Мистерия мести (сборник) Панов Вадим

День 2

Вы, наверное, удивитесь, но я совсем не трудоголик и посвящать всего себя работе не хочу, не буду и не собираюсь. Мне нравится моя профессия, при этом я нахожу её не только интересной, но и нужной – людям необходима правда, хотя бы в дозированных количествах. Да, я получаю гонорары, но при этом делаю кое-что полезное и потому спокойно принимаю даже такое нудное занятие, как слежка, когда по семь часов безвылазно сидишь в машине, ешь холодные бутерброды и писаешь в пластиковые бутылки. Я не считаю свои дни бесцельно прожитыми, но… Но я не жажду новых дел, не увлекаюсь ими настолько, чтобы забывать о сне, еде или бритье. И я не пускаю их в свою душу. Знаю, что преступления, которыми я занимаюсь, не проходят мимо, гадят, оставляют следы, но стараюсь их затирать, замазывать, не замечать… Слишком много подлости я уже видел.

И зла.

В общем, вы поняли: жилы на благородном поприще частного детектива я не рву. И даже несмотря на то, что первый день расследования начался рано – ради разговора с директором мне пришлось подняться ни свет ни заря, – правилам своим я не изменил: три встречи в день, и точка. Потому что только три разговора можно толком обдумать и сделать из услышанного полноценные выводы. А правильные выводы – на тот случай, если вы ещё не поняли, – ведут к результату.

Поэтому распорядок первого дня получился таким: сначала директор, потом цивилизованная горожанка Изельшприц, потом обед, потом Торопов, потом лавочка в Нескучном с планшетом на коленях и лёгкая дрёма, потом бар – одинокий табурет и стакан с виски.

Вы ошиблись, если подумали, что мне не с кем провести вечер. Есть. И компанию я легко нахожу, если желаю выпить и поболтать. И девушки знакомые присутствуют. Но первый день нового дела я всегда заканчиваю в одиночестве: определяюсь со своим пониманием происходящего, со своим отношением к нему и намечаю ходы на ближайшие дни. Так я поступаю даже в тех случаях, когда речь идёт о банальной супружеской измене, – привык.

Потом я заказал ещё виски, заказал такси до дома и лёг спать всего лишь в половине первого.

А всё потому, что ровно в полдень у меня была назначена встреча с Байконурычем, а Байконурыч терпеть не может опаздывать и опаздывающих.

– Смотрю, начал бриться по вечерам?

– Заказчику не нравится, – пробормотал я, поглаживая отросшую за ночь щетину. Точнее, пока ещё щетинку. – Вот и стараюсь соответствовать.

– Пытаешься довести директора?

– Просто развлекаюсь.

– Ты с ним увидишься сегодня?

– Скорее всего нет.

– То есть неопрятен на всякий случай?

– Ага, – подтвердил я и сделал жадный глоток свежевыжатого апельсинового сока.

Полдень – лучшее время для завтрака!

Мой собеседник вздохнул и покачал головой: он не разделял моей склонности к поздним завтракам и терпеть не мог неопрятных людей – хоть мужчин, хоть женщин. Особенно женщин. Которым он ещё мог простить опоздания, но не прощал неопрятности. Такие вот принципы.

Я ещё не рассказывал о Байконурыче? Нет? Странно.

Это человек, который всё замечает, то есть абсолютно всё, а сам остается невидимым. В буквальном смысле слова как в сказке. Нет, Байконурыч не колдун, колдунов не бывает, но он настолько обыденный, стандартный и непримечательный, что людские взгляды отлетают от Байконурыча, не успев передать информацию о нём в мозг. Или же эти взгляды просачиваются сквозь моего товарища – я не силён в физике.

Байконурыч худой как спичка, можно сказать – хлипкий, и поэтому в случае проблем, которые при его работе периодически случаются, сразу хватается за оружие. А если оружия нет, то бьётся предельно жёстко – Байконурыч знает столько грязных приемов, сколько их ещё не придумали. И – да, именно он обучил меня всем профессиональным штукам. И – нет, мы с ним не напарники. Байконурыч – самостоятельный, довольно известный в Москве детектив, и я его подключаю только в качестве привлечённого специалиста. Сейчас, к примеру, пользуясь своими старыми связями в полиции, Байконурыч перепроверял отчёты по нескольким последним часам жизни Тины Мальцевой. Я искренне надеялся, что он сумеет разгадать тайну её исчезновения из пентхауса, но, увы, этот орешек оказался моему товарищу не по зубам.

