Защитник Отечества Корчевский Юрий

– Смотри сюда! – Я достал предназначенную ему бумагу, показал восковую печать.

– Узнаёшь печать?

В глазах мужика блеснула надежда.

– Смогу.

– Что «смогу»?

– Идти смогу, ежели недалеко.

– Вот и ладненько. Из-за чего тебя повязали и чего хотят?

– Знамо чего, сдал меня один из местных, стервец. Пытали, да я ничего не сказал.

– Это пока, вернутся завтра – всё узнают; коли палач толковый, это вопрос времени. Как звать тебя?

– Иван.

– О, хорошее имя и, главное, редкое.

Я достал нож и разрезал верёвки. Мужик сел, стал растирать ноги и руки.

– А как мы уйдём?

– То моя забота. Ты только будь готов идти, не смогу я тебя тащить, здоров ты уж больно; да ещё и хвост, ежели появится, обрубать надо.

– Нельзя мне назад, в трактир.

– А в трактир и не пойдём, тебе вообще в городе оставаться нельзя. Мои люди на опушке, по дороге на Великие Луки ждут, если без меня доберёшься, скажешь им слово заветное «котёл». Лошадь и сопровождающие уже там.

Мужик помрачнел:

– Не выпустят нас из города. На ночь ворота всегда закрывают, а утром меня уже хватятся и никого без досмотра не выпустят.

– Не переживай, ночью уйдём, и не через ворота. Ты лучше скажи – стражники где?

– От входа вторая дверь о правую руку.

– А вход где?

Иван выпучил глаза:

– Ты же через вход вошёл? Или тут потайной выход есть?

– Болтаешь много! Руки-ноги растирай, я скоро.

Подошёл к двери. Стол удачно закрывал меня от Ивана. Высунул голову в коридор. Никого. Вышел весь. Знать бы ещё, в какую сторону выход, там и комната надзирателей. Осторожно сделал несколько шагов, впереди виднелся поворот. Выглянул из-за угла, метрах в пяти от меня на стене горел факел. Прислушался. Вроде голоса впереди. Прошёл вперёд, голоса стали слышны отчётливо. Прижимаясь к стене, подошёл поближе. За открытой дверью, у стола с кувшинами пива или вина и нехитрой снедью сидели пятеро тюремщиков. В углу стояли сабли и, удивительное дело, мушкет, – связки ключей лежали на столе.

Диспозиция ясна. Сабли или ружья у меня нет, придётся кидать бомбочку. Шумновато получится, но в данной ситуации другого варианта нет. Возможно, будь у меня побольше времени на подготовку, я бы придумал что-либо другое.

Подойдя к факелу, зажёг фитиль и в три прыжка подлетел к двери. Чего теперь скрываться? Бросил бомбу и захлопнул за собой дверь. Испугаться или как-то среагировать времени у тюремщиков не было. Едва я успел прикрыть дверь, как тюрьму сотряс взрыв. Хорошо, что дверь была сделана основательно, от неё полетели щепки, но сама она устояла.

Я выбил ногой остатки двери. Разбросанные тела тюремщиков лежали в живописных позах. С первого взгляда было ясно – живых нет. Комната была полна едкого порохового дыма. Я сгрёб со стола все связки с ключами – тяжеловато! Из угла прихватил саблю в ножнах, прицепил к поясу. Помчался к уже знакомой двери пыточной камеры. Сунул один ключ, второй, третий – не подходят. Начал пробовать другую связку – то же самое. Здоровенный навесной замок не поддавался. Время уходило. Я вытащил из ножен саблю, вставил под дужку, нажал. Раздался хруст железа, и в руках моих оказался обломок сабли. Но и замок не выдержал, дужка сломалась.

Я распахнул дверь – Иван стоял рядом. Подхватил его за локоть, и мы поспешили к выходу. У комнаты тюремщиков я схватил в углу другую саблю, посмотрел на Ивана.

– Нет, руки как чужие, не удержу оружье-то.

Я сунул саблю в ножны взамен сломанной.

Входная дверь запиралась изнутри на кованый железный ригель. Хорошо смазанный, он открылся легко и бесшумно. К моему удивлению, на улице было тихо.

– Уходим, всё время везти не может. Как можно быстрее надо убраться от тюрьмы.

