Сто баксов на похороны Бабкин Борис

– Если бы они приехали нас мочкануть, – криво улыбнулся Филин, – то уже давно бы сделали. Тем более она, – он посмотрел на Кролика, – сказала, что приехал один.

– Так Кривой говорил, – поправила его она. – А сколько на самом деле, не знаю.

– Где этот гребаный мусор? – зло спросил Хаджи. – Тот, кто приехал, наверняка с ним…

– Ты забыл, – усмехнулся Вячик, – что мы в Тамбове, а он в Мичуринске. Так что у нас есть фора.

– Но Кривой сказал, что кто-то из парней здесь, – нервно напомнила Кролик.

– А ты чего так заволновалась? – покосился на нее Филин. – Тебе-то что?

– У нас с ней довольно горячая любовь была, – усмехнулся Вячик. – Поэтому ее Кость, точнее, одна моя знакомая через Кость из Москвы и убрала. Мы с ней, – он обнял за плечи Евгению, – старые знакомые. И чего только между нами не было! – рассмеялся он. Кролик тоже улыбнулась.

– Воспоминания, воспоминания! – Филин хмыкнул. – Сейчас надо другое не забывать.

– Свои шкуры спасать, – снова высказался Медный.

– А ты, Костик, трусоват, – хмыкнул Хаджи. – Своего тезку, похоже, до ужаса боишься.

– Я сам был в бригаде исполнителей, – усмехнулся тот. – И знаю, зачем обычно Кость посылает парней к кому-то. Особенно если в другой город и к своим.

– Я слышал об этой бригаде, – сказал Хаджи, – но не знал, что ты там работал. А чего же ушел?

– Приятеля своего валить надо было, – хмуро отозвался Медный. – Я и заболел с понтом. В общем, Кость помиловал. Просто убрал, и все. У него тогда только все начиналось, поэтому каждый человек на счету был. Сейчас просто шлепнули бы, и все дела. Вот вы брякнули, что Медный боится. Да, подыхать уж больно не хочется. Сорвемся – проживем дольше.

– Задолбал ты своими «сорвемся» да «разбежимся», – сказал Хаджи. – Претензий к нам у Кости быть не может. Отработали мы отлично. А тут просто пытаемся избежать крупных неприятностей. Оставлять все так тоже нельзя – это запал. Тем более водилы о пистолетах сказали. Мочить их – значит вывести мусоров на Белкова. А он нам пока нужен. Хорошо, они еще номер джипа не брякнули. Все-таки страхуются, суки!

– А на кой мы тогда назвали их Щербаку? – спросил Медный.

– Он же их убивать не станет, – усмехнулся Филин. – Просто уговорит, чтоб не вякали. Надеюсь, поймут.

– А если снова нет? – спросил Хаджи.

– Я и говорю, – гнул свое Медный, – разобраться со всеми и отвалить. С Костью потом договориться легче будет. Если что, он, может, и прикроет.

– Валить сразу нужно было, – сказал Вячик, – но мы не могли. Да и кто думал, что такая буча поднимется? В первый раз, что ли, мы тачки сбрасывали? – Вздохнув, выматерился. – Ладно, будем ждать, что будет. Должен же кто-то объявиться. Кроме того, что-то еще Щербак по поводу водил скажет. А нам нужно с Белковым встретиться. Узнать, что там и как. Если все-таки дело заведут, я этого с «Нивы» своими руками удавлю.

– Давно это надо было сделать, – буркнул Медный. – Еще тогда, на трассе. Не коньяком суку поить, а жбан разбить, и все. Не было бы сейчас ничего.

– Значит, ты честный! – всплеснула руками пожилая женщина с заклеенной пластырем щекой. – А ты не подумал, – с плачем спросила она, – что они снова явятся и тогда не щеку, а шею мне перережут? Да ведь и внук у тебя! Или ты еще, старый хрыч, не навоевался? Мало тебе…

– Цыц! – грохнул кулаком по столу Егорыч. – Я поэтому и показания дал, что за твою шею беспокоюсь. И за внука, и за сына, и за сноху. Ведь ничего не говорил, а они заявились. И не смей мне про войну напоминать! Поняла? А за твою щеку, – он снова грохнул кулаком по столу, – мы с ними еще переговорим! Ты вот что скажи: зачем приехала? Я же говорил, подожди, когда можно будет…

– Это почему же я, чтобы в свой дом вернуться, должна чего-то ждать?

