Две жизни для одной мечты Вавикин Виталий

– Что тут смешного? – обиделся он.

– Признавайся! Тебя кто-то сильно напугал, когда ты был ребенком, или что-то еще?

– Или что-то еще… – безрадостно протянул Дуган.

– И?

– Что и?

– Кто это был? Друг с соседнего дома или из школы? Расскажи. Мне нравятся розыгрыши.

– А мне нет.

– Да ладно тебе! – Айрис попыталась взять его за руку.

– Отстань.

– Да что я сделала?!

– Ничего! – Дуган поднялся.

– Элиот! – крикнула ему вдогонку Айрис, но он не обернулся, не услышал ее голос, а если и услышал, то убедил себя, что зовут не его. Элиот. Разве это имя принадлежало ему? Нет. Его имя было Дуган. Дуган Генри Белфорд. И эта девушка в баре, с которой они провели не один вечер и не одну ночь вместе. Разве она нравилась ему? Нет. Девушка, которая ему нравилась, осталась в Пирре. Девушка, рисовавшая отвратительные картины.

Прошлое наступило на пятки, схватило за шею. Дуган сел на первый попавшийся автобус и ехал по бесконечным улицам до тех пор, пока не понял, что заблудился. Заблудился в чужом городе. Забыл то, что никогда не знал. Не узнает чужаков. Не узнан незнакомцами. Все чужое.

Дуган сошел на остановке, спросил у прохожего, где можно найти в этом районе бар, чтобы выпить. Прохожий пожал плечами. Дуган спросил следующего… На втором десятке случайных лиц ему повезло. Мужчина с пышными рыжими усами махнул рукой, указывая на неприметную дверь.

– Только открылись или уже закрываются? – попытался пошутить Дуган, но прохожий с рыжими усами исчез – поток людей подхватил его, унес куда-то.

Дуган вошел в бар, сел за стойку, заказал двойной бурбон, выпил, закурил, заказал еще. Реальность начала напоминать сон, когда кажется, что ты уже был здесь, видел все это, но вспомнить не можешь.

– Неудачный день? – спросил бармен. Дуган пожал плечами. – Хочешь, чтобы я выпил с тобой? – предложил бармен.

– За мой счет?

– Ну конечно!

– Нет. – Дуган выпил, расплатился, оставил бар.

Какое-то время он бездумно шел по улице, которая извивалась, как пойманная за хвост змея.

– Эй, парень! – позвал его седой чернокожий таксист, сворачивая к обочине. – Заблудился? Подвезти?

– Мерцер-стрит, – буркнул Дуган, садясь в машину.

Таксист обернулся, смерил его внимательным взглядом. Старческое дружелюбие сменилось недоверием. Дуган вытащил из кармана бумажник, показал пару двадцаток.

– Ты хоть представляешь, где сейчас находишься? – спросил таксист. Дуган добавил еще несколько двадцаток.

– Теперь хватит?

– А может, ты лучше на автобусе поедешь? – дружелюбно предложил старик. – Так дешевле, да и маршрут несложный. Я объясню…

Дуган вышел из машины, огляделся, пытаясь отыскать автобусную остановку. Старое такси заревело, уехало. Город снова стал чужим, огромным, непостижимым.

На остановке толстая женщина с тремя неподъемными сумками попросила Дугана помочь ей забраться в автобус, почувствовала запах алкоголя, извинилась, спешно отошла в сторону. Невысокий мужчина долго слушал ее, затем, так ничего и не сказав, забрался в автобус, оставив женщину причитать на остановке. Дуган видел из окна, как она ругается. Автобус загудел, пополз по улицам прочь. Настроение улучшилось, когда удалось добраться до знакомого района. «Не такой уж это и чужой город», – подумал Дуган, возвращаясь домой.

Кровать пахла духами Айрис. Этот запах нравился Дугану, но вспоминать саму девушку, а тем более звонить ей и снова встречаться, желания не было. Он приготовил себе ужин и попытался вспомнить, как пахла Микела. В какой-то момент ему показалось, что он почти вспомнил ее телефонный номер. Нужно лишь не напутать с последовательностью цифр, а в остальном… Все как-то рассыпалось вдруг на отдельные цифры. Дуган закурил.

«Да и не стал бы я все равно ей звонить», – подумал он, стараясь выбросить из памяти воспоминания. Перед глазами появился обуглившийся остов дома, где он провел все свое детство. Дуган увидел свою комнату. Картину старика Перса на стене. Комната вспыхнула. Обои на стенах задымились, съежились. Огонь подобрался к холсту. Послышался старческий крик из дальней по коридору комнаты. Дуган тряхнул головой, заставляя себя не думать, не вспоминать.

