Стратегия. Возвращение Денисов Вадим

ГЛАВА 10

Разговорный жанр

Сложная тактическая обстановка

Дождь шел не переставая.

В начале летнего сезона всегда так, природа не скупится, словно предупреждая: скоро будет жара, а где-то и засуха… На улице — рябая серая завеса и размытый строй деревьев. Жан говорит, что в этом районе оседают последние дожди, идущие с севера и запада, дальше в саванну, а потом и в степи, они приходят редко. Потому тут так зелено.

В локалке было тепло и сухо, горел камин, гостеприимный хозяин растопил его сноровисто — набрался опыта человек за время вынужденной робинзонады… Мы с ним совсем недавно вернулись с озера: поехали посмотреть, что принесла сеть-кормилица. Долбленую лодку он нашел там же, в тугаях. Не удивлен: у полевых одиночек всегда нетрадиционные формы наследования. Помер кто-то от тяжкой болезни, погиб в скоротечной стычке с человеком или в когтях дикого зверя. Бывает. Некому помочь, некому рану перевязать, согреть воду, позвать на помощь соседей.

Француз, одетый в зеленую непромокаемую куртку из дешевого пластика и джинсовый комбинезон, на озере выглядел этаким рыбаком-ремонтником. Опытным, замечу: лодкой он управлял просто виртуозно! Выдавили сквозь ячею семь рыбин: пяток больших окуней и две форели. Улов почистили прямо там — чего возле избы лишний раз мусорить… К этому времени небо стало затягивать тучами, птицы начали прятаться, надоедливые оводы быстро исчезли, комарье посбивалось в кучи, их у воды хватает. Когда ехали назад, крупные дождевые капли уже вовсю стучали по туго натянутому тенту.

Теперь дверь в избу приоткрыта: нечего бравым молодцам прятаться в законно принятом жилье, не сталкерская идеология. Самодельные ставни скинуты на землю. А вот «виллис» обсыхает в ангаре рядом с вертушкой. Оружие с собой, пулемет возле входа.

— Посмотрю, как протопилась, — предупредил Мишка.

Презентуя баньку, Жан тут же извинился за ее размеры: мастерил под себя, больше одного человека не вмешается. Между прочим, неплохо он построил. Это маленький сруб из тонких, еще не потемневших бревен. Крошечный предбанник со скамьей, парилки как таковой нет, а в помывочной установлен железный бак из половинки двухсотлитровой бочки, под ним железная печурка — из второй половины. Тяга в железной трубе приличная, банька прогревается очень быстро. Из инвентаря: два деревянных ковша, оцинкованное ведро и таз. А вот веничков-то и нет, не обучен француз такому делу.

Холодная вода самотеком, под полом: банька стоит прямо на ручье — открываешь лючок и набираешь сколько надо. Все пучком. Если посидеть и присмотреться, можно заметить в журчащем потоке стайки мальков.

Только вход очень низкий, Сомов, заглядевшись на ручей, уже врезался головой в верхнюю перекладину дверного проема, только искры из глаз брызнули! Дылда.

— Охота тебе под дождем туда-сюда бегать… Иди уж сразу по делу!

— Или так.

— Быстренько давай, еще говорить и говорить.

— Понятно…

Даже хорошо, что баня тесная: все равно нам пришлось бы мыться по очереди, — напротив сидит новый человек, режим общения — соответствующий, пока не присмотримся. Мишка убежал в баню с винтом и пистолетом.

Вот это я и называю фронтиром.

Как и на КПП прибалтов, внутри локалки полный порядок: чисто, прибрано. Нары широкие, с бортиком, чтобы не свалиться во сне, — четыре широкие лежанки в два этажа. Толстые оконные стекла отдраены, столешница недавно выскоблена, даже с торцов, на скамьях лежат плетеные коврики: хозяин рукодельничает. А чем еще заниматься в одиночестве? Возле камина аккуратно сложены две невысокие поленницы коротко напиленных полешек, слева от очага на стене висят три еще не выделанные заячьи шкурки, медная сковорода и маленький котелок, есть еще большой, но он в работе: что-то готовится.