Иван поспешал за мной, как только мог, но сил у него после избиения и пыток было немного. Я пристроился рядом, обнял его левой рукой – так дело пошло чуть быстрее. Никакого плана у меня пока не было, просто я двигался к городской стене. Там будет видно, как переправить Ивана за стену. Что толку строить планы, когда находишься в незнакомом городе несколько часов и не знаешь улиц, крепостной стены, вообще ничего, ровным счётом ничего. Был бы ещё Иван посильнее… Видимо, крепкий был мужик, под рубашкой чувствовались мышцы.

Однако зябко ему в рубашечке. Даже меня под кафтаном пробирало, чай, не май на дворе.

Впереди смутно проступили контуры стены.

– Стой, – послышался голос Ивана. – Мы вышли к стене. – Немного влево – башня будет, там всегда стража. Надо подальше от них.

– Нет, Иване, слаб ты больно, через стену не перелезешь, а перетянуть на верёвке я не смогу. Мои люди недалеко. Сможешь продержаться немного?

– Смогу. В этом городе я не жилец, если найдут, утром повесят. Одна надёжа – на тебя. Как тебя звать-величать?

– Юрий. Тогда стой и жди. Живой буду – вернусь за тобой.

Прижимаясь к стене, я подобрался поближе к башне. У небольшого костра сидели двое стражников в кольчугах, с мечами у пояса. Рядом в снег были воткнуты копья. Из комнаты в башне раздавались голоса караула. Нет, мне одному в сече их не одолеть, практика сабельная у меня невелика, а здесь не мальчики сидят – воины. Пошинкуют, как капусту. Думай, Юра, думай.

Сбоку от башни виднелась деревянная лестница, ведущая на стену. Взобраться бы на неё, да не получится – лестница перед глазами у стражей. О! Наверняка на башне пушка есть: Полоцк – крепость серьёзная. Сама пушка мне не нужна. Но к пушке есть запас пороха. Вот порох-то мне и нужен. Только где его хранят? У пушки – вряд ли, порох сырости боится.

Я отошёл подальше от костра и, прижимаясь к домам, обошёл башню по кругу, зайдя с левой стороны. Приблизился к стене, вжался и прошёл насквозь. Здесь, в помещении, было темно и пыльно. Я чуть не чихнул, зажал нос пальцами. Не хватало себя выдать.

Так, надо сориентироваться. За спиной у меня стена, выходящая в город. Надо двигаться правее. Вскоре я уткнулся в стену, просунул голову. Нечто вроде подъезда, лестница наверх. Слышны голоса стражников. Прошёл через стену, осторожно поднялся по лестнице на второй этаж. Деревянная дверь на замке. Просунул голову. Ни черта не видно. Прошёл в комнату, вытащил кресало, запалил фитилёк. Ё-моё! С огнём я поторопился. В комнате полно бочек с порохом, кадушек с картечью, в углу – ядра. Попал, куда надо.

Освещение от фитиля скудное, еле видно в двух шагах. Я закрепил фитилёк у двери. Зажигать что-то более существенное просто нельзя, опасно для жизни. Ногой выбил дно у ближайшей бочки, высыпал порох на пол, придвинул сюда ещё четыре бочонка, ножом проковырял в днище каждой бочки изрядные дырки. Теперь надо найти верёвку или шнур в качестве замедлителя. Нету! Всю комнату обшарил, именно обшарил – руками, весь вымазался в пыли и паутине. Ну что же, за неимением гербовой пишут на простой.

Я выбрал дальний от бочек с порохом угол, насыпал туда дорожку найденным мушкетным порохом. Теперь надо поджечь, и, пока огонь поползёт – нет, побежит по пороховой дорожке, быстро отсюда сваливать.

Я просунул голову сквозь стену. Вот незадача. Дальний угол, куда я провёл дорожку, выходил к наружной стороне, а там ров с водой. То есть, это была вода, а сейчас всё покрыто снегом и льдом. Как бы ноги не сломать, высота метра три-четыре, в темноте и не разберёшь.

Я поджёг от фитилька порох, прошёл сквозь стену и упал. Упал удачно, ничего себе не сломав и не вывихнув. Поднявшись, побежал в сторону. Сколько у меня в запасе времени – сказать сложно, но желательно отбежать подальше. И я бежал так быстро, как только мог. Но попробуйте бежать по льду, занесённому снегом. Ноги оскальзывались, я падал, поднимался и вновь бежал.