– Меня там не было! Не было! Не было! – шептал он, открывая окно. Звук поезда ворвался в комнату вместе с вечерней прохладой. Звук из прошлого. Звук из настоящего.

Кто-то постучал в дверь. Старуха из соседней квартиры принесла письмо, которое ей передали по ошибке. Дуган взял письмо, закрыл дверь. «Может быть, это от Микелы?» – мелькнула в голове мысль. Он посмотрел на конверт. Обратного адреса не было. «Либо чья-то шутка, либо ошибка», – решил Дуган, выбросив письмо в мусорное ведро, как и все предыдущие письма. Поначалу он открывал их, но внутри были либо рекламные акции, либо глупые финансовые пирамиды, которые присылали, судя по количеству ошибок в тексте, не то дети, не то просто не совсем умные люди.

За окном прошел еще один поезд. Сгорела еще одна сигарета. Стемнело. Дуган позвонил Айрис и извинился, что ушел не попрощавшись. Она сказала, что не обиделась.

– Может быть, тогда придешь? – предложил он.

– Сейчас?! – опешила она.

– Почему бы и нет? – Дуган огляделся, решив, что не помешает убраться перед встречей.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказала Айрис.

– Только не говори, что легла спать.

– Нет, но… – она замялась. Дуган выдержал паузу, но так и не получил ответа.

– Ладно. Тогда увидимся завтра… Ну или когда-нибудь… Увидимся, – сказал он и повесил трубку.

Разочарования не было, как не было и радости, когда полчаса спустя пришла Айрис. Всего лишь еще один день в чужом городе, который когда-нибудь должен стать его городом.

– Никогда бы не подумала, что ты из Вайоминга! – сказала ему как-то коллега по работе.

Ее звали Бетани Нунбел. Ей было за сорок. Она всегда носила костюмы мужского типа. Рассказывала о своих детях так, словно это были приближенные королевского двора в какой-нибудь европейской стране. Ненавидела бывшего мужа. И никому не нравилась.

– Что плохого в Вайоминге? – спросил Дуган.

– Просто ты такой… – Бетани всплеснула руками, пытаясь подобраться слова. – Такой…

– Я еще и в библиотеке работаю, – монотонно подметил Дуган, не собираясь продолжать разговор.

– Именно! – щелкнула пальцами Бетани.

– Именно! – так же щелкнул пальцами Дуган.

Их взгляды встретились. Повисла неловкая пауза. Для Дугана, по крайней мере, пауза казалась неловкой.

Вечером он купил газету и потратил несколько часов на поиски новой работы. И на следующий день. И на следующую неделю. На следующий месяц…

– У тебя же хорошее образование! – сказала Айрис, забирая у Дугана очередную бутылку пива. – Да и в библиотеке работать тоже неплохо. По крайней мере, зарплата неплохая.

– Да, – согласился с ней Дуган, думая о том, что если бы его диплом был настоящим, то проблем со сменой работы не было бы вообще. – Лучше бы я окончил какой-нибудь технологический институт.

– Ты можешь устроиться преподавать или… – Айрис пожала плечами, посмотрела на часы и отправилась чистить зубы.

«Скоро она предложит мне съехаться», – подумал Дуган, однако не прошло и месяца, как сделал это сам. Айрис согласилась. Вместе с ней и ее гардеробом в квартиру Дугана переехала ее библиотека, заняв чуть ли не половину гостиной.

– Не знал, что ты много читаешь, – сказал Дуган. Айрис смутилась, продолжила расставлять книги, но всем своим видом старалась показать, что смущается и не хочет разговаривать об этом. – Это из-за того, что у меня диплом по литературе?

– И философии, – многозначительно добавила Айрис.

– Открою тебе секрет – я был плохим студентом, – сказал Дуган. Айрис восприняла это за шутку. Причем шутка, по ее мнению, была крайне скверной.

– Ты умный, Дуган, и не нужно стесняться этого. Если бы я только могла прочитать хотя бы половину тех книг, которые ты знаешь… – она любовно протерла запылившуюся книгу Пруста и поставила ее рядом с Кафкой и Набоковым. Был здесь и Джойс, Сэлинджер, Гессе, Джером, Ницше, Шницлер, Манны, Шопенгауэр, Достоевский, Шиллер, Гете…

– А мне в детстве нравился Роберт Говард, – признался Дуган. Айрис наградила его строгим взглядом и неожиданно рассмеялась. – Потом Хайнлайн, Гаррисон… – смех стал громче. – Дик, Кунц, Лаймон… – Дуган терпеливо проглотил вставшую поперек горла слюну. – Марио Пьюзо… – уже совсем тихо добавил он.

– Только не «Крестный отец»! – оживилась Айрис.

– Что-то из раннего?