– Девушка твоя… Ну, точнее, не твоя, а Мальцева, оказалась с секретом. Её появление в пентхаусе подтверждено телохранителем, консьержами и видео. Тот факт, что она была дома ещё как минимум два с половиной часа, кое-как подтверждается сделанными за это время звонками.

– Кому звонила Тина?

– Мужу и этой… Израблюм.

– Изельшприц.

Байконурыч с деланым уважением оглядел мою голову и издевательски одобрил:

– Ты молодец – запоминаешь всякое. Как только такая память в стандартную черепушку помещается?

Ехидничать над моей светлой головой он мог долго, поэтому я решительно вернул себе контроль за разговором, задав давно назревший вопрос:

– Другие телефоны из пентхауса звонили?

Если у Тины была вторая жизнь, у неё обязательно должна была иметься вторая труба. В наш оцифрованный век без гаджетов никуда.

– Телефонисты неспособны локализовать именно пентхаус, – пожал плечами Байконурыч. – Но я подкинул идею полицейским, они запросили все звонки, которые были сделаны из здания, и теперь ковыряются. Отыщут подозрительную трубу – расскажут мне.

Век наш, конечно, цифровой, но старые добрые связи никто не отменял. И всё по-прежнему решается между людьми.

Мне не очень нравилось делиться с полицией своими идеями, но я понимал, что сажать за такую работу Байконурыча или садиться самому – глупо и неэффективно.

– Всё-таки думаешь, что Тина обманывала директора?

– В чём-то – обязательно, – кивнул я, накидываясь на омлет. Из-за этого несколько следующих фраз прозвучали невнятно. – Слишком много косвенных признаков.

– Все они могут иметь вполне невинное объяснение.

– Могут, – не стал спорить я. – Но тогда я хочу знать, почему она тайно покинула дом и как, чёрт побери, ей это удалось?

– Это вопрос дня, – вздохнул Байконурыч. – Кто на него ответит – сорвёт джекпот.

– Всё настолько плохо?

– Отвратительно.

А если Байконурыч говорит «отвратительно», дело действительно швах.

– Никто не видел, как Тина выходила из квартиры: ни консьержи, ни охранник у ворот, ни – что самое загадочное – видеокамеры. При этом людей можно обойти, трудно, но можно: консьержей – через чёрный ход, охранника – у ворот, воспользовавшись калиткой в переулок. Но у чёрного хода и у калитки стоят видеокамеры, а они Тину не видели.

– Предположим, Тина спустилась в гараж и села в чью-нибудь машину. На заднее сиденье или в багажник, так, чтобы её не разглядели при выезде.

– По дороге в машину её должны были увидеть три видеокамеры: в лифтовом холле пентхауса, в лифте и в гараже, но Тины на записях нет. – Байконурыч развёл руками: – Одним словом – чертовщина. Как раз по профилю твоего брата.

Он любит меня подкалывать Михаилом, который уже лет десять монашествует в подмосковном монастыре. Я не обижаюсь. Я сам скептически отнёсся к этому решению старшего, но это его жизнь и его выбор.

– Чертей ловить будем, когда они появятся. Хоть какие-то реальные зацепки по исчезновению Тины есть?

– Полицейские решили, что она подкупила ребят из наблюдения, вывернули их наизнанку, но ничего не добились. Парни клянутся, что денег не брали и с записями не химичили.

– А что им ещё говорить? – Омлет закончился, и теперь я медленно потягивал кофе. – Записи проверили, следы подделки не обнаружили, так что тому, кто это сделал, остаётся одно: не раскалываться. И мы ему ничего не предъявим.

– Согласен. – Байконурыч поморщился. – Короче, полиция оставила вопрос с исчезновением Тины открытым.

У второй по значимости загадки нет внятного ответа. У первой, впрочем, тоже. Зверское убийство однозначно говорило, что Тина погибла от рук маньяка, но как ему удалось заманить взрослую и умную женщину на тот чердак? Почему она пошла? Почему приложила усилия, чтобы её последний поход остался в тайне?

Разумные ответы наверняка есть, только я их пока не видел.

– Ты изучил взаимоотношения в семействе Мальцевых? – осведомился Байконурыч.

Он до сих пор считал себя моим наставником и постоянно проверял, не упустил ли я чего. Меня такая назойливость только радовала, поскольку лишняя проверка – дополнительный кирпичик в фундамент положительного результата. А раз Байконурыч заговорил о директоре, значит, что-то накопал, и я ответил выжимкой из сплетен горожанки Изельшприц:

– Директор жену обожал, а их свадьба изумила всех его друзей.