Над входом гордость жилища — яркая картинка из «Плейбоя» в стильной самодельной рамке, собранной из волнистых корней: аппетитная девица в бикини на фоне пальм и яхты. Смотрит зазывно, профура загорелая…

— Хозяйка? — усмехнулся я.

— Тоскливо, — кивнул он с надеждой на понимание.

Ренггли уже убрал со стола посуду, оставшуюся после первого перекуса, смахнул крошки и мусор, положил на место два квадратика грубой ткани вместо салфеток — тоже для уюта. По-домашнему тут. За окном как из ведра льет дождь, на дворе слякоть, а мы сидим в сухой одежде и не испытываем никаких экстремумов!

На полочке, прибитой над другим окном, коротким рядком стоят потрепанные томики, в анклавах такие часто называют «пенни дредфулы» — грошовые книжки в мягкой обложке, карманного формата.

Когда-то на Земле под этим термином подразумевались ужастики типа творений Стивена Кинга, на Платформе-5 так называют любые покет-буки. Тем более что здешний народ любит именно ужастики, мистику. А что еще будет востребованным у человека, понимающего, что каждый куст, каждый овражек или изгиб ручья создан под контролем неведомых вселенских властителей, обладающих разумом непостижимой силы? Дикий мир Платформы-5 наполнен мистикой непонимания: пещерники, гаруды, бешеные носороги, махайроды, большие белые акулы, сезонно заходящие в спокойные реки, на удивление сообразительные обезьяньи стаи — словно конкуренты людям! А гигантские кракены в океанах…

Над головой же — неизменное ночное небо, щедро усыпанное привычными созвездиями, но до сих пор так и не показавшее людям ни одного проносящегося над стратосферой спутника, ни одного навигационного огонька, мерцающего на крыльях летательного аппарата. Только огромное всевидящее око Смотрящих. Пялишься в небеса и думаешь: что они еще придумают, что сотворят их слуги?

По-моему, это Монгол во время одного из рейдов впервые предположил, спросив у прикомандированного на время Юрки: не кажется ли ему, что справа кто-то смотрит в спину? Вопрос был услышан не только радистом, и сразу же все мы почувствовали это давление, резко, неожиданно, с какой-то падающей на плечи тяжестью… И меня придавил чужой злой взгляд неземного существа. Пришедший в себя первым Демон быстро отдал команду — смылись со скоростью экспресса.

Это сталкеры! А слышали бы вы, какие страшные истории рассказывают возле ночных костров мальчишки-скауты! Взрослый человек испугается.

Фантастику по непонятным причинам никто особо не жалует, как и детектив: неактуально. А любовных романов не отменят даже в аду. Рядом с книгами я заметил несколько пухлых тетрадок в синих обложках. Дневники робинзона? Интересно было бы глянуть.

Самые верхние полки заставлены очень плотно.

Разномастные корзинки, зеленоватые стеклянные бутыли, пара широких глиняных кувшинов, обвязанных тряпицами, есть и закручивающиеся герметично железные банки — знакомое изделие, такие только Смотрящие поставляют. Экзотика! Внутренний вид дома отчасти напоминает провинциальный этнографический музей. Помещения под них выделяются маленькие, и все пространство вдоль стен и в центре зальчика заполняют различные экспонаты и сундуки, где хранится наиболее ценное. И везде — таблички с надписью: «Руками не трогать!»

— Припаса много было? — Я головой показал на ништяки.

— Хватило! — улыбнулся вертолетчик, сидя у камина. — Правда, в ангаре ничего не нашлось, кроме бочек и скутера, все остальное только здесь.

Можно подумать, что французу-беглецу несказанно повезло. А можно и сообразить — сверху видно все, он знал, куда присесть.

— С хорошими дровами вечная проблема. Пила у меня очень старая, а на новую денег нет, да и менять нечего… В Мадриде, конечно, можно было бы купить подешевле, чем в Канони, но я и этого не могу себе позволить.

Это очень интересный момент повествования! Дополнение к карте.