– Лучше что-то о Борджиа, хотя раннее тоже неплохо.

– Ну, хоть что-то… – кисло улыбнулся Дуган. Айрис снова рассмеялась, сочтя это шуткой.

– У меня… – он прервался, едва не назвав настоящий город, где жил прежде. – У меня в Вайоминге была одна знакомая, так она не признавала ничего, кроме добрых, написанных для детей книг и картин, от которых мозги не заворачиваются в узлы.

– Ей не нравился кубизм?

– Ей не нравилось все, что пахнет безумием.

– В общем, все, что она не понимала.

– Возможно.

– Ну а тебе?

– Не знаю. Мне она нравилась. С ней было просто.

– Я говорю не о той девушке. Я говорю, как относишься к картинам и книгам ты сам?

– Люблю ясность. – Дуган вздрогнул, снова услышав смех Айрис. – Что сейчас?

– Сейчас? – Айрис попыталась успокоиться. – Нет, ясность – это, конечно, хорошо, но каков был твой путь до этой ясности! Хайнлайн, Гаррисон…

– Ты думаешь, Пруст лучше? – не выдержал Дуган. – Вся эта обнаженность чувств, которую вы находите в его книгах… Да это просто сопли гомосексуалиста – и все!

– Возможно, – Айрис перестала смеяться, нахмурилась.

– Если честно, – продолжил Дуган, – то мне кажется, что Хемингуэй был прав, когда говорил, что в его рассказе «Старик и море» есть просто старый рыбак, лодка и пара акул, а все остальное, вся глубина и прочее… Это просто выдумка тех, кто читает.

– Возможно, – снова согласилась Айрис.

– Извини, если обидел.

– Нет. Не обидел. Просто я поняла, почему ты не хочешь работать в библиотеке.

– Вот как?

– Да. Все это… – она обвела рукой, указывая на свои книги. – Думаю, это все не твое. Несмотря на образование, что ты получил, – НЕ ТВОЕ.

– Да я и не читал многое из того, что у тебя есть здесь, – признался Дуган, чувствуя за собой вину. – А то, что читал, так и не понял.

– Не оправдывайся.

– Я и не оправдываюсь… – неожиданно ему захотелось во всем признаться, все рассказать. Ну если не все, то большую часть. По крайней мере, как получилось, что он оказался в Филадельфии и откуда у него этот ненужный диплом по литературе.

– Хочешь, пойдем куда-нибудь? – предложила Айрис.

«Нет. Рассказывать нельзя», – решил Дуган, понимая, что за одним придется рассказать и другое, а там недалеко и до детства… Он вздрогнул. Выпитое пиво подступило к горлу как-то внезапно. Его стошнило прямо на книги Айрис.

– Извини. – Он зажал рукой рот и побежал в ванную…

После, когда книги покрылись пылью, залежались на новых полках, он попытался отыскать те, которые Айрис пришлось отмывать. Ничего. Никаких следов. Либо она их выкинула, либо они не пострадали. Дуган представил, как Айрис стоит перед раковиной и замывает томик Синклера Льюиса. Сможет ли она когда-нибудь забыть это? А что если об этом ей будут напоминать вообще все книги? Она живет с ним под одной крышей, спит в одной кровати. И все время видит момент, как его тошнит на ее библиотеку.

Несколько месяцев Дуган пытался поговорить с ней об этом, затем просто краснел, проходя мимо расставленных на полках книг, когда Айрис была где-то рядом, и наконец просто забыл об этом, убедил себя, что Айрис не придала этому эпизоду значения. И так было до тех пор, пока Айрис не вырвало в его первой в этой новой жизни машине. В какой-то момент Дугану показалось, что она сделал это нарочно, в отместку.

– Я просто беременна, – сказала Айрис таким будничным и монотонным голосом, что Дугана чуть не стошнило самого.

Они поженились спустя четыре месяца. Последний месяц перед родами Айрис провела в больнице, и Дуган, сам не зная зачем, решил, что просто обязан доказать ей, что разбирается в литературе намного лучше, чем она решила за все то время, что они прожили вместе. Сначала он хотел просто написать пару сказок, распечатать их на принтере и подарить Айрис, чтобы она могла читать их ребенку, когда тот подрастет.

– Напиши лучше что-нибудь для меня, – попросила его Айрис.

– Для тебя? – растерялся Дуган, не понимая, то ли это издевка, то ли действительный интерес. – Ничего не обещаю, – сказал Дуган, глядя на тонкий самодельный сборник сказок, бесхозно лежащий на прикроватной больничной тумбе.

