, как девушка тут же оказалась дома. Перед глазами плыл туман. В ушах звенело… На следующий опыт она решилась лишь через неделю… И на этот раз она догадалась перекинуться с Тери несколькими словами.
Вскоре пошли еженедельные встречи. Потом — ежедневные. И вот, через год знакомства — предложение руки и сердца…
Сердце колотилось подобно птице, пойманной в силок, а перед глазами стоял он. Его глаза. Его лицо. Его улыбка. Если бы можно было поделиться своим счастьем с Ори…
Теперь надо было еще вернуться в свои комнаты и никого не потревожить. Девушка, вздохнув, осторожно выскользнула из залы для перемещений. Шаги гулким эхом разбегались по низким каменным коридорам замка. До апартаментов отца оставалось пройти всего ничего, а потому Ренина постаралась двигаться осторожней, опасаясь разбудить его. Но странное дело, дверь в кабинет отца была открыта, а в комнате горел свет…
Девушка осторожно шагнула вперед и замерла. Ее отец — худощавый лысый мужчина лет пятидесяти на вид — замер перед огромной висящей на стене картой с изображением двух полушарий. Левое было занято огромным гористым материком, протянувшимся от одного полюса до другого. Причем горы занимали большую его часть.
В правом же был изображен континент с довольно переменчивым рельефом. Тут были горы и равнины, низменности и возвышенности. Но самым удивительным было то, что левая половина континента была окрашена в светлые тона, а правая — в темные. И именно на эту, темную часть материка и был устремлен взгляд хозяина кабинета — императора Благоземья.
Принцесса некоторое время стояла на пороге, а потом шагнула внутрь:
— Почему ты не спишь, папа?
Мужчина резко обернулся:
— Ренина? Я не заметил, как ты вошла. Да вот… — он ткнул пальцем в правое полушарие, — изучаю свои будущие земли.
Девушка замерла на несколько секунд, а потом с радостным визгом бросилась на шею отцу:
— Ой, папа! Значит, ты знаешь? Значит, ты не против? А я так, так боялась!
Мужчина недоумевающе нахмурился и осторожно отстранился от Ренины:
— О чем ты говоришь?
Та удивленно вскинула взгляд:
— Конечно, о Тери! О темном принце! Ты ведь сам сказал! А он… Он предложил мне стать его женой! Он такой милый, такой хороший!
Император Благоземья высвободился из ее рук, сделал шаг назад:
— Ты не выйдешь за него.
— Но, папа… — Пока в голосе девушки звучали лишь удивление и недоумение.
— Я сказал — нет! — Рука легко сделала нужный жест. Хранитель — бесплотный дух, обладающий зачатками разума, — умел отражать любую магическую атаку: удар темной магии, очищение светлой, нападение стихийной… А о магии крови — попросту забыл. Даже у Хранителей есть пределы возможностей. А когда вспомнил, был уже поздно — тяжелый перстень, внезапно увеличившие в размерах, соскользнул с руки, затерявшись в толстом ворсе ковра, устилавшего пол, а Ренина замерла, безвольной куклой уставившись куда-то вдаль.
— Иди в свою комнату.
— Да, папа, — прошелестел покорный голос.
— И забудь, слышишь, забудь даже о существовании этого Тери!
— Да, папа…
Глава 6
СДЕЛАЙ ЖЕ ЧТО-НИБУДЬ
Под утро Амата, видимо, рассчитывая на жалость светлых, принялась всхлипывать с утроенной силой. Интересно, она что, действительно не спала всю ночь, не сменяясь? Не, что не говори, а у нее обострение! Чего, правда, непонятно, но я слышал, у психов это бывает. Говорят, обычно это происходит весной и осенью, а сейчас начало лета. Так ведь Амата у нас феномен… Со всех сторон. Как будто кто-то в этом сомневался!
Окончательно проснувшись, открывать глаза я все-таки не стал. А то знаю я этих светлых! Они ж сразу на меня всех собак понавешают! Мол, Диран, это все ты виноват! Ага, еще бы я знал, чего она от меня хотела и чем я ее так обидел?
Судя по звукам, эльфийка и воинша тоже проснулись и сейчас встревоженно прыгали вокруг клирички:
— Ах, ох, Аматочка, ты чего? Что случилось, солнышко? Ой, уй, ай-ай-ай!
— Ничего-о-о-о!!
— Ну, Аматочка, ну не плачь, ну хорошая, ну красивая, ну замечательная!
Потом послышалось какое-то невнятное шебуршание, и всхлипывание Аматы стало вроде как звучать тише. Я осторожно приоткрыл один глаз. Так и есть: Тайма и Аэлиниэль подхватили клиричку под белы рученьки и повлекли в сторону уже знакомой мне пещерки. Успокаивать.
Ну и маргран с ними! Хоть сон досмотрю.
Угу. Как бы не так! Со светлыми разве насладишься хоть чем-нибудь? Стоило мне зажмуриться, как над головой раздался мерзкий голос Шамита:
— Эй, темный, вставай, или ты до зимы спать собираешься?
— Ага, — буркнул я, натягивая на голову плащ.
— Кака-а-ая ра-а-адость! — пропел рыжий. — Вангар, Торм, вы слышали? Уезжаем, пока он не проснулся!
Доставить рыжему удовольствие? Ну уж нет! Я вскочил на ноги, отшвырнув в сторону плащ и… наткнулся на полный ехидства взгляд оборотня.
Тихо фыркнув, я направился к Триму, делая вид, что только за этим и встал. Может, тронов тоже надо чистить? Как обычных коней?
Конечно, Трим и без скребницы неплохо проживет, но ведь светлым этого знать не обязательно.
О! К слову, о птичках! А как там наша светленькая клиричка? Зря я, что ли, на Тайму «следилку» ставил? Так хоть узнаю, чего эта ушибленная на голову Амата от меня хотела! Любопытство свойственно всем, а не только светлым. Проводя по и без того блестящему чешуйчатому боку Трима скребницей, я сделал необходимый жест и…
Читать бесплатно другие книги:
