Держи меня крепче Полякова Татьяна

– Скучаю. Очень. Я на даче у Ритки. Мы с Сашкой решили, что это гениальная идея.

– Привет ушастому.

– Пес, тебе привет от Тимура! – крикнула я. – Когда вернешься в гостиницу?

– Поздно. Я тебе позвоню.

Мы простились, Ритка прислушивалась к нашему разговору и заметила неуверенно:

– Может, ты его правда любишь?

– А я о чем говорю? Пойдешь с нами гулять?

– Давай хоть чаю выпьем, – возмутилась она.

Через полчаса мы отправились на прогулку. В сотне метров от Риткиного дома начинался лес, однако там еще лежал снег, да и в темноте бродить среди деревьев занятие не из приятных, и мы пошли в противоположном направлении вдоль дороги. Сашка весело бежал впереди, время от времени тявкая, и умудрился возбудить всех местных собак. Из-за ближайших заборов несся отчаянный лай, что наполняло гордостью моего пса и явно улучшало ему настроение.

Возле одного из домов мы увидели женщину, она приблизилась к калитке и окликнула нас.

– Приехали? – спросила, обращаясь к Ритке. – А я смотрю, свет горит, вот и решила проверить.

Это оказалась местная пенсионерка, Людмила Васильевна, она присматривала за Риткиным домом.

– Добрый вечер, – ответили мы, направляясь к ней.

– Собака-то не убежит? – проявила она заботу, с сомнением глядя на Сашку. Тот с недовольством на нее уставился, тряхнул головой, точно намеревался сказать «что за странные мысли», а потом потрусил к дому напротив, деревянному, давно не крашенному, в одном из окон которого горел свет.

– Калягины дом продали, – кивнула в том направлении Людмила Васильевна. – Или сдали. Видать, все-таки продали. Бабка у них прошлой зимой померла, а они в Пскове живут, почто им здесь дом? Теперь вот мужчина живет с малым ребенком. Соседка говорит, жена у него родами померла. Он у соседки молоко покупает, она корову держит. Вот ведь беда какая, остался один с ребеночком. Вера, соседка, вся испереживалась. Чем помочь, не знает. Мужчина-то нелюдимый, все больше молчит, ни с кем не знается, оно и понятно: горе такое.

– Давно он здесь поселился? – спросила Ритка, желая поддержать разговор.

– Да уж недели две, как приехал.

– Откуда приехал?

– Видно, из города. Не больно он разговорчив, вот и не знаем ничего толком. Он из дома почти не выходит, если только в магазин да за молоком к соседке… Вы до воскресения останетесь? – сменила она тему.

– Нет, завтра к вечеру уедем.

– Если что понадобится, я дома.

Мы простились, женщина вернулась к себе, а мы продолжили прогулку.

– Странная идея поселиться в деревне, – вдруг заметила Ритка, оглядываясь на дом, который мы не так давно миновали. – Я мужика этого имею в виду.

– Почему же странная? – пожала я плечами. – Ребенку нужен свежий воздух, опять же молоко.

– В городе как-то проще, мне кажется. Хотя поселок большой, поликлиника здесь есть. Правда, с работой туго.

– Если ребенок маленький, вряд ли отец работает.

– Все-таки странно, – повторила Ритка. Я пожала плечами. Обогнув поселок по кругу, мы вернулись к Риткиному дому. – Холодновато, – поежилась подруга. – Пойдем телик смотреть, что ли?

– Ты как, пес? – обратилась я к Сашке, он направился к калитке, давая понять, что телевизор посмотреть совсем не против.

Мы поужинали и часа два провели в гостиной возле камина, неспешно разговаривая. Сашка задремал, лежа у моих ног, и я решила, что мне тоже пора на покой. Риткина спальня была на втором этаже, мне подруга постелила в комнате на первом, что меня вполне устроило – Сашка терпеть не мог лестницы. К тому же Ритка любит почитать перед сном, я же книг принципиально не читаю.