Канони — большая деревня у магистрали, даже городок, который находится на стратегической развилке: одна дорога протянута к столице испанского анклава, а другая, огибая гряду холмов с запада, идет на Львов — вот этого мы раньше не знали. Второй ход на юг, в сторону Березового, Евлашей и египтян. Основали деревеньку две греческие семьи, неизвестно как оказавшиеся в зоне испанского анклава. Глава одной — кузнец, другой — слесарь. Место греки выбрали не просто так: рядом на поверхность выходит угольный пласт. Француз не знает, где они берут сырье, но думает, что кузнецы используют не кричное-болотное железо, скорее всего, где-то рядом есть самородное месторождение.

Постепенно к ним подтянулись еще несколько семейств мастеровых, дальше больше, и теперь в Канони насчитывается больше четырех десятков дворов, и число обитателей постоянно увеличивается. Есть кузни, ремонтные мастерские, работающие по заказам анклавов, гончарные и кожевенные микромануфактуры, развиты вспомогательные ремесла. Большой базар работает в выходные дни. Поселение может похвастаться приличной деревенской таверной, ее Жан мельком похвалил. Люди там живут все больше серьезные, сплоченные, не из бедных, поэтому желающих их обидеть не находится.

Вокруг поселения тут и там разбросаны фермы и кордоны на одну-две семьи, из чего можно сделать нехитрый вывод: обстановка вокруг нормальная, банды африканцев туда не забегают, а руководство поселения держит руку на пульсе. В Канони создано что-то типа народной дружины, возле съезда на проселок, ведущий к поселению, стоит блокпост. На самой магистрали они никого не тормозят — езжайте куда хотите, если спокойные, а вот новеньких приезжих опрашивают для порядка. Вооружены дружинники хорошо, есть нарезное. Люди с достатком, могут себе позволить.

— Я даже договорился с одним мастером, да все не могу собрать средств.

— Не проблема, напилим, у нас бензопила есть, — успокоил я нового знакомого.

Инструмент у него тот еще, зубьев почти нет, так что юзеру без разницы, какой стороной елозить по деревяхе. Возвращаясь с рыбалки, мы набрали вдоль лесной дороги не успевшего подмокнуть сушняка, под широким свесом крыши лежит большая куча натасканных дров, рядом пыхает дымком примитивная коптильня, аромат чудесный! Вроде бы перехватили вареной картошки, сколько было у хозяина, умяли остатки окорока… А будоражит!

Картоха, между прочим, со сливочным маслом!

Он его в болотце хранит, по соседству. Наши франки тоже так делают, а у них и русские подсмотрели. Оказывается, раньше в Северной Европе применяли практически утерянный в наше время метод хранения сливочного масла: его упаковывали в бочонки и топили в торфяных болотах, иногда выдерживая там в течение нескольких лет. Древние бочонки для хранения сливочного масла хорошо известны археологам, один из таких хранится в Ирландском Национальном музее, в нем до сих пор содержится нечто, описываемое как «сероватая сырообразная субстанция, затвердевшая и не подверженная гниению»…

Абсолютного волшебства даже на Платформе-5 не бывает: со временем «торфяное масло» приобретает сильный привкус, однако благодаря хранению в болотной прохладе без доступа воздуха остается вполне съедобным.

Такой способ хранения применяют, насколько я знаю, мужики из Медового, Дровянки и Выселок, что дальше к Болотам. В общем, там, где рядом есть торфяники. Говорят, что так хранить даже лучше, чем в традиционном погребе.

Хозяин суетился.

Чувствуется, что он словно обрел второе дыхание. Горизонты открылись!

Если ты не отшельник либо опытный таежник-промысловик, вынужденное одиночество тебе будет в тягость. Жан радуется, что он теперь в компании, а подворье оживает. Дверь открыта, трубы дымят. Колода с воткнутым в нее махоньким топором стоит не в ангаре, а у стены неподалеку от входа, там же два оставшихся тонких хлыста, с которыми кое-как справилась пила. Да, надо будет бензопилу запустить…

— Страшновато одному?

— Я привык, — пожал он плечами и тут же признался: — Страшно, конечно, временами очень… На рыбалку страшно ездить, дорога проходит совсем рядом, вдруг кто-то появится, когда я на воде и не успеваю спрятаться в зарослях? Никогда не знаешь, чего можно ожидать от африканцев… В последнее время начали появляться и автомобили с севера. Плохие люди, их в наших краях побаиваются. В Канони после разговора со старостой их вообще не пустили. А ружье у меня самое простое, и даже для его покупки пришлось пожертвовать большой долей ценностей, найденных здесь!