Он вернулся домой, пытаясь вспомнить всех авторов, которые нравились бы Айрис и не вызывали непонимания в нем. Кроме раннего Пьюзо и «Дженни Герхард» Теодора Драйзера в голову ничего не приходило. Причем насчет последнего Дуган не был уверен, потому как даже не помнил, где и когда читал этот рассказ, знал лишь, что ничего плохого о нем не может сказать. Может быть, о «Дженни Герхард» ему рассказывала какая-нибудь девушка, к которой он питал некие чувства, или учитель в школе, имевший некий авторитет. Детали как-то затерлись, поэтому оставался лишь Пьюзо.

Дуган поужинал, вымыл посуду и сел за работу. За два часа с трудом родились несколько строчек, да и те пришлось удалить, оставив на экране компьютера белый лист.

– И чем плохи сказки?! – злился Дуган.

В памяти всплыл образ Микелы Хостингс, которая разозлилась на него за то, что он не похвалил ее картины. «Да, действительно, чем были плохи ее пейзажи?!» – спросил себя Дуган, невольно оживляя детали их знакомства. Воспоминания навеяли скуку, заставили отправиться в «Бест Дели». Дуган не хотел общаться. Просто сидел и пил бурбон, куря сигарету за сигаретой. Вернувшись домой, он снова сел за работу. Появился первый жизнеспособный десяток строк, затем страница, глава…

– Вот это уже лучше, – улыбнулась Айрис, прочитав распечатанный текст.

– Рад, что ты довольна, – проворчал Дуган.

– О чем будешь дальше писать, есть идеи?

– Дальше писать?! Да я это еле потянул…

– Не прибедняйся. У тебя глаза горят. Я же вижу… – Айрис улыбнулась, самозабвенно процитировала на память несколько строк Бодлера. Дуган не запомнил их, не попытался признаться, что терпеть не может этого поэта, не понимает его, не ценит.

Он не думал, что возьмется за продолжение, но вторая глава родилась, не прошло и недели. Все как-то ожило, завертелось. Женщина со светлыми волосами, старый художник, горящий город, танец среди пылающих домов, утопленница, любившая дочь своего убийцы, внучка старого художника, которая приехала, чтобы продать дом деда, и устроила дворовую распродажу…

Главы завертелись, замелькали как календарные дни. Слишком много сигарет. Слишком много бурбона. Но… Дуган поймал себя на том, что книга получается немного похожей на книгу Льюиса «Эроусмит». Может быть, виной всему было то, что в книге финалом были роды любимой девушки главного героя, может быть, Дуган убедил себя, что именно на эту книгу его когда-то стошнило. Утешало лишь, что база раннего Пьюзо осталась. Дугану, по крайней мере, казалось, что осталась.

Между рождением седьмой и восьмой глав на свет появилась малышка Дьюс. Имя девочке дала Айрис, не пожелав ничего слушать о возражениях Дугана. У девочки были светлые волосы отца и темные, как ночь, глаза матери. Дьюс Кимберли Марш. Дьюс Кимберли Белфорд – как оговорился однажды Дуган. Ошибка показалась ему пустяковой, но Айрис запомнила и долго выпытывала у него, кем была та девушка, которую он представил матерью своего ребенка. Эта небольшая ссора трансформировалась в очередную главу. Айрис прочитала и клятвенно пообещала, что больше никогда не вернется к этому разговору, если, конечно, он снова не назовет их ребенка другим именем.

На первый день рождения дочери она получила ответ из издательства в Нью-Йорке, куда втайне от Дугана посылала копию его незаконченной рукописи. Спустя месяц в журнале появились первые несколько глав. Пресса оказалась настолько положительной, что издательство было готово выпустить книгу в незаконченном варианте. Дуган узнал об этом лишь два года спустя, за месяц до выхода полной версии.

– Зато сможем купить новую квартиру, – сказала Айрис, решив, что деньги смогут заставить его понять, что происходит. – Разве Дьюс не нужна комната побольше и задний двор?

– Задний двор?

– Можно будет сделать качели и жаровню для барбекю.

– Барбекю – это хорошо.

– Вот видишь! – Айрис рассмеялась и сказала, что будет лучше, если он выпьет.

Дьюс увидела, что мать смеется, и засмеялась вместе с ней. Дуган тоже рассмеялся – машинально, механически.

– К тому же теперь можно будет завести второго ребенка, – сказала Айрис, наливая для Дугана бурбон, решив, что сам он сейчас мало на что годен. – Ты ведь хочешь второго ребенка? Сейчас или на следующий год.

– Наверное.

– Вот видишь! – она снова засмеялась, спросила Дьюс, хочет ли она сестру.

– Конечно, она хочет сестру, – растерянно сказал Дуган, забирая у Айрис стакан с бурбоном…

Но сестры не получилось. Ни сестры, ни брата. Ни сейчас, ни через несколько лет. Зато книга жила, крепла. Выдержала два переиздания и готовилась к третьему.