Только мы с Сашкой устроились на ночлег, как позвонил Тимур. Встреча и последующий за ней ужин прошли успешно, он уже был в гостинице, о чем мне и сообщил. Воспользовавшись тем, что Тимура нет рядом, пес улегся на кровать, подумал и перелез ближе к моей физиономии, устроил голову на подушке и вскоре засопел. Мне же не спалось, я лежала в темноте и пыталась понять причину своего внезапного беспокойства. Все было расчудесно в этот вечер, а потом явилось это чувство и теперь заставляло меня нервно ворочаться в постели, мешая Сашке. Наверху, в Риткиной комнате, погас свет, а я все пялилась в потолок, словно ища там разгадку. Сашка, недовольный тем, что я без конца верчусь, ушел в ноги, и теперь я не решалась пошевелиться, чтобы и там его не побеспокоить.

Мысли начали путаться, и вдруг на грани сна и яви всплыли слова соседки о мужчине с ребенком. Я тряхнула головой, прогоняя дрему, и мне стала ясна причина моего вечернего томления. Все дело в этом доме, точнее, в его обитателях. Мужчина и маленький ребенок. О чем я подумала сейчас? Глупость. И все же…

– Давай-ка спать, – буркнула я себе под нос и закрыла глаза.

Кажется, уснула я довольно быстро, но сон был недолгим. И разбудил меня Сашка. Он глухо рычал над моим ухом. Открыв глаза, я обнаружила, что он, сидя на подушке, пялится в окно.

– Ты чего? – приподнимаясь на локте, спросила я.

Сашка смущенно тряхнул головой, но тут же вновь зарычал. Шторы на окне не было, только тюль, сквозь темноту проступали силуэты деревьев в саду, но вряд ли они могли заинтересовать моего пса.

Сначала я решила не обращать внимания на его чудачество, списав его на то, что Сашкино беспокойство объясняется новым местом, но так как и меня посетила тревога, вскоре передумала и подошла к окну. Отдернула тюлевую занавеску. Потом повернула ручку стеклопакета и распахнула одну створку. Холодный воздух заставил меня поежиться. Я прислушалась: тишина. Сашка теперь помалкивал, наблюдая за мной. Взглянув на него, я покачала головой, а потом, как была в пижаме и тапочках, взобралась на подоконник и, недолго думая, выбралась на улицу. На мокром камне дорожки, что огибала дом, следы вряд ли могли отпечататься, но я все равно присела, разглядывая плиты у себя под ногами. Потом дошла до угла дома, взглянула на калитку, в свете фонаря напротив она была хорошо видна. Калитка заперта на засов. В еще зимнем саду спрятаться невозможно.

У соседей залаяла собака, Сашка ответил, не стерпев, а я вернулась к окну.

– Чего на тебя нашло? – выговаривала я ему, влезая на подоконник. – Ты на луну рычишь, что ли? – Луна, кстати, висела над домом точно фонарь. Я забралась под одеяло, спеша согреться. – Будешь мешать спать, выгоню, – пригрозила я, Сашка плюхнулся радом и вздохнул виновато. – Ты городской пес, – погладив его, совсем другим тоном сказала я. – Вот тебе и мерещится бог знает что.

Однако беспокойство отнюдь не исчезло, более того, стало ясно: мне очень хочется взглянуть на соседа, о котором говорила Людмила Васильевна, но предполагаемое знакомство пришлось отложить до утра.

Утром я проснулась часов в девять. Осторожно поднялась, стараясь не разбудить Ритку, собиравшуюся спать до обеда, выпила чаю и пошла гулять с собакой. Разумеется, деревянный дом под номером двадцать три очень меня занимал, к нему я и направилась. Дом окружал забор, между ним и оградой соседского дома шла тропинка в сторону леса, снега на ней почти не осталось. Под утро чуть подморозило, и идти можно было, не утопая в грязи. Деревянные доски забора успели подгнить и едва держались. Через многочисленные щели между ними было хорошо видно пространство возле дома, скамейка рядом с крыльцом, ржавая бочка под водосточной трубой и детская коляска. Вдруг скрипнула дверь, я повернула голову и увидела, как на крыльцо вышел мужчина в куртке армейского образца и вязаной шапке. Он начал спускаться по ступенькам, а я шагнула назад с намерением как следует его разглядеть.

Но он неожиданно повернул и весьма поспешно скрылся в доме, лица его я так и не увидела, в досаде чертыхнулась и поспешила в сторону леса, удивляясь, почему вдруг этот факт вызвал у меня такое раздражение. Неужто я в самом деле решила… Вернуться, войти в калитку, позвонить в дом и спросить какую-нибудь глупость? Это лучше, чем бродить здесь с неопределенной целью. Однако делать я этого не стала. Мы прогулялись с Сашкой вдоль кромки леса и пошли назад. Коляска все еще стояла возле крыльца, мужчины видно не было.

