На корабле утро Зорич Александр

– Предлагаю честно: подменить охранение через час. Кому идти в смену – решим жребием.

– Годится! Ну тогда зажигай звезды, лейтенант!

И звезды зажглись. А с ними – и третья луна.

Пешин подошел к делу основательно.

На пляже пылали четыре костра. Я еще переживал – ну где здесь нормальных дров взять? – но у Пешина все было предусмотрено.

Он, оказывается, третьего дня договорился с одним местным лесничеством и там затарился сухостоем. Потом докупил на всякий случай древесного угля на рынке. Да тут еще чоруги подыграли – в квартале особняков осталось полно переломанных фруктовых деревьев. Они тоже пошли в ход – не пропадать же добру?

Стоило первым языкам пламени ударить ввысь, как наш пикник сразу же оброс непредвиденными вещами (а потом и людьми).

Появились «стулья» и «столы»: ящики из-под мин и патронов, списанные колеса, обломки чоругских танкеток…

Да-да! Как выяснил находчивый Намылин, у них, у танкеток, есть такие круглые метровые щитки на ногах, которые посажены на три штифта. Берем такой кругляш, втыкаем штифты в песок, подпираем края другими обломками – получается отличный стол!

Столы зарастали закусками и бутылками. Где оно только всё пряталось? Ну а если подумать – понятно. У каждого циклопа имелся свой запасец. Хотя часть их беличьих погребков сегодня погибла, уцелевшего хватило с лихвой. И видя широту души Пешина, каждый поспешил извлечь на свет лучшее.

Щедролосев – осетровый балык и крымский «Совиньон». Сластена Водопьянов – две коробки грильяжа в шоколаде и плоскую стальную бутылку коньяка «Походный». Непьющий рядовой Дудка – кусок сала и банку маринованных подосиновиков. Почти не пьющий снайпер Ряжский – бочонок жигулевского пива. И так далее, и тому подобное…

Эта нескончаемая процессия радостно скалящихся циклопов, волокущих к столам еду и выпивку, напомнила мне какую-то киношную сцену… То ли из «Звездопроходцев» – там, где капитан Седых, командир разбившегося звездолета, приказывает команде собрать и снести в кучу содержимое корабельных холодильников, разбросанное по сопкам вымышленной планеты Цайт… То ли из двенадцатого сезона бесконечного «Андреевского стяга» – где Миклухо-Маклай принимает от туземцев Новой Гвинеи всякие бананы-кокосы.

И даже Свиньин, о котором шла отчасти заслуженная слава жмота и выжиги, не ударил в грязь лицом. А скорее наоборот: принес «Перцовку», «Зубровку» и целый ящик помидоров.

Помидоры были как нельзя кстати. Что за шашлык без миски крупно нарезанных свежих помидоров?

– Ну ты даешь! – восхитился рядовой Гончарик. – Откуда помидоры-то?

– Родственники передали с одним знакомым мичманом. Мы земели с ним, оба с Краснодарщины.

– То-то я слышал на космодроме, интенданты друг другу жаловались, что все транспорты приходят в перегрузе, кучу дейнекса жгут на посадке.

– Техника, Гончарик, – Свиньин назидательно поднял палец, – она создана для службы русскому человеку. Человек не придаток машины, понял?

– Ну и чего?

– А того. Мы с тобой – человеки. Лейтенант Пешин – человек. И в конечном счете любой дейнекс жжется ради меня, тебя, лейтенанта Пешина. В том числе и для того, чтобы у нас на ужин были свежие краснодарские помидоры. К сожалению, слишком часто у нас об этом забывают…

Свиньин, когда хотел, мог говорить готовыми абзацами из брошюр серии «Космический гуманист». При этом умудрялся сохранять такую высокопарную серьезность, что даже я начинал сомневаться: он вообще шутит или что?

Вот Гончарик, например, съел:

– А ведь действительно… – смущенно пробормотал он.

Но это всё ладно! Взводные, рядовые, сержанты, мехводы «Тарпанов», саперы, снайперы… вполне ожидаемо. Но, привлеченные светом костров, к нам начали несмело сползаться давешние штатские!

А именно юные официантки, допившие свое пиво и теперь алчущие большого и светлого, как душа осназовца, праздника.

Вслед за ними явились добры молодцы и красны девицы из муромского ансамбля «Перегуды». Эти, в отличие от официанток, понимали, что пустые банки из-под пива – не лучший пропуск на чужой день рождения. Поэтому они подошли к виновнику торжества с правильной песней и самая видная красавица, заодно и солистка ансамбля, презентовала Пешину действительно отличную вещь – булатную саблю.