Сверху меня заметили: какой-то чересчур ретивый стражник окликнул:

– Кто такой? Стоять!

И в это время бабахнуло. Сначала башня как бы вспухла изнутри, потом вырвались языки пламени, и раздался сильный взрыв. Полетели доски, камни и ещё неизвестно что. Хорошо, что во время взрыва я успел открыть широко рот, а то бы барабанные перепонки порвало. От башни остались одни руины.

Не теряя времени, я прошёл сквозь крепостную стену – толстая очень. Вышел почти к тому месту, где оставил Ивана. Он лежал на животе, прикрыв голову руками. Мне пришлось его сильно толкнуть, на мой голос он не среагировал. Увидев меня, он пальцем показал на развалины:

– Ты?

Я кивнул, схватил его за руку, и мы побежали к бывшей башне. Надо успеть, пока не очухались воины. Рядом с башней живых уж точно никого не осталось, но ведь другие башни целы, да и на стене кто-нибудь из стражей мог уцелеть.

На развалинах начинался пожар – горели доски пола, остатки массивных дубовых ворот. Очень некстати. Спотыкаясь о камни, лавируя между огнями, мы всё-таки пробрались наружу. Впереди угадывались в потёмках контуры дороги.

– Быстрее, быстрее, Иван, надо уносить ноги.

Я почти бежал, держа за руку Ивана. Пёр, как буксирный катер с баржей на буксире.

Опушка ближе и ближе. Я периодически оглядывался. На фоне пожара были видны маленькие фигуры суетящихся людей. Вовремя проскочили, главное – погони нет.

К опушке подбежали взмыленные, хватая ртом воздух. Ивану было совсем худо. Но искать или ждать не пришлось. Из темноты возникла фигура:

– Атаман, это ты?

– Нет, не я; помогай, видишь, человек совсем без сил после пыток.

Алексей взвалил Ивана на спину, и мы по дороге направились вглубь от опушки леса. Сзади ещё раздавались тревожные крики и были видны отблески пожара. Метров через сто мы увидели смутные контуры лошадей.

– Наши, – выдохнул Лёша, с облегчением свалил Ивана на руки подбежавших товарищей.

Вчетвером мы усадили Ивана на лошадь, Кирилл снял с себя тулуп и накинул на Ивана, оставшись в кафтане.

– Всё, будем уходить, сколько сможем. Переполоха я наделал много, утром обнаружат побег из тюрьмы. Если найдётся кто умный и свяжет побег со взрывом башни – разошлют погоню по всем дорогам.

Я стегнул лошадь плёткой. Застоявшееся на морозе животное с ходу рвануло галопом. За спиной слышался топот коней моих боевых товарищей. Скакали всю ночь, сделав лишь две короткие остановки, да и то из-за Ивана. Ему бы сейчас в тепло, да отлежаться. Я – здоровый мужик, но и то после скачки до Полоцка сейчас держался в седле с трудом, стиснув зубы – до того болело седалище. А каково ему после пыток? Пока не въедем на свою землю, надо гнать и гнать. Не ровен час, на порубежье литовском остановят, я ведь не знаю, может, голубиная почта есть, или гонец по более короткой дороге нас опередить сможет; поэтому задача номер один – добраться до своих, там немного и передохнуть можно.

Перед рассветом с ходу проскочили сонную деревушку. Лошади стали уставать, хотя мы периодически переходили с галопа на шаг, они уже были в мыле.

– Парни, кто дорогу знает? Далеко ли до порубежья?

Отозвался Кирилл:

– Был я в этих краях, давно только, помню плохо. По-моему, ещё вёрст двадцать осталось.

М-да, двадцать – это много, не выдержат кони, отдых нужен.

Остановились в лесу, но рядом с дорогой.

– Сергей – корми лошадей, Кирилл и Лёша – к дороге. Взять с собой арбалеты. Будет всадник – бить сразу наповал. Некогда разбираться. Кто пеши или на подводе – тех не трогать.

