Крысолов Уланов Андрей

Великий Лакриций учит, что хороший наставник должен уметь две вещи. Первое: дать ученику то, что сочтет нужным.[13] Вторым же важнейшим качеством восточный мудрец полагает умение вовремя уйти с дороги ученика – дабы тот мог проложить свой путь.

Это великий соблазн – оставаться рядом. Или хотя бы за спиной, чтобы всегда иметь возможность подсказать, поправить, предостеречь.

Но это еще и одна из самых дурных услуг, которые я мог бы тебе оказать. Поэтому я ухожу и надеюсь – своевременно. Тебе же, мой тан, придется свыкнуться с одиночеством. И чем скорее, тем лучше. Мало что на свете может сравниться с одиночеством капитана!

Вальдес Марратоа,

Писано в Тарриме, в год 1463-й Отца-Солнце, менура 8-го.

И – короткая приписка внизу

А главное, Диего – теперь ты сможешь нанять личного повара, который будет готовить по твоему вкусу.

18-е менура, 15 миль к югу от рейда крепости Альма.

Корабль понравился ему сразу, с первого взгляда. Нет, пожалуй, еще раньше – когда он читал отчет с верфи, серая казенная бумага неожиданно показалась… теплой? Наверно так – за прыгающими строчками вдруг проступил на миг стройный силуэт красавца-трехмачтовика и Диего поймал, запомнил его, как герои любовных саг впечатывают в память лицо девушки с мельком виденного медальона.

Сейчас же капитан Диего Раскона был почти влюблен в свой фрегат: в его мачты, паруса, офицеров и матросов, просторную капитанскую каюту, – правда, закутанные до поры в парусину две ретирадные пушки делали эту просторность довольно условным понятием. Даже вид и запах «свежего мясного запаса» в загородке за грот-мачтой доставлял капитану «Мстителя» чистейшее удовольствие.

И только лишь одна деталь корабельного быта категорически не нравилась маленькому тану.

Качка!

– Как вы себя чувствуете, тан капитан? – спросил первый помощник.

– Лучше, – Раскона улыбнулся, вернее, попытался улыбнуться – на его бледно-зеленом лице это выглядело похуже оскала зомби. – И не смотрите на меня так недоверчиво, Энрике. Видели бы вы меня час назад, когда я…

– Жалели, что ввязались во все это?

– Нет, – слабым голосом ответил Диего, – думал, что вот-вот сдохну.

Энрике вспомнил, как тан обходил корабль перед отплытием – спокойно, не торопясь. Что на шкафуте он стоял до тех пор, пока лес мачт над рейдом Альмы окончательно не пропал из виду – и лишь затем спустился в каюту. Теперь ун-капитан догадывался, чего стоили Диего эти минуты.

– Право же, тан Диего, если это повторится…

– …то я зря отдал двадцать сан за этот проклятый заговор от морской болезни. Посмотрим. Если скотина-колдун все же не соврал, к вечеру должно пройти – и на год вперед. Надеюсь, что так оно будет – потому как год этот я сейчас отстрадал авансом… о, Темный!

Энрике отвернулся. В каюту, привлеченный издаваемыми Диего звуками, проскользнул капитанский вестовой с очередным чистым тазиком под мышкой.

– Может, мне все-таки зайти позже?

– Нет, – скатываясь обратно в гамак, прохрипел Раскона. – Мне и впрямь лучше – теперь, когда я выблевал даже позавчерашний завтрак. Берите стул и садитесь! Эй… а где ваша шпага?

– Шпага? – с нарочитым беспокойством переспросил ун-капитан. – Был уверен, что пристегнул ее. Надеюсь, она не упала за борт. Сейчас же отправлюсь на поиски.

– Это была шутка, Энрике. Даже я знаю, что этим пунктом устава пренебрегают все офицеры королевского флота. Проще надеть… ох-х, нет, смеяться мне рановато.

– Лучше бы вы и впрямь полежали еще какой часок, тан капитан, – участливо забормотал вестовой.

– Пшел прочь… – Диего нахмурился, пытаясь припомнить имя своего нового слуги, но не сумел и потому ограничился коротким: – Живо!

– Да, тан капитан, уже-уже!