– Да потому, что с тобой я слабей. Поняла? С тобой у меня, как в драке, спина открыта. Вон Степка отослал свою, так Машка только звонит. А с этим делом надо до конца разбираться. Не хочу я от каждого встречного удара в спину ожидать. Я уже и попутчиков не беру. А жить в страхе не для меня. И твоя щека… – Егорыч вздохнул, качнул головой. – Если бы они просто пришли, попугали – и все, я бы, честное слово, рот закрыл. Но теперь нет. Потому как нет у меня уверенности, что они снова не придут. Хотя бы для того, чтобы показать, что все могут. И я хочу этого, потому что жду. – Он криво улыбнулся. – Выходит, что какая-то сволота может вот так запросто прийти и располосовать моей жене щеку. А вот им! – Он хлопнул по локтевому сгибу ладонью и сжал кулак. – Так что уезжай. И не приезжай, пока не…

– Пока не узнаю, – всхлипнула жена, – что тебя убили. Нет уж, – помотала она головой. – Хватит мне этого. Я тебя три с половиной года ждала. И не знала, какой вернешься. Помнишь, когда соседа нашего, Василия, в гробу привезли? Я думала…

– Перестань, – поморщившись, попросил Егорыч. – Сейчас не тот случай. И хоронить меня рано. Если уж меня там не убили, то здесь, дома, я с ними как-нибудь управлюсь.

Жена тяжело вздохнула и вышла на кухню.

– Уезжай, Лиза, – сказал Егорыч.

– Никуда я не поеду, – услышал он. – Надо было сразу в милицию идти, да за внука побоялась. Но если только появятся, – она заглянула в дверь, – сразу в милицию позвоню.

Охнув, Степан попятился назад и плюхнулся на пол.

– Тебе же говорили, паскуда, – нагло улыбаясь, к нему подошел крепкий, коротко стриженный парень, – забудь! А ты? – Он по-футбольному сильно ударил его ногой. Хрипло вскрикнув, Степан завалился на бок.

– Чего с ним базарить, – буркнул второй боевик, – завалить, да и дело с концом.

В его правой руке блеснуло узкое лезвие ножа.

– Да вы чего, мужики? – промычал Степан. – Я же ничего не говорил. Это Егорыч писал. Я ничего не говорил. Зачем мне эти дела? – Пытаясь подняться на ноги, он положил руку на стоявшую под окном табуретку.

– А мусора говорят, – остановился рядом стриженый, – что и ты написал писульку. Что же ты, падла, – усмехнулся он, – от своих слов отказываешься? Или нас за чертей держишь? Короче, вот что… – Третий, худощавый мужчина в спортивном костюме, шагнул вперед. – Если еще раз что-то вякнешь, считай, свое отжил. И этому псу, Грибову Андрею Егоровичу, – по фамилии, имени и отчеству назвал он его напарника, – скажи: если еще раз голос…

Степан, выпрямившись, описал круг рукой с табуреткой. Середина одной из ножек ударила отшатнувшегося мужчину по макушке. Тут же развернувшись, Степан изо всей силы врезал табуретом по лицу бросившегося к нему стриженого. Второй парень, отскочив к стене, сунул руку в карман легкой куртки. Степан с криком бросил в него табурет. Уворачиваясь, тот пригнулся, и прыгнувший вперед Степан изо всей силы по-мужицки ударил его в ухо. Парень упал. Степан бросился к двери.

– Сука! – услышал он короткий крик. Не останавливаясь, выскочил. В комнате хлестко грохнул выстрел. Пуля расщепила дверной косяк. Пригнувшись, Степан подскочил к входной двери и, озираясь, трясущимися руками начал открывать замок.

– Убью, пес! – раздался сзади яростный рык. Он успел открыть дверь и выскочить. Сзади снова выстрелили. Пуля впилась в дверь и, оставив в ней аккуратную дырочку, отрикошетив от стены, ударилась о перила.

– Помогите! – вжав кнопку звонка, а кулаком стуча в дверь соседней квартиры, кричал Степан. – Вызовите милицию! – Увидев, что в открытой двери появился мужчина с пистолетом, ногой сильно ударил его в живот и рванулся вниз по ступенькам. Дважды грохнули выстрелы.

– Завалю, козел! – выпрямляясь, проорал бандит и вскинул руку с пистолетом. Степан, пригнувшись, стремительно бежал вниз по ступенькам. Боевик заскочил назад в квартиру. Навстречу ему стриженый, поддерживая за талию, выводил приятеля.

Степан, оглядываясь, побежал по двору. Увидев троих куривших мужчин, – о чем-то разговаривая, они пили пиво, – подскочил к ним.

– Мужики! – выдохнул он. – Там трое. С пушками. Они меня чуть не убили. Помогите!

– Хорош тебе, Степка, – добродушно улыбнулся толстый, в мокрой от пота майке мужчина, – жути гнать. Прими пивка. Холодненькое! – Нагнувшись, он достал из пакета бутылку.

– Я серьезно говорю! – воскликнул Степан.

– Да хватит, Мотов, – засмеялся другой. – Мы…

От подъезда раздался выстрел. Бутылка, протянутая Степану, разлетелась на кусочки. Все бросились на землю.

– Брось оружие! – услышали пытавшиеся вжаться в асфальт мужчины. Дважды грохнул пистолет. Ударила короткая автоматная очередь, и раздался крик боли.