Вернувшись домой, я убедилась, что Ритка нарушила свои планы и, вместо того, чтобы видеть сны, жарит блины на кухне.

– Как погода? – спросила она.

– Отличная.

Завтракать сели на веранде. Отсюда интересовавший меня дом был хорошо виден, и взгляд мой то и дело к нему возвращался. Когда мы уже собрались покинуть веранду, из калитки вышел мужчина все в той же куртке и шапке и направился к дому по соседству. Ритка, проследив мой взгляд, заметила:

– Это, наверное, тот самый парень, о котором Людмила Васильевна говорила.

– Наверное, – согласилась я, пристально вглядываясь. Выше среднего роста, широкоплечий. В походке, в манере держать голову ничего знакомого. Однако это меня не успокоило. Лица его я видеть не могла и пожалела об этом. Я попробовала отвлечься от навязчивых мыслей и преуспела в этом, чему немало способствовала Ритка. Поболтать она любила, и я, кстати, тоже. В атмосфере дружбы и взаимопонимания день прошел незаметно.

В шестом часу позвонил Тимур и сообщил, что выехал из Москвы. Через некоторое время и мы начали собираться домой, оставаться здесь в одиночестве Ритка не пожелала. Сашка с сожалением забрался в сумку, я, выгнав машину за ворота, ждала подругу, пока она запирала дверь. Взгляд мой против воли возвращался к деревянному дому за шатким забором. Наконец Ритка устроилась в салоне рядом, я не спеша тронулась с места, но, поравнявшись с домом номер двадцать три, затормозила и решительно вышла из машины.

– Ты куда? – удивилась Ритка, но я оставила ее вопрос без внимания и поспешила к калитке. Она была не заперта. Коляска так и стояла возле крыльца, я заглянула в нее, она оказалась пуста. Толкнула дверь дома, та не подалась. Звонок рядом с дверью отсутствовал. Я постучала, сначала тихо, потом громче, косясь на окно по соседству. За тюлевой занавеской возник силуэт. Я терпеливо ждала, но открыть мне не пожелали.

Шагнув к окну, я стукнула по стеклянной поверхности, чувствуя на себе взгляд из-за занавески, в доме было тихо, ни звука шагов, вообще никаких звуков, но, без сомнения, хозяин находился рядом. Подождав еще немного, я направилась к машине.

– В чем дело? – хмурясь, задала вопрос Ритка, она стояла рядом с калиткой, наблюдая с недоумением за моими действиями.

– Захотелось взглянуть на этого парня, – ответила я, понимая, что объяснений не избежать.

– Да? – Должно быть, Ритка пыталась найти причину моего поведения и, не найдя, решила, что я о ней поведаю. Беда в том, что причину я и сама толком не знала. Поверить, будто здесь вдруг обосновался Лукьянов, было безумием, а чем еще мог заинтересовать меня хозяин дома? «Наверное, все дело в ребенке», – решила я.

– Хочешь ему помочь? – приглядываясь ко мне, задала вопрос Ритка, когда мы, устроившись в машине, поехали дальше.

– Чем, интересно? Вернуть ему жену?

– Тогда что? Порой я совершенно не в состоянии понять твои поступки.

– Порой я тоже, – согласно кивнула я. – Набери номер Ларионова.

Эта просьба вызвала у нее легкий шок.

– Да что происходит?

– Пока сама не знаю.

Ритка набрала номер и протянула мне мобильный. Ларионов, начальник Дедовой охраны, моему звонку совсем не обрадовался. Отношения наши хорошими не назовешь. Я считала его мерзавцем, он мною тоже вряд ли восторгался, но мы терпели друг друга, раз уж вместе работали на Деда, а тот склок не жаловал.

– Привет, – со вздохом сказал Лев Иванович.

– У меня к тебе дело. Узнай, кто в настоящее время живет по адресу: поселок Радужный, улица Спортивная, дом двадцать три.

– Это что, срочно? – с намеком на возмущение уточнил Ларионов, должно быть, злясь, что я беспокою его в выходной.

– До понедельника подождет, – ответила я и захлопнула крышку мобильного.