– Его зовут Марко, – сообщил первый помощник, дождавшись, пока не на шутку перепуганный толстячок выскочит из каюты. – Он из последней партии матросов, той, что доставили за день перед отплытием. С его брюхом по вантам не поскачешь, но я уверен, вестовой из него выйдет отменный.

– Я и подумал, что не похож этот Марко на бывалого моряка.

Ун-капитан мысленно усмехнулся, припомнив строки из «греховного баланса», бегло просмотренного им, пока кузнец фрегата снимал с новоприбывших кандалы – тюремное ведомство кое-как соглашалось расстаться со своими «постояльцами», но за каждое звено цепей готово было сражаться до последней капли чернил. Марко Бальбо, родом из Карраса, возраста неизвестного, ибо год рождения не ведает, уличен в грехах пред Высоким Законом, как-то: злоумышение на кражу, укрывательство краденого, перепродажа краденого, сводничество, подлог «хлеба и вина»[14] и пособничество Темному. Последнее, разумеется, не по умыслу, – иначе бы каррасец сейчас не качался на волнах, а танцевал «пляску еретика» среди вязанок хвороста, – но лишь из-за жадности: будучи хозяином воровского притона, Марко не особо заботился о регулярном благословлении. А в отсутствии оного благословления в подвале у него повывелись крысы, а место их заняли твари куда более чуждые сему Миру.

– Это, – усмехнулся ун-капитан, – вы еще остальных не видели.

– Все настолько плохо? – Раскона попытался вскочить, но провалился рукой сквозь сетку гамака. – Чтоб его Князь Ночи… я помню, что вы писали про нехватку людей, но всего парой строк. А сегодня, при отплытии, доложили, что корабль снаряжен и готов к плаванью.

– А что бы изменилось, напиши я вам поэму? – с горечью спросил Энрике. – По меркам танов из Адмиралтейства фрегат и в самом деле снаряжен и готов, его собирались отправить еще на прошлой неделе, но тут появились вы…

– Я бы мог… – Раскона оборвал фразу. – А-а…

– Вы и сделали немало, – сказал первый помощник. – И это не лесть. Благодаря пинкам, которые вы роздали портовому начальству, «Мститель» вышел в море в куда лучшем виде, чем большинство кораблей, на которых мне довелось служить.

– То есть, дело не очень плохо, а просто плохо?

– Можно сказать и так, – согласился ун-капитан. – По крайней мере, корабельный комиссар почти в восторге: ему даже удалось добыть запасную мачту из красного кедра. Обычно так балуют лишь флагманские корабли – слишком ходовой товар, из этих заморских бревен получаются не только превосходные мачты, но и отличная мебель.

– Надо было все-таки повесить дюжину складских крыс, – мечтательно вздохнул Диего. – Жаль, ордер не выдали.

– С экипажем, – продолжил Энрике, – дела обстоят с одной стороны неплохо, а с другой – не очень. Хорошая сторона: из полагающихся нам двух сотен человек не хватает девятнадцати. Всего лишь, тан капитан, и это действительно так – «Архиепископ Квана» месяц назад ушел за океан с некомплектом в треть.

– А как же выглядит другая сторона?

– Ну, больше всего меня тревожит нехватка офицеров, – сказал Энрике. – За эти десять дней я сумел переманить на «Мститель» лишь двоих: Мануэля ги Таско и Гарсиа Оркиса, оба ун-лейтенанты… пока.

– Пока… я еще не могу присваивать очередные звания, Энрике, – заметил маленький тан. – Мне и за вас пришлось изрядно побороться.

– Вы можете давать временные звания, – возразил первый помощник. – И доверять командование призами.

– Призами… ладно, продолжайте.

– На этих двоих можно положиться во всем. Штурман же, тан Фелипе Ано… – ун-капитан сделал паузу, – не могу сказать, что доволен им. Все дни перед отплытием иначе как мертвецки пьяным я его не видел.

– Вы сможете заменить его в случае нужды? – быстро спросил Диего.

– Я уже приказал Оркису проводить расчеты одновременно с ним.

– А если, – осторожно начал Раскона, – я также займусь проверкой, это будет выглядеть необычно?

– Более чем обычно! – ун-капитан снял треуголку, покрутил головой, и, видимо, не обнаружив лучшего места, осторожно пристроил шляпу на лафет пушки.