– Ни хрена себе, – осторожно приподнял голову толстый. – Действительно пальба. Омон кого-то щучит. – Протянув руку, он взял бутылку и, зубами сорвав пробку, перевернулся на бок и стал пить. Степан встал и, постоянно оглядываясь, пошел к выходу со двора. Несколько милиционеров поочередно запихивали в машину троих.

– Я думал, брешет, – проговорил отбросивший пустую бутылку толстый.

– И хорошо, что так подумал, – поднявшись, другой начал отряхивать брюки, – а то бы влипли. Видал, что там было? Сейчас лучше не соваться ни во что. Хлопнут как муху. А почему к Степке пришли-то?

– Да что-то на трассе видели, – открывая следующую бутылку, сказал толстый. – И в свидетели попали. Вот из-за этого и началось. Лично я на хрену все аварии видел. Меня не троньте, и хренушки я чего скажу.

– Правильно, – кивнул третий собутыльник. – Молчание – оно завсегда золотом было. Где рыбка?

– Кто там? – спросила подошедшая к двери Лиза.

– Милиция, – услышала она мужской голос. – Нам нужен ваш муж. Андрей Егорович Грибов здесь живет?

– Да, – укоризненно глянув назад, кивнула она и повернула замок. – А удостоверения у вас есть? – опомнившись, тут же плечом толкнула приоткрывшуюся дверь и прильнула к глазку.

– Разумеется, – услышала она веселый голос и увидела поднесенное к глазку раскрытое удостоверение.

«Старший лейтенант Лапин», – прочитала она. Облегченно вздохнув, открыла дверь. В прихожую вошли трое крепких молодых людей.

– Где Андрей Егорович? – спросил стройный мужчина.

– Здесь я, – из комнаты вышел Егорыч. – Вы мичуринские? – спросил он.

Лиза, неожиданно ахнув, прижала к щекам ладони и отступила назад. Уперевшись спиной в стену, вздрогнула и, вскрикнув, замерла. Егорыч понял. С коротким рыком схватив стул, швырнул в парней. Стройный, увернувшись, бросился к нему. Андрей Егорович неожиданно резким ударом отправил его к стене. На него накинулись двое других. Он сумел, отбив удар одного, прямым в лицо сбить второго, но от удара ногой в живот повалился лицом вниз. Третий хотел добить его. Но Елизавета с пронзительным криком бросилась к нему и, вцепившись в волосы, с силой рванула руки вниз. Заорав, боевик упал на колени.

– Зашибу! – взвыл он.

Оттолкнув женщину, бросил руку к заднему карману джинсов. Вытащил пружинный нож. В раскрытую дверь вбежал мужчина в штатском.

– Стоять! – направив на парня пистолет, крикнул он. Тот замер. Ворвавшиеся в квартиру еще трое, сбив его, заломили руки двум другим. В распахнутую дверь осторожно вошел Степан.

– Угадал, – буркнул он, – а вы ехать не хотели.

– Степа! – Елизавета с громким плачем повисла у него на шее.

– Все нормально, Елизавета Антоновна! – Осторожно поддерживая женщину, милиционер усадил ее на стул. – Где Егорыч?

– Да тут я, – буркнул тот. Поднявшись, осторожно дотронулся до живота. Увидев лежавшего на полу со скованными за спиной руками парня, который ударил его, с коротким матом шагнул вперед и сильно пнул его в бок. Оперативники стали обыскивать двух других.

– Гады! – снова ударил вскрикнувшего парня ногой Егорыч. – Прям на дому убивают. Да я тебя, гаденыш! – Он хотел ударить сверху вниз каблуком, но один из оперативников, встав между ним и оравшим боевиком, улыбаясь, сказал:

– Хватит. Отвели душу, и будет. А то потом ведь гнида будет жалобы писать. Но вы подтвердите, что при задержании все трое оказали сопротивление?

– Да, – кивнула, размазывая по щекам слезы, Елизавета Антоновна. – Обязательно. Они на нас с ножами кидались.

– Как ты, Лизка? – спросил муж.

– А ты еще вон как бить умеешь, – неожиданно улыбнувшись сквозь слезы, сказала она. – Ты у меня еще молодой прапорщик.

– Гвардейская закалка! – молодцевато расправил он мускулистые плечи. – Я хоть и шоферил всю армию, но в Афгане раза три врукопашную с «духами» сходился.

Егорыч взглянул на Степана.

– Ты-то здесь как оказался, да еще с милицией?

– Так ко мне тоже пожаловали. Я табуретом огулял и уйти сумел. Соседи услышали. Я там знаешь как орал! – Степан усмехнулся. – С перепугу блажил громче, чем в рупор, и милицию вызвали. Они сразу приехали. На выходе, у подъезда, всех и взяли. Я сразу к тебе рванул. Позвонил в милицию. И мы вместе в одно время и подъехали.

– Который тебе щеку порезал? – обратился Андрей Егорович к жене.

– Здесь его нет, – ответила Лиза. – А был тот, – кивнула она на парня с распухшей от удара Андрея челюстью. Он, выматерившись, бросился к нему, но один из оперативников, встав перед ним, остановил Андрея.