Глава шестая

– Мистер Марш! – позвал Дугана Кен Хэффли, прежде чем Дуган успел скрыться за дверьми библиотеки, где продолжал работать.

Дуган обернулся. Хэффли стоял за его спиной. На его лице светилась широкая улыбка. В руках он держал две книги. Одна из них принадлежала автору Элиоту Маршу, другая Дугану Белфорду.

– Или, может быть, лучше назвать вас мистер Белфорд? – улыбка Хэффли стала колкой, почти издевательской.

Он уже слышал приближающиеся звуки славы, чувствовал запах ее денег, целовал десяток готовых упасть в его объятия женщин. Он заготовил специальную речь для этого момента истины, который станет поворотным во всей его жизни. «Нужно лишь заглянуть в глаза этого человека, – думал Хэффли. – Заглянуть, и тогда все будет сразу понятно». Он не знал почему, но тень сомнения оставалась. Слабая, призрачная, но все-таки тень. Для этого и нужна была заученная наизусть речь, но Дуган ушел. Хэффли не сразу понял, что остался один. Мимо шли люди, шумел город, но его золотой билет скрылся за дверьми библиотеки. «Ничего! – заскрипел зубами Хэффли. – Еще посмотрим, кто кого!» Его худое лицо, покрытое подростковыми прыщами, покраснело, глаза налились кровью.

– Еще посмотрим! – пообещал он в пустоту…

– Что-то случилось? – спросила вечером Дугана Айрис. – На тебе лица нет. Поругался с кем-то на работе? Если да, то не бери в голову. Можешь вообще уволиться и сесть за вторую книгу. Думаю, сейчас все только и ждут этого. Да и пора бы уже…

– Плевать я хотел на вторую книгу. – Дуган закурил, сделал себе выпить.

– Что тогда?

– Не знаю, – он выглянул в окно. Дьюс на качелях взлетала, как ей казалось, к самому небу. – Может быть, нам переехать?

– Переехать? – Айрис нахмурилась, пытаясь понять ход мыслей своего мужа. – Если хочешь, можем отправиться куда-нибудь отдохнуть. Я бы не отказалась от Гавайев, да и Дьюс, думаю, тоже.

– Я имею в виду переехать совсем.

– Из Филадельфии?

– Да. А лучше из Пенсильвании.

– Почему?

– Думаю, так будет лучше.

– Лучше для кого? Для меня? Для Дьюс? Для тебя?

– Для всех.

– Если ты не можешь писать здесь, то…

– Дело не в книге.

– Тогда в чем? Почему мы должны бежать?

– Мы не бежим. Мы просто переезжаем.

– Как ты когда-то переехал из Вайоминга?

– Из Южной Дакоты.

– Причем тут Дакота?

– Ни при чем, – Дуган нервно рассмеялся. Айрис прищурилась, заглянула ему в глаза.

– Что происходит, Элиот? – она не получила ответа, разозлилась. – Что, черт возьми, происходит?! – ее голос вылетел из окна, добрался до Дьюс. Девочка замерла, прислушалась. – Это женщина, да?

– Что?

– Ты завел роман? Вот, значит, в чем дело! А переехать ты хочешь случаем не в Калифорнию? Сколько ей лет? Я ее знаю? Видела?

– У меня никого нет. – Дуган отвернулся, выпил, налил себе еще.

– Тогда зачем уезжать, Элиот?! – всплеснула руками Айрис.

«Потому что я не Элиот», – хотел сказать Дуган, но не сказал, не смог сказать. Даже когда в местных газетах вышла статья Кена Хэффли, разоблачавшая Элиота Марша, которую Дуган отказался комментировать. Даже тогда он не пожелал ни о чем рассказывать. Если прошлое и догонит его, то он ни за что не станет помогать ему в этом.

Дуган перестал покупать газеты и смотреть новости, опасаясь, что с бумаги открытие Хэффли переберется и на экраны, но все затихло раньше, чем Дуган устал бояться и ждать недоброго. Он не знал причин. То ли Хэффли взялся за кого-то другого, то ли газеты получили указания от ФБР игнорировать Хэффли, то ли просто интерес к автору бестселлера был намного меньше, чем к самой книге. Угасающий интерес. Да и новинок в этот год вышло достаточно много, чтобы возвращаться к тому, что держалось на литературном рынке уже пять лет. В последнее Дугану хотелось верить больше всего, особенно если учитывать, что спрос на его книгу действительно упал так сильно, что третье переиздание было сначала отложено, а затем и вовсе отменено. Больше всего по этому поводу расстраивалась Айрис. К разговору о переезде Дуган больше не возвращался, а она не возвращалась к своим обвинениям. Время снова потекло медленно и неторопливо.