– По правде говоря, большинство капитанов перепроверяют своих штурманов. Такой уж народ. И неудивительно – ведь, к примеру, на галеонах Зиганской компании астрогаторам платят втрое, не считая премий за каждый рейс.

– А у ликтов, – пробормотал Диего, – есть звание «штурман и капитан».

– Еще нам прислали трех юнг-поручиков, – Энрике то ли не расслышал последнюю фразу маленького тана, то ли не счел нужным ее комментировать.

– Их имена я сумел запомнить, – сообщил маленький тан, – Данни Хотбок, Педро Новенто-Нуэво и Васко Чува. Только… они выглядят совсем детьми.

– Хотбоку пятнадцать, двум остальным – четырнадцать и тринадцать соответственно. Про них я пока ничего сказать не могу, мягкая глина, но, – с какой-то наивной радостью добавил ун-капитан, – на море взрослеют быстро. Посмотрим, что из них вылепят шторма и ядра.

– Энрике, – неожиданно спросил Диего, – а сколько было вам, когда вы впервые ступили на палубу?

– Мне? – переспросил ун-капитан. – Тринадцать. А что?

– Нет, ничего, продолжайте.

– Корабельный комиссар, тан Франко Неро.

– Маленький толстячок, что размахивал списком в два раза длинней себя, – Раскона ткнул пальцем в сторону полки, на которой в виде рулона обосновался упомянутый список.

– С виду он человек весьма деятельный. По крайней мере, – с усмешкой сказал Энрике, – он проявил себя таковым по части притаскивания на корабль всего, до чего сумел дотянуться.

– Разве это плохо?

Ун-капитан вспомнил расстроенное лицо тана комиссара, когда ему в четвертый раз объяснили, что никак, никак, никак и еще раз никак не смогут взять в балласт мортиру с бомбардирского кеча.

– По большей части хорошо, – вслух сказал он, – но пару раз мне пришлось напоминать ему о различиях между фрегатом и пузатым, как беременная сука, галеоном.

– Ну, его-то мне проверить легче, чем штурмана! – уверенно заявил Диего. – Так что с этой стороны подвоха можно не ждать.

– Непривычное для меня состояние.

– Говорят, к хорошему быстро привыкаешь.

– Хотелось бы, – вздохнул ун-капитан.

– С офицерами все? – спросил Диего. – Хотя нет, постойте… – с беспокойством добавил он, – я же чуть не забыл о главном! Что с магом? Я не видел его на палубе во время отплытия!

– Он прибыл утром. Святой брат Агероко. Его каюта рядом с вашей, по правому борту. С той самой минуты, как он спустился туда, его никто больше не видел.

– Зато я, кажется, слышал, – пробормотал маленький тан, – и если это было не эхо, то наш корабельный маг вовсе не провалился в Нижние Миры… хотя, возможно, и предпочел бы это сделать.

– В сопроводительном письме было указано, что сей брат прибыл к нам из монастыря Граматон.

– Это хорошо или плохо?

– Это, – подчеркнул ун-капитан, – нам предстоит узнать на собственной шкуре. Клирики Граматона славятся боевыми умениями, но, боюсь, знания святого брата о морской магии ограничены трехмесячными курсами в Санта-Навидад.

– Или научится, или погибнет, – сказал Диего. – Это будет, – он выдавил кривую усмешку, – типично по-иторенски.

В общем, Энрике придерживался схожего мнения. Правда, первый помощник еще опасался, что в процессе учебы или гибели святой брат запросто может утянуть собой на темный лед весь фрегат. Но эти мысли он пока решил оставить при себе.

– Меня больше всего волнует нехватка младших офицеров, – вслух произнес он. – Согласно инструкциям Адмиралтейства на корабль нашего ранга больше двух лейтенантов не полагается, и сейчас, тан капитан, я не представляю, как мы будем формировать команды для призов.

– Погодите с призами, – осадил его Диего. – Давайте доразберемся с экипажем.

– Ну, дальше – полегче, – выуживая из «камбалы»[15] потрепанный лист, сказал Энрике. – Как я уже сказал, из полагающихся нам двухсот человек не хватает всего лишь девятнадцати.