– Я так понимаю, что гости нежданные не впервые к вам наведались. Так?

– Я их раньше не видела, – испуганно ответила Лиза. Андрей отошел в сторону.

– Олег, – ахнула набиравшая из колонки воду пожилая женщина. – Никак отпустили? – с облегчением и в то же время с любопытством сказала она.

– Пока, – кивнул остановившийся Свиридов, – под подписку о невыезде. Если куда нужно будет поехать, обязательно в милиции спрашиваться. И то если какой крайний случай. Например, на похороны могут разрешить. А насчет свадьбы или дня рождения лучше и не заикаться.

– Вот те на! – снова всплеснула она руками. – И на сколько же тебя? – уже с интересом, всматриваясь ему в глаза, задала женщина второй вопрос. – Видать, осудили уже. Или…

– Отпустили под подписку о невыезде до суда, – перебил Олег. – Ну, я пошел. – Увидев в ее глазах желание немедленно рассказать об этом знакомым, Свиридов усмехнулся и, опустив голову, пошел дальше. Забыв о ведрах, женщина заспешила к соседнему дому. Он подошел к калитке. Остановился и посмотрел на большой, крытый шифером зеленый дом. Опустив голову, тяжело вздохнул, подрагивающими пальцами достал сигарету. Стал искать спички. Нащупав их в нагрудном кармане рубашки, сунул туда пальцы и вытащил коробку спичек и стодолларовую купюру. Удивленно раскрыл глаза. Покачал головой. Сел на корточки и некоторое время рассматривал сто долларов. Осторожно сложив их, сунул в паспорт и, поднявшись, открыл калитку. Вошел. Жадно затянулся и вытащил связку ключей. Открыв дверной замок, вошел. К дому со всех сторон, возбужденно переговариваясь, подходили люди.

– Повязали всех! – проорал в сотовый телефон Щербаков. – Не знаю, что там и как, но всех мусора взяли! Мне мусор один звякнул. Похоже, Вячик, у тебя веселые дела начинаются, – усмехнулся он. – А за парней моих тебе придется…

– Да мне хрен на твоих щенков! – не дал договорить ему Вячеслав. – Не могут – не хрена было соваться. Если хоть одна сука нас вломит, спросим с тебя!

И сразу телефон отключился. Выматерившись, Щербаков отбросил его на кровать.

«Вот влип! – думал он. – На кой хрен я в эти дела влез? Ведь ясно было, что мусора всерьез примутся. Отблагодарить за молоковоза хотел. – Он опять выругался. – Да еще этот участковый, мать его! – вспомнил он звонок Александры. – Надо бы ему рот заткнуть. Впрочем, мне он шел и ехал, – тут же одумался Щербак. – Пусть Санька голову ломает. Старая школьная любовь. Она баба, конечно, атас. Все при ней. Но не валить же мне мусора? Вот делов будет, если ментенок мужику Санькиному шепнет: видел твою в поле с мужиком. Прибьет ее Роман или нет? Скорее всего нет. Он у нее под каблуком, хотя мужик тот еще. На границе с Афганом служил. Частенько им там приходилось стрелять. Считается участником афганской войны. В Союзе вроде какие-то льготы были. А потом послали всех защитников родины на хрен. А на Ромку глянешь – рукой махнешь, забитый какой-то. Наверное, его на границе контузило, – рассмеялся Геннадий. И тут же оборвал смех. – Надо с кем-то увязывать за парнишек, а то раскрутят дело и с Вячиком в одну упряжку поставить могут. А это уже организованная преступность. С шестым отделом бодаться – ну его на хрен, там мужики очень серьезные работают. А с кем перебазарить-то? С Кривым. У того есть менты знакомые. Поэтому он до сих пор на свободе. Его и с пушкой цепляли – ни хрена. Оформили как добровольную выдачу оружия. Вот Кривой, гнилая паскуда, – усмехнулся он, – знает, кому сунуть на лапу, и молотит по-черному. Да. Надо к Кривому нырять».

– Нет его в больничке, – войдя, сказал Корень. – Мы с Цыганком через одну знакомую узнавали. Выписался и к себе в село укатил. Так что давайте адрес. Там мы его уговорим с ментами не откровенничать.

– Звонить надо Белкову. – Вячик посмотрел на Клавдию. – Или, еще лучше, езжай домой. Найди его и узнай, что там за дела. Он куда-то пропал, гнида. Может, кого из московских боевиков видел и в кусты сдернул? Почувствовал, что паленым пахнет. Ладно, кати.

– Я с ней поеду, – сказала Кролик, – потому что здесь сейчас может кипиш быть. Кривой свою копну молотит. Да и Щербак что-то делать будет, ведь его парней…

– Я же говорил, – перебил ее Медный, – линять надо, пока нас за жопу не взяли. Чего ждать-то?