Ему было очень страшно. Это вам не Федя Потапов, способный в охоточку действовать в полной автономке. Тот давно бы подружился со всеми в округе, отстреляв недругов, замутил бы выгодный бизнес и затеял какую-нибудь феерическую авантюру.

Но почему Мадрид спит? Зачем испанцам нацики под носом, львовских мало? А тут еще донецкие поворачиваются не тем боком… Надо узнавать.

— Хищники донимают?

— Пару раз появлялись медведи, всегда зимой, с декабря им становится голодней. Можете себе представить, что я чувствовал, когда мохнатый зверь, показывая желтые клыки, заглядывал в окно? Первый раз сидел дома два дня, боялся выйти… А леопарды в основном в саванне.

— Люди следили?

— Мне кажется, что пару раз пытались. Две недели назад какие-то парни из Львова, приезжающие в Канони по выходным, почему-то мной заинтересовались. Но я принимаю все меры!

Чтобы скрыть свои эмоции, я присел возле очага, покрутил кочергу, пару раз излишне громко стукнув по камню. Львов! Твою мать… Ага, офигенные ты меры принимаешь, чисто ирокез. Смотреть надо лучше по сторонам!

— С тобой контактировали?

— Не подходили. Других расспрашивали. В эти выходные они точно будут в Канони… Эх, давно бы уже отсюда ушел поближе к людям, но что делать с вертолетом?

— Вот это настоящая проблема, это не пила, — согласился я. — Будем ее решать. А снег здесь зимой бывает?

— Нет, он выше, на плато.

Значит, ездят круглый год. И что Альянс уже наездил?

Пришел довольный Мишка — в одной руке выстиранное нижнее белье, в другой стволы. На поясе повязана камуфляжная бандана — чисто папуас! Морда обычная, красная, разве что чуть подобревшая. Настала моя очередь. Ну, я тоже задерживаться не намерен.

К концу помывки дождь начал заметно слабеть, верхушки деревьев на дальней от локалки стороне поляны осветило вечернее солнце. Вообще-то местечко мало того что укромное, но еще и труднодоступное — со всех сторон, кроме той, где проселок. Почти сразу за поляной жидкие ряды калабрийской сосны, как это дерево называют у нас, исчезают, и начинается непролазный кривоствольный лес.

Пока Мишган загонял джип в ангар и выгружал часть экспедиционного имущества, я успел обежать ближние окрестности по кругу. Результатами осмотра удовлетворился. Здесь не тайга, но и не джунгли, что-то среднее, странный микс флоры и фауны, не первый раз встречаю. И волки есть, и муравьеды. Черепахи ползают и родные ежи. Даже птицы из разных зон: вороны и галки соседствуют с цесарками, ибисами и пчелоедами.

Под ногами то и дело попадаются упавшие стволы деревьев. Это очень хорошо. Если на них наступит человек неопытный, они с хрустом сломаются, подавая сигнал людям и птицам, здесь много горехвосток-чернушек. Идти тяжело, кустарник вязкий. Плотность подлеска такова, что при передвижении постоянно приходится раздвигать ветви руками. А вдоль устья ручья, уже в самом начале перекрытого двумя упавшими друга на друга лесинами, в высокой траве скрываются развалы камней, наступать не рекомендуется — ногу свернешь или вообще сломаешь.

Естественный пояс безопасности с одним удобным проходом, как говорит знаменитый даже у далеких скандинавов доктор Гоблин, достаточно одной растяжки… Средство уже применено. Не-не, Святая Гоблиновская Граната осталась в неприкосновенности! Забрав у хозяина обрез, я поставил на тропке, ведущей от проселка к избе, простейший самострел. Потому что уже принял решение: нас теперь трое, франка я не упущу, вертушку никому не отдам. В конце концов, он ведь искал настоящих русских? Куда уж аутентичней… А в группе есть трофейный «Суоми», мужика надо срочно обучить и вооружить нормально.

— Чай готов, господа, с травами. Предлагаю начать дегустацию копченой рыбы! Очень вкусно.