– Говорили, было дело, – подтвердил Раскона. – Ну а сколько человек из команды сейчас заочно соревнуются с капитаном в кормлении чаек?

– Нисколько.

Первый помощник не лгал – свежеиспеченные матросы, прежде чем ступить на борт, тоже получили свое заклинание от качки. Дешевое, нестойкое, грубо составленное портовым колдуном и торопливо наговоренное вторым подмастерьем, оно и впрямь не позволяло расстаться с содержимым желудка. Чиновник Адмиралтейства, придумавший это требование, много думал об экономии казенного провианта… а возможную, точнее, вероятную смерть одного из каждой сотни явно счел приемлемой ценой. В конце концов, речь шла всего лишь о матросах.

– Хорошо, давайте по порядку.

– Тогда начну сверху и с хорошего, – Энрике наклонил бумагу, подставляя ее под луч предзакатного солнца. – Нам дали сорок человек из Морской Гвардии.

– А обещали пятьдесят.

– Мой тан, и сорок моргвардов большая сила и большая удача для нас. Обычно их заменяют простыми солдатами, которые и на палубе-то с трудом держатся. К нам же прислали настоящих «красных платков», причем половина – ветераны!

– А вторая половина?

– По крайней мере, – после недолгой паузы заметил ун-капитан, – все они прошли через «Хелль».

Что не так уж мало, мысленно дополнил он. Бывший ликтский флагман, – а последние шестьдесят лет учебный лагерь Морской Гвардии – имел весьма мрачную репутацию, но те, кто проходил через его сито…

– Значит, хотя бы умеют плавать, – по-своему расшифровал его паузу Диего. – И то хлеб, как говорится. Эй, а их офицер?! Я не помню, чтобы видел его и сейчас вы не сказали, что у нас есть еще и моргвард.

– Потому что у нас его нет, – сказал первый помощник. – Подозреваю, это и есть причина, из-за которой нам прислали только сорок человек вместо полагающейся полусотни. С другой стороны, – задумчиво добавил он, – возможно, это и к лучшему…

– Энрике, не темните! – потребовал маленький тан.

– В отсутствии офицера ими командует старшина, – пояснил ун-капитан. – Думаю, вам следует поговорить с ним…

– …и пообещать офицерство за хорошее поведение. Энрике, я, по-вашему, кто? Архимаг? И умею выколдовывать офицерские патенты из воздуха?

– Я просто сказал, что вам стоило бы поговорить с этим старшиной, – нахмурился первый помощник.

– Поговорю.

Со второй попытки Диего сумел сесть на край гамака. Не самое устойчивое положение, но, по крайней мере, оно было вертикальным – что для своего нынешнего состояния маленький тан счел немалым достижением.

– Поговорю, – повторил он. – Раз уж… постойте. Этот старшина – высокий, лет двадцати, волосы цвета соломы… и фамилия.

– Фишер.

– Внутренний голос подсказывает мне, – насмешливо сказал Диего, – что корни этой фамилии таяться отнюдь не в иторенской глине. Ну-ка, прикинем: Кэмпбелл, один из юнг, Хотбок, теперь еще и старшина моргвардов. Не корабль, а настоящее гнездо ликтских эмигрантов. Среди матросов тоже ведь будет еще с десяток, верно?

– Если вы думаете, – начал Энрике, – что я каким-то образом…

– Ничего я думаю! – оборвал его Раскона. – Даже тупому орку понятно, что их просто-напросто сплавили на «Мститель». На самом деле, – уже спокойнее добавил он, – меня это даже радует – знаю ведь, от кого еще избавляются подобным способом.

– Это будет следующим пунктом списка, – с легким оттенком злорадства поведал ун-капитан. – Матросы.

– И что же с ними?

– Тридцать из них – матросы первого класса… – Энрике глянул на маленького тана и, дождавшись кивка, продолжил: – Еще столько же – второго. Остальные…

– Сброд, не сумевший удрать от вербовочных отрядов! – подвел итог Раскона. – Или отбросы. Уверен, вы тоже знаете много подходящих слов.

– Сейчас мир, а значит, часть из них – добровольцы, – осторожно заметил первый помощник. – В некотором роде.