– Ну уж нет, – злобно заявил Вячеслав. – Я пока этого Свиридова не завалю, хрен куда тронусь. Из-за него, пса комолого, весь сыр-бор загорелся. Козел тухлый!

– Да сами мы оплошали, – сказал Хаджи. – Нужно было сразу по-серьезному за это браться. А мы думали, припугнут парни водил, этого с молоковоза встряхнем, и все. Все рот на замок. А хрен. Похоже, всех это только раззадорило. Менты сейчас наверняка наш джип шарят. Ништяк, что мы его в гараж сунули. А то бы уже кранты были. Но почему водилы номер не говорят?

– А может, и сказали, – буркнул Филин. – И в Москве сейчас твоих стариков трясут, – посмотрел он на Вячеслава, – где ваш сынуля? А ты чего дергаешься? – вопросительно посмотрел он на Медного. – Если кого сейчас и шарят, так Вячика – тачка-то его.

– Я не ментов боюсь, – перебил его Медный, – а Кость. Тот уже прислал кого-то. Мы до сих пор не знаем кого. Ты-то чего так неожиданно прикатила? – взглянул он на Клавдию. – Наверное, у тебя были, вот ты и прикатила в Тамбов. Так?

– Я говорила, – Клавдия испуганно взглянула на Вячеслава, – что были какие-то трое. Один…

– Это когда же ты, сучка, – шагнул к ней Вячик, – говорила?! Тварь!

Сильным ударом в лицо он отправил ее на пол. Прыгнув вперед, мощным пинком в бок перевернул ее с живота на спину.

– Хорош тебе! – Хаджи оттолкнул его. – Пришибешь. Нам еще жмура не хватает.

– Надо Белкова мочить, – громко проговорил Филин. – Ведь он, мусор, все знает. И если ему хвост маленько прищемят, сдаст с ходу.

– Вряд ли, – заметил Хаджи. – Лапина по его наводке делали. Да и сержантика тоже. И адреса всех свидетелей он давал. Белков нас не сдаст. Даже если и цепанут за что-нибудь. Вообще-то ментам его брать не за что. Только если Свиридов чего напоет. Да и то вряд ли. Он наверняка уже пел ментам про наш визит, и про сержантика, и про Белкова. Только ведь все слова это. Медсестра теперь и полслова не скажет. Ей клево дали понять, чтоб рот не раскрывала. Да и вообще не знаю, чего мы задергались. Никто про нас ничего не знает. Номер водилы наверняка забыли. Они когда пушку увидели, об одном думали – как уехать поскорей. Помните, как газанули? К тому же к ним, я про водил, снова парни заныривали. Тех взяли. Про нас они не вякнут. Это сто процентов. А водилы подумают и поймут, что для них лучше будет, если рот закрытым держать. Орлова тоже теперь ничего не скажет. Свиридов, разумеется, свое талдычить станет. У него выхода нет. Еще молоковоз может. Но…

– Даже если сейчас все замолчат, – нервно проговорил Медный, – мусора наверняка уже ухватились за это дело. Все поют одно и то же: джип, уходя от столкновения с «КамАЗом», сбросил «Ниву». И водилы наверняка, я сто процентов даю, про пистолет сказали. Ведь им нужно говорить, почему они сразу уехали, а не дождались гибэдэдэшников. Так что менты сейчас раскручивают это дело. Одно ништяк – номер не сказал никто. А иначе вообще кранты. Мы же по дороге в Саратов два раза у мусоров отмечались. И раз перед въездом в Кирсанов. Там пост, помните? За проезд бабки собирают. Рэкет государственный, – усмехнулся он. – И в Саратове тоже два раза. Помните, мост какой-то и…

– Да все мы помним, – буркнул Вячеслав. – Интересно, кто из москвичей приехал, кого Кость послал?

– Наверное, кто-нибудь из команды Горца, – предположил Хаджи. Посмотрев на неподвижно лежащую Клавдию, зло бросил: – Нужно было у нее узнать все, а уж потом товарить.

– Сейчас очухается, – отмахнулся Вячик, – и узнаем.

– Она, по-моему, того… – Кролик, подойдя к Клавдии, присела. – Не дышит. Точно! – Она приложила ладонь.

– Да хорош тебе! – Подскочив, Медный приложил пальцы к сонной артерии.

– В натуре, замочил ты ее, – взглянул он на Вячика.

– У нее сердце больное было, – сплюнул тот. – Вот сучка, взяла и крякнула. И теперь мы вообще хрен чего узнаем. Сучка!

– Если бы она нас подставить хотела, – сказал Филин, – то хрен бы из Мичуринска уехала. Она сказала, что пошла якобы за Белковым, а сама на такси и сюда. А куда ее теперь?

– Пока в ванну, – ответил Хаджи. – Потом чего-нибудь придумаем. Так как она говорила? – взглянул он на Филина. – Что от них…

– Вроде бы ей звонили. В общем, мутила воду, крыса, ну и домутила.