– Потому что свою первую жену директор тоже обожал.

– Ага.

Мой тощий наставник важно покачал головой.

– Я поговорил с некоторыми старыми клиентами, из тех, что вхожи в высшие сферы, и узнал наиболее распространённое мнение: Тина приворожила директора. Слово «приворожила» произносилось во всех разговорах.

– И роман, насколько я помню, развивался стремительно?

– Они познакомились на новогоднем корпоративе, куда Тина пролезла благодаря своему тогдашнему любовнику – начальнику департамента одной из структур Мальцева. Дело было в конце декабря. В конце января они с директором уже жили вместе, а в апреле сыграли свадьбу.

– Энергичная особа.

– Это ещё мягко сказано, – хмыкнул Байконурыч. – В директора Тина вцепилась мёртвой хваткой, вертела им как хотела, а в последнее время стала всё глубже и глубже влезать в дела компании.

– И тем могла помешать детям, – прищурился я.

До сих пор я об этом не думал. И, как выяснилось через пару минут, правильно делал.

– У Мальцева три взрослых сына, – сообщил Байконурыч. – Старший у отца на подхвате, средний в Думе заседает, младший доучивается в Оксфорде. Полицейские, конечно, попытались понять, насколько молодая мачеха мешала молодым Мальцевым жить, но копать им не позволили. Директор сказал, что сам разберётся, для семейных разборок ему ни полиция, ни частный детектив не нужны. – Байконурыч помолчал и с улыбкой продолжил: – Один из моих информаторов – архитектор известный, ему Мальцев мавзолей для Тины заказал.

Прозвучало настолько неожиданно, что я даже кофе поперхнулся.

– Вроде Тадж-Махала?

– Не, вроде ленинского. Только на крыше мраморная статуя Тины в двенадцать футов. Почти голая. – Байконурыч зевнул. – Я эскиз видел.

Я эскиза не видел, но понимал, что если Мальцев захочет, то выстроит под Москвой настоящее произведение искусства.

Приворожила? Я к колдовству и экстрасенсам всяческим отношусь с иронией, но сейчас в голове всплыло именно это слово: «приворожила».

А Байконурыч тем временем собрался. Отставил опустевший чайник – днём он пил исключительно зелёный чай, – не вставая, повесил на плечо сумку, сунул мне твёрдую ладонь попрощаться и негромко осведомился:

– Ты знаешь, что тебя пасут?

– Не знал, но не удивлён.

– Я оторвусь, если они сдуру за мной пойдут. Тебе помочь от них избавиться?

– Плевать.

– Как скажешь.

Расставшись с Байконурычем, я заказал ещё кофе, выпил половину и звонком подтвердил Эдуардику – танцевальному тренеру Тины, – что выезжаю. Разумнее было бы отправиться на место преступления, посмотреть, где убивали Тину, и попытаться представить – как. Но ехать одному, честно говоря, не хотелось, и обращаться к полицейским тоже. В общем, я решил повременить и направился в танцевальный зал.

Однако толкового разговора с расстроенным Эдуардиком, без конца прижимающим платочек то к носу, то к глазкам, не получилось.

Да, Тина Александровна приезжала часто. Да, не реже трёх раз в неделю. Да, платила хорошо. Да, талант у неё был, и если бы Тина Александровна начала заниматься танцами в детстве, могла вырасти в чемпионку. Или в звезду.

Стандартные до зевоты ответы, произнесённые стандартным до зевоты тоном, ничего интересного. Вытащить что-нибудь внятное из опечаленного смертью выгодной клиентки тренера не получилось. И даже переход к провокационным вопросам ничего не дал.

Нет, Тина Александровна никогда не просила «прикрыть» её от внимания мужа, как вы могли такое подумать? Она была счастлива в браке… Ну, насколько женщина может быть счастлива с мужчиной. Разница в возрасте? А что в этом противоестественного? К тому же директор Мальцев – весьма импозантный мужчина… Вы с ним знакомы?

В общем, я изначально догадывался, что визит к Эдуардику станет пустым, а о встрече договорился исключительно для того, чтобы посмотреть, куда ездила Тина три раза в неделю. Что её тут привлекало? Не Эдуардик же. И, безусловно, не танцы – уж в ком в ком, а в целеустремленных провинциалках я разбираюсь, насмотрелся за последние годы и готов поставить сотню против пластикового стаканчика, что Тину в зал тянула отнюдь не ностальгия по детским мечтам.