Раскона недоверчиво хмыкнул. Впрочем, ун-капитан и сам понимал, насколько сомнительным является добровольчество людей, которым пришлось выбирать между палубой фрегата и каторжной шахтой. А еще он был готов поспорить, что многие из них сейчас жалеют о своем выборе.

– Драить палубу они могут уже сейчас. И если не давать им зевать от скуки, то через несколько месяцев эти ребята и с парусами будут обходиться ловко.

– А с пушками?

– С пушками сложнее, мой тан, – признал Энрике. – Мы кое-как можем скомплектовать расчеты, но хороших канониров не хватит и на один борт. А без пороха их не натаскаешь…

– Зараза свиноскотская! – Диего попытался пнуть лафет одной из пушек, но не дотянулся. – Дайте-ка мне комиссарский список! – потребовал он.

– Если вы хотите взглянуть на ту графу, где указан запас пороха, – сказал первый помощник, – то ее за последние дни я выучил наизусть. Нашего запаса хватит в лучшем случае на полсотни полных бортовых залпов.

– А в худшем?

Энрике пожал плечами.

– В каждом третьем бочонке восстановленный порох, второй сортности.

– Знакомая дрянь, – Раскона вновь дернул ногой, на этот раз почти дотянувшись носком башмака до лафета. – Когда я служил в Гадроке, одна сволочь то и дело присылала его вместо положенного егерям отборного. Всякий раз парни грозились отправиться с обратным конвоем и начинить этим «тоже порохом» брюхо тана интенданта по самую глотку.

– А что с ним делали в итоге? – поинтересовался Энрике.

– С интендантом или порохом? – вяло усмехнулся Диего. – Списывали как израсходованный, а затем продавали местным. Тамошний народец через одного либо браконьеры, либо контрабандисты. И чем чаще у них приключались осечки, тем целее были наши шкуры.

– Боюсь, в море этот способ малоприменим, – заметил ун-капитан. – Вряд ли нам удастся сбыть этот порох ликтам.

– По ту сторону океана есть и не столь разборчивые покупатели, – сказал маленький тан. – Здесь же… разве что рыбам его скормить. Или расстрелять к Темному – пусть наши пушкари хоть запах его узнают.

– Разве что, – Энрике тяжело вздохнул. – Разумеется, учениями без выстрела мы их можем дрессировать сколько угодно, но это значит…

– …что в бою нам придется подходить к противнику на дистанцию плевка, только и всего, – спокойно заявил Диего. – Тогда и самый косоглазый пушкарь не сумеет промахнуться!

– Это, пожалуй, единственное, что нам остается.

После этой фразы в каюте наступила тишина из тех, что принято называть «неловкой». И Энрике Кэмпбелл с его немалым опытом, и Диего Раскона без оного сейчас думали практически об одном и том же: сойтись с вражеским кораблем вплотную на практике означает почти неизбежный абордаж. А в команде даже небольшого пиратского люггера не меньше полутора сотен человек – отборных головорезов, с десятками боев за плечами. При таком раскладе первый же бой «Мстителя» мог стать его последним боем – под иторенским флагом. А после какой-то удачливый пират начнет хозяйничать на морях, опасаясь разве что линкоров.

И сейчас маленький тан молчал, ожидая, что скажет Энрике – а первый помощник не говорил ничего…

…потому что и в самом деле считал, что ближний артиллерийский бой – единственно, что остается фрегату. Кроме бегства.

В итоге тишину рискнул нарушить все-таки Диего.

– В общем, главное ввязаться в бой, а там видно будет, – сказал он и почти в тот же миг вздрогнул – ему показалось, что на левое плечо легла невидимая, но вполне осязаемая рука и знакомый голос укоризненно произнес: «Вы же знаете, мой тан, я никогда не одобрю подобную дурацкую тактику!»

– Мой тан, я… – начал ун-капитан и в этот миг сверху донесся звон корабельного гонга. – Бьют четыре склянки, мне пора на вахту.

– Стойте! – Диего встал, вернее, наполовину повис, хватаясь одной рукой за гамак, а второй – за вингард пушки. – Четыре склянки – это шесть вечера, правильно?

– Да.

– В таком случае, тан ун-капитан Кэмпбелл, – нарочито громко и четко произнес Диего, – достаньте из правого ящика стола пакет и убедитесь в целостности его печатей.