– Нормалек, мужики! – услышали они насмешливый голос. Все повернулись к раскрытому окну. В него, насмешливо улыбаясь, смотрел Лысый. – Она, сучка, – он вскочил на подоконник, – сказала, что пошла Белкова искать, а сама, значит, к вам нарезала. А вы не хреново устроились.

– Лысый, – шагнул к нему Филин, – значит, тебя Кость прислал?

– Он через кого-то узнал, что у вас здесь канитель, вот и послал помочь. Но я вижу, вы сами с усами, – хохотнул Лысый. В дверь вошли Лопух и еще двое парней.

– И что теперь? – сунув руку за пояс сзади, сжав рукоятку пистолета, стараясь говорить спокойно, спросил Хаджи.

– Только не надо пушек. Если бы вы были под приговором, то хрен бы мы вот так вот нарисовались.

– Как вы про этот дом узнали? – спросил Вячик.

– Кривой сообщил, – сказал Лысый. – У него сейчас Щербак. В общем…

– Суки! – выпалил Медный.

– Ты, Медный, чего уши ломаешь? – насмешливо спросил Лопух. – Ведь сам был исполнителем. Так неужели забыл, как вы работали? Ладно, сейчас…

– Ты, Лопух, выше жопы не подскакивай, – оборвал его Лысый. – Что у вас здесь за канитель? Белков, похоже, винтанул куда-то. Мы его найти не смогли. И эта сучка, – он бросил взгляд на Клавдию, – укатила. Она же к тебе неровно дышала, – он насмешливо посмотрел на Вячика, – а ты ее…

– У нее мотор прихватило, – буркнул тот. – Я просто…

– И она просто, – хохотнул Лысый и тут же серьезно сказал: – Вам нужно связаться с Горцем и разжевать все подробно. Мы узнали, что весь кипиш из-за какой-то аварии. А что и как, вы сами разжуете. А еще лучше, если…

– Нам уезжать пока нельзя, – не дал договорить ему Хаджи. – Сейчас разжуем все, сам поймешь.

– Собственно, мне ваши дела как шли, так и ехали, – сказал Лысый. – Я прислан, чтобы узнать, что за канитель, и, если ничего опасного, найти вас и сказать, чтобы вы связались с Горцем. А еще лучше – сами вернулись в столицу. Кость…

– Пока рано, – буркнул Хаджи. – Ехать кому-то нельзя. Влипли все – всё и до конца утрясать будем.

– Тормози, – возразил Медный. – Вячик эту аварию устроил, пусть он и…

– Ты что базаришь, – гневно перебил его Вячеслав, – гнида?

– Ты! – вскакивая, крикнул Медный. – На кого пасть открываешь? Да я тебя…

– Умри! – выхватил пистолет Вячик. – Ты, су…

– Хорош вам, – вмешался Хаджи. – Короче, вот что, – повернулся он к насмешливо улыбавшемуся Лысому. – С Горцем сегодня свяжемся. Ты будешь с нами. Мы обрисуем ситуацию как есть.

– А я ничего не знаю, – хмыкнул Лысый. – Так что вы можете наплести хрен знает чего.

– Ты прикинь своим лысым черепком, – усмехнулся Медный. – Если бы мусора у нас на хвосте висели, неужели бы мы стали пытаться что-то увязать.

– Надо мента найти, – сказал Филин. – Там наверняка что-то по новой закрутилось. Нужно узнать что…

– По-моему, – резко бросил Хаджи, – мы перетираем одно и то же. Нужно найти Белкова. Если кипиш, его надо убирать. Если что-то против нас, но еще можно исправить, узнавать как. Вот и все, что мы должны сделать.

– Остается только найти мусора, – усмехнулся Лысый.

– Господи, – перекрестилась пожилая женщина, – ведь сопьется совсем. Владик, – ласково сказала она сидевшему в накинутом на голые плечи кителе Белкову, – может, поешь? Я картошечки…

– Погодь, мать, – хмуро отозвался тот. – Не до еды сейчас. Вот-вот или голову оторвут, или… – Не договорив, взял стоявшую перед ним бутылку самогона, налил в стакан и быстро выпил. Поморщился. – Хорошо научилась делать, – просипел он. – Не то что раньше…

– Так ты нашего участкового напугал, – вздохнула мать. – Вот и стала хороший делать. А то ведь раньше только брагу поставишь, они тут как тут. Одних бидонов двадцатилитровых пять забрали. Ироды, прости меня, Господи. Милиция защищать должна от лиходеев, а они сами хуже их!

– Ты, видать, забыла, что я в милицию с твоего благословения пошел, – усмехнулся, наливая самогон, Влад.

– Так я ж думала, – вздохнула мать, – что ты…

– Честным ментом буду, – выпив, ухмыльнулся он. – Так нет сейчас честных! – крикнул он. – Честные, они или в Дагестане на блокпостах, или с ножом в спине гниют! А я жить хочу, понимаешь? – опустив голову, тихо спросил он. – Жить можно, только когда деньги есть. А платят нам… – Он махнул рукой и вылил остаток в стакан.