Хлеба у него нет, одни сухари. Редко печет, и то лишь примитивные лепешки. Запах коптильни наполнил все вокруг, но это меня не беспокоило. От магистралки до спрятанной в чащобе избы Ренггли больше двух километров. На равнине с такого расстояния ни звуков не различишь, ни дыма.

— Я готов! Под четкий базар самый комплект, — гаркнул Сомов.

— Майку надень, стриптизер, — поморщился я.

— У меня припасены три кувшина весьма недурного вина, — предупредил любезный француз.

— Дык и у нас имеется в масть! — Гоблин обрадованно вскочил. — Секретный китайский напиток!

— Маотай? Рисовая? — улыбнулся Жан.

— Рис у них в большом дефиците. Из пшеницы гонят.

— Доставай, Миха, — махнул я рукой.

Можно начинать задушевные беседы о главном. Будем пить, пока не понравимся друг другу окончательно.

— После переноса на новую планету я очнулся посреди травы, с одной стороны лес, с другой нависал глинистый обрыв. В чем был в мастерской, в том и очнулся. — Рассказчик ухватился за лямки комбинезона и чуть потянул их вверх. — Это была большая поляна, по площади в два раза больше, чем здесь. А вот дома не было. Вокруг, кроме лесов, холмов и оврагов, вообще ничего не было. Только я и вертолет рядом. Я его сразу назвал «Роби», как прежнего.

— То есть ни ангара, ни навеса? — уточнил Мишка, разливая по второй. Пока что мы дегустировали хозяйское вино.

— На вертолет был наброшен чехол из тонкой ПВХ-пленки. К сожалению, он остался на складе возле вертодрома Берна, взять его возможности не представилось… Наверное, именно присутствие вертолета помогло не сойти с ума, он занял все мое внимание. Ведь на Земле у меня остался свой!

— Такой же? — спросил Гоб. — Всю жизнь мечтал заиметь.

— Почти такой. Это не только отличная игрушка для больших мальчиков, но и средство для неплохого заработка, я уже был готов отправиться в Сен-Тропе, где в туристической компании открылась вакансия… А оказался один на чужой планете!

Говорил он спокойно, без сожаления, с иронией. Перегорело все, пообвыкся.

— Большая площадь остекления, отсутствие переборок и стоек внутри дают отличный обзор, это очень важно. Несущий винт поднят высоко, а это увеличивает безопасность подхода к вертолету и посадки на неподготовленную площадку. Если ты, Мишель, когда-нибудь будешь покупать Robinson R44… Допустим. То по возможности рекомендую взять комплектацию Clipper. Даже если не собираешься летать над морем — все равно бери, не пожалеешь. Поплавки снять нетрудно, а вот полностью оцинкованный кузов — это серьезное преимущество. Инжектор или карбюратор — в стоимости обслуживания особой разницы не заметите, но дополнительная мощность инжекторной версии привлекает.

— Значит, у тебя теперь оцинкованный?

Француз замялся.

— И сам не совсем понял, Мишель! Дело в том, что это какой-то уникальный вариант или же специальный заказ. Корпус как у морского, но поплавков не было. Колесное шасси, непонятная игра с сиденьями…

— На полозьях, наверное, лучше было бы? Где хочешь, там и сел. — Гоблин продолжал спрашивать с таким интересом, словно действительно собрался покупать дорогую импортную вертушку.

Не дает человеку рассказать спокойно! Но я не хотел ругаться и выступать сейчас первым номером. Времени впереди много, ночь длинная.

— Как сказать! Знаете ли, любой вертолет с колесным шасси немного безопасней, чем с полозьями, ведь в случае аварийной ситуации возможна посадка по-самолетному… ну, в какой-то мере.

— Как же авторотация?

— В данном случае об авторотации говорить не стоит, очевидно, что посадка даже с небольшим пробегом менее сложна, чем грубая вертикальная… Авторотация не панацея, она чревата большим разворачивающим моментом, винт уже не тянет, а тормозит. В общем, ничего хорошего в ней нет.

— Я как-то пробовал управлять вертолетом Ми-8, — офигеть, как к месту вспомнил Гоб, вот кто его опять за язык на сцену тянет? Напугает человека.