Сам я занялся Иваном. Уложил на тулуп, осмотрел, подбинтовал взятой про запас холстиной, на сломанные пальцы левой руки наложил фиксацию – примотал кору веток, хотя бы не так больно ему будет. Иван вообще держался молодцом. Ещё не знаю, как на его месте выдержал бы я сам.

Перекусили замёрзшим хлебом, с трудом отгрызая куски. Приготовить ничего было нельзя – костёр и дым видны издалека, нам пока хорониться надо.

Часа два мы и лошади передохнули и гонка продолжилась. Рассвело, но дорога была пустынной. Это хорошо, если будет погоня – нет свидетелей, никто не ответит, сколько нас и в каком направлении мы двигаемся. Снова вскочили на лошадей, и опять – галоп, шаг, рысь, галоп.

Вот впереди показалась избёнка у дороги.

– Порубежье, – выдохнул Кирилл.

Мы перешли с галопа на шаг, чтобы лошади немного успели отдохнуть и хоть чуть обсох их пот, иначе у порубежников могут возникнуть вопросы, а чего это русичи так лошадей гонят, никак натворили чего в княжестве Литовском? Но стражники лишь лениво взглянули на подорожную и махнули рукой – проезжай.

Мы с облегчением проехали заставу, миновали небольшой мосточек, и вот она – родная земелька. Была ли погоня – не знаю; но вырвались, считай – уже дома.

С трудом добрались до первого русского городишка Невеля; шатаясь от усталости, завели лошадей на конюшню постоялого двора. Сами даже ужинать не стали, повалились прямо в одежде в постели. Тепло! Сон сморил сразу.

Утром я проснулся первым. Солнце уже стояло высоко, ярким лучом било в слюдяное окошко. Надо дать людям и лошадям отдых, да и Иван не вынесет такой дороги. Решив так, я снова улёгся в постель и уснул.

Разбудили меня мои бойцы:

– Атаман, вставай. Обед уже, проспали.

– Ничего не проспали, всем отдых, выезжаем завтра утром.

В ответ раздался нестройный восторженный рёв мужских глоток.

– Тогда пойдём кушать, животы уже подвело.

Кто бы отказывался подхарчиться. Дружной гурьбой спустились вниз, в трапезную. В зале было немноголюдно. Холопы и немногочисленные гости уставились на Ивана. Лицо заплывшее, в синяках, рубашка порвана и в пятнах крови. Выглядел он живописно.

Мы выбрали стол в углу и направились туда. Проходя мимо обедающих купцов, я услышал:

– Вот это погулял мужик!

Да уж, вам такие гуляния и в страшном сне не приснятся.

Ну, обедать так обедать. Я заказал жаренного на вертеле поросёнка, уху из стерляди, расстегаев, вина. Ели не спеша, зная, что впереди полдня заслуженного отдыха. Когда первый голод был утолён, бойцы дружно уставились на меня.

– Вы чего?

– Ждём.

– Чего?

– Расскажи, что ты там учудил, и как из города вырвались?

– Как-как. Башню порохом взорвал, вот и всё.

– Атаман, ты силён, мы бы не смогли.

– Поэтому я – атаман, а вы – простые бойцы. Кушайте, парни, завтра в дорогу.

Поросёнка обглодали до костей, похлебали с удовольствием замечательной ушицы, заедая расстегаями. После такого обеда и вино-то не брало, так, раскраснелись только.

Поднявшись наверх, дружно завалились спать: кто его знает, когда снова удастся поспать в тепле и поесть горяченького?

Утром все проснулись бодрыми; всё бы ничего, да седалище болело. Сколько же можно мучиться? А впереди ещё долгая дорога. Я аж зубами заскрипел. Вот приеду в Москву – не сяду больше на коня.

День шёл за днём; мы проехали Великие Луки, Нелидово, Оленино, Ржев, вот уже и Волок Ламский. Ура, Москва рядом.

В город въезжали уже вечером, торопились, чтобы не закрылись перед носом городские ворота.

Сразу же направились в Кремль. Дьячок вызвал Адашева, я вернул ему его письмо и указал на Ивана – узнаёшь? Отёк на лице спал, но всё лицо было покрыто жёлтыми, зелёными пятнами синяков.

– Это за что же вы его так?

– Да ведь это Иван, адресат полоцкий.

Адашев охнул:

– Извини, Ваня, не признал сразу. Что случилось?