Выполнив этот приказ, первый помощник с трудом сдержал удивленный возглас. Аналогичные приказы Адмиралтейства были не в новинку на флоте – хотя таны адмиралы обычно устанавливали в качестве условия открытия координаты какой-либо точки, а не время. Но вот про подобный приказ от первого министра Энрике до сего дня и слышать не приходилось.

– Печати нетронуты, тан капитан! – доложил он.

– Рад за них, – криво усмехнулся Диего. – Вскройте пакет и узнайте, что за пакость приготовил нам тан герцог в качестве выпускного экзамена!

До этого часа Раскона мог лишь строить догадки о задании ги Леннека – и сейчас, глядя как по мере чтения брови ун-капитана поднимаются все выше, Диего понял, что сбылась худшая часть его предположений.

– Здесь говорится… – ошеломленно начал Энрике. – Виноват, мой тан. Приказ Его светлости предписывает нам следовать в залив Марамо. Там «Мстителю» следует принять на борт посланника шаха Беда, его старшего брата, лорда Эшама…

– Это будет один человек или трое? – усмехнулся Диего, припомнив шутку о вожде зеленошкурых и очень благородном тане.

– … и доставить его в Таррим.

– Хм… а эта шкатулка, видимо, подарок для шаха.

Диего не помнил, где именно находится залив Марамо, но логично было счесть его частью побережья небольшого шахства, расположенного в юго-восточной части Глиняного моря. Зажатое между морем и пустыней, Беда формально – как и подобные ему – считалось частью Падишахства, однако на практике указы Асадобада уважались бешбешами в прямой зависимости от настроения местного властителя. И обычно настроение было для указов не благоприятным.

– Выглядит подозрительно просто, – произнес Диего. – Но судя по вашему лицу, нас ждут подводные скалы, причем в количествах. Выкладывайте, Энрике, что вы думаете об этом задании?

– Мой тан… – первый помощник замолк, видимо, пытаясь облечь свои мысли в доступную «сухопутному капитану» форму. – Я думаю, что это задание очень странное. То есть, оно действительно выглядит просто… но я никогда прежде не слышал, чтобы к тамошним берегам посылали одиночный парусник. Обычно там ходят – и воюют – только парусно-гребные корабли.

– Темный, как же я сразу не сообразил! – маленький тан рубанул кулаком воздух. – Полуденный штиль!

– Совершенно верно, – подтвердил ун-капитан. – В этих водах корабль без весел может полдня простоять как башмак посреди лужи. Даже магия не выручает – мне довелось слышать, как наш маг клялся, что и в дюжине миль вокруг нет ни одного сильфа.

– Значит, мы попробуем… – Диего, побледнев как мел, сел, точнее, повалился обратно в гамак. – Опять. Ох-х… вы свободны, ун-капитан!

Первый помощник дошел почти до двери, когда вспомнил об еще одной возложенной на него миссии.

– Кха-кхм…

– Что еще?

– Не хочется вас огорчать, – с жалостью произнес Энрике, – но у королевского флота имеется традиция, согласно которой таны офицеры в первый вечер должны непременно попытаться напоить нового капитана. Собственно, кают-компания уже уполномочила меня передать вам приглашение на торжественный ужин.

Ответом ему был тоскливый стон из глубины гамака.

Той же ночью.

Он проснулся резко, словно на койку выплеснули полное ведро холодной воды – впрочем, холодный липкий пот был ничуть не лучше.

Диего Раскона проснулся из-за того, что в каюте был кто-то еще. И этот кто-то не был человеком.

Первое желание было простым и естественным – вскочить и заорать! Но маленький тан задавил его почти в тот же миг, как осознал. Твари Князя Ночи превосходно чуют страх жертвы и столь же успешно подпитываются им. Глупо делать врага сильнее. К тому же, сообразил Диего, вряд ли сквозь защиту их нового и, соответственно, совсем недавно благословленного корабля могла незаметно проникнуть крупная бестия. Куда более вероятно, что ночной гость принадлежит к числу мелких демонов, с которыми взрослый человек вполне может совладать – если, конечно, не потеряет рассудок от ужаса. А может, это и вовсе какой-то рыбозверь…

Цок-цок-цок – простучало вдоль стены. Диего затаил дыханье… тварь чем-то скрежетнула под столом – и прыгнула! Удар в грудь, бритвенной остроты когти рванули руку, которой Раскона в последний миг все же успел заслонить глаза. Маленький тан заорал, наугад отмахнулся – ночной гость с обиженным воем улетел куда-то в угол. Взвыв едва ли не громче, – от резкого движение в голове словно разорвалась бомба – Диего подскочил к столу, выдернул из ножен кортик, развернулся, и вновь вскинул руку, на сей раз пытаясь заслониться от луча фонаря.