Пластиковые детские качели для Дьюс пришлось заменить на железные. Девочка выросла как-то внезапно – из «совсем ребенка» превратилась в «еще ребенка», – и перемена эта произошла, казалось, всего за одну ночь. Вчера она еще только начала говорить, а сегодня уже идет в начальную школу. И жизнь кажется нерушимым монолитом, фундамент которого составляют десятки предыдущих поколений… Но даже монолит может дать трещину.

Письмо. Дуган получил его на девятом году жизни в Филадельфии. Белый конверт. Обратного адреса нет. Внутри ничего, кроме фотографии – старый сгоревший дом в Южной Дакоте, недалеко от кладбища. Дом Дугана, который так и не восстановили. Дуган не был уверен, но воображение рисовало ему, как Рафферти Маллиган запечатывает это письмо. Вокруг стены и решетки. Дуган плохо помнил его лицо, но вот руки почему-то отпечатались в памяти. Кулаки большие, пальцы толстые, с расплющенными подушечками чернорабочего, черные волосы на фалангах, несколько вздувшихся вен, несколько шрамов. И вот эти руки вкладывают в конверт фотографию, которую Маллиган хранил долгие годы. Фотографию, питавшую его силой, надеждой выйти и свести счеты с тем, кто вычеркнул из его жизни десять лет.

Дуган вздрогнул, тряхнул головой, выкурил несколько сигарет, выпил. «Письмо нужно сжечь», – решил он, и уже когда огонь охватил бумагу, засомневался, что оно вообще пришло из тюрьмы. Память оживила молодого Кена Хэффли. «Что случилось с этим мальчиком? Не таит ли он зла? Ведь мечты его не сбылись». Дуган взвесил все за и против и решил, что Маллиган вряд ли стал бы посылать письмо. Если бы он хотел отомстить и знал, где искать своего обидчика, то зачем ему предупреждать будущую жертву. Ведь так он может стать снова главным подозреваемым. «Если только он не надеется, что я сбегу и ему придется признаться себе, что он снова не знает, где искать меня. Ведь если со мной что-то случится, то он в любом случае будет главным подозреваемым. Может быть, он боится нового срока, но не может признаться себе в этом. Поэтому и послал письмо». Дуган задумался и пришел к выводу, что Маллиган может и не лично наказать его. Что если уже сейчас кто-то идет к его дому, чтобы привести в исполнение приговор?

Дуган выглянул в окно, позвонил Айрис. «Придушить бы Хэффли, чтобы не лез не в свое дело», – подумал Дуган, и в какой-то момент идея не показалась ему настолько безумной. Воображение, словно издеваясь, нарисовало картину, как не Маллиган, а Хэффли посылает письмо без обратного адреса. «Почему бы и нет?» – решил Дуган, попытался узнать все что можно о бывшем студенте, но ничего, кроме старой статьи об Элиоте Марше, не было.

На следующий день в библиотеке Дуган поднял архив, отыскав газету с этой статьей. Пробежался глазами по тексту, стараясь не смотреть на свою фотографию. Меланхолия нахлынула, захлестнула с головой, смыла с берега в пучину паники. «Маллиган найдет и убьет меня, Айрис, Дьюс. Убьет, если мы не сбежим, не спрячемся». Дуган представил, как, сидя на диване в гостиной своего дома, пытается рассказать жене, как оказался в Филадельфии. «Она не поверит мне. А если поверит, то возненавидит. Если и был шанс во всем признаться, то я упустил его в ту ночь, когда она решила, что будет неплохо съехаться. Тогда она могла уйти, могла все изменить, а сейчас все слишком завязло. Сейчас она сможет лишь возненавидеть меня. Я подставил под удар ее. Я подставил под удар Дьюс. И теперь мне не будет все равно, когда сгорит мой дом, как это было в Дакоте. Теперь все иначе».

Дуган продолжал нагнетать панику, бездумно перекладывая газеты. Жизнь в Дакоте оживала, возвращалась. Дуган вспомнил старый перекресток возле озера Хипл. «Об этом тоже рассказать Айрис?» – спросил он себя и нервно рассмеялся. «Хотя с этого, возможно, все и началось. И неважно, была та женщина реальна или нет. Без перекрестка я бы никогда не увидел Маллигана, не оказался бы в Филадельфии».

Пойманные за хвост воспоминания предательски вывернулись, впились в руку мучителя, впрыскивая под кожу яд, отправляя еще дальше в прошлое.

Дуган вышел в отведенное для курения помещение.