А тут ведь что? У каждого русского офицера имеется не только парадный служебный меч, но и основательные навыки обращения с клинковым холодным оружием. Нас этому специально учат. Вырабатывают концентрацию, ответственность, реакцию, привычку к самому простому, но вполне смертоносному железу. Поэтому меч, сабля, шашка, шпага – всё это для нас отнюдь не экзотические настенные украшения.

Пешин сразу же выхватил саблю из ножен, оценил на вес и балансировку и, отойдя в сторону, выполнил несколько красивых вольтов.

– Я вот только не понимаю, – шепнул мне на ухо лейтенант Хамадеев, – откуда у них лишняя сабля взялась?

Я пожал плечами. Мало ли… Может, она не лишняя? Только многим позже я узнал, что запасливые муромцы, отправляясь на гастроли, получили от своего народного вече полтора десятка клинков на подарки. Как раз для таких случаев.

После официанток и муромцев я ожидал еще явления клонов из ближайших кварталов, которые тоже укрывались в наших бункерах. Но эти как раз разбежались – кто по домам, кто на дымящиеся руины, спасать уцелевшие пожитки. Как говорится, сочувствую, но не завидую.

Дрова перегорали на угли и обещали делать это еще четверть часа. Официантки, желая быть полезными, нанизывали мясо на бесчисленные шампуры – Пешин где-то раздобыл несколько комплектов настоящих, но к ним пришлось добавить еще кучу импровизированных. На импровизацию пошли промытые в спирту шомполы от длинноствольного оружия и отрезки тонких каленых прутков неясного строительно-технического происхождения.

– Друзья! Осназ и присоединившиеся лица! Водка стынет! – зычно объявил Арбузов. – Давайте уже по маленькой, за виновника!

Ровно в эту минуту в прибрежное мелководье ткнулся нос разъездного катера.

– Эй, на берегу! Есть тут капитан Степашин?! – крикнул человек, возникший на носу.

– Есть! – отозвался я.

– Моя фамилия Руднев! У меня для вас передача от товарища Иванова!

– Ну так присоединяйтесь к нам!

Товарища Руднева просить два раза не надо было. Его даже не смутило, что ценой вопроса станут мокрые до колена брюки и полные ботинки воды. Мелькнула мысль, что СПОД-4 сегодня пришлось принимать не одному мне – уж больно много пофигизма даже для офицера ГАБ.

Выбравшись на сухой песок, он протянул мне серебристый кейс.

– Вот, возьмите. Откройте это вместе с именинником.

– Спасибо! Идемте, нальем вам для согрева… Может, переобуетесь?

– Что?.. А, ерунда!

– Сте-па-шин! Сте-па-шин! – заорали от костров глоток в двадцать. – И-ди к нам! По-ра пить!

Мы с Рудневым влились в общую круговерть. Кто-то сунул мне в руку рюмку, кто-то из взводных сердечно поздоровался с Рудневым (мир в очередной раз напомнил всем о том, как он тесен).

В общем, до Пешина я дорвался только после первого протокольного тоста.

– Стас, вот тут сам товарищ Иванов чемоданчик прислал. Велел открыть в твоем присутствии. Разрешаешь?

– Спрашиваете!

Я раскрыл чемоданчик. Большая часть объема была заполнена упаковками детоксина – как Иванов и обещал. Я подозвал к себе ближайших циклопов и строго велел организовать раздачу детоксина на руки.

– И не только раздачу, черти, но и прием! Чтобы через час осадили весь алкоголь! И обязательно перед сном – две контрольные таблетки в голову! Слышали?!

Помимо детоксина, на свет божий были извлечены две бутылки недешевого коньяка и комплект из двенадцати хризолиновых стопок. Такие делают умельцы на рембазах – при капитальной реставрации маршевых дюз всегда образуются излишки хризолина. Вот они их и пускают на сувениры… Каждая стопка из числа доставшихся Пешину была вдобавок еще и гравирована каким-либо героическим сюжетом. Я опознал «Пленение генерала Хейдари» и «Танки в джунглях Грозного». Отличная вещь, мечта!

Но главное – на дне чемодана нашлись еще записка и коробочка.

В коробочке лежал орден Боевого Знамени. А записку растроганный Пешин сам читать не решился, попросил меня.

Что я с удовольствием и исполнил.

– «Лейтенанту Пешину от коменданта системы Макран ген. – май. ГБ Иванова. Дорогой Станислав Ефремович! К этой награде вы были представлены за смелые и решительные действия по разминированию космодрома Хордад под огнем противника. Честно говоря, награда пришла еще на прошлой неделе, но я специально придержал ее до вашего дня рождения. С которым вас и поздравляю!»

Пешин весь сиял от гордости.