– Что случилось, м`тан?

– У-у-убери свет!

Исходивший от неясного контура над фонарем голос был знаком Диего, причем… да это же Венетио, вестовой кают-компании, сообразил маленький тан. Рядом, судя по чуть более багровому оттенку темноты, маячил так и не появившийся на торжественном ужине корабельный маг, брат Агероко, то ли успевший надеть рясу, то ли не снимавший ее даже на ночь. Конечно, этот оттенок мог быть вызван и другими причинами – хотя танам офицерам и не удалось свалить капитана под стол, они очень старались, причем уповая на количество выпивки, а не на качество. И раскалывающаяся голова, равно как и жутчайшая сухость во рту, сообразил, наконец, Диего, была следствием именно их стараний, а вовсе не наведенных тварью злых чар.

– Тан капитан?

– Там, – Раскона махнул кортиком в угол, где, злобно шипя, жалось к стене порождение Нижних Миров. – Кажется, это по вашей части, святой брат?

– Не могу сказать уверенно, мой тан, – сонно пробормотал монах, – но мне кажется, что это просто…

– Это Царапка, тан капитан, – Венетио поставил фонарь на пол, прошел мимо разинувшего рот Диего, ловко сцапал ночного демона за шею и водрузил его к себе на руку. Демон же, к вящей оторопи Раскона, не стал пытаться разорвать матроса в клочья, а наоборот – сменил вой на мурлыканье.

– Я думал, – проворчал Диего, надеясь, что в полутьме каюты никто не заметит его ушей цвета сутаны монаха, – на фрегате лишь один кот.

– Истинно так, м`тан! – быстро произнес вестовой, который был слишком озабочен собственной оплошностью, чтобы вглядываться в капитана. – Кот, Хуан Карлос Четвертый, он один, вы его давеча на бушприте видели. Приобретен у команды шлюпа «Отчаянный», вскладчину… ну, боцман вам это уже докладывал. А Царапка, она, изволите видеть, м`тан, – Венетио нежно погладил прижавшегося к его груди зверька, – кошка. Молоденькая, глупая… играется почитай, все время как не спит. Ну и… мы ж ее вечером обыскались, а она, выходит, тута, в смысле, в вашей каюте задрыхла, шкодница. Вы уж, – покаянно добавил вестовой, – не серчайте на нее, тан капитан. Животная, что с нее взять.

Диего только сейчас заметил, что все хватается за кортик и с нарочито небрежным видом вдвинул его в ножны, едва не порезавшись при этом – что также не добавило капитану «Мстителя» душевной благодати.

Все происшедшее было настолько глупо, нелепо… и смешно, неожиданно сообразил Раскона. Благородный тан – победитель котенка! Ох и умора.

– Ясно, – процедил он, с трудом удерживаясь, чтобы не расхохотаться во все горло. – Забирайте вашу… Царапу, Венетио, и выбросьте… – он сделал паузу и вестовой сжался в ожидании резкого, как меч палача, «за борт!». – … где-нибудь около камбуза! Или буфета кают-компании. В конце концов, кто на этом корабле является более лакомой целью для крыс – припасы или капитан?

– Слушаюсь, м`тан! – радостно выдохнул вестовой. – Щас буд сполнено!

– Брат Агероко, – развернулся Диего к монаху. – Надеюсь, вы простите меня за ваш прерванный по столь нелепому поводу сон…

– Я ничуть не сожалею о том, что проснулся, мой тан, – сказал монах. – Это было весьма познавательное зрелище. Мои же сны, как правило, куда скучнее.

29-е менура, примерно 75 миль к юго-востоку от мыса Семаф.