– Владик, – со слезами на глазах попросила мать, – не пей больше.

– Все путем, мать. – Вздохнув, он поднял стакан. – Ты не скули и Богу своему не молись. Все это… – Снова махнув рукой, залпом выпил. Со стуком поставив стакан на стол, закурил.

– Ты бы поел, Владик, – всхлипнула мать, – ведь две бутылки выпил, а вместо закуски…

– Все нормально, мать, – кивнул он. – Я вот что думаю… что лучше – мафия меня шлепнет или свои заберут? Хотя все одно потом замочат. Наверное, зря я все-таки… – Он замолчал и посмотрел на плачущую мать. – Дай еще бутылочку, все равно спать не буду. От каждого звука трясусь. А когда самогон свалит, вроде и ничего, – усмехнулся он. – Все шумы по хрену. Давай, мать, пузырь.

– Хватит, Владик…

– Мне, может, и жить-то осталось немножко, так дай хоть умереть спокойно.

– Владик! – Громко заплакав, мать подошла к нему и положила руки на плечи. – Господи, сынок. Ты иди в милицию свою и признайся во всем. Ведь ты работал хорошо.

– Где самогон? – сбросив руки матери, заорал Белков.

– Вроде этот. – Сидевший за рулем «семерки» Корень кивнул на небольшой кирпичный домик. – В этой гребаной деревне улиц нет. Как почтальон их находит? Ведь все-таки не маленькая деревушка. Неужели всех знает?

– Спрашивать нельзя, – недовольно буркнул Цыганок. – Срисуют, и мусора на хвост упадут. Как ты мыслишь – москвичи нас с собой возьмут или…

– Они сами в панике, – хмыкнул Корень. – Слышал, как говорили? Найдите Белкова и привезите. Там еще трое каких-то. Все мне по фене. Я чувствую, валить отсюда надо. Вот сейчас бабки с москвичей выцепим, и линяю. Кривой, похоже, тоже под запал попал. Если нет, с ним у Щербака все равно канитель начнется. А Щербак поблатней будет. Я слышал, у него отмазка питерская. Так что отволочем мусора москвичам, и я на ход. Бабки они отдадут. Потому что надо будет еще кого-то навещать. А слышал, как парни у водил под раздачу попали? – усмехнулся он. – Один из них, оказывается, афганец бывший. В общем, прапором был. Баранку там крутил. Мужик кровь видел. В общем, досталось команде Мимозы. И ништяк! – Он довольно кивнул. – А то вообще расчувствовался. Короче, чего делать будем?

– Кажется, дом этот, – кивнул Цыганок. – Потопали. В общем, так: потихоньку спрашиваем. Мол, нам нужен капитан Белков. Мы с тобой мусора. Покажешь им свою ксиву, – усмехнулся он. – Она красная. Колхозники не поймут, кто мы на самом деле. Им любую корочку покажи – и все, начальник. Потопали! – Он вышел из машины.

– Слышь, – остановил его Корень, – а если мент упрется? То как?

– По жбану и вперед, – криво улыбнулся Цыганок. – Мент, он и есть мент. А раз на кого-то пашет, то козел, значит, еще тот. Ему, псу, доверили ствол и власть. А он, псина комолая, бабки с братвы тянет и своих подставляет. Коснись войны, такие, как он, первые в плен сдадутся и на противника работать будут. Полицаями в основном такие, как Белков, и были.

– А ты как к Кривому попал? – спросил Корень.

– После армии пришел, – вздохнул Цыганок. – Туда-сюда, на работу хотел устроиться. Голый номер. В ментовскую – пожалуйста. Задолбали повестками. Все-таки воевал, – поморщился он. – В общем, везде голяк. А в ментовскую я бы ни в жизнь не пошел. Меня армия, можно сказать, от тюрьмы спасла. Знаю я, что это такое, менты. В общем, покрутился и нарвался на неприятности – с хохлами в пивбаре сцепился. Мы в Чечне в плен одного из Запорожья, гниду, взяли. А тут я поддатый путем был. А они трое как раз из Запорожья. Я и взвился. Одному кружкой кожу на башке рассек. Второму вроде как руку сломал. Третьему ребро. Об столик его саданул. Меня мусора брать. Я и с ними сцепился. И удачно, – усмехнулся Цыганок. – Двоих отоварил и ушел. Домой пришел, а мать уже в слезах. Ей рассказал кто-то. В общем, все, думал, на срок пойду. А моя мать знает тетку Кривого. У того с ментами плотно увязано. В общем, Кривой меня и отмазал. Два года с его шакалами кружусь.

– Подожди, – удивился Корень. – Выходит, и я шакал? Ты что-то, приятель, базаришь не по делу. Я, например, с Кривым уже четыре года. И жизнью доволен. То там кого притоварим, а в основном сейчас только собираем бабки, и все дела. С ментами у него плотно подвязано. Так что…

– Так чего же ты от него линять собрался? – напомнил Цыганок.