Ну, пусть беседуют, у них разговор долгий, а может быть, и тайный, мне чужие секреты ни к чему.

У ворот Кремля меня ждали мои бойцы.

– Всё, парни, расходимся по домам; отсыпайтесь, отъедайтесь. Ежели денег отсыплют – позову.

С радостью встретила меня Дарья, всё-таки двадцать дней не было. Вкусно накормила, мы натопили баню и совместно вымылись. Ну, а когда я впервые за двадцать дней раздетым лёг в чистую постель – это что-то. В дороге, на постоялых дворах, спали, не раздеваясь. С другой стороны – едем по делу, раздеваться опасно, вдруг случится, что уезжать надо мгновенно, или нападение какое?

Впрочем, на постоялых дворах все спали, не раздеваясь, сбросив только тулуп и сапоги. И вообще, как я заметил, мужчины здесь взрослели рано, семнадцатилетний подросток уже мог быть подготовленным воином, мог жениться.

К жизни относились всерьёз, всё делали основательно, как теперь говорят – на века, не осрамиться чтоб. А к смерти своей, в бою ли, в походе, относились удивительно просто. Умирать придётся всем, и один раз, поэтому лучше умереть с оружием в руках и на виду у товарищей, чем немощным стариком в постели. Вот к ранам относились серьёзно, медицина была на нижайшем уровне, можно сказать – медицины и не было. Любое ранение могло привести, и приводило часто, к нагноениям, осложнениям в виде гангрены или заражения крови. Трагедий из смерти не делал никто, из десяти родившихся детей до взрослого возраста хорошо если доживали два-три. Людские потери были велики – бесконечные набеги татар, литовцев, шведов, поляков и прочих косили людей не меньше, чем часто случающиеся эпидемии чумы, холеры, сибирской язвы.

На следующий день в ворота постучал гонец – в Кремль просят, человека уже знаешь.

– Да знаю, знаю.

Оделся понаряднее и отправился в Кремль.

Адашев уже ждал, мы вместе прошли в маленькую комнатушку, где я бывал уже не раз.

– Так ты у нас герой! Вчера Иван рассказал, как ты его из полона выручил да башню в Полоцке разрушил.

Я пожал плечами – получилось так, поручение Ваше выполнял.

– Что поручение с блеском выполнил – хвалю. Многие жизни спас, не только Ивана. В городе и другие люди есть, что к Ивану Васильевичу голову склонить хотят, вот их головы ты и спас. Сам понимаешь, в умелых руках палача немногие смолчать смогут.

– Как я понимаю, неспроста там Иван развернулся, никак быть войне?

– Тсс! – Адашев прижал палец к губам. – Я этого не говорил, а что сам догадался – хвалю. Только говорить об этом никому нельзя.

– Нем, как рыба.

– А как у тебя получилось из поруба Ивана вытащить?

– Я из Ливен две бомбы ручные с порохом привёз, вот их и использовал.

Тут я немного слукавил – бомбу я использовал одну.

– А башню как же?

– В арсенал залез, где порох к пушке у них хранился, поджёг и смылся. Башню-то не я развалил – порох.

– Ты гляди, какой он ещё и скромный. Что-то раньше я этого не замечал. С башней хорошо получилось. Раньше лета они её восстановить не смогут, на руку нам это. Молодец. Придётся о тебе при случае государю нашему, Ивану Васильевичу, сказать, что вот мол, есть у нас герой, башню в одиночку развалил. Проси чего хочешь!

– Знамо чего, семья у меня, да ещё и бойцов в ватажке кормить надо.

– Известное дело.

Адашев вытащил небольшой кожаный мешочек, подбросил. Я перехватил на лету – тяжёл.

– Прощевай пока. Жди, понадобишься – позову, не теряйся!

Я слегка поклонился и вышел.

Любопытство меня одолело; свернул за угол, достал мешочек, развязал тесёмки – ого! Золотые монеты. Здорово! Никак за башню заплатили?

Дома поделил монеты на две части. Одну половину решил пустить на дело, другую кучку разделил на четыре части, по числу бойцов ватажки. Когда я свою часть отдал Дарье, та удивлённо уставилась на меня:

– Откуда, Юра, это же целое состояние?

– Откуда, откуда – из Кремля, вестимо.