Ей здесь что-то было нужно.

Вопрос – что?

Здание, в котором Эдуардик снимал зал, пряталось в глубине двора. Сейчас утопало в зелени, зимой уныло серело среди оголившихся кустов и деревьев. Раньше служило районным клубом, теперь было под завязку наполнено детскими кружками. Но вряд ли Тину привлекали курсы выжигания по дереву.

Я вышел на крыльцо и сразу же упёрся взглядом в громаду жилого дома. Где-то в нём прячется уютная квартира для приятных встреч? Маловероятно, конечно, но проверить нужно.

Классические милые и всё замечающие бабушки из центральных московских двориков исчезли, во всяком случае – из этого. Их место заняли чернявые мамочки, наполняющие тенистые уголки скверов гортанным перекрикиванием о чём-то. Расспрашивать их не имело никакого смысла, поэтому я отправился по консьержам, но только один из них припомнил: «Видел девку несколько раз во дворе («девку» – слышал бы его директор Мальцев!) – плясать ходила к гомику». – «Одна приезжала?» – «Пару раз одну видел, ещё несколько раз с жлобом каким-то». Жлоба – Торопова – консьерж опознал без колебаний. И рассказал, что во двор Тина и Алексей всегда заходили пешком, что вызвало у меня вполне понятное недоумение.

Въезд во двор закрывал шлагбаум, но Тина была женой Мальцева и легко могла устроить себе ключ. Но не устроила, оставляла машину снаружи. Почему? Потому что на улице машина, например приехавшая во внеурочное время, не привлекает внимания. А когда пешком выходишь из арки, обитатели двора или Эдуардик, если вздумает смотреть в окно, – все будут уверены, что ты уехала.

А ты осталась, чтобы…

Чтобы что?

Я прошёл через арку и оглядел улицу. Универсам? Смешно. Магазин по продаже сотовых телефонов? Вряд ли. Кафе напротив? Аптека? Ночной клуб? Магазин штор? Подождите, подождите… Клуб?

Интересно…

Интересно по двум причинам. Во-первых, я ничего о нём не слышал, несмотря на то что в силу профессиональных обязанностей ночную Москву изучил неплохо. Во-вторых, клуб о себе не кричал, а сообщал благородной золотой табличкой у отделанной под дуб двери – в наши дни подобный стиль встретишь редко.

«Переплетение».

Тыркаться в очевидно запертую дверь я не стал, не мальчик. Чинно подождал, когда у подъезда остановится машина – новенький «БМВ», и спокойно просочился вслед за прибывшим в ней гостем. Недалеко, к сожалению, просочился, всего на два шага вглубь, где и был остановлен бдительными стражами.

– Полиция?

– Частный детектив, – машинально ответил я.

Напрасно ответил, потому что честное признание наполовину снизило уровень вежливости громил.

– Ищешь чего? – перешёл на «ты» тот, кто стоял ближе.

А его белобрысый компаньон выразительно потер руки – здоровенные лопаты, которые можно было бы запросто приспособить к шагающему экскаватору.

– По личному делу. – Я попытался улыбнуться, но вышло криво. – Хотел бокал холодного белого вина выпить и посмотреть, можно ли сюда с девушкой вернуться.

– Можно, если есть активированная членская карточка.

– Её можно купить?

– Выдаем бесплатно.

– Дайте две.

– Понравилось?

– У вас красивый холл.

Помещение и в самом деле было отделано со вкусом, но моя лесть, увы, результата не принесла.

– Карточки выдаются бесплатно, но только по рекомендации членов клуба. До свидания.

К сожалению, единственный человек, который мог дать мне рекомендацию, – тот самый владелец новенького «БМВ», вместе с которым мы и заявились в «Переплетение», – давно скрылся за следующими дверьми, и мне пришлось ретироваться.

– Всего хорошего.

– Возвращаться не нужно.

– Я понял.

– Ты мне сразу приглянулся, чел, в тебе ещё жив инстинкт самосохранения.

Толстая лапища легла на моё плечо, развернула и плавно подтолкнула к выходу. Громила продолжал разглагольствовать и не заметил, как, разворачиваясь, я собрал со стойки несколько визиток. Для чего? Не смогу объяснить – сработала интуиция. «Переплетение» показался мне странным, и я решил посмотреть, какие заведения рекламируют его посетителям. Возможно, не менее странные?