– Ну, зачем тебя звал Малыш?

Этим вопросом троица сержантов морской гвардии задавалась уже более получаса, с тех самых пор, как проходивший мимо их «клуба» – бочки с песком на полубаке – капитан Раскона приказал старшине Фишеру следовать за ним. Такое внимание со стороны командования обычно не сулит нижним чинам ничего доброго – в этом сержантов убеждал весь опыт их предыдущей службы. Правда, никаких особо крупных провинностей за моргвардами «Мстителя» пока не числилось, зато имелась уйма мелких грешков – из числа тех, на которые обычно закрывают глаза. При наличии же желания и эти мелкие проступки дают повод практически для чего угодно: порки, разжалования, сожжения или расстрела с последующими каторжными работами.

Однако вернувшийся из капитанской каюты старшина не был похож на пробитого дюжиной пуль зомби.

– Ну же, Джеки! – повторил сержант Гин. – Чего ему было надо?

Прежде чем ответить, Фишер достал свою короткую трубочку «кумберляндского маниру», старательно утрамбовал в нее порцию зелья, и лишь выдохнув первый дымный круг, произнес:

– Да так… поболтали ни о чем.

Это был далеко не тот ответ, которым его сотоварищи могли бы удовлетвориться – даже поверь они старшине.

– Как же, как же, – хрипло произнес Хосе Полглотки Каско. – Может еще и спели на пару, а? Ну, как его, дуплетом… – он осекся, обнаружив прямо перед своим лицом нечто большое, волосатое, украшенное татуировкой: «Подавись и сдохни!»

– Думай, прежде чем каркнуть! – укоризненно пробасил Гин. – Во-первых, офицер в дюжине шагов, а во-вторых, я и сам за такие поганые слова так могу тебя за горло подержать… что кузнец и за неделю не разогнет.

– Н-ны, рискни! – Каско вздернул подбородок, выпятив латунную пластину – след картечного попадания, из-за которого и получил свое прозвище. – Я ж…

– Закроешь пасть, – поддержал Гина третий сержант, Элайя. – А не то и я добавлю.

Шагнув назад, Полглотки зло улыбнулся, смачно плюнул в бочку и похромал к трапу.

– С виду навроде и человек, а разинет рот – дерьмо! – пробормотал ему вслед Гин и повернулся к старшине. – Теперь-то будешь говорить?

– Да разговор и впрямь странный вышел, – Фишер отмерил порцию для следующей набивки. – Он ко мне присматривался… ну а я к нему, вот и получилось. Пофехтовали на намеках.

– А намекал-то хоть на что? – жадно спросил Элайя.

– Сразу и не поймешь, – солгал старшина. – Подумать надо.

– А-а… – понимающе протянул сержант. – Это да, благородные таны любят… иной раз как скажут, потом битый час в затылке чесать будешь: то ли похвалил тебя, то ли обматерил в три загиба с перехлестом.

– Вот я и думаю, – кивнул Фишер. – Перевариваю в башке.

– Ну-ну… как прожуешь, квакни.

– Непременно, – пообещал старшина. – Вам первым… и никому больше. Гин, табачку подкинь.

– Хватай, – бархатный, с бисерным узором кисет пролетел над бочкой и угодил точно в подставленную ладонь.

– Только все не выдыми, ага. Тут, скат его бодай, море, в лавку не сходишь. Малыш тебе, случаем, не сказал, куда мы прем-то?

– Нет. И когда припремся – тоже.

– Ить, жаль… а ты давай, вари башкой, – насмешливо протянул сержант. – Будешь этим почаще заниматься, глядишь, Малыш тебя и в офицеры вытащит, за жабры, хы-хы-хы.

Не реши Гин первым посмеяться над собственной шуткой, он бы наверняка заметил, как напрягся старшина после этой фразы. Всего на миг – когда сержант, отсмеявшись, вновь глянул на Фишера, тот уже успел вернуть своему лицу маску ленивой расслабленности.

– Вот перестанешь отвлекать меня ржаньем да гоготом, тогда смогу подумать!

На самом деле Джеки Фишер вовсю «варил башкой» уже сейчас – снова и снова прокручивая в памяти недавний разговор в капитанской каюте:

– И все-таки, почему вы не хотите стать офицером?