– Я уж подумала, что ты ограбил кого-то.

– Тьфу, Дарья, откуда у тебя в голове такие поганые мысли?

– Да как же можно: двадцать дён – и такие деньжищи?

На следующий день я собрал свою команду, раздал деньги и долго не мог утихомирить восхищённых и обрадованных бойцов. Ну ровно малые дети.

Когда страсти улеглись, мы отправились на торг. Я закупал ткани – белую, зелёную, коричневую. Еле притащили домой, не тяжело, но нести неудобно.

– Атаман, ты что, решил портным стать? – захихикал Алеша.

– Нет, портными будете вы все.

Лица бойцов вытянулись от удивления.

– Нет, мы не могём.

Это я, впрочем, пошутил. Дарья по моей просьбе присмотрела женщину, которая взялась пошить на всех четверых маскировочные костюмы, только мерки надо было снять.

Когда костюмы были готовы, мы выехали за город. Я попросил бойцов отойти метров на десять и отвернуться. Быстро натянул костюм, лег рядом с кустом, слегка толкнул кустик, и меня немного припорошило снежной пылью. Отвернувшись в сторону, чтобы звук шёл в бок, я крикнул:

– Ищите меня!

Бойцы со смехом разбрелись по поляне. Чем дольше они меня искали, тем больше падало их настроение. Сначала они бродили поодиночке, весело перекрикиваясь, затем встали цепью и с серьёзными лицами прочёсывали поляну вдоль и поперёк. Наконец, устали, встали рядом со мной.

– Схитрил атаман, отошёл в лес – найди его, попробуй.

Но когда Кирилл чуть не помочился на меня, я не выдержал и встал. Бойцы испуганно отшатнулись.

– Ну, поняли теперь, зачем нам такие костюмы?

– Надо же! – ошарашенные бойцы не сразу поверили, что ходили чуть ли не по моим рукам и ногам, но не могли обнаружить. – Теперь понятно, спасибо, атаман, за науку. Слушай, откуда в тебе такая хитрость? Ведь простая вещь – костюм, но мы не видели и не слышали про такое диво, и дружинники наши тоже.

– Вот потому я и атаман, а вы – мои бойцы.

Бойцы помялись, затем Сергей спросил:

– Скажи, атаман, как тебе удаётся в тюрьму проникнуть, башню взорвать? Ты, никак, дьяволу душу продал, и он тебе помогает?

Все уставились на меня, чувствовалось, что ждут ответа.

Я вытащил из-под одежды крестик, поцеловал его и перекрестился. Бойцы облегчённо вздохнули. Вот и ребята хорошие, но тёмные они какие-то.

– Вишь, атаман, никто из нас не видел, чтобы ты в церковь ходил или крестился перед едой, на постоялых дворах ходишь иногда неопоясанный. Сомнение нас взяло.

Вот черти, со мной уже полгода, а всё в каких-то сомнениях. А с другой стороны, мне урок. Внимательнее надо к окружающим приглядываться. Ведь видел же, что молитву перед едой каждый шепчет, да крестится, а не учёл.

Вечером ко мне заявился Изя, вместе с дальним родственником, в этом сомневаться не приходилось – лица очень похожи, только Изя постарше.

– Вот, познакомься, Юра, мой рязанский родич – Шимон. Надо бы уважить человека, он возвращается к себе домой, в Рязань, с очень ценным грузом – жуковиньями.

Родственник протестующе поднял руку.

– Шимон, не спорь с дядей, Юре можно говорить всё, я ему верю почти как себе. Он спас моё дело, вернув из полона меня, и самое главное – уберёг ценности. Не спорь, мой мальчик. Жену я, быть может, ему и не доверю, но в остальном на него можно положиться.

Ну что же, никаких поручений от Адашева не было, время было скучное, зимнее, можно и размяться. До Рязани рукой подать, вёрст двести всего. Я дал согласие, мы договорились о цене, и с утра я уже ждал Шимона вместе со своей командой. Были мы на своих конях, им тоже было полезно пробежаться, застоялись животины в стойлах.

Шимон ехал на санях, укрывшись меховой полостью. Там же лежал и его мешочек с каменьями. Видел я тот мешочек, размером с два моих кулака, ничего особенного.