Но разглядывать добычу на улице я, как вы понимаете, не стал. Сунул визитки в карман, обошёл здание и с улыбкой приблизился к одинокому грузчику в кожаных штанах, жилетке и красной бандане, уныло опустошающему грузовой фургон в заднюю дверь «Переплетения».

– Привет.

Грузчик, который как раз примерялся к очередной коробке, отставил неинтересную ношу, смерил меня подозрительным взглядом, поразмыслил и выдал:

– Да пошёл ты.

Но к коробке не вернулся, очевидно ожидая продолжения увлекательного разговора.

Парень был мелким, но жилистым, сложением напомнил Байконурыча и мог оказаться столь же опасным в драке, поэтому хамить в ответ я не стал.

– Пошёл бы, да поболтать надо.

– Чиста выведать че, в натуре?

– Типа.

Грузчик жестом предложил мне выйти из поля зрения видеокамеры, поправил бандану и с ходу заявил:

– Мля, чел, у тебя денег есть? – От такой прямоты я слегка опешил. – Забесплатно трындеть не стану, сам видишь: мне, в натуре, некогда.

Внешностью и манерами обладатель красной банданы совсем не походил на заурядного грузчика: странный жаргон, многочисленные татуировки на руках, теле и даже голове – всё это сложилось у меня в предельно правильный вопрос:

– Ты как тут оказался? Чего с ящиками возишься?

Тон я использовал слегка удивлённый, словно прекрасно знаю, к какому именно байк-клубу принадлежит конкретно этот парень, и не могу поверить глазам, увидев его таскающим ящики.

– Ты наш, что ли? – удивился в ответ татуированный.

– В общем да, но сам по себе, – туманно ответил я, лихорадочно припоминая всё, что знаю о мотоциклах, байк-клубах и прочих деталях этой самобытной субкультуры. Но припоминать не понадобилось.

– Вечно вы, челы, особняком держитесь, – скривился мой собеседник. – Нет чтобы толпой, как все умные давно делают, вы всё поодиночке паритесь.

– Тебе тоже никто не помогает, – брякнул я и сдуру чуть всё не испортил.

– Смешно, в натуре? – окрысился татуированный.

– Удивляюсь просто.

– Удивляйся сложно, мля, если получится. – Странный грузчик с ненавистью покосился на вполовину опустошённую «Газель» и угрюмо сообщил: – Проигрался я здорово, вот и отрабатываю, как лошара. Два месяца тут на посылках вкалываю.

– То есть деньги нужны?

– А ты заплати.

Я протянул татуированному сотенную бумажку и фотографию Тины:

– Девчонка в клуб ходила?

Честно скажу: ожидал увидеть настороженность. Все нормальные люди напрягаются, когда им показывают фотографию недавно убитой женщины. Но я конкретно переоценил уровень влияния средств массовой информации конкретно на этого человека: обладатель красной банданы понятия не имел о смерти Тины Мальцевой. И это несмотря на то, что её фотографиями пестрели газеты и был забит весь Интернет.

– Запал, что ли?

– Вроде того, – вывернулся я.

– На неё все западают, хоть она и чёлка, – гыкнул татуированный. – Сладкая шалава, но не для тебя, лошара.

– Я недостаточно денежный?

– С баблом у неё самой всё супер, – махнул рукой грузчик. После чего снял бандану и вытер ею лицо. То ли от разговора умаялся, то ли просто так. – Она сама выбирает, с кем, а нас с тобой от швейцара не отличит, наглая тварь. Кто мы для неё, мля? Пыль!

– Когда она была тут в последний раз?

Мой собеседник протёр банданой шею и выразительно посмотрел на меня. Пришлось расстаться ещё с одной сотней.

– Давно её, суку, не видел, небось на Сейшелах каких греется с новым хахалем. Но когда в городе – гуляет так, что мало не покажется. В «Переплетении» много чего видели, да и Бенций – выдумщик, каких поискать, но эти шалавы зажигают так, что даже конец торчит.

«Эти шалавы»! Всё-таки у Тины была подруга!

– Все человские ведьмы на сексе помешаны, но эти двинуты капитально. Трахаются со всем, что хоть чуть-чуть поднимается.

«Нет, не со всем. Нам с тобой, по твоему же собственному утверждению, не светит. И мне до зарезу необходимо выяснить, кого выбирала Тина».

– С кем она сейчас развлекается?

– Понятия не имею.