Прошлое шло по пятам, хватало за пятки голодным койотом. Прошлое, никуда, по сути, и не уходившее, просто Дуган перенес его на страницы своей книги, спрятал за ложными именами и бутафорными стенами придуманных домов, которые в большинстве своем были срисованными с тех, что окружали его все детство. Старик Пирс, Микела, дворовая распродажа. Картина вспыхнула перед глазами, затем газета. Газета из Филадельфии. Фотография светловолосой женщины, перекресток, ночь… Все спуталось, развалилось на части. Реальность и вымысел переплелись между собой.

«Нет. Газета определенно была. Газета шестидесятых».

Дуган докурил и отправился в архив. Он не помнил названия газеты, не помнил точной даты. Но он знал, что должен найти ее, обязан найти. «Может быть, Микела смогла запомнить название?» – подумал Дуган, начиная собирать в голове смытые временем цифры телефонного номера. Кто-то зашел в помещение архива, о чем-то спросил. Дуган наугад сказал, что занят. Безликий коллега ушел. Лампа под потолком загудела, моргнула несколько раз, погасла. Следом за ней загудели остальные лампы, освещавшие проходы архива. Перед глазами мелькнула знакомая газета. Свет погас. Дуган выругался, отыскал зажигалку. В тишине раздался женский смех. Знакомый смех. Дуган уже слышал его прежде. Слышал в своих снах, когда видел, как горит его родной город, а женщина со светлыми волосами танцует между домов. Огонь зажигалки вспыхнул.

– Стивен Огли и Нэйл Бойлан, – прочитал Дуган фамилии боксеров.

Черно-белая фотография в газете вздрогнула, начала обретать цвета. Боксеры на ринге продолжили танец боли, заревела собравшаяся публика. Две девушки в первом ряду прервали поцелуй.

– Врежь ему, Бойлан! – закричали они в один голос.

Зажигалка нагрелась, обожгла руку, упала на газеты. Огонь вспыхнул как-то внезапно, прожорливо. Пополз по газетным листам, перекинулся на стеллажи, оконные шторы. Затрещали старые доски, закорчилась бумага. Дуган услышал женский смех. Женщина со светлыми волосами кружилась в танце между стеллажей. Огонь не трогал ее, но огонь подбирался к Дугану. Пламя охватило библиотеку. Жар обжигал щеки. Глаза слезились от дыма. Дуган зашелся кашлем, проснулся, не понимая, что происходит. Вскочил из-за стола, огляделся. Ни огня, ни дыма. Лампы продолжают светить. На столе открытая газета с черно-белой фотографией. На фотографии боксер-средневес Нэйл Бойлан и светловолосая женщина. Дуган отыскал ее имя. Мэдхен Уорд. Крупные капли скатились по лбу, попали в глаза. Недавний сон оживил в памяти удушливый запах дыма.

Дуган вырвал из газеты страницу с фотографией женщины и боксера и спешно покинул архив. Рабочий день закончился. На улице было ветрено, и ему долго не удавалось прикурить.

– Кажется, у тебя что-то из кармана выпало, – сказала Бетани Нунбел, проходя мимо, увидела вырванную из газеты страницу. – Надеюсь, это не из архива?

– Как раз из архива, – признался Дуган, спешно поднимая обрывок газеты. Бетани нахмурилась, сочла, что это шутка, и вяло рассмеялась.

– Хорошая попытка, Марш! – сказала она с мечтательностью старой девы.

– Кстати, я говорил тебе, что мое второе имя – Дуган?

– Очень хорошая попытка! – расплылась в широкой улыбке Бетани и, виляя бедрами, пошла прочь. Дуган проводил ее взглядом, снова попытался прикурить.

Позже, в интернет-кафе, названия которого он не знал и в котором никогда прежде не был, Дуган попытался найти в поисковике женщину по имени Мэдхен Уорд. Ссылка была всего одна, и та приводила к той самой статье, что лежала у него в кармане, вырванная из старой газеты. Меланхоличный журналист вяло рассказывал о пожертвовании боксером Нэйлом Бойланом полученных за бой денег в фонд детского дома на окраине Пенсильвании. Здесь же безрадостно сообщалась и фамилия женщины, которую Бойлан называл чуть ли не главным творцом своей минувшей победы. Читая об этом, Дуган выпил пару чашек кофе и выкурил несколько сигарет, затем попытался выяснить дальнейшую судьбу Нэйла Бойлана. На момент поединка ему было тридцать два года, после сведения о нем терялись на пятьдесят лет и имя боксера всплывало лишь в связи с открытием нового дома для престарелых в обанкротившейся столице штата.

С трудом дождавшись выходных, Дуган покинул Филадельфию. На дорогу до Гаррисберга у него ушло чуть меньше трех часов, плюс около часа он потратил на поиски дома престарелых, отстроенного на берегу реки Соскуэханна, в очередной раз убедившись, что города с населением свыше пары десятков тысяч человек ему противопоказаны.