– Ты наконец скажешь, в чем дело, или мне так и придется голову ломать? – проворчала Ритка.

Об истинном положении вещей она не догадывалась, то есть не знала о моих сомнениях и желании Лукьянова убедить меня в том, что мой ребенок жив, а объяснить ей, почему меня вдруг заинтересовал ее сосед по даче, не рассказав об этом, я не могла, оттого и предпочла отмалчиваться.

– Черте что, – покачала она головой.

В понедельник, сразу после планерки, мне позвонила Ритка.

– Слушай, помнишь, мы в пятницу говорили о Корзухине?

– Нашем будущем мэре? – усмехнулась я.

– Я только что узнала, он стал вдовцом.

– Не поняла, ты радуешься или соболезнуешь?

– Не болтай глупостей. Тут Ларионов топтался, говорит, в ночь с субботы на воскресенье произошел несчастный случай, и жена Корзухина погибла, но толком пока никто ничего не знает.

– Никто – это нормально, а вот Ларионову следовало бы знать, – не удержалась я от желания покритиковать начальника охраны. Лялин, когда был на его месте, знал все, причем иногда еще до того, как событие произошло, отчего я уверовала в его дар предвидения. На самом деле от пристального внимания Лялина ничто не ускользало, а в умении из разрозненных деталей сложить ясную картину ему нет равных. Ларионов на такое попросту не способен, зато у него есть другие полезные качества, что и позволяет ему уже довольно длительное время держаться в своем кресле.

– Ужас, что творится, – пробормотала Ритка, и я с ней согласилась.

Не успела я повесить трубку, как в моем кабинете появился предмет моих недавних размышлений, то есть сам господин Ларионов.

– Слышала новость? У Корзухина жена погибла, – заявил он прямо от порога.

– Да? Я и про Корзухина ничего не слышала, – не отводя взгляда от компьютера, ответила я.

– Брось. Дед имеет на него виды.

– Серьезно? Мне он об этом не говорил. Узнал, о чем я просила?

Он потоптался немного в недоумении, но все-таки вспомнил о субботнем звонке.

– Времени не было. Еще эта новость. Очень некстати этот несчастный случай. Я хочу сказать, Дед, скорее всего, так решит.

– Решит или нет, но изменить вряд ли что уже сможет, – философски изрекла я.

– Я уверен, нам предстоят нелегкие деньки, – покачал головой Ларионов. – Когда Дед не в духе, а он не в духе…

– Слушай, займись делом, – предложила я. – И не отвлекай меня от работы.

Ларионов засопел и удалился. Однако часа через два вновь возник в моем кабинете и, устроившись без приглашения в кресле, сообщил:

– Никто там не живет. Хозяйка дома умерла в прошлом году, дом унаследовала дочь, прописана в Псковской области, так что…

– Это я и без тебя знаю, – ответила я, наблюдая за тем, как меняется его физиономия, мгновение назад его распирало от самодовольства, теперь он заподозрил подвох и насторожился. – В доме живет мужчина с ребенком, вот и выясни, кто такие.

– Зачем?

– Лев Иванович, тебе деньги платят не за то, чтобы ты мне вопросы задавал. А объяснять тебе, что и зачем, я не собираюсь. Пока, по крайней мере.

– Между прочим, я всегда иду тебе навстречу. И ты могла бы…

– Могла бы, – кивнула я. – Но не буду. – Я надеялась, что после этих слов он удалится, но Ларионов продолжал сидеть, разглядывая свои ботинки. А я разглядывала его. В конце концов мне это надоело. – Эй, скажи, где ты. Не докричусь, так, может, дозвониться смогу?

– Тут один тип объявился, – вдруг произнес он. – Вопросы задавал.

– Какой тип? – нахмурилась я.

Ларионов вскинул голову, посмотрел на меня, внимательно посмотрел, я ожидала продолжения, но он вдруг передумал. Буркнул:

– Так, ерунда, – поднялся и вышел из кабинета, оставив меня гадать, что он имел в виду. Ясно, что тип не с улицы появился и вопросы задавал не просто так. Что ж за тип такой? И почему Ларионов сначала заговорил о нем, а потом разговор прервал?

– К черту, – буркнула я и решила сосредоточиться на работе.

На следующий день Ларионов вновь заглянул в мой кабинет, кивнул на часы, висевшие на стене, и предложил:

– Идем обедать.