«Силен… Ну до чего же силен! – Я в очередной раз восхитился Ивановым. – Ведь всё понимает человек! Знает, что комроты Плахов в больнице, что нет над нами никакого штаба и некому помнить о таких мелочах, как день рождения какого-то лейтенанта осназа! Здорово придумал!»

Следующие четыре тоста промелькнули, как военное счастье Конкордии.

Обмыли награду, молча выпили за тех, кто не вернулся, выпили за большие звезды Пешина, и снова за Пешина, но на этот раз – за его удачу.

Я украдкой поглядел на часы. Старшину Бурова за подарком Пешину я отправил сорок семь минут назад. Ай-яй-яй, опаздывает… Неужто стряслось чего?

Но не успел я начать волноваться по-настоящему, как Буров все-таки появился. И надо признать – эффектно.

Из влажных складок ночи с грозным рокотом возник ударный вертолет «Пиранья». Он осветил нас посадочными фарами, попятился, нашел на пляже свободное место и присел, подрагивая.

Из бортовой двери на песок спрыгнул Буров. Он поднял руки, принял из двери большой сверток. Затем отбежал в сторону, освобождая место для двух своих сопровождающих.

Вертолет тотчас взмыл в небо и умчался.

Я был заинтригован. Что там у Бурова в свертке? Нечего и говорить об остальных! Ведь почти никто не знал, что я отправлял старшину за подарком. Они вообще не понимали, что происходит.

– Товарищ лейтенант! – обратился Буров к Пешину, подойдя к нему. – От лица капитана Степашина и от всей нашей роты поздравляю вас с днем рождения! И вот… Примите скромный подарок.

А в свертке оказались: ласты, маска, трубка, гидрокостюм и ружье для подводной охоты! И не какие-нибудь местные, клонские. А первосортные, русского производства!

Ерунда по-вашему? А Пешин, между прочим, нас едва ли не каждый день изводил сетованиями на мировую несправедливость. Дескать, рифы тут есть неподалеку сказочные, рыбы невиданные… Рыба-сучок сама в руки плывет! А рыба-мандарин? О, какие подле Синанджа рыбы-мандарины!

И главное, есть такие породы рыб, которые не подпадают под действие местного природоохранного законодательства. Более того, их отлов и отстрел в разумных количествах только приветствуется, потому что они заедают в здешних водах некую эндемическую «ртутную голотурию»… Особенно эта несчастная голотурия страдает от рыбы-трактора (дословный перевод с фарси). А этот водоплавающий трактор – он вкуснейший, если филе пластать толщиною в два пальца и на решетку его, над углями!

И вот он бы, Пешин, уж до трактора дорвался бы! С ружьем для подводной охоты!

Ну и казалось бы, пойди в местный магазин, накупи ты себе этого барахла и наслаждайся во внеслужебное время!

Да вот беда: в голодные месяцы (население Синанджа начало недоедать с самого начала войны, а в апреле—мае так и вовсе плохо стало) все рыбно-промысловые и даже условно к этой категории относящиеся товары были раскуплены до последней детской маски, до последней блесны. Под нашей оккупацией оно, конечно, стало-то посытнее, но вот только все рейсы конкордианских звездолетов были отменены, вся второстепенная торговля заморозилась и пополнять местные курортные лавки стало уж вовсе нечем.

В общем, нам, простым смертным, всего этого не понять, но Пешин от восторга чуть из штанов не выпрыгнул.

Подскочил ко мне, глаза блестят, в руке – вилка с надкушенным куском балыка, кричит:

– Товарищ капитан! Лёва! Но откуда?! Да что же вы меня так разыграли?! «Подарком не озаботился»! Эх! Товарищ капитан! Да вы мне сейчас целый мир подарили! Спасибище!

«Ого, – думаю, – а водка-то дошла. Кто бы трезвый такие слова вспомнил, „мир подарили“?»

– Ну так сюрприз. – Я широко улыбнулся. – Плавай, Стас, на здоровье. Подстрелишь трактора – позовешь на дегустацию.

И где Буров раздобыл полный комплект для подводной охоты? Понятия не имею. Тогда спросить забыл – первые шашлыки подошли, – а потом уж не до того совсем стало.

Самое веселье начинается, когда съедена первая порция шашлыков, заряжена вторая, руки вытерты о парадный мундир боевого товарища, а все протокольные тосты наконец сказаны.

И начинаются – непротокольные.

– Позвольте мне, друзья, как бывшему старшине военно-космического флота, поднять этот бокал… У всех налито? – Водопьянов (он начинал карьеру контрактником на линкоре «Петр Великий») осмотрелся по сторонам. – За звездолетчиков! Линкор пропьем, но флот не опозорим!