– Пошли к дому, – немного помолчав, буркнул Корень. Цыганок усмехнулся и пошел за ним. Посмотрев вправо, увидел милицейский «уазик».

– Менты! – Он схватил Корня за плечо. Тот, повернувшись, увидел милицейскую машину.

– Валим, – развернувшись, быстро пошел к машине.

– Хозяйка! – неожиданно громко обратился Цыганок к женщине, поливавшей возле дома цветы. – Воды не дадите? А то закипели.

– Чего ж не дать? – Выпрямившись, она поставила лейку на траву. – Берите.

Подмигнув остановившемуся и с опаской смотревшему на «уазик» Корню, Цыганок подошел к калитке. Корень поспешал следом. «уаз» остановился напротив калитки дома, к которому они шли. Из него вышли трое в форме и неторопливо вошли во двор. Цыганок подошел к женщине и спросил:

– А ведро у вас…

Договорить ему не дали три выстрела. Женщина, вскрикнув, бросилась к крыльцу своего дома. Цыганок, сбив Корня, упал сам. Снова дважды прогремели выстрелы. Послышался пронзительный, полный ужаса женский крик:

– Владик! – И тут же гораздо тише, чем предыдущие выстрелы, лопнул еще один. – Влад! – Захлебываясь отчаянным плачем, в доме закричала женщина.

– Вот это да! – приподнявшись, усмехнулся Цыганок. – Он, похоже, этих троих сделал. И себе пулю всадил. Ни хрена себе.

– Валим отсюда! – Вскочив, Корень перепрыгнул забор и бросился к «семерке». Цыганок за ним. Из всех дворов в сторону дома Белковых смотрели люди.

– Владик! – снова раздался рыдающий голос матери.

– Нельзя уезжать, – сказал Цыганок. – Номер срисует кто-нибудь, и с ходу нам лапти сплести могут – почему уехали? Запросто можем по делу пойти.

– Вообще-то точно, – согласился Корень. – Просто отъедем немного…

– Стоим там, – оборвал Цыганок, – где стояли.

– В свидетели попасть можем, – буркнул Корень.

– И что? – усмехнулся Цыганок. – Едем от девок. Остановились воды залить. Термостат, сука, сломался и накипает. Баба, – он кивнул на женщину, у которой спрашивал воду, – подтвердит. Так что стоим, – кивнул он. – Да и воду надо брать. Раз просили, то берем.

– А то я могу, – развел руками Кривой. – Нет у меня там никого. Ты…

– Да хорош тебе цену набивать, – буркнул Щербак. – Я уплачу все. Скажи, сколько надо. Ты сам узнай, что там с моими и как они к мусорам попали. И пусть предупредят: если хоть слово вякнут – сдохнут.

– Да я, – вздохнул Кривой, – связываюсь с ними только тогда, когда дело меня плотно касается. А за других…

– Так ты как о своих узнай, я говорю, что все оплачу.

– Лады, – вроде бы нехотя согласился Кривой. – Но…

– Я же говорю, все путем будет.

– А что там у московских деятелей?

– Хрен их знает. Я, дурак, в это дерьмо влез. На кой мне надо было это? Просто Вячика я давно знаю. В зоне, в Костроме, кентами были. Он моложе меня лет на шесть. Но вроде ничего мужик был. А здесь непонятное. Я думал, он сам за себя, а оказывается, на хозяина со своими приятелями пашет. Какая-то Кость. Кто? Ты не знаешь?

– Михайлов, – сразу ответил тот.

– Михай? – Кривой кивнул.

– Серьезный товарищ. Базар идет, у него контора имеется. По киллерам вроде…

– Нам до этой конторы дела нет. Насчет твоих я узнаю. Но… – Кривой многозначительно замолчал.

– Я уже дважды сказал, – недовольно напомнил Щербак. – Все за мой счет. Надеюсь, шкуру ты с меня спускать не будешь?

– Цену не я устанавливаю.

– Да ладно тебе! – отмахнулся Щербак. – Знаю я примерные расценки. Был у меня один мусор, – досадливо поморщился он. – По пьяни где-то болтанул и спекся. В камере повесился, – хмыкнул он. Закурив, несколько раз щелкнул зажигалкой. – Слышь, а у Вячика тоже какой-то мусор имеется. Так? Или они пургу гонят?

– Ты у него спроси, – усмехнулся Кривой.

Щербаков вдруг рассмеялся:

– Какие все законспирированные стали. Вот что значит усиление борьбы с преступностью. У Вячика есть мент, только не тамбовский. Из Мичуринска. Потому что адрес Любкин москвичи могли узнать только от ментов. Впрочем, хрен с ним. Ты все от своих узнаешь. К вечеру сможешь?

– Угу, – кивнул Кривой.

– Что? – вытаращил глаза Вячеслав.

– Он троих шлепнул, – усмехнулся Цыганок, – которые к нему приехали. Он их через окно расстрелял. Они к нему, видать, в гости завернули, а он их расшмалял.