Так и ехали – впереди я с Сергеем, сзади, за санями – Кирилл с Лёшей. Поездка протекала спокойно, до Рязани оставалось вёрст двадцать, как вдруг мы услышали впереди тонкий девичий, даже детский, вскрик. Не сговариваясь, мы с Сергеем пришпорили коней.

За небольшим пригорком стоял невеликий, из четырёх саней, обоз. Дородный мужчина с окладистой бородой и в коричневом зипуне хлестал кнутом девушку, девочку даже, в рваных отрепьях. Бедное создание лишь руками закрывало лицо.

– Ты пошто самоуправство творишь? – грозно спросил я, подскакав.

– А ты кто таков будешь, чтобы мне, Игнату, боярину рязанскому, указывать? Моё дело, как холопку уму-разуму учить.

– Я вольный человек, именем Юрий, московит.

– Вот, от московитов вся беда! Иди своей дорогой, не встревай.

Я уже знал, что барин волен делать со своими холопами всё, что захочет. Отобрать холопа силой нельзя, пожалуется князю – не миновать суда. Но и оставлять, как есть, совесть не позволяла.

– Продай мне её.

– Скоко дашь?

– А что хочешь?

– Две денги серебряных.

Я молча достал из поясной калиты две деньги, отдал хозяину. Причём, сделка совершилась при свидетелях – к моменту её совершения уже подъехали сани с Шимоном и Кирилл с Алешей.

– Иди. – Игнат подтолкнул кнутом в мою сторону девчонку. Но не удержался, хлестанул на прощание кнутом.

А вот это уже перебор, дядя. Как только сделка свершилась, и были отданы деньги, девчонка – моя собственность, и бить её могу только я.

– Ты почто, собака, моё добро портишь?

Я спрыгнул с коня, двинулся к Игнату. От страха тот икнул. По закону прав я, и он это осознал. Я вырвал кнут из его рук и рукоятью ткнул его в зубы, причём резко, жёстко. Игнат выплюнул на снег вместе с кровью пару зубов.

– Ты что, ты что, вольный человек Юрий? Ну, оплошал я маленько, так извиняй ради Бога.

Ладно, стоило избить мерзавца, но как бы не переборщить, в Рязань едем, а не обратно. Я сломал кнут, взял девчонку под локоть, подвёл к саням с Шимоном, усадил. Мы тронулись. Отъехав немного, я осадил коня и поехал рядом с санями.

– Как зовут тебя, девочка?

– Варвара, – еле слышно донеслось в ответ.

Ну и ладно, Варвара, так Варвара.

К вечеру мы уже были в Рязани, довели Шимона до его дома, я получил деньги, и мы отправились на ночёвку на постоялый двор. Девчонка совсем замёрзла в своём рванье, я подошёл к хозяину:

– Баня у тебя натоплена?

– Днём купец мылся, должно, осталась ещё тёплая вода; попариться не получится, но обмыться можно.

Я отправил девчонку в баню.

– Хозяин, не продашь ли одежонку какую на девчонку – рубашку, платье? Хорошо бы и тулупчик нашёлся, серебром плачу.

– За серебро – как не найдётся. Не новое, правда, но детское, ещё носить и носить.

Хозяин окликнул слугу, приказал ему, и вскоре я разглядывал одежонку. Не новая, но добротная, даже обещанные тулуп и валенки. Я отсчитал монеты.

Зашел в баню, кончиком сабли собрал в предбаннике её рваньё и выкинул за порог. Мне только вшей не хватало. Кликнул Варвару, указал на одежду:

– Наденешь вот это, своё рваньё не ищи, – выкинул.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Российская Империя нанесла ответный удар: криминальный мир Талгола расшатан последней клановой войно...
Теплый дом, в котором разбросаны детские игрушки. Дети, которые спят, сбросив одеяло и раскинув ручк...
Если ты один раз попал в Зону Отчуждения, она не отпустит тебя уже никогда. Вот и бывший сталкер Што...
Множество тайн разгадала любительница частного сыска Даша Васильева. Теперь ей предстоит раскрыть ещ...
«Семейная жизнь – тяжелая штука, поэтому ее порой несут не вдвоем, а втроем. Впрочем, иногда у некот...
Секс существует столько же, сколько существует человечество, поэтому не удивительно, что за столь до...