Это предложение прозвучало для меня несколько неожиданно, хотя сам Лев Иванович, скорее всего, не видел в нем ничего особенного. Где ему знать о моей привычке не вкушать хлеб с разными мерзавцами. Периодически он предлагал мне свою дружбу, и это каждый раз ставило меня в тупик. Я безуспешно пыталась ответить на вопрос: то ли он вовсе не считает себя мерзавцем, то ли, напротив, уверен, что я в этом смысле ничуть не лучше его? Кстати, особой уверенности в обратном и у меня не было.

Почесав за ухом, я решила принять его предложение в надежде, что он продолжит вчерашний разговор и перейдет от туманных намеков к связному рассказу: кто у нас здесь появился и о чем выспрашивал.

– Идем, – кивнула я, и мы отправились на третий этаж.

Устроившись за столом, Ларионов посмотрел на меня с сомнением, как будто решал: могу я ему испортить аппетит или нет, и заговорил:

– Что касается того дома в Радужном… У наследницы дом купил племянник, Сухов Игорь Сергеевич, бывший военный, сейчас в отставке, работает охранником на автостоянке на улице Северной. Сегодня как раз его смена. – Ларионов как бы нехотя достал из кармана сложенный лист бумаги и пододвинул мне. – Здесь его домашний адрес и паспортные данные. Дом он пока не оформил, но деньги тетке уже выплатил. Парень насолил Ритке? – помедлив, спросил Ларионов.

– С чего ты взял?

– Ну, у нее дача по соседству. Чем-то тебя этот тип заинтересовал. – Он ждал ответа, однако не дождался, по той причине, что ответа у меня по-прежнему не было, но Ларионов рассуждал иначе и досадливо покачал головой. – Как знаешь, – буркнул он и уткнулся в тарелку.

Я лениво жевала, прикидывая, будет ли возможность ближе к вечеру заскочить на стоянку на улице Северной, и решила: ничто не мешает мне сделать это прямо сейчас.

Но моим намерениям не суждено было осуществиться, потому что через пять минут меня вызвал Дед. Позвонил на мобильный и поведал, что ждет в своем кабинете. По тому, как это было сказано, стало ясно: Дед зовет меня к себе не просто так, он чем-то здорово недоволен. За долгие годы я научилась по голосу определять его настроение и мысленно подготовила себя к испытаниям.

Я вошла в кабинет, когда Дед с кем-то разговаривал по телефону, и замерла возле двери в надежде, что он обратит на меня внимание. Дед посмотрел в мою сторону и кивнул на диван. Я прошла и села, наблюдая за ним. Вопреки ожиданиям ни сердитым, ни просто недовольным он не выглядел, скорее усталым. Красивые брови сошлись у переносицы, и он во время разговора то и дело потирал пальцами лоб, должно быть, мучаясь головной болью. За своим здоровьем он никогда не следил, совершенно справедливо полагая, что здоровьем его бог наградил богатырским, но сейчас, глядя на него, я с беспокойством подумала: он слишком много работает, и отдохнуть ему точно бы не помешало. Однако напоминать ему об этом труд напрасный. Его работа – все, что у него есть, возможно, она сведет его в могилу, но без нее он и дня не проживет. Не без работы, разумеется, а без власти, которую она ему дает. Наверное, он знает об этом даже лучше, чем я.

Дед прервал мои невеселые размышления, положив трубку.

– Выглядишь роскошно, – он улыбнулся, подошел ко мне и по-отечески поцеловал в лоб. Если старый змей начинает с комплиментов, значит, испытаний точно не избежать.

Он устроился рядом со мной на диване и машинально сгреб мою руку.

– Как жизнь?

– Не знаю, что ответить, – фыркнула я. Он тут же нахмурился.

– В смысле?

– Скажу отлично – ты обидишься, скажу плохо – будешь беспокоиться.

– Скажи как есть, – рассердился он.

– Нормально.

– Но до «хорошо» не дотягивает?

– Чтобы было «хорошо», очень многое следует оставить в прошлом. Пока не удается.

– Извини, – вздохнул он. – Что говорят врачи? Я имею в виду… – Он смутился, это, признаться, удивило меня и умилило одновременно. Я пожала плечами.

– Говорят, все гораздо лучше, чем могло бы быть. А сейчас нужно уповать на время, которое, как известно, лечит.