– Вы его сын? – спросила Дугана начинающая седеть медсестра, которая, казалось, специально отказывается от косметики, чтобы подчеркнуть свой возраст.

– Сын? – удивился Дуган. – Боюсь, что нет.

– Он всем рассказывает о сыне. – Медсестра отвела его на открытую террасу. – У нас даже спор появился по этому поводу – есть или нет.

– Вы, я так понимаю, поставили на то, что есть? – предположил Дуган, не забыв улыбнуться.

– Именно, – женщина послала улыбку в ответ, указала на разбитого болезнью Паркинсона старика в инвалидном кресле. – Откуда вы его знаете? – спросила она Дугана, увидев вырванную из газеты фотографию молодого Бойлана и Мэдхен Уорд.

– Я не знал его, – признался Дуган, указывая на светловолосую женщину на фотографии. – Но я знал ее.

– Вот как… – медсестра внимательно посмотрела на фотографию. – А в молодости он был красавцем! – она тяжело вздохнула, оставила Дугана в окружении стариков.

Он подошел к Бойлану. Бывший боксер долго смотрел на него, тряся головой. Дуган показал ему фотографию.

– Ты помнишь эту женщину? – спросил он, не особенно надеясь на ответ. – Кто она?

– Она ушла, – сказал Бойлан, и голова его затряслась сильнее. – Ушла.

– В смысле умерла или просто ушла?

– Ушла! – закивал старик, протянул трясущуюся руку, чтобы взять фотографию. – Но… иногда она навещает меня. До сих пор навещает.

– Что значит, навещает? – Дуган отошел назад, чтобы старик не смог забрать у него фотографию. – Она живет где-то поблизости?

Воображение нарисовало старую, сморщенную от прожитых лет старуху с седыми жидкими волосами и желтыми, как у ведьмы, зубами. Дуган тряхнул головой, чтобы избавиться от уродливого образа. Этого мгновения хватило Бойлану, чтобы выхватить обрывок газеты. На это короткое мгновение его движения снова стали скоординированными и точными, разящими, словно время перенесло его на пять десятков лет назад.

– Мэдхен, – промурлыкал старик, близоруко разглядывая фотографию.

– Отдай! – потребовал Дуган. Старик затряс седой головой. – У меня нет копии.

– А у меня есть только эта фотографии, – Бойлан прижал кусок газеты к груди, не позволяя Дугану выхватить его. – Не смей!

– Все в порядке, мистер Бойлан? – спросила старика начинающая седеть медсестра, выходя на веранду.

– Мэдхен! – промурлыкал он, показывая клочок газеты.

– Он выхватил это у меня из рук, – попытался объяснить Дуган.

– Мэдхен! – крикнул старик, показывая фотографию остальным старикам на веранде.

– Думаю, будет лучше, если вы уйдете, – сказала медсестра Дугану.

Старики оживились, загудели. Надломленные, сухие голоса тех, чей мир сжался до размеров этого здания. Дугану казалось, что он слышит их даже после того, как вышел на улицу. Дьявольская какофония голосов, среди которых нечетко угадывался далекий женский смех. Смех Мэдхен Уорд – женщины, так часто приходившей в объятых пламенем видениях. «Может быть, она действительно живет в этом городе?» – подумал Дуган, снова представляя уродливую старуху. «Нужно найти ее. Увидеть. Понять, что это не мираж».

Он закурил, дождался первого прохожего, спросил, как проехать к ближайшей гостинице. Улыбчивая девушка с коляской для близнецов махнула рукой, указывая на ползущую вдоль реки улицу.

– Езжайте, не сворачивая, по Южной Фронт-стрит. Сразу за мостом увидите гостиницу «Риверфронт», – она еще раз улыбнулась.

Дугану запомнились ее крепкие белые зубы и большие солнцезащитные очки. И еще запах. Едва уловимый. Он исходил от детей в коляске и напоминал Дугану о Дьюс в первый год ее жизни. Где-то там, рядом, была и Айрис. «Позвоню им из гостиницы», – решил Дуган.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Вокруг света в восемьдесят дней» – один из лучших романов Жюля Верна. Увлекательная история Филеаса...
Герои поучительных и весёлых сказок венгерской писательницы Агнеш Балинт – «Изюмка и гном», «На остр...
Слишком долго эти четверо чувствовали себя безнаказанными, забыв, что за свои грехи рано или поздно ...
«…– Черт, как больно, – я поднял голову и приложил руку к ноющему затылку, – я лежал на бетонном пол...
Наш календарь расскажет вам о мусульманских праздниках и традициях. Вы найдете в нем выдержки из тек...
В книге "Профилактика хронических простатитов" раскрываются важнейшие характеристики этого заболеван...