– Может, тебе стоит лечь в хорошую клинику? Если бы ты забеременела… это было бы… это помогло бы тебе… – Когда он вот так начинает мямлить, я готова разрыдаться от жалости к нему или к себе, попробуй, разбери.

– Не волнуйся, мы работаем над этим, – съязвила я, желая прекратить этот разговор.

Дед недовольно крякнул и выпустил мою руку. Поднялся и прошелся по кабинету, не глядя в мою сторону.

– Я могу идти? – подала я голос, он повернулся, посмотрел с удивлением, и стало ясно: он уже успел забыть о моем присутствии, странствуя в мыслях далеко за пределами кабинета.

– Вот что, – деловито заговорил он, возвращаясь ко мне. – Ты, должно быть, слышала: у Корзухина несчастье. А у меня на этого парня свои виды.

– Поговаривают, он будет следующим мэром? – не удержалась я.

Дед укоризненно покачал головой:

– Давно ты стала обращать внимание на чужую болтовню?

– Так да или нет?

– Возможно. Речь не об этом. Как я уже сказал, у меня есть на него кое-какие виды, а тут этот несчастный случай.

– А что, собственно, произошло?

Дед махнул рукой:

– Идиотская история: жена утонула в бассейне.

– Просто взяла и утонула?

– Выходит, что так, – буркнул Дед.

– Чтобы утонуть в бассейне, надо все-таки постараться. А если вовсе не умеешь плавать, не лезь в бассейн.

– Совершенно с тобой согласен. У следователя нет сомнений, что это несчастный случай. Никаких признаков насильственной смерти. Но…

– Но? – подождав немного, поторопила я.

– Я должен быть уверен… в общем, сюрпризы, как ты понимаешь, мне не нужны. Оттого я и хочу, чтобы ты разобралась с этим несчастным случаем.

– А что Корзухин? – спросила я.

– Ему об этом знать ни к чему, – пожал Дед плечами.

– Все равно узнает, – усмехнулась я. – Если я начну копаться в его грязном белье.

– Придется ему это пережить, – отрезал Дед. – Постарайся, чтобы он узнал как можно позже. Парень сам не свой, и нам следует щадить его чувства. Если… если что, докладывать только мне. И без твоих обычных фокусов. Поняла?

– Еще бы, – согласно кивнула я, поднимаясь.

– Ну, вот и отлично. Кстати, твоему Тагаеву знать об этом тоже ни к чему.

Последние слова я решила проигнорировать и направилась к выходу.

– Чего вызывал? – зашептала Ритка, как только я покинула кабинет.

– Дал ответственное задание.

– Корзухин? То есть, я хотела сказать, несчастный случай с его женой?

– С тобой неинтересно, – скривилась я. – Все-то ты знаешь.

– Ну, не первый день на свете живу. А что, есть сомнения?

– Вот это мне и доверено узнать, – серьезно заявила я, а Ритка фыркнула. – Позвони Ларионову, – попросила я. – Узнай, готов ли он принять меня.

Ларионов ждал в своем кабинете, увидев меня, расплылся в ухмылке.

– От Деда? – И повторил Риткин вопрос: – Значит, у него есть сомнения?

– О том я не ведаю.

– Ну, если он поручил тебе покопаться в этой истории, значит, все-таки есть.

– Скорее, он хочет убедиться в обратном.

Подумав немного, Ларионов кивнул.

– Садись.

– Есть у тебя что-то интересное на этого парня? – спросила я, принимая предложение и устраиваясь напротив. Ларионов достал из стола папку и перебросил мне.

– Этапы большого пути. Если честно, ничего примечательного. Родился в районном городе, там же закончил пединститут, но по специальности не работал. В институте был комсоргом, и после окончания его рекомендовали в райком комсомола, где он ничем особенным себя не проявил. Ездил со стройотрядами, коммерческая жилка у него всегда была, а вот комиссарить он не любил и сейчас не любит. Скромный парень, который знает свое дело. С комсомолом простился легко и в перестройку подался в предприниматели. Несколько лет назад стал депутатом, был замечен нашим Дедом, три года, как переехал сюда. Отзывы самые положительные. Ни в чем предосудительном не замечен. Хороший семьянин. От первого брака есть взрослая дочь, живет отдельно в соседнем областном центре. Погибшая в воскресенье жена по образованию учитель английского языка. Открыла здесь частную школу по изучению иностранных языков, сама же в ней и преподавала. Образцовая семья, второй дочери четырнадцать лет, учится в спецшколе с углубленным изучением математики. Никаких связей на стороне, по крайней мере, ни разу не засветился. Вот вкратце и все. Завтра, кстати, похороны. Мужик держится молодцом, но видно, что здорово переживает. У ментов нет повода, насколько я знаю, подозревать, что за несчастным случаем что-то скрывается.

– Не так часто люди умудряются утонуть в собственном бассейне, – заметила я.

– Чего на свете не бывает, – Ларионов перегнулся ко мне и сказал: – Баба была пьяной в хлам.

– Алкоголичка?

– Черт ее знает. Если и пила, то за закрытой дверью.

– Где Корзухин был в то время, когда она утонула?

– На рыбалке. В шестидесяти километрах от города. Есть такое местечко, Николино Купалище, остров посреди реки, вот там он и рыбачил. В компании четырех человек, один из которых его большой приятель, прокурор нашего города, они, кстати, в одной школе учились когда-то, а второй – твой Хомяк, тоже его приятель.

– Вот как, – подняла я брови.

– Вот так. Это я на всякий случай, чтоб ты знала: алиби у него железное.

– А ему нужно алиби? – усмехнулась я.

– Уж теперь и не знаю, раз Дед тебя пустил по следу. Твои способности всем хорошо известны. – Ларионов засмеялся, словно произнес удачную шутку, а я не стала интересоваться, какие из моих способностей он имел в виду.

– Что ж, спасибо, – сказала я, поднимаясь и прихватывая папку с бумагами со стола.

– Всегда готов помочь, – хмыкнул он. – К Вешнякову поедешь? – когда я была уже возле двери, спросил Ларионов.

– Поеду, – кивнула я.

Но прежде чем отправиться к Артему, я вернулась в свой кабинет и заглянула в папку. Там было два листа бумаги со стандартными анкетными данными. Ничего интересного. Впрочем, я не ожидала найти там особые откровения. Придвинула телефон и набрала номер Вешнякова.

– Привет, мой трудолюбивый друг, – сказала я.

Артем хмыкнул:

– Чай, кофе, потанцуем?

– Непременно.

Он кашлянул и заметил с подозрением:

– Чего-то мне уже не хочется. Ты ведь не просто так позвонила?

– Вот за что я тебя люблю… – подхалимски начала я, но он перебил:

– А чего случилось-то? Вроде все спокойно.

– Вроде. Но покопаться кое в чем придется.

– Инициатива твоя или указание сверху?

– Я безынициативный товарищ.

– Кому ты лепишь? Ладно, приезжай.

– Может, встретимся в неформальной обстановке? – предложила я.

– Это я всегда готов. Давай через пару часиков в «Бочке меда».

– Достойный выбор, – засмеялась я.

Через два часа я подъезжала к кафе «Бочка меда» на Никитской. Кафе находилось в полуподвале и было знаменито своим пивом. Еще одним немаловажным его достоинством было то, что до кафе рукой подать и от моей работы, и от отдела, где трудился Артем, и от офиса охранного агентства, в котором командовал Лялин. Три эти точки образовывали треугольник, а кафе как раз оказалось посередине, так что с момента его открытия оно стало местом наших сборищ.

Однако в этот раз беспокоить Лялина я не планировала, потому что дело, которое меня сюда привело, того не стоило. Да и не было, в сущности, никакого дела.

Бросив машину на стоянке, я спустилась в подвал, толкнула стеклянную дверь и увидела молодого человека за высокой конторкой. Он широко улыбнулся и сказал, кивнув:

– Артем Сергеевич вас ждет.

Артем устроился за столом в нише, отделанной искусственным камнем. Стол представлял собой бочку с прорезями для ног, и Артем, сидевший на табуретке, напоминал персонаж известного мультика: Винни Пуха, который очень уважал мед. Вешняков уважал пиво, оттого сходство с персонажем было велико. Широкую добродушную физиономию приятеля украсила лучшая в мире улыбка.

– Жаль, кабак пустой, – ухмыльнулся он. – Вот бы сидели здесь мужики и мне завидовали.

– Чему, интересно? – подходя к нему и целуя в лоб, спросила я.